Братья по магии. Точка отсчета

      — Мы собрались сейчас здесь для того, чтобы осудить тех, кто порочит наш факультет.              Сказав это, Макгонагалл отыскала взглядом Поттера и Грея и в упор посмотрела на Алекса.              Да неужели? Алекс не мог поверить, что Кошка никак не угомонится. К несчастью, он оказался прав: Макгонагалл начала с обвинений.              — Мистер Грей, мистер Поттер, это недопустимо! Как вы объясните своё поведение? Вы совсем не стараетесь стать лучше, вы даже не раскаиваетесь!              От всеобщего жадного внимания было не по себе. Алекса разрывало желание объяснить, наконец, как было дело, хотя он понимал, что это напрасная трата времени — Макгонагалл это явно не интересовало. Он всё же попытался:               — Профессор, причём здесь мы? Не пойму, почему именно мы что-то порочим… — Алекс не смог сдержать возмущения, и от этого все умные слова разбежались. — Вы никак не забудете про эти драгоценные камни, но они совсем не драгоценные. Неужели не ясно, что мы ничего не брали? За что же нас наказывать, ведь мы действительно не брали камни, они нам не нужны…              — Тогда куда же они подевались? — перебила профессор. — Не знаете? Конечно, нет, вы же ушли! Просто так взяли и ушли, посчитав, что можете поступать, как вам вздумается! И это при том, что вы, мистер Поттер, — Минерва перевела атаку на Гарри, — должны подавать всем пример, а вы, напротив, прислушиваетесь к своему другу, который с первого дня в школе имел массу нареканий. За всё это время он не влился в число гриффиндорцев, а напротив, старается противопоставить себя всему факультету!              Алекс несогласно помотал головой, а Поттер набычился. От их реакции Минерву понесло.              — Вместо того, чтобы сделать надлежащие выводы, вы дерзите! Мистер Поттер, мистер Грей, довольно! Моя обязанность, как декана, преподать вам урок, чтобы впредь было неповадно. Вы должны наконец понять, как себя вести. Ну вот что, отработками вы не отделаетесь. За содеянное я снимаю тридцать баллов с Гриффиндора!              Все уставились на Поттера и Грея, и лишь несколько человек посмотрели на близнецов, полагая, что именно они по-настоящему виновны. Среди них был Энди. Он с трудом сдерживался и кусал губы, но молчал — доносить было не по-гриффиндорски, а Кейн был олицетворением порядочности и ни за что бы не позволил себе поступить бесчестно. Друзья Энди тоже глядели сочувственно, однако большинство сегодня было на стороне обвинения.              Алекс не питал особых надежд по поводу однокашников, однако почему-то надеялся хотя бы на пассивную поддержку. Ведь факультет Гриффиндор кичился тем, что они выступают единым фронтом за своих. Однако, как сейчас Алекс мог убедиться, выступают они так только за победителей, как например тогда, когда Гарри выиграл матч, поймав снитч ртом. Сегодня Поттер и Грей оказались в неудачниках, поскольку вызвали гнев декана, значит — от них можно отвернуться.              Но просто осуждающими взглядами гриффиндорцы не ограничились. Раздались выкрики тех, кого задела потеря очков:              — Правильно, наказать их, пусть не теряют баллы!              — Теперь у нас минус тридцать очков. Пока мы их ещё накопим, куча времени пройдёт!              Заучка молчала, но лишь потому, что что-то подсчитывала в блокнотике, вероятно, баллы, которые заработала лично она и которые теперь не скоро удастся восполнить.              Нашлись и те, кто просто решил свести счёты.              — Поттер совсем обнаглел, ворует еду с чужих столов! — выкрикнул кто-то.              Макгонагалл, согласно кивавшая, когда ученики предъявляли Поттеру и Грею претензии, вскинулась.              — Что это за история? Мистер Поттер, это правда? Отвечайте!              Поттер ответил свирепым взглядом и промолчал. Тогда Кошка потребовала ответа от Перси.              — Мистер Уизли, вы знаете, что произошло? Воровство еды в Большом зале — это правда?              Перси был в Большом зале во время обеда и теоретически мог видеть, как Гарри левитировал омлет. Больше всего на свете Персиваль дорожил своим местом старосты и вряд ли стал бы покрывать нарушителей, поэтому его ответ удивил Алекса.              — Ничего об этом не знаю, профессор, — Уизли был немного смущён, вероятно, тем, что что-то осталось за пределами его компетенции.              — Как это ничего? — раздался пронзительный голос Грейнджер. Она отложила свой блокнотик и теперь была готова к бою. — Персиваль, мы же там были в тот момент, мы сидели с тобой рядом и ты не мог не видеть, как Поттер встал и украл тарелку со стола Слизерина!              Макгонагалл в ужасе уставилась на Гермиону, которая, конечно, не могла промолчать.              — Слизерина?! — Маккошка была потрясена этим правонарушением до такой степени, что в отчаянии прижала руки к груди. — Минус пять баллов с Гриффиндора! И ещё. Профессор Снейп просил передать, что ждёт вас у себя завтра сразу после ужина.              На этом встреча факультета со своим деканом завершилась. Ученики стали расходиться, и каждый, уходя, поворачивал голову, чтобы посмотреть на них с Гарри, кидая кто убийственные, кто сочувствующие взгляды. Равнодушных не было. Сочувствовали в основном девушки, посещавшие его салон, а также стайка малолеток, вздыхавших украдкой при виде Алекса.              Впечатление было непередаваемое — братья чувствовали себя оплёванными. Сомневаться в том, что Поттер тоже это ощущает, не приходилось, но у Гарри ещё ощущался гнев. Именно это помогло Алексу немного прийти в себя — не хватало ещё, чтобы брат потерял контроль.              Алекс был потрясен несправедливостью. Казалось бы, что нового случилось с тех пор, как их с Гарри поймали на лестнице, ведущей в Запретный коридор, или Макгонагалл обвинила его в том, что он назвался старостой комнаты? Тогда он только посмеивался про себя, успокаивая брата, потому что знал, что так и будет. Это нормально, что директор подстраивает им всяческие неприятности, потому что имеет виды на Гарри. В таких обстоятельствах глупо обижаться на несправедливость.              Но с каждым месяцем, прожитым в Хогвартсе, в Алексе оставалось всё меньше от Саши Акимова. Алекс Грей был одиннадцатилетним мальчиком, у которого были свои страхи и тревоги, проблемы и неприятности, каких не было у его старшей версии. Алекса, пусть он знал, что взрослые несправедливы и пристрастны, всё равно задевало такое отношение. Мальчика начало охватывать отчаяние. Мысль о том что собственный декан относится к нему так, как Снейп к Поттеру в каноне, оказалась неприятной.              Мимо прошла группа старшекурсников. Один из них — это был Оливер Вуд — задержался возле мальчиков.              — Не берите в голову! — посоветовал он, хлопая Гарри по плечу.              За время, которое прошло с последней тренировки, они с капитаном не пересекались, чему были только рады. С чего это Оливер вдруг решил приободрить их? Не иначе, скоро начнётся сезон игр.              — Что это с ней? — имея в виду Макгонагалл, хмуро спросил Поттер.              — Не обращай внимания, — посоветовал Оливер. — Все слышали, что сказал директор про наставников, вот она и бесится, что её со Снейпом сравнили.              С этими словами Вуд пошел догонять своих, а братья в недоумении переглянулись. Но, прислушавшись к разговорам других гриффиндорцев, ещё не ушедших из гостиной, мальчики кое-что прояснили.              Макгонагалл слишком близко к сердцу восприняла то, что Дамблдор не просто считал, а сказал вслух практически прямым текстом, что считает действия Поттера и Грея саботажем и приравнивает их чуть ли не к нападению лжепожирателей.              Чувствительная Минерва, возводя мнение Дамблдора в абсолют, сгорала от стыда за своих учеников. Она была уверена, что это её вина, что недоглядела, что не смогла привить мальчикам правильные ценности, поэтому устроила разгромное собрание, как будто этим она могла незамедлительно их перевоспитать, нелестно о них отзывалась и так сильно наказала. Наверняка она полагала, что действует в их интересах, помогая встать на истинный путь. Конечно, прямо об этом никто не говорил, но сказанного было достаточно, чтобы так подумать.              — Охота ей принимать на свой счёт? — Поттер пожал плечами. — Большая тетя, а как маленькая — что скажет директор?              Алекс увидел Натали Фоули и решил прямо спросить у неё, почему Макгонагалл на них взъелась. По всему видно было, что девушка не горела желанием рассуждать на подобную тему. Она лишь сказала, окинув обоих мальчиков недовольным взглядом:              — Вы зря возмущаетесь, что вас несправедливо наказали. Ни один ученик в этой школе не может позволить себе делать и говорить то, что постоянно делает и говорит Гарри Поттер, и при этом остаться безнаказанным. И вы ещё жалуетесь!              Ну что ж, логика в сказанном была. Хотя объяснения, которые мальчикам удалось получить, немного прояснили ситуацию, Алекс по-прежнему чувствовал негодование. Впервые в холодном Хогвартсе у него возникло желание остыть. Ему было просто необходимо подставить голову под холодную струю воды. Он, ни на кого не глядя, прошёл в спальню, достал банные принадлежности и оглянулся на брата, взглядом призывая догонять.              Гарри взял своё полотенце, завернул в него чистые трусы и футболку и пошёл вслед за Алексом в душевую. Он подыскивал слова, чтобы успокоить и ободрить брата.              Это было совсем не просто, ведь самого Гарри просто трясло от злости. Надо же! Никому нельзя рассказать, что на него с какими-то непонятными целями набросился Дамблдор, — не поверят. В глазах окружающих тот — непогрешимый и святой. Нельзя рассказать, что это близнецы спёрли камни, и не потому, что сам Гарри этого не видел, а только слышал слухи, а потому, что на факультете нельзя доносить. Ладно, насчёт доносительства они с Алексом согласны. А главное, что никто не желает их выслушать, просто назначив их виноватыми. И всё из-за того, что Кошка очень по-своему понимает, что такое справедливость и как ученикам следует себя вести. Как же задолбало!              И самое странное, что декан обвиняет именно Алекса, тогда как сам Гарри для обвинений подходит гораздо больше. Он много раз выказывал несогласие, открыто грубил и даже применял силу. И, если Алекс прав, а он прав, это всё из-за того, что директор по-прежнему имеет свои тайные планы на Мальчика-Который-Выжил. А Кошка, вольно или невольно, ему в этом помогает.              Впрочем, когда Гарри попытался сказать брату, чтобы не обращал внимания и относился так, как сам советовал, — пофигистски, оказалось, что тот уже успокоился. Гарри расслабился и стал раздеваться.              После мытья Алекс отодвинул мокрую челку со лба брата.              — Гарри, а твой шрам изменился…              Шрам Гарри после приезда в Хогвартс был всё время слегка воспалённым. Он и до этого был каким-то не до конца зажившим, но в школе, особенно в первые дни, выглядел так, как будто с него содрали корочку. Но потом он начал подживать, и Гарри думал, что это из-за того, что Алекс расчёсывает его и воздействует не только на волосы, но и на голову.              Гарри как-то попытался узнать у брата, почему этот шрам такой странный и как он связан с Тем-Кого-Нельзя-Называть никому в магической Британии, а они с Алексом говорят «Волдеморт». Брат ответил уклончиво, а Гарри не настаивал: не так уж и хотелось знать.              Поттеру было ужасно жалко, что Алекс не использовал весь флакончик для своей руки, а разделил лекарство с ним. По мнению Гарри, тратить на него целебное зелье было необязательно — шрам теперь не болит, да ещё и не виден под чёлкой. Его больше волновал шрам на руке у Алекса, ведь флакончик с заживляющим зельем Гарри заказывал именно для брата. Шрам Алекса после его применения стал менее выпуклым, чему Гарри был очень рад, хотя подарок не свёл рубец полностью.              Но Алекс тогда только отмахнулся, сказал, что на руке не видно и что он вообще про этот шрам и не вспоминает, а вот шрам Гарри просто необходимо исцелить, или хоть чуть-чуть подлечить, если такое вообще возможно. Гарри почувствовал в словах брата недосказанное: исцелить шрам-молнию почему-то важно.              И вот тебе новость — шрам изменился! Гарри наскоро вытерся и оделся.              — Я к зеркалу, — сообщил он Алексу. — Проверим, как сработало зелье!              Брат скоро его догнал, и теперь уже оба мальчика внимательно смотрели на истончившийся и побледневший знаменитый шрам.              — Ну что ж, делаем вывод — зелье работает, ты не зря отдал деньги, — подытожил Алекс.              Больше о шрамах мальчики не говорили — тема была исчерпана. На этой приятной ноте они пошли спать. А утром был первый день занятий и ранняя побудка.

***

      Проклиная себя за то, что ввёл правило не пропускать завтрак, Алекс тащился вслед за братом в Большой зал. Там до тошноты бодрый Перси раздавал первокурсникам какие-то листки.              — Что это? — поинтересовался Поттер, тогда как Алекса не интересовало в такую рань абсолютно ничего — за каникулы он отвык рано вставать.              — Расписание, — сказал староста, всовывая Гарри в руки два листка, зная, что тот поделится с Греем.              — Зачем? — спросил Поттер, но Уизли уже ушёл.              Алекс с удовольствием воспользовался поводом, чтобы отложить бутерброд.              — Дай-ка посмотрю, — попросил он.              Бегло просмотрев написанное, он удивлённо вскинул голову.              — Поздравляю, народ, у нас теперь больше уроков, — сказал он.              Возможно, Саша Акимов попал бы на Рейвенкло, а вот Алекс Грей не был абсолютным фанатом учёбы. Несколько добавленных уроков его отнюдь не радовали. К счастью, новшество коснулась только Трансфигурации и Чар. Вместо двух занятий в неделю их стало три. Если бы увеличилось количество уроков Истории магии или, не приведи господи, Защиты с Квирреллом, тогда ученикам пришлось бы несладко.              Впрочем, на Гриффиндоре никто, кроме Грейнджер, не был рад и не воспылал жаждой знаний. Алекс, не обращая внимания на её бубнеж о том, что учиться — это полезно, выкрикнул:              — Персиваль!              Уизли, находящийся в этот момент почти у выхода из Большого зала, вздрогнул. Он втянул голову в плечи, когда высокий звонкий голос первокурсника Грея, как уже бывало в начале учёбы, снова прорезал пространство.              — Перси Уизли! Иди сюда!              Едва староста подошёл, как Грей продолжил допрос:              — Какого чёрта, Перси? Объясни, как нам сейчас идти на первый урок, если у нас внезапно первым уроком образовались Чары, которые по старому расписанию только во вторник? Мы, как ты понимаешь, не взяли с собой учебники, и теперь нам нужно успеть сходить за ними в общежитие!              — Зачем так орать? — вместо ответа простонал Перси. Он даже прикрыл уши руками.              Грей огляделся по сторонам и убавил голос, но не напор.              — Спрашивается, почему нельзя раздать расписание с вечера, чтобы мы могли вовремя приготовиться? Что-то не вижу, чтобы у первокурсников с других факультетов были такие же проблемы!              — У них расписание уже есть, — легкомысленно отмахнулся Перси. — Алекс, у нас же Гриффиндор. Нашим нельзя ничего раздавать заранее, за ночь они всё потеряют и к утру не будут знать, куда идти на уроки.              Победно взглянув на вытянувшееся лицо Грея, Персиваль гордо удалился. Он старательно делал вид, что не замечает раздражение Поттера.              — Вот же унылая рожа! — сказал в сердцах Гарри. — Ведь вы с ним общались нормально на каникулах, да?              Алекс только с досадой махнул рукой — не до этого. Из-за беготни по коридорам они едва успели на первый урок.              

***

      Незаметно пролетела половина недели. Мальчики быстро втянулись в учёбу. Постепенно все ученики забыли, из-за кого потеряли в начале триместра столько баллов. К тому же, Поттер и Грей ответами на уроках приносили факультету очки, и скоро Гриффиндор нагнал отставание.              За это время у братьев не было ни одной отработки со Снейпом, хотя они должны были всю неделю после ужина отбывать у него наказание. Вечером в понедельник мальчиков отловил слизеринский староста и сообщил, что профессора вызвал к себе директор Дамблдор, поэтому отработка отменяется.              Мальчики не обрадовались, но ещё не насторожились. А вот когда во вторник и в среду им снова велели не приходить, они заподозрили неладное и встревожились. И Алекс, и Гарри воспринимали возможность побывать у профессора как что-то интересное, даже слово «отработка» их не пугало. Но даже если бы Снейп на самом деле решил наказать их, братья бы с радостью чистили котлы, просто в благодарность за то, что он спас их от директора.              Мальчики недоумевали, что же произошло. Спускаться в подземелья Слизерина, чтобы поговорить с их деканом, казалось рискованным мероприятием, и оставалось лишь надеяться на случайную встречу где-нибудь в коридорах. Но, как нарочно, зельевар им не попадался. Если бы они не боялись нанести непоправимый вред репутации грозного профессора, то подошли бы к нему во время приемов пищи в Большом зале. Однако, они прекрасно понимали, что нельзя просто подойти к Снейпу и при всех спросить, когда им на отработку — никто в здравом уме на такое бы не отважился. Трудно было бы вообразить себе более нелепую картину, чем ученик, стремящийся попасть в логово к змею, да ещё считающий часы до отработки.              В конечном итоге мальчики решили, что в пятницу — Зелья по-прежнему стояли в расписании в этот день — они в любом случае увидятся с профессором, и он сам скажет, что делать с отработками. Возможно, он просто перенесёт их на следующую неделю. Если им очень повезёт, он ещё и объяснит, что происходит. Пока же мальчики просто ходили на уроки.              На Трансфигурации они придерживались уже отработанной схемы — на первом уроке делали вид, что учат формулу и движение палочкой, а на следующем занятии подменяли животных и птиц, которые с каждым разом становились всё крупнее и крупнее, на заранее приготовленный предмет, используя Пространственный карман.              Так, они с успехом осуществили «преобразование» голубя в сахарницу, а хомяка — в салатник. Алекс очень боялся перестараться, когда трансфигурировал эти вещи из какого-то хлама: в качестве образцов ему, как нарочно, представлялись предметы императорского сервиза, который он как-то видел на выставке. В итоге, и салатник, и сахарница получились из тонкого белого фарфора. У Гарри предметы были расписанными голубым, а у Алекса — синим растительным орнаментом. Макгонагалл впечатлилась и очень хвалила обоих.              А вот на Чарах всё было не радужно. На первом уроке нового триместра разучивали новое заклинание — режущее заклинание Диффиндо, или Заклинание ножниц.              Профессор объяснил, что на первом курсе они ознакомятся с принципом действия данного заклинания и научатся применять его с минимальным эффектом, только чтобы можно было заменить им ножницы для разрезания пергамента, а уже на последующих курсах они разовьют это умение и будут изучать эти чары более углубленно для разрезания более плотных материй.              Алекс не представлял, как устроить, чтобы кусок пергамента, который раздал всем профессор Флитвик, оказался в итоге разрезанным. У Гарри не было в арсенале ничего подобного, так что взять образец не получалось. От отчаяния мальчик снова попробовал посмотреть внутренним взором на то, как творят это заклинание другие ученики или даже сам профессор, и у него снова ничего не вышло.              Оба брата не сдавались, но из урока в урок терпели неудачу. Они по-прежнему блестяще отвечали теоретический материал, но с практикой не ладилось. Другие ученики были впереди них; даже Рон, колдовавший сломанной палочкой, уже сподобился выучить Диффиндо.              То, что он опередил обоих отличников, так воодушевило Рона, что он изменил своей привычке отмалчиваться в присутствии Поттера и Грея. Он стал между делом прохаживаться насчёт того, какие те бездари, приглашая Дина и Симуса посмеяться вместе. Но друзья-весельчаки не поддавались на провокации — они прекрасно помнили, что будет, если Гарри по-настоящему выйдет из себя. Они вообще не понимали, как тот ещё сдерживается.              Сдерживался Гарри потому, что они с Алексом были слишком заняты поиском решения. Их ситуация с чарами была просто безвыходной: если на Трансфигурации у Алекса по-прежнему легко выходило преобразовывать предметы, то его попытки направить действие на объект, чтобы разрезать его, были безрезультатными. Не помогало ни чтение учебников, ни изучение дополнительного материала. Алекс подумывал о том, чтобы снова пойти в библиотеку, но теперь целенаправленно искать в тех секциях, книги из которых не входили в учебную программу.              Рон упражнялся в остроумии не только в неучебное время, но и на уроках. Шутки были плоскими, но с претензией на интеллект. Алекс только закатывал глаза, отвечать на подобное казалось ему ниже собственного достоинства.              А вот Гарри не давал Уизли спуска. Оказалось, ему не нужно было бить Рона, чтобы поставить на место. Стоило рыжему не ответить на какой-нибудь вопрос учителя, — а такое случалось часто, он по-прежнему не очень любил готовиться к занятиям, — как Гарри не упускал возможности по-настоящему остроумно прокомментировать происходящее.              Когда учителя спрашивали Рона, а он не знал что ответить и только потирал макушку, Гарри говорил:              — Уизли держится за голову, наверное, травма. Травма была нанесена чем-то тупым и тяжелым. Наверное, вопросом профессора.              Уизли, видя, что с языком у Поттера всё в порядке, постепенно перестал пытаться поддеть их с Греем. А вот Гарри не отказывал себе в удовольствии, и профессора почему-то только улыбались, делая вид, что или не слышат, или не находят в сказанном ничего обидного. Наверное, вспоминали Мародёров.              

***

      Алекс не подозревал о разговоре брата с Лавандой. Она лишь раз подошла, чтобы сообщить, что начала запись на воскресенье. Алекс со вздохом согласился — с деньгами было плохо, братья так хотели порадовать друг друга, что совершенно вышли из бюджета. При разговоре присутствовал Гарри, который после ухода девочки вдруг куда-то сорвался. Алекс не спрашивал, куда, тем более тот тут же вернулся.              Грея немного беспокоило, что он до сих пор не отдал Энди четыре галеона за футляр для очков — подарок Гарри на Новый год. Кейн на просьбу немного подождать попросил Алекса не беспокоиться о деньгах, но это не означало, что их можно было не отдавать. Конечно, в ближайшие выходные он получит эти галеоны за причёски, но возникала небольшая проблема — Алекс не мог взять заработанные деньги без ведома Поттера. Но тогда пришлось бы говорить, что деньги были потрачены на подарок, а это было как-то неловко. В общем, Алексу предстояло решить и эту проблему тоже.              Ещё мальчики обсудили животрепещущий вопрос: патент. Гарри, когда делал ревизию в чемодане брата, каждый раз доставал свернутый в трубочку пергамент и любовался печатями Отдела тайн, которые красиво переливались всеми цветами радуги. Пока что патент не приносил никакой прибыли; вероятно, лорд Малфой не захотел выкладывать тысячу, когда собирался получить формулу гораздо дешевле. Другие маги, столь же охочие до новых знаний, сколь богатые, по-прежнему не находились.              Алекс ожидал, что профессор Флитвик организует ему поход в Гринготтс, где, по словам профессора, у Грея был или должен быть сейф. Возможно, профессор не знал точно, а лишь высказал предположение, что у каждого ученика Хогвартса должна быть ячейка в банке, тогда на самом деле неизвестно, есть ли она. Но так, по крайней мере, Алекс мог немного приблизиться к объяснению своего появления в Хогвартсе и получить хоть какую-то информацию о мальчике по имени Алекс Грей. И нельзя сказать, что Алекс страстно желал её получать. Что-то ему подсказывало, что разгадка ему не понравится.              Поэтому, когда Гарри предложил подойти к Флитвику и напомнить про обещание сводить в Гринготтс, Алекс отказался. Кроме страха узнать то, что он не хотел знать, он испытывал смущение. Когда на уроках у Алекса и Гарри не получалось новое заклинание, тогда как почти все ученики уже справились с ним, профессор очень огорчался и принимал эту неудачу близко к сердцу, а может, и на свой счёт. Нет, Алекс поговорит с ним про ячейку в Гринготтсе не раньше, чем овладеет чарами.              Наверное, постоянные размышления о неподдающемся заклинании принесли свои плоды. В четверг утром Алекс проснулся с мыслью, что на Чарах у них всё получится.              — Итак, закрепляем Диффиндо! — напутствовал учеников маленький профессор. — Те из вас, кому не удалось до сих пор это заклинание, удвойте усилия, скоро мы переходим к Отпирающим чарам!              — Гарри, лови образец, — обратился Алекс к брату, когда перед ними на парте появились наколдованные профессором куски пергамента для разрезания.              Брови Гарри взлетели вверх: Алекс не предупреждал его заранее. Он внимательно проследил, как Грей, произнеся «Диффиндо», разрезает пергамент на две части, сопровождая это действие уверенным движением палочки, — жест они успели усвоить.              Гарри взял пергамент для себя, тоже достал палочку и не успел он произнести заклинание, как к их парте подкатился радостный Флитвик.              — Мистер Грей! Наконец-то! Как я рад, что у вас всё-таки получилось! Мистер Поттер, кажется, тоже готов показать свои успехи. Давно пора!              Гарри, пользуясь виртуальной подсказкой, приготовленной Алексом, легко показал требуемое: пергамент разделился на две абсолютно одинаковые части. Профессор ещё немного похвалил их, указав, что упорство всегда вознаграждается, и отошёл. Поттер тут же спросил:              — Мы столько времени придумывали, что можно сделать, и вдруг у тебя получилось. Как?              — Все гениальное просто, Гарри. Это — трансфигурация. Я думал, ты догадаешься. Я просто представляю, что здесь не один лист пергамента, а два меньших по размеру. Ты сам знаешь, у меня хорошее воображение и я могу многое преобразовать… — Алекс вдруг замолчал. — У меня идея! После урока расскажу.              Вообще-то, Алекс мог додуматься до этого гораздо раньше. Ему пришло в голову, что они могут наконец обзавестись посудой. Если кто-то спросит, откуда взялись чашки, то всегда можно сказать, что они отрабатывают задание по Трансфигурации.              Когда мальчики вернулись в комнату, Алекс первым делом трансфигурировал кружки для них с Гарри из двух ненужных старых эссе. Он создал их похожими на те предметы посуды, которые он делал на уроке Макгонагалл, белые, с синим и голубым узором. Теперь осталось только научиться самим создавать воду и достать где-то заварку.              Пока Алекс мечтал о стакане чая, Гарри извлёк салатник и сахарницу из Пространственного кармана, где они болтались с последнего урока Трансфигурации.              — Как ты думаешь, — спросил он, — если попросить Энди, чтобы его отец продал их? Получилось очень красиво, даже у тети Петунии нет такого фарфора, и Макгонагалл похвалила. Ты ведь говорил, что мы можем доверять Энди, он сможет сохранить всё в секрете.              — Я уверен, что Энди можно доверять. Только как он объяснит своему отцу, откуда их взял? Сам понимаешь, правду сказать нельзя. Отец Энди — не какой-нибудь Уизли, он не станет мошенничать и продавать посуду, которую трансфигурировали первокурсники.              Гарри неохотно кивнул. Он убрал сахарницу и салатник, потом взял в руки по очереди обе кружки и долго с улыбкой рассматривал каждую. Когда он поднял голову, то заметил, что Алекс достал свиток чистого пергамента и что-то пишет. Одновременно с этим Поттер ощутил отток магии — похоже, брат был занят чем-то магически затратным.              — Кстати, я думал, что мы подойдём к Флитвику после урока спросить насчёт Гринготтса, раз уж у нас получилось заклинание.              Алекс поднял голову. Мальчики были в комнате одни. Невилл ещё со вчерашнего дня сообщил, что сегодня идёт на репетицию хора, первую после каникул, Томас и Финниган могли быть где угодно, главное, чтобы там была какая-нибудь движуха. А если надо было найти Рона, стоило только прислушаться, и шестой Уизли легко нашёлся бы там, где было шумно и слышны взрывы хохота.              — К Флитвику мы обязательно подойдём, но на следующем уроке. Гарри, понимаешь, мне ведь пришло в голову не только трансфигурировать чашки. Я тебя не говорил, но сегодня день рождения у профессора Снейпа.              Действительно, у Северуса Снейпа девятого января был день рождения. Алекс, конечно же, не знал по памяти дни рождения всех героев поттерианы, но даты рождения основных персонажей помнил.              Естественно, тридцать первое июля — день рождения Гарри Поттера, это знают все. Невилл Лонгботтом, родился на день раньше. Драко Малфой — когда-то летом. Отдельно Гермиона Грейнджер — девятнадцатого сентября, но такой интерес к этой героине из-за Эммы Уотсон. А вот день рождения Северуса Снейпа Алекс запомнил потому, что у него самого день рождения был на три дня позже — двенадцатого января.              — Гарри, я хочу подарить профессору кое-что особенное. Отдадим сегодня на отработке.              — Думаешь, она будет? Особенно если у него день рождения. Вряд ли ему захочется в такой день с нами возиться. Пришлёт кого-нибудь со своего факультета, чтобы передать, что всё опять отменяется.              — Не важно. Знаешь, наверное, будет даже лучше, если мы с ним не встретимся. Если вручать подарок, Снейп может отказаться. Я сейчас закончу, а потом объясню тебе, что я придумал.              Гарри согласно кивнул. Сначала он думал заняться чем-нибудь полезным, чтобы скоротать ожидание, но потом увлёкся наблюдением за братом. Тот выглядел очень одухотворенно, почти так же, как в тот раз, когда зачаровывал свиток, за который получил патент.              

***

      Северус Снейп в четвёртый раз за эту неделю миновал горгулью и поднялся по движущейся лестнице в кабинет Дамблдора. Каждый раз, когда он это делал, он не знал что его ждёт — казнь или помилование.