шанс на ответ

Дом был тих, но напряжение пронизывало воздух, как слабое электричество, едва заметное, но не отпускающее. В коридоре пахло свежим стиральным порошком и влажной тканью — вчера мать долго вешала постиранные шторы, пытаясь отвлечь себя. Она всегда занимала руки делами, если чувствовала тревогу, но эта тревога просачивалась в каждое её движение, в каждую фразу.   Антон стоял у зеркала в прихожей, застёгивая куртку. Зеркальная поверхность чуть дрожала от света, пробивавшегося через окно, — будто сама боялась показать ему его отражение. Синяки под глазами и на скуле были скрыты тонким слоем тонального крема, но кожа все равно казалась болезненно бледной, даже сероватой. Челюсть отдавала тупой, ноющей болью, как только он пытался широко открыть рот.   Он мельком взглянул на своё отражение, словно не хотел встретиться с самим собой. Парень с усталым взглядом и сутулыми плечами, который смотрел на него из зеркала, казался чужим. Таким Антон себя не помнил.   Из кухни донёсся голос матери, слегка срывающийся на тревожную ноту:   — Ты точно ничего не забыл? Запомнил, где школа?   Её слова звучали буднично, но в этом «будничном» чувствовалась такая напряжённость, что у Антона внутри что-то сжалось. С тех пор как случилось то, что он старался выбросить из головы, она всё время спрашивала о мелочах: не забыл ли перчатки, не потерял ли ключи. Словно в этом могла быть хоть какая-то защита.   — Мам, мне не десять лет, — выдохнул он, стараясь вложить в голос хоть немного уверенности. — Всё нормально.   Мать появилась в коридоре, держа в руках чашку с давно остывшим чаем. В её глазах читалась усталость, но она сразу же попыталась натянуть улыбку. Её взгляд скользнул по сыну, задержался на лице. Она ничего не сказала про синяки, но их невысказанность повисла в воздухе. Антон знал, что она хочет задать вопрос, но боится услышать ответ.   — Хорошо, — наконец сказала она мягко, но слишком неуверенно. — Будь осторожен, пожалуйста.   — Ладно, — отозвался он, быстро накидывая рюкзак на плечо.   Он махнул рукой и вышел из квартиры. Дверь захлопнулась с лёгким щелчком, и напряжение в коридоре осталось за спиной. Но облегчения не пришло.  

***

На улице было морозно, но снегопад создавал ощущение какого-то странного спокойствия. Белые хлопья медленно кружились в воздухе, ложась на грязный, уже подтаявший снег. Антон засунул руки в карманы куртки, поднимая воротник, чтобы спрятаться от холодного ветра. Он шёл, стараясь не думать, не вспоминать.   Но воспоминания всплывали сами, как яркие вспышки. Смех, толчок в плечо, острое жжение боли, когда кулак соприкасается с кожей. Голоса, которые звучали вокруг него, сливающиеся в шум, от которого хотелось зажать уши.   Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Тогда он не мог дать отпор. Он и сейчас вряд ли смог бы. Но после того дня в его голове всё чаще мелькали мысли: «Надо что-то менять». Может, записаться в спортзал? Начать бегать по утрам? Мысли были смутными, почти детскими в своей наивности, но они давали хоть какую-то надежду, что он сможет защитить себя.   Снег хрустел под ногами, разбавляя тишину, которая была лишь обманчивой. Антон обернулся несколько раз, хотя никто его не преследовал. Ему казалось, что сзади вот-вот раздастся голос Ромы или появится его тень. Но за спиной были только голые деревья и пустынный тротуар.  

***

Школьный коридор встретил его шумом голосов, гулким эхом шагов и запахом дешёвой столовской еды. Здесь всё было для него чужим: лица, голоса, даже стены казались каким-то неуютными, слишком белыми и пустыми.   — Привет, ты Антон? — раздался голос женщины.   Перед ним стояла классная руководительница, приятная на вид, с мягкой улыбкой и внимательным взглядом. Её голос звучал ободряюще, почти матерински, но это лишь добавляло неловкости.   — Да, — коротко ответил он, стараясь не смотреть ей в глаза.   — Хорошо, пойдём, я тебя представлю.   Антон последовал за ней, стараясь казаться уверенным, но его пальцы сжимали лямки рюкзака так сильно, что побелели костяшки.   — Ребята, у нас новенький, — громко объявила учительница, входя в класс. — Познакомьтесь, это Антон Петров.   Все взгляды разом обратились на него, и на несколько секунд в классе стало слишком тихо. Антону показалось, что его пронзили десятки игл. Кто-то смотрел с интересом, кто-то с безразличием, но один взгляд выделялся среди остальных.   Антон быстро перевёл взгляд в ту сторону и сразу понял, что влип. Там, за одной из парт, сидел Рома.   Рома смотрел на него с лёгким удивлением, но оно тут же сменилось улыбкой. Если это можно было назвать улыбкой. Губы растянулись, обнажая зубы, но это больше напоминало оскал. Антону показалось, что воздух в классе стал тяжелее.   «Только не это», — мелькнуло у него в голове.   Рома, похоже, не ожидал, что они окажутся в одном классе. Но теперь его взгляд словно говорил: «Я тебя помню. И я своё слово сдержу».   Антон не отвёл взгляд. Он заставил себя смотреть прямо, даже когда внутри всё кричало, что лучше развернуться и уйти. Рома хмыкнул и отвернулся, но его улыбка не исчезла.   — Садись к Глебу, за третью парту у окна, — сказала учительница.   Антон, стараясь сохранять спокойствие, прошёл мимо Ромы, который слегка повернул голову, чтобы ещё раз бросить на него взгляд.   За партой его встретил светловолосый парень с дружелюбной улыбкой.   — Привет. Я Глеб, — сказал он, протянув руку.   — Антон, — коротко ответил Петров, пожав руку.   — Слушай, будь осторожнее с Ромой, — тихо добавил Глеб, склоняясь ближе. — Он может быть... неприятным, если ему кто-то не нравится.   Антон хотел ответить, что уже знает, но лишь кивнул. Ему сейчас меньше всего хотелось обсуждать Рому.   Глеб, похоже, почувствовал его настроение, поэтому больше не стал настаивать.   После уроков Антон шёл домой один. Глеб предложил проводить, но сказал, что сначала зайдёт к матери на работу. Петров отказался, сославшись на усталость, и отправился своей дорогой.   Мороз щипал кожу, снег хрустел под ногами. Мысли вновь захлестнули его, как вода во время прилива. Он хотел начать новую жизнь в этой школе, но прошлое догнало его слишком быстро. **У подъезда**   Антон подошёл к своему дому, погружённый в мысли. Он уже видел дверь подъезда, когда за спиной услышал знакомый голос. Голос, от которого холодок пробежал по спине, несмотря на мороз.   — Вот это совпадение, — раздалось с издёвкой.   Антон замер на месте. Медленно обернувшись, он увидел Рому, стоявшего на тротуаре, сложив руки на груди. Его тёмная куртка выглядела чёрным пятном на фоне серого снега, а глаза сверкали странной смесью злобы и веселья.   — Мы с тобой не только в одном классе, но ещё и в одном подъезде живём. Ну как, судьба, да? — усмехнулся он, делая шаг вперёд.   Антон почувствовал себя так, словно оказался в клетке. Ему стало тяжело дышать, ноги будто приросли к земле, но он заставил себя выдохнуть.   — У меня нет желания с тобой разговаривать, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.   — Что ты сказал? — Рома прищурился, его улыбка исчезла. — Не имеешь желания? Ты что, охренел?   Он подошёл ближе, угрожающе медленно. Антон заметил, как тот сжал кулаки, и его тело напряглось.   — Я тебе нормально говорю, а ты опять выпендриваешься, да? Думаешь, раз вчера убежал, то я забыл? — Рома усмехнулся, но эта усмешка была похожа на рык.   — Если ты так "нормально" разговариваешь, то мне тебя жаль, — неожиданно для себя произнёс Антон. Его голос дрогнул, но он всё-таки закончил фразу. — Видимо, тебя не научили вести себя как человек.   Эти слова вызвали у Ромы ярость. Его лицо исказилось, он шагнул вперёд и занёс кулак.   — Что ты сказал?! Мразь! Да я сейчас...   Но Антон уже действовал. Резким движением он вытащил ключи из кармана и бросился к двери. Его пальцы дрожали, но он с силой вставил ключ в замок и повернул. Дверь открылась, и он бросился внутрь, захлопнув её за собой.   — Ты что, тварь, думаешь, спрячешься?! — крикнул Рома, ударив кулаком по двери. — Я тебя достану! Слышишь?!   Антон прислонился спиной к двери, стараясь восстановить дыхание. Он чувствовал, как вибрация от ударов передаётся через дверь, как грохот эхом отдаётся в его голове.   — Тебе лучше вообще не выходить из своей квартиры! Ты понял? Ты труп! — голос Ромы был почти шёпотом, но в этом шёпоте была угроза, от которой волосы на затылке вставали дыбом.   Шаги за дверью стихли, но Антон ещё долго сидел на полу, обхватив голову руками. Внутри всё переворачивалось. Он чувствовал себя загнанным зверем, которому некуда бежать.   Ему казалось, что этот день — конец. Но внутри медленно, как угли, начинал разгораться гнев. На Рому. На себя. На этот бесконечный страх.   И в голове засела одна мысль: «Я больше так не могу».