Когда умирают ангелы

Каждый новый будний день приближал Скарамуччу к долгожданным (или не очень) выходным. С одной стороны, его крайне радовало то, что со всеми организационными вопросами нужно было разбираться лишь косвенно. С другой, перспектива провести выходные с однокурсниками была не такой уж и радужной.  Скарамучча всеми правдами и неправдами пытался убедить себя в том, что отдых на природе пойдет ему и его нервной системе на пользу, но от этого сильно веселее не становилось почему-то. Зато становилось веселее от того, что Аяка и впрямь согласилась отдать (вернее, перепродать) билеты Кадзухе.   Скарамучча был очень доволен собой, что сумел провернуть все так легко и просто. Да и Кадзухе почему-то хотелось помочь. Стоит ли говорить, что компания Скарамуччи с удивлением наблюдала за тем, как они с Кадзухой становились ближе?  И сложно было сказать, почему именно это происходило. Скарамучча был уверен, что все их пересечения были случайными, хотя на деле получалось так, что он сам и был инициатором всех разговоров.  Почему это было удивительно? Да потому что обычно Скарамучча старательно пытался откреститься от любых коммуникаций и общения с людьми, если не брать в расчет его давних друзей. Их общение с Кадзухой было чем-то из ряда вон выходящего.   Скарамучча не то чтобы специально пытался разговорить его. Скорее всего, это было чем-то между азартом и непреодолимым желанием пообщаться с «прошлой версией себя», и простым человеческим любопытством.  Не зря Тарталья часто называл Скарамуччу котом-переростком (это было единственное прозвище, в котором рост парня так преувеличивался). Он, как и многие другие коты, любил клубки с нитками, из которых старательно что-то вязал, не любил, когда его гладили и трогали без его желания, мурчал во сне (факт, который опять же был подтвержден Тартальей) и, как показала практика, с огромным любопытством относился ко всему новому, тому, что могло потенциально его заинтересовать.  По крупицам друзья Скарамуччи составляли этот портрет, который с годами оставался прежним. И пока парень рос сам, его характер и повадки оставались неизменными.  Внешне он всегда тоже походил на кота. Темные волосы, подкрашенные синим тоником, темно-голубые глаза, обычное стройное телосложение, приятные, запоминающиеся черты лица. Контраст миловидного личика и пуленепробиваемого выражения лица. Точно гордый уличный кот.  А в чем заключалась главная загадка любого уличного кота? В том, что обязательно нашелся бы человек, на чьи ласки бы тот откликнулся. Избранными людьми себя считали Тарталья, Люмин и Нахида. Яэ была вместо матери и отца, которого в жизни Скарамуччи и вовсе никогда не было.  Возможно, если бы он не оказался мудаком, бросившим семью и ребенка, мать Скарамуччи не стала бы искать утешения в религии, а позже сектах. Но «если бы» в жизни парня не было.   Все, что случилось, уже случилось, а Скарамучча старался во всех этих ситуациях оставаться человеком, стать лучше, добрее, отзывчивее, меняться, а не обижаться на жизнь. Получалось далеко не всегда, и вряд ли получилось бы когда-нибудь на все сто процентов, но Скарамучче определенно хотелось стараться.  Кадзуха же был другим, гораздо более домашним. У него по факту рождения было больше возможностей, чтобы вырасти добрым и отзывчивым человеком. Однако болезнь и частая изоляция от общества сделали свое дело. Кадзуха был добрым и отзывчивым, но разучился показывать это в обществе, разучился быть человеком среди других людей, а не в своем маленьком искалеченном болезнью мире.  Скарамучча чувствовал это и видел в нем себя. Поэтому и общаться с ним нравилось. Дежавю и воспоминания о своих не лучших временах для Скарамуччи были очень странными. Да, он часто вспоминал о матери, после разговоров с Мико особенно, но вспоминать себя тогдашнего он почему-то не думал.  А тут вот Кадзуха. Такой хороший и закрытый одновременно, что внутри взыграло кошачье любопытство. И интересовался Скарамучча по-кошачьи. Где-то подшутит, точно поцарапает острыми когтями, где-то наигранно проигнорирует, хитря, где-то сам же подлезет с долгими расспросами.   «Тепло-холодно»,- скажут другие. «Привычная манера общения с самого детства»,- ответит Скарамучча и в своей системе ценностей будет прав.   Справедливости ради, стоило бы отметить, что он никогда не загонял Кадзуху в тупик своими выходками. Всегда первый объяснял, что да как, и не давал Каэдэхаре почувствовать себе неудобным.    В этом и был весь секрет Скарамуччи и его притягательных и отталкивающих чар. К нему начинали тянуться лишь те люди, которых он сам выбирал (исключениями были лишь Тарталья и Нахида, но они сделали для него слишком многое, чтобы он не начал доверять). — Честно, точно сам не знаю. Может экскурсии какие-то и будут. Ну, я так думаю. Нахиду надо спрашивать.  Скарамучча терпеливо отвечал на все вопросы Кадзухи по поводу поездки. Во время обеденного перерыва у них обычно было больше всего времени, чтобы поболтать. Люмин с Хэйдзо как обычно ушли куда-то вдвоем, Тарталья отдыхал с Розалиной и Дотторе, а присутствие последнего в своем кругу Скарамучча не терпел.  Так и остался он обедать с Кадзухой. Вернее сказать, обедал тут лишь Скарамучча, потому что его доблестный товарищ ничего себе не взял. — Ясно, спасибо,- Кадзуха кивнул, потягиваясь за своей папкой с тетрадями. — Да не за что, спрашивай, если что интересует. — Да,- достал какой-то пустой листок и, сложив его пополам, принялся обмахивать себя им,- мы же на поезде? — Да, конечно. Туда на маршрутках не добраться.  — Да, до Ли Юэ еще доехать надо…- наконец-то было не так жарко. — Ага, поэтому и выезжаем в пятницу вечером. Всю ночь ехать будем,- Скарамучча вытер лицо салфеткой, оборачиваясь на Нахиду, скорее по инерции.    Просто привык проверять, чтобы с ней все было в порядке. — Здорово. Я обычно так только в другие города по больницам езжу. — О-о-о, ну ты сравнил,- Скарамучча задумался на мгновение, добавляя,- мы же горы проезжать будем. — Горы?- удивился Кадзуха. — Горы. Не знаю точно, когда именно, но будем. В Ли Юэ их много.  — Никогда не видел горы…- вздохнул Кадзуха, улыбаясь.  Они уже успели обсудить самые разные особенности климата и природы Ли Юэ. Скарамучча был рад найти человека, который в равной с ним степени любил природу и ее спокойствие. — Ну вот, увидишь. Я если что тебя разбужу,- пообещал, доедая свой обед,- ничего не съешь? — Я не голоден,- Кадзуха помотал головой, надеясь на то, что его не будут заставлять. — Может тебе рыбных котлет купить? Ты же их любишь.  Скарамучча не был уверен в этом, но из всего меню, которое было представлено в столовой, Кадзуха и правда выбирал и ел только рыбные котлеты. — Нет, спасибо. Правда не голоден. — Ладушки… Как хочешь. Что насчет поездок,- Скарамучча быстро соскочил с темы,- давно в Инадзуме был?  — Очень.  То, что они со Скарамуччей земляки, Кадзуха узнал тоже в процессе их периодических разговоров. Оказалось, что они оба в детстве жили в Инадзуме, но по разным причинам были вынуждены уехать, вернее, улететь оттуда. — И вы прям вообще не планируете возвращаться? — Нет. Медицина в Сумеру в разы лучше и воздух чище. Мы же поэтому сюда и приехали. Еще… лет пять назад. — Ясно. Не скучаешь по дому? — Я привык часто переезжать. Мне это даже нравится. Хочется увидеть этот мир. Даже несмотря на причину моих переездов,- Кадзуха спокойно улыбнулся (делать он это стал гораздо чаще). — Понятно.  — А ты скучаешь?  Скарамучча задумался, укладываясь подбородком на свой кулак. — Не особо. У меня мало хороших воспоминаний из дома. — Да… все из-за матери?   Кадзуха знал о ситуации с ней в очень общих чертах. Скарамучча не любил трепаться об этом налево и направо. Кадзуха знал только, что отца у парня не было, а мать сошла с ума из-за связи с какими-то нехорошими людьми. — Типа того. Хочется начать новую жизнь в новом месте. И я пока отлично с этим справляюсь. — Да, у тебя вон сколько друзей, тебя многие уважают. Это дорогого стоит. — Они не просто друзья, Кадзуха,- Скарамучча вздохнул, оценивая уровень связи со своими «друзьями»,- они мне как семья, понимаешь?  — Понимаю. Мы так дружили с Хэйдзо,- Кадзуха кратко улыбнулся, тускнея на глазах,- он мне как брат. Но я понимаю, что теперь у него своя будущая семья. И мне там места уже нет.  — Есть конечно. Просто Хэйдзо растворился и забыл, что у него есть еще и старая семья. Так что не парься по этому поводу. Образумится еще. — Не надо. Я не хочу,- отрезал Кадзуха, тяжело вздыхая,- я рад, что он нечасто обо мне вспоминает. Это правильно, так и должно быть. Ему нужно привязываться к Люмин, а не ко мне. — Не согласен,- Скарамучча откинулся на спинку стула, складывая руки на груди,- нельзя забывать друзей. Нормально привязываться и к тем, и к тем.  — Ты считаешь так, я считаю по-другому. Каждый имеет право остаться при своем мнении,- Кадзуха поспешил замять эту тему, начиная заметно нервничать. — Да, но не преуменьшай свою важность. Так нельзя. — Я знаю. Давай не об этом. — Как скажешь.  Ну, раз уж не хочет, значит не хочет. Скарамучча не психолог, чтобы пытаться вывести Кадзуху на чистую воду. К тому же давить он не любил и не считал это нормальным в принципе. — Давно хотел спросить, кстати.  — Внимательно слушаю.   Скарамучча заметил, как боязно Кадзухе было спрашивать это. — У тебя кто-то есть? — В смысле?- не понял он совершенно искренне.  — В романтическом?- Кадзуха спросил и у Скарамуччи, и у себя. — Нет, с чего ты взял?- удивился еще больше, хлопая темными ресницами. — Ладно, тогда неважно. Просто я подумал… — Что ты там уже подумал?  — Я думал, вы с Тартальей, типа…- Кадзуха приподнял брови, делая скептическое выражение лица, когда заметил, как удивленно на него глазел Скарамучча,- вместе? — Я? С рыжим? Да упаси боже,- в искаженном удивлением лице читалась попытка откреститься от всего вышесказанного. — Ладно. Почему-то мне показалось, что вы очень близки. — Я еще с Нахидой и Люмин близок. Лучше б на них подумал,- Скарамучча наигранно схватился за сердце. — Но… ты ведь…- не понял Кадзуха, чувствуя, как обстановка становилась все более неловкой.  Как хорошо, что болтать они решили именно в столовой, где была целая куча других людей. Если бы Кадзуха так влип, находясь наедине со Скарамуччей, он и вовсе бы провалился сквозь землю. — Я гей, но не пидорас. Я бы с рыжим ни за что.  — Прости. Просто было интересно. — В следующий раз интересуйся пораньше. Пресвятые воробушки, если ты об этом подумал, значит и другие же могут так думать… Твою ж в бога душу мать, я надеюсь, что нет…- Скарамучча задумался, прикрывая рот ладонью. — Я думаю, вряд ли. Просто мне так показалось и все. — Ладно. Я сделаю вид, что не слышал этого, окей? И нет, я не говорю, что рыжий гондон или что-то вроде этого. Просто мы друзья. Он мне как брат. Как тебе Хэйдзо. И я вах*и. Я думаю, ты понимаешь. — Да, конечно, я понимаю. Мне нужно было спросить, чтобы не строить догадок. — И правильно. Со мной нельзя играть в молчанку. Не люблю. — Я помню.   Кадзуха улыбнулся, поглядывая на людей за Скарамуччей. Сам же Скарамучча все еще выглядел слегка озадаченным.  — Каз, у тебя кровь,- от всех возможных мыслей его вновь отвлек Кадзуха.  Улыбающийся Кадзуха с кровоточащим носом.  — Ой…- парень поспешил подставить руку, на которую тут же потекла алая кровь,- нужно в туалет. — Пошли, я проведу.  Скарамучча помог Кадзухе встать, проводя его до уборной, придерживая за плечо. Все в этом же белом кардигане.  Казалось, что Кадзуха не снимал его вообще никогда. — Вот так…- Скарамучча включил прохладную воду, оставаясь стоять перед зеркалом, пока Кадзуха пытался устранить свою извечную проблему.  В туалете, на удивление, не было ни души. Наверняка все собрались или в столовой, или на курилке, но это было только на руку. Кадзухе определенно не нравилось, когда на его болезни акцентировали внимание. Особенно когда он оказывался в таких ситуациях, когда был уязвим.  Рука Скарамуччи сама собой оказалась на спине Кадзухи, поглаживая ее медленно. Даже сквозь слои одежды Скарамучча, кажется, смог почувствовать выпирающие на худом теле позвонки. Ему было так жаль.  Кадзуха вновь закашлялся, пытаясь смыть с себя всю кровь и не запачкать ею одежду или, не дай бог, Скарамуччу. — Все-все. Все хорошо. Я в порядке,- поспешил успокоить парня Кадзуха, поднимая от раковины мокрое лицо.  — Мг,- возьми салфетки.  Скарамучча оторвал для Кадзухи пару бумажных полотенец, дожидаясь, пока тот утрет ими лицо.  Скарамучча обязательно проклинет себя за эти мысли. Но Кадзуха с мокрым лицом, слипшимися ресницами и припухлыми губами был очень красивым…   Возможно не об этом стоило думать в такой ситуации, но эта мысль была мимолетной, так что Скарамучча достаточно быстро ее от себя отогнал. Сейчас ему стоило проследить за тем, чтобы Кадзуха чувствовал себя хорошо. — Ну хоть нежарко теперь,- Кадзуха улыбнулся потрепанно чуть, но все же улыбнулся. — Может снять кардиган? — Нет… я не могу.  Лицо Скарамуччи буквально сделалось знаком вопроса, так что Кадзуха поспешил объяснить. — Это же подарок бабушки. Я чувствую себя спокойнее с ним… это как крестик. Я понимаю, что это все самовнушение, но я как будто в безопасности. — Я понимаю.  Скарамучча кивнул, представляя Кадзуху в этом кардигане, как в доспехах. А ведь и правда теплая одежда, особенно подаренная, могла стать своеобразным защитником. Если не настоящим, то хотя бы ментальным. — Пойдем на пары или ты домой поедешь? — Да нет. Я же уже в порядке. Пошли. Спасибо. — За что? — За заботу. Я очень ценю.  Скарамучча смотрел на Кадзуху молча какое-то время. Опять он был таким искренним, что это обескураживало. Правда вообще часто обескураживала. Скарамучча привык слышать ее от друзей, но обычно она касалась каких-то конкретных его поступков или проступков.   Таких искренних слов о чувствах Скарамучча не слышал давно. Уж тем более от кого-то, кто не входил в круг его близких друзей.  На мгновение у Скарамуччи появилось желание обнять Кадзуху, невесомо, совсем на чуть-чуть. Просто потому что в этом что-то было. Такое теплое и безопасное, прям как кардиган самого Кадзухи, но Скарамучча не дал себе этого сделать.  Не то время, не то место, не настолько сильное желание, чтобы поддаться ему. Скарамучча не привык раздаривать свои объятия кому попало и даже с друзьями легко и просто мог от них отказаться по причине своего нежелания.  И пусть Кадзуха и не был «кому попало», но Скарамучча был слишком не уверен в своем желании, чтобы решиться на такую тактильную близость, которая в его мире была чем-то особенным и слишком личным. — Мне приятно это слышать,- говорить такое Скарамучча тоже решался далеко не всем, но сказать это Кадзухе он был не против.  На том и разошлись. Вернее, как сказать разошлись? Просто Кадзуха как и обычно сел в аудитории один, а Скарамучча вернулся к Тарталье.   И вот снова остался непонятный осадок после разговора. Вроде приятно, а вроде непонятно… и опять все случилось наедине. Кажется, сердце Скарамуччи научилось делать сальто назад. Никакой заботы о собственном здоровье.