Братья по магии. Точка отсчета

      Сейчас он, наконец, узнает, что же произошло с Питером. Альбус осторожно раскупорил фиал и капнул кровью Питера на карту.       Капля ударилась о пергамент и мелкими брызгами покрыла его, но уже через секунду собралась в маленький красный кружок, закрывая собой Хогвартс. Альбус взмахнул палочкой, увеличивая масштаб.       — Как же я сам не догадался! — пораженно воскликнул он. — Визжащая хижина!       Через минуту Дамблдор уже переместился в неё, минуя опасные ветки дерева. Он хорошо помнил координаты для аппарации, частенько появляясь там в прошлом.       Беглый осмотр помещений в темноте не дал результата — Питера нигде не было. Альбус не стал его звать, предпочитая появиться без предупреждения: всё ещё было непонятно, скрывается ли Петтигрю по своей воле или его удерживают насильно.       Дамблдор наложил поисковое заклинание, но Гоменум Ревелио ничего не показал. Теперь Альбус понимал, почему — наверняка Питер был в своём крысином обличье. Ещё одно, более подходящее, заклинание — и вот Альбус, подсвечивая себе Люмосом, подходит к пыльному углу, в котором в коконе из пыли и ветоши лежало нечто, отдаленно напоминающее грызуна.       Несомненно было то, что животное живо лишь чудом. Этим чудом была магия его хозяина. Отощавшая до скелета крыса была совершенно лысой, её тельце покрывала кровавая короста. Теперь этот «питомец» действительно оправдывал свою кличку. Альбус с сожалением констатировал, что прямо сейчас он не может принудительно вернуть ему человеческий облик — это наверняка оказалось бы фатальным. Ресурсов организма не хватило бы, чтобы поддерживать его и бороться с ранами, поэтому-то Питер и предпочёл свою крысиную форму.       — Хотел бы я знать, кто это тебя так? — задумчиво проговорил Альбус, трансфигурируя из подручного материала удобную переноску.       Он осторожно поместил в неё крысу и вернулся в свой кабинет. Прежде чем допрашивать Питера, его следовало хоть немного подлечить. Альбус не был знатоком колдомедицины, но даже его скромные познания позволяли понять, что ещё немного, и он не застал бы Питера в живых.       Да и сейчас оставались серьёзные опасения в том, что ему удастся спасти Петтигрю. Крыса, больше похожая на маленький трупик, чем на живое существо, лежала неподвижно, всем своим видом давая понять, что её часы сочтены. Но о том, чтобы привлечь Поппи или Северуса к оказанию помощи погибшему много лет назад волшебнику, не было и речи. Но у Альбуса было средство, которое вряд ли было в распоряжении других целителей в виду его чрезвычайной редкости: слёзы феникса.       Альбус хотел попросить Фоукса поплакать. Однако феникс то ли не смог, то ли не захотел этого делать. Слёзы из припасенного фиала не были столь эффективны. Но выбора не было, и Альбус опрыскал тельце жидкостью из фиала. Теперь оставалось только ждать.       

***

      Так поздно, как в это воскресенье, Гарри ещё никогда не просыпался. Алекс ещё спал, поэтому он решил поваляться подольше. В комнате никого не было, соседи, наверное, ушли на завтрак, а потом нашли себе дела поинтереснее, чем торчать в спальне. Поттер и не замечал, что стоит ему подумать, что мальчишкам лучше оставить с их братом, как те подсознательно искали занятия за пределами спальни.       Гарри прислушался к своим ощущениям: с Алексом было всё в порядке, значит, пусть спит.       Мальчик лениво прокручивал вчерашние события. Да, Алекс был прав, уговаривая его играть в квиддич. Ему безусловно понравилось это ощущение азарта, эти ни с чем не сравнимые эмоции от схватки с соперником, от противоборства со стихиями. Прилагающиеся к победе почет и уважение однокашников Поттер и в грош не ставил. Ещё со школы в Литтл-Уингинге Гарри знал, что он — не просто непопулярный мальчик, а изгой, которого не обижает каждый первый только потому, что он уже занят Дадли и его компанией. Его удивительные способности, которые ему приходилось применять для обороны, приносили порой больше огорчений, чем пользы: Петуния и Вернон нещадно за них наказывали. Поэтому, попав в Хогвартс, Гарри не верил, что другие ученики будут его действительно ценить. Ему самому теперь это было не нужно: его уже любил близкий человек, тот, который не предаст, от которого можно не ждать удара в спину.       И теперь Поттер не собирался распыляться. Всю свою нерастраченную за эти годы любовь он собирался потратить на брата, которой был ему ближе, чем если бы был родным.       За неплотно задернутым пологом соседней кровати послышалась возня, и оттуда выглянул Алекс. Вместо пожелания доброго утра он втянул воздух и сказал:       — Чем это так вкусно пахнет?        Гарри засмеялся: на его тумбочке лежали остатки вчерашнего пиршества.       — Хочешь? — спросил он брата. Тот кивнул.       Гарри нашёл нетронутую куриную ножку, завёрнутую в салфетку, и протянул Алексу. Брат, не говоря больше ни слова, впился в неё зубами и с аппетитом съел, после чего посмотрел на Поттера просительно. Гарри был рад, что Алекс хочет есть, это означало, что он не заболел от вчерашних перегрузок, чего Гарри очень боялся. Однако еды больше не было, только початая бутылка сливочного пива, показавшегося Алексу похожим на выдохшуюся газировку, в которую добавили молока.        — Извини, я тебе вчера принёс еду, но всё съел, побоялся, что до утра пропадёт. И завтрак мы проспали, — сокрушался Гарри.       — Да ладно, чего уж там, потерплю до обеда как-нибудь. Куриная ножка лучше, чем ничего.       — Ой, моя квиддичная мантия! — вдруг вспомнил Гарри. — Она исчезла!       Вчера он после починки кинул спортивную экипировку на выдвинутый из-под кровати чемодан. Чемодан остался на месте, а вот вещей, трансфигурированных профессором Макгонагалл, не было.       — Зато мы всё починили, — засмеялся Алекс.       Гарри сначала насупился — форму было жаль, но потом не удержался и улыбнулся.       Алекс выбрался из кровати и сладко потянулся.       — Мы ведь знали, что трансфигурация развеется, так что ничего страшного не произошло. Интересно, Маккошка так и будет тебе делать каждый раз форму?       Гарри только пожал плечами; о других играх он даже не задумывался.       — Ладно, пошли мыться, — сказал Грей.       Гарри вчера вечером думал о том, чтобы сходить в душ, но не хотел оставлять спящего брата одного. Кто знает, кому придёт в голову зайти к ним в комнату. К тому же, была ещё одна причина: в душ они всегда ходили вместе и это был своего рода ритуал, такой же, как и ежедневное расчёсывание. Вчера по известным причинам Алекс так и не причесал его, и Гарри этого очень не хватало.       Алекс начал неторопливо доставать вещи, но Гарри его опередил. Ему доставляло огромное удовольствие помогать брату. Вышколенный Петунией, Поттер с раннего детства научился ей угождать, но в случае с братом не было никакого принуждения: ему нравилось помогать Алексу. В награду ему каждый раз доставалась искренняя улыбка. Грей пытался протестовать, говоря, что он сам может прекрасно обслужить себя, но Гарри не отказывал себе в такой мелочи. Поттер вообще с удивлением понял, что ему больше нравится дарить, чем получать самому, доставлять удовольствие, а не ждать каких-то благ для себя.       Конечно, кое-что для себя он хотел. Это было бесценное общение с Алексом, постоянное ощущение его любви, защиты и одобрения. Да-да, грозный Гарри Поттер нуждался в защите. Не физической, а моральной и психологической.       Мальчики направились в душевую, где уже никого не было: младшекурсники, которых вчерашний праздник жизни не поразил так сильно, уже помылись, а старшие, если встали, больше интересовались антипохмельным зельем.       Гарри любил ходить с братом мыться, более того, эту возможность он воспринимал как привилегию. Петуния отводила ему на подобные процедуры не более пяти минут, в буквальном смысле стоя под дверью с часами, потому что считала каждую пролитую каплю. Поэтому Гарри был убежден, что те, кто может плескаться сколько захочет - сказочные богачи или счастливцы.       Он вспомнил, как в первый раз принимал с Алексом душ. Он очень смущался своего чрезмерно худого, если не костлявого, тела и лохмотьев, служивших ему одеждой. Ему казалось, что Алекс, только с ним подружившийся, увидев всё это, резко расхочет иметь с ним дело. Но Алекс не расхотел, и теперь Гарри знал почему: им суждено было стать братьями.       Мальчики разделись и разошлись по кабинкам. Гарри, каждый раз видя шрам на руке Алекса, клялся разрезать на мелкие кусочки обоих слизеринцев. Успехи в зельеварении, которых они с Алексом достигли, навели Гарри на мысль о том, что, возможно, есть зелье, которое поможет брату свести шрам. Если таковое не удастся купить, то они могли бы попытаться сварить его самостоятельно.       Гарри пока не рассказывал брату о своих проектах, главным образом потому, что они были далеки от осуществления, но это не означало, что их у него не было. Были у него и мечты, немного наивные, поэтому Гарри стеснялся рассказывать о них Алексу.       Вытирая голову, Гарри превратил тем самым волосы в прическу панка. Он это делал с дальним прицелом — теперь Алекс точно его причешет. Так и произошло. Всецело завладев вниманием Алекса, орудующего расчёской, Гарри напомнил:       — Пора за деньгами!       — Ладно, — согласился брат. — Только давай не будем об этом кричать, нехорошо будет, если начнут болтать о том, что я каким-то образом заранее знал, как ты поймаешь снитч. Ещё решат, что мы договорились.       Гарри хмыкнул: конечно же, они договорились!       Мальчики вошли в гостиную, где сидел нужный им старшекурсник. Вчера Грей не спросил его имени, и теперь обращаться к нему было неудобно.       — Привет, — поздоровался Алекс. Интересно, надо ли будет напоминать, о чём речь?       Но напоминания не понадобилось, как и просьбы сохранить всё в тайне: парень сам приложил палец к губам и отвел Алекса, а с ним и Гарри, в сторонку.       — Вот твои двенадцать галеонов, — сказал он. И принялся пространно объяснять, как вышла эта сумма. Грей не стал терять время. Он взял мешочек, в котором позвякивали галеоны, и передал их Поттеру. Тот так же молча засунул их в карман мантии.       — Я тебе что-нибудь должен? — на всякий случай поинтересовался Алекс.       — Нет, — поспешно ответил старшекурсник, косясь на Поттера. — Может, если будет возможность, перед следующей игрой, ты мне снова подскажешь, на что ставить?       — Ты поставил на то же, что и я? — догадался Грей. — И ни у кого не возникло никаких подозрений?       — Нет, я сделал всего одну ставку от своего имени, просто к вашему… к твоему галеону я добавил ещё пять. Это же ничего?       Гарри едва не высказал всё, что он думает об этом прощелыге, но не стал — полученные деньги приятно оттягивали карман. А Алекс решил промолчать потому, что им ещё может понадобится помощь парня, чтобы сделать новую ставку. Грей спросил:       — Скажи, а кто держит тотализатор? Надеюсь, это не наши с Гриффиндора?       — Нет, это трое парней с Рейвенкло, Слизерина и Хаффлпаффа — ум, деньги и связи, которых нет ни у кого из наших. Они называют себя Синдикат.       Алекс кивнул и потащил брата к пустому дивану. Поттер с минуту сопел, подавляя так до конца не исчезнувшее желание разобраться с наварившимся на них парнем, а потом достал мешочек с галеонами. Гарри застенчиво улыбнулся и вложил его Алексу в руку, накрывая своей, со словами:       — Алекс, это тебе!       Блондин было напрягся, но вдруг посмотрел Гарри в глаза. В них было столько радости от подарка, который он приготовил для Алекса, такое сильное желание сделать приятное, что он уже не мог поступить так, как вчера после матча — выдернуть руку.       Алекс вдруг подумал, что он в одиннадцать лет мог держать за руку, обнимать, целовать своих маму и папу сколько угодно, а вот Гарри был этого лишен. Единственным родным человеком рядом с ним был Алекс. Неужели же он только из-за каких-то глупых предрассудков, каких-то непонятных мыслей, что о них подумают посторонние, оттолкнёт Гарри? Да ни за что. Если брату это нужно, он не против. К тому же, магия Поттера, которую он передает через прикосновения, приятна и полезна самому Алексу. Он теперь будет, как Поттер — думать только о брате, ведь для Гарри очевидно и однозначно существовал только Алекс, а уже потом все остальные, которые совершенно не имели никакого значения, если не вписывались в нужные Поттеру рамки.       Придя к такой мысли, Алекс почувствовал облегчение. Он уже давно начал понимать, что Александр Акимов и Алекс Грей — разные люди. Ну что ж, он готов меняться. И он это докажет, показав Гарри, что доверяет ему серьёзные вещи.       — Гарри, — осторожно начал Алекс, тщательно подбирая слова. — Было кое-что ещё, о чём ты не знаешь. Помнишь, я тебе говорил, чтобы ты был осторожен, если твоя метла перестанет тебе подчиняться?       Поттер кивнул, и Алекс продолжил:       — Во время матча твою метлу заколдовал профессор Квиррелл.       — Чесночный дух? — съязвил Поттер. — Разве он способен на что-то подобное?       — Сначала пообещай, ради меня, что будешь очень осторожен и не станешь действовать необдуманно!       Гарри моментально подобрался: Алекс редко просил его о чём-то для себя.       — Обещаю!       — Я не хотел тебе рассказывать, но Квиррелл одержим духом Волдеморта, — выдавил Грей.       — Того самого? — естественно, храбрый Гарри Поттер и не подумал испугаться.       — Да, Гарри! — сердито ответил Алекс. — Будь серьёзней, пожалуйста! Ты же обещал!       — И что нам с ним теперь делать? — продолжал расспросы Поттер. Переживал он не за себя. — Он может снова напасть?       — Если всё будет так, как в моем видении, то до конца года ничего не произойдет. Если мы не полезем сами, естественно.       На этих словах Алекс опустил глаза. Ему было стыдно признаться, что он вчера попытался сам разобраться с тёмным магом.       Гарри не заметил его смущения, потому что знал за собой много промашек, которые могли бы привести к нежелательным последствиям, и подумал о них. Среди них была крыса Рона, но с ней, к счастью, ничего не случилось. Наверное, нелёгкая жизнь в семье Уизли настолько закалила её, что этот обитатель помоек смог пережить поттеровскую молнию.       — В общем, — подвел итог Алекс, — нам надо быть очень осторожными с профессором Квирреллом, особенно если он задумает что-нибудь ещё, о чём я понятия не имею. Похоже, он действительно собирался тебя убить во время игры.       Гарри хотел сказать, что у этого гада ничего не выйдет, но не успел: в гостиную ввалились Дин и Симус. В этот раз они отличились тем, что Финниган оставлял после себя мокрые следы. Его обувь и брюки по колено были мокрыми, а сам он чрезвычайно злым. Ни на кого не глядя, он продефилировал, хлюпая ботинками, по гостиной и пошёл наверх.       — Что с вами случилось? — встревожено спросил Алекс Дина.       Тот, немного сбавив шаг, обронил:       — Да вот, немного его подразнил, а он и купился.       — В смысле? — обалдело спросил Грей. Теперь он понял, что это не несчастный случай.       — Мы гуляли у озера, я ему говорю, что лёд уже замёрз и по нему можно ходить. А он мне в ответ, что ничего подобного. Я ему говорю: «Проверь!» Он и полез, ну, и провалился, конечно.       Гарри тихо прыснул в кулак, а Алекс только успел крикнуть Дину вслед, что в следующий раз надо быть осторожнее, мало ли.       К выходу прошло сразу несколько студентов, рассуждающих, чем сегодня кормят.       — Пойдем обедать, — сказал голодный с утра Алекс.       Гарри довольно улыбнулся, он был рад, что у брата появился аппетит.       Но прежде чем идти, следовало обговорить важную вещь. До этого мальчики в качестве средства обеспечения безопасности использовали только Карту, которая показывала приближающаяся объекты. Пятничные события показали, что этого было явно недостаточно: в любой момент Гарри снова могли атаковать.       Алекс отдавал себе отчёт в том, что он не боевик, ну нет у него к этому способностей. Вот если надо что-то не торопясь проанализировать, тут ему не было равных. А Гарри поклялся этой своей дурацкой клятвой, из-за которой он не может наносить превентивные удары. Значит, пока что им придется постоянно разворачивать Щит, как бы ни было трудно Алексу его поддерживать.       Алекс рассказал о своих рассуждениях брату, на что тот предложил не держать Щит активным постоянно, а включать, когда Карта показывала, что поблизости кто-то есть, и не выключать, даже если объекты казались безобидными. Грей с радостью ухватился за эту идею. Единственное, чего они не решили — надо ли автоматически ставить и держать защиту в общежитии Гриффиндора.       — Ну, так значит сейчас идём сразу со Щитом? — уточнил Гарри.       Алекс кивнул, вставая. Он всё ещё держал в руках деньги.       — Гарри, возьми их, пусть побудут у тебя. Я уже знаю, на что мы их потратим. Шапок у нас нет, перчаток тоже, нужно ещё кое-что купить, — начал перечислять он. — Я тебе по дороге расскажу. Давай подойдём потом к Энди. Надеюсь, ему ещё не надоело, что ты его постоянно просишь делать для нас покупки.       Гарри положил галеоны в карман своей мантии. Если их нужно сохранить, то он готов.       Мальчики вышли в коридор. Полная дама, с кем-то перекрикивающаяся, моментально замолчала, увидев их. Братья, не обращая на неё внимания, пошли к лестницам.       Собираясь постоянно держать защиту активной, Грей понимал, что это лишь полумеры. Раньше он был уверен, что их с Поттером способности необходимо скрывать, вдруг Дамблдор решит, что это из-за связи Гарри с Волдемортом. Алексу казалось, что вести себя тише воды ниже травы — действительно правильная тактика. Зачем привлекать лишнее внимание?       Но оказалось, что он был не прав. Не пользуясь феноменальными возможностями, данными Гарри от рождения, они поставили себя в чрезвычайно опасное положение. Ведь никто, кроме них самих, не собирался обеспечивать Гарри действительную, а не кажущуюся безопасность. Поэтому при необходимости они должны были нападать первыми. Кое-какие мысли на этот счёт у Алекса были.       — Гарри, — сказал он. — Возможно, я смогу придумать, как обойти ограничение. Если в опасных ситуациях ты сможешь атаковать, к нам никто не полезет, а если полезет, то пожалеет.       Гарри довольно кивнул — это было бы прекрасно. Берегись, Рон Уизли!       Случайно или нет, Алекс тоже подумал про рыжего. Если они с братом собираются теперь давать сдачи, почему бы не включить в список Рона? Это раньше, в той жизни, Саша был уверен, что можно показать свое пренебрежительное отношение к кому-то, кто не нравится, презрительным взглядом. Но что делать, если повстречался такой вот Рон? Ну не понимает он намёков, и даже сказанного прямым текстом не понимает!       Зато понимает кое-что другое. Для этого необязательно пользоваться одной лишь магией. Алекс едва не мурлыкнул от удовольствия, вспомнив, как он отделал Уизли. Нос он ему уже ломал, пора было осваивать и другие части рыжего тела. А что, если сделать как в прошлый раз: добавить в удар магии, чтобы удар получился сильнее и руке было не больно? В общем, берегись, Рон Уизли!       

***

      Рон Уизли сидел на ступеньках лестницы, которой обычно не пользовались, так что его уединению никто не мешал. Все ученики занимались своими делами, им в этот выходной день было весело, а вот Рону — нет. Он даже подумывал о том, чтобы пропустить обед, чего вообще никогда ещё не делал.       На душе было муторно, но подойти, чтобы пожаловаться на жизнь, было не к кому. К Перси — бесполезно, тот тут же начнёт воспитывать, не разбираясь, что у брата случилось. Уж староста-то найдёт какие-нибудь прегрешения! Близнецы не годились на роль наперсников и утешителей по определению, они, наоборот, стремились добить того, у кого было не всё в порядке.       Рон попытался вспомнить, что он делал раньше, когда на душе скребли кошки. Вообще-то, дома он мог подойти к маме Молли. А та решала все душевные проблемы детей одним способом — кормила. Но сегодня, Рон почему-то был в этом уверен, посещение Большого зала его не утешит.       И всё из-за дракклова Хэллоуина. Жизнь Рона в Хогвартсе разделилась на две части: до него, и после.       До этого веселого праздника, который мальчик раньше любил, он искренне считал, что у него теперь всё будет замечательно. Пусть он не стал другом знаменитого Гарри Поттера, зато оказался настолько полезен такому великому волшебнику, как Альбус Дамблдор, что тот его приблизил и выделил среди прочих детей. У Рона, наконец, появилось чувство собственного достоинства, наметились цели, завелись друзья, пусть и девчонки.       Но вот наступил Хэллоуин, и всё закончилось. И виной всему Алекс Грей. Опять.       После Хэллоуина прошло уже три дня, а Рон всё не мог успокоиться. Все последующие события прошли мимо — и нападение на Гарри Поттера, которое не оставило бы его равнодушным в другое время, и долгожданный матч по квиддичу между командой его факультета и мерзкими слизнями.       И дело было даже не в том, что Грей его ударил. Да что там ударил, избил и сломал нос! Рональд не отчаивался и не падал духом, даже попав в Больничное крыло, уже не в первый раз, между прочим. И всё потому, что он верил: наставник его не бросит, оценит его преданность и усердие.       Но всё вышло по-другому. Рон снова вспомнил события, которые происходили после встречи с троллем: стычку с Греем, Больничное крыло и приглашение в кабинет Дамблдора.       Как только Рон вышел из камина, он доложил, что произошло. Он знал, что владеет ценной информацией, которая могла бы пригодиться наставнику.       — Профессор, Грей поднял меня в воздух! Он это делал совсем как Поттер тогда в Большом зале и тоже чуть меня не убил!       Но директор не поверил. Он сказал, что Рон ошибается, что это всё сделал Гарри. Просто он притворялся, что Алекс Грей — могущественный волшебник, потому что хотел подыграть своему другу. Рональду не стоило сердить Гарри, ведь он, Дамблдор, предупреждал его об этом. А теперь вместо помощи Рональд навредил тому делу, ради которого директор его привлекал.       Профессор говорил мягко, укоризненно, но лучше бы кричал. От его отповеди мальчик чувствовал себя настолько виноватым, что в груди у него всё сжималось и становилось трудно дышать. Он не понял, как ему удалось не заплакать там от обиды, неполноценности и чувства ненужности, которое у него появилось. Он почувствовал, что всё зря: все его усилия, все его жертвы, все его попытки стать лучше, чтобы заслужить расположение наставника, напрасны!       И хуже всего было то, что его охватывал сильный страх. Страх перед директором Дамблдором, страх перед Поттером и его коварным другом, просто Страх, большой и липкий. Срывающимся голосом Рон попросил профессора проверить, что стало с тем амулетом, который помогал ему держаться.       Директор поводил над его рукой палочкой. Выглядел он при этом недовольным. Он сказал:       — Наверное, мне не стоит возвращать тебе оберег. С ним ты стал слишком храбрым и перестал прислушиваться к моим советам, а это очень плохо, ведь так ты навлечёшь на себя неприятности. Но не бойся. Я не оставлю тебя наедине с твоими страхами. Я верну только часть силы в твой оберег. Это пойдет тебе лишь на пользу, так ты не будешь поступать безрассудно.       — Профессор, вы ведь ещё будете обращаться ко мне и поручать другие дела? — с отчаянной надеждой спросил Рон.       — Посмотрим, — уклончиво ответил профессор. — Пока что я не очень тобой доволен. Но, возможно, ты всё же сможешь извлечь урок из того, что с тобой случилось.       И вот уже прошло три дня, Рон, не щадя себя, пытался понять, чем же профессор был так недоволен, но не преуспел. Единственное, что он мог сказать прямо сейчас, так это то, что если он кого-то и ненавидел за всю свою жизнь, то это был Алекс Грей. И Рон не был уверен, что сдержится, если у него будет возможность ему навредить.       Рон вздохнул. Всё-таки сидеть на ступеньках и дальше было очень глупо. Ну а если не сидеть, то можно пойти в Большой зал. Если он перекусит, то, возможно, тревога, снедавшая его, отступит. Кто знает, вдруг наставник передумает? Придет на обед, сядет на свой золотой трон и, когда будет смотреть на учеников Гриффиндора, увидит его и поймёт, что ему всё равно не найти лучше него, Рональда Уизли?       Рон встал и не торопясь пошёл в Большой зал. По дороге туда он мысленно проговаривал аргументы, которые ему надо было сказать наставнику ещё в четверг, чтобы тот ему поверил и понял, что наказывать нужно не его, а этого выскочку Поттера и его прилипалу-дружка. Они позволяют себе, что хотят: бьют других учеников, ни с кем не считаются, да и вообще…       Что «вообще», Рон не успел додумать, потому что врезался в какого-то ученика у самых дверей Большого зала. Он с удивлением узнал в ученике Малфоя, который, вопреки обыкновению, был один без своих постоянных друзей-телохранителей и многочисленной слизеринской свиты. Негодование, с трудом подавляемое им всё это время, вырвалось на свободу.       — Ты, пожирательский сынок! Смотри, куда прёшь! — заорал Рон, пихая Малфоя плечом.       — Десять баллов с Гриффиндора, мистер Уизли! С вами всё в порядке, мистер Малфой?       Рон только сейчас заметил Снейпа: Ужас Подземелий появился, как всегда, неожиданно. Рыжий втянул голову в плечи и прошмыгнул в зал.

***

      Драко машинально ответил своему декану, что с ним всё хорошо, и только после того, как Снейп обогнал его, сообразил, что он только что упустил возможность досадить младшему Уизли.       Но шанс был упущен, и теперь сожалеть об этом было бесполезно. Драко вошёл в Большой зал и направился к столу Слизерина, но сел не на обычное место, а подальше от первокурсников. С вечера пятницы Драко Малфой находился с ними в конфронтации.       Возможно, ему следовало благодарить Панси, которая подбила остальных, чтобы подождать Поттера после ужина, а ему не сказала. Наверняка ведь знала, что он будет против. Крэббу и Гойлу тоже ничего не сообщили. Поэтому Драко после ужина шёл, не оглядываясь, так как был твёрдо уверен, что за ним, как всегда, следуют его приближенные. Винсент и Грегори действительно шли, но остальные задержались. Драко успел уйти на порядочное расстояние, прежде чем это выяснилось. Когда он вернулся под недовольное бухтение Винса и Грега, Поттера уже прокляли.       Паркинсон, Нотт и Пайк оказались свидетелями нападения, и их допрашивали. Драко был рад, что смог избежать подобного. Он не стал задумываться, случайно ли они там оказались, мысли у него были совершенно о другом. Младшему Малфою вдруг пришло в голову, что на своём факультете он больше не авторитет среди первокурсников.       Это открытие настолько потрясло мальчика, что он эти дни держался особняком, избегая даже Винсента и Грегори. Происходящее больше не имело для Драко значения. Давно ожидаемый матч Слизерина против Гриффиндора не принёс такого удовольствия, какое мог бы. Даже то, что Поттер, выйдя на поле сразу из Больничного крыла, играл, а он — нет, не огорчало.       Драко подумывал о том, чтобы написать отцу и попросить совета. Однако сообщать о том, что Люциус оказался прав, а он, Драко, ни на что не годится, не позволяло самолюбие. Да и что отец мог ему посоветовать? Похоже, придется искать выход из положения самостоятельно.       Малфой автоматически проверил стол Гриффиндора — Поттера ещё не было. Он покосился на сидевших неподалеку старшекурсниц Слизерина, которые разговаривали о каком-то салоне.       — Это всё ерунда, — говорила одна из них. — Сама подумай, что может гриффиндорец, да ещё мальчишка-первокурсник!       — Не скажи, — отвечала ей подружка. — Я сама видела, причёски замечательные.       — Магловские, хочешь сказать, — не соглашалась первая девушка. — Чистокровные не станут ходить в этот «салон», верно, Малфой?       Драко, которого только что уличили в подслушивании, покраснел и отвернулся.

***

      После обеда Ежедневник напомнил Алексу, что его ждёт первая клиентка.       — Гарри, пошли зарабатывать сикли, — кисло сказал он.       Мальчики отправились в класс, куда скоро должны были начать подходить записавшиеся девчонки. Подойдя к двери, Алекс с удивлением увидел на ней табличку, написанную по-французски: «Салон месье Александра».

***

      Через несколько часов Альбус вернулся в свои покои. Он надеялся, что за это время Петтигрю станет лучше и ему можно будет возвращать человеческий облик.       Крысе действительно несколько полегчало — она вращала глазками-бусинками и слабо шевелила лапками, но по-прежнему не двигалась, а её раны даже не начали заживать. Альбус, взмахнув палочкой, огорчённо вздохнул: диагностика показала, что улучшение было слишком незначительным.       — Фоукс, мальчик мой, выручай, — попросил Дамблдор своего питомца, но феникс посмотрел в ответ укоризненно и вспыхнул в пламени перерождения.       — Ах вот в чём дело! — сокрушался Альбус. — Ты не мог поплакать перед самосожжением. Что-то ты рано в этот раз.       Однако следовало решать, как поступать с Питером. Теперь Альбус точно знал, что его не спасти. Но это не означало, что он не узнает, кто напал на Питера и остальных.       Дамблдор приготовил ещё несколько фиалов, в которых были зелья, позволяющие улучшить самочувствие на непродолжительное время. Их действие он собирался поддерживать парой заклинаний аналогичного свойства.       Дамблдор наколдовал для пациента ложе, после чего накапал несколько капель зелья крысе на язык. Оставалось только взмахнуть палочкой, отменяя её анимагическую форму.       Петтигрю, появившийся на лежанке, представлял собой не просто жалкое, а душераздирающее зрелище. На человеческом теле, едва прикрытом обрывками сгоревшей одежды, раны были видны гораздо лучше. Альбус теперь смог разглядеть, что это сильнейшие ожоги. Если бы не предусмотрительно наложенное обезболивающее, Питер уже умер бы от болевого шока.       — Питер, мальчик мой, расскажи мне, что произошло! — взволнованно заговорил Альбус.       Петтигрю захрипел, силясь что-то сказать. Старый волшебник понял, что у него были поражены связки. Отвечать письменно он не мог по причине сильнейшего ожога рук. Казалось бы, проблема неразрешима, но Альбус знал другие способы получения информации.       Дамблдор установил с Питером зрительный контакт и сказал: «Легилименс!» Погружаться в сознании умирающего, вернее, почти мёртвого человека было непросто, но Альбус справился. Ему удалось найти в памяти Питера несколько эпизодов, которые его заинтересовали. Но, конечно же, особое внимание он уделил последнему, наиболее яркому воспоминанию. Глазами Питера он увидел, как в него летит ветвистая фиолетовая молния. Альбус вздрогнул, так реалистично это было.       Дамблдор потрясённо взмахнул палочкой, обрывая контакт. Петтигрю, державшийся только на стимуляторах, снова захрипел, но теперь ему было не помочь. Попытавшись сделать ещё несколько вдохов, анимаг забился в конвульсиях и затих.       Альбус наложил диагностическое заклинание, которая показало, что Питер Петтигрю окончательно и бесповоротно мёртв. Старому волшебнику потребовалось ещё несколько минут, чтобы избавиться от тела — мастеру трансфигурации это не составило труда. Затем он сел в удобное кресло и смог, наконец, проанализировать увиденное.       С этим было особенно непросто, если учесть, что последним воспоминанием Питера было то, как Гарри Поттер, вытянув вперед руку, с явным удовольствием на лице расправляется с беззащитной крысой.