Трудности совместного проживания

2 октября, пт, 19:35 Блок 366, общая комната

      На поле ситуация хуже некуда. Эта игра просто невыносима. На руках одно дерьмо, и непонятно, что надо сделать, чтобы превратить его в гуляш. Зато чертов Трафальгар явно собой доволен, водит как бы задумчиво пальцами по своей ебанной подставке для этих бездушных кусков пластика и ухмыляется. Хотя бы остальные ведут себя нормально, но это совсем не помогает.       — Санджи, ты собираешься ходить?       — Подожди... — быстро бросает взгляд на Дрейка и тянется к своей подставке. — Чача и дека.       — Тридцать пять, — почти сразу сообщает рыжий, и Бэзил записывает число в отдельную колонку на листе с общим счетом.       — Какая еще “чача”? — сменяет самодовольство на возмущение Трафальгар.       — Обычная чача, — в той же манере отвечает Санджи, готовясь к новому кругу оспаривания гребаных слов и набирая из мешочка недостающие фишки.       — Сначала щи, теперь чача. Что ты еще придумаешь? Свою фамилию ты тоже придумал?       — Щи — это суп из Вест Блю, а чача — это ебанная алкашка из Ист Блю, кусок долбаеба. И да, свою фамилию я придумал, но эти блюда — нет.       — Ты придумал свою фамилию? — Дрейк насупил брови в легком недоумении.       — Боже, не делай такое лицо, — переключается на другого соседа, который вклинился в разговор в неподходящее время, — а ты как будто не придумал свою фамилию? Я ни за что не поверю, что где-то есть семья Х.       — Мне было восемнадцать лет, когда я менял фамилию. Это лучшее, что я смог придумать, — начинает хмуриться еще сильнее, не понимая каким боком он тоже попал под раздачу. — Я тут вообще при чем?       — Подожди, — перебивает Ло, разводя руками, чтобы еще больше привлечь к себе внимание, — то есть ты хочешь, чтобы я поверил человеку, который взял себе фамилию Блеклег? Блек-вашу-мать-лег.       — Иди ты нахер! Нормальная фамилия, Трефефебеме.       — Между прочим, — раздражённое выражение лица Трефефебеме меняется на презрительное, — моя фамилия означает “западный мыс”, а не какую-то фантомную черную ногу.       — Ох, какой ты умный, — ирония в голосе слишком очевидна, — падаю и кланяюсь. Может тогда дерьмовая светоч вашего чистого разума знает, что не так с фамилией Дрейка? Потому что Х вызывает намного больше вопросов, чем Блеклег.       — Насколько я помню, это римская десять, а не Х, — внезапно подает голос Бэзил, поглаживая Фауста на коленях.       — Хоукинс! Этический кодекс психолога! — резко, почти краснея, перебивает рыжий.       — То есть у Дрейка фамилия — ебанная цифра, и к нему у тебя нет доебов, а ко мне, блять, есть?       — Эй, вообще-то я закладывал глубокий смысл в свою фамилию.       — Я тоже! Все вопросы к Трафальмысу.       — Блеклег-я, это игра про эрудицию, — смотрит в глаза младшего и всем видом показывает, что ни за что не отведет взгляд первым, — я не доебываюсь, я вызываю тебя на дуэль. Это битва умов, и ты должен быть готов принять бой.       — Хой, мэтр, конь, ад, — спокойно говорит Хоукинс, расставляя шесть букв из своей подставки в нужных местах.       Дрейк тут же отвлекается на игровой стол.       — Сорок два.       Санджи смотрит на Хоукинса, смотрит на Трафальгара, который никак не отреагировал на собранные и озвученные слова, делает глубокий вдох и встает из-за стола.       — Сами играйте в ваш скрэмбл.       — Скрэббл, — добавляет Ло, когда блондин уже подошел к двери в комнату.

3 октября, сб, 13:39

Блок 366, общая комната

      — Открывай! Открывай, блять! Ты не один тут живешь!       Дрейк стягивает кроссовки, наступая самому себе на пятки и опираясь рукой на стену, смотрит на Санджи, который отчаянно тарабанит в дверь ванной. На самом деле старший тоже был не против занять ванную, просто освежиться после пробежки, но мужчина уже был морально готов к определенным проблемам в осуществлении этого желания.       — Бэзил, сука, Хоукинс! Мне надо собираться! Мне выходить через два часа!       — Санджи, — Дрейк подходит ближе и кладет руку парню на плечо, — не кричи так. Это все равно не поможет.       — В смысле не поможет?! Мне выходить через два часа! — повторяет, как будто старший не слышал, как он распинался до этого. — Мне надо собираться! Нами согласилась на вечеринку!       — Санджи, — старается произнести более убедительно, — это внезапная трехчасовая ванна, и Хоукинс не выйдет, пока не пройдут эти три часа.       — Но, блять!       — Тс-тс-тс, — перебивает и делает шаг ближе к своей комнате, лицом к собеседнику, — ничего не сработает. Он выйдет где-то через час, так что не верещи.

4 октября, вс, 01:51

Блок 366, комната А

      Оставаться в чужом блоке совершенно не хотелось. Там грязно, тупой маримо будет храпеть, и утром будет жарко из-за того, что конечности Луффи окажутся везде, где можно и нельзя. Тем более милая Нами-сан не могла остаться в том свинарнике, и надо было проводить даму до ее блока. Хотя там всего подняться на пару этажей. Но... Но. Мало ли что. Санджи тратит какое-то время, чтобы уложить свои с горем пополам снятые кеды на полочку для обуви. По инерции, вставая с пола, засовывает ноги в тапочки и шкандыбает в комнату.       — Опа-ча, — открытая дверь неплохо помогает удержаться на ногах, — приветик, cher voisin       А cher voisin кривит хмуро свою рожицу, поворачиваясь на стуле. Впрочем, Санджи не ожидал ничего другого, но ждет легкое продолжение банкета. Потому что не хочется сразу идти в кровать, хотя в сон немного клонит.       — Сначала побитый, теперь ужратый, — ворчит, не догадываясь, что уже проиграл. И только для того, чтобы удобней продолжить разговор, Санджи валится на чужую постель, подминая под себя мягкую игрушку, — блять, пиздуй на свою кровать.       — Ну же... Не будь quéquette... — этот тюлень оказался таким уютным что ли, как будто его шили для того, чтобы на него можно было закинуть ногу.       — Уважаемый Блеклег-я, — складывает свои руки на груди, как будто это какой-то безумно серьезный диалог, и Санджи не может сдержать улыбку, поэтому прикрывает ее макушкой игрушки, — не изволите ли Вы свалить отсыпаться на свою кровать. Я не собираюсь тебя туда перетаскивать.       — Я же попросил... — кажется, что жалобный тон на него не сработал, но, наверное, сработает другое, — Rossi a dit que tu l'appelais "cœur". C'est si gentil. Pour quelqu'un comme vous.       — Прекрати говорить на французском, — если бы Ло знал, как он забавно выглядит, когда щурится и шипит, как маленький котенок на свое отражение в зеркале, то скорее всего перестал бы себя так вести.       — Только если скажешь, что тебе подарить на день рождения, intello.       — А теперь ты вот так заговорил? — наивный медик пытается забрать свою игрушку. — Я буду рад, если ты свалишь на свою кровать, — очень глупый ход, Трафальгар-я, ничего не выйдет. Твой тюлень оказался слишком хорош, чтобы его отдавать.       — Подарки нельзя дарить раньше времени, — Санджи отодвигает соседа, упираясь ногой ему в грудь, — и ты можешь меня туда сам. Ну это... Пиу-пиу. Своим этим.       — Давай уж ты сам.       Его рука на лодыжке кажется такой приятно прохладной, хотя и достаточно наглой, но не так плохо, как казалось. И если так посмотреть, то татухи выглядят прикольно, но немного плывут как-то в сторону за ножом. Блять. Нож. Действия на чистых рефлексах. Пнуть куда-то, чтобы освободить ногу, и закричать. Санджи не может понять, что произошло за те секунды, пока он отчаянно жмурился, но что-то точно произошло, потому что он открыл глаза от ощущения чужой ладони, плотно прижатой к губам. То ли качает, то ли Трафальгар качается и вот-вот упадет на него, или это только мерещится, но глазомер определяет расстояние в одну столовую ложку.       — Напился — веди себя культурно. Хоукинс чутко спит.       Недоумение от холодного оружия, как рукой сняло. Это же всего лишь Ло. Как обычно слишком хмурый и слишком серьезный. Как будто не умеет веселиться или, на крайний случай, расслабляться, но Санджи готов преподать один маленький урок. Пусть этому долговязому даже крошка мысли в голову не залезет о том, что в этой ситуации он главный, раз дело происходит на его кровати.       Трафальгар одергивает руку, как ошпаренный, бормочет обиженно под нос что-то о том, какой его сосед малолетний идиот и что давно пора бы вырасти из таких тупых фокусов, но Санджи не может сдержать искреннего, тихого смеха, потому что как можно состроить такое лицо, когда тебя всего лишь прикусили за палец. Тоже тут гений медицины и хирургии, а на деле не может сказать, что ему подарить на день рождения и слюны боится.       — Можешь пойти спать на мою кровать, — делает одолжение, но всем видом старается не подавать и намека, что ему, во-первых, лень, во-вторых, интересно, куда это все зайдет.       — Я хочу спать на своей кровати, — Трафальгар уже десятый раз вытирает руку, и от этого невозможно сдержать улыбку.       — Alors, — в одно движение подвигается ближе к стене и похлопывает ладонью перед собой, — viens à moi bébé.       Сначала Санджи просто улыбался, потому что не мог точно распознать эмоцию на чужом лице, потом дошло, что надо было поменять раскладку, но только рот открывается, чужие руки, воспользовавшиеся моментом, забирают мягкого тюленчика и швыряют бедное животное куда-то назад. Санджи реально ни черта не понимает, потому что только что он видел лицо своего соседа, а теперь его спину, и он вообще как-то далеко.       — Все, — Трафальгар оборачивается совсем чуть-чуть к чужой кровати, — спать.

4 октября, вс, 15:23

Блок 366, комната Б

      Можно ли назвать приятным пробуждением чувство свободного падения? Сначала снилась какая-то стремная муть, потом эта муть приобрела очертания соседа, а холодный асфальт превратился в склад подушек в углу комнаты. Как итог: не самое "доброе утро". Голова начинала уже болеть от монотонного токсичного бубнежа о том, как, оказывается, плохо напиваться. Санджи мог бы стерпеть пробуждение после пьянки, потому что мать-природа и молодость организма одарили его встроенным анти-похмелом, но увы никто не предусмотрел защиту от дотошных личностей.       Он искренне не понимал, за какие такие грехи Трафальгар его разбудил и скинул с кровати. Воскресенье. Выходной. Всем надо отдохнуть или хотя бы войти в положение отдыхающих.       Санджи честно-пречестно понятия не имеет, что сделал, так, только в общих чертах. Ну подумаешь, решил пообщаться. Что такого-то? Росси из Дресс Розы, сам Ло на испанском шпрелит. Как же там эта сиеста? Разгульная жизнь и пьяные разговоры должны были впитаться в его кожу с солнечными лучами и зафиксироваться загаром. Но что-то явно пошло не так. Ворчания прекратились только тогда, когда их главный производитель ушёл из блока.       Боже, наконец-то.       Санджи действительно смутно помнил остаток прошлого вечера и действительно симулировал похмелье. Было ли ему стыдно? Совсем чуть-чуть, но после часа измельчения мозгов в труху, даже эти капли испарились. Ведь что бы он ни делал вчера, сцена больного человека должна была хоть немного помочь и сгладить углы пьяного ночного возвращения в блок. К черту, этот вопрос Санджи был готов оставить без ответа. Однако оставался другой вопрос. Обведенный в календаре жёлтым цветом с пометкой "день рождения".       Несмотря на разногласия, отвратительное использование своих способностей и прочие неурядицы их соседства, все же прийти к общему знаменателю, можно сказать, получилось. Да, всё ещё с едкими комментариями и поверхностным выяснением отношений, но общий знаменатель— это общий знаменатель, каким бы большим простым числом он ни был.       Стук в дверь, ответ через пару секунд, мурчание под ногами.       Дрейк, похоже, тоже куда-то свалил, а это только на руку.       — Слушай, — Санджи начал не совсем уверенно, больше, чтобы прощупать почву, — а я вчера правда сильно шумел?       Самая большая проблема Хоукинса в том, что по его выражению лица фиг что разберёшь. Каким Макаром ему вообще выдали лицензию психолога? Этой физиономией либо запор лечить, либо еще больше в депрессию вгонять.       — От части. Я был в фазе быстрого сна.       — А ну и хорошо, — точно ли это хорошо или нет Санджи в душе не чаял, но сосед вроде не злится, а значит... — Я в общем-то что зашёл, — закатанные глаза Бэзила Санджи также проигнорировал, своевольно усаживаясь на чужую кровать, — там в календаре отмечено, что у Ло день рождения скоро, а он вместо того, чтобы сказать, что ему подарить, несёт какую-то херню. Может, ты мог бы мне сказать или подсказку какую-то дать, что с этим всем делать.       Хоукинс выдержал паузу ровно до того момента, когда Санджи стало неловко. И он даже не скрывает, что специально это сделал. Зараза.       — Поскольку в гиковской субкультуре ты не разбираешься, дари что-нибудь практичное.       Не слишком конкретно, но лучше ответа как будто не будет. В целом, миссия выполнена, осталось только откупиться.       — Спасибо. Хочешь за это овощей во фритюре?       — И ещё чтобы ты дверьми ночью не хлопал.       — Договорились.

5 октября, пн, 09:29

Блок 366, комната Б

      Дрейк не относился к людям, которые страдают из-за определенного дня недели. Многие его не понимают, но секрет такой выдержки и силы духа, чтобы выдержать утро понедельника, довольно прост. Режим сна и регулярное питание. Минимум восемь часов сна. Подъем в восемь пятьдесят. Погрешность только в пятницу и субботу. В пятницу можно посидеть подольше, в субботу — встать попозже.       Бэзил был таким же, хотя и ложился спать раньше. Наверное, это была одна из причин, почему они все же ужились на одной территории.       Утро всегда начиналось спокойно. Потянуться, проверить воду и корм в мисках Фауста, попытаться занять ванную комнату раньше Бэзила, если не получилось принять пост у кофемашины, а там уже пара минут на сборы, и завтрак будет готов. Как будто высшие силы помогли, хотя скорее боги тайм-менеджмента.       Еще одним занимательным фактом комнаты Б было то, что вещей у Хоукинса примерно в два раза больше, чем у Дрейка. И на удивление это работало на благо обитателей, потому что у самого Дрейка вещей было меньше, чем у других. Да, они были больше по размеру, но мы же ведем подсчет в штуках. Безил каждый день надевал что-то новое, его сосед просто чаще стирал свои вещи. Старший не был большим модным гуру, да и простенькие вещи его более чем устраивали. Все в одной цветовой гамме, примерно в одном стиле, а значит примерно все можно надевать со всем и не париться о своем внешнем виде. По сей логике Хоукинс же наоборот должен был сталкиваться каждое утро с проблемой выбора сочетаний, однако нет. Совсем нет. Как будто какой-то магический трюк. Потому что он помнит, где именно лежит каждая из его тряпок. Даже сейчас как будто на автомате Хоукинс достает цветастый кардиган из коробки сверху, брюки с открытой вешалки в самом углу и простую кофту откуда-то из глубин большого отдела шкафа, ко всему этому не забывает кисточкой из соломы отвлекать Фауса, чтобы мелкий не засрал все своей шерстью. Гребаный волшебник.       Дрейк возвращается к застегиванию пуговиц на своей рубашке. На некоторые вопросы просто не надо знать ответы. Как Хоунис не теряется во всем этом и знает, что где лежит, именно эти вопросы.       — Слушай, а можешь послушать запах? — убрав небольшую коробочку в органайзер на столе, подал голос объект размышлений.       — А? Ладно, — пара мгновений для оценки запроса, и Дрейк тяжело поднимается с места в одном носке, чтобы подойти ближе. — А чего так?       — Я взял новые сухие духи, не уверен, как они на коже раскроются.       Бэзил поправляет воротник кардигана, и чуткое обоняние старшего улавливает тонкий аромат. Он наклоняется немного ближе, прикрывает глаза, чтобы лучше сконцентрироваться. Похоже на какие-то цитрусовые. Апельсин. С чем-то смешан. Пахнет чем-то сладким. Но если память не изменяет, то у Бэзила какой-то похожий гель для душа. Наверное, это он. Хотя нет. Гель для душа у него с карамелью, а это ваниль. Незаметно для себя Дрейк наклоняется еще ниже. Запахи смешиваются. Не особо удивляет, он же ходил в душ утром. Шампунем не пахнет, но чувствуется какое-то масло. Кокос и что-то неизвестное. За всем этим шумом трудно распознать, где именно прячется запах самого человека... Полынь.       Дрейк открывает глаза, видит почти перед самым носом чужую ключицу и небольшую татуировку рядом. Пугается ситуации, в которую сам себя загнал, и тут же отстраняется.       — Ну что? — как ни в чем ни бывало спрашивает Бэзил, снова поправляя кардиган.       “Ну что?” Ничего. Совсем ничего. Господи, какой кошмар. В этом же ничего такого нет. Просто духи, просто духи. Ничего сверхъестественного. Да, немного увлекся анализом. С кем не бывает? Да с каждым случается.       — Так что?       — Нормально все. Только с твоим этим всем остальным мешается, — ответил немного нервно, но лучше молчания и осознания.

6 октября, вт, 20:18

Блок 366, общая комната

      Телефон в кармане издает жужжащий звук, и, взглянув, Ло отвечает на видео звонок.       — Ло! Feliz Cumpleaños! С днем рождения! — с экрана с ослепительной улыбкой почти перегружает динамики Кора. — Как ты там? Отмечаете?       Именинник мято улыбается, точно смущаясь звонку названного родственника, хотя сам же ответил и сам ожидал именно этого. Быстрым нажатием сменяет фронтальную камеру на обычную и показывает всех сидящих за столом, а затем возвращает обратно.       — Да, отмечаем, — Дрейк подвигается ближе, влезая в кадр и активно махая рукой.       — О, привет, а я вам не мешаю? — что-то происходит не так, и вместо Росинанта на экране появляется мешанина, а затем доносится характерный звук падения.       — Ты опять за свое? Поставь уже телефон куда-нибудь на стол, — с наигранной раздраженностью говорит Ло, наблюдая за неловкими попытками Коры выполнить его просьбу.       — Да-да. Извини, в этот день рождения без пирога. У меня тут какой-то кошмар на работе. Может на выходных получится к тебе приехать, но вообще не уверен.       — Забей, это не так важно, — пытается как-то успокоить, хотя понимает, что его слова вряд ли сделают лучше.       — Как “забей”? Это же традиция, — телефон снова падает, и, тихо ругаясь на испанском, Кора пытается поставить его на место, — я все же попробую приехать, но думаю через выходные, и мы вместе сделаем пирог, ну как тогда.       — Тогда вы спалили кухню, — замечает Дрейк.       Ло прикрывает лицо рукой, делая вид, что просто разминает переносицу, а не скрывается от вопросительно-удивленного взгляда Санджи.       — Ой, ну все же хорошо обошлось. Чего ты? Давай лучше подарки показывай, — для Коры тема пожара оказалась тоже не самой востребованной.       — Ну, тут монетки, ежедневник и что-то от Хоукинса, но он сказал потом посмотреть, — перечисляет, пробегая взглядом по подарочным пакетам, чтобы ничего не напутать.       — Там монеты с ящеротазовыми, — добавляет Дрейк, думая, что его подарок нуждался в более красочной презентации, — это для коллекции.       — Черт, я теперь себя чувствую еще более виноватым. Гребаные отчеты...       — Кора, перестань, это мой не последний день рождения.       — Ладно-ладно, не надо о таком говорить. Всё, подари мне свою улыбку, и я пойду дальше разбираться с этой волокитой, — камера приподнимается, когда Кора встает с места и начинает куда-то идти. Трафальгару становится явно неловко, он же уже взрослый человек, двадцать пять лет, но все же выжимает из себя натянутую улыбку, — и что это такое? Нормально сделай.       — Сегодня еще день улыбки, — вставляет слово Хоукинс и тут же ловит на себе недовольный взгляд именинника, — я уже улыбался утром.       Ло все же улыбается менее нервно и быстро прощается, чтобы наконец-то прекратить этот безумно смущающий момент, хотя остальные в этом ничего такого не видели. Хоукинс вернулся к дегустации праздничного чизкейка, Дрейк к наполнению стаканов. Трафальгар ожидал, что Санджи точно что-нибудь съязвит, но тот только понимающе улыбнулся и отвел взгляд в пол.

7 октября, ср, 16:24

Блок 366, общая комната

      Ло чувствовал себя не лучше обычного, но и не хуже. Вчера он еще ходил в блок Шачи и Пенгвина. Ребята очень хотели поздравить именно день в день, потому что как обычно не могли дождаться выходных. Даже Бепо смог прийти из своего корпуса для минков. Как обычно засиделись допоздна. Не новая опция для Ло, но все равно неприятно. Иногда даже такому человеку, как Трафальгар, в голову ударяет нечто, и хочется наладить режим. Он уже давно привык к синякам под глазами, окружающие привыкли еще на первом курсе. Просто чувствовать себя хоть немного бодрее было бы не так плохо.       Открывая дверь блока, Ло уже ощущал что-то неладное. Дверь была открыта. В общей комнате был включен свет, а за столом сидел один уебок, которого бы еще столько же не видеть.       — Ну, привет, уебок.       Глубокий вдох, выдох. Ло переступает порог, закрывая за собой дверь, и поднимает руку в многозначительном, определенно доброжелательном, точно культурном жесте. Незваный гость отвечает тем же и с дружественной ухмылкой продолжает:       — Время идет, а ты не меняешься, — послышался ехидный смешок в ответ.       — Это ты не меняешься, Юстасс-я, — стягивая кеды, краем глаза посматривает на собеседника, — можешь напомнить, когда использовать силу твоего фрукта для взлома замков стало легально? Давно лекцию от фокусника не слушал?       — Я тут на законных основаниях, этот ебанутый в курсе, что я здесь.       — Ну-ну, — многозначительно промычал Ло и, засунув ноги в новые пушистые тапочки, подаренные вчера Бепо, поплелся к кухне, чтобы сполоснуть руки и сделать кофе, — зачем тогда приперся?       — Дрейк сказал, что поможет с оформлением моей новой малышки, — Юстасс вальяжно перекинул руку за спинку стула, наблюдая за чужими действиями.       — Он уже и тебе распиздел?       — Он уже предложил быть в одной команде.       — Не помню, чтобы Дрейк говорил, что с нами будет такое хуйло, — с ухмылкой на лице Трафальгар ставит на стол две кружки с кофе.       — От хуйла слышу, — отвечает не менее колкой ухмылкой и делает глоток.       Юстасс Кид реально был хуйлом. Можно сказать, локальной рок-звездой, только не с эстрадного, а с прикладкой физики. В дополнение с таким фруктом, что за ним каждый год толпы разных компаний бегают в сопровождении наивных девчонок. Одни надеются, что Кид будет хорошим работником, другие — что он будет парнем мечты. И все они выглядят безумно наивно. Манипулирование магнитными полями и грозный внешний вид с красной шевелюрой пускают пыль в глаза, но на деле Кид может и довольно исполнительный, и сообразительный, но такой поверхностный раздолбай. Однако Трафальгар все же мог назвать этого парня своим хорошим знакомым. Другом? Ло не особо хотел углубляться в эти нарицательные имена. По воле судьбы они пересекались, по воле судьбы ценили взаимные подъебы. Более чем достаточно. Иногда с ним даже приятно обсудить что-то, потом, правда, вообще не понимаешь, о чем говорили. Прям как сейчас.       — Ладно, сиди, мне еще лабу делать, — Ло тяжело встает из-за стола, забирая кружку с собой в комнату.       — Эй.       Волосы на затылке встают дыбом. Тело по инерции поворачивается, реагируя на первобытные инстинкты. В опасной близости между глаз в воздухе завис патрон. Слишком долгие секунды осознания.       — С прошедшим, ублюдок, — Ло переводит взгляд с самодовольной рожи Кида обратно на предполагаемый подарок и ловит его свободной рукой.       — Только что сделал?       — Клянусь, когда-нибудь я тебя реально убью.       Кид довольно сомнительный приятель с не лучшими манерами, но Трафальгар, посмеиваясь, уходит в комнату, думая о том, что чувство юмора у него еще хуже.

8 октября, чт, 20:28

Блок 366, комната Б

      Хоукинс находился в более чем положительном расположении духа. Выполнять свои обязанности аспиранта намного приятнее, когда знаешь, что остаток вечера можно потратить на проектирование лабиринтов для ничего не подозревающих хомячков. Единственная сложность заключалась в том, что потом приходилось корректировать макет с учётом того, что это площадка для аирсофта. Как следствие, в развилках, тупиках и резких поворотах надо предусмотреть окошки и проходы для обороны и нападения. На самом деле, из-за этой необходимости Хоукинсу пару раз приходилось перестраивать с нуля некоторые части.       Рамки в работе, как и ограниченный бюджет, всегда раздражали. Но в процессе ожесточённых дебатов с самим собой и ТЗ удалось прийти к компромиссу. Бэзил решил добавить ловушек. Сообщил об этом Росинанту. Получил сомнения и подозрения в ответе. В первом ответе. Когда Хоукинс уточнил, что где будут находиться ловушки решать только стороне обороны, Росинант согласился на такой эксперимент в парочке вне рейтинговых забегов.       Настроение действительно было отличным.       Можно даже сказать, непривычно отличным.       — Не подсматривай, — говорит спокойно, даже не отрывая взгляд от экрана ноутбука.       Дрейк заметно дёрнулся на стуле, когда, вытянувшись на нем, пытался заглянуть в будущий план площадки.       — Жалко что ли? — капля смущения за поимку на горячем, но не больше. — Я так, проверяю, чтобы коридоры слишком узкими для меня не были.       В обычный день Хоукинс мог спустить это с рук или молча пересесть на кровать, чтобы только стена и Фауст под боком видели, что творится на экране, но сегодня у Бэзила Хоукинса было просто отличное настроение.       — Не беспокойся, если что я тебя уменьшу.       — Не неси чуши, — насмешливый, полный подозрения взгляд. То, что надо.       — Я не несу. Если хочешь, могу хоть сейчас уменьшить.       — Мне и с моим ростом хорошо.       — Это обратимый процесс, — Бэзил наконец-то смотрит прямо на Дрейка, — просто чтобы ты меньше думал о таких мелочах.       — Хоукинс, прекращай, это не смешно и невозможно. Твой фрукт манипулирует соломой, а не размером людей.       Он развернулся, придвинулся ближе к своему столу. Ситуация говорит о том, что пора подсекать, иначе всё сорвётся.       — Это дело пары минут. И разве ты сам не засиделся уже? — Бэзил, опираясь ладонями на колени, медленно поднимается со своего места. — Вставай. Может, немного взбодришься.       Дрейк театрально закатывает глаза. Хоукинс про себя считает до трех. Дрейк устало, как будто делая одолжение, поднимается.       — Хорошо, — Бэзил подходит ближе, осматривает, будто видит этого рыжего здоровяка впервые, — слушай внимательно, чтобы ритуал прошёл успешно. Тебе надо выставить руки перед собой. Тыльной стороной вниз, — вздыхает, неловко сутулится, но выполняет просьбу. Отлично. — Расслабься. Закрой глаза. Дыши ровно, полной грудью.       В синих глазах все ещё читается скепсис, но решив "эх, будь, что будет", Дрейк следует дальше по озвученным инструкциям.       — Вспомни времена своего беззаботного детства. Когда не было проблем, когда все было понятно и просто. Тогда трава была выше и зеленее. А ты был маленьким и счастливым. Вспомни середину весны. Когда снег весь растаял, когда бутоны превращаются в цветы, когда птицы поют высоко в небе, вернувшись домой. Шелест ручья в лесу и шум волн, разбивающихся об утёс. Влажный свежий воздух с запахом соли и зелени.       Голос Бэзила — низкий баритон. Спокойный, размеренный, в нем как будто нет никаких обертонов. И говорит он всегда также: неторопливо, аккуратно, по большей части только по делу. Как психолог, Хоукинс знает, насколько тяжёлыми бывают слова. Словом можно придавить, из слов можно построить фундамент для будущего. Хоукинс умеет грамотно говорить и не раскидывается словами — возможно, это часть его профессиональной деформации.       Он выдерживает паузу и проводит рукой вблизи чужих, не касаясь их, перед тем, как снова нарушить тишину.       — Ну, как? Чувствуешь что-то?       — Нет.       Хоукинс знает вес слов и не раскидывается ими просто так, но сейчас у него слишком хорошее настроение, чтобы соблюдать свои правила.       — А вот так?       Дрейк испуганно открывает глаза, дёргается, чуть ли не взвизгивает, потирая ладони, словно ошпарил, прижимает их к себе.       — Ты, блять, дурак или что? Нахуй ты меня трогаешь?       Бэзил даже не думает скрывать коварно-самодовольную улыбку.

9 октября, пт, 19:07

Блок 366, общая комната

      Неделя была сложнее, чем ожидалась. Скорее из-за того, что с университетскими ивентами добавились личные. И их было больше чем обычно. Трафальгару хотелось наконец-то отдохнуть. Благо календарь, говорящий о сегодняшнем дне недели, позволял отпустить ситуацию и полностью расслабиться. В плане Ло минимум дня на два. В каком-то смысле он уже устал уставать, но сегодняшний вечер Трафальгар был решительно намерен потратить на совершенно ничего. Никакой мозговой деятельности. Новые главы Соры, проверить ветки на форумах, может отписать парочке ноунеймов, где они не правы, постараться лечь хотя бы в двенадцать, а по факту в час или два.       На кухне еще немного пахнет ужином, но есть не хочется. Ло быстро щелкает кнопку на чайнике и открывает дверь в свою комнату.       Чертов бридж. Слишком тихий. Тихий настолько, что Ло услышал то, что совсем не хотел. Не просто не хотел, не думал, не знал, не подозревал. И увидел тоже. Какого черта? Черт. Черт. Черт. Он обернулся. Лицо красное, глаза огромные и с каждой секундой страх и смущение сменяется на первобытный гнев.       Он пытается натянуть штаны, а Ло закрывает перед собой дверь со скоростью света.       Музыка заглушает его крики, но меньше всего на свете хочется слышать его голос. Трафальгар пытается прийти в себя и расставить вещи в своей голове по местам. Выходит паршиво. Руки как будто дрожат, и это чертовски непривычно, от чего страшнее. Кое-как проворачивает ключ, оставляя его в личине, и скатывается по двери вниз, позвонком чувствуя глухие удары. Пиздец. Судорожно пытается спрятаться за ладонями, но выходит только размазать стыд по лицу.       В комнате появляется новый источник света и высокая широкая тень. Ло машинально выдергивает наушники и поднимает взгляд на Дрейка.       — Чего случилось?       Ло не хочет и не может ответить.

10 октября, сб, 14:22

Блок 366, общая комната

      Ублюдок. Козел. Без малейших норм приличия. Ничего святого. Да-да, у него на этой неделе был праздник и все такое, но день рождения уже прошел. Хватит. Мир вокруг этого ботана не крутится, и можно хоть немного входить в положение своего же соседа. Санджи три раза уточнял утром точно ли Ло будет сегодня допоздна на кафедре. Три раза. Семь часов — это не допоздна! Тем более можно было хотя бы попытаться понять намек. Немного личного времени и пространства. Чуть-чуть уединения. Разве это так много? Он же медик, должен понимать, как работает молодой организм. А если бы Санджи был с какой-то милой леди? Как бы он ей это объяснил? Ужас. Хотелось голову ему оторвать. Благо вчера горе-сожитель на глаза так и не попался. Забрал свой ноут этой гребаной комнатой, и все. С опозданием, но показывает крупицы разума. Урод.       Утром желание перемолоть Ло в фарш поутихло, хотя и не испарилось. Оно просто приобрело другую форму, изменив категорию “физическая расправа” на “моральное угнетение”. Этому зануде же так нравится язвить и умничать. Пусть радуется, в блоке он не один такой умный, у него есть достойный противник. “Эй, ты пойдешь сейчас в душ? Я просто думал зайти посмотреть, как ты моешься”. “А у тебя девушка есть? Хотелось бы внезапно зайти в комнату, когда вы будете тут наедине”. “Такой сложный кроссворд. Может ты знаешь? Начинается на “вуай” заканчивается на “ризм”... Так сложно...”. “Я тут понял. Твоя сила действительно классная, но не понимаю почему ты не используешь ее в полной мере. Ты же мог бы вообще перестать стучаться и просто внезапно появляться в комнате. А ты же так примерно и поступаешь”. Подсудимый отвечал суховато, либо предпочитал хранить молчание, но стороне обвинения хватало его многострадальческой мины.       На обед была тыквенная каша с луком и беконом. Хоукинсу, конечно, вегетарианский вариант.       — Ло, слушай, — Санджи садится за стол, вальяжно закидывая ногу на ногу и прижимая пальцы к губам, как будто в руке сигарета, — а может тебе надо было часы подарить?       Трафальгар недовольно поджимает губы, закатывает глаза и уныло приступает к еде.       — На день рождения часы дарить нельзя, — почти сразу дает суеверную справку Хоукинс.       — Просто я заметил, что у Ло такие проблемы с определением времени. Утро для него двенадцать часов, поздно — семь. Точно нельзя?       — Точно. Есть много версий, почему это плохая идея. Приближение смерти-       — Мне кажется, Ло это бы подошло, — перебивает Санджи, тут же ловя в ответ недовольный взгляд Бэзила, — что? У него это на костяшках написано.       — Остановятся часы — остановятся отношения между одариваемым и дарителем. Если из блока уйдешь ты, я немного расстроюсь из-за того, что придется вернуться к старому рациону. Если уйдет Ло, расстроится Дрейк.       — Может тогда эти часы подправим? Ну на циферблате напишем с какого времени по какое начинается утро, обед, полдник, вечер, ночь, поздно, — Санджи явно оставляет акцент на последнем слове от чего и без того сжатые до невозможного губы Ло становятся почти белыми, — кстати, Бэзил, тебе же можно проводить эти психологические сессии? — Хоукинс кивает в ответ. — У меня просто у одного знакомого есть проблемка. Даже не знаю, как сказать. Тема деликатная, и мы за столом.       — Боже, да заткнись ты уже, — подал голос гаденыш, еще имеет наглости что-то там шипеть.       — Да чего ты. У него действительно серьезная проблема. Мне кажется он это... Любит подглядывать за деликатн-       — День психического здоровья! Психического, Блеклег! Здоровья! Дай поесть!       — Точно. Может тогда этому другу сегодня прийти? — Дрейк, расквитавшийся с кашей, не делает ситуацию лучше.