How to SAVE the World

— Ты это серьёзно? — спросил Санс после того, как Альфис опустила телефон от уха, завершая звонок. Он смотрел на неё с другой стороны комнаты, прислонившись к боку трона. Тронный зал пустовал, не считая их двоих. Альфис ответила не сразу. Она обернулась к нему с вымученным и усталым выражением лица. То были самые сильные эмоции, которые Санс видел на её лице за несколько дней. — Про то, что я убила бы их? — спросила Альфис, слегка вздыхая и роняя телефон в карман мантии. — Да. Мне с-стоило бы. То есть… не думаю, что тогда б-была бы на это способна. Но мне всё равно стоило бы. Знаешь? Санс одарил её кривой ухмылкой без тени веселья. — Ага. Я, э-э-э. Я знаю. Она не прерывала зрительного контакта пару секунд и кивнула. Затем натянула на себя свою поддельную улыбку и откинула голову назад, разглядывая потолок тронного зала. — Боже, мне здесь точно не место, — сказала она, окидывая взглядом остальное помещение. — У меня в-всё время вянут цветы. Золотые цветки б-безумно стойкие, так что, ну естественно, это я их убиваю, ха-ха. Азгор был бы в ярости. Но… пожалуй, в конце разницы никакой, верно? Человек в-всё равно в итоге Сбросит. Это, наверное, не продлится ещё долго. Ведь так? Альфис загнала его в угол после коронации и потребовала ответов. Она догадалась о большинстве из них сама, видела их во всевозможных показателях и результатах, в том жутковатом способе, котором человек смог предсказать все атаки Меттатона, в чувстве потерянного времени и дежавю. Санс всего лишь подтвердил то, что она уже знала. Он рассказал ей всё. Больше не было смысла держать это в тайне. И если она будет править, ей стоит тогда уж и узнать. Санс не ответил ей, но потупил взгляд, смотря на золотой цветок неподалёку. Ему никогда не нравилось быть в этой комнате. Он не был уверен, почему, но от этих цветов ему было не по себе. Альфис говорила о том, что хочет передвинуть трон в более подходящую комнату, но у неё так и не дошли руки. — Наверное, вот через что т-ты проходишь, а? Санс пожал плечами, не поднимая взгляда с цветка. — Пожалуй. Чаще всего я не помню так уж и много. Но ты права, они никогда не оставляют это надолго. Пару недель, месяцев. Не должно быть больше года. Мне кажется, им просто в конце концов надоедает. — Какой, эм. П-пипец, — сказала Альфис. Он посмотрел на неё как раз вовремя, чтобы заметить, как её лицо возвращается к той усталой, каменной нейтральности, которую она носила на себе с тех пор, как стала королевой. — Что д-для этого нужна одна только скука. Санс фыркнул и снова пожал плечами. — Насколько мне известно, по крайней мере. Я их никогда не спрашивал. Наверное, стоило бы, в один прекрасный день. Альфис издала неопределённый звук и не ответила. Санс не сводил с неё глазниц. Она задумчиво смотрела на трон. — Сколько волокиты у тебя на вечер? — спросила она через некоторое время, не глядя на него. — Не очень много. — Санс вдохнул и перешёл обратно в режим работы. Весь этот телефонный звонок был лишь неприятным отвлечением. Ему казалось, что таким он и был, в каждой своей версии. Было почти приятно вернуться к рутине содержания замка. Нынче у него так хорошо получалось не думать о человеке. — Мне надо только закончить перепись населения Водопадья и начать отчёт выдачи рационов следующего месяца. Должно занять недолго. — Если закончишь до ужина, можешь встретить меня в лаборатории? — Альфис скорчила гримасу. — У меня н-немного, э-э, «королевских обязанностей», которые надо закончить, но есть… эм, кое-что, что я хочу показать тебе. Он ухмыльнулся ей. — Никак новая уловка, чтобы сделать из меня Придворного Учёного, а? — Нет. Я забью на всю эту идею. — Она пренебрежительно махнула рукой. — И так уже достаточно трудно просто держать Ядро в действии в последнее время. Н-надо сосредоточиться на этом, прежде чем можем вернуться обратно к НИОКР. И в-временная линия всё равно наверняка не продержится долго. Боже, легко погрязнуть в этом менталитете, а? «Всё закончиться, так что ничто, что мы делаем, не имеет значения». Только ведь н-на тот случай, что всё не закончится завтра, всем понадобиться еда и электричество, так что. Я не знаю, ч-что хотела этим сказать. Прости. Он слегка покачал головой. — Не, всё в порядке. Я понимаю. — Ага. Ты бы понял, а. — Она снова вздохнула. — В общем. Ты можешь идти, э-э… заниматься всяким. Или, то есть, ты свободен. Только зайди в лабораторию, когда закончишь. Он ухмыльнулся ей. — Конечно, ваше величество. Она просто закатила глаза. Раньше титул пугал её каждый раз, когда Санс использовал его, либо в шутку, либо чтобы сохранить достоинство перед персоналом замка. Она далеко продвинулась. Санс ушёл и вернулся к работе. Замок утопал в тишине. Без Андайн, Меттатона и большей части Королевской Стражи, всё Подземелье притихло. Санс не возвращался в Снежнеград со времён эвакуации, но слыхал, что та область была теперь городом призраков, и что даже Гриллби собрал вещи и переехал в столицу. Альфис старалась изо всех сил, но моральный настрой был на небывало низком уровне. Многие монстры просто-напросто уволились с работы, предпочитая лениться дома с теми близкими, кто ещё оставался. Остальные уже потерпели Упадок. В замке было хуже всего. Королевская Стража была истреблена, а персонал сократился вдвое, оставляя замок полным шёпота и эха. Осталась только горстка тех, кто поддерживали здание и его территорию, главным образом занимаясь основным уходом. Амальгамы, которых создала Альфис, взяли на себя большую часть его, так как ни у кого из них не оставалось семьи, к которой вернуться, и они не могли оставаться взаперти в лаборатории Жаркоземья, умирая с голоду. Дела у них шли сносно, учитывая обстоятельства, хотя социальная реинтеграция и была долгим и непрерывным процессом. Они почти исключительно сидели в замке, выполняя всяческие поручения. Санс старался как мог, чтобы позаботиться о всём остальном, но остального было много, да до такой степени, что он практически стал и главным смотрителем замка, и главным советником Альфис. Ему показалось, что Папирус счёл бы это уморительным — что именно Сансу поручили о чём-то заботиться. Чаще всего Санс почти не возражал. Он чуть ли не постоянно работал, а значит, не оставалось много времени на размышления о том, как тут было тихо и кого больше здесь не было. А также это значило, что в конце дня он мгновенно засыпал. Он понятия не имел, что бы сделал, если бы Альфис не дала ему эту работу. Ему казалось, что они оба одинаково отчаялись. У него неплохо получалось ни о чём не думать, оставаться сдержанным и занятым и слишком усталым для такого. Но Альфис уже неделю хотела позвонить, а Санс никак не мог позволить ей пройти через это в одиночестве. Также он не считал, что сам сможет позвонить без неё. Услышав, как Альфис разговаривает с человеком, в нём шевельнулось то, о чём он просто хотел забыть до следующего Сброса. Не думать ни о чём — хороший способ и не чувствовать ничего. Он был хорош в обоих вещах. Что бы там ни хотела показать ему Альфис, оно, скорее всего, будет ещё хуже. Опасение не отставало от Санса весь день, отвлекая его от бессмысленной работы и заурядных совещаний со всяческими монстрами. Он сидел за рабочим столом, включив лампы слишком ярко, и пытался сосредоточиться. Перепись Водопадья должна была быть просто обыкновенными числами и вводом данных, но он обнаружил, как вспоминает, что каждое число было монстром. Двенадцать. Всего двенадцать монстров оставалось во всём Водопадье. Раньше население составляло несколько сотен. Некоторые из них просто не вернулись в область после эвакуации, но остальные… Он даже увидел часть того представления. Он смотрел, как человек подыгрывал Смурене, поя вместе с ней, привлекая других монстров поглазеть, словно на маленький импровизированный концерт. Он видел, как Смурена улыбается впервые за очень долгое время, уверенная в себе таким образом, каким отродясь не была. А потом человек убил её в тот же миг, когда небольшая толпа начала аплодировать двоим певцам. Санс прятался неподалёку, достаточно близко, чтобы увидеть выражение лица Смурены. Дело было в мелочах, постепенно понял он. Найти пыль Папируса на снегу — это просто что-то… слишком значительное, чтобы даже думать об этом, или что-то чувствовать, или даже смотреть на это напрямую. С ним оставались моменты поменьше, постепенно скапливаясь. Скуление Малого Пса, когда тот понял, что происходит, и как он не издал ни звука, когда это всё же случилось. Родители ледяных слизей, поспешно вталкивающие своих детей внутрь дома. Хайзентли, хозяйка магазина, умоляющая свою сестру остаться с ней во время эвакуации, всегда слишком упрямая, чтобы покинуть дом. Подавляющий запах лаймов в пещере, усыпанной пылью, где последний Мегажелл прятался совершенно неподвижно в углу. Страдальческое выражение лица Монстрёнка, когда они объясняли, как видели, что случилось с Андайн. То, как камеры продолжали тихо снимать куски тела Меттатона, разбросанные по всему полу, пока кому-то не удалось выключить их. Это, наверное, происходило и раньше, но все те ужасные моменты? Как они могли быть одинаковыми каждый раз? Они никак не могли быть настолько тонкими, настолько подробными. Было слишком много шансов для вариаций — убитые монстры, оставленные в живых монстры, время. Конкретные способы, которыми человек игрался с монстрами вроде Смурены, улыбаясь и притворяясь добрым, пока монстр не терял бдительность. Санс сложил свои документы и поднялся из-за стола. Затем он телепортировался в лес Снежнеграда, на ту старую поляну, где он практиковался в магии. Он нарочито сжал ладони вместе, потом прижал их обе ко рту. Он не мог дышать. Вот почему не было смысла ничего чувствовать. Ты начинал, а потом не мог остановиться. Все те мелочи наваливались сильнее и сильнее и сильнее, пока дыхание не становилось невозможным. Санс закрыл глазницы. — Тук-тук. Кто там? Неон. Окей, не он, — пробормотал Санс, крепко прижимая руки к зубам. — Идут рядом два атома, и один говорит другому: «по-моему, я потерял электрон!» Второй спрашивает: «ты уверен?» Первый отвечает: «да, ответ мой положительный». Воздух здесь был куда холоднее, чем в замке или где угодно в Новом Доме. Не спёртый или затхлый. Здесь пахло снегом и деревьями. Столько всего произошло, а эта поляна совсем не изменилась. Лес не знал и не заботился о том, что сотни погибли. Мёрзнуть было легче. — Куда попадают фотоны после смерти? На тот свет. Санс дышал максимально медленно, чётко произнося слова и не обращая внимания на то, как дрожал его голос. У него не было времени на это. Было слишком много дел. Бумажной волокиты, совещаний, проверок, речей, того, что хотела показать ему Альфис. Королева нуждалась в нём. Он мог бы остановиться и отложить всё и просто никогда не решать эту проблему; подождать, пока Сброс не вернёт всё к нулю. Это было подобно выключателю, которым он мог щёлкнуть у себя в разуме — а может, у себя в душе — и так обстояли дела уже, казалось, годами. Иногда на это требовалось немного больше времени. — Что происходит, когда электроны теряют энергию? Они идут в Бор. Хех. Санс наконец опустил руки, когда его дыхание выровнялось. Местная тишина была не так уж и плоха. Она была обыкновенной тишиной заснеженного леса. Даже это не изменилось. Она навевала спокойствие, а не угнетала. Он был в порядке. В конце всё всегда было в порядке. И с другой стороны, он потратил всего пару минут на эту бессмысленную маленькую истерику. Он даже получил от неё парочку хороших шуток. Никто из персонала замка, казалось, не хотел слушать никаких шуток в последнее время. Санс телепортировался обратно в свой кабинет. Он со вздохом уселся и вернулся обратно к числам.

***

Никто по-настоящему не знал, что в подвале замка были гробы, пока туда не переехала Альфис. Персонал был в таком же шоке, как и она. Судя по всему, Азгор держал то конкретное помещение на замкé и только входил туда сам. Что, как предположил Санс, было логично. Общеизвестно, что мёртвые люди были захоронены где-то в замке, но никто ведь не ходил искать их, или хотел идти. Только Азгора это заботило бы. Альфис приказала передвинуть гробы. Санс понятия не имел, где они теперь, и даже знать не хотел. К счастью, он не видел их, когда они ещё стояли тут внизу — он переехал в замок давно после того, как они исчезли. Помещение превратили в небольшую, скудно оснащённую лабораторию, которой пользовалась Альфис в своё очень, очень редкое свободное время. Это была единственная комната в замке, где когда-либо царил беспорядок; она была покрыта пылью и усеяна бумажками с периодическими пустыми упаковками из-под лапши. Королеве не следовало быть неряшливой и беспорядочной, в конце концов, как и не следовало публично показывать депрессию. Альфис была на месте, когда явился Санс, меряя лабораторию шагами и репетируя предстоящую речь. Птица-Жнец следовала за ней на своих нескладных ногах, держа под крылом планшет и жужжа про себя. — Это не идеальная ситуация ни для кого, — говорила Альфис с каменным лицом, пока расхаживалась. — Но при т-таких обстоятельствах, у нас просто больше нет рабочей силы, чтобы содержать Ядро в действии — если мы не, к с-сожалению, не внесём пару изменений. В предстоящие недели мы будем обсуждать, пришло ли в-время вырубить питание в Водопадье, как мы сделали и в Снежнеграде два месяца назад. Альфис сделала паузу и провела рукой по шипам на голове. — Я не знаю, — сказала она, останавливаясь и поднимая взгляд на Санса. — Термин «вырубить питание» п-просто звучит так по-зверски. Должно б-быть слово и получше. — Э-э-э. — Санс ступил глубже в лабораторию, осматриваясь и пытаясь заметить то, что ему хотела показать Альфис. — Может… ограничить питание? Ограничить ресурсы? — Ограничить ресурсы… возможно. Хотелось бы мне себе составителя речей. — Альфис взглянула на Птицу-Жнеца. — Не сообщишь персоналу кухни, что я прибуду на ужин примерно через п-полчаса? Птица-Жнец изогнула свою шею под несколькими разными углами в чём-то вроде кивка. Она не ответила, но Санс увидел, как снаряд в форме бабочки возник из её «клюва», порхал на месте какое-то время, а затем лопнул, как мыльный пузырь. Санс отодвинулся, чтобы дать ей пройти. Она была настолько высокая, что ей пришлось сложиться ещё в несколько раз, чтобы поместиться через дверь. К Амальгамам пришлось привыкать, но в основном, они были обычными монстрами. Уникальными, но всё же монстрами. Альфис со вздохом упала в кресло перед компьютером, услышав, как захлопнулась дверь. Санс прислонился спиной к стене, наблюдая, как она потирает лицо обеими руками. — Как ты поживаешь? — Ну, ты знаешь, — сказала Альфис, кривя рот. — П-поживаю. А ты? — Ну да. Я тоже. — Он пожал плечами. — Закончил с перепиской Водопадья. Там осталось двенадцать. Лишь на долю секунды, выражение лица Альфис сменилось с усталого стоицизма на ужас. — Т-только двенадцать? — Ага. То есть, с другой стороны, будет не очень трудно переместить столь немногих. Если мы и правда вырубим питание, то есть. В Новом Доме ещё куча пустых квартир. Могу начать составлять какой-нибудь план, на всякий случай. — У меня уже положено начало одному, — сказала Альфис, кивая. — Я могу п-переслать его тебе, чтобы взглянул. Я не о логистике в-волнуюсь, а о… ты же помнишь, как все отреагировали, когда нам пришлось покинуть Снежнеград. А Мойши — упрямый народ. — Просто расскажи им про все те беспорядки, которые они смогут убрать, если переедут в Новый Дом. — Хех. Повисла моментальная пауза. — Итак, — сказал Санс. — Что ты хотела мне показать? Альфис задержала на нём взгляд и подтолкнула свои очки повыше на своём носу. Затем она развернулась к компьютеру и начала что-то печатать в программу, которую Санс не узнал. — Т-ты знал, что когда попросил меня сделать ту штуковину вроде сканера… когда бы это ни было, я оставила копию данных твоей машины д-для себя? Санс моргнул и оттолкнулся от стены. — Нет, — сказал он. — Но теперь, если подумать, то в этом есть смысл. — Главным образом для того, чтобы была резервная копия в том случае, что данные повредились бы, или, не знаю, т-ты бы сломал сканер, — сказала Альфис, открывая несколько разных окон на экране. Санс прищурился, когда узнал изображение, которого не видел уже давно — несколько цветных нитей информации, растянутые по белому фону, разрезанные зазубренными полосами красного. Он подошёл и встал у неё за спиной, пытаясь следить за тем, что она делает. Одно из окон походило на сложный программный код. — Я иногда рылась в ней где-то во время… э-э-э, всех исследований о Решимости, когда я ж-ждала, когда докрутится центрифуга или ещё ч-чего. Просто чтобы з-забить голову, чтобы я не начинала д-думать слишком много, знаешь? То есть, либо это, либо мемы. Иногда мемов просто недостаточно. — Ага. — Короче, я приостановилась на какое-то время, когда стала королевой. — Альфис нажала на клавишу ввода, и код начал самостоятельно бежать по кругу, хотя Санс понятия не имел, что тот делает. — То есть, у меня еле хватает с-свободного времени хоть на что-то, и обычно свободное время всё равно просто тратится на раздумья про всякие королевские штуки. Но… иногда я просыпаюсь посреди н-ночи и мне… просто надо написать пару строк кода или чего-нибудь. Занять свои мысли. Т-так что я начала играться кое с чем. Санс не был уверен, нравится ли ему то, куда ведёт разговор. Несколько других окон закрылись, пока работал код Альфис, но выскочили другие, включая нечто, что походило на трёхмерную модель временных линий. — Я нашла пару вещей. — Альфис сделала паузу и окинула Санса пустым взглядом. — Пожалуй, ты уже з-знал кое-что из этого, и п-просто не рассказывал мне. Например… то, что человек не был первой аномалией. Их было двое. Но первая исчезает т-так близко ко второй, что выглядит, будто их только одна. П-по крайней мере до того, как превращаешь данные во что-то б-более сложное, чем одни только… цветные, запутанные нити. Санс спокойно встретился с Альфис взглядом. Он и правда знал. Он также знал, что существовала какая-то причина, по которой он не рассказал Альфис, и что та была, скорее всего, уважительной. Но если она нашла всё сама, не было смысла отрицать. — Ага, — в конце концов сказал он. — Их было двое. По-моему, первая владела контролем над временной линией тем же способом, что и человек. Но я не знаю, как долго. Альфис изучала его сухим взглядом. — Ты… знал, что первая аномалия б-была… тем цветком? — тихо спросила она. — Ты знал, и п-просто не сказал мне? — Я… — Санс отвернулся. — Я не знаю. — Санс. — Честное слово. Я помню одни обрывки из… нынешней серии временных линий. Но я еле помню те времена. — Он на миг закрыл свои глазницы и увидел мелькнувшие зелёные, покрытые шипами лозы, ползущие по снегу. — Я даже не знаю, что за дела с тем цветком. Я просто замечал его время от времени, пока здесь был человек, наблюдающего за нами. — Я создала его, — сказала Альфис. — …Что? Она горько ухмыльнулась. — С-самое худшее в этом то, что я, наверное, уже говорила тебе. Но, д-да. Я создала его. Вся эта штука с Решимостью… её целью было создать сосуд для сверхмогучих душ монстров, а п-потом использовать этот сосуд, чтобы уничтожить барьер. Так Азгору не пришлось бы поглощать никаких человеческих душ, а н-нам не пришлось бы ждать здесь седьмую. Тот сосуд, что я использовала, б-был цветком, растущим в саду. Я привила ему больше Решимости, чем к-когда-либо давала Амальгамам. Казалось, оно никак не работало, но потом однажды, он просто… исчез. Как будто… ха-ха. Как будто он взял и ушёл. Что, п-пожалуй, он и сделал. Это звучало знакомо, таким образом, который оставил Санса с шатким, тошнотворным чувством. Он потёр лоб, начиная покрываться испариной. — Я понимаю, почему ты не сказал мне, — сказала Альфис, уже тише. — Т-ты, наверное, рассказал однажды, а я распсиховалась. Эм, точно бы распсиховалась тогда раньше. Так что ты просто… держал это п-при себе и терпел всё сам, как ты всегда и делаешь. Санс не ответил. — Не то чтобы я была как-то лучше, — сказала Альфис, поворачиваясь обратно к экрану компьютера. — В общем… причина, почему я подняла тему — это… я начала размышлять о цветке и его в-воздействии на всякое, раз уж м-мы уже знаем о… воздействии человека. Я проанализировала т-твои данные. Или, я как бы… написала эту программу, чтобы она их анализировала, потому что их так чертовски много, что моими силами это было бы невозможно, плюс учитывая то, что у нас до сих пор нет интеграции силы душ с тех времён, когда был жив другой… другой Придворный Учёный… короче, я о том, что эта программа компилировалась у меня неделями, и только что закончила этим утром. И вот что я нашла. Альфис нажала другую кнопку на клавиатуре. Все окна свернулись, и появилось новое, занимающее собой весь экран. Это была некая трёхмерная модель, состоящая из бесчисленных точек белого света, соединённых двумя ярко-красными линиями, словно какая-то трёхмерная точечная диаграмма. Санс прищурился и склонился поближе через спинку кресла Альфис, пытаясь понять, на что смотрит. У изображения был странный узор: расположение точек и линий смутно напоминало формой четырёхконечную звезду. В центре звезды было кольцо темноты, где точки и линии просто-напросто прекращались — но появлялись обратно в середине звезды и продолжали путь в её центр. — На что я тут смотрю? — Это последние три часа, когда человек был в Подземелье, — объяснила Альфис. — Это все временные линии — или хотя бы те, о которых у тебя были данные — наложенные друг на друга. Они в-все так выглядят. Белые точки — это мы. К-каждая версия нас. А красные линии — аномалии. Смотри. Альфис постучала когтем по экрану, указывая на внешний край чёрного кольца в сердцевине звезды. — Они заходят одна за другую. А п-потом сразу же после этого, тут эта тьма. А потом всё возвращается. — Так что значит тьма? — Это… пробел, — сказала Альфис, хмурясь. — Санс, я всё рассчитала, и этот пробел п-появился бы точно тогда, когда человек, эм… встречался с Азгором. Две аномалии объединяются, когда человек, скорее всего, убивает его, а п-потом тут эта, типа, дыра. — Дыра в чём? — Во временных линиях. В каждой из них. Они все останавливаются, затем продолжаются. И т-творит это — первая аномалия. — Откуда ты знаешь? И что это вообще значит? — Я написала эту программу, и… так, если попроще, то я назначила номер для каждой аномалии и записывала каждый раз, когда они пользовались Решимостью, чтобы повлиять на временную линию. То есть, чёрт, если бы я м-могла сохранить свою грёбаную память между петлями, то по-моему, я смогла бы написать что-то такое, что отслеживает каждый пример Решимости и использовала их для… в общем, н-неважно. Перезагрузки и всякое такое. Везде тут? — Альфис обвела жестом всю картинку. — Действует вторая аномалия. Кроме этого места. — Она ткнула в соединённые красные линии перед чёрным кольцом. — Вот номер один. П-первая аномалия, цветок. Он на какое-то время перехватил контроль над временной линией и создал этот пробел. Если это д-дыра в линиях, то это может значить только одно, по крайней мере, ну, насколько нам известно о всей этой… этой… хрени. Грубо говоря, он прорвал дыру в Пустоте. Санс уставился на изображение. — Ты шутишь. — Я только не понимаю, з-зачем. То есть, может, человек с цветком сражались? И… может, они убили его, я н-не знаю. Я не видала его с тех пор. Иногда раньше я замечала, как он ошивается вокруг. — Но нельзя просто… в Пустоту нельзя просто зайти, — сказал Санс, отступая на шаг и массируя свои виски. — Так она не работает. Это не какая-то там… тайная пещера, куда можно попасть, если знаешь дорогу. — Ты ведь там был, н-не так ли? Душа Санса мучительно подпрыгнула. Он никогда не рассказывал Альфис о снах с участием Гастера. Он никогда никому не рассказывал. На долю секунды, он поинтересовался, не догадалась ли она и об этом тоже. — Я… пожалуй, я прошёл через неё внутри машины, но это еле считается. — Ты не знаешь, как он мог бы п-попасть туда? — Я знаю только то, что это потребовало бы безумного количества силы. Больше, чем одной только Решимости. То есть, нам было нужно четыре человеческих душ, чтобы запустить… машину, тогда в прошлом… — Санс притих, расширяя глазницы. Альфис изучала его пару секунд, затем и её глаза распахнулись. — Н-ни хрена себе, — прошептала она. — Вот что случилось с ч-ч-человеческими душами. До них добрался цветок. Д-думаешь, он взял все шесть? Санс потёр лицо. — То есть, он должен был, верно? Зачем поглощать одну или две, когда можно и все шесть? Нам понадобилось четыре, чтобы искусственным путём воспроизвести силу, получаемую от поглощения монстром только одной. Он с лёгкостью мог бы попасть в Пустоту. К тому времени он мог бы творить, что вздумается. — А человек всё равно его победил. Б-блин. Каково же им было? Санс просто покачал головой. Он не хотел представлять себе это. Гастер, вероятно, знал. Гастер, вероятно, видел весь бой. Санс задумался, упоминал ли он когда-нибудь об этом… не то чтобы Санс помнил всё, что происходило в Пустоте. Может быть, Гастер счёл это несущественным. И… это было несущественно, не так ли? Санс нахмурился, начиная приходить в себя, волнение от научного открытия растворялось в реальности. — Ал… то есть, ваше величество, — сказал он спустя мгновение. — Это всё завораживает, но… по большому счёту, это не очень много значит. Знать то, что цветок поглотил человеческие души и получил доступ к Пустоте… это не меняет ситуацию. Мы всё ещё застряли в этой временной линии. Тебе ещё надо править целым королевством, мне ещё надо возиться с бумажками. Ничего из этого не… имеет настоящего значения. — Я знаю, — сказала Альфис чуть напряжённым голосом. — Я это п-понимаю, честно. Но дело не только в том, что… цветок открыл Пустоту. Н-на этом не конец. Его открытие Пустоты изменило не только нашу временную линию, но и… то есть, мне надо экстраполировать, но скорее всего, каждую из них. Эта… трещина, ведущая в Пустоту. От неё пошёл в-волновой эффект, вперёд и назад во времени. Так как Пустота за пределами времени и пространства, з-значит, эта трещина существует везде и всегда. Санс почувствовал, как пошла ко дну его душа. Ему пришлось схватиться за спинку кресла Альфис, чтобы не осесть. — Может ли… — Рот Санса казался сухим. — Может ли он выбраться? — Кто? — Альфис обернулась, хмурясь от тона Санса. — Цветок? — Нет. Гастер. Может ли он выбраться? На миг её глаза снова выпучились, но потом на её лице появилось задумчивое выражение. — То есть… я так не считаю. По-моему, только у цветка доступ к Пустоте, и только в тот момент, когда он… делает то, к-какого чёрта бы он там ни делал. И вообще, если Га… эм… как его там, ты буквально только что сказал его имя, если бы он мог выбраться, то он бы уже это сделал. — Ладно. — Санс медленно, сдержанно вдохнул и отпустил кресло Альфис. — Ладно. Она опять хмурилась. — Будет ли п-плохо, если он выберется? Я знаю, что он был не л-лучшим монстром, но ты сейчас отреагировал так, будто я сказала, что за тобой стоит человек. Санс не смотрел на неё. — Я не знаю. Я даже не знаю, возможно ли это. Или решил бы он вернуться во временную линию, если бы у него был шанс. Я… какое-то время я думал, что этого он и хотел, что он пытался… Он не заметил, что Альфис наблюдала за ним. — «Какое-то время»? — переспросила она. — Почему ты так в-выражаешься? Как будто ты… погоди, ты что, его видел? Ты разговариваешь с ним? Охренеть, так поэтому ты всегда вроде как з-знаешь обо всём? — Нет, конечно нет, — сказал Санс совершенно ровным голосом. — Я лучше разбираюсь с такими вещами из-за машины, вот и всё. Она прищурилась, и Санс видел, что она ему не поверила. Она открыла рот, затем закрыла и надолго замолчала. — Хорошо. В общем, — сказала она, поворачиваясь обратно к компьютеру. — Нет, я н-не думаю, что он может выбраться, как и не думаю, что кто-нибудь может забраться туда. Но я… волнуюсь. Я не физик, но… трещина в пространственно-временной материи, вдобавок к тому, что доктор проделал тогда в прошлом, а т-также в придачу к тому, что проделали две аномалии… В смысле, просто… то, что они наделали с нами, и так достаточно плохо, но как н-насчёт того, что они делают с пространством и временем? Типа, разве это… полезно для вселенной? — Ты помнишь, как мы просто взяли и забили на это, потому что поняли, что ничем не можем помочь? — устало спросил Санс. — Это никак не отличается, ваше величество. Это бесполезно. Нам стоит просто… сосредоточиться на том, что можем сделать. Здесь и сейчас. — Это и есть здесь и сейчас, — сказала Альфис дрожащим голосом. — П-потому что я думала обо всём этом сегодня утром, как только увидела модель, т-так что я подумала, ну, может, я смогу проанализировать трещину или чем бы там она ни была, потому что в данных твоей машины должно быть что-то про неё, ведь так? У меня ведь нет тут долбаного устройства для слежки за Пустотой, и н-нет времени построить такое, т-так что мне надо полагаться на то, что есть. Поэтому я проанализировала их, Санс, пару раз, и большинство того, что я получила, было либо ничем, либо непостижимым, но… но я нашла… кое-что одно. Альфис закрыла модель в форме звезды и открыла другой файл. Экран почернел, и возникли три коротких строки белого текста в верхнем левом углу. Санс ненадолго поспорил с собой о том, стоит ли просто выйти из лаборатории. Наверное, это сойдёт ему с рук. Просто выйти, поужинать, поделать ещё работы до того, как ляжет спать. Прекратить думать о вещах, которые не были обязаны иметь значения. Вместо этого, он наклонился вперёд, чтобы прочесть текст на экране. Он вздохнул про себя. — «02460: Продолжить», — прочитал Санс. — «02464: Сброс. 02465: Полный Сброс». Не понимаю. — Ну, — сказала Альфис и очень глубоко вздохнула. — Это — код. Эм, в информатике, м-мы называем такое «строками». — Как строки чисел, ага. Или вроде строки-струны, как в квантовой физике? Хех, не ты ли доказала теорию струн пару лет назад, помнишь? — Нет, Санс, это… н-не строки в обыкновенном смысле слова, и никак не струны. Хотя, ха-ха, вау, з-забавно, что это слова так похожи, а? Это строковые переменные… специфичный термин для… для того, чтобы отражать особые типы данных в коде или программе. Их много для чего используют. — Ну и? — Ну и буквально посмотрев сквозь пространство и время в с-сердце бытия, мы видим строки. — И это значит…? Альфис уставилась на него. Санс очень хорошо умел читать лица, а Альфис никогда не умела толком скрывать свои эмоции. Она научилась этому несравненно лучше с тех пор, как стала королевой, но для Санса, по крайней мере, она была как на ладони — ровно как и большинство остальных. Он наблюдал за тем, как весь её внутренний процесс отразился на её эмоциях. Было что-то, что она понимала, что поняла при первом взгляде на эти строки. Чем бы оно ни являлось, оно было катастрофическим. И она явно мысленно спорила, стоит ли пояснять ему об этом. Спорила, и решила промолчать. На её лице промелькнуло что-то, похожее на сочувствие, лишь на один миг. — Знаешь, — мягко произнесла она, — м-мне кажется, я действительно начинаю понимать, через что ты проходишь. — Ты мне не расскажешь, — сказал он, и это был не вопрос. Её лицо замкнулось. Она и впрямь хорошо этому научилась. Она глубоко втянула воздух через нос и закрыла все окна на компьютере. Затем она взяла флешку, валявшуюся у неё на столе, пластиковая оболочка которой была выкрашена чем-то, что смахивало на розовый лак для ногтей. — У тебя ещё есть т-тот хранитель в-времени, который построил мой папа, да? — Конечно. Она протянула флешку ему. — Мне надо, чтобы ты положил это к нему, идёт? — попросила она с ноткой отчаяния в голосе. — В этой временной линии мне с ней не разобраться. Н-но другая версия меня сможет это сделать. М-мне надо, чтобы ты дал это ей. Хорошо? Санс взял флешку, не задумываясь. — Можешь хотя бы рассказать, почему она такая важная? — Мы не можем остановить аномалию — ни одну из них — сражаясь с ними или что-то вроде того, — сказала Альфис, расслабляясь так сильно, что и вовсе обмякла в кресле. — Но мы можем остановить их. Вот что в-всё это значит. Эм… ты прав, по-моему, правда может… может причинить т-тебе боль. Но ты видел, что там были за слова, д-да? Продолжить, Сброс и Полный Сброс. Нам просто надо избавиться от последних двух. — Так, — медленно сказал Санс, хмурясь и кладя флешку в карман. — Так. Ты говоришь, отнять их способность Сбрасывать. — М-м-м. — Как? Альфис наградила его странной улыбочкой. — Я очень хороший хакер, — сказала она. Он глядел на неё пару секунд, ожидая, что она что-нибудь добавит, но она молчала. Санс снова вздохнул. Всё это до сих пор казалось бессмысленным и на опасной близости к ложной надежде — думать, что может в самом деле существовать способ остановить Сбросы. Это было невозможно, что бы там ни считала Альфис. Каждая временная линия заканчивалась одинаковым образом. Но он сделает всё, о чём она попросит. Безусловно. — Я не могу гарантировать, что вообще… запомню, что она там, знаешь ли, — сказал он. — Я даже не посещал свою лабораторию уже… боже, целую вечность. Мне не нравится туда ходить. До временной линии, когда я вернусь туда, наверное, осталось много времени, хех. — Ничего страшного, — сказала Альфис с прежней слабой, странной улыбкой на лице. — Просто в конечном счёте доставь её в мои руки. Эм… а между тем… я н-не стану больше говорить о временных линиях или Сбросах или чём-нибудь ещё из этих вещей. Идёт? Я знаю… я знаю, что ты это не любишь. — Прости. — Нет, всё в порядке. Как я и сказала — я понимаю тебя. — Пойду, закину это, — сказал Санс, поворачиваясь к двери. — Потом можем поужинать? Умираю с голоду. И мне всё ещё надо отдать тебе мои отчёты. Улыбка исчезла, и Альфис снова стала королевой. Она поднялась на ноги. — Ага. Н-Нам ведь нужно управлять королевством, верно?

***

Санс медленно пришёл в себя в Пустоте. Он приоткрыл глазницы и увидел угловатую путаницу помех и каракуль, сидящую над ним. Похоже, его ожидали. Санс умудрился не вздрогнуть, но вдохнул слегка резче, чем собирался. — Не терпится начать, а? — вяло произнёс он. На этот раз, у него не было желания давать сдачи. Все эти песни и пляски стали слишком утомительными для такой траты сил. Они могли делать с ним, что хотели. Разницы не было. Казалось, они сели на своих пятки. — Вообще-то, я не намереваюсь уделать тебя. В этот раз. — Ох. — Он закрыл глазницы обратно. — Как мило. — Из какой ты пришёл? — Ты хоть поверишь моему ответу? Они насмешливо фыркнули. — Рискни. — Альфис стала королевой. — На сей раз оно продлилось несколько месяцев. Просто долгое, тягостное крушение остального общества, пока Альфис пыталась держать ситуацию в руках. Она дала ему что-то, не так ли? Они обсуждали временные линии или что-то подобное, а она дала ему какие-то данные на сохранение. Стоило надеяться, что в следующий раз он про них вспомнит. — Ах, да. Гораздо более ранняя. Очень интригующе, смотреть, как она становится такой ответственной. Если бы только то же можно было бы сказать о тебе. — Агась. — Санс лениво почесал свою грудину. — Док рядом? Чисто риторический вопрос — Гастер всегда был рядом. Санс чувствовал его, где-то далеко. Несомненно, он следил за ними обоими. Явно, со временем он подойдёт к ним, теперь, когда явился Санс. — Рядом. — Теперь в их голосе была слышна жёсткость. — Иногда он пытается разговаривать со мной. — Да? Что-нибудь интересное? — Я решил, что если всё это действительно должно произойти, то пусть уж тогда происходит, когда ты здесь. Так что в основном, я игнорирую его. — Ага. Это не подействует вечно. — Да, он кажется мне настойчивым типом. Санс поневоле фыркнул от смеха. — Ты и не представляешь. Они замолчали. Он чувствовал, как они смотрят на него, наверное, ожидая, что он сделает неверное движение. Санс просто не открывал глазниц, смутно рассуждая про себя, можно ли вздремнуть, пока он — наверное? — спал. Во сне дела продвигались гораздо быстрее. — Ты не собираешься спрашивать про результаты его… эксперимента? Санс замер. Был ли какой-то новый эксперимент, или они каким-то образом узнали о том, что творил Гастер, пока был жив? Как же много им было известно? — Я не знаю, о чём ты. — Мы обсуждали это в прошлый раз. Или твоя память столь плохая, что ты даже этого не можешь вспомнить? Санс молчал, хмурясь про себя. Что они обсуждали… а. Теперь оно возвращалось к нему. Какая-то другая версия Санса вляпалась в неприятности. Что-то про гору. — Ага, точно. Ладно, давай, расскажи мне. — Человеку удалось поймать мусорку до того, как тот сделал что-нибудь поглупее, чем залез на гору посреди зимы в истощённом состоянии. У него и человека состоялся… на удивление углублённый разговор. — Хех. Про мудрости залезания на горы? — Так сказать. Это было по-настоящему странно. Почти казалось, что они оба сидели здесь и вели вежливую беседу. Несомненно, Пустотное существо просто ждало подходящего шанса, или вскоре появится Гастер, чтобы всё испортить. — Мне надо было передать сообщение, точно? — Да. Ты… он передал его. — Лады. Это что-нибудь изменило? Они молчали так долго, что Санс открыл глазницы и взглянул на них. Они, казалось, задумчиво смотрели куда-то вдаль. — Мне, — начали они, затем притихли с мягким ворчанием, словно не были уверены, стоит ли чего-нибудь говорить. — Мне не нравится ложная надежда. — Хэй. — Санс слегка ухмыльнулся. — С этим мы оба согласны. — Действительно. Посему мне больно признавать, что у твоего сообщения человеку есть… потенциал. Возможно. По крайней мере, это ещё один секрет, который можно раскрыть. Эта игра поистине полна их. Санс уставился мимо них во тьму и задумчиво промычал. — Так если ты называешь это ложной надеждой, то на что ты надеешься? — Эх, Санс. Тебе стоило бы знать, что я не отвечу на такой вопрос. Санс еле слышно усмехнулся. Он бы точно тоже не ответил. — Что же он так долго? Несомненно, ему хочется прийти и угостить нас новой порцией своих нелепых идей. Почему он просто парит вон там? Я ещё не вижу его, но уж точно чувствую его. Огоньки глаз Санса метнулись к незнакомцу, и он уставился на них. — Ты… ты можешь видеть его? Они откинули голову назад, глядя прямо на него в ответ. Часть каракуль, прикрывающих их лицо, рассеялась лишь на миг, и Санс мельком увидел удивлённые, красные глаза. — А ты нет? Санс медленно подтащил себя в сидячее положение, отодвигаясь на пару дюймов от существа. Он не спускал с них глазниц, просто на всякий случай, но они просто смотрели на него. Они видели его. Это кратковременное удивление в их глазах означало, что они говорили правду. Они и впрямь видели его в том образе, в каком он здесь существовал, что бы это ни значило. Это из-за того, что они тоже были частью этого места? Или из-за того, что Гастер намеренно прятал свой облик от Санса всё это время? Или Гастер просто пользовался каким-то аватаром, который видели только они? — А как, эм. Санс отвернулся. Ему не стоило что-то говорить, не стоило хоть как-то показывать, что он хотел знать. Хотеть что-то — то же самое, что и разоблачить слабое место, даже такое незначительное, как облик твоего бывшего босса. Это означало сентиментальность, а сентиментальностью можно было воспользоваться. — Он смутно напоминает скелета. Это таким монстром он был, пока не угодил сюда? — Их голос звучал ровно, пока они говорили, небрежно, словно в этом не было значения. — Чёрно-белый, с трещинами на лице. Много рук, двигающихся отдельно от него остального. Впрочем, его конечности трудно разобрать. Он похож на растаявшую свечу. Любопытный внешний вид, даже для монстра. Интересно, что они вольно делились такой информацией. Неспособный видеть их лицо, Санс даже не мог сказать, говорили ли они правду или нет. Но… он мог представить себе эту картину. Трещины на лице, много рук — Гастер всегда раньше пользовался своими снарядами в виде рук, и для общения, и для дополнительной ловкости. Он использовал их осторожно и сдержанно, пока не стал Решительным. «Растаявшая свеча». Он таял от Решимости, в самом конце. Санс держал своё лицо пустым, но от этого, кажется, не было толку. Они по-ястребиному наблюдали за ним. — Ты и правда не видишь его. Он мог бы притвориться равнодушным, но в ту же минуту, ему надоело притворяться. Надоели игры. Это утомляло — постоянно обороняться от чего-то. — Не, э-э. Не совсем. Иногда он использует, типа… аватары или конкретные образы. — Санс мельком взглянул на их лицо. — Почти как ты, со всеми этими помехами и каракулями. В первый раз, когда я увидел тебя, ты был похож на обычного человека. Они резко, внезапно засмеялись. — Обычный человек! Боже упаси! Разве этот беспорядок не более верен сущности того, чем я являюсь? — Не знаю. До сих пор не видел от тебя ничего такого уж демонического. — Возможно, мне стоит снова воткнуть тебе нож в грудь, чтобы ты вспомнил. — Человек сделал это сам, — сказал Санс, выразительно пожимая плечами. — Это не делает из них демона. — «Сам», — повторили они со смешком, свирепо ухмыляясь. — Тогда кого это из них делает, Санс? Аномалию, подумал Санс, но он нахмурился и замешкался. Они, конечно, были аномалией, но и не только. Они были человеком. Ребёнком. Личностью. Они должны были быть такими же сложными, как и любой другой. Они убили стольких монстров, даже в самой свежей временной линии, которую он помнил, но… они так же спасли тех же самых монстров в других. Даже подружились с ними. Кого это из них делает? Он поинтересовался, не влияние ли другого Санса заставляло его размышлять о таких вещах. — Пожалуй, я не знаю, — признал он. Они стиснули зубы с раздражением, но ничего не сказали. — Короче. Отвечаю на твой предыдущий вопрос. — Санс вздохнул и опёрся на ладони, откидываясь назад. — Он ещё не пришёл сюда, потому что он наблюдает за нами. Ну, знаешь, оставь два образца вместе в коробке, посмотри, как они взаимодействуют. — Прелестно. — Разве он не говорил, что хочет, чтобы мы… работали вместе или типа того? — Санс чуть ухмыльнулся. — Поэтому мы умудрились вести себя вежливо уже почти пять минут? На долю секунды, их улыбка сменилась мрачным выражением лица. Они склонили голову, словно рассматривали пол Пустоты. — В прошлый раз ты вздрогнул. Санс нахмурился, думая, не ослышался ли. — А? — Когда он дотронулся до тебя, ты вздрогнул, — сказали они совершенно нейтральным тоном. — А потом, когда он схватил тебя, ты целиком застыл. Санс не пропускал эмоций на лицо. Превосходно. Ещё больше оружия в их распоряжении. Он беззаботно улыбнулся им и пожал плечами. — Я не вздрагиваю. — Да. Или, вернее, я видел это только тогда, когда однажды дотронулся до тебя. Возможно, это лишь потому, что ты его не видишь, и потому не видел, как он протянул руку к тебе. Я прекрасно знаю, что ты не можешь уклониться от того, чего не видишь. — Они сделали паузу, глядя прямо на него. — Дело не в том, что ты не любишь прикосновения. Ты ведёшь себя осторожно с человеком. Что… признаю, я ценю это. Это указывает на хоть каплю осведомлённости о том, что может причинить нежеланное прикосновение. И поэтому было так опасно им что-то рассказывать. Поэтому было так глупо терять бдительность. Они и так знали всё про него — любое, что он отдаст им добровольно, может стать ещё одним, что можно исказить в оружие. Они уже видели, что физический вред мало на него влиял. Но та вещь с Папирусом, то воспоминание, которое они ему дали — которое, хотя бы только сейчас, было слегка затуманено. От него было больно, и они знали это. Однако, их тон… в нём не было ни торжества, ни самодовольства, ни даже любопытства. Они говорили, словно констатировали факты, складывали их вместе по кусочкам. Словно что-то пытались понять. — Я видел, как другие дотрагиваются до тебя без негативных последствий, — продолжили они, и Санс чувствовал, как пристально они на него смотрели. — И не только Папирус. Санс пожал плечами наиболее непринуждённым образом. — Просто не нравится, когда меня пугают. — Что он тебе сделал? Санс почувствовал, как его душа сжалась. Он поддерживал выражение лица пустым и равнодушным, осанку расслабленной. Это напоминало то, когда Андайн задала ему тот же вопрос, несколько лет назад. Они увидели прямиком сквозь него, сквозь всё, и от одного лишь взаимодействия с доктором. Он отвернулся, глядя в Пустоту, туда, где он до сих пор чувствовал Гастера, который до сих пор маячил и, несомненно, с интересом наблюдал за ними обоими. — Я думал, ты не хочешь открывать мою «трагическую» предысторию, — сказал Санс со смешком. Этому не обязательно иметь значения. Даже если и у них, и у Гастера вместе взятых теперь было столько орудия против него, сколько душе угодно, этому всё равно не обязательно иметь значения. — Я могу распознать задиру, — сказали они, и теперь в их голосе сквозил еле-еле слышимый гнев. — Поэтому я тебя и презираю. — Ага. — Но он тоже один из них. Санс чуть поник. Он не смог удержаться. Это так утомляло. — Как ты с ним вообще связан? — Их голос внезапно стал резким. — Он член семьи? Твой отец? Санс разразился удивлённым смехом. — Срань господня, нет, — сказал он, не переставая смеяться. — Боже, это было бы полный пиздец. Нет, мы просто… он был моим боссом, много лет назад. — Аха. Это была моя вторая теория. — Класс. Ты догадался, чудило, — сказал Санс, всё ещё ухмыляясь и притворяясь, что это от забавы. — Знаешь, мне честно стоит придумать, как тебя называть. Это было самым очевидным отклонением от темы на свете, но они, видимо, позволили ему. Они улыбнулись почти точь-в-точь, как и он. — Разве клички «Чудило» недостаточно? В ней шесть букв. — Почему это важно? Они не ответили. — Тебе серьёзно подходит то, что я называю тебя Чудилом? — У моего имени не было значения уже очень, очень давно. Я буду носить то имя, что мне дадут, с некоторыми исключениями. Я не могу быть «Азгором». Я не могу быть и «Сансом», если на то пошло. — Пф-ф-ф. Наверное, к лучшему. — Весьма. Так что. Если тебе хочется Чудило, то Чудилом я и буду. Оно подходит мне, разве нет? — Ладно. Если ты так хочешь. — Это тоже уже очень давно не имело значения. — Знаешь, если ты не собираешься открывать мою трагическую предысторию, то и мне, наверное, не стоит открывать твою. — А! Ты предполагаешь, что у существа вроде меня вообще есть предыстория, трагическая или любая другая! Ну что ж. Королева Альфис, да? Она тебе не рассказала? Кассеты у неё. Но ты всегда намекал, что знаешь о тех бедолагах у неё в подвале. Возможно, ты был замешан во всём этом безобразии. Возможно, тебе уже известно о кассетах. Ты знаешь всё остальное — почему бы и не это? — Не могу сказать. По-моему, я нашёл Амальгамов однажды, но не помню, в какой временной линии. Не помню и то, что сделал с этим знанием. Как я продолжаю повторять, я вовсе не знаю всё. Какие кассеты? Чудило медленно, глубоко вдохнуло и склонило голову набок, на минуту изучая его в тишине. — Нет, я так не думаю. Ещё нет. Если ты вспомнишь достаточно, чтобы спросить её о «кассетах», то я не смогу тебя остановить. Услуга за услугу, полагаю. Компромисс, за то, что я теперь знаю про тебя и доктора. Ухмылка Санса чуть дрогнула. — Я тоже не смогу остановить тебя, если спросишь его. Хотя сомневаюсь, что он будет честен. — Мне кажется, Санс, что если мы будем участвовать в этих его диких гонках, и если будем узнавать некие вещи друг про друга, то нам следует заключить договор. Прямо сейчас. Он моргнул. — Э-э-э, ну ладно? Чудило протянуло руку, и Санс смотрел, как окружающие её помехи испарились. В тот же миг, их рука походила на обыкновенную человеческую руку, с бледной кожей и краем зелёного рукава. — Я знаю, что ты не хранишь обещаний. Я и не буду этого ожидать. Но я не прошу от тебя обещания. Это — взаимно гарантированное уничтожение. Мы ведь, в конце концов, овладеем всяческими интересными новыми способами причинить друг другу вред. Так что вот о чём мы договоримся: мы никогда, ни при каких условиях, не будем жалеть друг друга. — Ох. — Санс колебался пару секунд, затем осторожно взял поданную руку. На ощупь она казалась настоящей, хоть и на удивление холодной. — Не, ну да. С этим я могу согласиться. Нахрен жалость. Они пожали руки. Чудило отпустило после единственного пожимания, отдёргивая руку и позволяя каракулям снова затмить её. — ХОРОШО, — сказал голос, и в тот же миг появился Гастер. Санс поневоле напрягся, убирая руку и складывая обе на коленях, сидя прямо. Он посмотрел туда, откуда раздавался голос Гастера, но как всегда, там ничего не было. — ЭТО ШАГ В ВЕРНОМ НАПРАВЛЕНИИ. КАК МИНИМУМ. — Повели ли образцы себя каким-нибудь интересным, примечательным образом, доктор? — спросило Чудило высоким голосом с издёвкой в тоне. — Мы нажали на правильную кнопку для лакомства? Я не вижу рядом никаких монстроконфет. Какая досада. — ПОВЕДЕНЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ НЕ БЫЛО МОЕЙ СПЕЦИАЛЬНОСТЬЮ, — сухо сказал Гастер. — ТЕПЕРЬ. К ДЕЛУ. ВЫ ОБА ПРИЗНАЛИ, ЧТО ЭКСПЕРИМЕНТ. ПРОШЁЛ УСПЕШНО. САНС И ЧЕЛОВЕК ПОГОВОРИЛИ. СООБЩЕНИЕ БЫЛО ПЕРЕДАНО. ТЕПЕРЬ ЧЕЛОВЕК РАЗМЫШЛЯЕТ О СВОЁМ СЛЕДУЮЩЕМ ШАГЕ. ЖЕЛАЕТЕ ЛИ ЗНАТЬ, ЧТО ИМ НАДО СДЕЛАТЬ? — Человек не любит, когда им приказывают. Как и я. Гастер издал звук, словно цокал несуществующем языком. — ДЕТСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ. ТИПИЧНО. ЕСЛИ ТЫ ДО СИХ ПОР НЕ ГОТОВ СЛУШАТЬ. ТО ВОЗМОЖНО, НАМ ПРИДЁТСЯ ПРОВЕСТИ ДРУГОЙ ЭКСПЕРИМЕНТ. Санс вздохнул, когда услышал, как Чудило рычит себе под нос. — Просто хоть раз давай ближе к делу, Док, идёт? — ВОПРОС НЕ В ТОМ. ЧТО «НАДО ДЕЛАТЬ». ЕСЛИ ТОЧНЕЕ, ЭТО… СОГЛАСОВАНИЕ. СОВОКУПНОСТЬ. АХ. НАГЛЯДНАЯ МЕТАФОРА… Из ничего на полу перед Сансом и Чудилом появилась шахматная доска. Санс смотрел, как фигуры переставляли сами себя, некоторые из них исчезали с доски, когда их «ели». С новым расположением, чёрная сторона неизбежно победила бы через три хода. — ВЫСТРОИВ ФИГУРЫ. НАША ЦЕЛЬ — ШАХ И МАТ — ТРОЯКАЯ. ВО-ПЕРВЫХ. КНОПКУ СБРОСА НАДО УНИЧТОЖИТЬ. ТЕПЕРЬ ЧЕЛОВЕК ПОНИМАЕТ ЭТО. — Азгор может сделать это? — КОРОЛЬ АЗГОР. НЕОБХОДИМ ДЛЯ УСПЕХА. ВСЕ ИЗ НИХ НЕОБХОДИМЫ ДЛЯ. УСПЕХА. — Это не ответило на мой вопрос. — ПОЙМИ. МНЕ ТРУДНО СОСРЕДОТОЧИТЬ МОЁ. ВНИМАНИЕ. КАК Я И СКАЗАЛ. АЗГОР НЕОТЪЕМЛЕМ ДЛЯ УСПЕШНОГО РЕЗУЛЬТАТА. ПОТОМУ, С МОЕЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ, ОТВЕТ — ЭТО ДА. Зависла долгая пауза. Санс был уверен, что Чудило бросит саркастичное замечание, но они просто задумчиво помычали. Санс тоже был немного удивлён. Гастер никогда ещё не говорил так связно и откровенно. — ВО-ВТОРЫХ. ВРЕМЕННУЮ ЛИНИЮ, ГДЕ ВСЕ, КОГО МОЖНО СОХРАНИТЬ, СОХРАНЕНЫ, НУЖНО ПОДДЕРЖИВАТЬ. СОХРАНЕНИЕ ТОЖЕ НЕОТЪЕМЛЕМО. И ПОСЕМУ. ВСЕ, КТО ПРИЧАСТНЫ В ДАННЫЙ МОМЕНТ. НЕОТЪЕМЛЕМЫ. ЕСЛИ ОНИ НЕОБХОДИМЫ ДЛЯ ВРЕМЕННОЙ ЛИНИИ, ТО ОНА НЕ МОЖЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ БЕЗ НИХ. Чудило откинулось назад на руки, их улыбка и не дрогнула. — Как это называется? Двусмысленность? Сохранить и Сохранить — две разные вещи. — В ЭТОМ СЛУЧАЕ, ОБЕ ПРИМЕНИМЫ. — Ты говоришь о использовании точки Сохранения, — сказал Санс, больше сам себе, чем остальным. Он мог следить за разговором, если только игнорировал ту мысль, что Сброс проявлялся в виде какой-то кнопки. От размышлений о том, что это может подразумевать, болела голова и сжималась душа. — ПРАВИЛЬНО. МОЛОДЕЦ, САНС. Раньше подобная похвала была приятной лишь потому, что она значила, что у Гастера меньше шансов стать гневным и неуравновешенным. А задолго до этого, когда Санс верил, что представляет хоть какую-то ценность, похвала была редкостью и тем, чем стоило дорожить. Теперь в ней не было никакого смысла. Она казалась ничем. Сплошь пустыми словами. Судя по всему, Гастер заметил ход мыслей Санса, так как ненадолго замешкался, прежде чем продолжил. — ТОЧКУ СОХРАНЕНИЯ. ЧИСТУЮ, НЕНАЦЕЛЕННУЮ СИЛУ, ЧТО СОДЕРЖИТСЯ ВНУТРИ. МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ, ЧТОБЫ ПЕРЕПИСАТЬ ВРЕМЕННУЮ ЛИНИЮ ЦЕЛИКОМ. ОТДЕЛЯЯ ЕЁ И СОХРАНЯЯ. ВСЁ ЕЁ СОДЕРЖИМОЕ В БЕЗОПАСНОСТИ. Санс нахмурился, глядя во тьму, когда к нему вернулось далёкое, туманное воспоминание. В тот первый раз, когда он возвратился в лабораторию искать зацепки, он нашёл небольшую подпалину на полу, там, где что-то должно было быть. Что-то маленькое и яркое, мерцающее, как звезда. Он моргнул. Звезда. Альфис… показала ему что-то похожее. Вид на временные линии в трёх пространствах, их форма… — Вот как ты сделал это в прошлый раз, не так ли? Он чувствовал, как они оба уставились на него. Санс поднял взгляд туда, где по его мнению стоял Гастер. — Мне всегда было интересно, но я так и не сложил два и два вместе. Вот как ты это сделал. Поэтому она пропала. Послышался звук, похожий на долгий, тоскливый вздох от Гастера. — ПРАВИЛЬНО, САНС. — Прошу вас, поделитесь со всем классом. — ДЕТАЛИ НЕ ВАЖНЫ. ЧТО ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ. ЭТО ТО, ЧТО ТОЧКУ СОХРАНЕНИЯ МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ СОБСТВЕННОГО МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ ВО ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВЕ. ОНА МОЖЕТ СОХРАНИТЬ ВСЮ ВРЕМЕННУЮ ЛИНИЮ. ОДНАКО. ЭТО ИЗРАСХОДУЕТ ТОЧКУ СОХРАНЕНИЯ. ПРОМЕЖУТОК ВРЕМЕНИ МЕЖДУ УНИЧТОЖЕНИЕМ КНОПКИ СБРОСА И ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ТОЧКИ СОХРАНЕНИЯ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ КОРОТОК. Санс чуть потряс головой, вытягивая себя из воспоминаний. Он устал. Сама перспектива того, что Гастер дразнит его надеждой, ложной или нет… была утомительна. Конец Сбросов, идеальная временная линия, где все и вся были живы и здоровы. Это слишком прекрасно, чтобы стать правдой. Сбросы никогда не закончатся. — Так, когда ты говорил о «сохранении мира», ты имел в виду это буквально. — ПРАВИЛЬНО. Голова Чудила повернулась. Санс поднял взгляд и увидел, как они уставились на него. — И наш добрый доктор уже раньше использовал этот метод, не так ли? Кажется, для этого существует термин — доказательство концепции? — Ага, — тихо вздохнул Санс. — По крайней мере, насколько мне известно. — Доктор, безусловно, очень великий и могущественный. Какие есть доказательства, что такие маленькие существа, как мы, смогли бы повторить такой великолепный эксперимент? — САРКАЗМ. БЕСПОЛЕЗЕН. — Не соглашусь. — Так. Едем дальше. Что за третья часть? Санс почувствовал, как Гастер начал расхаживаться. Он мог вообразить себе прежнего доктора и все его типичные движения и отличительные черты, жестикуляцию, как он стучал себе по подбородку, теребил спинку кресла. Он всегда приходил в такое оживление, когда был взволнован. — В-ТРЕТЬИХ. САМОЕ ДЕЛИКАТНОЕ ИЗ ВСЕХ. ЭТА СОХРАНЁННАЯ ВРЕМЕННАЯ ЛИНИЯ, ОСВОБОЖДЁННАЯ ОТ СБРОСОВ. ДОЛЖНА БЫТЬ УДАЛЕНА ОТ ВЛИЯНИЯ СИЛ МИРА СЕГО. Чудило мрачно и невесело усмехнулось. — Могу сказать из собственного опыта, доктор, что богам не нравится, когда забираешь их игрушки. — Ты упомянул это в прошлый раз. — Санс замешкался, не уверенный полностью, что вообще хотел спросить. — Это и впрямь то, кем являются эти «силы»? Потому что я не думаю, что готов поверить в богов. Особенно если они из жестоких и отдалённых. — Богу было бы наплевать, веришь ли ты в него или нет, — пробормотало Чудило. — С чего бы не существовало отдалённых, жестоких существ, которые беззаботно играются с нашим миром? Человек и я проделали практически то же. — ЭТО ЗАВИСИТ ПОЛНОСТЬЮ. ОТ ТВОЕГО ТОЛКОВАНИЯ. ЭТИ СИЛЫ. ИМЕЮТ ПОЧТИ ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ НАД ЭТИМ МИРОМ. НО ОНИ НЕ СОЗДАЛИ ЕГО. ИХ ВЛИЯНИЕ НЕ АБСОЛЮТНО. ОНИ НЕ ВСЕВЕДУЩИ. ЧАСТО, ИХ ВМЕШАТЕЛЬСТВО МИНИМАЛЬНО. КАК ОНИ ВСТУПИЛИ В КОНТАКТ С НАШИМ МИРОМ — ЗА ГРАНЬЮ МОЕГО ПОНИМАНИЯ. НО ТОТ МЕТОД, КАКИМ ОНИ. ВЗАИМОДЕЙСТВУЮТ С НАШИМ МИРОМ И ИЗМЕНЯЮТ ЕГО, ПОНЯТЕН МНЕ. ТАК ЖЕ КАК И. ТО, КАК ЭТО ВЛИЯНИЕ МОЖНО, В ТЕОРИИ, УСТРАНИТЬ. На миг, Санс крепко зажмурил глазницы. Это было почти слишком. Во всём этом было что-то, нечто на краю его осознания, что его разум с трудом держал на расстоянии. Если бы он слишком сильно задумался об этом, присмотрелся к этому, то он бы понял и никогда не смог бы распонять. Вот опять эта боль — и в голове, и в душе. — Кажется, Альфис нашла их, — сказал он, растирая приступ боли из черепа. — Эти… силы. Голова Чудила дёрнулась вверх. — Что? — Она нашла что-то, что не захотела мне объяснять. Что-то о том, как посмотрев в сердце бытия, мы видим… Санс не помнил слово, которое она использовала. Он покачал головой. — Судя по её словам, она нашла какой-то строительный блок вселенной. Она хотела, чтобы я передал информацию какой-нибудь будущей её версии. Но я не знаю, смог ли когда-нибудь вспомнить. — ДА. ЭТО НЕОЖИДАННО, ЧТО ОНА ТАК БЫСТРО ИХ НАШЛА. НО НЕУДИВИТЕЛЬНО. ОНА ВСЯ В СВОЕГО ОТЦА. — Знание не сломило её? — Нет? Я не знаю. Она просто казалась какой-то… тоскливой. — Санс снова притих, изучая свои колени. — Впрочем, я не знаю, сможет ли моя голова выдержать очередное грандиозное открытие о том, как работает наш мир. Так что, э-э-э. Что бы там ни было, не говори мне об этом, Док. Ладно? — САНС… Он немного съёжился. Тон Гастера был суровым, похожим на выговор, и Санс уже мысленно слышал, как Гастер обзывает его трусом и глупцом, браня его за то, что опять отчаянно пытается что-то не узнать. Санс даже не стал подготавливаться. Он просто позволит неизбежному сразить себя и попытается собрать себя по кусочкам потом. Всё в порядке. Никакой разницы. Но Гастер не продолжил. Нагрянувшая тишина была тяжёлой, и у Санса сложилось чувство, что Гастер барабанит своими пальцами от раздражения. Прошло несколько долгих секунд, и чувство исчезло. — НУ ХОРОШО, — сказал Гастер, и в его тоне не было и следа раздражения. — В ОБЩИХ ЧЕРТАХ, ТОГДА. ТЫ, КАК Я ПОЛАГАЮ, СМОЖЕШЬ ПОНЯТЬ. Сначала Санс подумал, что Гастер обращается к нему, но потом Чудило ответило. — Конечно. Я уже давным-давно принял, что моя «жизнь», ха-ха, полностью зависит от прихотей вселенной, — сухо сказали они. — Это всё равно как услышать, что Санта Клауса не существует. Ты уже знаешь это в глубине души. Желать об обратном — бессмысленное занятие. — ОТЛИЧНО, — повторил Гастер. — ИТАК. ЭТО ТРЕТЬЯ СТОРОНА ИМЕЕТ ДОСТУП К НАШЕМУ МИРУ ЧЕРЕЗ… СВОЕГО РОДА ОКНО. ЭТО ОКНО МОЖНО ЗАКРЫТЬ И ОТКРЫТЬ ПО ИХ ПРИХОТИ. ЧТОБЫ ПЕРЕКРЫТЬ ДОСТУП, ОКНО НЕОБХОДИМО УБРАТЬ. БОЛЕЕ СЛОЖНО ТО. ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ДЕЛИКАТНО. КАК Я СКАЗАЛ В ПРОШЛЫЙ РАЗ. ОНИ УВИДЯТ В НАШЕМ ВМЕШАТЕЛЬСТВЕ… ПОМЕХУ ИЛИ СБОЙ. Санс поморщился, когда боль переместилась в левую глазницу и на мгновение там запульсировала. — ОНИ ВПОЛНЕ СПОСОБНЫ НАЧИСТО УНИЧТОЖИТЬ ЭТОТ МИР, ЕСЛИ ПОВЕРЯТ, ЧТО ТОТ БОЛЬШЕ НЕ РАБОТАЕТ ДОЛЖНЫМ ОБРАЗОМ. ПОЭТОМУ ИСПОЛЬЗОВАТЬ МЕСТА ВРОДЕ ЭТОГО. БУДЕТ НЕОТЪЕМЛЕМО ДЛЯ УСПЕХА. Санс рассеянно потёр глазницу. — Значит, мы замуруем какое-то метафизическое окно. Как? — ДОКТОР АЛЬФИС, — сказал Гастер. — СКАЖИ ЕЙ, ЧТО КОГДА БУДЕТ СОЗДАН «FILE10», ОНА ДОЛЖНА НЕМЕДЛЕННО ПЕРЕМЕСТИТЬ ЕГО В НОВУЮ ПАПКУ. — Чего. — Чего. — ЭТО ПОЧТИ ЦЕЛИКОМ МЕТАФОРИЧНО, НО ОНА ПОЙМЁТ. Последовала долгая тишина, пока Санс ждал, что Гастер пояснит подробнее или что-то добавит. Со временем стало ясно, что Гастер закончил. — Это всё? Сломать кнопку Сброса, Сохранить мир и закрыть окно? И как же нам, или кому угодно, собственно, проделать все эти вещи? Это весьма значительные подвиги, доктор, а ты не шибко объяснил, как их можно свершить. Или ты думаешь, что человек уже много-много раз не пробовал хотя бы эти первые две вещи? — У ЧЕЛОВЕКА. ТОЛЬКО ГОРСТЬ ФИГУР. У ТЕБЯ, ДРУГАЯ ГОРСТЬ. У САНСА ДРУГАЯ. У АЛЬФИС. У АЗГОРА. У ЦВЕТКА. У ВСЕХ. СОВМЕСТИТЕ СВОИ УСИЛИЯ. СОВМЕСТИТЕ СВОИ НАВЫКИ. ИСПОЛЬЗУЙТЕ ТО, ЧТО УЖЕ ЗНАЕТЕ. МЫСЛИТЕ ШИРЕ. — Какой абстрактный ответ, да и тем более от учёного! Я думал, что такие, как вы, должны были быть более конкретными. — АБСТРАКЦИЯ. НИКАК С ЭТИМ НЕ СВЯЗАНА. ЭТО ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ОТДАЛЁННО ОТ ТИПИЧНОГО НАУЧНОГО МЕТОДА. — Метафизический отдел куда лучше бы подошёл для всего этого, — сказал Санс с тяжелым вздохом. — По-моему, он хочет сказать, что тут слишком много переменных. Док не очень хорошо справляется с таким количеством переменных. — ПРАВИЛЬНО. Я ВИЖУ ДВА ИТОГА. ПРОВАЛ. И УСПЕХ. ВСЁ ОТ СЮДА ДО ТУДА ОТВЕТВЛЯЕТСЯ. ИЗГИБАЕТСЯ. ПОДУМАЙ, СКОЛЬКО ВЫБОРОВ ЧЕЛОВЕК ДЕЛАЕТ В ТОЙ ИЛИ ИНОЙ ВРЕМЕННОЙ ЛИНИИ. ТАК ЖЕ ПОДУМАЙ, КАК ВСЕ ЭТИ ВЫБОРЫ. ПРИВОДЯТ ТОЛЬКО К ПРИГОРШНЕ РАЗНЫХ КОНЦОВОК. — Но об этом и речь. Откуда мы узнаем, что делаем… правильные выборы? — По-моему, это… меньше связано с правильными выборами, — медленно сказал Санс, пытаясь собрать мысли воедино. — У нас три цели. И… в смысле, как минимум в одной временной линии, человек уже спас практически весь мир. Точно? В той линии, в которой другой Санс, о котором вы постоянно говорите. Так что тут уже проделан хороший кусок работы. Как-то странно, однако, так как если это идеальная концовка или что там ещё, то почему её ещё нужно сохранять? — О. — Чудило внезапно уселось прямо, и на миг каракули, покрывающие их лицо, исчезли, как и в прошлый раз. На их лице отразился шок, пока помехи не охватили его снова. — Это не мир нужно Сохранять. Человек сам так сказал. Есть те, которых им так и не удалось Сохранить. — ДА. Чудило поднялось на ноги. — Ты говоришь, что их можно спасти. — ДА. — Не лги мне, доктор. — ИХ МОЖНО СПАСТИ. КАК Я И СКАЗАЛ. ВСЕ, КОГО МОЖНО СОХРАНИТЬ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ СОХРАНЕНЫ. ИНАЧЕ ЦИКЛ БУДЕТ ПРОДОЛЖАТЬСЯ. — Как нам знать, можно ли кого-нибудь сохранить? — спросил Санс, не двигаясь с места. — ЕСЛИ ОНИ СУЩЕСТВУЮТ ВО ВРЕМЕННОЙ ЛИНИИ. ЕСЛИ ОНИ ЧАСТЬ ПОВЕСТВОВАНИЯ. ЕСЛИ ОНИ ЧАСТЬ МИРА. ТО ИХ МОЖНО СОХРАНИТЬ. По какой-то причине, Чудило ощетинилось и обнажило ряд человеческих зубов. Их руки сжались в кулаки. — КЛЮЧОМ БУДЕТ КОММУНИКАЦИЯ, — продолжил Гастер, не обращая внимания на реакцию Чудила. — ПОГОВОРИТЕ ДРУГ С ДРУГОМ. ИСПОЛЬЗУЙТЕ НАВЫКИ ДРУГ ДРУГА. ПОНАДОБИЛАСЬ КАЖДАЯ ДУША В ПОДЗЕМЕЛЬЕ, ЧТОБЫ СЛОМАТЬ. БАРЬЕР. ТО ЖЕ ПОНАДОБИТСЯ СНОВА. УЗНАЙТЕ, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ, ЧТОБЫ СЛОМАТЬ КНОПКУ. УЗНАЙТЕ, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ, ЧТОБЫ СПАСТИ ТЕХ. КТО НЕ СЧИТАЮТ СЕБЯ ДОСТОЙНЫМИ СПАСЕНИЯ. УЗНАЙТЕ, ЧТО ТРЕБУЕТСЯ, ЧТОБЫ ИЗМЕНИТЬ ЦЕЛЫЙ МИР. ЭТО ВСЕ СОВЕТЫ, КОТОРЫЕ Я МОГУ ДАТЬ. ОСТАЛЬНОЕ. БУДЕТ В РУКАХ ВАС ВСЕХ. ЭТО ПОСЛЕДНИЙ РАЗ. НА КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ, КОГДА МЫ РАЗГОВАРИВАЕМ. — Погоди, чего? — Теперь Санс уселся прямо. — Почему? — МНЕ ТОЖЕ НАДО СЫГРАТЬ СВОЮ РОЛЬ, — сказал Гастер, и в его тоне сквозила еле слышимая забава. — СИЛЫ МИРА СЕГО ОЧЕНЬ ЛЕГКО ОТВЛЕКАЮТСЯ. СЕКРЕТАМИ. СКРЫТЫМИ ВЕЩАМИ. ПАСХАЛКАМИ. ОНИ ИЩУТ «ВЕСЕЛЬЯ». Я ПРЕДОСТАВЛЮ ЕГО. — Что помешает им просто Сбросить, пока мы работаем над этим практически несуществующим планом? — СОВЕРШЕННО НИЧЕГО. УЧТИ, ЧТО, С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ САНСА, СЛУЧИТСЯ ЕЩЁ МНОГО СБРОСОВ. — Круть, — пробормотал Санс, прищуриваясь, когда увидел, как по горизонту поползла полоска света. Он скоро проснётся. — Спасибо. — ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЛЮБЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ЗАВИСЯТ ОТ ЕДИНСТВЕННОГО. А ЭТО. ГОТОВНОСТЬ ВАС ДВОИХ СТАРАТЬСЯ. Санс взглянул на Чудило, и они посмотрели прямо на него в ответ. Ни один не ответил. Ни одному не требовалось. У Санса было предчувствие, что Чудило думает точно о том же, что и он. Стараться, доверять, верить во что-то… Гастер мог бы с таким же успехом попросить их обоих достать звезду с неба. — МИР НЕЛЬЗЯ СОХРАНИТЬ НЕНАРОКОМ. ТОЛЬКО СТАРАЯСЬ, — нарушил тишину Гастер, звуча поспешно. — ВСЕ РАССЧИТЫВАЮТ НА ВАС. — Ага, ладно, — прервал Санс, пока Гастер не успел всерьёз начать эмоциональную манипуляцию. — И так уже сказал Ал, что сохраню эти данные для неё. Не то чтобы за этим стоял какой-то конкретный план, так что вот. Это потребует минимальных усилий, как всегда — особенно учитывая, что Санс, скорее всего, не вспомнит бóльшую часть этого, пока не возвратится в Пустоту. — Любопытство, — сказало Чудило, небрежно пожимая плечами. — Могу заодно и испытать путь, на который никогда не ступал. — ЭТО ВСЁ, О ЧЁМ Я ПРОШУ. Пустота начала растворяться. Санс закрыл глазницы. Он не верил ни в каплю этого. Но верил он или нет, не имело значения, как и то, вспомнит ли он весь этот разговор. События пойдут своим чередом, а Санс поступит так же, как и всегда. Единственным отличием было то, что если он купится на всю эту ложную надежду, то когда всё закончится, ему будет куда больнее. Впрочем, ему не привыкать. Он так и будет ползти через кольца, которые перед ним ставил Гастер. Разве у него был выбор?