How to SAVE the World

Первый сон пришёл вскоре после того, как человек убил Папируса. Если бы кто-нибудь спросил Санса, как он вообще смог спать после такого, он не нашёл бы ответа. Сон был про Гастера, как обычно. Чему стоило бы быть странным, поскольку казалось, будто Гастеровские сны не снились ему уже вечность. Но когда он проснулся в простой, незамысловатой чёрной пустоте, у него было чувство, что часть его ожидала этого. — МНЕ СЛИШКОМ ОПАСНО. МНОГО РАЗГОВАРИВАТЬ. МОЁ ПРИСУТСТВИЕ ЗДЕСЬ РИСКУЕТ ПРИВЛЕЧЬ ЕЁ ВНИМАНИЕ. — Лады. Часть его ожидала и этого, тоже. Каждый раз, закрыв глазницы, он видел его собственное лицо, глазеющее на него в ответ, мелькающее тело, невозможные руки, хватающие его, руку вокруг его горла. Его собственный гремящий смех и ломаные предложения. Никакого имени, аккомпанирующего образы, лишь сплошное чувство сущего ужаса. Это был знакомый ужас. Он напомнил другие воспоминания, постарее. Обжигающий свет и разрывающая боль магии, вливающейся в его душу. Он не думал об этом уже годами, и тем не менее, тот свет был в каждом до единого сне с тех пор, как он проснулся в этой временной линии. — У МЕНЯ ТОЛЬКО ЭТО СООБЩЕНИЕ. ИДИ НА ПИРС. НАЙДИ ПОТЕРЯННОГО. ИСПОЛЬЗУЙ ГЛАЗ. — Тебя понял. Сон превратился в более обычный кошмар. Пыль на снегу, спина человека, небрежно уходящего прочь, и эта жуткая, мелькающая штука, смотрящая со своей нестираемой улыбкой. Жгучий свет, иногда и рентгеновский аппарат, направленный Сансу в душу, а иногда это был Бластер. А потом Санс просыпался снова в мире без Папируса. Он не заботился об этом. Он не мог. Всё вокруг посерело. Следовать инструкциям Гастера — просто какое-то занятие, независимое от далёкого, смутного чувства срочности, которое он ощущал. Кто-то охотился за ним, то мелькающее существо. Что-то кроме человека, раздирающее временные линии. Этому стоило бы быть ужасающим. Оно не было. Оно было вообще ничем. Ему в любом случае нужно было следовать за человеком, смотреть, кого ещё он убьёт, и этого хватало на сносное оправдание быть в Водопадье. Кажется, человек всех щадил. Всех, кроме немногих избранных. Одного монстра в Снежнеграде. И как минимум одного в Руинах. Их дверь была приоткрыта, когда Санс проверил, и никто не ответил на его стук. Он сделал перерыв, пока человек слонялся в деревне Тэмми, и направился к пирсу. Санс избегал этого места годами, в основном из уважения. Обесцвеченный серый монстр однажды был кем-то, кто, как знал Санс, хотел бы остаться в покое. Санс всё равно серьёзно не ожидал увидеть его никогда снова, с поисками или без. Он даже не был полностью уверен, что монстр-ящер ещё существовал — да и «существованием» это можно назвать лишь с натяжкой. Пирс выглядел обычно, протягиваясь вдаль в темноту болота, освещённый только редкими пятнышками биолюминесценции. Санс огляделся, прислушиваясь к далёкому журчанию. Время от времени раздавался всплеск, когда какая-то мелкая, слепая пещерная рыба выпрыгивала из воды. Тишь да гладь. Может, ему можно было просто остаться здесь и проигнорировать человека. Не было особой разницы в том, что тот ещё сделает, кого ещё убьёт. Он оставил всех в Снежнеграде в живых, кроме Папируса. Сансу не следовало бы это знать, но каким-то образом казалось, будто этого не было… достаточно. Недостаточно, чтобы сделать хоть что-нибудь. Он мог бы просто сидеть на этом пирсе в темноте, пока не распылится, или пока человек не уйдёт. Разницы не было бы. Он тихонько вздохнул и ненадолго закрыл глазницы. Открыв их, он дал левой разгореться своей обычной вспышкой жёлто-голубого пламени. Головная боль была мгновенной, как всегда, но он пытался не обращать на это внимания. Какое-то время ничего не происходило. Санс закрыл правую глазницу, пытаясь поощрить глаз ещё немного, и вроде, это помогло. Его зрение чуть-чуть поплыло, медленно размываясь. Чёрный сжёгся до мутного серого, светящиеся голубые и землистые тона болота поблекли до тусклых, полинявших красок. На конце пирса возникла фигура, так же медленно твердея и расплываясь, словно кто-то осторожно фокусировался на ней. Вот и она, совсем как в прошлый раз. Она… нет, он. Он глядел вдаль, через болото, но когда зрение Санса прояснилось, он повернулся. Пустые, белые глаза взглянули вверх на Санса. Того посетила внезапная мысль, что этому монстру не полагалось быть ниже его. Однажды он был выше. — Привет. — Здравствуй. — Давненько не виделись. — Это слегка неточно. Санс просто пожал плечами. Когда-то у этого монстра было имя, но оно тоже исчезло. Как и всё остальное. — Буду краток, — сказал серый монстр. — Этот глаз, должно быть, причиняет боль. — Всё в порядке. — Смысл не в том, веришь ли ты в это или нет, — сказал он, вероятно, упрекающим тоном. — Тебе больно. Это факт. Не было толку отвечать на что-то подобное, так что Санс не стал. — Пока у тебя получается хорошо, — сказал монстр вновь пустым голосом. — Возможно, эта временная линия вскоре треснет. Также возможно, что это не начнётся до отбытия человека. Также возможно, что временная линия завершится без любых существенных повреждений. Тем не менее, чрезвычайно важно, чтобы ты продолжал избегать всего, что может быть знаком перелома. Трещины, разрывы, области, которые выглядят не совсем правильно. — Ладно, — сказал Санс, чуть-чуть вздыхая, пытаясь найти хоть какие-то силы заботиться об этом. — Вы с этим местом не считаетесь? — Не совсем. Я не являюсь частью повествования. Но я — намеренный предмет интереса. Подсказка, находимый секрет. Здесь, чтобы соблазнять силы мира сего. И это место не по-настоящему в Пустоте. Оно частично находится вне обычного мира, но способом, который был задуман. Поэтому, я не представляю интереса или угрозы созданию. Хоть это было каким-то облегчением. Санс кивнул. Он потёр свой левый висок, пытаясь игнорировать растущую боль. — Так у тебя есть какие-нибудь советы? Или инструкции? Какое-то время, серый монстр молчаливо изучал его. Его лицо было по-прежнему пустым, нечитаемым. — Подожди, пока человек не покинет Подземелье. Затем ты сможешь учинить беспорядок, какой душе угодно. Я бы порекомендовал искать других Потерянных. Санс моргнул, искра какой-то эмоции ожила у него в душе. — Других… погоди, ты… ты имеешь в виду, там были и другие? — Трое других. Всё это время, Санс предполагал, что серый ящер был единственным, который выжил хоть с какой-то оставшейся крупицей старого себя. Он никогда не видел никого другого, никогда не видел никаких знаков того, что могли существовать и другие. Он прикинул, что если бы их часть и существовала, они тоже хотели бы остаться в покое, как и ящер. — Все из них? — Нас, кто последовал, было четверо. Остальные закончили, как я. — Кто… Санс прервал себя. Без разницы, кем они были, потому что Санс ни за что бы не вспомнил их. И вероятно, они даже сами себя не знали. Серый ящер ничем не напоминал монстра, каким однажды был. — Все из нас носят часть его, — сказал ящер мягким тоном. — За их счёт мы и держимся. Ближе этого ему никогда не добраться до настоящего мира. Ближе этого не добраться и никому из нас. — Но… у меня тоже оказалась часть его, — тихо сказал Санс. — Так? — Да, — сказал ящер, не меняя тона. — Но ты был в машине, Санс. Старое чувство вины ярко вспыхнуло в душе Санса, пока не погасло обратно до обычного серого ничего. Он отвернулся, глядя через тусклое болото. Его череп начинал трещать. — Значит, иди, найди других, — сказал он. — Но не до того, как уйдёт человек. Вот так Гастер собирается общаться со мной на этот раз? — Отчасти. Но у нас есть и степень индивидуальности. Мы согласились работать с ним, пока, потому что это в наилучших интересах мира. Остальные, возможно, смогут помочь тебе дальше. И, несмотря на относительную безопасность нас всех, эти места, где мы находимся — хрупкие, подвластные прихотям единственного числа. Обнаружив каждого из остальных, то число будет вынуждено измениться больше, чем следовало бы. Это будет хорошим способом устроить беспорядок. Если в этом до сих пор твоя цель. Санс попытался вспомнить, почему в этом была его цель, но не смог. Что-то про Пустоту. Смысла было мало — если то жуткое, глючное существо гонялось за ним, не стоило ли ему просто избегать его? Почему он проснулся со странным желанием нарочно учинить хаос? Да и какая разница на этом этапе, в любом случае? Эта временная линия была очередным тупиком, как всегда. Новые кольца для прыжков. Хотя в этот раз ему казалось, что некоторые из колец поставил он сам. Что несколько обнадёживало, предположил он. — Пожалуй, в этом вся мысль, ага, — рассеянно сказал он. — Так как мне их найти? — Сначала попробуй лифт Л3 в Жаркоземье. Они смогут направить тебя к следующему. Санс начал было отвечать, но ответ превратился в шипение боли, когда голова внезапно разболелась сильнее. Он снова потёр висок, изо всех сил удерживая левую глазницу открытой. Он и не заметил, но по его затылку струился пот. — Соедини точки, — пробормотал он сквозь зубы. — Понял. — Теперь можешь идти, — сказал монстр-ящер. — Но, Санс… прошу тебя, береги себя. Я держу за тебя кулаки. Санс снова зашипел, когда боль стала невыносимой. Глаз с мельканием потух, и он зажмурил глазницу, потирая её, когда она заслезилась. Боль утихла. Когда он снова открыл глазницы, серый монстр исчез. — Ладно, — сказал он пустому болоту. — Понял. Значит, пора снова за работу.

***

Остальная временная линия была непримечательной. Человек дал Андайн расплавиться в ничто. Затем взорвал Меттатона на куски. Затем он исчез с душой Азгора за пазухой. Санс ждал. Какое-то время царила анархия. Несколько сотням монстрам, или около того, пришло в голову, что Альфис смогла бы править Подземельем, но когда они наконец-то вломились к ней в лабораторию, её и след простыл. Остались только существа в подвале. Снежнеградские собаки взяли на себя заботу за Амальгамами, а остальное Подземелье попыталось найти кого-нибудь, хоть кого-нибудь ещё, кто смог бы взойти на трон. В один момент, кто-то попросил Санса. Он отказался, разумеется. Каким-то образом за главного оказался маленький белый пёс, что было немного забавным. Это был тот же пёс, который вторгался раньше домой к Сансу и Папирусу, что было ещё забавнее. Санс так и сказал человеку, когда позвонил им. В телефонном звонке было знакомое чувство. Не в том смысле, что он был важным, но скорее, он был некой… отметкой. Последней закрывающейся дверью. Может, тут всё и кончалось, для человека. Но только не для Санса. Как бы ему ни хотелось провести остаток временной линии спящим в кровати, события должны прийти в действие сейчас. Та штука, которой он опасался, чем бы она ни являлась на самом деле, началась пару дней до звонка. Догами и Догаресса вернулись с патруля и отрапортовали, что часть Снежнеградского леса была просто… недосягаема. Сверх этого они объяснить не смогли. Лес не пропал, как продолжала настаивать Догаресса. Они просто не могли добраться до него. Санс решил не проверять сам. Как только он положил трубку после разговора с человеком, он выкинул телефон в ближайший поток магмы. Не понадобится же тот ему больше. Если повезёт, ему даже не придётся идти домой после того разгрома, что он устроит. Тем лучше, если честно. Он телепортировался к лифту Л3. Он огляделся. Вокруг ни души. Население почти не изменилось, но нынче было куда меньше прохожих на улицах. Пёс на троне почти никак не правил Подземельем всерьёз — и как оказалось, монстрам не настолько был нужен правитель, насколько им всегда казалось. Теперь они просто держались особняком. Заботились о своих собственных обществах. Никаких массовых Упадков ещё не было, но атмосфера была тихой и подавленной. Это значило лишь то, что Санс мог сделать всё, что требовалось, и никто ему не помешает. Убедившись, что вокруг не было других монстров, он встал рядом с лифтом и несколько раз глубоко вдохнул. Прошёл примерно месяц с тех пор, как он пользовался глазом в последний раз, но это не такое, что можно просто позабыть. Он просто не особо горел желанием вспомнить боль. Он дал глазу разгореться и открыл глазницы, оглядывая пещеру. Краски вокруг сгустились и заблестели. В каком-то смысле противоположность того, что он искал, так что он бегло просмотрел окрестность, ища любое, что походило бы на область у пирса. Вот оно, всего в нескольких шагах. Пятно земли, где цвета просто-напросто кончались, линяя и тускнея. Санс дал глазу погаснуть и ещё несколько раз глубоко вдохнул. Затем попробовал снова, пристально глядя на кусок серого, пытаясь отогнуть назад реальность перед собой силой мысли. Он прижал руку к правой глазнице и шагнул вперёд, не обращая внимания на жгучую боль, уже начавшуюся в левой. Пятно серого было на месте, но Санс не видел никакой фигуры. Либо у этого несуществующего монстра был сейчас перерыв, либо Санс недостаточно сильно пытался. Он закрыл обе глазницы и впился в них ладонями, растирая их медленным кругами, пытаясь немного облегчить боль. Затем попробовал снова, не открывая правой, стараясь понять, как сфокусировать максимальное количество магии в свой глаз. Он почувствовал, как тот засиял ярче, как боль обострилась до невыносимости, и снова зажмурил глазницы, слегка покачнувшись. Снова тот свет. Почему он не мог перестать думать о нём? Так. Нет. Напрягать его — скверная мысль. Это был глаз. Монстры с глазами не напрягались, чтобы видеть; это просто случалось. Ему не приходилось напрягаться, когда он разговаривал с серым ящером на пирсе. Просто. Дай этому случиться. Он медленно, глубоко вздохнул. Затем открыл левую глазницу и дал глазу прийти в действие. Вот опять пятно серого. Он наблюдал за ним, пытаясь не вынуждать ничего, пытаясь просто дать глазу сфокусироваться. Боль усилилась вновь, но медленным нарастанием, как происходило всегда, когда он пользовался им. С мельканием появилась фигура, возникая и исчезая, возникая и исчезая, оставаясь на месте чуть дольше с каждой тикающей секундой. Санс прищурился, затем остановился. Никакой спешки, никакого напряжения. Просто дай этому случиться. Последовало странное чувство, будто что-то с щелчком встало на место, и фигура появилась полностью. Это был монстр, серый и выцветший, как ящер. Он был на голову ниже Санса и двуногий, с двумя руками в придачу. По середине его туловища шла полоса, от которой ответвлялись две горизонтальных, покороче, на его груди и животе. Его неморгающие глаза были широко распахнуты. Вообще-то, он выглядел знакомо. Сансу понадобилась секунда на размышление, но монстр был похож на того, что раньше ошивался у Курорта МТТ. Санс не знал, как их звали, и никогда толком с ними не разговаривал. Он не был уверен, была ли эта обесцвеченная версия членом их семьи, или просто представителем того же вида. — Ты сделал это быстрее, чем я ожидал, — сказали они. Их каденция отличалась — может, лёгкий Новодомовый акцент — но голос был настолько же пустым и монотонным, как и голос ящера. — Спасибо, пожалуй, — сказал Санс, потирая краешек левой глазницы. Его голова будет раскалываться после этого, как проклятая. — Привет, Санс. — Привет. Э-э-э. — Он не знал, что сказать. Если честно, он не совсем ожидал, что это подействует. В последнее время было трудно на что-то надеяться. — Мне, э-э. Мне жаль, — добавил он после неловкой паузы. — Я не думал, что ещё кто-то… выжил тем же способом, что и ящер. Но мне надо было пойти поискать. — Ничего страшного, — мягко сказал монстр.— Нас не особо положено находить. По крайней мере, не другим монстрам. Когда тот, на пирсе, вмешался за тебя, тогда раньше — это было нестандартным. Это был риск, менять число в тот момент на твою пользу, но он стоил того. — О-о. Я. Ладно. — Санс следил за монстром, чувствуя себя неуютно под его слишком пристальным, совершенно немигающим взглядом. — Я… прости, я не знаю, сможешь ли ты вообще ответить, но… я тебя знал? Раньше? — Не очень хорошо. — Они задумчиво наклонили голову в сторону. — Может, мы работали вместе. Я не помню. Но мы помним очень мало, так что это не удивляет. — Ясно, — сказал Санс, засовывая руки в карманы. На один миг, он отвернулся, в основном только чтобы разорвать зрительный контакт. — Вы все пришли его остановить, но я даже не… — Санс, тебе не надо извиняться, — сказали они, и у него не было выбора, кроме как взглянуть на них снова. Они так же пристально пялились на него, без следа эмоций в их огромных глазах. — У нас и без того мало времени. — Ага. — Санс потряс головой, прочищая мысли. — Ладно, ладно. Итак… я не особо уверен, что мне делать. Ящер сказал, что поиск тебя поможет устроить беспорядок, но… то есть, что я делаю? Ломаю пространство и время? Пытаюсь заставить ребёнка Сбросить побыстрее? — Ни то, ни другое. Ты пытаешься держать внимание весьма опасного существа на себе вместо потенциально более уязвимых лиц. Санс фыркнул и решил не спрашивать, когда это, чёрт возьми, в нём развилась склонность к самопожертвованию. — Благородно. — Прагматично, — пожал плечами монстр, ничуть не сдвигая взгляда. — В этом нет ничего неправильного. — Это ведь не аномалия, да? — Санс не мог не оглянуться через плечо, будто к нему что-то подкрадывалось. — То глючное существо. — Нет, хотя её присутствие в остальном стабильной временной линии можно назвать аномальным. Но мне не кажется, что я раньше ценил семантику таким образом. Назвать её по имени — значит, привлечь её внимание, однако, а значит, тебе лучше думать о ней и дальше в абстрактных терминах. Санс кивнул, затем поморщился, когда движение усугубило боль в его черепе. Он чуть не зажмурил глазницу, но удержался. — Смысл в том, чтобы напрячь эту временную линию, но не до степени поломки,— сказал монстр, разговаривая уже чуть быстрее. — Мир стерпит пару трещин. Существо появится, чтобы «обработать» их. Как будто капаешь везде грязью, а за тобой гоняется по следу Мойша. — Хорошо, — сказал Санс, чувствуя, как по черепу потёк пот. — Как мне это сделать? Просто находя вас? — Хорошее начало, но возможно, тебе понадобится что-то ещё. Делай вещи, которых обычно не делаешь. Иди в места, где тебе быть не положено. Впрочем, у нас кончилось время. Ты найдёшь следующего у лифта П1. Вероятно, он сможет дать тебе новые подсказки. — Ещё один лифт? Почему… — Но сначала я бы порекомендовал тебе перерыв. Ах… ты же тот, с каламбурами, верно? Значит… возьми перерыв, пока не перервало тебя. Это было забавно? Я не помню, чтобы когда-либо смеялся. Было приятно поговорить с тобой, Санс. — Погоди… Раздался звук, похожий на битьё стекла, так близко, что в один ужасающий момент Сансу показалось, что это его глаз, или его собственный череп. Он пошатнулся назад, зажмуриваясь, чувствуя, как погасает глаз — погасает, не разбивается. Когда он вновь открыл глазницы, он увидел, что сломалось на самом деле. Земля, где стоял монстр, лифт, стены пещеры и шестерёнки вдалеке — всё разлетелось на куски. Красные трещины ползли к Сансу. Он автоматически телепортировался, нетвёрдо приземляясь на несколько шагов дальше и чуть не спотыкаясь о свои ноги. Трещины остановились. Некоторые из тех, что побольше, разделили мир на части, которые начинали отплывать друг от друга, будто подвешенные в воздухе магией или силой притяжения. Остальное же выглядело так, словно покрылось какой-то кошмарной красной паутиной. — Ну, ни хера себе… Санс огляделся, но казалось, что разбилась только одна часть пещеры, трещины в которой распространялись до самого потолка и до самой магмы внизу. Лифту досталось хуже всего. Проход был чист. Не весь мир. Только часть его. Как та часть Снежнеграда, куда не могли добраться собаки. Санс отрывисто вздохнул, наблюдая за трещинами. Он наполовину ожидал, что из того красного света протянется когтистая рука. Только она не будет когтистой, не так ли? Она будет… В его черепе гремел белый шум. Санс стиснул зубы и телепортировался. Он приземлился обратно в своей спальне и тяжело сел на кровать. Он дрожал от смеси боли, перенапряжения и паники. Слишком много всего сразу. Слышать, что существуют другие серые монстры — это одно, но встретить такого — совсем другое. Знать, что весь мир трещит по швам — это плохо, но видеть, как это происходит — куда хуже. Разбился ли тот серый, глазастый монстр вместе с пещерой? Ящер сказал, что они все в безопасности, отделены от настоящей реальности, но считалось ли это, если сама реальность ломалась на части? А теперь он вернулся домой. Никаких трещин. Ничего из ряда вон выходящего. Просто пустой дом. Он не хотел сюда возвращаться. Какая-то его часть тихо надеялась, что то, что это обесцвеченные монстры хотели от него… ускорит события, заставит всё кончиться побыстрее. Будто бы беспорядок означал более ранний Сброс. Ему хотелось просто больше не заботиться о этой тупой временной линии. Ему хотелось не быть вынужденным идти домой. Дом был тихим и пустым. Всё в порядке. Всему просто придётся быть в порядке. Здесь трещин не было, и этому просто придётся подойти ему. Он поспит, даст головной боли сойти на нет, а затем отправится искать следующего. Устроит новый беспорядок. Потенциально поможет убить ещё одного монстра. Ему же не впервые.

***

Следующий был чуть-чуть легче. Санс не был уверен, разрабатывалась ли у него сноровка, или это просто значило, что мир распадался на части быстрее. В итоге, особого значения не было. Поиск пятна серости у лифта П1 занял всего несколько минут. Смешно подумать, что ларёк с хот-догами Санса был отсюда всего в одной поездке на лифте. Ага, «смешно» — самое подходящее слово. Кем бы ни был этот монстр, он был здесь всё это время, а Санс и не заметил. Не удосужился искать. По крайней мере, он искал сейчас, чего бы это ни стоило. Он пялился на пятно своим глазом и давал фигуре медленно проявляться, зная на этот раз, что бессмысленно вынуждать это. Он ощутил то же, что и в прошлый раз, словно что-то встало на своё место. Этот серый монстр был высоким, долговязым котом, фигура которого вытянулась неправильным образом, оставляя в темноте целые куски его тела, включая и лицо. Единственное, что Санс мог разобрать на его лице — это яркий разрез беззубой улыбки. Одна его рука была вытянута и что-то держала. Сансу понадобился миг, чтобы всерьёз взглянуть и увидеть, что там. Это была голова. Комковатая и почти бесформенная, будто её вылепили из глины. Она отвернулась от Санса, словно они с монстром-котом были заняты разговором, когда он прервал их. Это было настолько жутко, что Санс чуть не потерял хватку. Он на инстинкте шагнул назад. — Санс, привет. — Изуродованная головы заговорила, а держащий её монстр-кот даже не шевельнулся. — Вижу, нервничаешь, нет? — Я. Э-э-э. — Санс переводил взгляд с пустого лица кота на голову у него в руке, не уверенный, кому отвечать. Голова так и не взглянула на него. — Извини, просто. Неожиданно. — Бояться не надо, — сказала голова тем же лишённым эмоций голосом, как у всех остальных. — Ведь видеть тебя мы рады. — Я не знаю, подходит ли «рады»… — Санс замолчал и прищурился. — Ты… это специально рифмуешь, что ли? — А, спросил об этом? Видать… был я раньше поэтом. Но теперь я верен долгу. Рифмовать здесь без умолку. — Ох. — Санс понятия не имел, как отнестись к такому. — Мне жаль. — Не спеши извиниться, — сказала голова. Кот так и стоял как вкопанный. — Ведь это я не смог остановиться. — Ладно. — Наверное, не было времени спорить с этим. — Можно мне… э-э, грубо ли… спрашивать про, э-э. Он указал на голову неясным жестом. — Ха-ха, — сказала голова без тени юмора. — Все мы остались с куском его. Этот — подарок от мира сего. — Это… но это не может на самом деле быть его… — Нет, скорее, метафорически. А может, аллегорически. Пропали мой голос и лик. На его месте новый возник. — Блин… Значит, я… разговариваю с ним в придачу с тобой. Так? — Нет больше разницы, прямо говоря. Но мои странности — не на повестке дня. — Я… — Санс неуютно шевельнулся. — То есть, ну не знаю. Кажется, что просто разговоров с вами достаточно, чтобы что-то спровоцировать. Так что мы можем поговорить о чём хочешь. — Не во мне здесь значение, — пренебрежительно сказала голова. — А в пространстве и времени. Действуй в секрете. Не то сломаешь всё на свете. — Уже действую. — Санс потёр бок своего черепа. Боль в глазнице снова ухудшалась. — По крайней мере, мне так кажется. Как я и сообщил двоим предыдущим, я не знаю, что делаю. Он остановился, хмурясь. — Кстати говоря. Те трещины, которые расползлись в прошлый раз… они… затронули прошлого монстра? Того, у другого лифта? Это не… Если всё это вредит вам или убивает вас, то оно не стоит этого. — Мы умерли уже давно.— В голосе головы был мельчайший намёк на эмоцию — что-то похожее на тоскливость. — Воскреснуть нам не суждено. Санс уставился на монстра. — Но… — Он постарался ухватиться за хоть какую-то логику, что-то, чем подтвердить то, во что он верил все эти годы. — Но вы все не… вы были стёрты, как и он. Вы… монстры не становятся призраками после смерти, они… — Не в призрачном смысле. Лишь эхо да мысли. Гастера творение схватило наши души. Теперь нам нет спасения из этой тайной глуши. — Но… Санс подумал о всех тех годах, когда он цеплялся за идею, что он смог бы, в самом крайнем случае, вернуть отца Альфис. Как он убедил себя, что тот не умер на самом деле, просто… потерялся. Не на месте. Что даже если Гастера нельзя будет вернуть, то хотя бы отца Альфис можно, потому что он был до сих пор цел. Не разбит на куски. Не часть Пустоты. Оно даже не имело значения. Никогда вовсе и не было никакого шанса. Он чуть не рассмеялся. Он прижал руку ко лбу, невесело ухмыляясь. — Блядь. Серый монстр-кот не ответил, как и голова, которую он держал. — Ладно, — сказал Санс хриплым и тихим голосом. — Хорошо. Итак… где следующий, кого мне стоит искать? — Последний стоит у лифта Л2. Надеюсь, помогут тебе их слова. — Опять лифт. — Санс отвернулся. Теперь всё складывалось. Все из них умерли в лифте. — Хорошо. Есть… ещё что-нибудь, что мне надо знать? Другие советы? — Лишь то, что пора тебе отойти, — сказала голова, и начала таять на руке монстра. — Иначе тебя разнесёт на пути. Санс отошёл назад. Мигом спустя прогремел уже знакомый звук битого стекла. Глаз испарился, и Санс снова шагнул назад, когда к нему понеслись зазубренные красные линии. Мир сломался, как в прошлый раз, разрывая лифт и почти весь проход на части. Казалось, будто несколько трещин поменьше, толщиной с волос, рассекали сам воздух. Из щелей струился красный свет. На этот раз он аккомпанировался шипением помех. — Повторюсь, мне жаль. Санс отправился в «Гриллбиз».

***

— Я прерываю тебя, Санс. Это было первое, что ему сказали за… Санс даже не знал, сколько времени прошло. Как долго он вообще здесь? Он поднял взгляд, сонно смотря на Гриллби пару секунд, пока не оглядел остальной бар. Спасибо, он хоть не был последним оставшимся, но посетители начали убывать. Собаки, наверное, ушли несколько часов назад — уход за Эндогенами стоял выше в списке, чем пьянство и игра в карты. Осталась только горстка монстров. — Чё? — умно спросил Санс. Гриллби посмотрел вниз на него, бесстрастный как никогда. — Этот последний был твоим пятым. Санс уставился на пустой стакан у себя в руке. Лёд расплавился, оставляя после себя лишь лужицу грязноватой жидкости на дне. Он натянул на себя улыбку. — А, да брось, Гриллб. — Он старался, чтобы его язык не заплетался слишком сильно, но всё было словно в тумане. — 'Щё один? — Ты знаешь правила, — сказал Гриллби, протягивая руку и осторожно выдёргивая пустой стакан из хватки Санса. — Ты сам и навязал их мне. Пять, не больше. Санс ощутил, как в его душе всплывает и лопается пузырь раздражения. Он хотел спросить, какого чёрта значили правила в подобной временной линии. Где в этих чёртовых правилах было сказано, что мир мог просто разойтись по швам, если только сделать конкретно неправильные вещи? Вместо этого он обмяк на барной стойке и сказал: — Ладно, точно, я знаю. Опять этот Трезвый Санс. — Он поумнее тебя. — Ты выкинешь меня? — спросил Санс, наполовину зарывшись лицом в рукав, медленно моргая Гриллби. — Нет, — ответил тот, уходя к другому концу стойки. — Ещё час до закрытия. Час до того, как ему придётся вернуться в тот пустой дом и попытаться уснуть и проснуться с похмельем, а потом отправиться искать очередного серого монстра и ломать очередной лифт. Он уже услышал, как монстры обсуждали, какая же это теперь морока — пытаться пройти сквозь Жаркоземье, когда два лифта таинственным способом вышли из строя. Хотя никто не смог определить, почему же лифты сломались. Так уж вышло. Как недосягаемая часть Снежнеградского леса. Казалось, что эта временная линия тянулась дольше, чем обычно, но так не могло быть. Прошёл… что, месяц? Два? Просто на каждом шагу Санс ждал, что случится Сброс, или мир наконец-то развалится, или то существо, обитающее между трещинами, наконец-то явится и сделает с ним чёрти что. А ничего никогда не происходило. Час до того, как ему придётся пойти лежать в темноте, вскакивая от каждого скрипа дома, принимая их за шаги Папируса. В других временных линиях Папирус был жив. Вероятно, были временные линии, где все были живы. Обязательно, иначе с чего бы ещё ему до сих пор казалось, что прыжки через кольца Гастера стоили этого? Иначе почему бы просто не лечь где-нибудь на пол и не подождать, пока существо из трещин его не найдёт? Но дело было в том, что нечто подсказывало ему: существо из трещин было хуже потери Папируса. Хуже смерти. Этому следовало бы испугать его. Тот факт, что этого не случилось, также должен был беспокоить его. А может, он был просто пьян и слишком много думал. Санс почувствовал на себе чей-то взгляд и посмотрел поверх своей руки на другой конец стойки. Красноптиц с Рыбаком шептались друг с другом на несколько табуретов дальше. Краем своей глазницы он увидел, как Красноптиц смотрит на него, затем быстро отворачивается. Санс задумался, на что он похож в их глазах. В глазах всех завсегдатаев, монстров, которые якобы знали его. Он вёл себя иначе в последнее время? Возможно. Он засиживался здесь дольше. Пил больше. Стал тише. Он списал это всё на свою отстранённость от этой временной линии, его ожидание, что всё закончится в любой момент. Они, наверное, списали это на скорбь. У них всех нашлись соболезнования, когда они услышали новости, конечно же. Санс отмахнулся от всех. Не было толку говорить об этом. Сейчас у Подземелья были проблемы поважнее, чем один печальный скелет. Отчаянная схватка за власть и порядок после ухода человека заняла много времени у всех. Семейные воссоединения с Амальгамами тоже заняли кучу времени. Завсегдатаи «Гриллбиз» были его друзьями. Но они не были близкими друзьями. Он никогда не позволил им этого. С тем же успехом он мог быть одним. Глупый. Эгоистичный. Жалкий. Вот он, напился в стельку и снова жалеет себя, пока те серые монстры были более одиноки, чем он даже мог себе представить. У него не было права вообще ничего чувствовать. Рядом показалось сияние. Гриллби приплыл обратно в его сторону и наблюдал за Сансом нечитаемым взглядом. — Хочешь газировку? Сансу понадобилось время, чтобы понять, о чём тот спрашивает. — Не, — промычал он, не поднимая головы с рук. Всё казалось слишком тяжёлым. — 'Верно, заслуживаю похмелье, хех. — Ты уверен? — Ага. Фсё путём. — Гриллби говорит, что волнуется за тебя, — подал голос Красноптиц со своего табурета. Санс не взглянул в ту сторону. Он ответил ворчанием. — И, э-э, — нерешительно сказал Рыбак. — Он не единственный. Санс попытался шевельнуть плечами в смутном подобии пожимания, но в итоге просто шлёпнулся сильнее на стойку. — Не о чём 'лноваться, — весело сказал он, поворачивая лицо достаточно, чтобы ухмыльнуться им обоим. — Не впервые ж видите м’ня пьяным. Красноптиц с Рыбаком переглянулись, и Санс внутренне ощетинился. Жалость — последнее, что ему нужно. Им должно быть это известно. Он поинтересовался, не задумали ли они это, может, уже днями болтают о том, как получше подступить к печальному мешку костей, который больше не шутил всё время, как раньше. Почему им понадобилось давить на него сейчас, когда он и без того потерял бдительность? Санс подавил своё возмущение и дал ухмылке расплыться. — Я в порядке, — сказал он. — Прост' устал. Внезапно, он вспомнил что-то, что сказал один из серых монстров. Делай вещи, которых не делал, иди в места, где не был. Значило ли это, что ему полагалось излить душу Гриллби и всем остальным? Станут ли они все от этого потресканными и сломанными, как лифты? Разобьётся ли весь бар на куски, если он всерьёз скажет что-то правдивое одному из них. Ага. Просто обреки ещё парочку монстров на гибель ради капли личного катарсиса. Гриллби явился снова и поставил перед ним стакан газировки. Санс даже не взглянул на него. — Тебе не надо говорить об этом, — сказал Гриллби, настолько тихо, что Красноптиц с Рыбаком не могли подслушать. Худшее было в том, насколько соблазнительным это было. И алкоголь не помогал. Если он скажет одно слово, он скажет тысячу, а потом всё заведение может потонуть в магму или что-то вроде. Санс подтолкнул себя до сидячего положения и начал рыться в поисках бумажника. Понадобилось несколько попыток. — Эй, Гриллб, где мой счёт? Гриллби пялился на него несколько долгих секунд, затем перешёл к кассе. Он вытянул кусок чека и принёс его обратно. — Ты же ещё не уходишь, да? — спросил Красноптиц. Санс взглянул на цифру. Ещё не кошмар. Он не был уверен, набрался ли счёт на протяжении дней или временных линий, но значения не было. Он вытянул нужное количество, добавил чаевые и положил все деньги на стойку. До его следующей зарплаты останется немного, но без разницы. Он всё равно не планировал получать зарплату снова. Санс шатко встал на ноги. — Санс, — позвал Гриллби. Он одарил их всех ухмылкой, пытаясь не качаться. — 'Сибо за беспокойство, но я в порядке, — сказал он. — Эй, Пьяному Сансу мож' сделать правило? 'Тому что у меня новое. Если я сюда ещё раз хоть ногой, ты вышвыриваешь меня, лады? — Что? — В этом правило, — сказал Санс, широко пожимая плечами, что чуть не свалило его. — Забанить себя. Не могу ж погубить это место, знаешь? — Эй, погоди, — сказал Рыбак, поднимаясь. — Мы не это имели… — В буквальном смысле, — сказал Санс, чуть посмеиваясь. — Как лифты. И фсё остальное. Хех. Он указал пистолетиками из палец куда-то между Гриллби и парой завсегдатаев, затем развернулся. — Пока. — Санс, подожди, — сказал Гриллби со взволнованным треском пламени. — Кому-нибудь стоит проводить тебя домой. — Не иду домой, — сказал Санс и ушёл. Он вышел за дверь, не дав никому из них добавить хоть слово. Они, наверное, начнут писать ему сообщения за считанные минуты. Как жаль, что его телефон плыл расплавленным куском пластмассы где-то в потоке магмы. Санс был на полпути к гостинице Снежнеграда, пока не вспомнил, что отдал Гриллби практически все свои деньги. Гостиница была дешёвой, но внезапно, у него пропало желание видеть кого угодно хоть отдалённо знакомого, совсем. Глупая затея — телепортироваться в таком состоянии, но каким-то образом ему удалось. В основном. Он приземлился в припрятанной пещерке в Водопадье, которой пользовался каждый раз, когда ему нужно было побыть в одиночестве. Просто скамейка, Эхо-цветок и иссушенный киш, который кто-то давным-давно здесь забыл. Посадка не удалась, и он сел на скамейку жёстче, чем хотел. Был секрет в том, как удобно спать на скамейках, но сейчас Санс его не помнил. Он просто свернулся на боку и притворился спящим.

***

У Санса дико раскалывалась голова, и он не помнил, когда ел в последний раз, но он тем не менее отправился к лифту Л2. На сей раз вокруг было больше народу — раз две другие лифтовые остановки вышли из строя, через Л2 шло более оживлённое движение, чем обычно. Санс держался подальше, сидя, прислонившись к лифтовой шахте, и слушая, как монстры жалуются на долгую дорогу на работу. Ничто из этого не помогало острой боли в его черепе. Понадобилось несколько часов, пока в пешеходном движении не наступило затишье, и к тому времени магия Санса казалась тонко натянутой — как обычно бывало от голода. Без разницы, конечно же. У него осталось немного лишних денег, так что он просто купит что-нибудь в автомате, когда это закончится. С тем условием, что временная линия ещё будет существовать. Он пытался не думать о том, как сильно начинал полагаться на мысль, что временная линия завершится в следующие несколько минут. Теперь, протрезвев, он был в состоянии стыдиться своего поведения предыдущей ночи. Забанил себя из «Гриллбиз», отказался идти домой… это было жалко. Даже более, чем он обычно позволял себе. Он сомневался, что Гриллби на самом деле выкинет его, если он вернётся, и у Санса не хватало гордости, чтобы просто отказаться возвращаться. Выглядеть вконец стрёмно — гораздо лучше, чем выглядеть жалко. Вот поэтому Пьяному Сансу и нельзя было принимать никаких решений. Может, день-два. Учитывая, что у них оставался день или два. Когда это он начал на самом деле надеяться, что всё скоро закончится? Когда это он начал принимать Сбросы подобным образом? Он покачал головой, хотя это только усилило боль. Подтянув себя на ноги, он хорошенько огляделся, убеждаясь, что действительно один. Надо искать серого монстра, а скоро обеденный час пик. Это было труднее, чем следовало бы. Зажигание глаза всегда немного напоминало забивание гвоздя в череп; с похмельем заодно, это больше походило на железнодорожный костыль. Боль была настолько внезапной и сильной, что ему пришлось остановиться за считанные секунды, хватаясь за глазницу. Он не привык к такой боли. Ему придётся постепенно повышать мощность, пока он не сможет просто насильно перетерпеть то, что ему хотел сказать серый монстр. Это заняло несколько минут, безустанно проклиная алкоголь и похмелья и идиотских скелетов. Он старался помнить, что это нельзя вынуждать, но было трудно ясно мыслить с черепом, который казался готовым расколоться надвое. Но наконец, он услышал, как что-то щёлкнуло на своё место, и боль утихла до чего-то более терпимого. Серый монстр вырос из земли неподалёку. По крайней мере, так показалось. Этот напоминал громадную серую голову, с огромными, выпученными глазами и подобным клюву ртом. Санс подумал о крошечной голове из глины, которую держал предыдущий монстр. Эта была похожа, но с более отчётливыми чертами лица. Она медленно моргнула ему. Санс мельком задумался о том, как он выглядит в её глазах. Он отрывисто дышал, изо всех сил стараясь держать левую глазницу открытой, с залитым потом черепом. Просто лажа. Хотя, может, эти монстры настолько потеряли свои эмоции, что они больше не могли чувствовать жалость. Ужасно надеяться на такое. Санс стиснул зубы. — Привет. — Тебе стоило бы отдохнуть побольше, — сказала огромная голова, слегка накреняясь набок, изучая его. — Такими темпами ты себя сломаешь. — Ага, ну что ж. — Санс пожал плечами, не зная, что добавить. — Я постараюсь не задерживаться, в таком случае. Не хочешь ничего спросить у меня? Я смогу ответить в меру своих возможностей. — Ага, есть кое-что, — сказал Санс вопреки здравому смыслу. Он схватился за локоть, просто чтобы держаться за что-то. — В этом всём есть какой-то смысл? Знаю, я отвлекаю тут какую-то… странную штуковину в трещинах. Но начинает казаться, что я… что я просто ломаю всё нахрен без причины. Я не могу… мне нет дела до этой временной линии, я знаю, что это тупик, я знаю, что это всё бессмысленно, но… Блядь, не знаю, народ ещё живёт здесь. Они скоро перестанут существовать, но мне кажется, что я просто усложняю всё для них, пока они ещё существуют, и… и, то есть, если я это продолжу, то дело может кончиться не одними только лифтами. Разве я не нанёс уже достаточно урона? В итоге, я сломаю живых? Или… или если та штука из трещин выберется наружу, она просто прорежет путь через всех, чтобы добраться до меня? Глупо ли вообще думать об этом, когда… все всё равно что уже мертвы, правда? Только вот… только вот это не так, они ещё… они ещё волнуются друг за друга и ходят на работу и ездят на лифтах… Санс притих и отпустил руку. Он прижал ладонь к лицу, чуть-чуть шипя от старания держать глазницы открытыми. Глупо. Он был охренеть каким глупым. — П-прости, я… — Он покачал головой. — Хрен с ним, просто забудь. Хех. У меня просто, э-э, похмелье. Огромная голова уставилась на него, так же медленно моргая, не меняя выражения лица. — Хм, — сказала она через какое-то время. — Боюсь, что подобные моральные суждения сейчас выше моего, или чьего-либо ещё, понимания. Если бы ты спросил доктора Гастера, он бы сказал, что единственное, имеющее значение в этой временной линии — твоё выживание. Санс сжал зубы. — Впрочем, скажу, что ты причинил не столько урона, сколько тебе кажется. — Ага, — устало сказал Санс. — Просто какие-то лифты. — Не в этом смысл. Но ладно. По-моему, один из остальных упомянул это, но целью не является слишком сильно повредить эту временную линию. Создание, ищущее тебя, привлекают маленькие ошибки так же сильно, как и большие. И многие из мест потоньше, мест, которыми тебе было бы легко воспользоваться за счёт своих возможностей, находятся в потерянных, далёких областях. В комнатах и пещерах, где никого нет. Монстры по природе сторонятся таких мест, в конце концов. Разве ты не заметил? Санс подумал о том, что собаки сказали про лес Снежнеграда. И о том, как вышли из строя два лифта, но насколько Сансу было известно, никто не старался их починить. Ему не казалось, что другим монстрам были видны трещины, но явно, они тем не менее их сторонились. Возможно, эти тонкие, серые области были похожи. Потрескался ли весь мир уже таким образом, а Санс просто никогда не заметил? — Значит… если я просто поиграюсь с подобными местами, то может, никто не пострадает. — В этом вся надежда, верно. — Другие упомянули такие места, но без особых подробностей. — Нет, к сожалению, большинство из них не… скажем так, «на карте». Тебе придётся найти их самому. Я знаю, что это не особо хороший совет, с каким оставить тебя… ну, я смогу сказать тебе ещё одно, по крайней мере. Тебе стоит попытаться выследить того пса, который помог тебе в прошлый раз. — Что? — Санс покачал головой. — Какого пса? — Ах. Ты не помнишь? Это понятно. Надоедливого Пса. Санс нахмурился. — Я сильно сомневаюсь, что ты получишь хоть какую-то настоящую информацию или прямую помощь от него, но найдя его, или следуя за ним, ты сможешь достигнуть следующего места, которое можно безопасно повредить. Он совершенно пренебрегает картами. Лишь одна причина, по которой он «Надоедливый», я полагаю. — В смысле… Э-э, я почти уверен, что он… правит Подземельем? То есть, насколько возможно собаке. — Неужели? Интересно. Ну, вот видишь. — Ты не знал? — Нам дарованы великие знания благодаря доктору Гастеру, но Надоедливый Пёс попросту непостижим. — Я… ладно? — Боюсь, нам пора расстаться, — сказала голова, и начала сжиматься в землю, будто увядала. — Но, Санс? Это, скорее всего, мало значит от существа вроде меня. Но… тебе серьёзно стоило бы обращаться с собой помягче. Ты не просто орудие, которым пользуются, пока оно не сломается. Ты не просто прыгаешь через его кольца. Душа Санса скрутилась, но он не ответил. Он отступил. Серый монстр исчез, и проход с лифтом разбились вдребезги. На этот раз красные трещины расползлись чуть дальше, простираясь глубоко до пещерной стены за ними. Они были и шире, излучая красный свет и шум растущих помех. Санс наблюдал за трещинами некоторое время. Обращайся с собой помягче, а? Может, в этом был смысл. Если Санс потеряет хватку от усталости и жалости к себе, то тогда всё это дерьмо ни к чему не приведёт. Принести неудобство некоторым монстрам — всё же лучше, чем всех их убить. Или того хуже. Что бы ни затевала та штуковина в трещинах. Он тяжело вздохнул, слегка горбясь, роняя взгляд на самую широкую трещину. Там что-то шевельнулось, что-то не красное. Точка белого света, почти как… Она носила его лицо, не так ли? Помехи набирали громкость. Санс телепортировался. Он приземлился в золотом холле, приваливаясь к колонне, когда изнеможение накатило на его снова. К счастью, вокруг не было стражи или прислужников замка, которые увидели бы его. Если честно, он не был уверен, работали ли здесь больше стражники или прислуга. Всерьёз ли ожидалось, что кто-то станет работать на собаку? Он тяжело прислонился к колонне, тратя несколько минут, чтобы выровнять дыхание и дать глазницам отдохнуть. Ни о чём не думая. Как только он был уверен, что сможет пойти, не падая, он оттолкнулся от колонны и направился к тронному залу. — Надо увидеться с собакой по поводу временной линии, пожалуй, — пробормотал он про себя. — Хех. В этом не было никакого смысла. Но, опять же — больше ни в чём его толком не было. Может, тот пёс, который возникал у них дома, чтобы позлить его брата, на самом деле всё это время был аномалией. Может, он был каким-то богом. Недаром же «бог» отличался всего на одну букву от «дога». У дверей в тронный зал не стояла стража. Санс оглянулся в поисках кого-нибудь, кого можно было бы попросить войти, но вокруг пустовало. Так что он просто мысленно пожал плечами, дважды постучал, затем попробовал ручку. Дверь была незаперта, и он вошёл. Он задумался, видел ли тронный зал когда-нибудь раньше. Может, в другой временной линии. Он всегда слышал, что это был, по сути, всего лишь сад, но не совсем ожидал увидеть пол буквально покрытым цветами. Они все выглядели здорово, сплошные ярко-зелёные и жёлтые тона. Сам трон стоял у дальней стены, и на сиденье свернулся калачиком знакомый белый пёс, видимо, спящий. Он проснулся, услышав открывающуюся дверь, и встал на троне, потягиваясь и зевая. Санс застыл, когда пёс заметил его. Затем пёс восторженно тявкнул, виляя хвостом. Санс ухмыльнулся, вопреки себе. — Приветик, малыш. Пёс снова тявкнул и спрыгнул с трона, несясь к Сансу, мотая всем телом. Тот слегка усмехнулся и присел вниз между цветами. Пёс нарезал пару кругов вокруг Санса, счастливо лая, прежде чем прыгнул вверх и поставил передние лапы ему на колени. — А, хех, я-то думал, вспомнишь ли ты меня. Пёс стал лизать его лицо, от чего Санс опять рассмеялся. Он начал гладить пса по голове, убеждаясь, что чешет за ушами. Серый монстр назвал пса непостижимым, но вот он, ведёт себя, как совершенно обычная собака. Ничем не отличаясь от тех разов, когда Санс ловил его у себя дома. — Тоже рад тебя видеть, приятель. Ха-ха, блин, не съешь меня. Кажется, поглаживание немного успокоило пса, и в итоге он привалился всей своей тяжестью к голеням Санса, высунув язык и не переставая вилять хвостом. — Не знаю, э-э, правильно ли это — гладить короля, но что ж поделать, — сказал Санс, откидываясь назад, чтобы сесть по-нормальному. — Что-то там про долг престолу. Пёс радостно гавкнул ещё раз и снова лизнул Санса в лицо, раз уж оно было теперь доступнее. Санс слегка заплевался. — Мне кажется, я слышу всякие странные истории про тебя. Вроде, ты нормальная собака. Но, пожалуй, всё не то, чем кажется, а? Он чуть не вспомнил кое-что. Чувство одиночества и ужаса, а затем лай собаки. Открывающаяся дверь. Спасение. — Ты… ты помог мне раньше, да? Или… чёрт, может, это будет когда-то в будущем. Время странное и всё такое. Но по-моему, ты мне помог. Пёс плюхнулся на землю и перевернулся, каким-то образом умудряясь не задавить при этом ни одного цветка. Санс фыркнул и начал гладить живот пса, вспоминая, каким образом заставить его дёргать одной задней лапой. — Может, мне почудилось. Не знаю, вроде, не владею бурным воображением. — Санс изучил морду пса, ища любые признаки интеллекта или признания. Глаза пса были яркими и счастливыми. Сансу пришло в голову, что он даже не знал бы, что искать. Он никогда не встречал других собак, кроме этой. Не настоящих собак, по крайней мере. Вообще-то, это было немного странным. Как обычная, нормальная собака добралась до Подземелья, в любом случае? Они были животными Поверхности. Люди содержали их как питомцев, это он знал. Собачьи монстры были настолько же разнообразными, как и любой другой монстр, когда дело касалось интеллекта, но они уж точно не были питомцами. И если подумать, поскольку этот пёс постоянно вламывался им домой, Санс не был уверен, принадлежал ли он кому-нибудь. Время от времени он видел, как пёс бродит по остальному Подземелью, ловя ласку и лакомства от всех, кто был готов поделиться ими. Никто не задумывался об этом. Даже Санс. Пёс заскулил. Санс моргнул, осознавая, что перестал гладить его живот. — О, прости. — Он послушно стал гладить дальше. — Ты у нас странный, а? Пёс чихнул. — Так что с тобой за история? Ты правда просто обычная собака? То есть… пожалуй, обычные собаки не становятся королями целых наций. Значит, если это не так, то… что за дела? Пёс дёрнул лапой в воздухе, балдея от того, что Санс снова нашёл прекрасное место для глажки. Санс слегка улыбнулся и вздохнул. — Не станешь объяснять, да? Если вообще можешь. Так и знал, будет нелегко. Ну… вероятно, ты сможешь помочь мне с чем-то ещё. Пёс снова чихнул и перевернулся обратно, вскарабкиваясь на ноги и нюхая руки Санса. — За мной кое-что гоняется, — сказал Санс, удивляясь, почему ему совсем не казалось странным вести разговор с собакой. — Может, ты уже знаешь. Но мне надо отвлекать её, чтобы она больше ни за кем не погналась. Кажись, лучший способ для этого — устроить в мире небольшой беспорядок. Но я не хочу ничего сломать навсегда. Не знаю, делаю ли это правильно. Но, э-э, последний из них сказал, что ты сможешь помочь мне. Учитывая, что ты это уже сделал… значит, опять просто догадываюсь, но мне кажется, что ты тоже не хочешь ничего сломать навсегда. Пёс уткнулся мордой ему в руку, таким же холодным носом, как Санс и помнил. Затем он встряхнулся и затрусил через тронный зал к двери, которая вела глубже в замок. Санс не был полностью уверен, что там, кроме барьера. Пёс остановился на пороге, обернулся к Сансу и гавкнул. Приглашение было достаточно ясное. Санс поднялся обратно на ноги, кряхтя от скрипящих костей. Поиск новых странных комнат, разгром новых вещей. Пока временная линия наконец-то не завершится. Пёс перешёл порог, и Санс последовал за ним. Он ожидал коридор, или, может, просто какую-то шикарную комнату, посвящённую краю барьера — Азгор захотел бы иметь к нему быстрый доступ, в конце концов, на тот случай, что последние несколько душ угодят ему в лапы. Вместо этого, на другой стороне была спальня. Простая, домашняя, уютная, тут и там украшенная золотыми цветками. Там стояли большой письменный стол, шкаф и кровать королевских размеров, с помятыми и абсолютно усеянными собачей шерстью простынями. Санс удивлённо моргнул. Это… это была спальня Азгора. Но это никак не вязалось. Азгор устроил своё жилище прямо перед входом в замок. Согласно истории, Азгор с Ториэль построили там скромный дом уже вечность назад, а после этого сам замок вокруг. Санс никогда там не был, но очертания старого дома были видны практически откуда угодно в Новом Доме. Здесь он точно быть не должен, спрятанный в самой глубине замка. Санс уставился на пса. Тот совершенно не отреагировал, подбегая к огромной кровати и прыгая на неё, чтобы порыться в скомканной простыни. Он немного понюхал её, затем повернулся и снова взглянул на Санса, опять тихонько лая. — Как это мы…? Серый монстр сказал, что пёс игнорировал карты. Это почти напоминало телепортацию, только… менее резко. Без усилий. Пёс просто прошёл через порог. Он снова чихнул и покрутился на месте, пока не остановился и склонил голову набок, глядя на Санса. — Ну, то есть, ладно, — сказал Санс, потирая голову. — Хорошо. Идёт. Пёс снова тявкнул и вернулся обратно к раскопкам в простынях. — Но… почему здесь? В смысле, я никогда здесь не был, но по-моему, мне надо искать… типа, странные места, такие, которых быть не должно… Пёс наградил его по-странному значительным взглядом. Затем он запыхтел и закружился на кровати. После нескольких поворотов, он шлёпнулся вниз и свернулся, подбирая под себя лапы. Положив голову на кровать, он не сводил взгляда с Санса, удовлетворённо вздыхая. — Ох. — Одним мигом, Санс всё понял. — Точно. Возьми перерыв, пока не перервало тебя. Хвост собаки ударил о кровать несколько раз. Санс не хотел идти домой. Он не хотел быть рядом с другими. Но он помнил, как просыпался снова и снова, обнаруживая, что пёс свернулся клубочком рядом с ним, или спит в торнадо из мусора у него в комнате. Собаки ему подходили. Они не осуждали. — Если… если я остановлюсь на немного, мир не станет просто… разваливаться, ведь так? — тихо сказал Санс, пялясь себе под ноги. — Я хочу… боже, как же я хочу, чтобы всё просто закончилось, но не тогда, если… Пёс громко зевнул и снова довольно вздохнул. — Ладно, — сказал Санс, чуть поникая и слабо улыбаясь. — Хорошо. Ты победил. Ужас как странно, дремать в кровати мёртвого короля, но, э-э… пожалуй, если она достаточно хороша для собак… Он вздохнул и сбросил свою обувь. Затем мягко прошёлся через комнату и забрался на кровать, не обращая внимания на собачью шерсть. Пёс тявкнул и снова поднялся, только чтобы свернуться рядом с Сансом, когда тот улёгся. Это было странно. Бессмысленно. Но ничто во всей этой временной линии ни разу не имело смысла. Здесь не было трещин, и он слышал дыхание пса, чувствовал тепло его маленького тельца. Не пустая комната. Не один. Он может вернуться к работе завтра.

***

Санс пошатнулся в Пустоту на середине шага, запыхавшийся и изнурённый. Он моргнул, когда понял, где находится, и притормозил. Затем немедленно уселся. Его череп раскалывался, и на данный момент его мысли были слишком разрозненны, чтобы вспомнить причину. — Санс! Он поднял взгляд. Человек бежал к нему, ничуть не изменившись с прошлого раза. Та же причёска, та же полосатая кофта. — Эй, эй. Он отклонился назад и поднял руку, чтобы отогнать их. Человек… это было логично. Так и полагалось. Он знал их имя. Но всегда требовалась минута, чтобы его мысли перестроились, когда он тут просыпался, а он и без того был исчерпан после… после чего бы там он ни делал. Трещины, выползающая из них рука… Человек резко остановился, поднимая обе руки. Затем они слегка сжались, на вид удивлённые самим себе. — Просто… секунду, — сказал Санс, опуская руку. Они здесь не для того, чтобы тронуть его. Они никого не тронут. Он… верил в это, как ни странно. Значит, должно быть, это правда. Человек… Фриск. И Чудило, тот, другой. Они поменялись местами. Глазницы Санса расширились, когда другие вещи стали медленно становиться на места, и он огляделся. Трещина никуда не делась, вися зазубренной красной линией посреди небытия. Он прищурился, но кажется, она не изменилась с прошлого раза. И ничего ещё из неё не выползало. Он выдохнул. — Прости. Мне просто нужна секунда, чтобы, э-э. — Он постучал по виску. — Шестерёнки завертелись. Первые пару минут после прибытия сюда, я слегка потерян. — Нет, я. Я знал это. Мне не стоило бежать, — тихо сказали они, выпрямляясь и расслабляясь. — П-прости. Я. П-просто рад видеть, что ты в безопасности. — О. Ага, я. Я в порядке. Эта штука… — У неё также было название. Название, связанное с реальностью, с истиной мира. Обработка ошибок. Он вздрогнул против своей воли. Она стала возникать, прямо перед Сбросом. К тому времени по всему миру ползли трещины, и он уловил движение внутри, странные конечности, начинающие толкать и прочищать себе путь. Огни его собственных глаз, следящие за ним. — Ну, очевидно, до меня она не добралась, — завершил он с максимальной беззаботностью. — Заставил её побегать. И мир тоже не разбился. Значит… кажись, миссия выполнена. Но в следующей временной линии всё повторится, верно? И в следующей, и в следующей, пока мир наконец-то не будет Сохранён. Его кости ныли от усталости. Он помнил, как двигался почти без передышек, выслеживая слабые места, останавливаясь по-настоящему только тогда, когда необъяснимым образом обнаружил себя запертым в королевской спальне. Достаточно много из этого было виной его собственной упрямости, но он также помнил боль и усилие от попыток заставить те слабые места исказиться и треснуть. Вытянуть серых монстров или целые части пещеры из своих тайников. Сколько ещё раз ему придётся повторить всё это? — Ага, — сказал Фриск, слегка теребя руками, пока не уселся напротив него. — Гастер сказал, что у тебя хорошо получалось. — Да неужели, — сухо сказал Санс. Похвала от Гастера казалась почти такой же надуманной, как и всё остальное случившееся. — Где он, вообще? Он чувствовал Гастера где-то там, дальше, чем обычно. — Эм, он сказал что-то о том, что делает фальшивые пути для обработки ошибок.— Фриск сделал паузу, их лицо слегка прибодрилось. — Пожалуй, он д-делает что-то вроде головоломки? — Пф-ф-ф. Не дай ему этого услышать. Ему никогда не нравились головоломки. — Эм. Он не хотел говорить мне, что ты. Делаешь. Даже когда я спрашивал. Ты… правда в порядке? Т-ты кажешься. Усталым. То есть, эм. Сильнее, чем обычно. — Ага, я в порядке. Просто больше сил, чем я привык, — сказал Санс, откидываясь назад на ладони. — В основном я просто ходил, искал вещи, которых не должно там быть. Монстров, кусочки пещер, всякую всячину. Впрочем, он не хотел думать про обесцвеченных монстров. У него вполне хорошо получилось не думать о них слишком сильно после того, как он нашёл последнего. — А как дела здесь? Как долго меня не было? — Я… я не знаю, — сказал Фриск тихим и отчуждённым голосом. — Мне… трудно сказать. К-кажется, что я только что видел тебя п-пару минут назад. Или, или пару дней, или. Я не знаю. — Ладно. Справедливо. — Чудило с Гастером всегда говорили то же самое. Стоило знать, что спрашивать бесполезно. — Но никаких изменений? Они покачали головой. Но затем нахмурились и закусили губу. Они подняли голову, стараясь встретиться взглядом с огоньками его глаз. — Но я не… п-просто из-за обработки ошибок волнуюсь. Как раз перед тем, как ты ушёл в прошлый раз… я, я не видел, что случилось. — Они посмотрели по сторонам, выглядя почти нервно, затем наклонились к нему и понизили голос. — Что он сделал? Он в замешательстве уставился на них. Воспоминание текло к нему медленно, как и всё остальное. Ему нужно было запомнить. Им нужен был способ гарантировать, что Санс будет знать про обработку ошибок достаточно, чтобы избежать её. Значит… — О-о. — Он настроился на беспечный тон. — То есть, Док? Он просто помог мне удержать воспоминание в голове. — Но что он сделал? — спросили они, более настойчиво. Санс пожал плечами. — Просто помог мне вспомнить. Разницы нет. Они уставились на него с Решимостью в глазах. Затем пододвинулись поближе. — Чудило. Чудило сказало мне, что он обижает тебя, — прошептали они. Санс не смог сдержать лай смеха. — Так ли они сказали. — Они сказали, что. Что он задира. Санс тяжело вздохнул, слегка горбясь. Он потёр лицо одной рукой. — Я, э-э, я помню плохие вещи лучше, чем хорошие, — осторожно сказал он, не желая больше пытаться сопротивляться их Решительному взгляду. — Что-то типа… не знаю, э-э. Если ушибить палец и почуять кофе, то может, запах кофе будет ассоциироваться с ушибленным пальцем. Или что-то вроде. Я не знаю, мысли работают странно. Но он просто… он не причинил мне вреда или ещё чего, малыш, ничего подобного. Он просто… напомнил мне кое о чём плохом. А в ответ, это плохое напомнило мне, что мне надо избегать обработки ошибок. Хотя, хех, я не вспомнил, как она называлась. Только то, что было важно держаться от неё подальше и отвлекать её. И, эй. Оно подействовало, правда? Выражение их лица изменилось, и на один миг, Сансу показалось, что это была жалость. Но, нет. Это было понимание. И неудобство. И по какой-то причине, раскаяние. — Мне это не нравится, — наконец сказали они. — Ага. Мне тоже. — Я. М-м. Может, я т-такой же. Вспоминаю. Плохое. Он наблюдал за ними, но не ответил. Если они хотели поговорить о себе, то они могли. Но он уж точно не собирался давить на них. — Но тебе п-придётся сделать это снова. Точно? Он снова вздохнул. — Наверное. Скорее всего. Эх, что ж тут поделать. Это просто плохое воспоминание. Ничего такого, с чем мне не справиться. — Я не. Знаю, как долго. П-пройдёт, пока мы не сможем попробовать Сохранить что-то. К-как долго нам. Надо будет… прятаться и вспоминать плохое и страдать…? — Э-э-э. — Санс понятия не имел, как ответить. Он покачал головой. — Ну а как дела снаружи? — Ещё тот же день. Они ещё не проснулись. Даже если мы н-найдём всё, всё что ищем в Подземелье. То, то всё равно пройдёт много времени, правда? Потому что… Альфис придётся разбираться со всем… и, и у нас даже нет ещё настоящего плана. Я даже н-не знаю, строит ли она, она робота для Чудила… — Ну, мы не можем составить конкретный план, пока не узнаем, что скажут данные Ал. — Санс кряхтя опустился на пол Пустоты и сложил руки под затылком. — После этого, кто знает? Ал просто гений, но ты прав, это всё равно, наверное, займёт время. Пожалуй, мы трое просто кружимся здесь в зоне ожидания. — Мы… что? — Ждём, короче. Застряли в рутине. Фриск ненадолго замолчал, размышляя. — Пожалуй, мы оба это хорошо умеем. Он фыркнул. Они оба погрязли в тишину. Санс уставился вверх в небытие, затем постепенно дал глазницам закрыться. Ему, наверное, стоило бы держаться начеку, на тот случай, что Гастер вернётся или что-то изменится в трещине, но чёрт, как же он устал. Рядом послышался шорох ткани; Санс приоткрыл глазницу и увидел, что Фриск последовал его примеру, так же сложив руки под головой. — Хотелось бы мне, чтобы здесь были звёзды. — О, блин, — ухмыльнулся Санс. — Я даже не подумал об этом. Если тот парень на свободе на Поверхности, то он… я, должно быть, видел звёзды, да? Боже. Хотелось бы мне помнить их. — Ага. Эм. М-мне кажется, ты был очень счастлив их увидеть. Тебе… нравятся звёзды и, и космос и всякое, точно? — Обожаю их, — сказал Санс, более искренне, чем ему, возможно, стоило бы. Фриск, может, и был не настолько открыто опасным, как Чудило, но раскрывать им свою слабость всё же было скверной идеей. Он не мог потерять бдительность лишь потому, что до сих пор они вели себя мило. Последняя временная линия ещё была слишком свежа в его разуме. А, к чёрту. Он слишком устал, чтобы беспрерывно обороняться. Он ловил себя на том, как доверяет Фриску и Чудилу мелочи вроде этого, и ему начинало очень надоедать бороться с этим. — Я рад, что ты смог увидеть их, — тихо сказал Фриск. — Если бы они были здесь, у нас б-было бы, было бы хоть что-то, на что смотреть. — Похоже, тут очень скучно. Даже если время не течёт по-настоящему. — Чудило знало, как создавать всякое. В-вроде того, как делает Гастер? Кусочки пейзажа. У них… эм, им н-не понравится, что я это говорю, но у них… вообще-то хорошо получалось создавать. Типа, поделки, и… Они замолчали. Санс ждал продолжения, но когда его не последовало, он заговорил сам. — И? — П… прости. Нам. Нам надо говорить о важных вещах. И, составлять планы. Точно? Не, не просто беседовать про всякое… — Ну, то есть. — Санс сделал паузу, задумавшись ненадолго, снова закрывая глазницы. — То есть, не вижу причины, почему всё всегда должно идти полным ходом. Всё равно мало сможем тут сделать. Если… поставить вопрос ребром… то я уже давно не мог просто, ну не знаю, поболтать с кем-нибудь. В прошлый раз не было возможности просто поговорить. — …Ох. Ребро, типа, типа кость. Хи-хи. — Хех. Но, да. Мне нравится мысль. Вообще кажется, что стоит узнать тебя получше. Плюс, с тобой легче говорить, чем с Чудилом. — Но… — Фриск издал неуверенный звук. — Это не… странно? В-временная линия, из которой ты только что пришёл… я… так много таких, где я… из, из какой ты? Санс молчал какое-то время. Потом вздохнул. — Королём стал пёс. Или правителем, президентом, не знаю. Не было особого официального титула. Пожалуй, это как-то забавно — жить со странным мелким псом у власти. Однако это не было забавно, разве что на каком-то отдалённом, ироничном уровне. Он был несчастным. Отгородился от всех вокруг, охотился за слабыми местами во временной линии, чтобы больше ни о чём не думать. Остановился только тогда, когда пёс запер его в королевской спальне и отказался отпускать, пока он не заснул. Даже телепортация не подействовала. — Значит, — прошептал Фриск с дрожью в голосе, — я убил Папируса. И Андайн, и Ториэль, и… Почему. Почему ты вообще хочешь. Говорить со мной. После этого. Санс подумал о неответах, которые мог бы дать, излюбленных реакциях. Как он всегда был слишком усталым, чтобы открыто ненавидеть их. Как было куда важнее работать вместе, на тот случай, что у этого плана был хоть призрачный шанс. Как на самом деле не было никакого толку пытаться говорить об этом, и взамен было лучше вообще ни о чём не говорить. Как они не могли волноваться об этом, когда силы мира сего и обработка ошибок были угрозой похуже любой аномалии. — Я не знаю, — наконец признался он. — Может… может, я хочу постараться понять. Фриск молчал как рыба, будто затаил дыхание. — Зачем ты это сделал, малыш? Глупый вопрос. Не существовало ответа, который мог бы оправдать это. Не существовало предлогов. Да и с чего бы им вообще говорить правду? — Я начинаю понимать, — продолжил он вопреки себе. — Как, возможно, бывают несчастные случаи, или это может быть самозащитой, или, может, ты отчаялся. Но здесь… ты должен был действовать намеренно. Ты убивал только тех, кто пытался узнать тебя получше. Или противостоял тебе. Это намеренно. Так что… зачем? Они долго молчали. Достаточно долго, что Санс приоткрыл глазницу, чтобы взглянуть на них. Они застыли как труп, скрестив руки на груди, так сильно сжимая запястья, что он видел, как белела их кожа. — Это. Не. Хорошая причина. — Я не трону тебя или чего ещё, малыш, ладно? Месть была бы чуток бессмысленной, и я не… я не хочу больше с тобой драться или ранить тебя или чего-нибудь ещё. Я… я плохо умею разговаривать с другими и стараться понять их, и давать им понять меня, и вся эта хрень. Мне… не кажется, что мне это больше подходит. Так что, не знаю. Даже если это плохой ответ, я всё равно хочу услышать его. Но… если тебе хочется просто всё забыть и никогда не говорить об этом, то… я пойму. И снова тишина. Санс дал ей повиснуть свинцом в воздухе. Не будет толку в попытках вынудить ответ, и это просто сделает весь разговор бессмысленным. Если они оба возвращаются к притворству и игнору, то пусть. Это верный и испытанный метод, в конце концов. — Я разозлился, — внезапно сказали они. Санс открыл глазницы и нахмурился темноте. — Разозлился? — В тот раз, сразу перед этим. Я. Я много умирал. Мне, мне казалось, я это заслуживаю. Но когда всё закончилось, то Ч-чудило. Злилось. А… а я пытался сопротивляться Сбросу. Потому, потому что я хотел закончить. Но за то время, я всё думал. И говорил с Чудилом. И… и я разозлился. Мне не стоило. У м-меня не было права, права злиться, но. Я Сбросил, и, и я чуть не передумал много раз, но потом. Потом всё было одно и т-то же. С Ториэль. Оно всегда одно и то же, со всеми. Я н-не знаю, это просто. Это просто повлияло на меня по-другому. Она с-стояла там. И говорила, что мне нельзя уйти. Ч-что она знала, что лучше для меня. Но, но все те остальные дети ушли, а их она не п-п-пыталась остановить, и она обижала меня, хотя г-говорила, что все остальные монстры захотят меня обидеть, и она п-притворялась такой, такой, вроде мамы, а я вспомнил все п-предыдущие разы, как, как мне хотелось притворяться, что она такая, но потом она всё равно обижала меня каждый раз, и. И. И я просто. Т-так. Разозлился. Я так разозлился на неё. И. Я хотел, чтобы она увидела, какая она была злая. И какая лиц… лице… лицемерная? После всех тех, тех слов, про, п-про то, как защитит меня, но она пыталась держать меня взаперти и обижала меня и она, она никого на самом деле не защитила… Фриск учащённо дышал, изо всех сил стараясь проговорить слова. Санс хранил молчание. — Я п-подумал о том, чтобы исправить это позже, но я до сих пор так злился. И не успокаивался. Я т-так злился на тебя когда, когда ты появился и п-п-притворился, что ничего не знаешь, как ты всегда делаешь. И я з-злился на Папируса за… за… за то, что он притворялся моим другом и что я ему нравлюсь, но, но он всё равно пытался обидеть меня, и п-передать меня Андайн, только потому что он хотел стать популярным, и, и это было неправильно, но, но мне казалось, что я вижу вас всех насквозь, и в-вижу, какими фальшивыми все и вся было, и я т-так злился… Как Андайн говорила про справедливость и з-защиту народа, но была, была готова убить меня за это, и как Альфис притворялась героем, когда она с-сделала это с Амальгамами и с Флауи, а никто даже не знал, и как Меттатон всем врал, и как он хотел у-убить человека ради популярности, совсем к-как Папирус, и как Маффет была просто такой жадной и жестокой, и к-как Азгор убил других маленьких детей, хотя он даже не верил во всё это… Они издали удушенный звук, хлопая обеими руками по рту. Санс подтолкнул себя в сидячее положение, облокачиваясь назад, наблюдая за ними. — Эй… — П-прости меня, — выдохнули они. — П-прости меня, п-прости меня, у м-м-меня не было права злиться, прости меня… — Эй, ну же. — Санс уселся до конца. — Фриск, успокойся. Дыши, хорошо? Эй, давай. Тебе надо дышать, малой. Они зашлись приступом гипервентиляции, широко распахнув глаза, скривив пальцы и вонзив их в лицо. Санс пододвинулся поближе к ним, боясь даже дотронуться до них. — Фриск, — сказал он, чуть громче. — Хватит. Просто дыши. Эй, послушай меня. Успокойся… и дыши, хорошо? Вдох, выдох. Давай. Их зрачки метнулись к нему, и он увидел, как шевелится их челюсть, когда они пытались проглотить. Они неглубоко втянули в себя воздух через рот, затем выдохнули. Затем снова, чуть глубже, чуть медленнее. — Вот, молодец. Вот так, полегче. Вдох, выдох. Всё в порядке. Это было так по-странному знакомо. Смотреть, как они паникуют, велеть им дышать, пытаться помочь им успокоиться. И не только потому, что это случилось и в прошлый раз, когда они смогли поговорить здесь. Словно это превращалось в рутину. Он пожалел, что тут не было источника воды, чтобы он смог хотя бы дать им что-нибудь попить. И какое же странное желание, после того, как он услышал, что они убили его брата со злости. Они очень медленно успокаивались, в итоге усаживаясь прямо, чтобы легче дышалось. Они так и прятали лицо в ладонях, сжимаясь в комок, снова напрягаясь всем телом. Санс продолжал говорить так спокойно, как только мог, напоминая им дышать. Это словно длилось часами, но в конце концов, больше не казалось, что они собрались падать в обморок. За это время Санс пододвинулся ближе, пока не сидел прямо рядом с ними, в паре дюймах от них. Под конец они оба снова молчали. Фриск трясся. Санс сидел неподвижно, терпеливо. Размышляя. Самым отвратительным было то, что они были в чем-то правы. Папирус хотел поймать человека уже годами и годами. Дело всегда было в Королевской Страже; всегда в популярности. Санс думал об этом только в плане опасности, которую человек мог представлять его брату. Он никогда-никогда не думал о том, какую опасность его брат мог представлять человеку. Папирус никогда не смог бы кого-нибудь убить, не смог бы даже попробовать, но была ли разница? С точки зрения Фриска, Папирус был просто очередным монстром, обижающим их — и по эгоистичным причинам. А проходить через это раз за разом, без всяких изменений… Ему было тошно даже думать об этом. Признать себе, что его брат мог быть… эгоистом. Он знал это всю свою жизнь, конечно, и это совсем не меняло то, насколько он любил своего брата, но ему не казалось, что он признавал это вслух когда-нибудь раньше. Он даже не задумывался об этом, потому что хоть Папирус и не был совершенством, для Санса он с тем же успехом мог бы и быть. Но… он мог порой вести себя эгоистично. Это не оправдывало ничего из этого, но… — Ты прав, — сказал он, как только убедился, что они полностью успокоились, как только убедился, что у них обоих было время поразмыслить. — Это не особо хорошая причина. Но… это причина. Мне кажется… мне кажется, я понимаю. В таком было странно признаться. Странно даже подумать о таком. Он не помнил прошлый раз, когда был всерьёз, по-настоящему разозлён. Но… но он точно помнил чувства горечи, и плена, и отчуждения, и потерянности. — Дела у тебя пошли совсем наперекосяк, а? — тихо сказал он. — Думаю, больше, чем я даже могу себе представить. Ты… ты, вроде бы, видишь в окружающих всё. Верно? Хочешь ты этого или нет. Как и хорошие вещи в нас, так и плохие. А видеть, как мы все повторяем то же самое, совершаем те же ошибки… Чудило тоже говорило об этом. Я… я понимаю, насколько я, того… никогда не учитываю твою точку зрения. Так что в этом… в этом есть смысл. Что это взбесило бы тебя. Они потрясли головой, настолько сильно, что хлестнули себя волосами по лицу. — Н-н-н. Н. Н-н. — Полегче, — сказал Санс, вспоминая их прошлый разговор здесь. — Не вынуждай себя. Они медленно вдохнули. — Н-н. Нет. Права. У меня. Н-н-не было. Права. — Убивать их? Не было, — сказал Санс. — Никто не заслуживает смерти за… за лицемерность, или ошибки, или… за эгоизм. Но у тебя было право злиться. И… про заслуженность, это касается и тебя, знаешь? Тебя ранили и ты умер во все те разы, а мне не кажется, что ты этого заслуживал. Я знаю, что сказал тебе перед тем, как ты ушёл, а потом по телефону, но… а, чёрт. Я всегда говорю всякое, не видя полную картину. Он услышал, как они слегка шмыгнули носом. С чёлкой на лице, ему не было видно, плачут ли они или нет. — Ч-ч-чувствовал себя. Ужасно. Потом, — сказали они, медленно и неуклюже. — Даже с УР. Злиться. Убить их. Не помогло. Просто чувствовал себя ужасно. — Да? Ну… может… может, это просто доказывает, что у тебя всё равно хорошая душа. Даже если ты глубоко её хоронишь. Они отрывисто вдохнули, чуть не ахая. — П. Почему. Ты. Не ненавидишь. Меня? Почему ты. Такой. Добрый. Санс не назвал бы ничто из этого добрым. «Добрым», наверное, было бы вообще не поднимать эту тему и оставить всё в неведении, как обычно. Просто светская беседа и притворство. Никаких обид, никаких ужасных осознаний, никакой тяжести. — Не знаю, — тихо сказал он. — Может, другой я влияет на меня. Может, я начинаю считать тебя… другом, по-настоящему. Чудило, тоже. Хотя, хех, они бы наверняка возненавидели меня за эти слова. Я рассказал тебе раньше, как я… всерьёз начинаю думать, что эта штука с Сохранением мира может… подействовать. Казалось опасным признать это вслух. Опасным и глупым и слабым. Ему стоило бы быть умнее этого. Он всегда был умнее. — Так что, может, это так же значит, что я… хех. Боже. Может, я начинаю верить в то, о чём постоянно твердит мой брат. О том, что каждый может быть хорошим, если постарается. Но надо стараться. А ты стараешься, так что, может… мне тоже следовало бы. Значит… Он отвернулся, вздыхая с лёгким раздражением, потирая лоб. — Прости, я несу какой-то вздор. — Всё. В порядке, — прошептали они, снова шмыгая носом. — С-спасибо. Тебе. — ИЗВИНИТЕ, ЧТО ПРЕРЫВАЮ. Санс вздрогнул так сильно, что чуть не повалился набок, но хотя бы сдержал крик или ругательство. Он даже не почувствовал приближение Гастера. Он схватился за грудь, чувствуя, будто его душа готова взорваться. — Чёрт возьми, Док, не делай так. — НАМ НУЖНО ИДТИ. — Что? — Почему? — ОНА ИЩЕТ ОКОЛО ЭТОГО УРОВНЯ. НАМ НУЖНО ИДТИ. СЕЙЧАС ЖЕ. ЧЕЛОВЕК. Фриск по-совиному моргнул, глядя на пустое место, затем протянул руку и взялся за что-то невидимое. — Док… — САНС, Я СЕЙЧАС ВОЗЬМУ ТВОЮ РУКУ. У Санса был только момент на удивление. Гастер никогда раньше не додумался предупреждать его. Он почувствовал, как вокруг его руки обернулась другая, крепко но не сжимая. Он не вздрогнул, но посмотрел вниз на свою руку, наполовину ожидая наконец-то что-то увидеть. Но там ничего не было, как и всегда. Он снова моргнул и взглянул на трещину. Там что-то шевельнулось, красный свет затанцевал внутри. — ДЕРЖИСЬ. Мир накренился. По ощущениям было почти то же самое, как телепортация. Последовало чувство движения, но ничего вокруг них не изменилось. Трещина совершенно не сдвинулась, но свет внутри перестал мерцать, успокаиваясь обратно до своего обычного, жутковатого сияния. Санс почувствовал, как Гастер отпустил его руку. — Она н-нашла нас? — НЕТ. Я НЕ. ВЕРЮ В ЭТО. НО ОНА ПРИБЛИЖАЛАСЬ. ЛУЧШЕ ПЕРЕСТРАХОВАТЬСЯ, ЧЕМ СОЖАЛЕТЬ ПОТОМ. — Но мы же не на самом деле в безопасности тут, ведь так? — сказал Санс, начиная подниматься на ноги. — НЕТ. — Может, мне стоит тогда уйти куда-нибудь ещё. Если мы разделимся… — НЕТ. — Она всё ещё гоняется только за мной, точно? Я мог бы… — НЕТ. Какое-то время Санс сердито смотрел ни на что, затем пожал плечами и засунул руки в карманы. — Ладно, — сказал он, и добавил, не успев остановиться, — всегда забываю, я твой любимчик. От Гастера послышалось раздражённое ворчание. — ЭТО. НИКАК С ЭТИМ НЕ СВЯЗАНО. — Почему ты никогда не сказал мне, что они уже мертвы, Док? Повисла тяжёлая тишина. Фриск перевёл взгляд с Санса туда, где, видимо, стоял Гастер, снова расширяя глаза. — ЧЕЛОВЕК. НЕ ОСТАВИШЬ НАС НА МИНУТУ, ПОЖАЛУЙСТА? — Не, всё в порядке, — сказал Санс, сдаваясь и опуская плечи. — Забудь. Сейчас значения нету. — ЧЕЛОВЕК. МИНУТУ, ПОЖАЛУЙСТА. — О-ох. — Фриск одарил Санса многозначительным взглядом, который тот проигнорировал. — Хорошо. Они отстранились с неловким видом, затем развернулись и отошли на несколько метров. Санс не был уверен, имело ли расстояние тут какое-либо значение, но ему не было особого дела до того, что они могли подслушать. Он всё равно не собирался обсуждать это. Хватит с него тяжёлых разговоров на один заход в Пустоту. — МНЕ КАЗАЛОСЬ, ТЫ ЗНАЛ. — Да пошёл ты, — пробормотал Санс. — ЭТО ПРАВДА. ТЫ ВИДЕЛ, КАК ОНИ УПАЛИ. — Я думал… чёрт. Ящер был цел, так что я подумал, что они просто… застряли. Так и есть, верно? Только они умерли сначала. И они даже не найдут себе покой, а их… Ал не помнит своего отца, значит, с другими та же история, да? Их семьи… Боже, я такой дурак. Я понял, что спасти тебя было невозможно, почему ты не мог сказать мне тогда, что они такие же? — САНС. Санс отвернулся, резко, невесело усмехаясь. Он ухмыльнулся. — Не, забудь. Нет смысла говорить об этом. Древняя история. Не имеет значения. У нас тут мир надо Сохранять, обработка ошибок, эта фигня не… забудь. Просто… хех. Мне придётся сделать это снова. Верно? Снова и снова. Пойти, найти их, ослабить временную линию, так я буду отвлекать обработку ошибок, а значит, мне придётся делать всё заново, узнавать об этом дерьме снова и снова. Не имело значения. Не обязано было. Встречать истину, встречать факты, встречать то, что он сотворил с ними — это было правильно. Правильно узнавать об этом снова, зубрить это, пока он больше не сможет забыть. Выучить их формы и фигуры, видеть раз за разом, во что они превратились. Он был тем, кто выжил — за их счёт. Знать правду о них — меньшее, что он мог сделать. — САНС. — Ага, я знаю, — устало сказал он. — Ты прав. Я веду себя неразумно. У нас заботы и поважнее. Без разницы. — ТЫ ВИНИШЬ СЕБЯ ЗА ИХ СМЕРТИ. Санс не ответил, поднимая плечи. Дело не в вине. Дело в фактах. Санс позвал на помощь, и они пришли. Их не было бы там, если б он не позвал. — САНС. ТЫ НЕ ВИНОВАТ. — Давай не будем про это, — сказал он, еле шепча. — Дело прошлое. — ЭТО Я ДЕСТАБИЛИЗИРОВАЛ ЯДРО. ЭТО Я. БЫЛ ГОТОВ ПРИНЕСТИ ПОДЗЕМЕЛЬЕ В ЖЕРТВУ. РАДИ ШАНСА СБРОСИТЬ. МОИ ПОСТУПКИ ПРИВЕЛИ К КРУШЕНИЮ ЛИФТА. ВСЁ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТОТ ВЕЧЕР. БЫЛО МОЕЙ ВИНОЙ, САНС. Я ДУМАЛ, ТЫ ТОЖЕ МЕНЯ ВИНИШЬ. — Я и виню, — процедил он сквозь зубы. — Слушай, прости, что поднял тему. Прошло десять лет без разговоров про это, давай не будем менять это сейчас. — ОНИ ТЕБЯ НЕ ВИНЯТ. ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ ЭТО. — Я не верю тебе. Да и в любом случае, не тебе решать что-то подобное за них. Можем поговорить о чём-нибудь ещё? Типа… эй, знаешь, ты был прав про того маленького белого пса. Он и правда странный. Умеет телепортироваться, или что-то вроде. — САНС. ЭТО НЕ ТВОЯ… ПОДОЖДИ, ЧЕГО? Санс криво ухмыльнулся. Он так и знал, что это подействует. — Ты, должно быть, следил за мной одной глазницей. Ничего этого не видел? — НЕТ… Я НЕ МОГУ ВИДЕТЬ ПСА. — Ага, ну, я следовал за ним какое-то время. Не знаю, пытался ли он на самом деле мне помочь, или просто как-то… давал мне бродить вокруг. Но я понимаю, что ты имел в виду под «непостижимым». Я последовал за ним через порог или что-то типа, а потом мы вдруг уже были в другом месте. Я не знаю, что с ним за история. У меня сложилось впечатление, что он просто… делает, что делал всегда, а я просто с ним за компанию, или вроде того. — НО ОН. ПОМОГ. Санс пожал плечами. — Пожалуй. Так вот. У нас ещё один странный союзник, что круто. Затянулась пауза, когда Гастер, видимо, обдумывал это. — КАК БЫ УВЛЕКАТЕЛЬНО ЭТО НИ БЫЛО, — медленно сказал он, — НЕ ДУМАЙ, ЧТО НЕ ЗНАЮ, КОГДА ТЫ ПЫТАЕШЬСЯ. ОТВЛЕЧЬ МЕНЯ. — Ага, увлекательный тип. Единственный раз, когда мне показалось, что он вмешивается нарочно — это когда он засунул меня в старую комнату Азгора, чтобы я… — САНС. У Гастера не было право звучать таким ласковым и понятливым. Санс ощетинился. — Я НЕ ПОНЯЛ. НАСКОЛЬКО ТЫ ВИНИЛ СЕБЯ. ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ. ВОЗМОЖНО, МНЕ СТОИЛО ПОДНЯТЬ ЭТОТ ВОПРОС РАНЬШЕ. ВОЗМОЖНО, НАМ СТОИЛО ПОГОВОРИТЬ. Санс заставил себя ухмыльнуться. — Нет смысла, Док. И вообще, уже слишком поздно. Надо сосредоточиться на других вещах. — НАМ НЕ ГРОЗИТ СЕЙЧАС НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ. У НАС ЕСТЬ ВРЕМЯ ПОГОВОРИТЬ. — Не-а. — САНС, ЭТО НЕ ТВОЯ ВИНА, ЧТО… — Гастер, заткнись нахер. — Санс отвернулся, ненавидя себя за то, как слабо звучал его голос. — Идёт? Просто. Заткнись нахер. Гастер замолчал. Санс потёр глазницы, зарываясь своими костяшками чуть глубже, чем стоило, вызывая боль. Затем он опустил руки и заставил себя вздохнуть, глядя через Пустоту туда, куда в темноте уселся Фриск. Он направился к ним, не обращая никакого внимания на Гастера. Тот, к счастью, ничего не сказал. Вскоре, Санс почувствовал, как он двинулся следом. Фриск заметил его и сел прямее. — Ты в порядке? — спросили они, хмурясь, когда увидели его лицо. Санс принял нейтральное выражение, выталкивая всё остальное из мыслей. Никакой разницы. — Ага, просто глупые взрослые разговоры, — сказал он, плюхаясь на пол рядом с ними. — Всё в норме. Эй, так, э-э. Кажется, Сброса ещё не будет. Может, придётся засесть тут на какое-то время. Нет смысла в том, чтобы скучать, так что. Надо придумать, как провести время, точно? — Ох. — Судя по взгляду, которым они одарили Санса, они точно знали, что он делает. — Ладно. Эм. Чем нам заняться? Санс чувствовал, как Гастер маячил поблизости невидимой тяжестью. Он дёрнул большим пальцем примерно в его направлении. — Мы с Доком тут раньше иногда играли в шахматы. Но это больше подходит для двоих игроков. Может, в карты или что-нибудь. В «дурака»? Или… пожалуй, можем поиграть в бавнову. Фриск прищурился, затем кинул знакомый взгляд туда, где должен был стоять Гастер. Потом они снова посмотрели на Санса, позволяя лицу расслабиться. — Что за бавнова? Санс ухмыльнулся.