Шепот на чердаке

      В каждом университете есть свои традиции. Так же, как и в каждом общежитии есть свод правил. Для каждого свой. Конкретно в общежитии, в котором Чонгук жил уже год, есть свои особенные порядки. Они менялись, дополнялись или создавались новым притоком студентов. Но неизменным было одно: все, кто жил в общежитии, помогали друг другу.       Студенты откусывали кусочек булочки, оставленной в общей кухне, чтобы тараканам меньше доставалось. А то, что это она тут одна-одинокая валяется? Делились опохмелом после бурной ночки или берушами перед ней. Разрешали пользоваться своими душевыми ребятам с разных этажей. Некоторые даже свои шампуни оставляли для общего пользования. Возможно, нечаянно, но не пропадать же добру. Прикрывали перед комендантом. Помогали слезть или залезть через окна комнат на первом этаже, когда кто-то уходил или приходил после отбоя. Да, за это взималась пошлина, но всем хочется кушать, особенно если булочки вечно подъедали тараканы или студенты, тут не докажешь. И много другой взаимопомощи по мелочи. Но самое главное, любой желающий мог написать записку с любым вопросом и положить её под плинтус на чёрной лестнице, что вела с чердака на крышу.       Но ничего в этой жизни не делается просто так. Для получения ответа надо было положить в тайник что-нибудь полезное. Основной валютой были сигареты, реже обычные деньги (не так интересно). А так кто во что горазд и кому что не жалко. Каждый вправе проверить тайник и решить, помогать за ништяк или нет и может ли вообще помочь с вопросом. Однажды Чонгук помог кому-то со своего курса в том году за билеты в театр. Он ещё порадовался такой высокой оплате, на что Юнги только фыркнул и сказал, что это бесполезный подарок. Однако когда Чон предложил пойти с ним, ведь билетов целых два, Юнги согласился.       После этого случая Чонгук стал чаще проверять тайник, но больше его ничего не привлекало. И вот ему припекло самому им воспользоваться, и вот что он получает взамен. Где справедливость в этой жизни?       — Что за дурак это написал? — в порыве злости Чонгук сминает бесполезный кусок бумаги и бросает его прямо на лестницу.       — Не мусори, — журит его Юнги, который уже поднимает записку, разворачивает и читает послание. — С кем ты переспал, раз с такими мозгами доучился до второго курса?       — Ну, хён, — ворчит Чонгук, который сам с первого раза прочитал ответ на его призыв о помощи в проекте по социологии. — А я ведь даже целую упаковку жвачки положил вместе со своей запиской. Жвачки нет, ответа тоже.       — А ты что, думал, всё так просто? — фыркает Юнги, выходя на крышу и закуривая.       Младший, злобно сопя, поднялся следом и встал с не подветренной стороны. Он любил выходить на крышу с хёном. Это помогало проветрить голову, заодно размять спину после нескольких часов сидения за домашкой и курсовой. Ни Юнги, ни Намджун ещё не приступили к выполнению заданий, полученных на семестр, как и все остальные друзья Чона. Но те не были его соседями по комнате, так что он не может утверждать. А Чонгук ответственный, поэтому он уже с головой зарылся в методички и обучающие материалы. Однако застопорился с одним вопросом и никак не мог найти ответ.       — В следующий раз клади сигареты, — учит студенческой жизни Юнги. — Не факт, что помогут, но хоть не пошлют.       — Зачем вообще эта система, если все просто воруют чужие вещи? — бубнит расстроенный Чон. Жвачку не жалко, но ответа на свой вопрос он так и не получил. И что делать дальше, не знал.       — Ну, не все, — флегматично отвечает Юнги, стряхивая пепел в импровизированную пепельницу. — Не кисни, я попрошу Сокджин-хёна помочь тебе. Он был лучшим в социологии.       — Спасибо, хён, — улыбается Чонгук. Он так рад, что смог найти не просто хороших друзей, но и надёжных товарищей.       Недавно они все ходили на выпускной Сокджина. Вначале официальная часть, а потом все поехали в загородный дом. Чонгук очень переживал, что у него не было пары на этот вечер и ночь, ведь практически все приехали со своими половинками. Из их компании девушек не было только у Намджуна, но у него на первом месте учёба; у Юнги, но у него на первом месте мечты и их реализация; и у Чонгука. У Чонгука без «но». Да и не нравились ему девушки особо. Поэтому он боялся остаться один в тот вечер. Но на помощь, как всегда, пришёл Юнги, который молчаливо присутствовал рядом. Подливал алкоголь и ненавязчиво приглядывал, дабы младший глупостей не натворил.       Глупости, правда, сами натворились. Вначале, как в дешёвом сериале, игра в «Бутылочку». Чонгук пару раз целовался и с девочками, и с мальчиками со школы, тогда это было неловко и неумело. Зато в тот вечер он получил свой первый французский поцелуй от Джексона, парня с третьего курса. Юнги потом долго сидел под боком и ворчал, как бы Чонгук герпес не подхватил от этого развратника. Чон только пьяно хихикал и внимательно следил за горлышком бутылочки, умоляя её остановиться на Юнги. Этого, правда, так и не произошло.       Дальше — больше: игра в «Правду или действие». Чонгук был единственным первокурсником на этом празднике жизни, поэтому больше всех получал вопросов или действий. Тэхён с Чимином, которые всего на год старше, сидели в стороне и хихикали над ним вместе со своими девушками. Виен, правда, была одногодкой Чонгука, но её никому не позволял трогать Тэхён. Поэтому отдувался Чон. Он и кукарекал, и выпил странного вида коктейль, который ему намешали на кухне. Но стоит отдать должное Юнги: он и за приготовлением коктейля проследил, и сказал пить, ничего такого там не было. И от особо диких действий спасал. Например, от приватного танца для того же Джексона. И от слишком откровенных вопросов тоже. Сводил всё в шутку, а чтобы Чонгук не зацикливался на единичных дураках, сжимал его коленку под столом в поддерживающем жесте.       Чонгук правда не знает, как бы пережил учёбу без Юнги. И как вообще до этого жил без него. Но когда Мин предложил сыграть в «Я никогда не…», Чонгук усомнился в своей безграничной любви к другу. В итоге он, конечно, напился больше всех. После этого он особо ничего не запомнил. Но, проснувшись на следующее утро в одной кровати с Юнги, понял, что его хён самый лучший и действительно не дал ему наделать глупостей и опозориться на все оставшиеся года учёбы в университете.       Правда, просыпаться в одной кровати было неловко. Но, кажется, только одному Чонгуку. Юнги продолжал вести себя как обычно и никак не вспоминает ту ситуацию, даже их друзья не знают об этом. Чонгук тоже пытался выкинуть это из головы. Они спали одетые и каждый на своей половине. Ничего такого, многие друзья так делают. Однако после этого сердечко Чонгука заходилось всякий раз, стоило хёну провести то по его руке, то по ноге для привлечения внимания или, как обычно, потрепать по волосам.       Чон гулко сглатывает и наблюдает за тем, как Юнги тушит сигарету и облокачивается на ограждение.       — Осторожнее, — тихо просит Чонгук, отводя слишком пристальный взгляд. Не хватало ещё спалиться.       Мин на это только хмыкает, но послушно отстраняется. Они ещё какое-то время стоят в тишине, любуясь видом на город. Правда, всего лишь с пятого этажа, но всё равно. Юнги с Чонгуком по-особенному любят эту крышу. Здесь Чонгук плакал после первого проваленного экзамена. Все друзья искали его, первым нашёл Юнги и молчаливо сидел рядом, пока поток слёз не закончился. А потом протянул ему банановое молоко и потрепал по волосам, сказав, что сам он заваливает по одному экзамену каждую сессию стабильно. И в этом нет ничего страшного. Всегда пересдаёт, и Чонгук сможет.       Весной они часто готовились здесь к экзаменам, потому что Чону не понравилось проваливать их. В перерывах между учёбой они любили просто проветриться здесь и поглядеть на мир под ногами. А однажды они даже скидывали на прохожих презервативы, наполненные водой. Чонгук сам не знает, как согласился на подобную авантюру. Но, кажется, он уже тогда не мог отказать своему хёну, потому что бесповоротно влюбился в него.       — Йоу, сахарный, — раздался голос Джексона за их спинами, вырывая Чонгука из воспоминаний. Юнги прозвали сахарным, когда он перепутал соль с сахаром и все были вынуждены ужинать сладким супом. Чон тогда ещё не учился, но прекрасно знает о Юнги практически все аспекты его жизни. Любовь — она такая, начинаешь потихоньку сталкерить объект воздыхания.       — Мы на крыше, Ван, — щурится Юнги, но всё равно улыбается краешком губ. — Не беси, а то скину вниз.       — Боюсь, боюсь, — хмыкает парень, поджигая сигарету. Многие приходят сюда покурить, но только Чонгук с Юнги задерживаются здесь дольше, чем горит одна сигарета. — Принцесса, как всегда, с тобой. Когда свадьба?       — Ты допиздишься, Ван, — предупреждающе рычит Юнги. Чонгук знает, что Джексон всех бесит, но при этом его всё равно все любят, потому что не любить этого смешного идиота невозможно. И Чонгук уже сам не воспринимает все его слова всерьёз. Однако это не мешает ему покрыться еле заметным румянцем. Они с Юнги очень часто проводят время вместе, даже живут в одной комнате. Но они просто друзья!       — И ты скинешь меня с крыши, я помню, — усмехается Джексон. — Кстати, Гук, это ты на днях был в душевой на нашем этаже?       — Да, а что? — удивляется Чонгук резкой смене темы.       — А ты не знаешь, почему никто не ходит в душевую на четвёртом этаже? — поднимает бровь Джексон, стряхивая пепел в протянутую Юнги кружку. Как бы эти двое не собачились, они всё равно хорошие друзья.       — Не было повода рассказать, — пожимает плечами Мин.       Джексон начинает подкалывать Юнги, что тот просто ссыкло. А Чонгук пытается понять, что не так с их душевой. Он заметил, что туда мало кто ходит, особенно поздно вечером. Но от этого ему было только лучше. Он не особо любил оголяться в компании незнакомых парней. Поэтому ходил в ближайшую душевую и радовался, что там почти всегда пусто.       Юнги не стал продолжать поднятую Джексоном тему. А как старший докурил, они все вместе спустились к себе на этаж. Чонгук снова зарылся в учебники, а Юнги ушёл на подработку. Намджун и Хосок были в студенческом совете. Тэхён с Чимином были со своими девушками на двойном свидании, а Сокджин, как выпустившийся, уже работал. Никто из компании не отвлекал Чона до самого вечера.       Вечером же все, как обычно, завалились к Чонгуку, Намджуну и Юнги в комнату. Сегодня не пили, просто болтали и делились впечатлениями от начала нового учебного года. Чонгук уже почти уснул на плече Юнги, когда Тэхён слишком громко засмеялся и пролил часть газировки на рядом сидящего Чимина.       — Чёрт, Тэ, — брезгливо трогал сладкое пятно Чимин.       — Лучше замочить сейчас, потом будет сложнее, — советует Намджун.       — Лучше замочить Тэхёна, пока он не испортил мне очередную кофту, — недовольно ворчит Пак, снимая кофту и кидая её в Тэхёна. — Иди намочи пятно, завтра отнесу в прачечную.       — Почему я? — кидает кофту обратно Тэхён.       — Потому что ты облил меня, — парирует Чимин и снова перекидывает кофту Киму.       — Я не хочу спускаться, — ноет Ким. Кофта опять оказывается в руках Чимина, как будто они играют в «горячую картошку». — Если я сейчас уйду, то уже не вернусь.       — Ну и вали, — безапелляционно говорит Чимин, разглядывая влажное пятно на своей любимой кофте.       — А в чём проблема сходить в нашу душевую? — тихонько спрашивает Чонгук у Юнги, пока Чимин с Тэхёном продолжают препираться, а Хосок с Намджуном наблюдают за этим, лениво попивая газировку. — Можно же пользоваться любой, не важно, на каком этаже ты живёшь, — Хосок жил на первом, а Тэхён с Чимином в одной комнате на третьем этаже.       — Точно, мы же так тебе и не рассказали, — привлекает к ним внимание Юнги, — почему нельзя ходить в душевую на четвёртом этаже, — тише и зловеще заканчивает Мин. Чонгук из-за этого хмурится и немного напрягается. Что там за история? Там стоят скрытые камеры? Девчонки из соседнего корпуса подглядывают только за душевой на четвёртом этаже?       — Подожди! — кричит Чимин и кидает кофту Чонгуку. — Замочи пятно сначала, будь другом, а потом мы расскажем.       Все смеются, но Чонгук не отказывает. Он там мылся весь прошлый год. Да, там были перебои с горячей водой, чего не было на первом этаже. Были проблемы с напором воды, чего не было на втором этаже. Было холоднее, чем на третьем, и периодически бегали мыши, которые жили на чердаке. Но в целом приемлемо. Чонгук спокойно намочил пятно в раковине. За окном было уже темно. Кто вообще придумал ставить окна в душевых? Ладно хоть в части с душевыми кабинками они были замазаны. Света от одного окна катастрофически не хватало, а единственная не перегоревшая лампочка нещадно мигала. Чонгук тихо бесился и сделал заметку заменить её. Когда он закончил и выключил воду, он снова услышал, как по чердаку носятся мышки. Он поспешил ретироваться, не желая сталкиваться с проснувшейся живностью.       В комнате тепло и шумно. Чонгук даже покрылся мурашками. Он как будто вернулся домой после долгого странствия.       — Ну как? — спрашивает Чимин, пока Чонгук аккуратно вешает чужую кофту на батарею.       — Постирать всё равно придётся, — резюмирует Чон.       — Да я не про то, — фырчит Чимин. — Ничего странного не почувствовал? Тебе нормально ходить в душевую?       Пять пар глаз выжидательно уставились на Чонгука. Тот только покачал головой и опять устроился рядом с Юнги.       — Пришла пора посвятить тебя в тайну душевой на четвёртом этаже, — важно начал Тэхён.       — Вы всего на год больше меня учитесь, — закатывает глаза Чонгук. Он бы очень хотел снова лечь на плечо Юнги, а ещё лучше на колени, но уже как-то неловко.       — Но мы с первого курса знали об этом, а ты до сих пор нет. Так вот. Слушай внимательно. Лет сорок назад поступили в наш университет парень и девушка. Оба сироты, любили и знали друг друга всю жизнь. Постоянно ходили на свидания, держались за ручки, целовались по углам коридоров и, казалось, жить друг без друга не могли. Каждая ночь была пыткой для них, ведь жили они в разных общежитиях. Ещё и на разных направлениях учились. Счастье для них было, когда пары были общие. А самая настоящая пытка была расставаться на целых полтора часа и украдкой видеться только на десятиминутных перерывах.       — Тогда-то и раскрылись их главные пороки, — перехватил слово Чимин, а Хосок выключил свет в комнате для антуража. — Парень был помешан на своей девушке. Он стал тайком проводить её в мужское общежитие, они спали в одной кровати, а если приходил комендант, то девушка пряталась под кроватью. Но сам понимаешь, соседи мешали им быть ещё ближе друг к другу, — Чимин поиграл бровями под общий гул, пока Чонгук усиленно старался не краснеть. — Тогда они стали уединяться в душевой на четвёртом этаже. Тогда тут было не так много студентов, и на четвёртом мало кто жил. Так прошёл год. А на втором курсе они стали реже видеться, когда общие пары сошли на нет.       — И всё ничего, — продолжил Хосок, включая фонарик на телефоне и подсвечивая себе лицо снизу. — Они продолжали учиться, но у девушки появились друзья, в то время как парень полностью погряз в ней одной. Он стал ревнив и агрессивен. Стал устраивать сцены ревности прямо посреди коридора или в столовой. Потом, правда, так же страстно извинялся перед ней в душевой, но продолжал быть диким собственником. И вот однажды девушка не пришла на пары. Нонсенс. Она круглая отличница, не могла прогулять без уважительной причины. Друзья не знают, где она. Соседка тоже, ведь девушка даже не ночует в комнате. Стали её искать. Искали сутки, трое. Никак не могли найти.       — А парень её в это время ходил бледный весь и дёрганый, — мрачно продолжил Намджун, а Чонгук вздрогнул из-за смены тона повествования. Юнги рядом тихо хмыкнул и сжал коленку парня. Чонгук от этого действия мог бы умереть от сердечного приступа прямо сейчас, но история уж слишком поглотила его. — Никто не удивлялся. Всё-таки он потерял любовь всей своей жизни. Он, как приведение, продолжал ходить в душевую на четвёртом этаже, чтобы скорбеть о ней в одиночестве. Но спустя неделю после пропажи девушки парень тоже исчез. Его сосед сказал, что он, как обычно, ушёл на четвёртый этаж и не вернулся. Пошли проверить. Заходя в душевую на четвёртом этаже, никто не ожидал увидеть там то, что предстало перед их глазами.       — Весь пол был красный, — зашептал прямо на ухо Чонгуку Юнги. Парень резко вдохнул, но сдержал позорный вскрик. В комнате как будто стало темнее. Если в начале истории Чимин или Хосок ещё хихикали, то сейчас наступила гробовая тишина. — Стены, зеркала, раковины, даже потолок — всё было в разводах и пятнах крови. Посредине душевой лежал труп девушки, что начал разлагаться. А рядом с ней нашли её парня, который обнимал её одной рукой, а во второй держал окровавленную бритву. Парень убил свою девушку в порыве ревности, после жестоко поизмывался над ней и в итоге сам себя убил то ли от вины, то ли хотел воссоединиться с ней. Никто не знает. Но с тех пор в душевой на четвёртом этаже обитает его призрак, который может попытаться порезать тебя, если будешь долго находиться в месте, где он когда-то был счастлив со своей девушкой. Но больше никогда не будет…       Неожиданно раздался громкий раскат грома, и Чонгук не сдержал крика. Вся компания покатилась со смеху, а Тэхён выключил звуки грома, которые он включил на телефоне, ведь погода была не дождливая. Чон громко и злобно сопел, пока наблюдал за всем этим цирком. Свет включил всё тот же Хосок. Немного раскаянным выглядел один Намджун, но и тот не мог сдержать улыбки.       — Просто глупая страшилка, а вы верите в неё, — фырчит Чонгук, пока Юнги почти лежит на нём из-за смеха. Чон ни разу не против, но пообижаться надо. — Зато я один моюсь. Не надо ждать своей очереди, спрашивать, кто украл мой шампунь, и толкаться на мокром кафеле.       — Ну, ты не один там находишься, — флегматично подмечает Тэхён.       — И испугался ты по-настоящему, — смеясь, замечает Чимин.       — Это естественная реакция на громкий звук! — протестует Чонгук, но его уже никто не слушает. Тэхён принимается щекотать его, стаскивая с кровати и из-под Юнги, который недовольно ворчит на младших за то, что потревожили его покой. Чонгук пытается отбиться, но на помощь Киму приходит Чимин. За всей этой кашей-малашей весело наблюдают старшие. Хосок порывается присоединиться, но его останавливает Юнги, предупреждая, что три человека точно раздавят Чонгука.       Когда возня прекратилась и все успокоились, Мин стал гнать всех по комнатам. Время было позднее, завтра пары с самого утра. Чимин начал ворчать, что Юнги не подросток, а дед, но это не помогло ему остаться. Наоборот, ускорило выход из комнаты.       Намджун уже лежал в кровати с книгой, пока Юнги и Чонгук собирались помыться и тоже ложиться.       — Пойдёшь в нашу душевую после того, что мы рассказали? — играет бровями Юнги.       — Это просто глупая страшилка, — закатывает глаза Чонгук. Он бы и рад пойти мыться вместе с хёном, но боится, что гормоны возьмут своё, и тогда лучше пусть его увидит призрак, чем причина его стояка.       — Но основанная на реальных событиях, — меланхолично делится Намджун, переворачивая страницу книги.       — Ну да, конечно, — не так уверенно, как раньше, говорит Чон. — И какая же реальная история?       — Парень с девушкой никогда не были в душевой, — Чонгук победно смотрит на Юнги, который только ухмыляется. — Но они часто были на нашей крыше. И, как говорят, правда любили друг друга. Парень просто не смог справиться со своей ревностью и агрессией. Жалко их, у них никого не было, кроме друг друга. А детдом никак не подготовил их к реальной жизни, только усложнил вагоном травм и загонов. Парень слетел с катушек. Убил девушку, скинув с крыши, на которой они встречались. То ли специально, то ли случайно, никто уже не скажет. Но осознав, что натворил, он перерезал себе вены в душевой на четвёртом этаже. Всё. Реальная история не менее трагичная.       — Парень в любом случае убил себя в душевой, — резюмирует Юнги. — Там и остался. Теперь мстит всем, кто счастлив, в отличие от него. Он убил собственное счастье.       — Это грустно, — вздыхает Чонгук. — Но призраков не бывает.       Юнги только пожимает плечами и всё равно уходит на третий этаж. Чонгук не против. Он любит мыться один. Перед тем как пойти в душ, он решает ещё раз попытать удачу с ответом на вопрос по социологии. Он пишет записку, одалживает у Юнги три сигареты, берёт ванные принадлежности и выходит из комнаты. Чонгук оставил вещи в душевой, а сам поднялся на чердак. За вечер там появилась ещё одна записка. Чон кладёт свою рядом, читает чужую, понимает, что ничем не может помочь, и ставит плинтус на место, оставляя в тайнике две записки и пять сигарет.       — Пожалей… — раздаётся за спиной Чонгука шёпот. Парень недоумённо оборачивается и никого не видит.       Чон решает подняться на крышу. Может быть, кому-нибудь нужна помощь. Холодный ветер пробирается под одежду, заставляя поёжиться. Чонгук оглядывает пустое пространство. На крыше никого. Пожав плечами, он собирается спуститься, как вдруг снова слышит странный голос. На этот раз это даже не слово, а стон. Но звучит он так болезненно и жалобно, что Чонгук не может уйти, не найдя его источник. Он заглядывает во все углы крыши, стуча зубами от холода. Но приходится признать поражение.       На крыше никого нет.       Раздосадованный Чонгук спускается на свой этаж. Он впустую потратил время. Кажется, с ним сыграл злую шутку обычный ветер. Он закрывает дверь на чердак, делает один шаг в сторону душевой и слышит шёпот на чердаке.       — Фальшь.       Чонгук оборачивается и смотрит на закрытую дверь, хмурясь. Голос звучал отчётливо. Можно было бы сказать, что кто-то просто шутит над Чоном, например, Тэхён или Хосок. Но проблема в том, что голос девчачий.       И тут раздаётся леденящий душу крик…

∆∆∆

      В первый раз просыпаться с Юнги в одной кровати было неловко. Во второй раз не менее неловко, да ещё и по-настоящему стыдно. После того, как Чонгук услышал чей-то крик, он со всех ног побежал в комнату, на пороге столкнувшись с Юнги, который побил собственный рекорд по скорости принятия душа. Чон тут же принялся тараторить и тащить Юнги за собой на чердак. Мин особо ничего не понял, но он видел, что Чонгуку страшно. Младший только тыкал пальцем в дверь, ведущую на чердак, и говорил, что облазил всю крышу и никого там не нашёл. А на чердаке нет места, где можно спрятаться. Но кто-то шептал и кричал.       Вначале Юнги подумал, что его пытаются напугать, но вскоре понял, что Чонгук не шутит. Мин для его успокоения ещё раз всё проверил и подтвердил, что там никого нет. А шёпоты — это всего лишь его разыгравшееся воображение после «глупой страшилки».       — А как же крик? — запротестовал тогда Чонгук.       — Это дверь на крышу скрипнула, — успокаивал его Юнги, уводя напряжённого парня в их комнату. По пути забрали вещи Чона: завтра утром примет душ. — Ты плохо закрыл её, ветер на улице сильный, петли старые и ржавые, отсюда и скрип.       Но Чонгуку всё равно было не по себе. Ещё и его кровать была прямо напротив двери в коридор. А их комната самая крайняя. Следующая дверь на чердак. На котором что-то живёт. Не в душевой, как ходит легенда. А на чердаке.       Юнги, устав слушать вздохи и шебаршения младшего, позвал к себе в кровать. Чонгук поупирался для вида, но быстренько оказался под тёплым боком хёна и под защитой нагретого чужим теплом одеяла. Но на утро было неимоверно стыдно. Спасибо понимающим хёнам, которые пообещали никому ничего не рассказывать. А то ни Тэхён, ни Чимин житья бы ему не дали, узнай они о его ночной истерике. И обязательно подкололи бы насчёт того, что он спал в одной кровати с Юнги. А ему и без этого переживаний было достаточно.       Юнги, правда, не смог не вставить ремарку: больше никогда не рассказывать малышу Гуки таких страшных историй на ночь. Но подстёбы Юнги Чонгук переживёт. Так и начался новый день. Чонгук не выспался от слова «совсем». Полночи он не спал из-за иррационального страха, который при свете дня казался глупым, а доводы Юнги — разумными. А вторую половину ночи он любовался умиротворённым лицом Юнги и никак не мог закрыть глаза, боясь даже моргать — вдруг хён проснётся и спалит его за сим действием.       В итоге день прошёл как в тумане. После пар Чонгук встретился в кафе с Чимином и Тэхёном. Они частенько зависали так где-нибудь. Каждый раз они говорили, что будут заниматься, но всё заканчивалось простыми посиделками и разговорами ни о чём и обо всём сразу. Больше всех болтал Тэхён. Он пытался снова напугать Чонгука, вспоминая или придумывая подробности вчерашней истории. Но Чон был уже невосприимчив к этому, особенно при свете дня, в окружении большого количества людей. К тому же в душевой точно никого не было. А вот чердак его вчера напугал, но там, конечно, тоже никого нет. У страха глаза велики.       Правда, вечером, когда Чонгук вернулся в общежитие, уверенность немного покинула его. Ему надо было сходить на чердак и проверить тайник, вдруг кто-то всё же ответил на его вопрос. Одному идти отчего-то не хотелось. Но просить старших казалось детским поступком, доказывающим, что он испугался. А это не так!       Чонгук долго сидел над эссе в ожидании, когда Юнги пойдёт покурить. Тогда он без всяких подозрений, как обычно, увяжется за ним. Но после подработки Мин был слишком уставшим даже для покурить.       Ничего другого не оставалось, кроме как пойти одному. Чонгук нарочительно спокойно зашёл на чердак и поднял плинтус. В тайнике лежала одна записка и пять сигарет. Чонгук нахмурился. Он вытащил сигареты и ещё раз пересчитал. Открыл записку, там был вчерашний вопрос. Видимо, никто не открывал тайник сегодня. Но куда же делась его записка? И почему сигареты остались? Чонгук ещё раз внимательно осмотрел щель, вытащил пыль из одного угла и изюм из другого. По крайней мере, Чон надеется, что это был изюм. Записки и след простыл.       — Сигареты воруешь, не стыдно? — раздался голос за спиной.       Чонгук позорно вскрикнул и резко обернулся, не вставая с колен. Он круглыми глазами уставился на Джексона, который выходил с крыши, держа в руках пачку сигарет и зажигалку.       — Я не настолько страшный, — обиженно надулся Ван. — И я всего лишь пошутил. Зажигалку дать? — в их общежитии всё, что плохо лежало, перекладывалось и перепрятывалось в собственные карманы, поэтому стащить сигаретку из тайника не было чем-то зазорным. Они же все как одна большая семья и всё общее. Не твоё, а наше.       — Нет, спасибо, — улыбнулся Чонгук. Он стал слишком впечатлительным. Крыша — популярная курилка для всех, кто живёт на четвёртом этаже. К тому же тайник только здесь. Сюда даже Хосок периодически забирается. Глупо было думать, что он здесь будет один, тем более вечером, когда большинство студентов вернулись в общежитие. — Я хотел проверить, ответили ли на мой вопрос, но записки нет, а сигареты остались. Не понимаю…       — Обычно бывает наоборот, — хмыкнул Джексон, облокачиваясь на перила. — Уверен, что это твои? Может, положили к другой записке.       — Уверен, — кивнул Чонгук.       — Может, мыши съели, — пожал плечами Ван. — В любом случае тебе повезло. Ещё один вопрос за ту же цену!       Чонгук опять кивнул. Лучше уж так, чем когда его взятку забрали, а в ответ оскорбили. Чон попытался спросить у Джексона, может ли тот ему помочь. Но стоило услышать, по какому предмету вопрос, Ван тут же смылся, хохоча на весь этаж. Чонгук только тяжело вздохнул и поднялся на крышу. Ему нужно было привести мысли в порядок. Он ещё раз написал вопрос и положил в тайник всё с теми же сигаретами. Если через неделю ему никто не ответит, придётся переписывать часть эссе, избегая сложного вопроса без ответа.       Учёба началась только недавно, а у Чонгука уже проблемы. Ничего нового.

∆∆∆

      Чонгук сидел как на иголках, повторяя своё выступление и не переставая коситься на дверь. Профессор Ли опаздывал. Это было на руку Чонгуку, чтобы лишний раз повторить тему, но хотелось уже поскорее избавиться от этого бремени.       Ответ на свой вопрос он так и не получил. Кто-то продолжал воровать записки, не трогая подарки. Чонгук и сигареты клал, и купон на скидку в Японский ресторан, и всякое по мелочи. Ничего. Мистика какая-то. Юнги обещал разобраться, но как он будет это делать, не сказал. Сокджина Мин в итоге уговорил помочь мелкому, но толку от этого было немного. Чонгуку была приятна такая забота, пусть она и делала больно его влюблённому сердечку.       — Как человеку не спать восемь дней? — зашёл в аудиторию профессор Ли, преподаватель по социологии. — Добрый день, студенты! — жизнерадостно поздоровался мужчина в летах. Он всегда был излишне бодрым для своего возраста, и Чонгук иногда завидовал чужой энергии.       Профессор лучезарно улыбался, ожидая ответа. Вся группа печально вздохнула. Каждая новая пара начиналась с какой-нибудь глупой загадки, ребуса или прямого вопроса по теме. Спящие студенты нехотя подняли головы, и Чонгук затылком почувствовал, как больше сорока пар глаз уставились на него. Чаще всего на вопросы отвечал именно он. Но сейчас из-за небольшого мандража не мог составить и пары слов.       — Спать ночью? — всё же неуверенно подал голос Чон, не отрывая взгляда от своих листочков.       — Верно, господин Чон, — хлопнул в ладоши профессор Ли. — И вы сегодня выступаете, очень рад и прошу к доске.

∆∆∆

      — И тут я вместо «пары минут» говорю «пары минет», — с набитым ртом вещает Чонгук. Когда он оговорился во время пары, то поклялся себе, что никому об этом не расскажет. Но стоило встретиться с ребятами в столовой, а Хосоку спросить, как прошёл семинар, как Чон не выдержал и выложил всё как на духу.       — Это ещё ничего. Я как-то вместо «парадокс пестицида» сказал «пердокс паскицида», — Тэхён сочувствующе похлопал Чонгука по плечу.       Все не выдержали и стали смеяться. Чонгук хохотал громче всех. Подумаешь, оговорился. Зато какая-то девочка громко хихикнула на это, за что профессор Ли сделал ей замечание и дал дополнительные задания. Мелочь, а приятно. В целом выступление прошло хорошо. А вкусная еда в компании друзей после этого ещё лучше. Только вот двух друзей в этой компании очень не хватало. И если Сокджин просто закончил университет, то Юнги опять где-то задерживался.       — Вы, кстати, слышали о воре записок? — начал новую тему для обсуждения Чимин.       — Нет, что за вор? — напрягся Намджун. Он как-никак состоял в студенческом совете и должен был решать любого рода проблемы.       — Ничего такого, он просто ворует записки из тайника, — пожимает плечами Чимин. — Странный тип. Ништяки оставляет, а записки ворует. Сонхо предположил, что кому-то скоро придёт анонимное письмо, составленное из вырезанных букв и слов из чужих записок. Знаете, как в детективных фильмах.       — Но зачем кому-то понадобилось так делать? — недоумевает Намджун. Одно дело, когда воровали еду или сигареты. Что-то полезное и нужное. Но воровать записки — бессмысленное занятие.       — Спроси что полегче, — фыркает Пак, набивая рот рисом и с упоением жуя.       — Возможно, кто-то хочет признаться в любви, но боится осуждения? — глядя на Чонгука, предполагает Тэхён. — Вот и не хочет палить почерк, если это не взаимно.       Все согласно покивали и стали обсуждать гомофобию, а Чонгук незаметно пнул сидящего напротив Тэхёна по голени. Ким вопросительно выгнул бровь. Чонгук одними губами сказал: «Это не я». Тэхён кивнул, но не выглядел убеждённым. Из всех хёнов только он догадался о влюблённости Чонгука в Юнги. Как это произошло, Чон не понял, но ему стало проще от этого. Было с кем обсудить. Но он бы не стал так тупо признаваться Юнги в своих чувствах. К тому же его записки тоже пропадали. А ему нужен был ответ на тот вопрос! Из-за того, что он опустил непонятую тему в эссе, он получил четвёрку. Кто бы ни был этот вор, он сильно пожалеет о своих поступках. Если не можешь помочь, так хоть не мешай помогать другим.       Чонгук был очень решительно настроен поймать воришку. Именно поэтому вечером он засел на чердаке в самом тёмном углу и принялся ждать. Если заходить из коридора, то его было сложно заметить, а вот с крыши свет сразу падал в тёмный угол, освещая его. Но Чонгуку нужно было, чтобы его просто не было видно с коридора, ведь вор пойдёт оттуда.       Конечно, не факт, что воришка решит пойти на своё тёмное дело именно сегодня, но многие жаловались, что записки пропадали чуть ли не каждый день. Значит, вероятно, что вор придёт сегодня. И Чонгук затаился, переполненный желанием посмотреть в глаза этому человеку.       Спустя пару часов он начал зевать. Сказывалась бессонная ночь, когда он готовился к выступлению, вместо того чтобы лечь спать. Юнги жаловался на свет. Но когда Чонгук стал повторять эссе под одеялом, светя фонариком на листы, Мин обозвал его дураком и усадил обратно за стол. Из-за этого Чонгук не может перестать думать о том, что, возможно, Юнги что-то к нему испытывает. Но потом он вспоминает, как они летом ездили в Пусан к морю. Чимин забыл взять с собой тёплую кофту и вечером замёрз. Юнги заметил это первым и отдал свою. А до этого, во время учёбы, он отдал Хосоку свою старую курсовую, чтобы тому было с чем сравнить. Юнги всегда был заботливым, пусть никогда не выпячивал это и говорил противоположные вещи.       Чонгук улыбается на эти мысли, но через прикрытые веки замечает шевеление около лестницы.       — Кто здесь? — тут же дёргается парень. Это мог быть и обычный студент, который идёт покурить, но было уже поздно. Если комендант заметит, может выписать штраф. Никто не любил так рисковать ради обычных сигарет. Чонгуку тоже пора бы возвращаться в комнату. Но врождённая упёртость заставляла его сидеть на месте. Он должен поймать вора. Но на лестнице никого не оказалось. Чонгук зевнул и пошире открыл глаза, чтобы опять не провалиться в сон.       Однако долго он не смог продержаться. Чонгук мирно спал, свернувшись калачиком в углу, когда его пришли забирать Юнги с Намджуном. Те осторожно вынесли его, стараясь не шуметь. Они были так поглощены процессом, что не заметили фигуру, стоящую на лестнице, которая вела на крышу. Силуэт же долго смотрел им вслед, порываясь пойти за ними, но не имея возможности выйти с чердака. Побившись в дверь от отчаяния, фигура растворилась в воздухе, оставив после себя только записку, подкинутую в карман спящего мальчика. Воровство чужих записок ничем не помогло. Надо переходить к более активным действиям.

∆∆∆

      — Могли бы хотя бы разбудить меня, — ворчит Чонгук на следующее утро после неудачной слежки за местом преступления. Он ненавидел ложиться спать не помывшись, ещё и в домашней одежде. Он любил свои пижамы, в них и спалось лучше. А в этот раз ему снились какие-то странные сны, из-за чего он проснулся вымотанным.       — Чтобы ты потом опять полночи ворочался и вздыхал, что не надо было тебя будить, теперь ты не можешь уснуть? Нет уж. Плавали, знаем, — отрезает Юнги. Он помнит, как Намджун разбудил Чонгука, заснувшего за столом во время экзаменов, и отправил в постель. А Чонгук потом долго не мог опять уснуть.       — Тогда раздел хотя бы, Юнги-хён. Ненавижу спать в спортивках и кофте, — продолжает ныть Чонгук. Но когда до него дошло, что он сказал, то тут же покрылся румянцем.       Юнги на эти слова давится водой. Оно, наверное, и к лучшему. Чонгук не хочет знать, что хён мог бы ему ответить. Намджун только усмехается, но помалкивает. Возможно, уже все догадываются о его чувствах. В итоге Чон сбежал в душ, а когда вернулся, всё уже было как обычно. Сегодня был выходной, поэтому Чонгук решил заняться стиркой. Вещей достаточно скопилось. Он, как и всегда, проверял карманы одежды, чтобы там ничего не оставалось. А то Юнги так однажды постирал почти целую пачку сигарет, а Намджун — шпаргалки к грядущему экзамену. Сдал он, правда, и без них, но сколько было впустую потрачено времени.       Чонгук проверяет свою кофту, когда его рука нащупывает что-то шуршащее. Это оказывается лист бумаги. Чон удивлённо разворачивает его. Он точно помнит, что не оставлял ничего в кофте, да и носил её только в общежитии. Постирать решил только после проведённой в ней ночи на чердаке, а после в кровати. Постельное, кстати, надо тоже постирать, но это потом. Сейчас его волновала неожиданная записка. Из-за неё сердце Чонгука забилось быстрее. И нет, это не было любовное послание. Это была загадка…       — Посмотри мне в лицо, я кто-то. Посмотри мне в спину, я никто. Кто я? — читает вслух Чонгук.       — У тебя температура? — уточняет Юнги спустя минуту тишины, пока они с Намджуном пытались понять, что нашло на их младшего.       — Это в записке, — пересохшими губами отвечает Чонгук.       — Кто-то оставил такую странную записку в тайнике? — пытается понять, что происходит, Юнги.       — Нет, я не знаю, как она у меня оказалась, — качает головой Чон.       — Подложил кто-то, забей, — ложится обратно на кровать Мин. Он не понимает, с чего разводить такой ажиотаж вокруг глупой записки.       — Но кто? — смотрит на старшего Чонгук. — Я в этой кофте только в комнате сижу. А вчера вышел в ней на чердак. Но на чердаке, кроме вас, никого не было.       — Мало ли, может, Тэхён или Чимин подложили, — пожимает плечами Намджун, не отвлекаясь от очередной книги.       — Ага, скорее всего, в ту ночь, когда мы рассказывали тебе страшилку. Хотели напугать, да заметил ты её поздно, — соглашается Юнги.       — Но всё равно напугался, — добавляет Намджун, на что Юнги даёт ему пять, ухмыляясь. Подстебнуть младшего — это святое.       — Я не испугался, — тут же протестует Чонгук. Это почти правда, он не боится, но напряжён. Чон терпеть не может, когда он не в курсе происходящего. — Просто странная загадка. Что бы это могло быть?       — Сумасшедший? — предполагает Юнги.       — Волан-де-Морт, — щёлкает пальцами Намджун.       — Почему? — в один голос спрашивают Юнги и Чонгук, удивлённо глядя на старшего.       — Ну, в первой части, когда он был на затылке профессора Квиррелла, — объясняет смущённый Ким.       — Гениально, — приходит к выводу Юнги, а Чонгук смеётся.       Но весь оставшийся день эта загадка не даёт ему покоя. Может быть, за ней что-то стоит? Чонгук пытается заниматься, пытается читать и играть в телефоне, но все его мысли крутятся вокруг разгадки. Он же не успокоится, пока не отгадает. А Чонгук в этом спец. За его плечами десятки отгаданных загадок профессора Ли.       Поздно вечером, вымотанный думами и дневными делами, Чонгук идёт в душ смыть с себя этот день. После водных процедур он долго рассматривает своё лицо в зеркале. Бриться ему ещё не надо, но предательские подростковые прыщи всё никак не хотят сходить с лица. Чонгук бесится новому акне прямо в середине щеки. Он знает, что это плохо, но его старшая сестра приучила самостоятельно выдавливать их. Чонгук начинает заниматься этим грязным делом, благо он, как обычно, один в душевой на четвёртом этаже, благодаря легенде про обитающего здесь призрака.       Выдавить прыщ получается, правда, дело это не зря называется грязным. Маленькая капля крови попала прямо на зеркало. Чонгук вздыхает и начинает её смывать. И тут до него доходит.       — Зеркало! — чуть ли не кричит он. — Ответ: зеркало.       В душевой три зеркала. Чонгук решает проверить все. Он не знает, точно ли именно эти зеркала. Может быть, эта загадка вообще не имеет отношения к реальности, но Чонгуку нравятся ребусы. Пока он пытается снять зеркало, в душевой становится заметно холоднее. Когда у Чона при выдохе изо рта вылетает облачко пара, он решает одеться.       Снимая центральное зеркало, Чонгуку кажется, что за ним как будто кто-то наблюдает, но он старается заглушить в себе паранойю. Он не делает ничего противозаконного! Он просто хочет посмотреть. Ему везёт, и именно центральное зеркало оказывается нужным. На обратной стороне он находит приклеенную полароидную фотографию. На ней счастливые парень и девушка стоят в обнимку. На заднем плане Чонгук узнаёт трубу их крыши и кусочек здания университета. Чон хмурится и переворачивает фото. Чёрным маркером написана дата «01.03.1987» и имена в сердечке: «Кёнху и Набель».       Но Чонгук даже не смотрит на эту надпись, она сейчас его мало волнует. Поверх основного текста идут кривые красные буквы, которые складываются всего в одно слово: «прости». Фотография выпадает из ослабевших пальцев Чонгука, когда он понимает, что это написано кровью и именно эти двое — те самые сироты, с которыми произошло несчастье и о которых ходит страшная легенда.       И чьи души до сих пор обитают в их общежитии.

∆∆∆

      — Да это бред, — в один голос утверждают Намджун и Юнги.       Вся компания с Сокджином по видеосвязи собралась в комнате парней для обсуждения найденной Чонгуком вчера фотографии. Намджун с Юнги настроены скептически. Хосок не хочет в это верить, но тревожно поглядывает на дверь. Он очень впечатлительный. Чимин с Тэхёном готовы хоть сейчас идти по кирпичикам разбирать душевую: они возомнили себя великими детективами. И только Сокджин пытается помочь Чонгуку рассмотреть ситуацию объективно. Присутствие призраков или иных потусторонних сил никто не признаёт. Чонгук тактично молчит, что начинает верить в неприкаянные души. Просто одни считают, что дело не такое простое, как о нём говорят, а другие не видят ничего интересного в преступлении сорокалетней давности и случайно найденной по наводке фотографии.       — Кто мог знать про это фото? — задумчиво тянет Джин, уже лёжа в кровати у себя дома.       — Чонгук же как-то его нашёл. Может, кто-то другой случайно обнаружил его и решил подшутить, — предполагает Мин.       — Либо кто-то просто подстроил всё это, — говорит Намджун, — решил приколоться. Фотка может быть рандомных людей, надпись подделанная. К тому же никто не помнит, как звали этих ребят.       — Кёнху и Набель, — уверенно отвечает Чонгук. За целый день прокручивания в голове одних и тех же мыслей он уже обдумал все возможные варианты. И, если честно, он склоняется к тому, что не просто так ему указали на эту фотографию. Теперь он хочет понять, что стоит за этой историей. — Я поспрашивал у старых преподов. Профессор Кан помнит их. Сказал, что эту историю пытались замять, и начальству удалось. Они боялись, что это подпортит репутацию университета. Поэтому, когда спустя пару дней после убийства Набель Кёнху покончил с собой, все просто окончательно обвинили его и закрыли дело. Но профессор Кан до сих пор не может поверить, что это был Кёнху. Хотя больше подозреваемых и не было.       — Он же ревнивец был, — неуверенно подаёт голос Чимин.       — Профессор Кан говорит, что нет. Он ездил вместе с ним на семинары. Он вспоминает его как прилежного тихого парня. История про призрака в душевой на четвёртом этаже — это просто история. И в ней мало правды.       — Обычно маньяки все такие, — напряжённо говорит Тэхён. — Незаметные и непримечательные.       — Но уж точно не как в вашей истории — псих-собственник, — парирует Чонгук. — Мы этого не знаем. Но в любом случае я хочу понять, что произошло сорок лет назад и кто подсказал мне, где искать фотку, — Чонгук не верит в случайности. И раз уж он нашёл эту фотографию, то хочет разобраться в этом деле до конца.       — Очень странно, что это была подсказка в виде загадки, — качает головой Сокджин. — Не профессор Ли это был, нет?       — Кстати, да! — в один голос соглашаются все. Чимин с Тэхёном аж приободрились.       — Он помешан на загадках, ребусах и шарадах, — со смехом вспоминает учёбу с ним Сокджин. — Но зачем ему это…       — Вот и выясним, — хлопает в ладоши Чонгук. — Я поговорю с ним. Может быть, их что-то связывало.       — А зачем ты сам вообще полез к этому зеркалу? — хмурится молчавший до сих пор Хосок. Ему это всё очень не нравится. На душе странное чувство.       — Любопытство, — пожимает плечами Чонгук. — К тому же ваша история концентрировалась только на душевой на четвёртом этаже. Логично, что если искать, то только там.       — Мне всё равно не даёт покоя записка и то, как она к тебе попала, — трёт виски Юнги. Он не хочет ворошить прошлое, к тому же такое криминальное. — Зачем нам вообще лезть во всё это? Мы кто, главные герои подросткового сериала?       — Да, — отвечают Тэхён с Чимином. — Тебе самому не интересно? — уточняет Ким. — К тому же начнём копать, узнаем, кто информатор Гуки.       — Не понимаю, зачем, — стоит на своём Юнги. — Что вы хотите узнать? Почему он убил девчонку?       — Может, это не он? — тихонько спрашивает Чонгук. Он не знает, как эта мысль пришла ему в голову, но обычно убийцы не извиняются перед своими жертвами. И тем более не лишают себя жизни.       — А кто? — резонно спрашивает Намджун.       — Это и узнаем, — беспечно пожимает плечами Тэхён. — Может, она сама спрыгнула, а он не смог ей помешать, вот и корил себя. Ну а если он, то хотя бы узнаем, зачем и за что. Может, девушка не такая и невинная.       — Всё возможно, — согласился Чонгук. Юнги на это всё равно неодобрительно покачал головой.       — Какой у вас план? — с толикой зависти спрашивает Сокджин.       — Через пару дней у меня пара по социологии, я поспрашиваю профессора Ли. В зависимости от его ответов будем думать, что дальше, — подводит итог их мини-собранию Чонгук.       — Держите меня в курсе, — плаксиво просит Сокджин. — Моя взрослая жизнь — сплошной отстой. Из интересного только выключение света на работе. Такое себе развлечение.       — Это не развлечение, хён, — ерепенится Тэхён, который завтра на занятия точно придёт в детективной шапке и с лупой. — Здесь всё серьёзно.       — Да-да, — послушно соглашается Джин. — Удачи. Смотрите, не вляпайтесь в неприятности.

∆∆∆

      Чонгук спокойно занимался очередной домашкой, когда в комнату ввалился Юнги. Чон тут же подорвался ему помогать. Хён редко приходил пьяным, но иногда такое случалось, и Чонгук всегда старался помочь по мере сил и возможностей. И попить принесёт, и намочит тряпку холодной водой, и спрячет под одеялом от коменданта, и будет охранять «бедного уставшего после работы» Юнги-хёна. Сегодня он ограничился открытым окном и укладыванием в постель. Но тут возникла проблема.       — Хён, это тебя стошнило? Пожалуйста, скажи, что тебя, — ныл Чонгук, смотря на грязную футболку Юнги.       — Нет, это Джексон, скотина такая, — пробухтел Юнги куда-то в шею Чонгука. Волна мурашек прошлась по Чону от сего действия. Парень глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Выбора не было.       Раздеть Юнги было полбеды, учитывая, что он елозил и никак не облегчал ситуацию. Но всё-таки это было не невозможно. Другая сторона проблемы был сам факт почти обнажённого Юнги в комнате, в которой, как назло, они находились только вдвоём. И нет, Чонгук ни за что не принудил бы своего хёна к сексу. Но удержать в узде собственные гормоны было ему не под силу. Поэтому приходилось страдать от стояка, который очень быстро реагировал на бледную кожу и проступающие синие вены под ней. Юнги не был накачанным, но выглядел стройным и подтянутым, и это нравилось Чонгуку даже больше. Именно поэтому он в своё время бросил баскетбол. Потому что переодеваться в одной раздевалке с объектом своих влажных фантазий, когда тебе нет и двадцати одного, — это пытка.       — Хён, тебе надо лечь, а я принесу тебе воды и таблетки, — мягким голосом говорил Чонгук. — Но для этого тебе придётся отпустить меня.       Юнги, как коала, обвил шею Чонгука руками и теперь не хотел отпускать. И всё бы ничего, но Мин в итоге повалил Чона на постель, устраиваясь рядом с ним, продолжая обнимать теперь ещё и ногами. Чонгук часто забывал, какой хён сильный, несмотря на комплекцию.       — Уф, Юнги-хён, пусти, — жалобно заныл он.       — От тебя так вкусно пахнет, — захихикал Юнги ему в шею. Чонгук не знает, что удивило его больше: то, что хён хихикал, или неожиданный комплимент.       — Спасибо, я поделюсь с тобой дезодорантом, если отпустишь меня, — предпринял ещё одну попытку освободиться Чонгук.       — Не хочу дедоз… дедораз… не хочу, короче, — психанул Юнги. — Хочу тебя.       Если до этого момента Чонгук был ещё не настолько красный, то теперь он олицетворял собой один большой помидор. Член в штанах заинтересованно дёрнулся. Чонгук был готов скулить от унижения и неправильности ситуации. Он не должен был так реагировать на своего самого лучшего, самого понимающего и доброго хёна! И тем более делать это, так откровенно палясь. Но шило в мешке не утаишь, было уже поздно. Юнги почувствовал чужое возбуждение и неожиданно накрыл его собственной ладонью. Чонгук задохнулся и замер, как оленёнок в свете фар.       — Малыш тоже хочет меня, — промурлыкал Мин и лизнул мочку уха пришибленного Чонгука.       Чонгук пискнул и тут же скатился с кровати. Благо у него это получилось: удерживать его одной рукой Юнги было неудобно. Быстро встав на ноги и схватив полотенце, Чонгук выбежал из комнаты. Только в душе он смог более-менее перевести дух. Щёки всё так же предательски пылали, но хотя бы всё остальное тело будто ледяной водой окатило. Чонгук не понимал, что нашло на Юнги. Но ему было обидно. Если Юнги любит его, то почему молчит о своих чувствах? А если не любит, зачем хочет переспать? Или ему в пьяном состоянии без разницы с кем? В любом случае Чонгук чувствовал себя использованным и ненужным тому, кому хотел принадлежать во всех смыслах.       Стоя под холодной водой, Чон пытался избавиться от стояка, заодно стирая непрошенные слёзы. Он должен быть сильнее этого, но так хотелось поддаться и раствориться в чужих объятиях. Однако Чонгук не знает, как общаться с Юнги после этого инцидента. А уж если бы они переспали, то это точно всё испортило в их хороших отношениях. Чонгуку не нужны эти сложности и эмоциональные качели. Он просто хочет любить Юнги на расстоянии, пользуясь его расположением к себе, как к младшему брату. Быть кем-то большим — непозволительная роскошь. Юнги его точно не любит.       Устав от тяжёлых дум и от трясучки из-за холодной воды, Чонгук включил горячую и долго грелся. Все стёкла в помещении запотели, даже пол был покрыт паром. Именно поэтому Чон отчётливо увидел чужие следы и отпечаток руки на полупрозрачной двери, которая вела в кабинку, где мылся Чонгук.       Чон ещё больше взъерепенился. Он был уверен, что это Юнги зачем-то пришёл за ним подглядывать. Чонгук не собирался мириться с таким к себе отношением, которого Мин раньше никогда себе не позволял. Поэтому парень выбежал из душа, оставив там своё полотенце, а сам направился на крышу. Возвращаться в комнату не было никакого желания. Там был Юнги, не уважающий чужие чувства и личные границы.       Если бы Чонгук был не так сильно расстроен, он бы задал себе логичные вопросы: зачем Юнги приходил? Почему ушёл, не дождавшись? А главное, зачем снимал обувь, ведь следы были от босых ног? Но самое главное, он бы обязательно обратил внимание на то, что следы вели только в одну сторону. К нему. Но не от него. То есть кто-то пришёл, но не ушёл. Кто-то продолжал оставаться в душевой, не имея возможности выйти и обрести покой.

∆∆∆

      В итоге Чонгук заболел. Не стоило ему после горячего душа сидеть на крыше. К тому же выяснилось, что это не Юнги заходил в душевую. Намджун возвращался в комнату, когда увидел выбегающего Чонгука. После этого он зашёл в комнату, уложил Юнги, который порывался пойти за Чоном, и больше не выходил из комнаты. А Мин в итоге благополучно заснул, на утро страдая от похмелья и страдальчески извиняясь перед чихающим Чонгуком, который к вечеру слёг с температурой.       Но Тэхёна с Чимином это не остановило. Они решили не останавливать своё расследование из-за потери одного бойца. Но и оставлять Чонгука за бортом было бы нечестно. Намджун подкинул отличную идею. Он всё ещё не был уверен, что это те самые сироты. Имена шутник тоже мог спросить и написать. Поэтому друзья взяли журналы учащихся с тысяча девятьсот восемьдесят второго по тысяча девятьсот восемьдесят седьмой года. Факультеты они тоже взяли все, благо сорок лет назад в этом университете не было такого большого разнообразия специализаций. Но всё равно количество книг пугало своей высотой. Поэтому было принято решение передать их все Чонгуку, пусть он ищет подтверждения, что на фото те самые сироты. Он всё равно болеет, свободного времени много. Да и фотография только у Чона, вот пусть и сравнивает. Чонгук начал было возмущаться такой работе, но вскоре его было за уши не оторвать от фотографий.       Чонгук скрупулёзно проверял одно за другим фото бывших студентов. И через три дня поиски увенчались успехом. Ким Кёнху поступил на инженерный факультет, а Ким Набель на архитектурный в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. Хорошо, что Чонгук начал проверять журналы с конца. Получается, им было столько же лет, сколько сейчас Чонгуку. И их жизнь так скоропостижно прервалась. Чонгука передёрнуло. Одно дело слушать глупую страшилку, другое — знать реальную историю когда-то живых людей, которые могли бы быть живы до сих пор. Если бы не злой рок. Или кто-то… Чонгук долго разглядывал фото Кёнху и текст его вступительного письма. Чон не мог понять, как такой парень мог стать убийцей.        Тем временем Чимин и Тэхён тоже зря время не теряли. Они расспрашивали всех преподавателей, даже тех, кто лично у них не преподавал, об этой парочке. Некоторые, как господин Кан, вспоминали двух сироток, и их характеристики были неоднозначные. Господин Ли вообще побледнел и чуть в обморок не хлопнулся, по словам Тэхёна, и попросил не вспоминать при нём Кёнху.       — Попросил не вспоминать, а сам подкинул тебе это фото? Не сходится, — вынес вердикт Юнги, когда все вновь собрались в их комнате. Чонгук уже не температурил и завтра собирался вернуться на учёбу.       — Мы пришли к выводу, — с важным видом начал Тэхён, переглянувшись с Чимином, — что, возможно, господин Ли был влюблён в Набель. И вполне возможно, что он убил Кёнху за то, что тот убил его любимую.       — Ну или их общую любимую, — вставил ремарку Чимин. — Они оба её любили, но Кёнху слетел с катушек.       — Вы детективов пересмотрели? — фыркнул Хосок.       — А что? — тут же стали возмущаться друзья. — Сорок лет назад у господина Ли была не такая большая разница в возрасте с Набель. Хотя он и сейчас любит приударить за молодыми студентками. Помните, как Джиу рассказывала, что не хотела пересдавать одна, потому что боялась, что господин Ли начнёт распускать руки?       — Предположим, — нехотя согласился Хосок. — Но с какой стати ему убивать студента? Вы вообще можете себе представить, чтобы профессор Ли кого-нибудь убил?       — Месть толкает людей на жестокие поступки, — трагично изрекает Чимин.       — Звучит как бред. Если бы Кёнху убили, были бы следы борьбы в душевой. Открыли бы дело. А так на лицо явный суицид. Парень вены перерезал, перед этим убив девчонку, ну или она сама спрыгнула. А вы чушь городите и не сможете её доказать, — не унимался Юнги. Он впервые сидел не рядом с Чонгуком. Мин решил дать младшему время пережить его непростительное поведение, но Чон только больше обижался из-за этого. К тому же он стал вспоминать следы, и ему не давало покоя то, что они не вели назад. Возможно, это были его собственные отпечатки, которые проявились только с паром. Но проверить это уже не было возможности.       — Есть один способ, — заговорщицки улыбнулся Тэхён.       Он попросил всех пройти в душевую, а сам побежал за чем-то в свою комнату. Юнги психовал, что они боялись душевую, а сейчас сами добровольно шли сюда, на что Чимин только фыркал. Но всё равно Пак зашёл самый последний и вцепился в руку Хосока. Тот не отставал и так же сильно держался за Чимина, с опаской оглядываясь по сторонам. Как будто призрак прямо сейчас выскочит перед ним и завоет.       Чонгук позвонил по видеосвязи Сокджину, чтобы друг был в курсе происходящего. Чимин же жалостливо попросил в случае чего вызывать девять-один-один. Когда пришёл Тэхён, неся доску Уиджи, все загомонили. Юнги с Намджуном не верили в такой идиотский способ. И духов не бывает! Хосок с Чимином ещё сильнее вцепились друг в друга. Сокджин хохотал, а Чонгук пытался понять, в какой момент времени его жизнь превратилась в цирк.       В конечном счёте Тэхёну удалось убедить всех хотя бы просто попробовать. Телефон Чонгука установили под раковинами на полу, чтобы Сокджин всё видел. Остальные шестеро уселись в полукруг у доски Уиджи. Кто-то выглядел испуганно, кто-то демонстративно закатывал глаза. Но попробовать решили все. Попытка ведь не пытка. А любопытство — вещь заразная и не успокоится, пока её не удовлетворить. Все резко заинтересовались этим странным делом, которое поросло слухами и сплетнями. И это тоже о многом говорило. Ведь чем непонятнее дело, тем больше догадок и домолвок. А за неимением доказательств не оставалось ничего другого, кроме как спросить о произошедшем самих участников событий. Пусть уже давно мёртвых. Может быть, их души правда всё ещё здесь? Только вот никто даже не подумал, что, возможно, эти души недобрые и захотят причинить им вред. Конечно, при условии, что они есть.       — Какой вопрос задаём? — тихо спросил Тэхён, ёрзая на холодном кафеле.       — А разве не нужны свечи? — едко спросил Юнги, что сидел со скрещенными руками.       — Свои ректальные можешь использовать, а обычные для призыва духа не нужны, — со знанием дела отчеканил Тэхён. — Чонгук, какой вопрос? — Ким невольно сделал лидером именно Чонгука. Во-первых, тот не был так скептически настроен, как некоторые. А во-вторых, именно он нашёл фотографию и дал ход этому расследованию.       — Начнём, наверное, как в сериалах? — предложил Чонгук. Тэхён с Чимином утвердительно кивнули, даже если не до конца поняли, что именно предлагает друг. — Здесь кто-нибудь есть?       — Надо положить руки на доску! — засуетился Тэхён, первый выполняя это незамысловатое действие.       — Так тебе и ответили, — в очередной раз закатил глаза Юнги, но послушно положил руку на дощечку. — Кто шевельнёт, тот выходит из игры, — предупредил старший.       Все замолчали и уставились на доску. Чонгук чувствовал волнение, но оно скорее было связано с тем, что Юнги сел рядом с ним и их колени периодически соприкасались. Чону было приятно, но он всё никак не мог понять, что между ними происходит. Но и поднимать эту тему не хотелось. Страшно. Вдруг Мин откажет, и их дружба испортится. А они ещё и в одной комнате живут. Вот стыдоба-то будет. Лучше оставить всё как есть. А по-хорошему — сосредоточиться на деле.       Неожиданно дощечка медленно проехалась по доске. Все, кроме Юнги, закричали и тут же отдёрнули руки.       — Чё вы орёте? — испуганно спросил Сокджин, который от неожиданности даже телефон выронил.       — А ты? — хмыкает Юнги. Он сидел ближе всех к телефону, и искажённый динамиком крик немного оглушил его на одно ухо.       — Я как и все.       — Кто двигал чёртову доску? — первый из испугавшихся пришёл в себя Хосок и оглядел всех по очереди. Но все, как один, покачали головами.       — Кто бы он ни был, но он хотел сказать «да», — ткнул пальцем в доску Чимин. Дощечка была ближе к положительному ответу, чем к отрицательному.       — Да вы прикалываетесь, — раздражённо выдохнул Юнги, не веря, что кто-то мог повестись на это.       — Давайте ещё раз! — с жаром воскликнул Тэхён.       — А если тут правда кто-то есть? — испуганно спросил Хосок. — Кто-то не живой?       — Да это точно этот обалдуй дощечку двигал, — кивнул на сосредоточенного Тэхёна Юнги.       — Неправда! — стал защищаться оскорблённый Тэхён.       — Пообещайте не двигать и давайте попробуем ещё раз! — быстро прекратил разборки Чонгук.       — Так он тебя и послушал, — проворчал Юнги, но послушно положил палец на доску, тяжело вздыхая. Странно, что Намджун был за этот балаган. Но у него скорее спортивный интерес.       Снова успокоились, и Чонгук задал вопрос.       — Ты Ким Кёнху?       Опять долго ничего не происходило. Юнги метал молнии в Тэхёна, тот показывал язык в ответ. Было заметно, как рука Хосока мелко дрожит, но дощечка не двигалась. И вот, когда Юнги уже собирался открыть рот и закончить всё это мракобесие, дощечка вновь двинулась и встала чётко на слове «да».       — Да ты двигаешь! — взъелся Юнги под крики и писк от Чимина и Хосока.       — Это не я! — парировал Ким, немного побледнев. Наверное, лучше было бы будь это действительно он.       — Ты покончил с собой? — не обращая внимания на остальных, спросил Чонгук. Юнги с Тэхёном уже не держали дощечку, тогда как остальные вновь положили свои пальцы, но она и на этот раз двинулась. Вначале чуть в сторону, потом обратно на «да». Все заголосили пуще прежнего. Тэхён встал и победно сказал, что он её не двигал. На что Юнги парировал, что Чимин мог взять на себя его роль.       — Это ты убил Ким Набель? — повысил голос Чонгук, один держа дощечку, пока Чимин с Хосоком обнимались на полу, а остальные успели встать.       — Чем мы вообще занимаемся? — тяжело вздохнул Юнги, а Тэхён шикнул на него, заворожённо глядя на доску Уиджи. — Она не сдвинется, Тэхён же с Чимином её не держат, — не обращая внимания на шипящего Кима, сказал Юнги.       Но дощечка двинулась. И двинулась в сторону отрицательного ответа. Все на какой-то момент застыли, раздавалось только тихое дыхание и чавканья из динамика телефона. Сокджин решил перекусить. У Хосока забурчал живот. И тут погас свет.       — Очень смешно, — процедил Юнги под опять поднявшийся гомон. — Кто подговорил Джексона вырубить свет? Выходи, крыса!       Свет включился, но начал мигать. Хосок с Чимином застряли в дверях, пытаясь выйти наружу, но дверь была заперта. Они закричали с новой силой. Их голоса заглушил звук сильного напора воды. Включились все три душа в душевых кабинках и все раковины. Вода из них лилась явно горячая, так как почти сразу пошёл пар. Стёкла очень быстро запотели, и стало душно. Обычно здесь было холоднее, чем в коридоре.       — Как ты это сделал? — удивлённо посмотрел на Чонгука Юнги. Тот сидел на полу бледный, как мел, и только покачал головой. Он сам был напуган и удивлён не меньше. Кто бы мог подумать, что идея Тэхёна возымеет успех? Да ещё и доказывала то, что призраки существуют?       — Это не смешно, не смешно, — дрожал и чуть ли не плакал у двери Хосок. — Откройте.       Намджун пытался всех успокоить. А пока он заверял младших, что это просто перебои с водой, Юнги с поднявшимся на ноги Чонгуком наблюдали, как на зеркале появлялись кривые буквы. Очень скоро они сложились в одну единственную фразу.       «Это не я»       И тут всё резко прекратилось. Вода выключилась, свет перестал мигать. Все отчётливо услышали хруст стекла. По центру зеркала шла кривая трещина, которая как будто подчёркивала надпись, что не успела исчезнуть, и теперь её лицезрели все присутствующие, кроме Сокджина, связь с которым прервалась после отключения света.       Щёлкнул замок, и застывшие в немом ужасе Хосок с Чимином вывалились в коридор.

∆∆∆

      Сокджин им, очевидно, не поверил. Хотя ребята сами себе не верили. Чимин с Хосоком на перебой утверждали, что им приснилось. Или это коллективный бред. Иллюзия. Неправда. Тэхён предположил, что в столовскую еду что-то подмешивают, вот они и ловят глюки. Чимин радостно согласился. Вот только последний раз они ели в столовой ещё до болезни Чонгука. Намджун искал ответы на форумах и пришёл к выводу, что призраки существуют. Чонгук и Юнги делали вид будто ничего не происходило. Но спать они стали в одной кровати. В душ ходят вдвоём и только на третьем этаже. Правда, ночью, потому что Чон всё ещё стесняется. Только с Юнги у них теперь особенно-странные отношения. Такие события не могли оставить их равнодушными. А общие проблемы объединяют. К тому же вдвоём спокойнее.       — Может быть, изгнать его? — несмело предложил Намджун, пока все собрались вместе на обеденном перерыве. Ели только свою еду. Так было надёжнее.       — Зачем? — как и всегда, здраво спросил Юнги. Все как-то резко сдулись и не проводили дальнейшего расследования. Произошедшее в душевой поумерило пыл и даже стёрло первопричину того, зачем они вообще всё это затеяли. Не жилось им спокойно, стали ворошить прошлое, и вот к чему это привело. Поэтому негласно все решили замять дело, но вот этот вопрос опять поднимается. Теперь не с точки зрения любопытства, а с альтруистической.       — Пожалуйста, давайте не будем вспоминать об этом! — в отчаянии перебил Мина Хосок.       — О чём об этом? — выгнув бровь, спросил Юнги, явно издеваясь.       — Вот именно! Ни о чём! — поддакнул Хосок, принимая всё за чистую монету и подыгрывая.       — Может быть, хватит делать вид будто всё в порядке? — нахмурился Намджун.       — Но всё в порядке, — улыбнулся Чимин, однако улыбка не задела его глаза. В них плескался страх. А тёмные круги под глазами показывали, что Пака мучают кошмары. Но не его одного, просто кто-то справлялся с этим проще и философски. Их же не убили. Сказали, что хотели и отпустили. О чём-то это, да говорит.       — Ничерта не в порядке! — громче обычного сказал Намджун.       — Так зачем ты хочешь изгнать его? — повторил вопрос хёна Чонгук.       — Он же явно мучается, — печально вздохнул Намджун. Он, как и Чонгук с Юнги, довольно легко принял факт существования потустороннего, но, в отличие от ребят, не испугался. Его рациональность сознания и тут ему помогла.       — Он? Мучается? — неверующе переспросил Чимин. Аппетит пропал и он отставил от себя контейнер с едой. — Это он нас мучает.       — Нет, ты не прав, — покачал головой Ким. — Он вынужден скитаться в мире живых, не имея возможности ни выйти из душевой, ни поговорить с кем бы то ни было. К тому же это не он убил девушку. И хочу напомнить, что нас не убил. Надо ему помочь обрести покой.       — Ты веришь, что это не он? — активировался Тэхён. Он спокойнее всех отнёсся к открывшейся информации, но придерживался общего настроения. Сейчас же он был готов опять ринуться разгадывать это, уже не кажущееся простым, преступлени, которое ко всему прочему теперь и их задело.       — Да, — уверенно кивнул Намджун. — Я прочитал, что призраки не могут говорить, но и обмануть они не могут. На прямой вопрос — прямой ответ.       — А злые призраки бывают? — шёпотом спросил Хосок.       — Да, но ты сразу поймёшь, что он злой. Кёнху — жертва обстоятельств. Но он не стал злобным духом. Он лишь хочет обрести покой.       — И как же нам помочь ему? — поджав губы, спросил Чонгук. Слова Намджуна тронули его. Страшнее смерти может быть только вечное скитание в мире живых. И не важно, мёртвый ты или живой. К тому же, освободив Кёнху, они убьют двух зайцев. И парню помогут и сами успокоятся. Всё-таки соседство с призраком было таким себе удовольствием.       — Раскрыть, кто убил Набель. Обелить его имя, и тогда он упокоится, — ответил Намджун. По его лицу было понятно, что это намного сложнее, чем с помощью глупой доски выйти с призраком на связь.       — Надо найти настоящего убийцу и доказать, что это он? — резюмировал Юнги. — Легкотня, — сарказм так и сквозил в его голосе.       Все поняли, что он шутит, но никто не посмеялся. Ситуация вырисовывалась не утешительная. Смогут ли они вообще помочь бедному парню? Как им узнать, кто убийца, если с этим не справились даже полицейские? Да и прошло уже сорок лет. Ничего не осталось. Ни подсказок, ни улик. И они не сыщики. Вначале это просто была прихоть, которая ни к чему бы не привела и никто бы от этого ничего не потерял. Но теперь ситуация изменилась. Что же делать?       — Может быть, спросить у Набель? — осенило Чонгука. Все уставились на него, как на умалишённого.       — Если бы это было так просто, то все бы убийства раскрывались, — фыркнул Юнги. — Если ты забыл, то она умерла.       — Да ну? — разозлился Чонгук. — Кёнху так-то тоже, но с ним мы поговорили.       — Не факт, что Набель осталась здесь, — попытался разнять их Тэхён. Между Юнги и Чонгуком было видно отчётливое напряжение, но никто не лез. Даже сами парни. Спать в одной кровати — это необходимость, обусловленная обстоятельствами. Никто не хотел поднимать вопрос об их взаимоотношениях. И оба из-за этого бесились. В последнее время всё чаще.       — Она здесь, — уверенно ответил Чонгук.       — Точно! — хлопнул себя по лбу Юнги. — Крик и записка. Она на чердаке.       Чонгук кивнул. Мин поджал губы и извиняющимся взглядом посмотрел на Чона. Он несправедливо наехал на младшего. Чонгук лишь вздохнул и улыбнулся. Злиться на хёна долго всё ещё не получалось. На том и порешили. Прийти с доской Уиджи на чердак и связаться с Набель. Уж она-то точно знает, кто столкнул её с крыши. И никто не отбрасывал варианта, что она сама спрыгнула. Так было бы даже лучше, потому что проще. Не пришлось бы искать убийцу, так как его не было бы.       Все воодушевились и вечером же осуществили план. Вот только ничего не вышло. Набель не ответила ни на один вопрос, а дощечка не дёрнулась ни на миллиметр. Ребята пробовали и на чердаке, и на крыше. Но всё глухо. Набель отчего-то не желала выходить на связь. Либо, как предположил Намджун, не могла. Она всё-таки не человек и не могла так же легко, как они, перемещать предметы. Все покивали, но расстроились. Чонгук вспомнил, что слышал голос. Если она может говорить, почему не сделает этого сейчас? И на этот вопрос у Намджуна нашёлся ответ. Ходячая энциклопедия, честное слово. Так как Чонгук слышал голос сразу после рассказанной истории, возможно, это пробудило или даже разозлило призрак Набель, и она смогла проявить себя на таких сильных эмоциях. Но сейчас всё было спокойно, и она опять могла стать слабой. Слабее Кёнху, который смог не только дощечку сдвинуть, но и устроить целое представление.       И что же делать дальше?       Ответ нашёлся через день, когда Чимин с Тэхёном прибежали в комнату к Чонгуку и стали тыкать ему в нос запиской. Эту записку принёс Сонхо, их сосед. Нашёл он её в тайнике, но так как вместе с запиской не было никаких ништяков, то забрал себе, положил в тайник свою записку и пару сигарет. Он не хотел, чтобы кто-то ответил на глупую загадку за его сигареты. Это помогло горе-детективам понять основной способ общения с Набель. Именно она первый раз положила записку, направив Чонгука к зеркалу. Уже никто не сомневался, что это была именно она.       — Люди боятся меня. Когда у тебя будет больше меня, ты будешь видеть меньше. Что я? — прочитал Чонгук. Чимин с Тэхёном выжидающе уставились на него. — Я не смогу ничего сказать, пока вы стоите у меня над душой.       Друзьям пришлось уйти, а Чонгуку снова ломать голову над загадкой. Мало ему загадок профессора Ли, теперь ещё и это. Но если он хочет помочь этим ребятам, он должен разгадать все до единой загадки.       Правда, бился он недолго. И как ему в первый раз не пришло в голову использовать интернет? Девушка явно не сама придумывала загадки. Она лишь пыталась навести на ответы таким своеобразным способом. Как объяснил Намджун, призраки умом не отличаются. Они застряли в одном дне, и время для них застыло. Они также утрачивают способность мыслить здраво, составлять логические цепочки, говорить прямо и далее по списку. Они не осознают сами себя, являясь лишь оболочками былых людей. Но и покинуть этот мир они не могли, пока их изнутри год за годом съедала несправедливость и жажда быть понятыми и услышанными. Поэтому приходилось принимать любые ответы и знаки.       Вечером вся компания опять была в сборе. Чонгук ещё раз прочитал вопрос и уже хотел сказать ответ и подумать над его значением. Если с зеркалом всё было понятно, то тут не так очевидно.       — Ожирение! — уверенно воскликнул Тэхён. Все молча уставились на него. — Ну, ответ на вопрос. Это ожирение, я вам отвечаю.       — Гениально, — пришёл к выводу Юнги, пока Хосок с Чимином катались по полу от смеха. Юнги бы лучше не придумал, как и в случае с Волан-де-Мортом. — И всё же, какой правильный ответ?       — Тьма, — ответил Чонгук.       Все утихли и задумались. Самым простым и логичным объяснением было пойти на чердак ночью. На всякий случай, опять взяли с собой доску Уиджи. Но это опять не принесло результатов. Просидев полночи на чердаке, ребята ни соло нахлебавшись разошлись по комнатам. Но с этого дня они стали периодически дежурить на крыше. На чердаке было бы слишком палевно, остальные студенты не поняли бы их. Все разделились на пары и стали коротать время на крыше.       Чонгук, как прилежный студент, брал с собой учебники и спокойно занимался, пока Юнги либо курил, либо спал на чужих коленях. Тэхён с Чимином в основном рыли информацию в интернете, но пока что ничего интересного не нашли. Только слухи и домысли. В газетах тоже было скудно: лишь небольшие заметки без подробностей. Намджун с Хосоком пробовали разные техники вступления в контакт, но это тоже результатов не приносило. Намджун даже шарики надувал, как подсмотрел у одного блогера. Красный и зелёный. Их явно было проще сдвинуть, чем дощечку из доски Уиджи. Но шарики оставались на своих местах, какие бы вопросы ребята не задавали. Делали они это, естественно, на чердаке. На крыше был ветер и шарики разлетались, из-за чего чистота эксперимента нарушалась.       Всё, что оставалось, — это ждать и копать дальше. Чонгук какое-то время посвящал поискам всевозможных статей об этом деле, которых было не так и много. Тяжело быть сиротами, на которых обществу наплевать. В оставшееся от поисков время Чонгук занимался учёбой. Он опять застрял с докладом по социологии, но записку не спешил писать. Чон хмуро читал учебник, пока Юнги играл в глупую игру на телефоне.       — Тебе стоит сделать перерыв, — Юнги провёл пальцем по складке на нахмуренном лбу Чонгука. Младший вздрогнул и поднял взгляд.       — Я снова не понимаю тему, — тяжело вздохнул Чонгук, запуская руку в и так растрёпанные волосы.       — Сделай перерыв, — настаивал Юнги. — Насилуя себя информацией, ты ничего не добьёшься. А отдых поможет разгрузить голову и, возможно, найти ответ.       — Почему сам так не делаешь? — спрашивает Чонгук, откладывая учебник и поворачиваясь к Юнги.       — У меня не было такого заботливого хёна, — хмыкает он. — Но сейчас я же отдыхаю.       — Хорошо, что мы познакомились с призраками, — грустно улыбается Чонугк. — Иначе бы ты опять не отдыхал.       Чонгук вспоминает прошлый год, когда Юнги возвращался за полночь. А вставал в шесть утра, иногда вообще не ложась, а делая проекты для учёбы. У Мина большие амбиции и грандиозные планы. Наверное, именно поэтому он не заводит отношений. Любовь будет только мешать в реализации его планов. Чонгук понимает это и восхищается Юнги только больше. Но иногда это делает ему больно. Мину стоит позволить быть себе счастливым и прислушиваться к собственным советам.       — Тебя это не пугает? — неожиданно спрашивает Юнги.       — Вначале немного, но сейчас как будто нет, — задумывается Чонгук. — Они же нас не трогают. Но других я встречать не хочу.       — Понимаю, — хмыкает Юнги. — Если не боишься, почему продолжаешь спать со мной?       — Хён! — Чонгук возмущённо бьёт смеющегося Юнги по плечу. Тот показательно стонет и трёт плечо, но Чон не ударил настолько сильно для такой реакции. — Я просто не хочу спать в кровати напротив двери.       — Боишься, а говоришь, что нет, — продолжает посмеиваться Мин.       — Не боюсь я, — упрямо настаивает на своём Чонгук. — Просто опасаюсь. Не хочу искушать судьбу.       — Хорошо, малыш Гуки, сделаю вид, что поверил тебе.       — Если не хочешь делить со мной кровать, то так и скажи, — пробубнил Чонгук и закусил губу. Прозвучало ещё более пошло, чем то, что они спят вместе. Призраки призраками, а реальную жизнь никто не отменял. Благо она у них есть, в отличие от этих несчастных душ.       — Я такого не говорил, — Юнги внимательно смотрит на чуть порозовевшего младшего.       — Да ты вообще ничего не говоришь, — горько усмехается Чонгук и тут же прикусывает себе язык. Он не хотел говорить это, особенно в таком осуждающем тоне.       — Прости, я… — начинает Юнги.       — Не надо, — перебивает его Чон, кладя правую ладонь на манящие губы. — Я знаю, что ты много работаешь и учишься. Давай потом. После твоего выпуска дашь мне ответ, какой бы он ни был. Сейчас не надо, пожалуйста.       — Я понял, Гук, — мягко отстраняет тёплую ладонь Юнги и нежно улыбается. — Спасибо. Буду ждать тебя вечером в своей постели.       — Вот же ты… — ворчит Чонгук под смех Юнги. Но он благодарен хёну, что тот разрядил обстановку. Чонгуку всё ещё было страшно услышать однозначный ответ на его чувства. Поэтому он решил отложить его до лучших времён. К тому же до выпуска Юнги ещё несколько лет, если он пойдёт в магистратуру. И за это время Чонгук должен очаровать его, чтобы получить положительный ответ. Шикарный план.       Чонгук закатывает глаза, не отвечая на провокацию старшего. Он решает спокойно вернуться к учёбе. Беря в руки учебник, он не замечает ничего подозрительного. Ветер перевернул несколько страниц, и Чону пришлось искать место, где он остановился до того, как отвлёкся на Юнги. Найдя нужную страницу, Чонгук застывает и круглыми глазами смотрит в учебник.       — Хён, — еле ворочая языком, привлекает чужое внимание Чонгук.       Юнги оборачивается и видит бледного Чона. Старший хмурится и уже хочет спросить, в чём дело, как его взгляд падает на учебник, который Чонгук держит в дрожащих руках. На открытой странице застыл ярко-красный отпечаток руки. Юнги надеется, что это краска, но похоже на кровь. Мин откладывает испорченный учебник и берёт руки Чонгука в свои. На левой ладони он замечает неглубокий порез, которого точно не было, когда они поднимались сюда.       Чонгук переводит ошарашенный взгляд с учебника на свою руку. Он не помнит, когда успел поцарапаться и обо что тоже не имеет ни малейшего понятия. Кровь уже давно свернулась и не течёт из раны, да и порез неглубокий, Чонгук его даже не ощущает. Но факт остаётся фактом. Возможно, это дело рук Набель. Каким-то образом она специально навредила Чонгуку и оставила непонятное послание в его учебнике. Кровавый отпечаток ладони. Что бы это значило?       Но для начала Чонгуку стоит успокоиться и заверить себя, что его не пытались убить. Зря он сказал, что призраки его не пугают. Он просто не видел обратную сторону медали. И на данный момент он думает только об одном: на что ещё способны призраки?

∆∆∆

      После этого инцидента Чонгук отказался подниматься на крышу, пока они не разберутся с призраками. Больше никогда в жизни не хотелось встречать их снова. Хотелось забыть это всё, как страшный сон. Царапина на ладони быстро зажила, но Чонгук не мог забыть то чувство всепоглощающего страха, когда он увидел порез. К тому же из-за этого был испорчен его учебник. Как объяснять это руководству библиотеки, он не знал. Надеялся, что никто ничего не заметит. И вдруг у них, правда, просто коллективный бред, и они видят то, чего нет? Но Сокджин увидел отпечаток, когда ему прислали фото, и сказал завязывать с приколами. И Чонгук с Хосоком правда завязали. Из-за этого произошли рокировки в парах. Теперь вместе с Юнги на крыше дежурил Намджун.       Результатов всё ещё не было, и это начинало давить на нервы. Ребята придумали новый план связи и стали писать записки для Набель, оставляя их в разных местах на крыше и в тайнике на чердаке. Но ответов не было. Они только напугали бедного Джексона, который нашёл записку и решил, что кто-то кого-то убил. Юнги долго его успокаивал. Знал бы он правду, точно бы не успокоился. Но его счастье в неведении, а Чонгук продолжал жить с осознанием постоянной мистической опасности.       Спать он стал плохо и старался не оставаться в комнате один. Он нашёл пристанище в комнате Хосока и его соседей. Самое приятное, что комната Хосока находилась как можно дальше от крыши. Юнги видел состояние младшего и пытался помочь ему, но он не мог посвятить Чону достаточное количество времени, и Чонгук это прекрасно понимал. Он привык справляться сам. Раньше же он как-то жил без Юнги-хёна. Правда, раньше он и про существование призраков не знал. Но был уверен, что справится. Надо только немного потерпеть.       Всё шло более-менее хорошо для тех обстоятельств, в которых оказались ребята. А потом Юнги с Намджуном принесли новую записку от Набель. С очередной загадкой.       «Я не могу причинить тебе боль, но могу оставить шрамы. Я никому не нужен, но у всех бываю. Однако ты единственный, кто может меня видеть. Что я такое?»       Прочитав загадку, Чонгук впервые после начала этой истории, в которую они по глупости влезли, заплакал. Он был уверен, что Набель ему угрожает. Юнги долго обнимал его, качая в своих руках, периодически поглаживая его волосы. Намджун принёс чай с ромашкой. Остальные безмолвно сидели рядом, оказывая невидимую, но ощутимую поддержку. Чонгук не один. И никто не причинит ему боли, пока он под защитой своих хёнов. Даже пугливые Хосок с Чимином были настроены воинственно.       Выпив чай и успокоившись, Чонгук решил отложить разгадку загадки до завтра. Старшие поломали головы, поискали в интернете и нашли ответ. Но решили не рассказывать об этом Чонгуку, который уже мирно сопел под одеялом на кровати Юнги, утомлённый истерикой.       — Хоть поспит, — тяжело вздохнул Юнги. Он сам стал хуже спать, вечно просыпаясь от того, что Чонгук ворочался или прижимался к нему сильнее. Мин уже подумывал предложить Чону взять академический отпуск, но понимал, что для всех остальных оснований для этого нет. А Чонгук ни за что не захочет разочаровывать своих родителей.       — А ничего не будет? — напряжённо спросил Хосок. — Ну, эта загадка…       — Не думаю, — покачал головой Намджун. — С тьмой мы так ничего и не поняли и ничего не произошло. Возможно, ответы указывают на что-то другое, мы пока просто не поняли на что. И Набель не желает нам плохого, она лишь хочет спасения. И идёт к цели разными способами.       — Надо поскорее с этим разобраться, пока мы все не сошли с ума, — горько сказал Юнги.       Все ещё немного посидели, думая, как быть дальше. Додумались только до головной боли и решили разойтись. Юнги лёг в свою кровать и обнял спящего Чонгука. Мин бы очень хотел забрать все его страхи, но не мог. Он бы очень хотел любить его, но и с этим были трудности. Жизнь Юнги была простой до появления в его жизни призраков и Чонгука. Но только от одних он отчаянно хотел избавиться, а второго оставить в своей жизни, но не мог решиться. Он хотел ему признаться после выпуска из бакалавриата. Но если Чонгук так и не придёт в себя после всего этого, то Юнги ускорит процесс признания. Так Чонгук хотя бы на некоторое время отвлечётся. А потом они вместе что-нибудь придумают. С этими мыслями Юнги заснул.

∆∆∆

      Чонгук открыл глаза, потянулся и быстро встал. Жизнь в приюте не располагала к долгому валянию в кровати. А от старых привычек тяжело избавиться. Да и зачем? Набель и так было хорошо. Девушка пошла в ванну и встала перед зеркалом, начав чистить зубы.       Чонгук заворожённо наблюдал, как его тонкая, аккуратная ручка держит розовую зубную щетку. Длинные каштановые волосы спадали до самой поясницы, но скоро он-она их заплетёт в тугой пучок. Так удобнее.       — Смотри внимательно, — глядя в зеркало, произнесла Набель, отложив щётку. — Это моя жизнь. Точнее её конец.       Девушка улыбнулась отражению и пошла одеваться перед новым днём. Сегодня у неё была пересдача по предмету, который она завалила. Такое с ней происходило не впервые, но всегда по одному и тому же предмету. Следовало разобраться с этим сегодня или уже никогда.       Чонгук с отчаянием передвигал конечностями, чувствуя всё, как в реальной жизни. Холодный пол в коридоре, мягкий ворс ковра в комнате, бурчание в животе, тепло джинс, которые Набель специально на ночь вешала на батарею. Но управлять этим телом Чонгук не мог. Оно было не его, он лишь гость. Он слышал все мысли, только теперь девушка к нему не обращалась. Она думала о насущих делах, как будто никакого Чонгука у неё в сознании нет. Чон же вскоре успокоился, осознавая, что это сон. И, как и советовала Набель, стал внимательно смотреть её глазами и слушать её мысли.       Недавно начались каникулы. Сама Набель, её соседка и ещё пара девочек остались для пересдачи. Общежитие опустело. Как женское, так и мужское. Мальчиков осталось больше, чем девочек, а самое главное, Кёнху тоже остался. Хотя он всё сдал и мог спокойно уехать на выделенную ему от государства квартиру. Они с Набель были соседями, хоть тут в жизни повезло, но они не любили там оставаться. В институте им больше нравилось. Студенты, большинство из которых стали им добрыми друзьями. Преподаватели, которые не относились к ним с жалостью и общались, как со взрослыми. Интересные и увлекательные лекции. Не менее любопытные практики. А главное — взрослая свободная жизнь. Они долго этого ждали. И сейчас проживали её на полную катушку.       Что Кёнху, что Набель любили сбегать вечером в клуб или ходить в кино на ночные сеансы. Обязательно на последний ряд, чтобы украсть пару сладких поцелуев с чужих губ. Они любили собираться большой компанией студентов и просто гулять в перерывах между учёбой. И она, и Кёнху нашли друзей и любили проводить время как друг с другом, так и по отдельности. Набель была счастлива. Когда они были в детском доме, она отчаянно цеплялась за Кёнху, боясь остаться одна и очень переживала, что её чувства вызваны только страхом. Но стоило вдохнуть другую жизнь, разделиться с любимым, как она поняла, что сможет прожить и без Кёнху. Но не хочет, потому что правда любит.       Когда она рассказала о своих переживаниях Кёнху, тот понял её, но обрадовался, что у них всё по-настоящему. А главное, взаимно. Он всегда любил Набель и никогда бы её не бросил. Улыбаясь воспоминаниям, Набель зашла в библиотеку, чтобы подготовиться. Её преподаватель почему-то всё время ставил пересдачи на вечер. И всегда индивидуальные встречи. Ким пыталась поговорить с другими девочками, но все как в рот воды набирали. Никто не признавался в домогательствах со стороны молодого преподавателя. Набель хотела обратиться в деканат, но её останавливало отсутствие доказательств. Никто ей не поверит. Он — уважаемый в обществе человек из благополучной семьи. Она — недолюбленная сиротка без гроша в кармане. Нет. Нужно собрать доказательства и только потом обвинять кого бы то ни было. Она ещё даже Кёнху ничего не рассказывала. Не хотела его волновать.       Именно поэтому Набель взяла с собой маленький диктофон, чтобы записать разговор с преподавателем. Она прекрасно знала весь материал по всем билетам. В библиотеке она отдыхала и настраивала себя на предстоящий экзамен и свою выходку. Заодно проверила исправность диктофона. Всё должно получится.       Чонгук моргает, и вот он уже видит аудиторию вместо библиотеки. За окном опускаются сумерки. В аудитории прохладно из-за открытого окна, Набель ёжится и сильнее кутается в кофту. На столе лежит билет и исписанный тетрадный лист. Она полностью уверена в ответе, но выйти отвечать всё никак не решится. Он смотрит на неё потемневшим взглядом и ждёт. Собрав всю волю в кулак, Набель встаёт. Она ещё в коридоре включила диктофон и положила в самодельный маленький карман на сумке, которую она вешает на плечо, подходя к преподавательскому столу.       Вначале всё идёт хорошо. Набель отвечает на билет и на все последующие дополнительные вопросы. Но этого мало. Он говорит, что не может положительно оценить её экзамен. Набель задыхается возмущением, но терпеливо уточняет, что не так.       — Ты одета, — говорит Он. Чонгук не может рассмотреть лица преподавателя: оно как будто покрыто дымкой, как когда вам снятся незнакомцы. — Я бы с большей охотой принял у тебя экзамен, будь ты без одежды и, например, с моим членом во рту.       Чонгук не понимает, что происходит. Картинка перед глазами пошла рябью. Как будто он открыл глаза под толщей воды. Ощущения притупились, голова разболелась. Он понимает, что Набель начала ругаться, сказала, что всё записала. Она была уже около двери, когда её схватили за капюшон кофты и потянули назад, предварительно закрыв дверь на замок.       Он обыскал сумку, но ничего не нашёл. В ярости Он стал срывать с Набель одежду, нагибая над столом. Чонгук слышал крики, чувствовал солёные слезы на щеках, ощущал боль из-за того, что Он тянул Набель за волосы. Перед глазами всё закружилось, как в калейдоскопе. Чонгука затошнило. Он не понимал, что происходит и где он находится.       Когда картинка прояснилась, он понял, что Набель была уже в туалете. Склонившись над унитазом, её выворачивало наизнанку. Горло жгло, между ног всё тоже полыхало огнём. Было мерзко, противно и холодно. Набель трясло мелкой дрожью. Рваная одежда не сохраняла тепло, да и не было его уже в израненном теле. Всё забрали, ничего не оставили.       Кое-как поднявшись на ноги, спотыкаясь, Набель дошла до зеркала. На неё смотрела маленькая напуганная девочка. Волосы всклочены, распущены. Глаза красные и опухшие от бесконечных слёз. Нос разбит, на губах запеклась кровь после встречи со столом и Его тяжёлой рукой. На шее красные отпечатки от Его пальцев. Он душил её, пока говорил, что ей всё равно никто не поверит. Нет видеодоказательств — нет дела. Всё просто. Где у неё был диктофон? В сумке? Так там помехи, голосов не разобрать, если их вообще слышно. На что она надеялась, приходя в логово к тигру и зля его? Она сама виновата.       Во всём виновата только она сама. Она соблазняла Его все эти годы. Её длинные волосы, которые хотелось намотать на кулак и как следует дёрнуть на себя. Но которые она всегда завязывала, пряча, как будто заманивала в ловушку. Мол, попробуй, распутай. Ходила в юбках выше колена — ох уж эта новая мода. Он заглядывался на её колени и хотел заглянуть под юбку. Хотел её. А она ничего с этим не делала. Отталкивала, но давала надежду. Мышка играла с кошкой. Доигралась. Он получил своё, а она всё потеряла.       Новая порция рыданий не заставила себя долго ждать. Её все возненавидят. Подруги будут осуждать за распутность. Деканат отчислит за домогательства до преподавателя. Друзья будут шептаться за спиной и тоже захотят попробовать уложить её в постель. Кёнху…       — Нет, нет, нет, — как в бреду, зашептала Набель. — Он не должен узнать… Он меня не простит.       Чонгук тонул в этих чёрных и вязких мыслях. Он не понимал, где начало, а где конец. Одни размышления наслаивались на другие, грозясь политься чёрной патокой из носа, ушей и рта бедной девушки. Голова болела.       — Нет… — тихо пробормотал Чонгук. — Нет! Нет! Нет! — уже громче воскликнул он, пока Набель плакала, лёжа на полу в туалете. — Хватит! Прошу тебя! Мне жаль. Мне так жаль, что ты прошла через такое. Но я здесь ни при чём!       Его никто не услышал. Всё закрутилось в чёрном вихре. Сквозь тьму перед Чоном мелькали чужие воспоминания, как фотографии в проекторе. Вот он видит дверь, ведущую в комнату Набель. Видит законченную записку, которую девушка оставляет на видном месте, чтобы её нашли. Предсмертную записку. Видит, как Набель прячет диктофон в матрас своей кровати. На всякий случай. Видит университет с до боли знакомой крыши, на которой ещё нет ограждения.       Он чувствует холодный ветер, что треплет его волосы. Продолжает чувствовать боль во всём теле. Продолжает чувствовать ненависть. К самой себе. К преподавателю. К жизни.       «Я должна сделать шаг».       Чонгук смотрит вниз. Они стоят на самом краю крыши. Один шаг — и пустота.       «Я должна умереть. Только так можно будет смыть с себя позор. Жизнь больше не имеет смысла. Зачем мне жить грязной и использованной? Беспомощной и беззащитной? Никто не придёт. Никто не поможет. Проще умереть».       Чонгук не верил в то, что происходило. Набель спрыгнула сама? Она сдалась? То, что Чон понял в этом сне, так это то, что Набель была сильной и волевой девушкой. Она опередила свой век. Она была счастливой, несмотря ни на что. Как бы жизнь её не била, о какие бы преграды не сталкивала и как бы больно не роняла с небес на землю, Набель поднималась, отряхивалась и с гордо поднятой головой шла вперёд. Рука об руку с Кёнху, который любит её по-настоящему и который точно поверит ей и не бросит в беде.       — Кёнху… — в один голос говорят Набель и Чонгук.       Из глаз снова полились слёзы. Набель думала, что они закончились ещё в туалете. Внутренний голос шептал не делать этого. Изнасилование — это мерзко. Это страшно. Это ненормально. Но с этим можно справиться, особенно когда ты не один. Смерть не выход. Пока ты жив, всё можно изменить, исправить, сделать. Можно наказать виновных. Возможно, Набель не первая. Скорее всего, не последняя. Насильник, почувствовавший свою безнаказанность, никогда не остановится. Значит, его должна остановить Набель.       Ким вытерла слёзы. Взглянула на звёзды, которые они с Кёнху так любили. Они любили эту крышу. Их первое совместное фото они сделали на этой крыше. И спрятали его за зеркало в душевой на четвёртом этаже, чтобы от них осталось хоть что-то, раз они пришли в этот мир никому не нужные и не любимые. Но оказались нужными и любимыми друг для друга. Набель не может бросить Кёнху одного, заставить его мучаться от неизвестности и боли от её малодушного поступка.       Набель хлопнула себя по щекам. Надо вернуться, достать диктофон и рассказать обо всём Кёнху. С этими мыслями разбитая, но не сломленная Набель разворачивается к выходу с крыши.       — Зря ты сама не спрыгнула, — ядовито говорит Он и толкает девушку.       Набель отчаянно цепляется за лацканы чужого пиджака, удерживая равновесие. Он матерится, боясь упасть вслед за ней, но Ким бы этого хотела. Они валятся на крышу. Он бьётся головой о бетон. Набель хотела бы приложить Его ещё сильнее, но надо бежать. Путаясь в собственных ногах, она добежала до чердака и даже успела спуститься по лестнице. Но тут её хватают за распущенные волосы и с силой тянут назад. Набель кричит. Снова боль. Свежие воспоминания тут же заполняют голову. Затошнило. Но Набель успевает зацепиться за стену, обломав ногти, проезжается по ней и в итоге хватается за косяк двери. Умирать больше не хочется. Отчаянно хочется жить.       Он бьёт её головой о дверь. Нос вспыхивает новой не проходящей порцией боли. Набель кричит. Но никто её не слышит. Руки дрожат, кровь из пальцев медленно стекает по стене. После очередного удара головой о косяк двери Набель со стоном разжимает руки. Голова болит и кружится. Она почти ничего не соображает. Кроме того, что она сейчас умрёт.       — Нет… — хрипит Набель. Но её снова не слышат.       Он, волоча полубессознательное тело по крыше, подходит к краю. Секунду смотрит вниз. А после сбрасывает израненное тело с крыши.       Последняя мысль, которая проскальзывает в голове Набель это:       «Я не хочу умирать».

∆∆∆

      Чонгук подскакивает в кровати с криком, застрявшим в горле. Рядом с ним Юнги, который явно уже не одну минуту пытался его разбудить. Намджун протягивает стакан воды, но Чонгук не может удержать его в руках, настолько сильно они трясутся. Все пережитые эмоции и ощущения, как волна, накрывают его, но так же быстро отступают, оставляя после себя пустое ничего. Но этого достаточно, чтобы Чонгука вырвало на пол. Он жадно дышит ртом, силясь прийти в себя и отделить свои эмоции от чужих. Спустя пару вдохов и выдохов ему это удаётся.       — Гук, что произошло? Тебе… кошмар приснился? — запинаясь, спрашивает обеспокоенный Юнги.       — Набель, — на выдохе произносит обессиленный Чонгук. — Её смерть.       Юнги с Намджуном переглядываются, но новые вопросы не задают. Младшему надо отдохнуть, желательно нормально поспать. Юнги укладывает Чонгука в кровать, а сам моет пол и решает больше не ложиться. За окном занимается рассвет, поэтому он делает накопившуюся домашку, одним глазом поглядывая на спящего Чонгука. Тот больше не мечется по кровати от кошмара, а спит спокойно, свернувшись калачиком.       Утро началось суматошно. Спустя пару часов Мину пришлось разбудить Чонгука. Тот, на удивление, выглядел получше, чем за всё прошедшее время. Чонгук даже спросил про записку с загадкой, но Намджун сказал, что её уже разгадали и она уже произошла. Ответом был: кошмар. И он приснился Чонгуку. Наверное, потому что он первый из всех уснул.       — Не знал, что призраки так могут, — нервно сглатывает Чонгук.       — Я тоже, — разводит руками Намджун, пока они идут на пары. Юнги вяло плетётся позади. — Ни на одном из прочитанных мною форумов об этом не говорилось. Что тебе снилось?       Но Чонгук не отвечает. Обещает рассказать, когда они соберутся все вместе. Намджун принимает этот ответ, и они расходятся по своим аудиториям. Чонгук не слушает преподавателя, но внимательно за ним наблюдает. Потом приходит к выводу, что это не он. Слишком молодой. Пусть лица убийцы Чонгук так и не смог разглядеть, но телосложение запомнил. Прекратив наблюдать за преподавателем, Чонгук начинает записывать свой сон. Всё идёт хорошо, он помнит его в мельчайших подробностях, благо без ощущений. Но всё равно мерзко и грустно от всего этого. Как бы Набель его не пугала, он должен помочь ей. Никто не должен так страдать.       Но дойдя до расписывания фактов, Чонгук сталкивается с проблемой. Он не помнит номер комнаты Набель. Возможно, диктофон всё ещё где-то в стенах женского общежития. Иначе почему дело до сих пор не раскрыли? Их задача найти его и покончить с этой историей. Наказать виновного и упокоить несчастные души. Чонгук невольно задумывается о Кёнху. Каково было ему проснуться утром и узнать, что его любимая спрыгнула с крыши? Или он догадывался, что её убили? Насколько невыносимо ему было от чужого осуждения и осознания, что он не смог спасти Набель, что решил покончить с собой вслед за ней? Насколько мерзко слышать чужие перешёптывания о его вине и не иметь возможности оправдаться? И насколько больно не иметь возможности увидеться с Набель и успокоиться от вечного бесцельного скитания потерянной души? Насколько страшно жить и умереть, так и не узнав, что произошло с любимой?       Чонгука передёрнуло. Он встряхнул головой: человеческие переживания необходимо отложить и подумать о том, как помочь им. Чон обязан вспомнить номер комнаты!       Но к обеду, когда Чонгук встречается со всеми остальными, его голова опухла от дум, но он так ничего и не вспомнил. В этот раз к ним присоединились Виен и Минджи, девушки Тэхёна и Чимина, которые учились с ними в одном университете. Хосок часто завидовал друзьями из-за этого: его девушка вообще учится в штатах. Но из-за появления девушек Чонгук не мог рассказать о своём кошмаре: они не посвящали их в свои дела. Да и не поверили бы им. Намджун с Юнги постоянно переглядываются и косятся на Чонгука. А тот не обращает ни на кого внимания, силясь вспомнить треклятый номер комнаты.       — Девчонки, — неожиданно подаёт голос Чон, прерывая разговор об учёбе и планах на каникулы. — А у вас случайно нет каких-нибудь легенд о призраках в вашей общаге?       — Гук, — нервно смеётся Чимин. — Что за вопросы?       — Просто интересно, у нас одна такая есть, — деланно беспечно улыбается и пожимает плечами. — Или призраки не селятся в женских общежитиях? Если бы я был призраком, я бы только там и селился.       — Как пошло, — фыркнула Виен.       — Но ты прав, есть у нас один призрак, — кивает Минджи.       — Серьёзно? — хором спрашивают все парни.       — И ты его видела? — тихо уточняет Чимин.       — Нет, конечно, — смеётся Минджи. — Это просто страшная легенда, но из-за этого у нас одна комната используется как кладовка. Потому что туда никого не селят, ибо это комната умершей девушки, которая здесь когда-то училась.       — И её призрак обитает там? — уточняет Чонгук, радуясь, что нашёл зацепку.       — Не знаю, а почему тебя это так интересует? — хмурится Минджи.       — Хочу, чтобы Чимин зашёл в эту комнату, — на ходу придумывает Чонгук под вытянувшееся лицо друга. — Он проиграл мне желание. А ты же знаешь, как он боится всего такого, мистического.       — Жестоко, — несмотря на свои слова, смеётся девушка. — Но звучит в вашем духе. Ладно, проведём вас, да, Виен?       — Без проблем, если Тэ-оппа останется со мной. Не нравятся мне эти разговоры, — передёргивает плечами Виен.       — Не переживай, я защищу тебя, — играет бровями Тэхён под улюлюканье друзей. — Вначале только пойду со всеми, победим призрака, и я вернусь к тебе, как герой.       План решили привести в исполнение сразу после пар. Пока комендант не так зверствует и бдит. Пошли все, кроме Намджуна, Хосока и Юнги. Слишком много людей тоже ни к чему, хоть Юнги и возмущался этому решению. Виен и Минджи поднялись на третий этаж и показали на комнату ближе к концу коридора. На ней значился номер сорок четыре.       — А не страшно жить рядом с этой двойной смертью? — нервно посмеиваясь, спросил Чимин.       — Девочки говорят, что нет, — пожимает плечами Минджи. Она явно не верит в эти сказки, в отличие от притихшей Виен. — Никаких стонов, теней и прочей странной фигни никто не замечал, если ты про это.       — Хорошо, что мы живём на первом, пошли отсюда, — жалобно просит Виен. — Мальчики могут делать, что хотят, но я туда не пойду.       Девушки ушли, а ребята подошли к закрытой двери. Не сразу, но Тэхён смог открыть замок. В помещении было светло из-за бившего в окно солнца. С этой стороны здания было меньше комнат, чем с теневой, и это было удачей получить здесь комнату. Но даже несмотря на солнце, никто не рисковал сюда селиться. Пусть Набель и умерла не в этой комнате, но суеверия не позволяли занимать комнату умершей.       — А теперь объясняй, — грозно посмотрел на Чонгука Чимин.       Чонгук в двух словах рассказал про кошмар. Им нужно было найти диктофон. Комната использовалась как склад ненужных вещей, которые жалко выбрасывать. Здесь стояли сломанные тумбочки и шкафы, которые ждут своей починки. Всякая сломанная техника в виде чайников, фенов и прочего, которая ждёт правильной утилизации. И огромное количество матрасов, которые лежали на полу или стояли около стен. Парни вздохнули, но выбора не было. Если они имеют шанс найти диктофон, то это должно стоить всех усилий.       Вначале решили осмотреть матрасы с молнией на боку. Чуть ли не полностью залезая внутрь, они были вынуждены признать, что в них диктофона точно нет. Стали осматривать оставшиеся. Чимин ворчал себе под нос, что это пустая трата времени, но скрупулёзно осматривал матрасы. Спустя время после череды тщетных попыток Чонгук понял, в чём их ошибка. Они действовали не систематически. Разделив между собой пространство, каждый стал осматривать матрасы в своей зоне. Резать все не имело смысла. Нужно было найти один с признаками повреждения. Ведь Набель уже разрезала его однажды, чтобы спрятать диктофон.       Спустя долгих тридцать минут, когда Чонгук уже отчаялся и хотел предложить кромсать все матрасы, Тэхён издал победный клич. Самый нижний матрас, который лежал под окном и на который были свалены другие матрасы, оказался нужным. Тэхён долго возился, снимая верхние и осматривая их со всех сторон. И именно на нижнем он нашёл аккуратно зашитый порез, который по закону подлости был отвёрнут к стене и не виден сразу.       Чонгук осторожно разрезал старый шов и сунул руку внутрь. Практически сразу же он нащупал твёрдый предмет, который и оказался диктофоном, стоило вытащить его на свет. Друзья радостно закричали, но быстро притихли, оставляя широкие улыбки на лицах. Поставив всё, как было, — как минимум, очень похоже, — ребята быстро вышли из комнаты. На улице их уже заждались остальные. Чонгук только кивнул на вопросительные взгляды и предложил вначале дойти до их комнаты, чтобы там спокойно поговорить.       Уже в комнате, пока каждый осматривал старый диктофон, Чонгук рассказал про свой сон. Когда он закончил рассказ, все сидели, как пришибленные. Никто не ожидал, что история примет такой поворот. Про изнасилование даже в страшилке не говорилось. Хотя это и было страшнее самой истории. Реальность всегда хуже всех ночных кошмаров. От кошмара хотя бы можно проснуться. Всем было жаль Набель и Кёнху. Но больше всего в них кипела ярость, что убийца до сих пор был на свободе. Чувство справедливости требовало выхода. Теперь это не просто паршивая легенда — это жизнь двух людей, которых некому было спасти или помочь. Так почему бы ребятам этого не сделать?       — Гук, а ты уверен, что тот, кого мы ищем, всё ещё преподаёт здесь? — спросил Намджун.       — Да, иначе Набель дала бы знак, — уверенно кивнул Чон.       — Зачем она вообще спрятала диктофон, если не собиралась им воспользоваться? — задал новый вопрос Хосок. Даже он снова был готов помочь ребятам.       — Она, — Чонгук начал говорить и понял, что точно знает ответ, как будто он всё ещё был в теле и сознании девушки, — одновременно боялась и желала разоблачения. Она думала, что лучше спрячет его, чтобы никто не узнал её позора. Но также она хотела вернуться за ним, если бы передумала прыгать. И она в итоге передумала…       — Как только мы прослушаем запись, они упокоятся? — нарушил затянувшуюся тишину Чимин.       — Кто знает, — пожал плечами Намджун, — надо проверить.       — Нет, — обломал всех Юнги. — Это очень старый диктофон и плёнка. Опасно включать его спустя столько времени, мы можем повредить запись. Лучше сразу оцифровать его. Надёжнее будет.       — И ты сможешь это сделать? — спросил Чонгук.       — Я? Нет, — покачал головой Юнги. — Но я знаю, кто сможет.       — Ему можно доверять? — уточнил Тэхён.       — Я бы доверил ему и не такое, — просто отвечает Юнги.       В итоге на следующий день Мин отнёс диктофон своему другу. Тот сказал, что ему понадобится пара дней на всё про всё. Большинство ребят выдохнули и стали ждать. Но ни Чонгук, ни Юнги никак не могли успокоиться. Юнги раздражало ожидание и мысль, что его учит не просто убийца, но и насильник. А Чонгук просто хотел поскорее закончить это всё. Поэтому он стал пытаться вспомнить имя, которое писала Набель в предсмертной записке. Он закрывал глаза и выводил одни и те же слова: «Я, Ким Набель, прошу прощения у Кёнху. И в своей смерти прошу винить преподавателя…». Но последние слова так и не хотели писаться.       — Как думаете, почему её не нашли? — спрашивает Чонгук вечером, когда сил писать больше не остаётся. Старшие, занимавшиеся до этого своими делами, перевели на него взгляд.       — О чём ты? — уточнил Юнги.       — О записке. Почему её не нашли? Почему все обвинили Кёнху? Почему позволили этой сволочи остаться? — начинает закипать Чонгук. Он лишь надеется, что это был единичный случай. Иначе его бы точно уже поймали. Но даже за одно изнасилование нужно понести наказание.       — Я думаю, убийца предполагал наличие записки. Если он смог убить человека, то забраться в его комнату и уничтожить записку — легче лёгкого, — ответил Ким.       — Так вот почему записки пропадали, — меланхолично заметил Чонгук. — Это была первая подсказка, которую мы бы сразу точно не поняли.       — Кстати, то, что ты пишешь… — начал Юнги, который недавно встал и подошёл к столу Чонгука, глядя через чужое плечо в тетрадь. — Думаю, кто бы это ни был, он уже не просто преподаватель, а хотя бы доцент или профессор.       — Учитывая, сколько времени прошло, я бы сказал, что профессор, — ответил Намджун. — Значит, это могут быть профессор Кан, профессор Ким, профессор Ли, профессор Хван и профессор Юн.       — Профессор Хван перевёлся из другого университета лет десять назад, — не согласился Юнги.       — Откуда знаешь? — удивился Намджун и даже отложил свою извечную книгу.       — Пока Чонгук изучал учеников, я просматривал наших преподавателей, — пожал плечам Юнги. Чонгук удивлённо посмотрел на него. Он думал, что один заинтересован в раскрытии этого дела с самого начала. Но оказалось, что Юнги тоже. И от этого стало тепло на сердце.       Чонгук еле заметно улыбнулся и решил пойти спать. Зная, что рядом с ним такие хёны, ему уже было ничего не страшно. Теперь Чонгук спал в собственной постели и не знал, что Юнги долго не ложился. Мин единственный знал, что, даже оцифровав запись, она всё равно могла быть повреждена. Шанс у них был, но лучше перестраховаться. Поэтому он старательно изучал и копал это дело. Он лукавил, когда сказал, что смотрел дела преподавателей, когда Чонгук болел. Но Юнги не мог сказать, что делал это недавно, ведь это не имело смысла для остальных. Хорошо, что у него было много связей благодаря работе в престижном баре. И Мин знал одного молодого полицейского, который только что отправил ему парочку интересных файлов.       Все мирно спали, пока Юнги изучал полицейский отчёт тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года по делу о самоубийстве Ким Набель и Ким Кёнху. Юнги горько усмехнулся. Слухам и легендам точно верить нельзя. Все обвинили Кёнху просто так, в основном это были друзья девушки, которые не верили в самоубийство. И даже руководство университета на допросе сказало, что это могла быть бытовая ссора. Но улик не было. А тогдашнее руководство университета хотело как можно скорее закрыть дело, поэтому о ранах на теле девушки и очевидном факте изнасилования просто умолчали. Полиция закрыла дело быстро. В подозреваемых числился только Кёнху, который мог изнасиловать и убить свою девушку в приступе ярости. Либо та сама спрыгнула, не справившись с эмоциями. Но Кёнху даже не стали рассматривать, как подозреваемого из-за отсутствия каких-либо улик. К тому же парень в итоге тоже покончил с собой и облегчил жизнь полицейским. Все пришли к выводу, что это двойное самоубийство, закрыв глаза на изнасилование во избежание лишней волокиты ещё и с образцами спермы и прочих жидкостей.       Как бы повернулась история, если бы полицейские добросовестно выполняли свою работу, а руководство университета не разбрасывалось взятками и не пеклось о своей репутации? Скорее всего, по внутренним жидкостям смогли бы опознать убийцу. Юнги в бессилии заскрипел зубами. К сожалению, история не знает сослагательного наклонения, а зло не всегда получает по заслугам. Остаётся только ждать диктофонную запись и надеяться, что она что-то даст. Если в прошлом всем было наплевать на двух сироток, то теперь настали другие времена. Каждый человек заслуживает качественного расследования и честного суда. И Юнги собирался раскрыть это дело перед общественностью. Если не будет улик, то хотя бы вызвать общественный резонанс. Настоящий убийца должен будет занервничать и, возможно, как-то выдаст себя. Надо сделать хоть что-то. Хотя бы попытаться раскрыть правду. Хоть как-то помочь этим несчастным подросткам. Пусть и спустя сорок лет.

∆∆∆

      Чонгук каждую пару пишет на листках одно и то же. Он повторяет текст предсмертной записки Набель, силясь вспомнить, чьё имя она написала. Может быть, мышечная память поможет ему или подсознание подкинет нужное слово. Но всё без толку. Он не может вспомнить. Друг Юнги, как назло, всё никак не может оцифровать запись, потому что много другой работы. Чон понимает, но он ненавидит нерешённые загадки. Остальные уже успокоились. Тэхён с Чимином ходят на свиданки. Намджун перестал шерстить оккультные сайты. Хосок, как и Юнги, зашились с учёбой, потому что до этого забивали на неё. Карма. Но Чонгук не может отпустить ситуацию и успокоиться.       Именно поэтому он продолжает выводить ненавистные слова, а буквально пару дней назад впервые за долгое время поднимался на крышу. Правда, не один, а в сопровождении Юнги и Тэхёна, кто всё ещё был заинтересован в скорейшем раскрытии этого преступления. Чонгук хотел проверить, не осталась ли кровь под плинтусом. Когда Набель отчаянно цеплялась пальцами за косяк двери, она сломала ногти, и Чонгук отчётливо помнит ту боль и то, как кровь стекала по стене. Конечно, убийца отмыл её, но вдруг что-то затекло и осталось под плинтусом. Сказано — сделано. Отодрав ненужную деревяшку и осветив фонариком каждый миллиметр пола и стены, друзья были вынуждены признать провал. Конечно, скорее всего, чердак хотя бы раз за эти сорок лет ремонтировался. А рабочие просто не обратили внимания на красные разводы. Мало ли что это могло быть. К тому же в таком маленьком количестве. И просто закрасили, уничтожая улики. И последнюю надежду Чонгука.       Мозг, который в последнее время сильно напряжён решением преступления, не справляется с усвоением новой информации. И у Чонгука опять проблемы. К сожалению, реальную жизнь никто не отменял. И приходится тратить много времени на учёбу и подготовку к приближающейся сессии. Благо проблем у него не так много, но социология вызывает затруднения. Он технарь, зачем ему эта гуманитарная дисциплина? Но выбора нет. Он находится на последней стадии отчаяния. Поэтому после пары подходит к профессору Ли и просит помощи.       Он пытается внимательно слушать объяснения профессора, но постоянно отвлекается на собственные мысли. А что, если он в коме? Что, если это просто сон? Призраков же не может существовать на самом деле? Или всё-таки может… Но даже если и так, без доказательств они ничего не смогут сделать. А умерших на суд давать показания не пригласишь. Чем они вообще занимаются? А вдруг убийца всё ещё представляет опасность? Что, если он заметит пристальное внимание к этому старому делу и решит убрать тех, кто слишком много знает? Правда, Чон так ничего толком и не выяснил. Но всё равно опасность есть, но они о ней даже не задумывались. И опасность исходит не только от призраков, которые, вроде как, не желают им зла. Хотя кто знает, может, разозлятся, что они долго бездействуют и решат припугнуть, дабы ускорить процесс. Но опаснее всего всё равно живой человек, который однажды уже переступил черту закона.       Чонгук в изнеможении поднимает взгляд от исписанных листов на кафедре в окно. Там чистое голубое небо, светит солнце. Студенты, спешащие по своим делам. А кто-то прямо сейчас стоит на крыше мужского общежития. Чонгук прищуривается, полностью игнорируя бубнёж профессора, которого вообще-то сам попросил о помощи.       На крыше стоит некто. Судя по длинным волосам, девушка. Но почему одна? Ещё и на крыше? Из-за того, что крыша стала негласной курилкой, там редко проводили свиданки. Вот женское общежитие другое дело, там крыша использовалась для романтических встреч. Чонгук не успевает как следует обдумать увиденное, как девушка легко спрыгивает вниз.       Чон еле давит в себе крик, только шире распахивая глаза. Он, не обращая внимания на вопросы профессора Ли, подходит ближе к окну и смотрит на улицу. Тело он не видит, да и люди, что были на улице не бегут к месту происшествия. Что это было? Смутная догадка пронзает голову, и Чонгук решает тотчас же её проверить. Скомканно попрощавшись с профессором и сославшись на забытые важные дела, Чонгук сбегает из аудитории.       За рекордное количество времени Чон добегает до общежития, уже не так быстро поднимаясь на крышу. Тяжело дыша, он стоит под лучами солнца и, щурясь, оглядывается. На первый взгляд на крыше никого нет. Но присмотревшись, он видит слабую дымку, которая постепенно приобретает очертания девушки. Чонгук сразу же узнаёт её: на это лицо он смотрел в зеркало несколько ночей назад. Перед ним стояла Набель. В той самой рваной одежде. С растрёпанными волосами и кроваво-грязными разводами на лице. Сломанные нос и ногти, из которых капала кровь, завершали образ. Набель просто стояла напротив Чонгука и смотрела остекленевшими глазами. Чонгук сглотнул. Кёнху первый открыто вышел с ними на связь, но они его так и не видели. Набель же первая показалась, и Чон не знал, с чем это связано и стоит ли ему прямо сейчас сбежать отсюда.       — Кто тебя убил? — подаёт голос Чонгук.       — Лицо… — с трудом проговаривает Набель. Чонгук вздрагивает. Именно этот голос он слышал несколько месяцев назад. Намджун говорил, что призраки не могут разговаривать, но, видимо, Набель особенная или в отчаянии. Однако слова явно даются ей с трудом.       — В нашу первую встречу, — нахмурившись, произносит Чонгук, — ты сказала: «Пожалей» и «Фальшь». Что это значило? Что ты хочешь сказать?       — Иное… — спустя долгих пять минут в итоге выдавила Набель. Её выражение лица и поза не менялись, но она пошла рябью.       — Я не понимаю, — в отчаянии говорит Чонгук.       — Любовь… — быстрее, чем в прошлый раз, говорит Набель.       — Да, Кёнху любил тебя, — судорожно бегая глазами по крыше, отвечает Чонгук. — И он тебя не убивал. Но кто?       — Измена…       — Ты не виновата! — восклицает Чонгук. — Этот урод должен ответить за то, что сделал с тобой! Только дай подсказку, кто он?       — Личность…       — Да где уж там, — невесело хмыкает Чонгук. Понять Набель тяжело. Она говорит только по одному слову. И почему-то только на две буквы. — Погоди, — Чонгук внимательно смотрит на Набель. — Эти загадки. Мой испорченный учебник по социологии. То, что ты появилась именно сейчас, когда я был на паре. И твои слова. Любовь. Измена. Личность…       — Инвалид… — одними губами произносит Набель.       — Вначале буква Л, потом И. Л. И. Профессор Ли? — неверующе спрашивает Чонгук.       Набель вновь покрывается рябью, но Чонгук видит на её лице улыбку. Выглядит это страшно, но Чонгук отбрасывает эти эмоции. Остатки былой красоты всё ещё проглядываются в Набель. А улыбка выражает счастье и облегчение. Но тут девушка исчезает. Чонгук остаётся на крыше один. И один на один с осознанием, что он буквально десять минут назад разговаривал с убийцей и насильником. Всё это время им был профессор Ли. Насильник и жестокий убийца. Чонгук не может в это поверить. И ему никто не поверит — нужны доказательства. Чон пытается нащупать телефон в кармане, чтобы как можно быстрее связаться с Юнги и поторопить его друга. Им нужна запись. Прямо сейчас!       Но телефона нет ни в одном, ни в другом кармане. Сердце пропускает удар. Чонгук в отчаянии смотрит на здание университета, понимая, что он забыл в аудитории всё. Сумку, телефон. И открытую тетрадь со словами из предсмертной записки Набель, которую никто никогда не видел, написанных множество раз. Никто и никогда, кроме одного человека…       — Чёрт… — в отчаянии говорит Чонгук под быструю дробь своего испуганного сердца. — Вот блять!       Если он не поспешит, всё может закончиться не очень хорошо. Чонгук подбегает к приоткрытой двери, ведущей на чердак. И вдруг слышит оттуда:       — Что этот мальчишка задумал? — шёпот, который принадлежит профессору Ли, стоящему прямо за дверью.       Чонгук нервно сглатывает и отчаянно не хочет повторять судьбу Набель. Он медленно и как можно тише отходит на пару шагов от двери, надеясь, что пронесёт и профессор Ли просто уйдёт. Но дверь со скрипом начинает открываться.       Прятаться на крыше негде…