Когда умирают ангелы

Наконец-то наступил долгожданный вечер пятницы. Долгожданный для всех, кроме, наверное, Скарамуччи. Его попытки распихать всех участников поездки по их местам и проследить, чтобы никто не остался на вокзале, знатно утомили.  Еще больше его утомляла сама мысль о том, что ехать придется с пересадками. Это означало, что всю только что проделанную процедуру нужно будет повторить еще два раза, и это все не считая пути назад.   Путь от Сумеру до «Разлома» был для Скарамуччи самым неприятным по причине того, что на него пришлось брать сидячие места. Ни ножки разогнуть, ни прилечь вздремнуть.   К счастью, от «Разлома» до города и с центра до непосредственно деревушки Цинцэ поезда шли уже купейные, так что Скарамучче и компании нужно было попытаться пережить лишь первую часть поездки.  Билеты хоть и были у каждого свои, но рассаживались все в зависимости от круга общения. Вся эта толкучка и общий стресс, вызванный слишком большим количеством мыслей, знатно так воздействовали на и без того расшатанную нервную систему Скарамуччи.   Голова болела так сильно, что парень даже не сразу отреагировал на Тарталью, который уже минуты две пытался что-то спросить. — Мучч, так что?- повторил вопрос рыжий.    Скарамучча, который только-только пересчитал в голове всех своих «подопечных», наконец обернулся на друга, пытаясь понять, в чем была суть вопроса. — Что? — Ты со мной садишься или с Кадзухой?   Точно, Кадзуха. Скарамучча отвис, огляделся по сторонам, замечая знакомую белую макушку.  А ведь и правда, Скарамучча так замотался, что Кадзуху даже и не заметил. Вопрос Тартальи поначалу поставил в тупик, но, быстро оценив свое нынешнее состояние, Скарамучча тут же ответил: — С Кадзухой. Посидишь с Розой.  Тон Скары был таким строгим и властным, что Тарталья лишь улыбнулся, быстро кивая. Спорить он бы и не стал. После утреннего разговора с другом Аякс уж тем более не хотел мешать становлению доверительных отношений между Кадзухой и Скарой.  Все же Тарталья в любом случае желал лучшему другу счастья, а такая мелочь, как соседство в поезде, вряд ли могла стать причиной для обиды или чего-то подобного.  Скарамучча же выбрал Кадзуху в качестве соседа по месту немного по другому критерию. Тарталья просто был слишком шумным. Да, Скара привык к этому и, разумеется, принимал такую особенность друга, но сейчас его голова буквально раскалывалась.  С Кадзухой же было спокойнее. И вопрос был не только в том, что Каэдахара в целом говорил меньше, далеко нет. Просто в самом голосе Кадзухи не было этого «шума», который был присущ Тарталье, да и многим другим людям.   Скарамучча, как человек довольно раздражительный, всегда обращал внимание на такие детали. Зачастую он делал это неосознанно. Просто тональность и мягкость произношения Кадзухи была слишком заметной.  Уже после разговора с Тартальей Скара понял, что ему так нравилось говорить с Кадзухой не только потому, что он был симпатичным парнем и с ним было о чем поболтать, но и из-за голоса. Скарамуччу просто успокаивало то, как Кадзуха мурчал своим низким голосом, когда в очередной раз рассказывал какую-то короткую историю из жизни.  В такие моменты Скаре казалось, что его уши гладят, настолько мягким был голос Кадзухи. Так что сейчас Скарамучча осознанно (или неосознанно) хотел расположиться рядом с Кадзухой, чтобы не усугубить, а возможно даже полностью убрать головную боль.  Кадзуха же не проронил за весь этот разговор ни слова. Он просто все это время стоял рядом со Скарамуччей, чтобы тот сказал ему, какое место занять. Честно говоря, Кадзуха не рассчитывал на то, что Скара захочет сесть рядом с ним, но это определенно было приятной новостью.  Хоть сегодняшнее утро и было для него морально тяжелым и непонятным, Кадзуха не хотел бы, чтобы это необычное, то ли забытое, то ли никогда прежде неощутимое чувство внутри исчезло. Даже если оно создаст Кадзухе дополнительных проблем.   Усевшись на свое место, Скарамучча наконец почувствовал облегчение. Он прикрыл глаза, чуть напрягая веки, в надежде на то, что это избавит его от головной боли.  Кадзуха тоже пока что молчал. Он был очень удивлен и пока не совсем понимал, почему между ним и Тартальей Скарамучча выбрал его. Да и сам Скарамучча выглядел достаточно потрепанно, так что трогать его было страшно. Видно было, что он очень устал от уровня ответственности за поездку и благополучие всех ее участников.  Все однокурсники, разумеется, ехали в Цинцэ добровольно. Кто-то, чтобы собрать информацию для конкурсных работ, кто-то, чтобы насладиться природой Ли Юэ, кто-то ради красоты цветочных полей деревни Цинцэ, ну и залетные ученики, которые просто хотели проехаться и развеяться.   Ну грех же не съездить отдохнуть на выходных, когда с тебя требовалось лишь отдать деньги. Никаких организационных вопросов, никакой ответственности, никакого стресса— ну разве не мечта?   Но даже несмотря на то, что по факту все участники сия мероприятия были совершеннолетними и вполне себе самостоятельными, вся эта поездка все еще воспринималась как зона ответственности Нахиды и Скарамуччи. Так что они оба чувствовали себя курами-наседками, которые должны были следить за каждым, чтобы никто не потерялся и не угодил под поезд. — Устал?- наконец поинтересовался Кадзуха спустя минут пять после того, как поезд тронулся.   За окном мелькали огоньки фонарей. На землю опускалась ночь, делая пейзаж особенно завораживающим. И все же была своя атмосфера в ночном поезде, в ожидании новых мест и впечатлений от них и общения. — Очень,- Скарамучча кивнул, потирая и после открывая глаза,- ты как после вчерашнего? Все так нехорошо вышло на самом деле. Я, честно, даже не подумал, что ты можешь сильно устать. Мой косяк.  Извиняться парень не любил, но не признать свою ошибку не мог. К тому же он правда переживал за здоровье Кадзухи и чувствовал себя виноватым. — Все в порядке. Я хорошо себя чувствую,- успокоил его Кадзуха, нежно улыбаясь.  И опять, опять этот голос. Зачем только Тарталья сказал Скаре про эти дурацкие расширяющиеся зрачки? Теперь Скарамучча думал о том, как выглядел в глазах Кадзухи, когда тот что-то рассказывал.  А еще теперь он стал на полном серьезе задумываться, почему так происходило. Почему его тело неосознанно выдавало такую реакцию на присутствие и разговоры с Кадзухой? Для себя сейчас Скарамучча отметил три главные вещи.  Во-первых, Кадзуха был очень красивым. Уставший Кадзуха, сосредоточенный Кадзуха, клубный Кадзуха, да даже болезненно-выглядящий Кадзуха— любой Кадзуха был очень красивым. Во-вторых, его голос.  Даже сейчас Скарамучча буквально физически почувствовал этот бархатный тон собеседника. Тихий и мягкий, как он и любил. И в-третьих, Кадзуха был честным, прямолинейным, но при этом очень ласковым и чутким.   В этом было его главное отличие от Скарамуччи. Он тоже был прямолинейным, но строгим и категоричным. Даже когда в социуме он вел себя по-другому, более открыто по отношению к людям, это чувствовалось.   Его закрытость и грубость не ощущали лишь люди, которых Скарамучча считал близкими. Они просто привыкли к его характеру и понимали, что парень не специально хотел задеть или обидеть их своим тоном, словами или резкими высказываниями. Остальные же просто считали Скарамуччу тяжелым человеком, который вряд ли когда-то сможет стать по-настоящему открытым и добрым по отношению к этому миру. Одним словом, дворовой кот, который гуляет сам по себе.  Кадзуха же был домашним. Его молчаливость и закрытость была не попыткой избавить себя от нежелательного внимания, а страхом перед неизвестностью, страхом быть непринятым.   Когда же Кадзуха понял, что Скарамучча принимал или хотя бы пытался принять, он тут же стал другим, вернее, собой. Добрым, ласковым, отзывчивым человеком, который хотел проявлять внимание и видеть заинтересованность в чужих глазах. — Я рад,- Скара кивнул, почесывая щеку,- поскорее бы уже лечь… — Долго мы на этом поезде едем? — Четыре часа,- печально заключил Скарамучча, поглядывая в окно.   За ним мелькали деревья, которые в темноте вечера казались какими-то причудливыми великанами. Казалось, что если получше всмотреться в пространства между ними, в самую гущу леса, сможешь увидеть какую-то свою, особенную и непохожую на обычную жизнь.  Хотя на деле это были лишь фантазии, додумки уставшего разума. — Ничего. Не так далеко. Скоро пересядем и сможешь прилечь,- Кадзуха вновь кратко улыбнулся, устанавливая зрительный контакт со Скарой,- насчет вчерашнего…  Кадзуха замолчал на мгновение прежде, чем продолжить.  — Я думал по поводу твоей матери и всего, что с тобой произошло… — М-м… не стоит об этом думать,- Скарамучча теперь полностью отвернулся к окну, вздыхая.  Он не то чтобы не хотел это обсуждать, просто с тем периодом его жизни не было связано ни одного хорошего воспоминания. Заново прокручивать все это в голове, снова думать о матери ему не хотелось. — Прости… просто возможно я бы мог как-то помочь тебе с этим,- голос его наполнился надеждой. — Помочь с чем?- безразлично спрашивал Скарамучча, хотя на самом деле ему и стало любопытно. — С тем, что ты чувствуешь по этому поводу. Я… возможно я преувеличиваю, но тебя же сильно волновало мое отношение к вере поначалу. Я просто не хочу, чтобы тебе было неспокойно из-за этого. — Вот как…- тихо заключил Скарамучча, складывая руки на груди.   Его глаза забегали по веткам деревьев за мутным окном. Не так часто люди задумывались о его спокойствии. Скорее, даже совсем нечасто. — Я могу узнать, как это повлияло на твою жизнь? Или хотя бы какого вероучения придерживалась эта секта?- продолжал Кадзуха, готовясь получить отказ. — Плохо повлияло. Очень плохо. Не помню точно. Я не помню ничего кроме постоянных разговоров о конце света, о местном «авторитете-полубоге» и пожертвованиях. Ну, или вымогательствах. Наверное так даже правильнее,- Скарамучча пожал плечами, пытаясь решить, что он уже мог рассказать Кадзухе, а что пока был не готов. — Ну да… классическая секта. Как ты смог уйти оттуда? Тебе очень повезло, что они не успели промыть тебе мозги. — Мне не так просто промыть мозги. Ушел просто. Когда меня туда притащили, у меня не было выбора. Я просто пошел за мамой, как любой нормальный ребенок. А потом я стал старше, понял, что за х*йня творится в этом месте и не без помощи Мико свалил оттуда. Ты же знаешь, она мне ближе матери. Она была единственной, кого волновала моя безопасность. — Не знаешь, почему твоя мама пошла туда?- Кадзуха понимал, что рассказывать о таком было нелегко.  Он и сам часто чувствовал себя брошенным, так что очень понимал чувства Скары. — Потому что отец мразь еб*ная. По классическому сценарию: бросил мать со мной мелким и свалил в закат. Я рад, что его не помню, зато помню, как мать страдала.  — Она хотела, чтобы высшие силы ее утешили? — Да. Я не знаю, как мы из храма попали в тот ад, но она в любом случае должна была думать головой. Я не верю, что человеку можно настолько промыть мозги, что он перестанет заботиться о безопасности своего, бл*ть, ребенка,- Скарамуччу это злило.   Злило не потому что они лишились всего того богатства, что имели до вступления в секту. Нет. Скарамуччу лишили не этого. Его лишили матери, заботы и ласки, безопасности и слова «дом».   От этого было больно, оттого и злило. — Можно, Скара. К сожалению, такое бывает. Секты и зарабатывают на таких людях, потерянных и отчаявшихся. Твоя мать чувствовала себя брошенной. Но я ее не оправдываю. Разумеется, что твоя жизнь должна была быть у нее в приоритете. Такого не должно происходить в семьях…  Кадзуха понимал Скарамуччу. Понимал и не мог понять одновременно. Страшно было представить, как потерянно тот чувствовал себя в совсем юном возрасте, как сильно он настрадался, чтобы отрастить все эти шипы и иголки. Отрастить их лишь для того, чтобы больше никто и никогда не смог сделать больно. — Я рад, что сейчас у тебя есть близкие люди, которые поддерживают и искренне заботятся о тебе. Ты заслужил это. Не потому что прошел через весь этот ад, а просто потому что любой человек по факту рождения заслуживает быть признанным и счастливым.  — Мг…- Скарамучча кивнул.  Он не знал, что сказать. Слова Кадзухи для него были чуждыми. Скарамучча не привык мыслить так. Но когда Кадзуха озвучивал эти идеи своим ласковым мурчащим голосом, ему хотелось верить.   Наверное, если бы Кадзуха создал свой культ, Скарамучча согласился бы быть его последователем только для того, чтобы постоянно слушать этот нежный переливающийся голос и чувствовать себя спокойно. — Давай не об этом. Я не люблю говорить о матери и о том отрезке жизни.  — Да. Я понимаю. Прости, но я просто хотел сказать, что…- Кадзуха задумался на мгновение,- хотя наверное это и неважно.   И вновь повисло неловкое молчание. Скарамучча все также изучал ночные пейзажи, а Кадзуха молча сидел, перебирая худые пальцы. — А я, кстати, тоже думал о вчерашнем.  — М?- Кадзуха вышел из состояния, похожего на полудрем, отвлекаясь на голос Скарамуччи. — Как ты пришел к религии? Почему потом были эти «косяки»?- показал кавычки,- была какая-то причина? Или просто?  — Не просто…- Кадзуха отрицательно помотал головой,- у меня всю жизнь были проблемы с меланином. Думаю, заметно. А потом случилась онкология…  Скарамучча наконец отвлекся от окна, слушая Кадзуху внимательно, изучая его озадаченное лицо. — Первый рецидив. Честно, я думал, что умру,- тихо добавил он, глядя на Скару серьезно-пустыми глазами,- знаешь, как страшно?..   Скарамучча почувствовал, как его сердце на мгновение остановилось. Голос Кадзухи на секунду стал таким опустошенным. Будто бы из него выкачали все жизненные силы. — Я же понимал, что пожил всего ничего… — И испугался, что если все это окажется правдой, пойдешь в ад?- уточнил Скарамучча, который в это хоть и не верил, но мог понять страх Кадзухи перед неизвестным. — Не совсем. Просто, когда оцениваешь свою жизнь и понимаешь, что не успел ничего сделать… Знаешь, мне просто хотелось верить, что после смерти что-то есть. Думать о том, что я просто умру и все, было невыносимо тяжело. Это было даже тяжелее, чем сам факт болезни. Мне хотелось верить, что где-то там, после смерти, будет что-то еще. Возможно лучшее, возможно худшее, но просто хотя бы что-то,- Кадзуха пожал плечами, замечая, как смягчился взгляд Скарамуччи. — Я понимаю тебя… То, что ты сумел принимать такие осознанные решения в такой ситуации, еще и в относительно мелком возрасте, это достойно уважения. — Да. Но наверное я просто хотел думать о том, что после смерти больше не будет больно. Написано же, что в раю ни боли, ни страданий, ни слез не будет.   Кадзуха кратко улыбнулся. А Скарамучча даже не хотел думать о том, насколько часто Каэдэхаре приходилось просто терпеть вечную боль. Без возможности что-то с нею сделать.  — А потом ремиссия. Мне как руки развязали. Я следил за здоровьем, но от интрижек меня это не уберегло,- Кадзуха хихикнул, вспоминая все свои любовные похождения, коих и было не особо много, но все они были довольно запоминающимися,- а потом внезапно второй рецидив. Это… не очень хорошо на самом деле. Нехороший сигнал организма, но у меня нет выбора. Так что я просто стараюсь жить обычную жизнь, лечиться, ну и верить… Если подтвердятся худшие прогнозы, моя надежда лишь на Бога.  Скарамучча понимающе кивнул, вдруг на полном серьезе осознавая, что именно только что сказал Кадзуха. — Есть шанс того, что все будет плохо?- уточнил он максимально размыто.  В его голове понятие смерти все еще было чем-то за гранью понимания и полного осознания. — Да. Мне должны прийти результаты анализов в ближайшее время. Если повезет, будет шанс на ремиссию. Сколько она продлится уже другой вопрос. Ну, это в лучшем случае. В худшем…- Кадзуха задумался, решая: стоит ли это в принципе говорить. — В худшем?- повторил Скарамучча выжидающе. Как будто бы ожидал услышать какой-то совершенно нелогичный ответ. — Я не доживу до зимы.   И снова повисла тишина. Далеко не гробовая, потому что вокруг, со всех сторон, доносились голоса других людей, шумел поезд и в целом кипела жизнь. Но для Скары она замерла.  Как это не доживет до зимы? — Ты шутишь?  Кадзуха отрицательно помотал головой. — Метастазы распространяются очень быстро. Химия не дала почти никаких результатов. Мы с этим лечением долбимся в закрытую дверь. Есть мизерный шанс того, что все получится приостановить, но он и правда мизерный. И даже не факт, что он подтвердится по анализам. — Но их же еще нет, значит ты не уверен?- уточнил Скарамучча, не желая верить в слова Кадзухи. — Нет. — Значит рано себя хоронить. Надо ждать результаты, а там уже смотреть по делу.  — Да, конечно,- согласился Кадзуха, который просто не хотел портить настроение ни себе, ни Скарамучче.  Он только в очередной раз порадовался тому, что никто из окружающих не мог почувствовать всю ту боль, которую ему приходилось испытывать ежедневно. От этого становилось спокойнее. Кадзухе не хотелось, чтобы за него и за его здоровье сильно переживали. — Почему ты раньше не говорил, что с химией такие дела вышли?- поинтересовался Скарамучча. — Ты не спрашивал. Да и чего попусту болтать, когда нет никакой конкретики? Тем более я не особо люблю трепаться о здоровье. Примерно как ты о матери. Это просто неприятная тема, и я не хочу впутывать в это других. — Но ты говори, если что-то будет плохо, хорошо?- попросил Скарамучча, хотя раньше такого никому не говорил. Разве что Нахиде,- в смысле, я буду помогать или там, я не знаю, просто говори, если будешь плохо себя чувствовать. — Конечно. Спасибо за заботу,- Кадзуха кратко улыбнулся, поправляя на плечах сползающий кардиган. — А ты расстался с последней девушкой после того, как узнал про рецидив второй? Или это были не прям серьезные отношения? А то слово «интрижки» лично для меня максимально размытое,- решил сменить тему Скарамучча и обсудить отношения Кадзухи.  Все-таки хотелось верить в лучшее. В то, что молодой организм сможет поддаться лечению, а Кадзуха совсем скоро почувствует себя лучше. А пока Скарамучча в это верил, ему хотелось побольше разузнать об отношениях своего нового друга. — Это были несерьезные отношения. Типа как… секс по дружбе, да? Наверное оно так называется. Только там была не дружба, а знакомство,- объяснил Кадзуха, неловко улыбаясь и почесывая бледную щеку. — А, ну понятно. Классика для подросткового возраста. Гормональные всплески никого не щадят,- ухмыльнулся Скарамучча, щуря глаза,- у меня почти также было.  — Секс по дружбе? — Ну, по знакомству типа. Хотя на самом деле я уже довольно давно ни с кем для этого не знакомился. Как будто ни времени, ни желания не было. Я как-то уже наверное готов к чему-то более серьезному, так что вот эти потрахушки на раз меня не особо интересуют. — А ты прямо хочешь строить семью с парнем, я правильно понимаю?  — Ну конечно. Но пока такого претендента нет,- пожал плечами, вздыхая,- жалко, что обычно все милые и приятные мне парни оказываются натуралами.    Скарамучча не то чтобы жаловался, но Кадзуха поступил очень жестоко, когда родился гетеро. По крайней мере так считал Скара, который не понимал, почему такое заботливое чудо с нежным голосом, ангельским личиком достанется кому угодно, но не ему.  Хотя он одергивал себя от этих мыслей. Все-таки вопрос влюбленности в Каэдэхару все еще находился на рассмотрении, и Скара не хотел раньше времени загонять себя в этот омут чувств (как будто бы он мог это контролировать). — Их больше в принципе, так что это логично. Что насчет меня?  — В смысле?- не понял Скара. — Разве ты не считаешь меня милым и приятным?  — Допустим,- все еще не понимал Скара. — Ну, значит не все,- Кадзуха внимательно смотрел на озадаченного такими фразами парня, дожидаясь, пока шестеренки в его голове заработают. — Ты спал не с девушками?- вдруг пришло озарение.    Кадзуха отрицательно помотал головой, а лицо Скарамуччи буквально скукурузилось во что-то совершенно непонимающе-шокированное, будто он только что увидел цены на чипсы. — Так вот чего ты так парился по этому поводу… — Есть моментик,- неловко согласился Кадзуха, поправляя распушившуюся челку,- я… не могу сказать, что я гей, потому что это противоречит моей вере. Но я ничего не чувствую к девушкам. В смысле, я со сто процентной вероятностью влюбляюсь только в парней. Это просто… я не могу с этим ничего сделать. И мне хотелось пробовать разного рода отношения с парнями… Хоть это и есть мерзкий грех… — Я тебя понимаю. Ну, то есть, я буквально тебя понимаю…  Теперь Скарамучча был не просто озадачен. Он пребывал в состоянии тотального ах*я. То есть, чисто теоретически, если взять одну из вариаций этой вселенной и развернуть ее в свою сторону, Кадзуха мог быть потенциально заинтересован в нем?   У Скарамуччи от этих мыслей все шестеренки в голове заели, а механизмы заглохли. Болезнь, вероисповедание— все это уже давным давно отошло на второй план.  На первом плане сейчас красовался образ Кадзухи со вчерашнего вечера и, собственно, факт его ориентации.   Видимо все мысли Скарамуччи очень хорошо отображались на его растерянном лице. Кадзуха даже начал переживать, пока пытался разобраться в эмоциях и реакции друга. — Я просто… — То, что я назвал тебя сексуальным в клубе, было флиртом,- перебил Скара, закидывая ногу на ногу и складывая руки на груди.   Кадзуха хихикнул, хотя ни он, ни Скарамучча не были уверены, в каком именно месте стиралась грань между шуткой и правдой. — Не стоит. Все равно это никак не изменит мою жизненную позицию. — Держу пари, те счастливчики, которые сумели с тобой переспать, даже не догадываются, какой куш урвали,- Скару искренне поражало то, как Кадзуха мог совмещать в себе внешнее спокойствие и внутреннюю неловкость.  То, что ему было неловко, увидел бы даже слепой. Вся эта ситуация сама по себе была глупой и максимально странной, так что Кадзуха чувствовал себя загнанным в угол. Он понимал, что теперь все остальное общение зависело лишь от реакции Скарамуччи на такие новости.  — Думаю, да. Мы не общаемся,- Кадзуха пожал плечами, а Скара даже чуть воодушевился.  — А не хочется иногда вернуться к этому?  — К чему?- не понял Кадзуха. — Ну, вот к этой любви,- Скарамучча сделал какой-то непонятный жест в воздухе и снова спрятал руки. — Я не должен хотеть возвращаться к греху. Любить грех— плохо в любой ситуации. — Но ведь…- Скара задумался, соображая, как правильнее будет сформулировать нужную мысль,- любовь может быть грехом?  Кадзуха помолчал пару секунд, отводя взгляд. — Выходит так,- кивнул, вздыхая. — Странная схема. Я не понимаю. — Я тоже, Скара,- тихо ответил Кадзуха, ловя на себе удивленный взгляд,- мне тоже тяжело с этим смириться. Но, во-первых, я верю и для меня это истина, даже если она максимально ограничивает меня в жизни. Во-вторых, я не хочу и не буду строить длительные отношения с людьми. На данный момент это будет максимально эгоистичное и жестокое решение. — Почему же?  В первую часть Скарамучча даже боялся вникать. Кадзуха если и не был уверен в том, во что верил, в любом случае не пошел бы против своих убеждений, против своего выбора. А вот вторая часть заинтриговала. — Скар…- Кадзуха бы очень хотел поделиться всеми своими переживаниями.  Просто вывалить их кому-то, чтобы хотя бы чуть-чуть привести больную голову в порядок. Но это было слишком жестоко по отношению к Скарамучче, который на такое точно не подписывался. — Я просто не готов к близким отношениям. Такой ответ устроит? — Устроит,- Скара кивнул, ведь давить и заставлять было точно не в его стиле,- но неужели совсем не хочется этой романтики?.. — А тебе?- перебил, задавая встречный вопрос,- почему ты еще не в отношениях?  — Нет подходящего человека. — Вот и у меня нет подходящего человека,- Кадзуха грустно улыбнулся, когда сердце снова пропустило этот болезненный удар.  Как будто бы в ребра долбился тяжелый камень. Это чувство было невыносимым. Кадзуха не мог его контролировать.  Оно возникало от одних только мыслей, что уж говорить о личном присутствии Скарамуччи рядом? Кадзуха чувствовал, как эти удары и тепло, разливающееся по всему телу точно не из-за температуры, постепенно начинали проникать в самое нутро. В разум, в сердце.   Кадзуха не хотел этого. Он не хотел этого ни для себя, ни для Скары, но каждый раз возвращался к тому же. К тому же, от чего бежал всю осознанную жизнь. То, что должно было достаться кому угодно, но точно не ему.  — А если бы такой человек нашелся, ты бы его принял?- поинтересовался Скара ни на что не рассчитывая.  Кадзуха помолчал с минуту, пытаясь сосредоточиться на голосе разума и отогнать от себя начинающуюся мигрень.  — Я не хочу об этом сейчас говорить. Давай чуть-чуть поспим, очень болит голова.  Если бы нечто подобное сказал кто-то другой, Скарамучча возможно бы даже обиделся. Ему чертовски хотелось разузнать все о чувствах и мыслях Кадзухи по этому и другим поводам.   Но любое упоминание его здоровья тут же становилось на первый план.  — Хорошо, конечно отдыхай. Если что, говори, я возможно смогу как-то помочь. — Да. Спасибо,- Кадзуха кратко улыбнулся, упираясь спиной в холодное сиденье.   Скарамучча посидел молча еще около минуты, анализируя весь их диалог, после чего робко предложил прежде, чем Кадзуха уснул: — Ты можешь лечь на мое плечо.   Кадзуха приоткрыл один глаз и в полудреме улегся на предоставленное в качестве подушки плечо. Скарамучча тихонько выдохнул, когда почувствовал тяжелое дыхание Кадзухи и то, каким же он был горячим.   Как только он не сжарился еще в этом кардигане? Скара не представлял. Зато представлял, как пройдут его ближайшие часы в поездке.  Неподвижно, чтобы беловолосое чудо на его плече как следует отдохнуло.