Dum spiro, spero

      Рацио немного ёрзал на стуле. В его глазах читалось привычное недовольство, смешанное со смущением. Он поправил свой черный галстук, оттягивая воротник голубоватой рубашки. Его пальцы нервно постукивали по столешнице, пока второй рукой он снова потянулся к лицу — поправил острые прямоугольные очки с золотистой оправой. Волнение отдавалось в горло комом, который неприятно сжимал ещё и лёгкие с трахеей, отчего у профессора участилось дыхание. Во рту пересохло, вязкая слюна еле проходила по глотке, когда мужчина нервно сглатывал, поглядывая на бокал, с которого медленно и соблазнительно стекали капли конденсата. Гранёный хайбол покрылся испариной, благородно поблёскивая в лучах утреннего солнца. В нём болталась долька лимона, пару кубиков круглого льда, в которых были заключены кусочки лайма, и конечно же, виски. Рацио нервно бросал быстрые взгляды на бокал, будто боялся, что его застукают и непременно поругают из-за, вполне логичного, желания влить в себя пару капель горячительного, борясь с последствиями похмелья. Профессор напряжённо глянул на новые часы на собственной руке, тряхнув ею, чтобы стрясти рукав своего тёмно-синего пиджака. «Боже, куда я так нарядился…» — на часах было десять утра. — «Просто встреча со студентом,» — подумал Веритас, не уточнив одну мало-мальскую деталь: со студентом, который заключил с преподавателем сделку. Со студентом, который пригласил преподавателя в клуб.

***

      Музыка в помещении била по ушам, отзываясь в грудной клетке дрожащим волнением, перехватывая дыхание. Рацио мог вздохнуть только в моменты полусекундного замирания баса, когда колонки не били звуковой ударной волной о стены помещения, через которое его тащила бледная рука, украшенная всевозможными украшениями. Золотое кольцо ослепительно отразило свет крутящихся под-над потолком прожекторов, погружающих просторную залу в розовый, бирюзовый, синий, голубой, фиолетовый, зелёный, красный… Боже, сколько цветов мелькало перед глазами… Рацио сощурился, потерев переносицу, пока нехотя преследовал Авантюрина, который изредка оборачивался на преподавателя, улыбаясь и хихикая. Глаза юноши были скрыты за розовыми остроконечными очками, которые золотой цепью гремели при поворотах головы. Рацио сделал шаг, когда понял, что его затащили на лестницу и намеривались продвинуться дальше. Веритасу пришлось крепко схватиться за перила, с характерным шлепком голой кожи о железную тубу обернув на себя парочку любопытных глаз, которые ухмыльнулись, глядя на смущённое лицо Рацио. Мужчина не привык ходить по подобным людным местам. Его пиком было собрание других профессоров на научной конференции во время очереди в буфет. Веритас сторонился толп в актовых и спортивных залах, держась на мероприятия поближе к выходу. Сторонился скопления людей в столовой университета, выходил из аудитории только после того, как рассосётся толпа или выбегал первым же… По залу приносилась волна подпеваний крайне неприличному тексту, свиста и просто улюлюканий толпы. Кажется, сейчас звучала какая-то очень популярная песня, потому что продвигаться сквозь толпу стало куда сложнее, из-за хлынувших на танцпол молодых людей. С высоты второго этажа было прекрасно видно даже диджея, которого обступили ещё двое человек и танцовщицы, находившиеся на пьедесталах. Девушки двигались, повинуясь ритму «пульса», который оглушающе разносил ноты, собиравшиеся в мелодию, и буквы, собирающиеся в текст, по залу, где музыке подражала световая поддержка — свет начал мигать, ослепляя внезапной темнотой.       Рацио искренне не понимал смысла пребывания в подобных местах, которые больше походили на ярмарку самолюбования и презентацию себя же. Танцы — часть культуры, но виляния задом наверняка несут минимальную ценность для современного понимания «прекрасного». Скверные слова — часть культуры, но хор брани несёт минимальную нагрузку для умов юных потребителей, слушающих про секс в машине… Пошлость. Точно. Всё это — фестиваль пошлости и непросветной глупости. Как раз всего того, что Рацио терпеть не мог.       Мужчина обернулся, отрывая глаза от просвета, что открылся между ритмично двигающимися людьми. Как вдруг понял, что его спутник оставил Рацио, пока на руке эхом разносилось тепло от чужой ладони. Мужчина снова посмотрел по сторонам, когда почувствовал прикосновение к спине. Он обернулся, но, кажется, девушка, которая и тронула его, уносилась в глубину толпы с подругой, которые обе хихикали и цокали каблуками по кафелю второго этажа клуба. Профессор растерялся, провожая взглядом девочек, хлопая глазами. Его голова начала крутиться в поисках Тюрина, который так подло бросил его среди толкучки незнакомых тел и ритмичном басе, кажется, бразильского фанка. Началась новая песня и Веритас вздрогнул стоило диджею повернуть очередной тумблер на своём пульте. Он даже хотел прикрыть собственное ухо рукой, но случайно прошёлся рукой по бедру какой-то девушки, которая обернулась и хотела уже ему влепить пощечину, как Рацио оступился назад, когда его потащили на себя. Мужчина покрутил головой, оказавшись в каком-то тёмном помещении, но не мог разглядеть не то, что по-чеширски улыбающегося силуэта, но даже стен комнаты, где оказался. Рацио вдруг почувствовал ветерок и услышал шум, который был похож на приятный скрежет металлических колец о карниз. Кто-то задвинул штору? Или наоборот, открыл её… Он повернул свою голову, но чужие руки обвили его лицо, утаскивая в поцелуй. Веритас удивлённо вскинул брови, пытаясь оттолкнуть человека, что так настырно кусал его губы и толкался языком между приоткрытого рта, но его потянули в сторону.       Рацио чуть не споткнулся, утащенный куда-то опять. Он схватился за дверной косяк, отделявший ту самую «комнату поцелуев» и очередное помещение, куда его притянула рука, облачённая в золотые часы. За спиной раздался женский смешок и приятное прикосновение по спине разлилось теплом мурашек. Подняв свои глаза, он встретился взглядом с пурпурными линзами, которые игриво осмотрели Рацио с ног до головы. «Это что такое было?» замер вопрос в темноте, пока юноша снимал очки, вальяжно развалившись на подушках дивана. На губах профессора всё ещё чувствовались неизвестное прикосновение, отчего тот прошёл пальцами по ним, чтобы «смыть» с себя позор неудавшегося первого, по мнению мужчины, крайне интимного, процесса. На секунду, он ощутил раздражение и уже знакомую потерянность, которые слились с чувством осквернённости и грязноты. Веритас выпрямился, в ответ получив жест «ладно, ладно» от Авантюрина, который поднял руки на уровень своего лица, повернув ладони к преподавателю. Мужчина задёрнул штору слабым жестом руки, поправляя рубашку, воротник, и, отряхнув свои штаны, перевёл взгляд на хихикающего Авантюрина, который открыл бутылку чего-то, кажется, игристого с характерным «выстрелом» пробки и валившимся дымком из горлышка бутылки. Юноша поднял бутылку в воздух, в жесте «выпьем!», улыбаясь и чуть сведя свои брови, пока его лицо приняло крайне привлекательный и очаровательный вид. Студент похлопал рукой по сидению, кажется, белого дивана, пока отхлебнул из узкого бокала, всё ещё лукаво стреляя глазками.       Веритас вздохнул и присел рядом с Авантюрином, который тут же закинул руку на спинку дивана, гремя своими украшениями позади мужчины, корпусом потянувшись к кофейному столику напротив. Его рубашка открыла вид на сверкающую в неоновой синей подсветке белоснежную кожу, которую преподаватель решил не рассматривать, отведя взгляд и отвернув голову, оглядывая маленькую комнатушку, куда его привёл Авантюрин. Диван огибал полукругом изолированную шторой зону, судя по всему, VIP-зала. На потолке игриво мерцали яркие синие огни, а на столике красовалась бутылка текилы. Музыка приглушённо звучала где-то далеко позади, будто бы в соседней комнате играл виниловый проигрыватель, а не колонки, размером с самого Рацио. — Вам нравится? — раздалось у уха Веритаса, пока его плечо напряглось под надавливанием длинных пальцев юноши рядом. — Я старался вам угодить, — тихо промурлыкал Авантюрин, «случайно» касаясь своими губами ушной раковины Веритаса, который уже облился краснеющим смущением, вспоминая свой постыдный сон в молчаливой аудитории. Мурашки пронеслись обжигающим шлейфом от уха до головы, но одновременно пульсируя в шее и отдаваясь в груди морозным разрядом. Мужчине казалось, что у него волосы встали дыбом, пока сердце отбивало ритм побешенней того, что взрывал клубный зал. Преподаватель повернулся к студенту, напряжённо сведя брови на переносице. Авантюрин медленно поднял свои пурпурные глаза на Веритаса, нехотя отрываясь от изучения губ и шеи того, о ком думал последние месяцы. — Авантюрин, мне казалось, мы договаривались о другом, — проговорил Веритас, стараясь повышать голос, потому как был не уверен, что его точно слышно. Голос преподавателя, его слова и выражения лица вызвали у студента только больший запал, подарив коварную улыбку на лице. — И что же мы обсуждали с вами, профессор? — его вторая рука опустилась на колено Рацио, и теперь уже две точки на теле мужчины пылали огнём чужого тепла - плечо, которое сжимали, гладили, где оттягивали рубашку, переминая её в своих пальцах, и колено, которое тоже почувствовало напряжение гладкой с выступившими венами руки юноши. Его пурпурные глаза пытались заглянуть в жёлтые глаза напротив, игриво выгибаясь, ища взгляд профессора, который смущённо отводил взгляд и положил ладонь на руку Авантюрина. Золотые серьги отзывались лёгким перезвоном в ответ на наклоны головы, пока от груди отстали металлические цепочки, немного вздрагивающие из-за эха пульсации сердца юноши. — Что я буду помогать вам выучить материал для отработок, которые намечены в июне, — Рацио переложил руку студента на чужую ногу, но тут же почувствовал, что его пальцы перехватили и накрыли ладонью, которая сжала ладонь Веритаса. Профессор почувствовал упругость кожи Авантюрина через штанину, расширяя свои желтоватые глаза, встречаясь взглядом с томными прикрытыми веками юноши. — Вы учили нас, что необходимо совмещать отдых с работой, дорогой преподаватель, — Авантюрин потянул его руку выше, медленно проходясь по своему бедру, блаженно прикрывая глаза и вздыхая. — Разве это не отдых, Веритас? — с придыханием спросил студент, закидывая голову назад и косясь на мужчину, который уже улетел в стратосферу по собственным ощущениям.       Рацио удивлённо смотрел на юношу перед ним, который, кажется, искренне наслаждался компанией взрослого мужчины, по-царски закинув на него свою руку и сжимая чужое плечо, пока вёл широкую ладонь по своему телу. У профессора по телу пробежал табун мурашек, которые ударяли по нервным окончаниям электрическом шоком, словно к ним подсоединили оголённые провода, раскидывающие раскаты тревожного холода в пальцы рук и ног. Веритас почувствовал, как у него кровь отступила от лица, когда он услышал своё имя, произнесённое из чужих уст с придыханием и оголённой шеей, кадык которой слегка подрагивал. Студент прикрывал глаза, сдержанно хватая воздух, будто бы этот момент — причина его беспокойного сна, момент, когда сбывается давняя мечта. Будто бы Авантюрин действительно хотел, чтобы мужчина коснулся его напряжённого тела, которое вздымалось всё чаще и хаотичнее, стоило студенту провести чужой рукой совсем близко у паха. Юноша слегка дёргал ногой и замирал грудной клеткой, отдавая себя моменту. Либо Авантюрин и правда наслаждался моментом, и тогда у Рацио проскользнула ужасно неприличная мысль про чужое лицо во время оргазма, либо он отлично играл… Профессор свёл брови вместе. Веритас резко обхватил бедро Авантюрина и переместил свою руку на внешнюю сторону его бедра, вызвав удивлённый вздох. Глаза молодого человека расширились, он резко взглянул перед собой, разжав чужое плечо. В зрачках юноши читалось разочарование, смешанное с удивлением и некой печалью. Другой своей рукой Рацио упёрся о спинку дивана перед Авантюрином. Фиолетовые волосы слегка касались щеки изумлённого студента, который слабо держал мужчину за ладонь, бегая глазами по лицу.       Веритас не мог поверить, что Авантюрин делает всё это искренне. Ему казалось, что подобное поведение — шутка, надругательство, пустяк для такого обворожительного человека, как юноша перед ним… И глубоко в своём сердце, Рацио не хотел верить, что его интуиция действительно права. Ему не хотелось верить, что Авантюрин так нежно проводит рукой по чужому предплечью просто так. Не хотелось верить, что его глаза полнятся страстью и темнеют в желании перед профессором из-за простого отсутствия секса. Не хотелось верить, что он так изворачивается для каждой из своих «жертв» — приглашает в лучшие места города, провозит их на своей машине по ночным пёстрым улицам, снимает VIP-залу в одном из самых популярных клубов, наряжается в свои лучшие одежды… Рацио хотел верить, что каждый из жестов внимания, проявленных к нему — искреннее желание заполучить его сердце. Он таил надежду в своей душе, что Авантюрина привлекли не сладкие речи, не атлетичное тело и строгая наружность, а настоящая душа Веритаса, намёки на которую он оставлял в каждой из своих лекций, статье, каждом взгляде и действии. Только тот, кто искренне заинтересован в его предмете и личности самого профессора может собрать по кусочкам намёки, разгадав шифр, в котором загадана главная тайна Рацио, которую он считал очевидной для других. Мужчина глубоко одинок, но не хотел признавать это, скрываясь за маской того, кто сам не подпускает к себе других людей. «Если меня никто не выбирает, то я сделаю вид, что это Я никого не выбираю,» — решил для себя Рацио, получив вечное топливо для своих подвигов в мире науки и преподавания. Вернее, ему казалось, что бывшая деструктивная установка стала вечным двигателем прогресса его личности, а не тяжким грузом, останавливая его от продвижения в одной из важнейших сфер — социальные взаимодействия. У Рацио не было не то, что первого поцелуя или даже секса, он не держал за руку никого, кто был ему симпатичен, или кому был симпатичен он сам. Мужчина держался на внешней выстроенной и показной уверенности, на основе прожитого опыта, но не на чётком комфорте в компании того, кому интересен. Рацио чуял подвох, не мог поверить в то, что так отчаянно хотел.

«Меня не за что любить»

— Не будем переходить границу дозволенного, дорогой студент, — оборвал мужчина процессию своей годами отработанной схемой: грубо, бесцеремонно и холодно. Он убрал руку с бедра юноши, отстранившись и от его лица. Рацио сбросил со своего плеча бледную ладошку, которая отозвалась взрывом звона бижутерии. Авантюрин вздохнул, поправляя свою пёструю рубашку, которая была расстёгнута на несколько верхних пуговиц. — Вы так строги со мной, профессор, — разочарованно начал Тюрин, снова потянувшись к бокалу своей недопитой текилы, скрещивая ноги. Недовольство читалось в глазах и подёргивающейся ступне, скрытой в лакированной туфле. — Выпейте со мной хотя бы из приличия, — он дёрнул своей ногой, коленом задевая бедро Рацио, который облокотился на спинку дивана, осматривая студента своим фирменным колким взглядом презрения. — Я не пью, — сказал Рацио, вспоминая чужой поцелуй, снова прикасаясь к своим тонким губам. «Как же это мерзко, целовать первого встречного,» — пронеслось в чужой голове, пока он отвернул голову от Тюрина, что так по-хозяйски отбивал ритм мелодии на спинке дивана, не убирая руку позади мужчины. Рацио чувствовал себя немного неясно, из-за неожиданного вторжения в личные границы — кто-то его поцеловал, без спроса, без подходящей атмосферы, без его собственной инициативы, совершенно не так, как он думал об этом… Стоп. Нет. Он думает только о своей жене — науке. Не о первых поцелуях и отношениях.       Рацио вдруг повернулся к Тюрину, который с грустью смотрел на пол комнаты, лениво и заинтересованно переведя взгляд к профессору по левую сторону от него, заглядывая в жёлтые глаза. Мужчина кинул взгляд на бокал, который поместился на бедро Тюрина, находя покой на его светлой штанине. — Давайте повторим материал, — предложил Рацио юноше, который изумлённо поднял брови вверх. — Прямо… здесь? — переспросил Авантюрин, повернув голову и кивнув на комнату. Он удивлённо наклонил голову вбок, поражённый словами профессора. — Ну, что ж, давайте… Прошу вас, — Авантюрин снова развёл руками, невзначай касаясь плеча Доктора наук, который, наконец, позволил своему напряжению сбросить оковы с тела Веритаса.       На самом деле, Рацио понятия не имел, что же ему делать в подобном месте, поэтому и ляпнул то, что для него наиболее привычно и поможет вернуться в привычную мужчине атмосферу — изучение, объяснение материала и заносчивые комментарии в ответ на вопросы. Веритас повернулся всем корпусом к Авантюрину, который исподлобья немного разочарованно рассматривал профессора, пока его грудная клетка вздымалась — Рацио видел, как сложенные на планке розовые очки поднимались и опускались, следуя за расслабленным видом обладателя. — Итак, философия Гераклита, — Рацио прочистил горло, пока Авантюрин закатил глаза, словно ребёнок, которого поругали. Мужчина чуть наклонился вперёд, по привычке, которая выработалась за тысячи проведённых пар. — Это один из первых вопросов, если не ошибаюсь… — Веритас глянул на Тюрина, который утопил своё выражение лица в бокале. — Он считал, что общество - полно невежд и не достойно мыслителей, так как не готово мыслить и смотреть глубже в изыскания философов того времени, — Рацио немного покрутился на сидении, пока Авантюрин долил себе текилы. Музыка в клубном зале приглушённо и томно звучала вдалеке мерцающих огней. — Кого-то он мне напоминает, профессор, — хихикнул Авантюрин, пряча улыбку в сладком алкоголе, его глаза блеснули в синей неоновой подсветке. — Не перебивайте меня, это материал тех лекций и тьюториалов, на которые вы не пришли, — Веритас грозно положил руку на бедро, пригрозив пальцем студенту. Учительские привычки его не отпускают в любой из окружающих обстановок. — Вы запомнили, на каких занятиях меня не было? Я глубоко польщён, — Авантюрин снова поставил бокал себе на бедро, придерживая его длинными пальцами, пока в глазах таилось скрытое желание, которое вогнало преподавателя в краску минут пять назад. — Я ответственно отношусь к своим занятиям, особенно к дополнительным, — сказал Веритас, оперевшись локтем о спинку дивана. — В основном, потому что я вовсе не беру дополнительных… Я просмотрел ваш табель посещаемости. Поразительно, что вы балансировали на отметке в сорок восемь процентов пропусков, — мужчина сощурился, недобро смотря на хитрого студента рядом. «Пятьдесят процентов от общего числа пропусков означают вылет из университета, а пятьдесят процентов пропусков от числа занятий на определённом предмете - «незачёт», что приведёт к исключению впоследствии». Авантюрин так ловко балансировал на опасном канате, который мог разорваться в один из моментов и закрыть ему доступ в элитное общество, куда и метил юноша, и ради чего? Чтобы привлечь внимание какого-то преподавателя? Зачем ему так издеваться над своей репутацией, которою Авантюрин так строго поддерживает? — Вы очень наблюдательны, профессор, — сказал Авантюрин, вставая с дивана. Он сделал пару шагов и обернулся на преподавателя. — Продолжайте, чего же вы молчите? Я не хочу получить «незачёт», — подмигнул ему юноша, невесомо касаясь синей тяжёлой шторы. Почему в приватной зоне вообще стоят шторки, а не отдельное помещение для уединённой беседы VIP-гостей? — Что ж, — Рацио снова прочистил горло. — Гераклит знаком многим по одной из его самых известных цитат: «Нельзя войти в одну реку дважды», — говорит Веритас, прикрыв глаза, когда слышит чужие шаги по комнате и лёгкий смешок Авантюрина. Кто-то приземляется на диван рядом с Веритасом, который сцепляет руки на грудной клетке. — И это суждение можно рассматривать двояко, как и любое из изречений Гераклита. Река будет меняться, в неё будут добавляться новые течения, она будет иссыхать, снова наполняться водой, извиваться по земле, так что та река, что вы видите сегодня - уникальна. Вы не увидите её же завтра, потому что состав воды будет уже другим. И вы сами изменитесь, Авантюрин, потому что каждый день мы становимся другой версией себя, рождая новые мысли и чувства, меняя своё мнение, настроение. Словом, всё то, что и составляет нашу личность, — Веритас кивнул сам себе, немного приоткрыв глаза. — Ты такой умный, сладкий, — раздался женский голос слева, совсем рядом с ухом, окатывая тёплым дыханием похолодевшее от удивления хрящевое сочленение — ушную раковину. Женская тоненькая ручка повернула его голову налево, положив ладошку на правую щёку мужчины. — Продолжай, мне это очень заводит, — прошептал ему кто-то справа, пока Рацио изумлённо хлопал длинными ресницами. Другая женская рука прошлась по его груди, оставляя на шее невесомый поцелуй. Мужчина поднял руки, пытаясь отодвинуть женщин вокруг, но его ладони перехватили, уложил то на чужую мягкую грудь, то оставив на них поцелуй. — Что это вы… — не успел закончить Веритас, встретившись глазами с Авантюрином, который исподлобья смотрел за происходящим, наливая в бокал какой-то алкоголь. Сбитый столку, мужчина не мог пошевелиться. На губах юноши застыла коварная улыбка, а в глазах таилась какая-то, явно очень нехорошая, идея. Рацио ощутил, как на его пальцах смыкаются чьи-то губы, мокро проходясь языком по подушечкам. — Знаете, а я понимаю теперь, что вы ощущали, стоя позади меня и Сандея, — проговорил Авантюрин, подходя ближе к Рацио, которого облепили чужие руки. Музыка клубных колонок потонула в звуках поцелуев и шуршаний одежды. — Попробуете? — быстро кивнул ему юноша, поставив ногу на подушку дивана между колен Рацио. — Не стесняйтесь, — тихо сказал Авантюрин, наклонившись над преподавателем, который пытался мягко вырвать свои руки и что-то сказать, когда его подбородок приподняла рука, обвешанная кольцами. — Я бы на вашем месте тоже возбудился, — прошептал Авантюрин, заглядывая в глаза преподавателю. Во взгляде студента читалась угроза, азарт и бурлящее возбуждение, скорее от «шалости», что он себе позволил. По крайней мере, так хотел думать Рацио, чувствуя чужие ладони на свои плечах. Одна из рук вдруг коснулась его бедра и паха, отчего мужчина изумлённо вдохнул, вызвав ухмылку студента. Авантюрин поднёс бокал к губам Веритаса, наклоняя его вперёд. Под мужское «чш-ш-ш…» профессор недовольно сглатывал сладкое красное вино, которое стекало по уголкам его губ, капая на чёрную водолазку и тёмные штаны. Мужчина недовольно смотрел на Авантюрина, не в силах прекратить действие без того, чтобы навредить студенту или девушкам, чья вина в происходящем была минимальна. Студент отставил бокал в сторону, держа чужой подбородок и наклонился к губам преподавателя. Он слизал остатки вина с уголков рта мужчины, прикрыв глаза, пока Веритас ощущал на своей коже прикосновения рук, которые проникли под рубашку, ноготки проходились по его холке, пока мужская рука схватила бедро в опасной близости к паху.

***

             А через несколько дней, назначил индивидуальную встречу у себя же дома. Рацио потёр свои глаза, припустив очки. Воспоминания о прошедшей ночи били стыдливым напоминанием по горлу, которое сухо отзывалось на каждый сделанный вздох. На горизонте сознания пульсировала головная боль, которая сопровождалась небольшим скользким ощущением в горле, как будто Доктор наук собирался освободить желудок от хранящейся там пустоты. Авантюрин попросил встречу на сегодняшнее утро, и Рацио не мог отказать. В основном потому, что этот день он выделил специально для студента ещё неделю назад, когда юноша только-только попросился в ученики. И сейчас, Рацио сполна расплачивался за совершённые позавчера ошибки. Хуже всего, так это то, что он не помнит ничего дальше момента, как его напоил Тюрин. На этом цепочка следующих друг за другом действий кончается, яркими вспышками даря похожие друг на друга воспоминания — глаза Авантюрина, блестящие в синем свете, а затем, они, кажется пошли танцевать… Боже, как же болела голова, когда он пытался думать.. — Вам уже лучше? — спрашивает Авантюрин, смотря на Рацио, который сидел за кухонным белоснежным столом. Небольшая квартира, что снимал студент, имела только один большой стол - и тот оказался на кухне. Тем более, рядом стоял кулер с водой, так что оба решили тут и сесть. Есть определённая романтика в занятиях на кухне… На краю стола лежали папки с бумагами - конспекты, которые Рацио готовил на каждое из занятий, тетради, заполненные Авантюрином ранее, в университете, где и была их первая встреча, которая не успела закончиться вовремя - студент ускакал куда-то, выполнив всего пару тестовый заданий. «Хочет играть по своим правилам…» — подумал Рацио, когда увидел СМС от своего студента. Мужчина никогда не ходил на занятия домой к ученикам, предпочитая встречи на рабочем месте. И никогда не приглашал к себе домой никого из тех, кого брал на дополнительные занятия. Он считал, что дом создан для отдыха, а для учёбы и прочего существует его аудитория, в которой он и задерживался до ночи. Изредка, Веритас соглашался на формат дистанционного обучения, потому что не верил в его эффективность. «Нет ничего лучше прямого контакта с учеником в располагающей обстановке,» — говорил профессор каждый раз, когда хлопал перед носом студентов учебником по философии своего авторства, когда они разочарованно спрашивали, почему же он не согласен… Конечно, у Рацио проскакивали пару лекций во время недавней пандемии, когда он просыпался и сразу шёл на пару подключался к «ZOOM» — растрёпанный и с трехдневной щетиной, с которой он сидел и сегодня, но было это очень давно. Возможно, это и была одна из причин, почему он не хотел встречаться со студентами онлайн… Всё же Рацио считал, что образ перед студентами необходимо держать. Моменты, когда его маска спадает — недоступное золото, которое он выносит на всеобщее обозрение только будучи сонным, на краю открытия новой математической формулы или вовсе пьяным. К слову, до того злополучного дня в клубе Рацио не пил… Его отлично сшибал алкоголь, и тот выходной был тому подтверждением. — Да, спасибо, — ответил Рацио, вновь поправив свою рубашку и тронув уголки бумаг, что приготовил. На самом деле, отходил он от той ночи несколько дней, просто валяясь в кровати. Авантюрин учтиво отвёз Доктора к себе домой, после чего тот просто вырубился, проснувшись только под утро. «Боже, я чувствую каждую из умерших клеток моего мозга,» - заключил для себя Рацио, со стоном боли поворачиваясь с одного бока на другой. Его рука легла на лоб, массируя виски. — Вы и глотка не сделали, — заметил Тюрин, оглядывая Рацио с ног до головы. — Да и сами выглядите плоховато, Док, — поддразнил его студент, подмигивая. По сравнению с тем, как выглядел профессор, юноша казался свежайшим огурцом на полке продуктового магазина. У Рацио под глазами были синяки, трёхдневная щетина колким напоминанием о слабой резистентности к этиловому спирту темнела на обычно гладких щеках мужчины, который неловко потёр свою шею, отводя взгляд. Единственное, с чем был порядок - так это волосы, которые вьющимися локонами спадали на смущённое лицо Веритаса. Авантюрин же был при параде - снова в кольцах, на его ушах красовались золотые серьги, подходящие по гамме такому же ожерелью, и часам, украшенным голубыми камнями. Рацио и не замечал даже, что у юноши был пирсинг на одном ухе… — Я говорил, что я не пью, — отрезал Веритас, недовольно складывая бумаги на половину стола Авантюрина, который передвинул виски на кухонную тумбу, пододвигая стул на другой край стола. Юноша даже в обычной белой футболке и тёмных джинсах выглядел так, словно собирался покорить подиум известного бренда. А как от него пахло… Каким-то орехом и сладким вкусом, будто бы вином, смешанным с ярким и терпким запахом ели. Мужчина поднял глаза на блондина, который внимательно следил за его жестами. «Наверное, привычные границы учитель-ученик уже стёрлись в отношениях между нами…» — пронеслось в голове, когда Доктор поймал изучающий взгляд, задержавшийся на острых чертах лица преподавателя. Рацио поправил очки. — Начнём. Я писал вам, чтобы вы подготовили ответы на первые 10 вопросов зачёта. Вы сделали задание? — жёлтые глаза исподлобья изучали того, кто скучающе рассматривал распечатанные конспекты, которые Веритас любезно предоставил ученику. Кажется, в его глазах проскользнул огонь забавы?.. — Да, я готов отвечать, — сказал Авантюрин, раскрывая перед собой тетрадь, в которой и правда были записаны ответы. — Первый вопрос? — он наклонил свою голову в сторону, сжав губы и прищурившись. — Без тетради, — Рацио протянул руку за конспектами, и изъял их, смотря на аккуратный почерк Тюрина. На страницах были отмечены даты, писал он ответы пару дней… Именно писал. Рацио был против цифровых замен тетрадкам. Потому что мозг лучше запоминает то, что было написано руками, нежели напечатано на учебных планшете или ноутбуке. Веритас с интересом остановился на последних страницах, где были пометки «заглянуть в учебник» и «уточнить у Рацио?». Значит ли это, что ему нужно сконцентрировать на последних вопросах? — Итак… Философия — форма познания мира, или одно из мировоззрений, заключающийся в системном исследовании вечных и фундаментальных вопросов… Например: бытие, разум, язык, наука, культура, ценность… — начал Авантюрин, посматривая на потолок, а затем снова на преподавателя рядом. Внутри Рацио разлилось приятной чувство: его наконец услышали и, хотя бы один студент не стал говорить о том, что «философия - наука». Лёгкая улыбка коснулась губ Веритаса, который незаметно для себя расслабился, пока гордость била ключом в груди, отзываясь расслабляющим пульсом в лице - его лоб и морщины разгладились. — Философия в системе культуры… Входит в понятие культуры, являясь её элементом, но в то же время, из понятий и философских рассуждений прорастают произведения искусства, научные открытия, моральные кодексы и… остальное, что служит духовной пищей человечеству. В философии раскрываются природные и социальные условия творческой деятельности человека, который совершенствует действительность, а вместе с ней и свою собственную природу, свои интеллектуальные, нравственные и эстетические потенции… Так культура проявляет себя как способ функционирования сущностных сил личности, — подытожил Авантюрин, прерываясь на вспоминания терминов и описывая в воздухе неизвестные фигуры своими руками. Поразительно, как студент так ловко перешёл на научный и официальный язык… — Что ж, если продолжите в таком духе — вас ждёт «зачтено» по первому занятию семестра, — немного взбодрившись, говорит Рацио, поудобнее устраиваясь на стуле. На полях тетради было написано «НЕ НАУКА», что и вызвало улыбку удовлетворения, пульсируя теплом и чистым удовлетворением - Веритас обожал, когда его труды признают, его мнение уважают и, что самое главное, играют по его же правилам. Приятно, когда дураки другие люди прогибаются под тебя… — Знаете, профессор, — начал Авантюрин, кивнув на слова преподавателя. Бледная рука с кольцами начала вырисовывать круги в воздухе, закрепляя мысли студента. — Мне кажется, у меня крайне мало мотивации для выполнения вашего задания, — Авантюрин складывает руки в замок и опирается локтями на стол, кладя свой подбородок на тыльную сторону ладоней. Его глаза грустно и взывающе смотрят на человека спереди, пока юноша дует губы и щёки, сводя брови в «просящий домик». — Что вы хотите этим сказать? — Рацио отрывает взгляд от тетради и смотрит на Авантюрина, который, кажется, задел самое дорогое и оберегаемое в личности профессора - его эго. — Знаете, я бы хотел получать более явную похвалу от вас, — студент грустно отводит взгляд, смотря куда-то в пол, пока его серьги слабо колышутся. Он поворачивает голову и его профиль остриём очаровании прорезает свет, бьющий в окно. Светлые ресницы и брови алмазами мелькают в лучах утреннего солнца, пока волосы белыми сияющими линиями очерчивают голову студента. — Мне казалось, я достаточно хвалю вас, Авантюрин, — отрезает Рацио, моргая несколько раз, сбрасывая наваждение. Почему он раньше не замечал, как красивы светлые волосы, обрамляющие нежную линию носа Авантюрина? — Я готов засчитать вам отработки, если вы ответите на мои вопросы, — Рацио кладёт тетрадь с записями Тюрина на стол, закидывая оба локтя на стол. Он копирует жест Авантюрина, замком скрепляя пальцы, но не осмеливается поднять их к лицу, оставляя лежать на белоснежной столешнице. — Не все студенты получают такие преимущества от меня, — заключает Рацио, откидываясь на спинку стула. Всё же, признать, что Авантюрин для него и правда является кем-то чуть более особенным, чем назойливым учеником, а особенно, признать это в слух, может привести к необратимым последствиям. Но Рацио не лгал. Авантюрин смог раскопать что-то, что Веритас ещё не испытывал. — Да, но разве можно это назвать похвалой «в моменте»? — не сдаётся студент, который расплывается в улыбке от последних слов Веритаса, который недовольно ведёт головой и напряжённо уводит взгляд, закатывая глаза. — И что же вы предлагаете? — отвечает Рацио, расцепливая свой замок из пальцев, закинув одну из рук на стул. «Мне клешнями из тебя доставать слова?» — Давайте сыграем… Я вам - правильный ответ, а вы исполняете моё желание, — хихикнул студент. Рацио вскинул брови. — Раз я ответил на первый из них, то, не могли бы вы закрыть окно? Мне солнце светит прямо в глаз, — он щурится, рукой закрывая своё бледноватое лицо, озарённое улыбкой. Белоснежные губы красят лицо в магнит, от которого становится сложно отвести взгляд… — Прошу прощения? Вы хотите, чтобы я бегал перед вами, потому что вы соизволили выучить то, отчего зависит ваше пребывание в университете? — переспросил Рацио, подаваясь вперёд. Его поразили слова, произнесённые из юношеских уст, как будто это было пустяком. — В ваших же интересах, что вы отрабатываете занятия подобным образом. Какая мне выгода с вашей игры? — строго говорит Веритас, в ответ получая звонкий смех. — А вы знаете толк в сотрудничестве, верно? Профессор, давайте отбросим эти маски и оставим роли «грозный профессор» и «непутёвый ученик» за дверьми моей квартиры. Здесь мы просто два… союзника, решивших найти обоюдную выгоду в индивидуальных встречах… Давайте сделаем так. Вы мне - исполнение желаний и уточнение моих вопросов, а я вам - правильные ответы и рассказ о том, что же было в ту ночь в клубе, — подмигнул ему своими белокурыми ресницами тот, кто так ловко смог заинтересовать профессора, опустив его с качели «что вы творите» до «я согласен» за пару мгновений. Профессора пронзила стрела интереса и волнения, проносясь по телу уже ставшим привычным в присутствии Авантюрина жаром, оставляющим ледяную тундру на месте нервным окончаний.       Рацио действительно интересовала та ночь, потому как, его очень волновал образ в глазах студента, который так открыто пытался флиртовать с преподавателем, лишь усилив свои потуги после того злополучного бокала красного сладкого. На самом деле, он очень хотел знать, сколько выпил, что он пил, и когда был доставлен домой. С другой стороны, его пугала перспектива попасть в скользкие лапы манипулятора, сидящего напротив... Как будто Веритас уже не был в клетке, сотканной из собственных переживаний. Казалось, что Авантюрин читал его легко, душа преподавателя открытой книгой представала перед глазами того, кто обрёл такую манящую власть перед сдавшемся мужчиной. Рацио очень льстило внимание Тюрина, как бы он не сторонился этой мысли. И его очень волновало, что о нём думает тот, кто впервые позволил Доктору прикоснуться к этой желаемой жизни, которую называют «личной». — Ладно, допустим, — кивает Рацио, оценивая сложившуюся ситуацию. Авантюрин дал письменное согласие не разглашать свою связь с учителем, как и Рацио поклялся не распространяться об этом среди коллег. Так почему же не спросить о том, что было в приватной комнате клуба тёмной ночью, пока алкоголь рекой лился по венами преподавателя? — Если вы отвечаете верно, то я выполняю ваше желание. Отвечаете неверно - вы рассказываете о том, что было вчера ночью. Начнём, — Рацио отодвигает стул, чтобы встать и закрыть жалюзи на кухне. Солнце и правда бьёт ослепляющим лучом в глаза смотрящего в окно, пока тот отворачивается. Конечно, Доктор догадывался о желаниях, что попросит Авантюрин, но согласился, желая испытать азарт и страсть, блеснувшую на дне пурпурных глаз. — Так, второй вопрос… Мировоззрение - совокупность принципов, взглядов и убеждений, определяющих отношение к действительности, к миру, — медленно произнёс Авантюрин, кивая после каждого слова, и, поднимая свои брови всё выше. — Так?.. А, тогда, — не найдя подтверждению своим словам, даже обычного кивка от Рацио, он продолжил. — Миф - сказание о легендарных героях, богах, о происхождении явлений… — Назовите типы мировоззрений, — перебил его Рацио, прислоняя тыльную сторону большого пальца к губам. Ученики говорят, что он всегда так делал, когда хотел завалить студента. Сам профессор так неосознанно обозначает своё напряжение и некую заинтересованность в разговоре опросе, подаваясь вперёд и опираясь на левую сторону, он прислоняет свою вторую руку ближе к корпусу, пока та покоиться на столе. — А? Ну… Философский тип… — «Молодец, помнит, о чём говорил минуту назад. Не заучивал» — Научный, религиозный и… всё? Это все три, — уверенно заявляет Тюрин, кивая себе, когда как Рацио опускает свою руку и сощуривает глаза. В золоте радужки храниться ответ «нет, не все», пока пронзительный взгляд вытачивает из студента ледяную скульптуру. Он отстраняется от стола, медленно вздыхая и сухо заявляет… — Моя очередь. Расскажите, что было три дня назад, — заключает Рацио, поправляя свои очки. Холодный взгляд снова пробегается по Тюрину, который, кажется, подозревает о настоящей бури интереса, которая разворачивается в сердце недоступной стены напротив. Его пульс зашкаливает, пока он жадно наблюдает за каждым движением юноши. — Эх, это должно было случиться… Не думал, что так скоро, — встаёт Тюрин. Он пожимает плечами и вздыхает. — В общем, я помню, как вы встали и куда-то пошли. Мне пришлось пойти за вами, всё же, я вас туда и привёл, несу ответственность, — говорил Тюрин, прислонившись бёдрами к кухонной тумбе. Он свёл ноги, оперевшись о свои руки по бокам от своего торса. Его серьги слабо звенели, когда он взмахивал головой, чтобы поправить непослушную светлую чёлку. — Как оказалось, вы пошли танцевать, — хихикнул Авантюрин. — Знаете, я и не думал, что вы вообще умеете, — коварная улыбка не покидала его лицо, наполненное шаловливой удовлетворённостью. — Потом, вы так увлеклись, что ваши движения стали повторять все вокруг… У меня даже видео осталось, — сказал Авантюрин, похлопав себя по карманам штанин. Он повернул голову к столу, где и лежал его темнеющий экран телефона. — Избавьте меня от этого, — заключил Рацио, опускавший голову всё ниже и ниже, пряча её в собственных пальцах всё глубже и глубже. «Боже, какой позор… Престижный преподаватель танцевал как Питер Паркер из фильма "Человек-паук 3: Враг в отражении", какой ужас… Что если это попадётся в ленте одному из моих студентов? Что если там уже были мои студенты в клубе…» он всё больше зарывался пальцами в фиолетовые волосы. — А те девушки? Что с ними? — он вкинул голову, поджав губы и в ожидании уставился на студента, который начал смеяться. — Ох, простите, профессор, — начал Тюрин, когда перестал звонко хихикать. Он держался за живот и прикрыл лицо рукой, стараясь не смотреть в глаза Рацио и успокоиться. — Ну, кгхм, после того, как я дал вам выпить, к вам начали ластиться те девушки, очень горячие, к слову, — подмигивает студент, протягивая руку в кухонный шкаф. — Потом, вы отказали им, сказав, что «не хотите секса без чувств», и начали читать им лекцию, что им бы лучше устроиться в университет. Вы, к слову, казались достаточно трезвым на тот момент… Почему же вы не помните, ха-ха? — снова усмехнулся Тюрин, наблюдая за краснеющим лицом напротив. Рацио обхватил голову руками, опустив её. — Ничего не было, вы даже мне не давали себя поцеловать, к слову, — студент пожал руками, наливая себе воду из бутылки из холодильника. — Вы так быстро пьянеете, — ухмыльнулся он, утопая свою улыбку в холодной газировке. — А что было дальше? Как вы меня привезли ко мне домой и как вы вообще узнали мой адрес? — спросил Веритас, зачёсывая волосы назад. Он откинулся на спинку стула, смущённый разочарованием своих безобидных, но таких стыдных и несвойственных ему действий… — А это за следующий вопрос, — опередил его Авантюрин, снова усаживаясь на стул. — Но знайте, что я не намерен проигрывать, — юноша погрозил ему пальцем и сощурился. — На чём я остановился?.. — Миф, культура, фиолософия, — выпалил Рацио, вызвав удивление на лице Тюрина. — Чем отличается миф от любого другого элемента культуры? — Веритас склонил голову, с готовностью возвращаясь к опросу вновь. Ему хотелось поскорей закрыть неприятную тему и приступить к тому, что могло затмить неловкость момента - его привычная среда занятия. — Миф не имеет авторства, — с готовностью ткнул в сторону Веритаса студент, получив удовлетворительный кивок. — Так, а культура… Совокупность достижений человеческого общества в производственной и умственной жизни, — его ответ улыбкой отозвалось в голове Рацио. — Ещё, — заявляет Рацио, поправляя очки. Его хлёсткий взгляд окатывает Авантюрина, который отводит глаза, не выдерживая и нехотя продолжает. — Составляет один из предметов изучения философии, — он сводит руки в лодочку и смотрит на преподавателя, поджав нижнюю губу. — Ещё, — снова кивает Рацио, не двигаясь с места. Словно примёрз ко стулу… — М-м-м… — Авантюрин прикладывает ко лбу кулак и несколько раз легко бьёт себя по голове, пытаясь вспомнить. — Произошло от латинского «cultura», что обозначало «возделывание земли»… Следовательно, второе определение - определённый вид растения, появившийся путём культивирования, то есть, облагораживания и выведения человеком… — он вопросительно глянул на Рацио, который снова прислонил большой палец в губе. — Выделяется элитарная и народная культура… — Далеко ушли. Я хотел спросить про зарождение культуры, — кивает преподаватель, улыбаясь. — С самого начала слово имело несколько значений, отчего трактат… — запнулся. — De Agri Cultura... содержит ещё и описание возделывания земли, а не только о совершенствовании души, — Авантюрин не дал Рацио перебить его, продолжив. — Римляне употребляли слово «культура» с каким-нибудь объектом в родительном падеже, то есть только в словосочетаниях, — начал Авантюрин, на одном дыхании выпалив заученный текст. Он долго собирался с мыслями, перед тем, как начать свой протараторенный монолог. — Не помните автора? — лукаво спросил Веритас, наклоняя голову в бок, и, замечая обведённые в круг имя и фамилию в тетради Тюрина. Он поднял жёлтые глаза, которые встретились с линзами напротив, стыдливо отведёнными, стоило темнеющим зрачкам, скрытым за диоптриями, пройтись по лицу студента укором. — Нет… — честно и тихо произнёс студент, получив кивок от Рацио- «разумеется, никто не помнит». Студент решил продолжить, не встретив новый шквал вопросов. — Так, э-э-э… Философия… Тоже одна из форм… — Вы уже отвечали. Достаточно. Следующий вопрос, — Веритас поправил свой воротник и взглянул в открытую тетрадь Авантюрина, которая была сцеплена кольцами. — Погодите, сначала моё желание, — говорит юноша. — Раз я верно ответил. Мы договаривались, помните? — вновь игриво улыбается блондин, постукивая пальцами по столу… Будто минуту назад не прятал свои мальчишеские глазки от строгого преподавателя. — Снимите свой пиджак, в квартире очень жарко, — наконец отвечает студент. — Не стесняйтесь…       Рацио долго смотрит на Авантюрина, недовольно сверля его своим пронизывающим взглядом. Блондин же, наоборот, выдерживает, отвечая таинственным желанием и игривостью, что так беспокоила Веритаса. Ему определённо не нравился этот взгляд, потому что значил он только одно — снова повториться сцена из клуба, но уже без девушек… Но всё же, они и правда договаривались, и блондин ответил на все его нападки… Тёмный пиджак опустился на спинку стула, оставив Доктора в голубоватой рубашке и галстуке. Рацио вздохнул, возвращаясь к опросу. — Далее… Предмет философии и основной вопрос философии, — заключает Рацио, вылавливая взгляд Тюрина, который уже устремился к потолку. — Логика, — отвечает Тюрин. — Философия основывается на заключениях из рациональных суждений, так что логика и её следствия - топливо науки… А основной вопрос, так это: вопрос об отношении сознания к материи, мышления к бытию, духа к природе, — смело кивает блондин, смотря в глаза Рацио. — Верно. Следующее: разделы философии, — кивает в ответ преподаватель, листая тетрадь с ответами. — Метафизика, эпистемология и аксиология, — медленно проговаривает Авантюрин, но тут же продолжает, предвидя вопрос профессора. — Как дополнение, к ним приписывают логику, историю философии… Но существуют и разделение на теоретические, практические и поэтические типы, — заключает блондин, победно сверкая своей улыбкой. — Что ж, верно… Ваше желание? — спрашивает Веритас, смотря на руку Авантюрина, которая тянется к волосам и поправляет выбившиеся локоны, пока студент сверкает очарованием и показывает глубокие ямочки на своём худом лице. Красиво. — Сохраню, пожалуй… Знаете, профессор, не могли бы вы мне рассказать сначала о вопросе про «атомизм»? Я его не понял, — после раздумий заключает Тюрин, смотря на преподавателя, который снова вздыхает, отводя взгляд на тетрадь. — Авантюрин… Всё следует из названия, — разочарованно выдыхает учитель, мотая головой. Он откидывается на спинке, начиная свой рассказ. Но сначала поправляет золотые очки с цепочкой. — Атомизм - философское воззрение, возникшее в противоположность уже существовавшему понятию «монизма». В своих философских воззрениях, Демокрит, как некий основатель течения атомизма, выступал с отличной точкой зрения в отношении мыслимости множества и мыслимости движения, однако полностью соглашался с ними в том, что истинно сущее бытие не может ни возникать, ни исчезать, — Авантюрин подался вперёд, выслушивая Рацио, начиная немного ёрзать на стуле. Цепочка на шее юноши опускалась в свободном колыхании, поддаваясь вздымающейся грудной клетке блондина. Блондин прикусил губу. — Демокрит, как некий основатель течения «атомизма» был материалистом, что тоже противоречило взглядам монистов, придерживающихся рационализма… — Веритас прикрывает глаза, складывая руки на груди. — Так вот, Демокрит считал основой мира атом, а атом вещественен, из чего следует, что основа мира - некая материальная субстанция. Так же, он выдвигает несколько основных положений атомизма… — Авантюрин встал из-за стола, подходя к окну. Он опёрся на подоконник, наклоняя голову вбок. Преподаватель немного повернулся в его сторону, снова закрыв глаза. — Первое: в основе вещей лежат свободно движущиеся в пустоте частицы - атомы, они имеют разные формы и способны соединяться друг с другом, образуя тела. Атомы считались чистым примером бытья, — Веритас открыл глаза, увидев перед собой лицо Авантюрина. Его пурпурные глаза были прикрыты, в томном желании затуманенные привычной неизвестной мужчине эмоцией, похожей на… гордость? Подбородок блондина был вскинут, когда как руки расположились по бокам от Рацио, крепко удерживая его стул, и, опираясь на стол. Белоснежные волосы сверкали в лучах проблескивающегося через жалюзи солнца. «Продолжайте» шепчет ему ученик, на что Веритас сглатывает, пытаясь отстраниться и отвернуться. — Кгхм, вторым его суждением предстаёт понятие о материальности атома, что обосновано его материалистическим взглядом, — Авантюрин приближается к лицу Рацио, опустив свой подборок и заглядывая исподлобья, когда пурпур линз темнеет. — Атомы одинаковы по своей природе, различаясь лишь… — студент кусает его губу, заглядывая невинным взглядом в желтую бездну непонимания, которое разливается волной небольшой боли и ступора. Рацио замирает. — Продолжайте, профессор, — выдыхает ему на ухо Авантюрин, медленно отстраняясь от губ, но целуя хрящик уха. — Пожалуйста… Это моё второе желание.       Тёплое дыхание снова опаляет кожу мужчины тысячей ледяных осколков, пока он чувствует доходящий жар чужого тела. Авантюрин почти не прикасается к нему, но в лёгких уже рождается пламя, которое способно расплавить Рацио изнутри. Колени сводит нервирующим и недоедающим разрядом тока, который слабым эхом отзывается в позвоночнике. Веритас задерживает дыхание, улавливая знакомый сладкий аромат блондина. Он прикрывает глаза и вновь продолжает… — Атом не возникает и не уничтожается, он просто существует, как и подобает материи… — Авантюрин медленно проходит поцелуями от уха Рацио до его шеи, слабые чмоки отражаются от стен, пока дрожь проходит по затылку. Иголки возбуждения втыкаются в холку, рассыпаясь горстью сахара по спине. — Атом не поддается никакому воздействию, не имеет цвет, запах, влажность и… сухость, — Рацио подносит кулак ко рту, жмурясь и слегка поднимая голову, пропуская вдох. Авантюрин слабо кусает его шею, вызывая нервное ощущение внизу живота и очередной прилив тепла. Чужое дыхание вновь проходиться от уха к ключицам, пока рука студента слабо расстёгивает рубашку, стараясь не касаться пальцами чужой груди. Только его лицо ощущается на коже. Только его нос щекотно проходиться вдоль сонной артерии, только его язык ощущается у адамового яблока, оставляя след, который неприятно холодит приоткрытое окно, впускающее прохладу утра. — Совокупности атомов образуют тела, и… Кгхм, и вещи вокруг, — дыхание в очередной раз перехватывает, когда Авантюрин вдруг сильнее кусает нежную кожу, слегка оттягивая её. Боль разносится по телу призывом к действию, но руки лишь сильнее впиваются в подлокотники. Лёгкие пожаром обкатывают макушку Тюрина, которая продолжает целовать чужую шею, извиняясь за укус. Кажется, студент шепчет какие-то ужасные пошлости, по типу «извините, профессор» и «вы такой чувствительный», но Доктор старается не воспринимать их, продолжая свой рассказ, как будто это не подкидывает дров в огонь, темнеющими языками пламени вспыхнувшем в глазах студента. «А с виду вы такой суровый», «это только со мной вы такой, профессор?» — Атомы… Полное разложение атомов ведёт к гибель вещества и… Ох! — изумлённый вздох разносится по комнате, стоит Авантюрину провести рукой по ноге мужчины. Всё же, студент не смог удержаться, вспоминая краснеющее лицо Рацио в ту ночь. На самом деле, было кое-что, о чём он умолчал… — Полное… разложение атомов, — повторяется мужчина, сглатывая и пытаясь перевести дыхание, которое замирает снова и снова, стоит блондину поцеловать ухо Веритаса, или пройтись рукой по ноге вверх и вниз. «Что же? Расскажите...» — Нет… Совокупность атомов образует тела и вещества, — на одном дыхании произносит Рацио, когда его лицо посыпают поцелуями. Авантюрин убирает очки преподавателя в сторону, опуская руку на его пах. Приятное желание разносится по телу волной утреннего моря, штилем отзываясь в грудной клетке - мужчина перестал дышать. На что Авантюрин усмехается и продолжает пальцами сжимать и разжимать паховую область, пока нога Веритаса немного подёргивается, в ответ на ласки.       Рацио прикрывает глаза и закусывает губу, запрокидывая голову назад. Через прикрытые ресницы он видит мельтешащие блондинистые волосы, которые то спускаются, то поднимаются. Доктору кажется, что каждый из укусов студента отзывается в нём забитым гвоздём, не оставляя живого места на коже. В моменты, когда поцелуй, внезапное тёплое дыхание или прикосновение языка к коже совпадает с играющими через штаны пальцами, то тело содрогает волна наслаждения, разносясь по кончикам пальцев электрическим разрядом. Рацио приходиться зажмуриться и подавить голос, который так и просится наружу. — Не молчите, профессор, — Авантюрин вновь проходиться рукой, сжимая ткань штанов. — У вас такой приятный голос, — шепчет он, припадая к уху, пока его другая рука поглаживает грудную клетку Веритаса. — Такой глубокий, с лёгкой хрипотцой, уверенный и сильный… — он вновь целует шею Рацио, разнося перезвон нежных поцелуев по комнате. Мужчина тихо рычит, прикусывая губу. Он не чувствует боли от своих зубов, потому что все его чувства сосредоточены между ног, пульсируя внезапными и неконтролируемым приступами дрожи. Лава разливается внизу живота, скручивая его живот и перехватывая дыхание. — Расскажите мне о чём-то ещё… — Элейская школа фиолософии… — начинает он, снова прерываясь на рычание. «Вот так, какой вы послушный, верно?», слышится где-то внизу, когда лязгает бляха ремня. — Древняя Греция… М-м-м… Период с шестого по пятый века до нашей… нашей эры, — чужая рука поднимает берёт его за шею, сцепляя пальцы за холкой, надавливая на себя. Рацио приходится посмотреть вниз, встретившись глазами с Авантюрином, который стоит, согнувшись. — Хочу видеть ваше лицо, — тихо произносит он, улыбаясь, когда вторая рука приспускает штаны. Рацио неосознанно толкается бёдрами, помогая блондину. Он прикрывает лицо рукой, когда вновь встречается с юношей, расплывающимся в улыбке. — Продолжайте… — В основном, школа рассматривала… Ох… Боже, — Рацио вновь запрокидывает голову, когда Авантюрин проводит языком по ткани на его члене, размазывая выпустивший предэякулят со слюной. Волна приятного разряда прошлась по телу, но, когда его рубашку потянули вниз, Веритас снова наклонил голову, смотря на Авантюрина. Его, видимо забавляла позиция, в которой тот находился. Пурпурные глаза следовали «happy trail», нежным пальцем смазывая мурашки у живота. — Мх… Школа… Рассматривала… — с паузами произносил он, пока блондин перебирал пальцами его мошонку, всё проходясь языком по тканевому шву боксеров. — Авантюрин, — прорычал профессор, рукой хватаясь за волосы блондина, но тут же отпуская. — Ах… Извини, — он снова поднял голову, сбившись с дыхательного ритма и тут же вздрогнул, когда юноша оттянул резинку трусов и резко её сбросил, надавливая на «стояк». Шлепок раздался по всей кухне, а студент поднялся, коленом упираясь между ног профессора. — Что я вам говорил? Смотрите на меня, профессор, — прошептал он, задирая голову Веритаса, придерживая его за волосы в отместку. Мужчина расширил глаза, когда почувствовал, как рука скользнула за мешающуюся ткань, поглаживая головку члена. Студент вынул орган своего любимого учителя и начал водить рукой насухую. Жгло.       Стоило чужому большому пальцу задеть чувствительную головку, у Рацио вырывался сдавленный выдох или вздох, который тонул в поцелуях. Авантюрин оставлял у глаз профессора отпечаток своих губ, сохранявшийся призраком теплого прикосновения. Оставлял мимолётный чмок у уголков рта, переходил на подбородок, немного запрокидывая чужую голову, целовал шею и шептал в уши что-то на подобии «именно так я себе всё и представлял», вызывая ворох крутящегося переворота в животу Рацио, который не слышал некоторых слов из-за собственного пульса. — Авантюрин… — вновь позвал Рацио, встречаясь взглядом с затуманенными глазами студента. — Твои кольца… Н-на руке, — Веритас легонько взял Авантюрина за локоть, пытаясь его отстранить. — Натирают, — он слабо кивнул, сглатывая. Студент захлопал глазами, остановившись, но прекратил, убрал свою ладонь. — Ох, простите, позвольте тогда, — Авантюрин быстро чмокнул Рацио в глаз, затем шею, и после, опустился. Он сел на колени перед мужчиной, который тут же запротестовал, пытаясь свести ноги вместе, но ему помешали те самые обвешанные кольцами руки. Веритас растерянно уставился на Авантюрина, взяв его за лицо. — Вам понравится, обещаю.       Одной рукой блондин взял его член, немного побив себя по губам. «Боже, какая же пошлость…» — Рацио отвернул свою голову, услышав недовольное цоканье языка и почувствовал укус на внутренней стороне бедра. Мужчина охнул, вновь поворачиваясь к студенту, который, затем, как бы, извиняясь, приложил головку к губам, а затем и вовсе, открыв рот, облизнул. Веритаса прошиб ток, отчего его ноги слегка дёрнулись. Язык Авантюрина водил круги, пока он своими пальцами аккуратно проходился по длине члена и «случайно» задевал яички. Жаркое и мокрое ощущение, тут же закончившиеся лёгкой прохладой повело руку Доктора к лица Авантюрина, который снова раскрыл рот, проходясь языком от головки до основания. Рацио аккуратно придерживал щёку своего студента, который пытался смочить член полностью, что, не очень то выходило. Веритас ощущал слабость в ногах и снова откинул голову, сжимая чужую челюсть в своей руке. Нервные разряды собирались комом в животе, раскидывая искры тепла и холодного волнения по кончикам пальцев. Он шумно выдохнул, снова глянув на блондина, который обвил своими длинными пальцами бледный член, взяв его в рот. Головка натянула щеку юноши, который игриво глянул на преподавателя.       Черти, пляшущие в глубине зрачков, отозвались спазмом живота и резкой нехваткой кислорода. Тепло чужого рта и нежная поверхность щёк сводила с ума. Авантюрин водил языком кругами, посасывал, старался заглотить больше, немного напрягая брови, пока его ресницы смыкались чарующим жемчугом, сжимал бедро Рацио, второй рукой сжимал мошонку, ловля дрожь мужчины… Словом, всё, что заставило Доктора забыть о рациональном мышлении, пьяным взглядом следя за пропадающим в чужом рту собственным членом. Мокро... Его рука переместилась на волосы Авантюрина, немного оттягивая его волосы и сжимая скальп, вызывая недовольное мычание снизу. Вибрация горла разнеслась мурашками, которые поднялись по спине и сомкнулись у шеи, пока тёплый язык снова и снова наворачивал круги у чувствительной головки. Темп у Авантюрина был бешенный… Он то останавливался, раскрывая рот и демонстрируя головку, то начинал быстрее двигать головой, заглатывая и хлюпая всё больше, то замедлялся, то перемещал член с глотки за щёку, то за другую, то вынимал его, проводя рукой по смазанной слюной длине… Брался за мошонку, отпускал, царапал бедро, тут же извиняясь гладил его, ноготками наматывал круги по животу преподавателя, даря тому мурашки, расходящиеся звездой… Волнами получая своё заветное удовольствие и желанную близость хоть с кем-то, Рацио то сжимал чужие волосы, то разжмал, немного сводя ноги. Доктор давно сбился со счёта сдавленных вздохов и стонов, которые озарялись лицо блондина ещё большим азартом. Возможно, юноше не было хорошо, но реакцией Веритаса тот наслаждался вдоволь. — Авантюрин, — прорычал Веритас, закапываясь в волосы блондина, надавливая ему на голову. Рацио хотел большего: чтобы Авантюрин, наконец, обрёл единый, быстрый ритм, чтобы одним движением заставил его кончить, чтобы прекратил его терзать, но встретил явно сопротивление, когда голова студента мотнулась в сторону, а член вышел из его рта, словно пробка из бутылки шампанского.       Недовольный взгляд переходил то с пульсирующего органа, то с не менее ярких жёлтых глаз, которые отдавали пустотой возбуждения. «Играем по моим правилам» — говорил без слов юноша. «Нет» — отвечал ему Рацио, взяв обеими руками голову. Он немного наклонился, запрокидывая лицо блондина назад. — Разве это не ваше желание, Авантюрин? — немного грубее обычного произнёс Рацио, вызывая в чужих глазах смятение и нескрываемое смущение. «Значит, у него всё же есть слабые места?» — Любите, когда над вами доминируют? — с ухмылкой спросил Веритас, на что получил отличнейшую реакцию из всех возможных - юноша снял его руки со своего лица, недовольно поджав губы, упёрся руками по обе стороны от промежности и резко взял в рот возбуждённый член. — Мкхм, вот так… Умница, — мужчина откинулся на спинку стула, снова взяв лицо Авантюрина в свои руки, закрыв ему уши. Приятное тепло вновь обвило бледный орган Рацио, который немного изогнулся в спине. «А к этому быстро привыкаешь…» — проскользнуло в фиолетовой голове, которая опустился взгляд на того, кто так умело отсасывал.       Авантюрин начал наращивать темп, повинуясь чужому импульсу и силе, изредка смотря на лицо Рацио. Покусанные губы, темнеющая щетина, растрёпанные волосы, затуманенные глаза… Возбуждает. Мужчина всё ещё щурился и закрывал глаза, шипел, судорожно вздыхал, задерживал дыхание, закусывал губу и сдерживал сладостные стоны, несмотря на желание быстрее получить свой долгожданный оргазм, нетерпеливо надавливая на чужую голову. «Слабая у вас выдержка, профессор» — подумал Тюрин, когда тело Рацио содрогнулось в блаженном экстазе, предвещая оргазм. Его член разбух во рту, не давая нормальной возможности дышать, пока слезинки скапливались у уголков глаз, а слюна обхватывала подборок. Авантюрин вдруг достал член изо рта, снова, но затем уже встав, чтобы видеть лицо своего преподавателя. Блондин вытер скатившуюся слюну, смешанную с горьковатым предэкулянтом. Он потёрся о щёку мужчины. Веритас жалобным взглядом искал сочувствия в глазах Тюрина, который, немного пошатываясь, опёрся на стол, переместив руки Веритаса к себе на плечи. Не повинуясь студенту, мужчина прижал шею блондина сзади, сталкивая их лбы вместе. Кончик чужого носа тёрся о нос мужчины, гордо носившим свою горбинку. По члену скользила рука, пока в комнате раздавалось сдавленное хлюпанье и сдержанные вздохи. Рацио прикрыл глаза, дыша ртом, пока Авантюрин напряжённо улыбался. Всё же, оба из них имели полное право на контроль над ситуацией… Раскаты надвигающегося оргазма окатывали тело напротив студента, который активно двигал рукой ввер-вниз, задевая головку. Веритас издал стон, тут же заглушая его, прикусив губу, ускоренно дыша в плечо юноши.

***

      Огни ночного города мелькали по бокам лобового стекла. Рацио напряжённо держал руки на руле, пронося воспоминания сегодняшнего дня в голове. Он колесил по городу уже долгое время, наматывая круги в черте шоссе. «Что это было?». Сколько вопросов крутилось в его голове. Почему он позволил Авантюрину так себя вести, почему он согласился и не остановился, почему он вёл себя как подросток, будучи взрослым мужчиной? Его ломало от одной мысли от случившего. Как он мог так подло пойти на поводу своих низменных желаний, вложенных природой рефлексов, забыться в моменте? Как он позволил своим эмоциям вести ситуацию, которая должна была оказаться под контролем разума? Чем он лучше тех самых современников Гераклита, которые не вслушивались в его речи? Чем он лучше обычного мальчишки, нагло играющего с его чувствами и бьющего в самые уязвимые места человеческой души?       Рацио резко повернул руль в сторону, уводя машину от столкновения с ямой. Откуда тут вообще взялась яма? Восстанавливая положение машины, он перестроился в свою полосу, проверив стёкла заднего и бокового вида. Чуть не убил свою ласточку или, того хуже, себя… Запах жжёной резины и скрежет резины по асфальту стоял в ушах, заглушая бешенный стук собственного сердца. Его корпус вздымался, пока Рацио пытался глубоко и осознанно дышать, сворачивая на городские улицы с трассы. Чуть не ударился лбом об руль, чуть не прокусил себе губу и язык… А всё потому что дал какому-то ученику себя охамутать…

«Что тебе от меня надо?»

      Рацио медленно остановился на светофоре, освещённый красным светом. Он ударил по рулю, вымещая злость. Из него так легко вить верёвки? Злость, охватившая сердце, превратилась в бессилие, которое начало подступать комом к горлу. Что же это такое…

«Я утопаю»