Safety zone

Хосок лежал на кровати, наблюдая за другом, который пытался разобраться в своем же вчерашнем коде. — Юнги, знаешь лучше бы он просто меня трахнул. Мысль, которая душила Хосока, разорвала тишину. Руки Юнги зависли над клавиатурой. Эмоций на его лице не было. В этом была его фишка: каждый раз, когда Хосок говорил что-то такое, тот просто зависал, а потом взрывался. Хосоку оставалось лишь только провести обратный отсчет. Три. Два.. — Что ты несёшь? Ты сейчас прикалываешься? — Юнги говорил тихо и размеренно, явно сдерживаясь — Я серьёзно, Юнгз. Лучше бы он меня изнасиловал. Хосок просто лежал с опустошенным взглядом. Сил говорить четче или громче просто не было. Цели навредить Юнги не было также. Единственное, что беспокоило, — это, сколько раз нужно рассказать обо всем, что произошло вслух, чтобы воспоминания перестали сжирать остатки рассудка. Бум. — Хосок, блять, ты ебу дал?! Тебе напомнить, что было, когда твой бывший только попытался это сделать?! Или ты уже совсем рехнулся?! — голос Юнги с каждым словом набирал громкость, особо выделяя “попытался”. Как будто Хосок не знал, что его никто не насиловал. — Знаешь, тогда все было просто. А здесь я реально не понимаю. Зачем было заботиться и оберегать меня? — Хосок посмотрел другу в глаза. Тот всеми усилиями пытался передать свою злость и беспокойство. — Юнги, он был со мной только из скуки. Ему было скучно. А я был игрушкой. Меня буквально использовали. Хосоку стало смешно от собственной глупости. Ведь всем было так очевидно, что его используют. Всем кроме него. Он был только рад. — Блять, — Юнги захлопнул ноут, — ты сейчас серьёзно загоняешься из-за какого-то урода. Ты? Серьёзно? Юнги все всматривался другу в глаза и не находил там ничего. Ни ответа. Ни здравого смысла. — Юнгз, будь он каким-то уродом, я бы не загонялся, ты же знаешь. Будь он каким-то очередным моим спортивным интересом, я бы не загонялся. Но я, оказывается, могу что-то чувствовать к людям, — глаза Хосока больше не смотрели на Юнги. — Я уже начал забывать, что это такое. Юнги лишь тяжело выдохнул, потирая переносицу. Такое состояние Хосока могло любого вогнать в депрессию. Особой группой риска являлись те, кто за него переживал. — Хоба. Послушай меня, — тот снова сфокусировал взгляд на друге. — Это не конец. Ты все ещё ты. У тебя все ещё есть я. У тебя все ещё есть работа. У тебя все хорошо по учебе. Это просто временные трудности на личном. Всё будет хорошо. — Да, ты, наверное, прав. У Хосока так и не повернулся язык сказать, что его уволили. У Хосока так и не повернулся язык сказать, что он ничего не написал по курсовой, а расчёты он провести не может. У Хосока так и не повернулся языка сказать, что он готов сдаться. Ведь он и так уже вымотал всех вокруг. Юнги специально приезжает в общежитие, каждый раз оставаясь на пару дней нелегально. Они с Намджуном дежурят по очереди, носятся с ним, что ему уже тошно от своей же беспомощности. Буквально работают его сиделками или клоунами, постоянно ухаживая за ним и развлекая. Но он все ещё не может встать. Он все ещё не может вдохнуть. Кажется, он застрял в этом моменте, медленно утопая. А цель всего одна — вдохнуть воздух. Но вместо этого он вдыхает только воду, захлебываясь.