The third of September

У них не было ничего из того, что можно было бы назвать многогранным словом «отношения». Между ними витал уже привычный для обоих терпкий табачно-кофейный фимиам недосказанности. Минги помнил точно — то было третье сентября прошлого года. Тот день, когда он впервые признался в своей симпатии, а его… Нет, не отвергли. Но о взаимности речи не шло. Чонхо всегда прятался от всех в широких худи или ветровках. А в тот день он и вовсе удивил Минги, придя на встречу в кофейного цвета пальто. Кажется, Минги помнил даже тонкие ворсинки на нем — пальто явно было утепленное, совсем не по погоде. Минги весь испереживался, что его любимый младший заболел. Но нет. Просто Чонхо в подобном чувствовал себя комфортно. И осень есть осень — надо сезону соответствовать. Такой забавный и трогательный — до щемящего сердца и слегка подкосившихся ног. С каждой новой встречей Минги все сильнее влюблялся. А Чонхо смиренно принимал, не обещая ничего взамен. И вот тогда — третьего сентября двадцать третьего — Минги проснулся с четкой оформившейся мыслью, что он готов облечь свои чувства в слова. Минги откинул в сторону недокуренную сигарету и нервно вытер влажные ладони о легкие льняные брюки. Он думал, что сделал это незаметно, но бороздка на лбу Чонхо и сведенные к переносице брови говорили об обратном. Он молча подошел, поднял тлеющий бычок и отнес его к ближайшей урне. Когда он вернулся — Минги чуть с ума не сошел от неловкости. — Прости. — Все в порядке. Пойдем внутрь? — Чонхо чуть приподнял уголки губ и взглядом указал на дверь кофейни. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ — Мне флэт с кленовым сиропом и… Холодная ладонь аккуратно легла на запястье Минги и слегка придавила его к стойке. Неужели действительно так холодно? — Не нужно. Я сам. — Но… — Нет, Минки-я, — Чонхо пытался скрыть легкое раздражение, но неровный вздох выдал его настроение. Он добавил, чтобы, видимо, сгладить ситуацию: — Пожалуйста, не нужно. — Ладно, — Минги развернулся обратно к бариста, — Только флэт. Спасибо. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ — Так о чем ты хотел поговорить? — Чонхо прикрыл глаза и втянул носом аромат свежесваренного фильтра. Он предпочитал пить его без молока, чтобы почувствовать все нотки, что описывал ему бариста перед приготовлением. Для Минги кофе — просто напиток, ничего особенного. Где там ягоды, где орехи — непонятно. Горечь и горечь. Пить он его мог только с молоком. Чонхо для него тоже был как его выбор кофе — строгий и непонятный. Немного горький даже — каждая встреча с ним оставляла в душе Минги тяжелый и невкусный осадок, слегка кислящий на ребрах языка. Или это все-таки после сигарет? — Учеба началась, последний курс, чувствую себя немного тревожно, если честно. Диплом, практика — ненавижу неизвестность. Не хочу уезжать в другой город, мне здесь нравится. И ты мне нравишься. Здесь, — скороговоркой выдал Минги на одном дыхании и сразу, как закончил, глубоко вздохнул и тихо повторил: — Ты мне очень нравишься… — Ох, — Чонхо будто бы не сильно удивился, и его «ох» было похоже на какую-то точку в его собственных мыслях. — Понятно. Спасибо. Минги потянулся ладонью к лицу и со всей силы сжал пальцами переносицу. На что он надеялся? Он уже так долго давал Чонхо понять, что тот ему интересен. Чонхо, в свою очередь, умело делал вид, что ничего не понимает и они просто хорошие друзья. И даже сейчас — спасибо? И что Минги делать с этим «спасибо»? Чонхо неожиданно продолжил, казалось, законченную мысль: — Спасибо, что, наконец-то, перестал ходить вокруг да около. Невозможно было смотреть, как ты мучаешься. А я терпеть не могу намеки. Люблю сразу и в лоб, — он чуть поерзал на месте и поднял взгляд от чашки. — Я не знаю, что сейчас тебе ответить. И не знаю, как долго ты готов ждать моего ответа. Я не могу сейчас сказать тебе, что это взаимно. Но и не хочу говорить «нет», потому что сам себе совру, если скажу, что ты мне не симпатичен. — Условимся на… — Год. Дай мне ровно год. В этот же день через год я дам тебе ответ. — Это охренеть как долго, — Минги откинулся ни спинку стула и безжизненно уронил руки на колени. Несколько минут он сидел в одном положении и бездумно пялился в потолок. Затем, наконец, ответил: — Окей. Год. Время пошло, — он усмехнулся собственной дерзости и вернулся в предыдущее положение. Кофе почти остыл, но Минги было все равно — он уже не чувствовал ни вкуса, ни температуры, гоняя в голове слова Чонхо. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ Минги перевернул календарь на сентябрь двадцать четвертого и задержался пальцами на уголке глянцевого листа — к его удивлению, цифра три была обведена красным, а в уголке ячейки спрятался малюсенький знак вопроса. Интересно, что это значит? — Минки-сси, что вы здесь забыли? — Чонхо словно из ниоткуда материализовался за спиной Минги, тот чуть страницу календаря не порвал — так сильно дернулся от неожиданности. — Чонхо-ним, я пришел попрощаться. Документы я уже забрал, — Минги помотал в воздухе пластиковой папкой, — Больше меня здесь ничего не держит. — Оу, поздравляю, — Чонхо усмехнулся, а в уголках его губ заиграли уставшие лучи сентябрьского солнца, которое спешило скрыться за горизонтом. Осенью темнело рано. Но в душе Минги от этой шелестящей усмешки расцветали под полуденным солнцем яркие летние цветы и гулял теплый ветер, поднимающий с нагретой зноем чувств земли то, что Минги отложил на целый год в ожидании этого самого дня. — Не желаете ли отметить событие? — Чонхо подмигнул, а у Минги в очередной раз чуть не подкосились ноги. — Желаю. Через час в том самом месте, вы же помните, Чонхо-ним? — Конечно. Ждите меня там, Минки-сси. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ — Знаешь, я долго думал, — начал Чонхо, когда они уселись за любимый столик, вдали от любопытных глаз. — Угу, — меланхолично кивнул Минги, — Ровно год. Я терпеливо ждал. — Плюсик за терпение к итоговому результату, — Чонхо рассмеялся и прикрыл веки, превращая глаза в очаровательные полумесяцы с лучиками морщинок в уголках. Яблочки его щек окрасились легким румянцем, а это открытая улыбка с розовыми деснами и чуть более длинными резцами была для Минги самой драгоценной вещью в мире. — Каков будет ответ? ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ — Поверить не могу, — Минги резко толкнул Чонхо в плечо, как только дверь за ними захлопнулась, — Все это время это было… Чонхо влетел спиной в вещи на вешалке, чуть не сорвав их с петелек, и осел на широкую тумбу. Тут же потянулся руками к галстуку, небрежно болтающемуся на широкой шее. Обмотал его вокруг собственной ладони и сжал в кулак, чтобы тут же потянуть Минги на себя. — Взаимно, — звонкий смех, немного смазанный из-за выпитых в любимом кафе сезонных коктейлей на основе вина, забрался под кожу Минги и мурашками пробежался вдоль позвоночника. — Ты был моим студентом, я не мог позволить себе признаться раньше. — Какая вселенская глупость, боже, как только я не сошел с ума в ожидании ответа? — Минги опустился на колени перед Чонхо, положил на его бедра ладони и сжал пальцами их так сильно, что Чонхо сдавленно заскулил, затылком вжавшись в куртки за ним. — Но оно того стоило, да, Минки-я? — Чонхо поднял голову и слегка прикусил нижнюю губу, силясь, видимо, сдержать очередной приступ смеха. — Господи, Чонхо-я, мне почти тридцать лет, я не молодею, — Минги подполз чуть ближе и уткнулся носом в живот мужчины. Галстук в руках Чонхо натянулся и давил на шею сзади великолепным напоминанием, что все, что происходит сейчас — реальность, — Еще и год. Представь себе год в моем возрасте, Хо-я! — Если думать о том, что это не «целый», а «всего лишь» год, то не так уже и страшно, — Чонхо выпутался из атласа и зарылся пальцами в жесткие длинные волосы Минги. — Тебе легко говорить, ты младше, — низко и глухо заныл Минги прямо в живот Чонхо, нагревая его своим горячим и пьяным дыханием через тонкую ткань светлого свитшота. Чонхо дернулся под ним и вжал живот. — Ну-ну, — Минги, казалось, слышал, как губы Чонхо расползаются в стороны и вверх, обнажая его очаровательные зубы. — Поднимись, пожалуйста, я сейчас расплавлюсь. — Тебе же всегда холодно? — Минги коснулся губами светлой ткани, оставляя на ней заметный влажный след, и подчинился просьбе. — Мне холодно, когда тебя нет рядом, — Чонхо подцепил его подбородок пальцами и потянул вверх. — Давно ты такой романтичный? — беззлобно съязвил Минги, но его тут же заткнули неаккуратным настойчивым поцелуем. Если бы они выпили еще пару коктейлей — Минги прямо сейчас отключился бы от резкой вспышки наслаждения. Все его чувства словно выкрутили на максимум, и возбуждение в нем боролось с невероятного размера комом нежности и, возможно, безоговорочной влюбленности. Любви. Минги судорожно вцепился одной рукой в то самое кофейного цвета пальто, колючее до невозможного, а другой вжался в затылок Чонхо, вовлекая в глубокий, жадный, такой долгожданный поцелуй. Чонхо на вкус действительно горчил, как Минги и предполагал. Выпитый накануне черный кофе смешался со вкусом специй глинтвейна и создал его личную амброзию. Минги слизывал ее со скользких десен, с горячих влажных щек и впервые наслаждался, желая чувствовать вкус Чонхо как можно дольше, глубже, больше. — Погоди, — Чонхо с влажным причмокиванием отстранился и лениво провел кончиком языка по чуть припухшей нижней губе, и Минги заметил мутную пелену на не имеющих возможности сфокусироваться на нем глаз. Отлично, он не один сходит с ума. — Что такое? — Мне нужно в душ. И тебе, — Чонхо поймал непослушными пальцами край тумбы, вжался основаниями ладони в него и привстал. Минги чуть не упал назад, потеряв опору, но успел ухватиться за тот же деревянный край и удержать равновесие. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ Минги падает сверху на вытянутые руки и широко улыбается. Чонхо под ним, несмотря на свою форму, кажется таким миниатюрным, и эти его алеющие щеки и кончики ушей, то ли от смущения, то ли от возбуждения, — Минги надеется на второе, ведь Чонхо не из тех, кого просто вывести на эмоции — переключают новый тумблер в его голове. Минги неуверенно касается пальцами лица, чувствуя подушечками рельеф кожи, и чуть вжимает кончики пальцев в щеку. Мягко. Чонхо весь мягкий, округлый, без острых линий, и это ему так сильно нравится, что в груди заворачивается новый узел наслаждения. И этот узел кто-то настырно тянет вниз, ближе к паху. Он ведет пальцами вниз, вдавливая их в мягкую кожу, очерчивает контур подбородка и сжимает его между большим и указательным пальцем. Тянет чуть на себя, и Чонхо приподнимает голову по его негласной просьбе. Тут же охает, когда его нижнюю губу сминают и легко покусывают, сгорая от нетерпения. Когда Минги проводит языком по кромке зубов и сталкивается его кончиком с кончиком языка Чонхо, проходится по его ребру и пытается переплестись — тот и вовсе начинает тихо поскуливать в поцелуй. Широкие ладони гуляют по шее, сгибу ее у плечей, по ключицам, и пальцами едва ощутимо кружат по яремной впадине. Оттягивают ворот широкого выреза и собирают ткань под ним в мелкие складочки, что от давления оставляют после себя белые отпечатки-борозды. Минги немного бесится — одежда сейчас только мешает. Но он терпит. Потому что прекрасно все понимает. Чонхо не любит оголяться, не так быстро. Они целуются долго, тягуче-вязко, как густая приторно-сладкая патока с легкой горечью жженого сахара, которая оседает на задней части языка. Минги любит карамель. А еще любит Чонхо. Минги разрывает поцелуй, но только лишь для того, чтобы снова увидеть лицо младшего: его слегка приоткрытый рот, припухлые от поцелуя губы с заметным красным следом по контуру. Его чуть опущенные уголки губ и собранные домиком брови от негодования, что поцелуй так варварски прервался. Его глаза с радужкой цвета плодов каштана, подернутые дымкой… Минги мог бы перечислять до бесконечности те маленькие вещи в Чонхо, которые вызывают в нем огромное восхищение, но узел внизу живота стягивается еще сильнее, выбивая из него полувздох-полувсхлип. Минги беспорядочно возит ладонями по кашемировой ткани, пока, наконец, не цепляет пальцами нижний край свитшота. Нетерпеливо тянет вверх, а Чонхо в ответ выгибается в пояснице, облегчая задачу. — Спасибо. Минги поднимает край кофты до самой груди и задыхается очередным вздохом. Он видит, как живот Чонхо снова поджимается, и опускается влажными губами над пупком. Чуть втягивает в себя мягкую кожу и оставляет едва заметный красный след. Он не может — пока что не может — позволить себе окрасить красивую оливковую кожу отвратительными буро-синими пятнами. Хотя, признаться, зубы чешутся искусать каждый миллиметр открывшегося пространства. Отомстить за все время ожидания. — Мин-ки, — Минги чувствует, как живот и ребра под ним ходят ходуном от того, как часто и глубоко Чонхо дышит. Из-за этого он делит его имя на слоги и тянет каждую гласную так, словно вот-вот расплачется. Или кончит. Минги усмехается собственным мыслям и ловит немного другое настроение от происходящего, и даже собственное болезненно-жгучее возбуждение, настойчиво оттягивающее нижнее белье, отступает на второй план — хочется чуть-чуть помучить Чонхо, распалить настолько сильно, чтобы он умолял его о большем. Хочется, чтобы Чонхо сходил с ума от того, насколько ему будет хорошо. Дать понять, как ощущался для Минги весь этот год. И год до этого. И еще полгода до. — Что… — опускает горячий и мокрый язык плашмя снизу от пупка, ведет вверх и смотрит из-под челки на вздернутый подбородок, — …случилось… — кончиком зарывается в ямочку пупка и делает пару коротких оборотов; поднимает голову и щурится, — …милый? — Ты, — на выдохе слетает через приоткрытый рот, а руки тянутся к волосам Минги. Он позволяет Чонхо зарыться в них пальцами и едва ли не рычит, когда тот, запутавшись во влажных сбитых прядях, сильно тянет в стороны. — Ты такой чувствительный, неожиданно, — Минги кладет ладони на широкую грудь и пальцами лезет под ткань свитшота. Ловит твердые соски большими и указательными и несильно потирает их. Очередной стон он ловит собственными губами и возвращает обратно несколькими тонами ниже. Они во всем такие разные, но вместе — самый идеальный тандем. Великолепная гармония голосов, чувств и эмоций. — Пожалуйста, — шелестит Чонхо, как только Минги размыкает их рты. — Пожалуйста — что? Я ещё даже ничего не сделал. — Раздень меня, мне кажется, я сейчас сгорю, — Чонхо закидывает руки за голову и снова выгибается, на этот раз сильнее. Минги седлает не уступающие его собственным в обхвате бедра и стягивает с него кофту, откидывает тут же в сторону. Затем тянется к поясу брюк, но резко поднимает руки выше. — Я поторопился! Чонхо взбрыкивает бедрами, но под тяжестью Минги он явно в проигрыше. — Ну-ну, тише, — Минги сводит бедра, сильнее вжимаясь в ямочки бедер, все еще скрытые тканью брюк. Опускается ниже и ложиться грудью на грудь Чонхо — тело к телу, кожа к коже, неровное биение двух сердец в практически беззвучном консонансе. Кожа теплая, — не горячая — слегка липкая и приятно пахнущая парфюмированной отдушкой явно не дешевого геля для душа. Минги опускается носом в сгиб шеи и шумно втягивает его запах. Он не раздражает, дополняет приятный терпкий — едва уловимый — аромат самого Чонхо. Он пахнет мыльной пудрой и влажной осенней листвой, а еще уютом и стабильностью, и Минги на мгновение чувствует себя вандалом, покусившимся своими низменными желаниями на иллюзорный идеал. Кажется, он перебарщивает, но остановить беспорядочный поток в голове уже не в силах. Минги слегка прикусывает заметно пульсирующую венку на шее Чонхо, там, у самой родинки, и слышит очередной звенящий вздох. Чонхо во всем молчаливый и сдержанный, и слышать подобное — личная победа для Минги. Он продолжает дорожку легких укусов и поцелуев от ключиц до груди и на этот раз втягивает кожу меж ребер так сильно, что собственный язык начинает саднить, а во рту образуется едва уловимый металлический привкус. Чонхо под ним недовольно шипит и дергается, а Минги в ответ лишь проводит языком широко по некрасивому бурому пятну и мокро целует. Короткие пальцы снова путаются в его волосах, а ладони давят на макушку, вынуждая Минги неестественно согнуться и уткнуться носом в живот. — Потерпи еще немного, мой хороший, — он тянется подрагивающими пальцами к пуговице на брюках. У него далеко не с первого раза получается ее расстегнуть, а затем уже потянуть собачку молнии вниз с громким и резким вжиком. Чонхо возбужден настолько, что влага от смазки пачкает ладонь даже через ткань трусов. Минги довольно хмыкает, когда младший под ним невольно подмахивает бедрами в ответ на случайное прикосновение. Острый слух Минги слышит достаточно, чтобы удовлетворенно кивнуть и, наконец, сползти по ногам Чонхо ниже. Чонхо выпутывает одну руку из волос Минги, чтобы тут же прикусить тыльную сторону ладони. — Нет, пожалуйста, — Минги моментально вскидывается и шипит, когда пальцы второй руки Чонхо, что все еще была на нем, больно тянут волосы. Он осторожно обхватывает запястье Чонхо и отводит его руку в сторону, — Я хочу слышать тебя, позволь мне это. — Я не привык быть громким, — Чонхо сипит, но спустя мгновение кивает. Минги отпускает его руку и возвращает взгляд на пах. К нему от пупка тянется едва заметная дорожка темных волос, и Минги находит это особенно возбуждающим. Он ведет пальцем по ней вниз, чувствуя, как жесткие волоски приятно щекочут подушечки, и останавливается у резинки. — Можно? — он нечитаемым взглядом смотрит на темное влажное пятно на серой ткани и невольно елозит кончиком языка по уголку рта. — Пожалуйста-ах, — Чонхо заканчивает фразу высоким стоном, когда Минги резко стягивает с него трусы, задевая жесткой резинкой чуть покрасневшую головку его члена. — Я могу с легкостью взять его полностью без подготовки, — Минги гипнотизирует подрагивающий член под собой, а Чонхо давится вздохом. — Это комплимент? — Считай, что да. Минги обхватывает пальцами небольшой, но объемный член, прокручивает немного руку, внутри себя восхищаясь, как приятно он ощущается в его массивной ладони. Большим пальцем касается головки и чуть вжимает его в темную, обильно сочащуюся предэякулятом щель. — С тобой можно на смазке сэкономить, — низко смеется и поднимает взгляд на Чонхо, — Но я надеюсь, ты не ханжа и баночка у тебя найдется? — Если бы ты смотрел не только на меня — обязательно заметил бы, — Чонхо едва кивает вбок, и Минги замечает, наконец, все это время лежащую у изголовья кровати прямо на подушке небольшую бутылочку лубриканта. — А-ха, — то ли выпускает скопившийся в легких густой и горячий воздух, то ли усмехается — Минги сам не понял, но, не отпуская член Чонхо, свободной рукой тянется за смазкой. — Как я могу иначе? — Продолжай, умоляю, — хнычущий голос Чонхо и он сам, нуждающийся в ласках Минги, трепещущий под ним, разжигает в самом центре Минги, меж его ребер, прямо в солнечном сплетении фитиль, который сгорает неумолимо быстро. Еще чуть-чуть — и он взорвется новым фейерверком чувств. Минги с громким щелчком открывает баночку и выпускает член Чонхо. Раскрывает освободившуюся ладонь и тут же сжимает ее в форме лодочки, когда холодная, слегка вязкая жидкость выливается на нее. Он немного ждет, пока смазка нагреется, и затем слегка разворачивает ладонь вбок, завороженно наблюдая, как прозрачная субстанция накрывает сначала покрасневшую головку, а затем спускается медленно вниз по всему стволу и собирается у основания члена, немного затекая под мошонку. Он опускает влажную ладонь на ствол и лениво обводит большим пальцем рельеф из выступающих венок. Чонхо неестественно низко стонет, — едва ли не рычит — когда Минги прокручивает руку, двигает ею вдоль всего ствола от самого основания и до головки, собирает над ней тонкую кожицу и снова опускается. Чонхо явно неудобно — приспущенные брюки с трусами не позволяют раскинуть ноги шире. Но Минги немного не до этого. Другой рукой он сминает упругие бедра до ноющей боли в собственных пальцах, тянется вверх и лезет меж разведенных ног. Едва отросшими ногтями неуловимо ведет линию от сжатого колечка мышц до мошонки и обхватывает ее ладонью. Массирует медленно, чуть сжимает, пока рука на члене набирает скорость. — Я-я… Ах! — Чонхо уже сам вбивается в его горячий и скользкий от смазки кулак, вскидывается и прогибается в ответ на ласки. Сипит и бессловесно просит — умоляет — о большем — все так, как Минги и хотел. Его внутренний фитиль практически полностью сгорает. Минги очередной раз опускает руку до основания, сжимает кольцо пальцев сильнее и насаживается ртом практически на всю длину. Немного переоценил свои возможности, но этого оказывается достаточно, чтобы услышать высокий протяжный стон и почувствовать, как в небо и заднюю стенку горла ударяется горячая слизкая солоноватая струя. Минги рефлекторно сглатывает, выпускает член изо рта и едва ли сам не теряет рассудок, когда видит дрожащего под ним Чонхо со слегка закатившимися глазами. Фейерверк внутри него, наконец, взрывается, оглушая и дезориентируя, и он падает рядом с Чонхо. Успевает только перед тем, как на мгновение отключиться, обхватить его поперек груди и прижать к себе как можно сильнее. ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ — Мне было хорошо, Минки-я, очень, спасибо, — Чонхо пришел в себя и уже успел избавиться от нижней части одежды. Он перевернулся на бок и удивленно округлил глаза: — Ты чего? Минги почувствовал, как в уголках глаз собралась предательская влага, перевернулся на спину и быстро сморгнул ее. — Расчувствовался, наверное, — он низко рассмеялся, вибрируя волной собственного голоса по всей кровати, — Я счастлив, что тебе понравилось. Да и в целом, просто счастлив. — Но а ты? — Я, кхм, тоже того, — Минги свел бедра и поморщился — его собственная сперма начинала уже подсыхать и неприятно стягивала короткие волоски в паху. — Я так долго ждал, что кончил только от того, что смог доставить удовольствие тебе. — Глупый-глупый Минки, — Чонхо придвинулся ближе и положил свою ладонь на лицо Минги. Тот невольно дернулся и прикрыл глаза, когда шероховатая подушечка несколько раз медленно прошлась по его скуле. — Ты знаешь, что я люблю тебя? Вот прямо сейчас люблю и могу открыто в этом признаться, — Минги почувствовал, как пальцы Чонхо опустились ниже, огладили нежно его лук купидона и чуть придавили верхнюю губу. — Мне было не большим легче, чем тебе, Минки-я. Как думаешь, почему мы продолжили иногда сидеть вечерами в кафе? — Не знаю? — Минги приоткрыл один глаз и потянулся кончиком языка к пальцу Чонхо. Тот отдернул его и легонько щелкнул Минги ногтем по кончику носа. — Я не мог позволить тебе перегореть. Эгоистично? Да. Я элементарно рад был хотя бы просто увидеть тебя вне стен аудитории. Я даже позволил тебе общаться со мной неформально, когда мы встречались после занятий. — Я не понимаю, ты идиот или гений. — Однозначно идиот, влюбленный до скрипа зубов и сердечек в глазах. Давай встречаться, Минки-я? — Плюсик к моему ответу за первый шаг, — Минги снова перевернулся на бок и быстро клюнул Чонхо в губы. — Конечно. Да. — Не уезжай никуда, хорошо? С твоим вторым высшим я найду куда тебя пристроить в нашем университете, — каждое слово Чонхо сквозило такой ощутимой надеждой, что Минги не посмел сказать что-то против. — Секс в преподавательской звучит очень заманчиво, — Минги усмехнулся и ткнулся носом в мягкую щеку напротив. — Я не это сказал! ༄˖°.🍂.ೃ࿔*:･ Теперь у них есть полное право назвать то, что есть у них сейчас тем самым многогранным словом «отношения».