dear diary

Растерянное ожидание не просто нервирует Сонхва — оно его злит. Злит и не отпускает, крепко удерживая мёртвой хваткой и приглушая все остальные его ощущения разом. Липкие, бесконечные минуты, тянущиеся явно дольше, чем им следовало бы, и вовсе не желающие приближать его встречу с тем, кто оказался огорчён из-за его неумения облачать чувства в слова, подходящие для той или иной ситуации, издеваются и, с явным намерением испортить его и так безрадостное настроение, велят стрелкам на всех часах вокруг замереть на месте и ни в коем случае не сдвигаться, как бы Сонхва их не подгонял. Заодно со временем оказывается и погода — ливень обрушивается на Сеул стеной среди ночи и не сбавляет силы к полудню, крупные капли стучатся в плотно закрытые окна, а низко висящие грозовые тучи почти ощутимо давят своим весом на промокший зябкий город, что ещё вчера баловал жителей солнцем, задержавшимся перед долгой разлукой. И как бы Сонхва ни хотел сейчас думать о чём-то ином, например, о том, какой сложный путь до дома ему предстоит в такую погоду, если к вечеру дождь не закончится, или о том, что близятся промежуточные контрольные, он не может. Чхве Сан не выходит у него из головы, и в этом нет ничего удивительного, ведь это продолжается уже не первую неделю, и обычно Сонхва с улыбкой ловит себя на мыслях о нём. Но, увы: сегодня его занимают не только размышления о том, что Сонхва ещё никогда не встречал кого-то чудеснее него. Вместо этого он грызёт себя: вчерашний вечер, окончившийся поспешным уходом Чхве Сана со стадиона без него, ведь Сонхва явно сказал что-то, что Сан не хотел бы слышать, а он сам вовсе не имел в виду, разбил его призрачную надежду на то, что они оба сумеют понять друг друга и безошибочно разобраться во всём том, что происходит между ними, лишь плывя по течению, наблюдая, как их отношения развиваются своим чередом. В глубине души Сонхва стал понимать, что ему следует брать дело в свои руки, ещё давно, когда заметил смущение Сана перед ним в ответ на простые вопросы. Но его собственная неуклюжесть, обычно хорошо скрываемая, но всё же пробившаяся на свет неуверенность и неготовность к обсуждению столь деликатных тем на ходу, без должной подготовки, лишь усугубили недосказанность между ними, и потому Сонхва изводится. Лихорадочно постукивает слегка погрызенным возле верхнего кончика карандашом по столу, ищет Сана в сонных лицах одногруппников, прекрасно понимая, что его здесь нет и быть не может, и тяжело, протяжно вздыхает, всё же не оставляя свою глупую, но пока что единственную затею — невозмутимо считать оставшиеся до конца занятия секунды. Он срывается с места, как только позволяет случай: не думает о том, какое создаст впечатление на окружающих, лишь уверенно идёт к своей цели, которая, как ему думается, не слишком-то сложна в достижении. «Скорее всего…». Пробирается сквозь заполненный студентами коридор, вежливыми, но решительными жестами прося дать ему путь, стараясь при этом не задевать никого. На мгновение Сонхва задумывается, что ощущает себя если не пиратом в поисках заветного сокровища, то по меньшей мере рыцарем, спешащим к тому, кто украл его сердце и покорил душу. Слегка приподнимает уголки губ, но очень скоро берёт себя в руки и собирается с мыслями о насущном, возвращая себе серьёзность. Проходит мимо стенда с расписанием общих предметов для групп первого курса, даже не взглянув — оно ему не нужно. — Где твой одногруппник? — А тебя не учили здороваться, хён? — приподняв бровь и крепче прижав к себе чехол с небольшим ноутбуком спрашивает Кан Ёсан, удивляясь поведению Сонхва и не скрывая своего возмущённого вздоха. — Не ожидал от тебя такого. — Привет. Так где твой одногруппник? — исправившись повторяет Сонхва, скрещивая на груди руки и притопывая ногой, в нетерпениии поглядывая на циферблат висящих над одной из аудиторий часов. — Который из? — Ёсан уточняет измученным голосом — так, словно бы каждый день кто-то назойливый обращается к нему с подобным вопросом. — Сани, — произносит Сонхва на автомате, но вдруг осекается, прочищает горло и поправляет себя. — То есть, Сан-щщи. Чхве Сан. Первокурсник сосредоточенно нахмуривается, но явно не за тем, чтобы что-то припомнить, а, скорее, размышляя, стоит ли доверять Сонхва, ведь он явно в курсе, куда пропал Сан сегодня. Пожалуй, если Сонхва и сумел выцепить из записей дневника что-то о связях Сана с однокурсниками, так это тот факт, что Ёсан сумел за короткое время стать ему каким-никаким, но другом — в конце концов, они оба лишь на первом курсе, и Сан, по его же выведенным на бумаге словам, пока не знает, как сложится. Тем не менее, все записи о нём — хорошие, разве что, Сана слегка утомляют бесконечные метания Ёсана на тему того, стоит ли ему позвать на свидание Чжи У («Вот как знал, что она ему нравится», — поразившись собственной внимательности подумал Сонхва, с интересом читая заметку с упоминанием чужих любовных мук). И пусть он и в самом деле рад, что у Сана есть кто-то, к кому он может обратиться за поддержкой или помощью, Кан Ёсан, пожалуй, излишне подозрителен по отношению к нему — разве что не сканирует скептичным взглядом, но вполне очевидно анализирует, что Сонхва может быть нужно. — Разве вы с Сани не общаетесь с недавних пор? — Ёсан недоверчиво склоняет голову. — Общаемся, — подтверждает Сонхва кивком, — но пока немного. Если не знаешь, то, может, дашь мне его номер, и я спрошу сам, где он? Такое предложение, судя по выражению лица Кана, окончательно повергает его в шок. Однако, оглядевшись по сторонам, точно убедившись в чём-то, например, что их не подслушивают, он жестом указывает Сонхва наклониться к нему. — У него нет сегодня предметов по выбору, поэтому он на последнем этаже, занимается в какой-нибудь пустой аудитории в коридоре у кафедры экономической теории, обычно в самой дальней, 440, но может и в какой-нибудь другой, — торопливо выдаёт секрет Сана он. — Это всё. Номер проси у него сам. Не хочу ввязываться… — Ёсан делает паузу, судорожно подбирая нужные слова, однако назвать вслух то, что приходит ему на ум, оказывается не готов, — ни во что… И ещё — я ничего из этого тебе не говорил! — строго наказывает он и напоследок добавляет: — Понял? — Понял. Спасибо. С меня кофе, — Сонхва искренне благодарит Ёсана и, снова позабыв о манерах, тут же направляется к лестнице за углом: из-за спины доносится приглушённый голос первокурсника, сетующий на то, что он наверняка только обещает, но ему сейчас не до того. От Ёсана ему нужна была вовсе не информация — он и без того прекрасно знает, чем Сан занимается по субботам после раннего окончания общих занятий, так неудачно оказываясь разделённым одним из предметов по выбору со своим другом. Действительно учится — повторяет лексику по иностранному языку, приводит в порядок конспекты, читает заданную на семинары литературу. Сонхва прекрасно знает и где Сан любит делать это — красующийся над списком дел на этот день на прошлой неделе номер аудитории, заботливо обведённый пару раз в кружок простым карандашом, весьма помог в этом вопросе. До решения проблемы Сонхва оставалось совсем немного — придумать алиби, чтобы, в случае, если Сан вдруг решит спросить, как он его нашёл, ему не пришлось мяться или делать вид, что всё произошло само собой. В конце концов, если он переборщит с «чудесными совпадениями» — у Сана появится повод снова вспомнить о потерянном дневнике, а это Сонхва совсем не нужно. Приближаясь к нужной двери с табличкой 440 и занося над ней сжатую в кулак руку, он думает, что не обманет и обязательно купит Кан Ёсану кофе. Может, даже с тортом. — Можно? — интересуется Сонхва, не спеша показываться в дверном проёме, лишь приоткрывая дверь в почти пустующую аудиторию — в ней не горит свет, хоть за окном и темно из-за туч, лишь один юноша шумно вскакивает с места, приговаривая «простите, я думал, здесь свободно». Сонхва тянет дверь на себя, открывая её шире, заходит внутрь, порываясь дотронуться до выключателя и зажечь свет, однако не делает этого. Лишь закрывает за собой и наблюдает за тем, как юноша, не поднимая головы, собирает разложенные на одном из столов тетради в кучу и, развернувшись ко входу спиной, тянется к подоконнику за рюкзаком — чёрным, с вышитой ромашкой на нём, такой яркой посреди этого дождливого дня и в этой тёмной тесной комнатке. — Сан-а, это я, — решает Сонхва позвать его, и тот откликается на знакомый голос. Успев забрать рюкзак, медленно поворачивается обратно и кладёт его рядом с собой. Затем — встречается взглядом с Сонхва, и тот видит в глазах напротив недоумение, смешанное со смущением, неловкостью. Нужно объясниться, но сначала — кое-что более важное. — Могу я поговорить с тобой? Несколько секунд Сан, так и не присев на стул, колеблется — Сонхва видит сомнение в выражении на его лице. Тот волнуется, и Сонхва тоже. Он не намерен отступать, но и давить тоже не хочет. Потому позволяет Сану решать, и вскоре тот кивает, приглашая Сонхва подойти ближе и сесть рядом с ним. Так он и поступает. Старается контролировать свои шаги, идти медленно и плавно, пусть ему и отчаянно хочется как можно скорее оказаться рядом, прижать Сана к себе и больше не отпускать. Он знает, что ни к чему хорошему его порывистость не приведёт, и потому держит себя в руках так, как не держал никогда. Сейчас, возможно, наступают самые важные секунды в его жизни, и он должен сделать всё правильно. — Я тебя искал вчера, — признаётся Сонхва, опускаясь на стул возле Сана, и тот отводит взгляд. — Почему ты убежал? Тишина. Сан молчит, всё так же делая вид, что находит что-то интересное в узорах дерева парты. Дождь размеренно шумит на фоне, и Сонхва, слушая краем уха стук капель, ощущает, как на него накатывает тоска. «Неужели я сделал или сказал что-то настолько ужасное?». — Сан-а, не молчи, пожалуйста. — Едва ли осознанно Сонхва берёт небольшую холодную ладонь Сана и аккуратно обхватывает обеими руками. Тот крупно вздрагивает и вмиг заливается краской, но не одёргивает Сонхва, чьи большие пальцы вдруг принимаются совершать круговые движения на тыльной стороне его ладони, будто согревая. Почти смиренно Сан, некоторое время понаблюдав за этим, наконец заговаривает. — Хён… Не нужно. Правда. Я просто… — Сан закусывает нижнюю губу, его голос слегка подрагивает. — Извини меня, пожалуйста. Сонхва кажется, что теперь он знает, каково это — когда тебя обливают ледяной водой без предупреждения и всякого на то права. Внутри нарастает желание взять в руки лицо Сана, слегка потрясти, чтобы он пришёл в себя, и уточнить, в своём ли он уме сейчас. Слышать извинения совсем не входило в его планы — как минимум потому что юноше совершенно не за что перед ним извиняться. — О чём ты? Перестань, Сан-а. Это я собирался попросить прощения у тебя. И объяснить всё. Ты, кажется, вчера неправильно понял меня, — с нежной улыбкой вглядываясь в погрустневшие глаза юноши напротив мягко говорит Сонхва, ободряюще сжимая его ладонь, заметно потеплевшую от его касаний. — Точно, хён. Именно, что понял неправильно, — Сан поднимает на него печальный и будто немного испуганный взгляд и моргает — часто-часто. — Напридумывал себе всякого… разного… — он судорожно втягивает воздух и, наконец, поясняет. — Это, наверно, ужасно глупо, но просто… из-за этих дурацких ромашек я почему-то подумал, что… что я тебе нравлюсь! — Сан стыдливо краснеет пуще прежнего, выдыхая последние слова. — Так что извини ещё раз… Я такой дурак… Мне не стоило так вести себя. И выдумывать такие вещи про тебя. «Ох, Сан-а… — Сонхва сокрушается про себя. — Ты просто не представляешь, насколько оказался прав». Подступиться к признанию естественно, однако, всё ещё довольно непростая задача. Но сейчас у Сонхва есть козырь на руках. Правда, чтобы им воспользоваться, нужно по меньшей мере перебить Сана, что прямо сейчас нервно подрагивает всем телом и тараторит, объясняя свой взгляд на сложившуюся ситуацию и предлагая Сонхва абсолютно неприемлимый для него вариант. — … хён, пожалуйста, давай ты забудешь всё, что я сейчас тебе рассказал, и мы продолжим общаться, как ни в чём ни бывало? — От волнения голос Сана становится выше, чем обычно. — Хорошо, Сонхва-хён? Ладно? Честное слово, я не собираюсь ничего… — Сан-а, — Пак мягко, но настойчиво перебивает его, позвав по имени, и тот напряжённо замолкает опять. Аудитория снова наполняется молчанием, но на сей раз Сонхва улыбается. — Если ты дурак, то я и подавно. — Почему? — Сан сводит брови у переносицы, не понимая. — Потому что ты не ошибался. Ты и правда мне нравишься. Очень нравишься, — честно, без утайки говорит Сонхва. «А даже если дурак — всё равно очень сильно нравишься», — усмехается он про себя, мысленно добавляя. Совсем не со зла: в голове не укладывается, как Сан мог подумать, что все его поступки, всё его внимание — лишь череда не связанных между собой случайностей. «Что ж, значит, мне придётся быть ещё более очевидным», — решает Сонхва. На душе у него расцветают полевые цветы с белыми лепестками, и он надеется, что и Сан испытывает это сейчас. Он не знает, как точно выглядит со стороны, но думает, что его глаза сияют — мог бы проверить, как следует присмотревшись к своему отражению в глазах напротив, но слишком занят, любуясь их обладателем. Сан будто проглатывает язык, услышав признание. Вытягивается, напряжённо всматривается в лицо Сонхва, словно боясь увидеть в нём горькую насмешку и услышать злорадствующее: «Поверил, да?». Сонхва позволяет ему не торопиться: прийти в себя, осознать происходящее. А затем и спросить недоверчиво: — Это правда?.. — Да. — Сонхва выбирает краткость. — Я не посмел бы тебе лгать. «Ну разве что кое в чём», — чужеродный голос в голове, совсем не похожий на его собственный, набирает громкость и, кажется, даже хохочет прямо между его ушей, не позволяя заглушить этот шум, вынуждая слушать его вместо того, чтобы проживать столь ценное мгновение в настоящем. «Замолчи, — Сонхва отмахивается как может. — Обязательно было момент портить?». К счастью, остальные его органы чувств всё ещё работают исправно. Глаза видят приоткрытые в изумлении губы, постепенно растягивающиеся в неуверенной, скромной улыбке, и ярко-розовые мазки на щеках. Кожа на руках ощущает прикосновения к чужой, такой нежной и тёплой, гладкой. Нос чувствует лёгкий запах сладких цитрусовых фруктов: уже почти выветрившийся, но пока доносящийся до него парфюм. Сану очень подходит, как ему кажется. — Хён… ты и мне тоже нравишься. — Юноша дёргает себя за волосы на затылке свободной рукой. Сонхва не может решить, что означает этот жест — неловкость ли, маленький трюк, чтобы проверить, реальность ли то, что с ним происходит сейчас, или всё вместе, разом. — И тогда… тем более прости меня! За то, что я сбежал вчера! Я просто… ну, я уже сказал, — Сан ещё гуще заливается краской, явно чувствуя себя ещё более виноватым. Сонхва понимающе кивает и решает, что не будет спорить. Он примет извинение, а заодно и извинится сам. Всё выходит как нельзя лучше, и он постарается не сломать столь хрупкое взаимопонимание. Наоборот: надеется, что они вместе будут его только взращивать. — И ты меня прости, Сан-а. Я собирался сказать тебе ещё вчера, объясниться перед тобой… — Он тщательно подбирает слова. — Но я правда отложил разговор только для того, чтобы помыться! Я хотел признаться тебе чистым! Я час бегал по полю, от меня, должно быть, жутко пахло, — с лёгкой иронией и смешком, но совсем не обманывая говорит Сонхва. — Да я не сказал бы, — задумчиво тянет Сан, поджав губы, а затем, спохватившись, добавляет: — То есть, не то чтобы я тебя нюхал там… Я просто… Ладно, неважно! По небольшой аудитории разносится громкий неконтролируемый смех в унисон. Сонхва искренне хохочет, а вид смеющегося Сана отчего-то делает его особенно сентиментальным. Эмоции переполняют его, и он на секунду пугается — раньше никогда такого не ощущал. Впрочем, всё бывает в первый раз. Ему нравится. Словно пустота, о которой он не знал до сегодняшнего дня, заполняется чем-то согревающим. Чем-то мягким, утешающим, заставляющим верить в лучшее и не сомневаться, что он пришёл в этот мир не просто так. Чем-то, без чего он уже не сможет представить себя. Благодаря Чхве Сану. — Можно ещё кое-что спросить? Просто, чтобы я знал. — Сан склоняет голову к плечу и, когда Сонхва утвердительно кивает, задаёт вопрос, которого Сонхва ещё пару часов назад боялся больше, чем признания. — Как ты нашёл меня? Не проблема — Сонхва во всеоружии. — У одного твоего друга очень длинный язык, — уклончиво отвечает он, будто пытаясь увильнуть и не выдать своего информатора. — Ёсан, да? — Сан задумчиво хмурится. — Не сердись на него и не ругайся. Он сделал доброе дело — для нас с тобой. — И не собирался, — юноша тяжело вздыхает. — Наоборот, надо его отблагодарить как-то. Купить ему торт, например… — Может, даже два.