Султан Кеманкеш

      Кеманкеш все так же сидел на краю койки и смотрел на мать. Она умерла. Она отмучилась. Её жизнь закончилась.        В лазарете было тихо. Слышны лишь тихие всхлипы Мелек, что продолжала лежать на груди у матери, сердце которой больше не билось и никогда не забьётся. Девушка крепко сжимала в руках белую рубашку матери, пытаясь заглушить свою боль. Мелек и не думала, что потерять мать, которую столько лет старалась ненавидеть будет так сложно. Хорошие моменты с ней ведь тоже были.        Кеманкеш же сидел и просто смотрел, как сестра пытается проститься с матерью и не может отпустить её. Он не мог дать волю чувствам, ибо здесь находилось две дорогих ему женщины. И больнее им делать не хотелось. На своем плече он почувствовал женскую руку. Кёсем крепко сжимала здоровое плечо, печально глядя на бездыханное тело. Правительница хотела, чтобы она ещё немного пожила, но Аллах решил иначе.        Кеманкеш положил свою руку поверх её, благодаря за немую поддержку. Он кивнул ей, глядя в сторону Мелек. Кёсем поняла просьбу без слов. Подошла к золовке и села рядом.        – Мелек... – тихо позвала она сестру мужа. Девушка проигнорировала её, но не специально. Из-за огромного потока мыслей, заболела голова и девушка перестала что либо слышать. – Мелек, дорогая... – взяла девушку за руку и та вздрогнула, подняв голову с груди матери. Кёсем посмотрела в её красные и немного опухшие от слез глаза. Раскрыла руки для объятий и девушка тут же оказалась в них, не в силах остановить поток слез.        – Я простила её, опустила обиды, забыла ссоры, а она умерла... Почему так рано? Ещё ведь не время! Я ведь должна была наладить с ней отношения... – шептала девушка, плача. Кёсем крепче прижала её к себе, положив одну руку ей на большой животик, чувствуя, как внутри яро толкается жизнь. Ребенку явно не нравилось состояние матери, поэтому он вёл себя беспокойно. Но Мелек и этого не чувствовала.        – Я понимаю. Все понимаю. Терять близких очень тяжело. Но ты сильная. Сильная девушка, очень сильная. Ты справишься, слышишь? – та кивнула, стараясь судорожно вытереть слезы. Кёсем поцеловала её в висок.        – Она ведь встретиться с моей дочкой на том свете? Позаботится о ней? – спросила Мелек, почти не понимая того, что говорит. В своей жизни она потеряла многое. Она потеряла свою молодость, её забрало злое чудовище. Она родила и потеряла дочь, её тоже забрал злодей. Она потеряла веру в мужчин, но появился Сарп, словно принца на белом коне, завоевавший сердце. Жизнь только стала налаживаться, она только начала привыкать к Валиде, как Аллах забирает её в свои крепкие объятия навсегда.        – Конечно. Валиде обязательно позаботится. А сейчас пошли. Я отведу тебя к мужу. – сказала Кёсем, поднимая девушку. Мелек послушно встала, окинув прощальным взглядом тело Валиде и медленно пошла к выходу. Кёсем вела её, придерживая за талию. У двери она встретилась взглядом с мужем. Тот кивнул ей и женщина отвела его сестру.        Оставшись наедине с телом матери, Кеманкеш сел на пол рядом с койкой. Взял уже холодную руку матери, поднёс её к губам. Он любил её. Очень любил. А особенно в детстве, когда был ещё совсем малюткой. Благодаря ей он запомнил своё детство до мельчайших подробностей.        – Прости, Валиде. Я отказался от тебя. Но, если честно, ты ведь тоже виновата. И никакая зависть тебя не может оправдать. Ты была хорошей матерью для меня. Не знаю, как для моих брата и сестры. Но знай только одно, я люблю тебя. Очень сильно. И всегда буду помнить. Прости меня. – шептал он, словно в бреду. Целовал каждый миллиметр тонкой кисти. Он не боялся мёртвых. Видел множество. И мать не боялся. Она была родным человеком.        Кеманкеш приобнял холодное тело. У них не было взаимопонимания последние годы, но он не переставал вспоминать её нежные руки из детства, которые каждое утро заботливо надевали на него рубашку. Помнил сухие губы, которые каждое утро целовали его в лоб, будя. И помнил глаза, которые когда-то давно наполнялись нежность до краев, когда видели его.        Скупая одинокая слеза скатилась по щеке Падишаха. Ностальгия накрыла его с головой. Она спасла его жену. Жизнь за жизнь. И он был благодарен ей за этот поступок. Если бы не она, то возможно на этом месте лежала бы его Кёсем, не дай Аллах.        – Спасибо тебе за мое счастливое детство. Спасибо за прекрасную сестру и брата. Пусть он дурак, но мой брат. И спасибо тебе за мою жизнь. И за жизнь моей Кёсем. Я тебе очень благодарен. Прощай, мама. – сказал он и встал. Поцеловал мать в лоб, теперь уже так, как целуют покойником.        Ещё немного посмотрев на неё, накрыл белым одеялом с головой. Вышел из лазарета и обратился к страже и лекарю.        – Подготовьте все к похоронам. Сегодня, до вечернего намаза моя Валиде будет похоронена. – сказал тот. Он не хотел тянуть время. Пусть все случится быстро. Возможно будет не так больно.        О смерти Валиде объявили всему гарему. Теперь пологался трёхдневных траур. Вечером её похоронили. Гроб несли Кеманкеш, Сарп, Адем и Бахти, который до сих пор не мог прийти в себя и до жены своей добраться он тоже не мог, поэтому старший сын остался с нянькой.        Мелек сидела к гареме, недалеко от Кёсем, облачившись во все чёрное. Ей было тяжело переживать такое. С мужем ей даже поговорить не удалось – после того, как Кёсем ответа её в покои, девушка уснула, даже не ответив на вопрос Сарпа о том, что случилось.        Правительница подсела рядом с сестрой мужа и обняла её за плечи. Та прижалась к жене своего брата, совершенно не стесняясь посторонних глаз. Она молча поняла слезы и никто не мог понять её реакции, ведь все знали о том, что Валиде никогда не была в хороших отношениях со своими детьми. Точнее была когда-то, но только никто об этом не знал.        – Мелек, я понимаю, тяжело. Но сейчас нельзя нервничать. Малыш все чувствует. – проговорила Кёсем, ласково положив свою прохладную ладонь на живот девушки. Та лишь кивнула, ничего не ответив. – Поговори с мужем. Легче станет. – снова начала она, но потом замолчала. Поняла, что сейчас девушка разговаривать с ней не будет.        Эмине тоже присутствовала, она сидела не очень далеко, но была отстранена от них. Сидела, сложив руки на колени и молча смотрела на уделяющийся гроб. Она не чувстовала ничего. И ей почти не было жаль Валиде Султан. Было все равно на её смерть. Только тетю было жалко, но подойти и утешить её она не могла. Не хотела и боялась, что не примут ее поддержку.        Кёсем так же заметила некое напряжение между Селимом и Амелией, которые сидели не далеко друг от друга, но вообще не глядели друг на друга. Лишь Селим украдкой поглядывал на неё. Для себя решила, что поговорит с внуком, как только появится возможность.        Тяжело было не только Мелек, но и её старшему брату. Свою мать Кеманкеш похоронил в своей мечети, которую приказал строить после первого похода. Долго стоял над усыпальницей своей матери, прощаясь с ней мысленно. Его же младший брат просто ушёл, ничего не сказав. Был обижен на мать, это было видно. Но ведь на покойных не обижаются...        Адем высказал свои соболезнования и удалился. Остался лишь верный Сарп, который последние годы не бросал Повелителя. Выждав время, когда Падишах попрощается с матерью, он подошёл и положил руку на плечо Султана, крепко сжав, поддерживая по мужски.        – Мои соболезнования, Кеманкеш. – проговорил тот, впервые за все эти годы назвав его по имени, как в старые добрые времена, что не ушло от внимания самого Падишаха. Он лишь кивнул, выдав короткое «Спасибо». – Если ты хочешь что-то сказать, то я выслушаю. Говори, ты знаешь, я не осужу. – продолжал разговаривать с ним на "ты", прекрасно понимая, что в горе стоит опустить статусы.        – Не нужно, Сарп. Помоги моей сестре. Мелек сейчас очень тяжко. – проговорил тот, повернушись к Паше лицом. Сарп молча кивнул. А после все-таки обнял Повелителя, не став хлопать по спине, как обычно это делают мужчины.        Они вышли спустя ещё минут двадцать. Снова молча стояли и смотрели. Сарп с сожалением, хотя знал, что его любимая жена недолюбливала мать. А Кеманкеш со скорбью.        Бахти шёл по гарему прямиком в покои Кёсем Султан. Сейчас они были пусты, он знал это. А точнее там были только жена и младший сын. И сейчас он заберёт их. И больше она не выйдет из покоев.       Он вошёл в покои без проблем, стража пропустила его, зная, что там Ленора Султан, что принадлежит ему. Приказов никаких не получали, поэтому и разрешили. Бахти осмотрел первый этаж и поднялся на второй. Жена оказалась в комнате. Она даже на проводы Валиде не вышла. Специально, чтобы с ним не встречаться?        Девушка мирно спала на кровати Кёсем Султан, а рядом спал новорожденный ребенок. Он подошёл ближе и сел на край кровати. Стал смотреть на свою жену, не зная, как вернуть прежние отношения. Он склонился к жене и только хотел поцеловать в щеку, как она раскрыла глаза, которые расширились от удивления. Она хотела закричать, но он зажал рот ей рукой, не причиняя боли. На глазах девушки появились слезы, она не знала, что сделает её муж. Понимала, что выводила его из себя.       – Чшш... Тихо... Не кричи. Не буди сына. Просто лежи молча и слушай меня. – сказал тот. Она кивнула, прижимая к себе одеяло. В душе была страшно, почему-то. – Ты моя жена. У нас родился общий ребенок. У нас есть Орхан. Да, я согласен, я скотина. Я делал ужасную вещь. Я не любил Кёсем Султан. Я был зависим. Но сейчас, за последние два дня, чувств будто и не было. Я тебя люблю, Ленора. Тебя и наших детей. – проговорил он, крепко обнимая жену. Она никак не реагировала на объятия.        – Не хочу тебе верить. – тихо прошептала она, голос дрожал от слез. Муж все так же держал её и девушке это не нравилось. И он понимал, что она не в восторге. Но по другому, она начала бы истерить. И он ее понял бы, но хотелось просто спокойно все разъяснить.        – И что ты хочешь делать дальше? – спросил он, все таки отпустив её и встав на ноги. Девушка тяжело вздохнула. Ей не хотелось выяснять отношения. И после такой правды жить рядом с ним тоже.        – Ничего, Бахти. Позволь уехать и забирать Африма. Я не хочу быть с тобой после того, как ты уже столько лет любишь другую женщину. – проговорила девушка, сев, облокотившись на подушки и посмотрев на спящего новорожденного сына.        – Я не позволю уехать. Ни тебе, ни сыну. Он и мой ребенок. И я тоже, как и ты долго ждал его. Мы вместе прошли этот путь. Вместе стали родителями. – говорил мужчина, так же смотря на сопящего малыша, который даже не подозревал о ссоре родителей.        – Да, но когда я рожала, ты приставал к другой. Ты думал о другой, когда рядом была я. Ты любил её, жил ею. Что мне на это говорить? Как ты будешь себя оправдывать? – спросила она, а на глаза вновь выступили непрошенные слезы. Бахти сел рядом, мягко взяв её ручку в свои широкие ладони. Костяшки на руках до сих пор не до конца зажили, Ленора опустила взгляд, посмотрев на них.        – Я не буду себя оправдывать. И я не буду говорить, что этого не было. Но я не любил её, это была зависимость. Она появилась тогда, когда Нурай хотела от меня того, чего не заслуживала. Она тогда приехала во дворец вместе с Эмине. Меня просто очаровал её вид. А после уже зависимость, привычка. Это не любовь. Любовь, когда это взаимно. И в твоём присутствии я никогда не думал о ней. И на месте Илларии я её тоже не представлял. Я все говорил на эмоциях. Это все ошибка. Большая ошибка. Давай забудем, пожалуйста. Прости. – шептал он, сев на колени возле кровати. Мужчина положил голову на её ноги, перебирая рукой ткани одеяла. – Я всегда переживал за тебя, волновался. И в походе я думал о тебе. Один раз я подумал о ней, когда Сарп Паша приказал спасти ее. И я думал о том, как спасти её. А в вакфе на меня что-то нахлынуло. Будто кто-то управлял мною и моими действиями. Я знаю, тебе тяжело это все принимать и слышать. Знаю, Ленора. И я обещаю. Теперь кроме благодарности я к ней не чувствую ничего. – сказал тот, крепко сжав в руках одеяла.        Рука девушки против своей воли опустилась к нему. Она запустила пальцы в его густые темные волосы и прикрыла глаза. Ему хотелось верить, сердце твердило ей, что это пустяки. Но мозг говорил обратное и Ленора старалась его слушать.        – Я не знаю, Бахти. Я не готова вновь испытать это чувство боли. Но людям нужно давать второй шанс. Я не хочу видеть тебя больше рядом с ней. – проговорила она. Он поднялся с ее колен и крепко обнял жену, жадно вдыхая её аромат. А ведь и правда, по-настоящему он любит только её.        Они сидели так около получаса. Он обнимал её, а она просто слушала, что он ей шептал. А говорил Бахти о том, что виноват, просил прощения, обещал, что этого не повториться. Через некоторое время он увел жену с сыном в свои покои, где их ждал Орхан.        Сарп вернулся в покои уже тогда, когда стало темнеть. На кровати мирно спал Кемаль. Он сегодня лёг на удивление очень рано. Мужчина подошёл к койке и поцеловал мальчика в висок, погладив темные волосы. Получше укрыл его теплым одеялом и осмотрелся. Жены в покоях не было.        Паша направился к балкону. Он не ошибся. Мелек находилась там. Он подошёл ближе, обнаружив, что она сидит, поджав под себя ноги, что естественно не удобно в её положении, но об этом она видимо не думает. Девушка была абсолютно без ничего. На ней только лёгкая ночная сорочка голубого цвета. Будь это другая ситуация, мужчина бы заругался на жену. Она ведь замерзнет, так ещё и беременная. Но он лишь снял с себя тёплый кафтан, оставшись в черной льняной рубахе и накинул на плечи жены, хорошенько укутывая.        Сел рядом. Девушка немигающим взглядом смотрела вдаль. В глазах застыли слезы. Мелек не замечала ни холода, ни мужа. Даже не подумала о состоянии нерождённого малыша. Поняв, что реакции жены он не дождется, мужчина притянул её к себе, крепко обнимая и согревая свои теплом. Мелек моргнула и будто очнулась.        – Не изводи себя так. Я знаю, как это тяжело – терять родных. Но нужно жить дальше. У тебя есть я. Есть наши дети, Мелек. Подумай о малыше. Ему же холодно, а ты в одной ночнушке. Не сиди молча. Поплачь, выговорись. Я все приму. Я знаю, понимаю, твоя судьба очень сложная. Того, что ты прошла и врагу не пожелаешь. Но ты у меня сильная. Самая сильная женщина, которую я только встречал. Расскажи мне, поделись мыслями. Я выслушаю и если чем смогу, то обязательно помогу. – проговорил он. Она всхлипнула, прижавшись щекой к груди мужа, жар кожи которой чувствовался через тонкую ткань рубахи.        – Я знаю, для тебя это кажется странным, что я оплакиваю ту, что причинила мне столько боли. Но были и хорошие моменты. Я просто о них забыла. Я возненавидела и забыла. Единственный плохой поступок был только тогда, когда она ударила меня и сказала, что стерилизует. Но таким способом она хотела спасти меня от свадьбы с тобой, запугать. Боялась повторения истории оказывается. У Валиде была тоже тяжёлая жизнь. А ведь спасла меня тогда... – и тихо шептала она, перебирая ткань рубашки мужа. Он гладил её за спине, запуская пальцы в длинные распущенные волосы.        – Договаривай, родная. – проговорил мужчина, не понимая почему она вдруг запнулась. Что она хотела сказать? Мелек крепче сжала ладонь в кулак, комкая ткань.        – После смерти дочери, когда я в очередной раз пришла на её могилу, в впервые за все эти годы пришла ко мне Валиде. Она соболезновала. А я ничего не могла сказать, сорвав голос. Меня все жутко злило, я не могла себя сдерживать. Схватила нож, приставила к горлу и готова была уже перерезать, если бы не Валиде. Она не позволила. Так бы я уже была мертва... Об этом знала только она. Даже Кеманкеш не знает... – решила признаться девушка. Не могла держать все в себе, а мужу доверяла больше всех на свете.        – Я не знал, чтобы делал, пережив смерть ребенка. Наверное тоже самое, что и ты. И не важно, что это показатель слабости. Я тяжело переношу любую потерю, хотя может и показаться, что я равнодушен и мне не так больно. – говорил, погаживая уже по плечу и целуя в макушку. Мелек недовольно порезала, чувствуя сильные толчки в своём животе. Сейчас это было почему-то больно.        – Ты никогда не рассказывал о себе. Расскажи о своем прошлом. Обо мне ты знаешь все, а я за пять лет брака только имя. – проговорила она. Конечно девушка знала не только имя, она знала многое: увлечения, предпочтения, знала, что он любит, а что не любил. Знала, что сделать, чтобы обрадовать и не нужно делать, чтобы не разочаровывать. Но его истории действительно не знала.        – Да рассказывать особо нечего. Меня с тринадцати лет воспитывали твой брат. А до этого жил в приюте. Я рано потерял отца, его не помню вообще. Мама умерла по болезни, когда мне было восемь. Старший брат запил и пропал. А я оказался в приюте. Потом меня отправили в янычарский корпус, как парня способного. Вот тогда я и познакомился в твоим братом. Ему тогда было двадцать три. За ним все девки Стамбула бегали, Повелителю многие мужчины завидовали. Он взял меня к себе в корпус и стал воспитывать, обучать. Могу сказать, что брат твой совсем не ангел. По сравнению с тем, как он относится к своим детям, ко мне он относился, как черт к жертве. Жестокое у него было воспитание. Он любил порядок и дисциплину. Любая провинность была наказуема. Но это дало свои результаты. Когда я стал опытнее, он смягчился. И спустя лет пять, несмотря на большую разницу в возрасте мы сдружились. Но служба развела нас. Он стал приближённым Кёсем Султан, а меня отправили в Бурсу. Вот и все. – рассказал он, с улыбкой вспоминая былые годы. Мелек казалось увлеклась его историей и стала спокойнее. Будто забыла о том, что похоронила мать.        – Странно. Не привыкла видеть брата тираном. Он для меня такой ласковый и заботливый. – прошептала она, подняв голову на балкон брата, но там никого не было, он пустовал. И лишь ветерок одиноко завывал.        – Он и не был тираном. Я сказал он был жесткий. И справедливый. – повторил Сарп. Мелек кивнула, вновь почувствовав недовольные толчки в своём чреве. Они стали ещё сильнее и девушка оторвалась от груди мужа, немного согнувшись. – Что случилось? – тревожно спросил он, испугавшись.        – Толкается сильно... Невозможно терпеть... Что случилось? Что ему не нравится? – спросила Мелек, шипя от сильных толчков по внутренним стенкам живота.        – Твое состояние ему не нравится. – коротко сказал Паша. Он поднял женщину на руки и отнёс в комнату, положив на кровать. Переложил сына в его кроватку и вернулся назад. Прилег рядом, положив ладонь на живот. Стал аккуратно поглаживать, стараясь успокоить своего маленького ребенка, дабы не причинял боли матери. Жену же в это время целовал в щеку, висок и плечо.        – Спасибо тебе, Сарп. Спасибо за то, что ты есть, заботишься и поддерживаешь. – она положила свою голову ему на плечо. Малыш немного успокоился и стал не так сильно проявлять активность на ночь глядя, не причиняя боли.        – Я просто очень сильно люблю тебя, моя луноликая Мелек. Ложись, отдыхай. Засыпай. – поцеловал ещё раз в макушку и прикрыл глаза, не прекращая поглаживать живот любимой.        Кеманкеш сразу после похорон вернулся в покои, приказав всем, чтобы никто его не тревожил. И Кёсем сказал, чтобы сегодня она оставалась в своих покоях и не приходила. Ему хотелось побыть одному. Подумать над всем произошедшем.        Но Правительнице это не понравилось. Она не могла оставить мужа, когда он в таком состоянии. Может он и старался не показывать чувств, но она знала, что ему больно. Поэтому, уложив детей спать, уже поздно вечером, она направилась в Султанские покои.        Войдя в них увидела, что муж лежит на краю кровати на боку с закрытыми глазами. Возможно, он спал. Женщина подошла ближе и дотронулась до его плечо, кончиками пальцев. Мужчина тут же вздрогнул и резко сел. Кёсем напугала его.        – Извини, я не хотела... – прошептала она. – Ты спал? – спросила и села рядом, взяв его за руку и посмотрев на мужа. Заметила, что тот вспотел, хотя в покоях было прохладно, но на лбу появилась испарила. Она достала платочек из своего рукава и аккуратными движениями протёрла лоб.        – Нет. Дремал. Не услышал, как ты вошла, поэтому твое прикосновение было неожиданным. – сказал он. Дыхание его почему-то стало тяжёлым и женщина напряглась. Заметила, что балконные двери настежь открыты, поэтому так холодно.        – Меня всегда ругаешь, а сам лёг спать с открытыми балконными дверями. – вздохнула она и встала, закрыв. Вернулась обратно и вновь посмотрела на задумчивого мужа. Ей казалось странным его видеть таким: далеким и отстранённым. Последние дни он не выпускал ее из своих объятий. – Все хорошо? У тебя лоб горячий. И дыхание тяжелое. Ты не заболел? – присела рядом и взяла его лицо в свои руки, повернув голову мужа так, чтобы он смотрел ей в глаза.        – Нет. Сон не очень хороший приснился. Сейчас все хорошо. Но я ведь просил тебя не приходить. Сказал остаться в своих покоях. А ты меня не слушаешь. – вздохнул он. Кёсем опустила взгляд. Но разве она виновата в том, что переживает за мужа? Он ведь выглядит совсем потерянным.        – Тебе плохо и я это вижу. Можешь не отнекиваться. Тебе больно. Любимый, я всегда буду рядом. Хочешь ты этого или нет. Ты можешь не говорить о том, что чувствуешь, можешь молчать. А можешь рассказать, можешь даже поплакать. Ты потерял мать. – проговорила она, поглаживая его по тёмным волосам и запуская в них пальцы. Он ухмыльнулся.        – Мужчины не имеют права на слезы. – сказал он и ей показался его тон грубым. Женщина положила его голову к себе на грудь, поцеловав в макушку и не прекращая ласкать его в своих объятиях.        – Не ври. Имеют. И ты имеешь. – сказала она. Не стала говорить о том, что помнит, как он плакал, когда она болела оспой и после случившегося с Назаром. Конечно, он не рыдал, а молча ронял слезы, прося прощение за то, что не смог защитить и что не был рядом. Просил прийти в себя. Она не могла ничего сказать, но чувствовала, как слезы капают ей на тыльную сторону ладони. А когда она была в сознании он действительно не плакал. Поэтому она и не сказала, что помнит. Это ударило бы по его мужскому достоинству.        – Кёсем, все хорошо, правда. Возвращайся в свои покои. – он поднял голову с её груди и встал. Она встала за ней и казалось вспыхнула, но огонь у глазах тут же погас, как только она подумала о том, что муж в трауре.        – Не вернусь. Силой заставишь уйти? Неужели видеть меня не хочешь? – спросила она, подойдя к нему ближе и смотря прямо в темные глаза.        – Хочу. Очень хочу. Но ты не должна знать слабости мужа. Поняла? Несмотря на то, что мы многое пережили, я не могу полностью открыться тебе в эмоциях. Ты женщина, для тебя слезы это нормально. Для тебя нормально кричать, крушить все на своем пути, поднимать голос на противоположный пол. А я не могу. Не могу сказать тебе, что чувствую по отношению к Валиде. Потому что во-первых, она причинила тебе огромное количество боли. А во-вторых, думаю сложно понять человека, который оплакивает мать, что была таким человеком. – он говорил тихо и спокойно, но в душе бушевал ураган. Кёсем подошла и крепко обняла его, прижимаясь своей грудью к его торсу, а руки отпустила ниже поясницы, где не было ран.       – Твоя сестра просто копия тебя. Она тоже так считает. Но разве Валиде не заслужила того, чтобы её оплакивали? Она родила вас и воспитала. Просто жизнь у неё была тяжёлой. Кеманкеш, я пойму все, что исходит от тебя. Плачь, возьми ту вазу и разбей её, хочешь кричи. Кричи на меня, ищи виноватых в смерти матери. Я все пойму. Я сама пережила не мало. Ты не должен терпеть это в себе. Иначе заболеешь. Все болезни от того, что переживаешь и никому не рассказываешь. – прошептала она. Мужчина прижал к себе жену и зарылся носом в её волосы. Поцеловал в макушку, немного успокоившись и придя в себя от нахлынувших эмоций.       – Пойдем в кровать. Я тебе все расскажу. – взял её за руку и повёл к кровати. Они вместе легли на просторное ложе. Мужчина оказался на боку, на спине ещё сложно было лежать. Положил голову на хрупкое, но сильное плечо и встал рассказывать.        Он говорил о своем далеком детстве и о том, как был счастлив рядом с матерью. О том, как видел все её проблемы с мужчинами, но не смотря на них, женщина не забывала про сына. И про депрессию матери рассказал. Как она не хотела ничего после смерти мужа. И о том, что на службу его отпускать не хотела в другую страну, как слезно просила остаться он тоже рассказал.        А Кёсем лежала и молча слушала мужа, поглаживая его по голову. Только потом стала отвечать на все его слова, поддерживая и давая понять, что всегда будет рядом. Они проговорили до поздней ночи и только потом легли спать, не выпуская друг друга из объятий.