Out of sight, out of mind

      Три яблока. Два банана. Десяток яиц. Пачка творога. Обезжиренный йогурт. Сону стоял перед открытым холодильником, ощущая тошноту от содержимого полок. Всё не то и всё не так. Казалось, что он пропустил какую-то важную деталь на пути своего выздоровления, откатываясь назад и выкидывая весь прогресс в мусорку. Ему хотелось бы видеть в еде не врага, а обычный ресурс, который необходим для поддержания жизнедеятельности. Хотелось перестать делить еду на «правильную» и «неправильную», потому что сейчас Сону осточертел первый вариант, который мозолил глаза на протяжении каждого дня на кухонных полках и в холодильнике.       Ведь всегда можно было прекратить давиться зернистым творогом, вместо этого купив в магазине сладости, а через некоторое время вызвать рвоту. Так было бы намного проще и привычнее, но этого делать нельзя. Он дал обещание Ники. Сону вздохнул и вытащил из холодильника обезжиренный йогурт, а потом закрыл дверцу.       Противная творожная масса была безвкусной, поэтому Сону хотелось быстрее её доесть, либо же выкинуть вовсе — уж лучше голодать, чем запихивать в себя ненавистное. Однако же Ким считал, что этот момент стоит переждать, ведь путь восстановления представлялся тернистой дорогой. Но финишная прямая этого пути ускользала всё дальше и дальше, а у Сону уже не оставалось сил. Что он делал не так? В чём заключалась проблема? Поначалу парень ограничил себя в еде полностью и он не ощущал особых трудностей, но позже ему стало тяжело без своих любимых блюд, поэтому Сону стал наедаться за раз, после очищаясь. Теперь же он снова начал питаться «правильно», напрочь отказываясь от сладкой и жирной пищи, и что с этого?       Любые ограничения в еде разжигали в нём большее желание, однако иначе Ким не мог. Он забыл, что значит «питаться, как нормальный человек».       Тихие шаги босых ног послышались сзади, и Сону не успел обернуться, как его тут же обняли со спины. Он охнул от неожиданности, упираясь руками в столешницу.       — Доброе утро, — пробормотал хрипло после сна Ники. От этого голоса по затылку Сону пробежались мурашки. — Как дела?       — Отлично. Я уже позавтракал, — Ким отодвинул едва ли опробованный йогурт в сторону, ловя себя на естественной мысли, что избавится от продукта чуть позже. — Скоро поеду в университет. А ты как?       Сону извернулся в кольце чужих рук, обнимая Ники в ответ и утыкаясь носом тому в ключицу. Объятия с Нишимурой — его личная терапия, в которой всё лишнее улетало на второй план. Хотелось бы всю жизнь обниматься с парнем, чтобы ни о чём не думать, но в реальности всё было куда сложнее.       — У меня всё будет хорошо, если ты сдашь последний экзамен на «отлично». Хотя, ты и так это сделаешь, поэтому у меня всё уже хорошо, — Сону чувствовал, как губы Ники растягивались в улыбке у него над макушкой.       — Дурак, — он обнял Нишимуру крепче. — Лучше бы о своём экзамене думал. Он у тебя тоже сегодня, кстати.       — Я помню. Мы с одногруппниками соберёмся в студенческом кафе, чтобы всё повторить. А после, наверное, отметим окончание сессии в караоке-баре. Ты не против?       — Почему я должен быть против? Конечно иди, это же твои одногруппники, — Сону постарался улыбнуться и отстранился, мельком пересекаясь взором с Ники — совсем коротко, на секунду. Словно ещë одно мгновение и Ники сможет понять по глазам, что неуверенная в себе и закомплексованная часть Сону на самом деле ещё как против. — Я уже опаздываю. Увидимся вечером, да?       Ким встал на носочки и обыденно клюнул Ники беглым поцелуем в щëку, намереваясь так же бегло скрыться из виду, но Нишимура внезапно схватил его за предплечья, очень внимательно глядя на лицо Сону, словно сканируя. Этот взгляд был ощутим почти физически.       — Всё в порядке? Если ты против, то я никуда не пойду. Скорее всего в караоке-баре будет не так уж и весело, тем более что там довольно тесновато для всей группы…       Ники будто искал оправдания и отговорки для самого себя, ломая собственные желания в угоду чужих, совершенно глупых потребностей, отчего Сону стало неловко. Действительно, ревновать Ники к его новым друзьям — кошмарно глупо, учитывая, что тот всеми способами постоянно доказывал свою любовь. Сону хотелось от души хлопнуть себя по лицу, а вместе с тем уже бодрее убедить Ники, что всё в полном порядке.       — Всё хорошо. Иди, я не против. Серьёзно, — вполне искренне сказал Ким, видя на чужом лице еле уловимый отпечаток волнения. — Мне просто не по себе из-за предстоящего теста. Вот и всё. Возможно, что моя группа тоже устроит сегодня похождения по барам, так что и мне скучать не придётся.       Бессовестное враньё. Даже если его группа и будет отмечать окончание сессии, то это точно пройдёт без Сону. Есть и пить он ничего не сможет, если не считать обычной воды, а быть единственным трезвым человеком в кучке пьяных студентов — довольно печальная картина.       Однако Ники поверил, поэтому Сону был благополучно отпущен в университет. Весь последующий день пролетел словно в тумане, как и чудом пережитый экзамен, ведь Сону то и дело боролся со своими тошными мыслями. Ему было стыдно перед Ники за сокрытие того факта, что он не чувствует и не видит себя на пути восстановления в питании. Красивый фасад с правильной пищей не помог, а, казалось, только усугубил положение — Сону ел, но от этого он не получал удовольствия, скорее, обрекая себя на новые круги самобичевания о надоедливых калориях. Но что Сону мог поделать? Как всё исправить? Он не мог просто сказать Ники, что все пройденные шаги были сделаны зря и привели в тупик. Он мог только притворяться, что всё налаживается: Сону ел по всем канонам правильного питания и ни в коем случае не хотел выкинуть всё это к чертям собачьим и вызвать у себя рвоту. Он считал, что для Ники будет лучше пока что находиться в неведении.       По пути домой взгляд совершенно некстати зацепился за вывеску круглосуточного магазина. Стальная выдержка, находившаяся с парнем весь день, начала давать трещины, и не имело никакого значения, что в голове часами прокручивались мантры о том, что есть сегодня категорически нельзя — тем более что Ники не будет дома до ночи, а это значило, что Сону мог спокойно голодать. Но. В шаговой доступности стоял магазин с едой, о которой Сону долгое время не смел даже подумать. За большими окнами пестрели упаковки, которые, казалось, стали ярче; они так и манили к себе, заставляя взять и тут же съесть на радость давно пустующему желудку. Ужасное чувство. Тело не контролировалось разумом, подчиняясь только базовым потребностям в отвратительной пище.       — Здравствуйте, — послышалось со стороны кассы, когда на двери звякнул колокольчик.       Сону поспешно поздоровался в ответ, желая провалиться под землю — ему чудилось, что продавец видел его насквозь, внутренне насмехаясь над жирным парнем, который двинулся к морозильнику с мороженым. Однако даже стыд не заставил его развернуться и пойти домой. Моральный и физический голод был сильнее, чем мнение окружающих. Постыдится он потом, когда мозг перестанет бить голодную тревогу.       Мороженое парень не взял, потому что оно переварится слишком быстро, не дождавшись процесса очищения, поэтому вместо него Сону купил какую-то выпечку, рамëн, токпокки и парочку онигири. Ему хватило бы этого на неделю, но он собрался расправиться с купленным за один вечер. Как же жалко это всё выглядело. И Сону в своих же глазах был жалким.       Квартира была погружена в сумеречный полумрак — Ники действительно всё ещё не пришёл. Сейчас для Сону этот факт являлся наилучшим из всех возможных, поскольку у последующих действий не должно быть свидетелей. Сону и сам не желал быть главным действующим лицом происходящего, но он не мог это контролировать.       Поспешно разувшись и вымыв руки, парень поставил пакет с покупками на кухонный стол, так и замерев со вперившимся в упаковки взглядом. Стоит ли минутная радость нарушения своих же правил? Он не должен этого делать, ведь по итогу всё обязательно выльется в сожаления и самоугнетение. Однако об этом Сону задумается потом, ведь сейчас перед ним лежал тот самый запретный плод. Ужасно, что этим плодом для него стала некогда привычная еда.       Следующие полчаса хотелось бы навсегда стереть из памяти. Сону пришёл в себя и вернулся к своему обычному состоянию только тогда, когда абсолютно каждая купленная им упаковка опустела; только тогда, когда в желудке появилась отвратительная и невыносимая тяжесть, от которой стало трудно дышать. Противно было всей его душе за собственную бесхребетность и внешний вид, который наверняка станет хуже после подобного обжорства. Он зажмурился и вцепился пальцами в край стола до боли, желая не видеть последствия своего компульсивного переедания, а после, словно в нём что-то перемкнуло, принялся злостно запихивать пустые упаковки в пакет.       Такие голодные приступы — одна из худших вещей, которые ему приходилось испытать. Пусть и обмороки будут, и потеря концентрации вкупе с ухудшением памяти, и нехватка сил на самое незначительное движение, но только не компульсивные переедания. После них Сону чувствовал себя не человеком, а ничтожеством.       Он залпом влил в себя два с половиной стакана тёплой воды и заперся в ванной. Взгляд настойчиво убегал от отражения в зеркале, а колени привычно коснулись холодного пола у унитаза. Сону ведь обещал и Ники, и самому себе, что прекратит. Обещал, что исправится, но вот он снова тут. Глаза прикрылись, когда подушечки пальцев надавили на основание языка. Отвратительно.       По щекам беспрерывно текли слëзы из-за нескольких мучительно долгих заходов очищения, но Сону всё продолжал измываться над собой, игнорируя затëкшие ноги и боль в сокращающихся мышцах живота. Эта боль — наименьшее из того, что он заслужил за свой проступок. Издевательства прекратились только тогда, когда вся еда вышла из организма, а горло саднило из-за случайных царапин.       Вместе с пустым изнеможённым желудком опустел и разум.       На дрожащих ногах он поднялся с пола и доковылял до раковины, опираясь на неё и всё же решаясь взглянуть в зеркало: всё лицо было мокрым и припухшим, а глаза с губами сильно покраснели, точно пережили часовые рыдания. Из-за морального опустошения после очищения злобные голоса в голове затихали и переставали его травить, как и сейчас, поэтому Сону отстранëнно глядел в отражение и не думал ни о чëм. Но тишина оставалась с ним только на короткое время, естественно.       Сону вздрогнул от громкого стука в дверь, когда он уже во второй раз остервенело чистил зубы, пытаясь избавиться от фантомного привкуса остатков еды. Он шокировано замер с щëткой в руке, ощущая ползущие по шее мурашки, и уставился куда-то вниз.       — Хëн! Открой дверь. Ты опять… опять делал это?       — Нет-нет… — панически шептал Сону одними лишь губами. — Почему именно сейчас?       — Ну не молчи, пожалуйста, — слабый стук по двери на секунду заглушил отчаянный голос. — Я видел упаковки от еды. Почему опять?..       Ким желал пропасть бесследно, прихватив с собой пакет с злосчастными упаковками, который он впопыхах так и не убрал со стола. Ники не должен был узнать обо всём, не должен был прийти домой так рано, а Сону следовало скрываться получше и быть более осмотрительным. О том, чтобы вообще не заниматься перееданием с последующим вызовом рвоты, он даже не задумался.       Сону торопливо ополоснул рот и зубную щётку и вытер лицо полотенцем, после отпирая дверь. Ники выглядел расстроенным и испуганным одновременно, и казалось, что помолчи Сону хоть ещё одну минуту, то он начал бы пытаться выбить дверь. Ники выглядел так, будто его переполняли невысказанные слова и волнения, а в это время Ким даже и не пытался найти в себе слов об оправдании. Любому человеку, который знаком с проблемой Сону, и так станет понятно, чем занимался парень.       — Ники, давай забудем об этом, пожалуйста. Этого больше не повторится, обещаю.       — Ты уже это говорил, Сону. Всё же начало налаживаться, так почему ты снова продолжаешь это делать? Скажи, что ещё мне нужно предпринять, чтобы это всё прекратилось?       — Я знаю, что я это говорил, но это совсем не просто, понимаешь? Это не прихоть, от которой я могу избавиться за секунду, — Сону начал немного раздражаться, потому что Ники звучал так, будто Ким лишь баловался и в любой момент мог всё прекратить. Будто он по собственной воле легкомысленно вернулся к самому началу. — Мне нужно время. Я могу справиться с этим сам, но не могу получить мгновенный результат.       — Ты анорексик, хëн! Разве ты сам этого не видишь? — в порыве эмоциональности Ники развëл руками. — Ты не можешь помочь себе сам. Тебе нужна помощь специалистов — тех, кто действительно разбирается в этом!       Сону не ожидал таких слов от Ники, который раньше, казалось бы, считал, что они смогут со всем справиться вдвоём. Никаких психотерапевтов и, конечно же, никаких отчаянно брошенных «анорексик». Это обидно до слëз, потому что Сону не хотел считать себя психически нездоровым и уж тем более не хотел просить квалифицированной медицинской помощи для ситуации, с которой он сможет справиться сам. Факт того, что Ники не верил ему, больно ударил под дых.       — Ты тоже считаешь меня больным, да? Тоже хочешь сдать меня в психушку? Ты такой же, как мой отец! — бросил он сгоряча, так же повышая тон.       Это совсем не то, что хотел сказать Сону. Совершенно не то. И Сону уж точно не думал так про Ники. Однако сказанное назад не вернуть.       — Вот ты какого мнения обо мне, да? — горестно пробормотал Ники, хмурясь. — Я никогда не думал о том, что ты больной. Просто я уже не знаю, как тебе помочь. Тебе становится только хуже.       — Прости, Ники, я сказал это не подумав, — Сону потянулся к его предплечью в попытке задержать, но Нишимура довольно резко увернулся.       — Я просто… не знаю. Я уже ничего не знаю. Давай поговорим позже, я устал.       Ники запустил руку в волосы, оттягивая пряди у корней, и медленной неровной походкой двинулся в гостиную. Он выглядел и звучал разочарованно, своим видом просто приковывая Сону к месту. Дверь в гостиную закрылась наглухо, красноречиво говоря о необходимости оставить Ники одного, а Ким прислонился спиной к стене коридора и сполз по ней на пол. Он опять всё испортил.