Нетронутая дьяволица 2

      Самое важное в общении — это услышать то, что не было сказано вслух.

      День обещает быть ужасным. И нет, об этом говорит не только встреча с мамой по окончании занятий, в ходе которой она предложила встретиться в ресторане неподалёку. Даже правильнее было бы сказать не «предложила» — она буквально показала взглядом, что мне конец, если я не приду. Предвестником плохого дня становится также невесть куда пропавший Ади, лекции которого должны были закончится уже около двух часов назад.       Он только перестал пропадать без предупреждения, а сейчас снова находится чёрт знает где. Вот, почему мы с Мими вновь обошли всех знакомых и позвонили ему уже раз двадцать.       — Нет, мимо, — подруга отрицательно качает головой, откидывая гаджет с уже заученной фразой автоответчика на кровать. — Где он опять может быть?       — Тише, не паникуй так. Может, просто прогуляться решил, — кажется, я больше пытаюсь успокоить себя, чем Мими.       Не хочу показаться слишком тревожной, но вновь испытывать ужасное чувство неизвестности вкупе с безысходностью — определённо не то, чего мне хотелось бы спустя всего две недели, как наши головы перестало занимать единственное переживание о том, в комнате ли Ади или снова ушёл.       Ситуацию усложняет ещё и то, что, кроме нас с Мими, Ади общается не с таким уж и большим количеством людей. Я не имею в виду тех его знакомых, с которыми он наигранно здоровается «братским» рукопожатием, случайно встретив их в коридорах учебных корпусов или на улице — с ними он точно не будет проводить время.       — Я его убью, — сквозь зубы произносит Мими, вновь набирая номер друга по памяти. — Где, мать твою, его носит?       — Мы точно всех обошли? — с надеждой спрашиваю я. Словно в наших сознаниях внезапно должно появиться имя человека, с которым сейчас должен быть Ади.       И, боже, оно появляется.       Только вот я, наверное, предпочла бы не вспоминать его и дальше.       Тревога окутывает всё моё тело, а надежда на то, что я ошиблась, практически умирает, когда Мими отрицательно качает головой со сдвинутыми бровями и искривлёнными губами. Она подумала о том же, о чём и я.       — Мы только в её комнате не были, — пройдясь по мне осознающим взглядом, Мими громко вздыхает сквозь приоткрытые губы.       — Учитывая последние события… Не хотелось бы говорить это, но Ади может быть там, — произношу я с чувством, что после этого должна вымыть рот с мылом.       Даже не знаю, что лучше: по ночам искать Ади в прокуренных барах или стоять у массивной двери в общежитии с дрожью в руках, безуспешно пытаясь воскресить надежду на то, что его за ней не окажется. Я заношу кулак над дверью и трижды стучу по ней, стараясь успокоить сумасшедше бьющееся в грудной клетке сердце, а Мими молча стоит рядом, сложив руки на груди.       Если Ади в комнате Ады, это конец.       — Привет! — она предстаёт перед нами с широкой улыбкой на губах, но мы пришли не к ней.       Мими отодвигает бывшую подругу в сторону и проходит внутрь так уверенно, словно находится у себя дома. Но её уверенность пропадает, стоит только заметить расслабленно лежащего на одной из кроватей Ади, не замечающего ничего вокруг себя и уделяющего внимание лишь телефону.       По крайней мере, он не пьян и в порядке.       — Мы тебя несколько часов искали, ты издеваешься? — подруга вырывает у него из рук гаджет, уведомляя о нашем присутствии, и опускает панель оповещений на экране. — Двадцать три пропущенных! — она показывает мне, что каждый из наших звонков отображался в смартфоне. — Ты всё видел и ни разу не ответил?       — Что ты здесь делаешь вообще? — я бросаю на наши имена в его телефоне ещё один задумчивый взгляд. Чем таким можно было заниматься, чтобы два часа игнорировать своих подруг-паникёрш?       — Мы с Ади… — вступает в диалог Ада, закрывшая после нашего прихода вторжения дверь.       — Я не тебя спрашивала, — перебиваю я её и смотрю только на друга.       Он взъерошивает волосы и встаёт с кровати, оказываясь напротив нас с Мими со сложенными в карманы руками. Ади не заботит забранный телефон, но по его сожалеющему взгляду и сжимающимся челюстям я понимаю, что его слова нас не обрадуют. Очень не обрадуют, ведь он откладывает свой ответ как можно дольше, и комната погружается в затяжное молчание.       — Ну я, в общем… — запинаясь в словах, Ади почёсывает затылок и до последнего отводит глаза. Что может быть хуже, чем то, что он добровольно проводит время с Адой в её комнате?       О, оказывается, может.       — Мы с Ади снова вместе! — Ада не выдерживает молчания и выкрикивает это так радостно, что я непроизвольно сжимаю кулаки, а по взгляду Мими легко понимаю: ещё слово — и она её запросто задушит, не поведя бровью.       — Вы с Ади — что? — сквозь зубы переспрашивает подруга, напряжённо отведя плечи назад.       Это звучит слишком ужасно, чтобы быть правдой. Он не мог, точно не мог.       Но Ади стоит напротив нас, виновато опустив взгляд в пол, и не отрицает. Он, блять, не отрицает. Я не могу сказать и слова — лишь истеричный смешок вырывается из моего горла, и мне приходится закрыть рот рукой в попытке остановить его.       Сотни мыслей разъедают голову, и я даже не представляю, каково сейчас Мими, которая, по рассказам, в прошлый раз кое-как помогла Ади справиться с предательством. Неужели он смог вернуться к той, кто разбил его сердце на миллионы хрупких осколков? Неужели позволит ей быть рядом после всего, что было? А как же… как же Сэми?       Может быть, Ади пытается быстрее отпустить его таким образом? Но это ведь неправильно, так не должно быть. Разве нашей с Мими поддержки ему настолько недостаточно, что он решил заглушить боль в объятиях бывшей?       — Скажи честно, ты головой ударился? — спрашивает Мими, определённо надеясь, что ответ будет положительным. И да, её нисколько не смущает присутствие оскорблённой Ады. — Ади, я… Я не узнаю тебя.       Она невидящим взглядом уставляется на друга, и я ловлю себя на мысли, что перед нами действительно больше не тот легкомысленный Ади, с которым я познакомилась в начале сентября. Сэми забрал с собой часть его, ту самую, благодаря которой на бледных губах играла весёлая ухмылка, а в изумрудных глазах читался блеск детского озорства. Словно смерть любимого заставила его повзрослеть на несколько лет за один день.       Только вот это не объясняет, какого хрена он решил вернуться к бывшей.       Я знаю, это не наши отношения и не наша жизнь, мы не должны лезть туда, но что делать, если Ади постепенно падает на дно и не может подняться самостоятельно? Мы обязаны открывать ему глаза и напоминать о том, что так ситуация не улучшится.       Отношения с Адой не помогут забыть Сэми и уж точно не вернут его.       — Мы только вчера были на кладбище, а теперь ты идёшь к ней?       От моих слов Ади кривится так, словно я дала ему хлёсткую пощёчину. Словно ему противно от самого себя. Зачем тогда так поступать?       — Как тебе вообще хватило смелости приближаться к нему? Думаешь, ты не станешь просто попыткой забыть Сэми? — Мими не следит за словами, обращаясь к Аде.       — Мими, — резко осаждает её друг. — Следи за словами и не перегибай.       — Не перегибай? Ты мне это говоришь? — она обессиленно разводит руками с болезненной улыбкой на губах, и я вижу, как её дымчатые глаза начинают блестеть при свете тёплой лампы. — Я не для того тебя вытаскивала из этого состояния, чтобы ты добровольно вернулся к ней. Она хоть знает о том, что с тобой было? — Мими по не понятной для меня причине дольше положенного задерживает взгляд на руках Ади, но потом лишь отмахивается. — Нет, конечно, нет.       — Ты права, — прокашливается он и возвращает своим движениям уверенность. — Но я знаю, что делаю. Просто поверьте мне, знаю.       Ади повторяет это уже во второй раз, чтобы я не сдвинула брови в непонимании. Но это больше похоже на попытки донести до нас какую-то свою правду, чем убедить в собственной вменяемости.       — Ты же говорила, что отпустила его, — недоумённо произношу я. Создаётся ощущение, что происходящее сейчас — глупый спектакль.       — Ошиблась, — пожимает плечами Ада. — Поняла, что не остыла. Я знаю, как всё это выглядит, знаю, как вы относитесь ко мне, но, может… я бы могла показать, что изменилась, если бы вы дали мне шанс?       Я прикрываю лицо руками и устало тру веки, понимая: ни хрена это не спектакль. Они действительно сошлись. Интересно, Ади вообще даёт отчёт собственным действиям?       — Я не знаю, что сказать, — Мими игнорирует слова Ады, смотря только на друга, не решающегося поднять взгляд. — Делайте что хотите.       Она, в последний раз безнадёжно оглядев Ади, указывает мне в сторону выхода, и я немедля направляюсь следом. Мы не обсуждаем произошедшее, но я знаю, насколько тяжело сейчас подруге.       Только сейчас, побывав на месте Мими, я понимаю, почему она так относилась к нашему с Люцифером общению. Дело было не в желании контролировать меня и бесцеремонно лезть в мою жизнь. Дело было в том, что однажды он сделал ей больно, — она просто переживала, что со мной будет то же самое, а потому, убедившись в обратном, успокоилась.       Мне не хочется оставлять Мими одной, — с учётом того, что рано или поздно Ади вернётся, это должно быть не лучшей идеей — но маме не объяснишь причину, по которой я перенесла бы встречу.       По мере сборов в ресторан моё сознание пронзает всё больше и больше вопросов. Чего она хочет на этот раз, чем не довольна? В прошлый раз я ясно дала понять, что буду поступать так, как хочу того сама, и ни одно её слово не помешает мне. Если мама собралась учить меня жизни и сейчас, обещаю, я просто встану и уйду.       Прощаюсь с Мими, пообещав вернуться как можно скорее, и покидаю нашу комнату. Мои ноги касаются влажного асфальта — дожди в Нью-Йорке никак не прекращаются, хотя по прогнозу погоды совсем скоро они должны смениться первым снегом, которого я не могу дождаться, предвкушая, как буду шутливо и по-детски забавно бросаться снежками в друзей.       Дорога до ресторана не занимает много времени, и я, благо, успеваю к назначенному часу. Не хотелось бы, помимо остального, слушать и о том, какая я непунктуальная. Я также нахожу время, чтобы по переписке договориться с Люцифером о встрече после нашего с мамой разговора. Не уверена, как он пройдёт, но Люци учтиво желает мне удачи и предупреждает, что у него для меня сюрприз. От этого заявления желание поскорее закончить все дела с мамой вырастает за секунду.       Мама ждёт меня за одним из столиков у панорамного окна. Оставив верхнюю одежду улыбающейся хостес, я прохожу внутрь и замечаю, что на мягком на вид кожаном диване сидит не только та, кто позвал меня сюда. Рядом с мамой, положив руку на спинку сиденья, медленно попивает кофе профессор Винчесто.       И я уже начинаю подозревать, для чего пришла сюда.

***

Soundtrack: Under The Influence x Renegade — TommyMuzzic

      Люцифер выловил меня в коридоре после лекции по основам драматургии и, наплевав на десятки студентов, проходящих мимо, без каких-либо слов грубо прижал меня к стене и впился в мои губы таким резким поцелуем, что коленки невольно подкосились, а дыхание перехватило. Я притянула его к себе за ворот рубашки, отвечая на порыв, но мой разум всё ещё оставался трезвым — на студентов, завистливо и осуждающе смотрящих на нас, мне было абсолютно плевать, чего нельзя сказать о профессорах, которым мы лишь чудом не попались на глаза.

You don't know what you did, did to me.

      — Ты чего? — нехотя отстранившись, спросила я. — Давай не здесь.       — Как скажешь, — оглянувшись по сторонам, Люци аккуратно поднял меня на руки и открыл дверь в лекционный кабинет, из которого я только-только вышла. — Ты так быстро ушла утром, мы даже не обсудили то, что произошло ночью.

Your body lightweight speaks to me.

      Воспоминания заставили улыбку невольно расплыться по моим губам, пока Люцифер закрывал за нами дверь и проверял, чтобы никого рядом не было.       — А что обсуждать? — я опёрлась задницей о стол, хитро смотря на Люци с приподнятыми уголками губ.       — Ну, например, то, что ты сказала «люблю», — он подошёл ко мне медленной походкой со сложенными в карманы руками и, прижавшись своим торсом к моему, заставил прижаться к столу ещё сильнее.       — Напомню, что ты сказал это первым, — не знаю отчего, но я старательно избегала взгляда Люцифера, едва ощутимо проведя по его груди ногтем.       — Я был искренен.       — А я, думаешь, нет?       

I don't know what you did, did to me.

      Люци прикусил нижнюю губу и всё же заставил меня посмотреть на себя, приподняв мой подбородок пальцами.       — Скажи это ещё раз.       

Your body lightweight speaks to me.

      Остановив свои поглаживания, я, прокашлявшись, уверенно подняла на Люцифера взгляд и сказала то, что, думала, буду держать в себе до конца дней.       — Люблю тебя, Люци.       На его губах сиюминутно появилась такая счастливая и свободная улыбка, что мне не нужен был ответ. Мне не нужно было его признание вновь. Оно читалось в глазах, в жаждущих прикосновениях ко мне и в трепетных поцелуях.       За дверью были слышны громкие разговоры проходящих мимо студентов, шумные возгласы профессоров, призывающих быть потише, но для нас в этот момент существовали только мы.       Только мы, окончательно принявшие свои чувства и наслаждающиеся друг другом в пустой аудитории.       До определённого момента. Пока профессор Винчесто не решил едва слышно зайти в кабинет, чтобы забрать свои бумаги. Мы не успели отстраниться друг от друга и заметили его лишь через несколько секунд.       — У вас тут занятие? — спросил он так, словно ничего не видел.       Мы лишь отрицательно покачали головами.       — Понятно, тогда идите в свои аудитории. И не смотрите так испуганно, я никому не расскажу, но в следующий раз будьте аккуратны.       

***

      Обещал, что не расскажет, а сам, похоже, настучал обо всём маме. Интересный факт: так, кстати, и взращивается недоверие к людям.       Получив приглашение, я сажусь напротив и уставляюсь в меню, чтобы не встречаться с ними взглядами. Музыка, приглушённо играющая на заднем плане, по задумке должна расслаблять, только вот сейчас никакого подобного эффекта не создаёт. Я всё равно чувствую себя не в своей тарелке, нервно комкая в руках белоснежную салфетку.       — Вики, у меня хорошие новости, — мамины слова, разрезавшие тишину, заставляют меня заинтересованно поднять взгляд, оторвав внимание от раздела с горячими блюдами.       Хорошие новости? Звучит забавно.       Только вот неожиданные отголоски тепла в глазах мамы немного подавляют мой скептицизм, а улыбка — нет, не довольная собой, а искренняя — позволяет задуматься о том, что новость поистине хорошая.       Значит, я здесь не потому, что Винчесто рассказал ей о нашем с Люцифером поцелуе в аудитории.       — Ты была права, когда говорила, что профессора отмечают твои успехи. Винчесто… — она чуть прокашливается, поправляя себя, — то есть, профессор Винчесто посоветовал мне предложить твою кандидатуру в качестве стажёра в одной киностудии.       Что же, пожалуй, это первый наш диалог, когда я слышу действительно хорошую новость.       Задержав дыхание, чтобы не радоваться раньше времени, я продолжаю комкать ни в чём не виноватую салфетку, пока сердце рвётся вырваться из груди. Будь напротив не мама, а любой другой человек, я бы прыгала по всему залу от счастья.       Будет наглой ложью, если я скажу, что не мечтала о работе в киностудии каждую ночь перед сном. Мечтала, очень, потому и поступила сюда. Но могла ли я подумать, что мои фантазии сбудутся так скоро? Точно нет.       — И канцлер Кроули согласился отправить на стажировку именно тебя.       Сдерживать эмоции становится почти что невозможно, я перевожу взгляд с Винчесто на маму и обратно не в силах поверить в происходящее.       — Эта киностудия только начинает свою деятельность, — вступает в диалог профессор, вытерев влажные от кофе губы кончиком салфетки. — Они пока не очень успешны, но это прекрасный вариант для тебя. Поверь, шанса лучше не было бы.       От возбуждения, охватившего весь мой организм и заставившего сердце стучать с новой силой, я даже не задумываюсь о том, что здесь может быть какой-то подвох. Хотя стоило бы.       — Когда я смогу приступить? — настолько безэмоционально, насколько могу, спрашиваю я. Радостью поделюсь потом с друзьями, здесь — не то место.       Мама и Винчесто переглядываются, и их прежний энтузиазм заметно потухает.       — Дело в том, Вики, что сначала ты должна будешь хорошо сдать экзамены, чтобы доказать, что точно достойна этой стажировки.       Я согласно киваю, слова профессора меня совсем не пугают. Просто сдать экзамены, чтобы исполнить мечту? Да запросто!       — А потом мы сможем окончательно разобраться с документами и купить билет в Лос-Анджелес.       А вот и подвох.       — Лос-Анджелес? — переспрашиваю я, не веря своим ушам. Вероятно, испуг в моих глазах читается слишком явно, чтобы мама не начала пытаться успокоить меня. — Это же на другом конце Америки!       — Виктория, я понимаю, это серьёзное решение, но ты должна подумать. Второго такого шанса может и не быть.       Я с силой стискиваю челюсти, а на смену воодушевлению и радости приходят отстранённый взгляд вкупе с нервным покачиванием ногой под столом. Истеричный смешок выходит из моей грудной клетки, пока я старательно пытаюсь переварить услышанную информацию.       — Почему именно туда? — мне всё ещё кажется, что это глупая и не смешная шутка. Но шутить — не в стиле мамы. — Это же очень серьёзно, разве во всём ВУЗе нет никого, кто подошёл бы на роль стажёра лучше меня? Брать на работу студентку, ещё даже не окончившую второй курс, — не самое профессиональное решение, не находите?       Не то чтобы я сомневалась в себе когда-либо — напротив, я очень уверена в своих способностях, но, если отставить любовь к себе в сторону и подумать рационально, никогда в жизни не поверю, что среди сотен кандидатов этой чести удостоили именно меня.       — Потому что за два месяца ты проявила себя лучше, чем многие наши студенты, — Винчесто мягко улыбается, а в его глазах читается забота. — Сумела совместить и общественную деятельность, и учёбу, заработала авторитет в глазах профессоров. Что ещё нужно для рекомендации?       Отрицательно покачав головой, я шумно сглатываю. Это по-прежнему звучит так, словно они насмехаются надо мной.       Стажировка в Лос-Анджелесе. Это что-то нереальное. Переезд так далеко — это слишком серьёзно.       Сомнение отражается на моём лице, читается в моих резких рваных движениях, и мама, кажется, впервые в жизни заботливо берёт мою дрожащую руку в свою.       — Знаю, это ответственный шаг для тебя. Но просто подумай. Такой опыт не даётся просто так, Виктория, это может стать началом чего-то нового.       Несмотря на мнимую поддержку, я прекрасно знаю, что мама уже ожидает от меня определённого решения. Но ей не понять мои раздумья и колебания. Она не знает, что здесь я впервые узнала, что такое дружба.       И впервые искренне полюбила.       Люцифер не был моей первой любовью, но он стал первой любовью, и я точно убеждаюсь в этом, когда после обсуждений с мамой и Винчесто первым делом в подсознании рисуются картинки того, как я расскажу ему о возможном переезде.       Как я должна сделать выбор, если в Нью-Йорке находятся самые близкие мне люди, а в более чем двух тысячах километров — мечта всей жизни? Если бы я могла разорваться, непременно сделала бы это. Я никогда не понимала людей, когда они с, как мне казалось, наигранным драматизмом ломали голову над тем, за чем следовать — за будущим или за прихотью сердца, но сейчас, оказавшись на том же месте, ощущаю на себе то же самое.       — Сколько у меня времени на принятие решения? — спустя несколько минут молчания спрашиваю я.       — Неделя, — с сочувствующим взглядом отвечает Винчесто, сложив руки в замок.       Семь дней — катастрофически мало. Они действительно думают, что за это короткое время я успею принять решение, от которого будет зависеть моя дальнейшая жизнь?       — Хорошо, — устало помассировав виски, задираю голову кверху и возвращаю напускную безэмоциональность. — Я могу идти?       Мама переглядывается с Винчесто и, очевидно, хочет кивнуть, но он перебивает её:       — Ребекка, ты ничего не хочешь рассказать Вики?       Страх мелькает в маминых глазах лишь на секунду, после чего она с силой сжимает челюсти и с наигранной улыбкой отрицательно качает головой из стороны в сторону.       Да ладно, неужели что-то ещё? Я больше не выдержу новостей за сегодня. Сначала Ади сошёлся с Адой, потом у меня появилась возможность переехать и начать жизнь с чистого листа, разве можно нагружать меня ещё сильнее?       — Мне кажется, она должна знать, — продолжает уговаривать профессор.       — Нет, — строго отрезает мама, а я задумываюсь над тем, хочу ли я слышать продолжение.       «Может, ещё не поздно уйти?», — мысль плотно закрепляется в сознании, только вот, похоже, Винчесто с этим совсем не согласен. Он решительно настроен донести до меня информацию.       — Решайте быстрее, — почти равнодушно бросаю я после ещё минуты споров.       — Мы решили, — сквозь зубы произносит мама, прожигая Винчесто взглядом. — Можешь идти, Виктория. Дай знать, когда примешь решение.       Закатив глаза, я поднимаю с дивана свою сумку и встаю из-за стола, прощаясь с ними, но ответ получаю только от мамы. Профессор лишь молча оглядывает меня, а после говорит то, отчего земля словно уходит из-под ног.       Нет, он всё же решил добить меня окончательно.       — Вики, мы с твоей мамой состоим в отношениях.       После его слов я почти что выпускаю сумку из рук, но быстро опоминаюсь: не хотелось бы потом покупать новый телефон. Сколько ещё тайн хранит моя мама? Так вот, значит, какая у них дружба?       Боже, а как же папа? Он знает об этом?       Шквал вопросов обрушивается на меня, в висках начинает покалывать, а горло пересыхает. Я растерянно смотрю на то, как мама пихает Винчесто в бок, одними губами говоря: «я же просила!», и шумно вздыхаю.       — Чего ещё я о тебе не знаю? — я останавливаюсь в проходе — после услышанного передо мной словно возникла невидимая кирпичная стена, не позволяющая пройти дальше. — Знаешь, мам, в следующий раз, когда захочешь контролировать мою жизнь, следи за своей, а то некрасиво получается. Столько скрываешь от меня и бросаешься обвинениями за это же в мою сторону.       Дело не в том, что мама состоит в отношениях. Дело в том, что она всё время строит из себя невинную овечку, обращая внимания только на мои проступки. Которые, к слову, даже нельзя таковыми назвать.       Винчесто всегда казался мне хорошим человеком — по крайней мере, к студентам он относится с пониманием. Он не из тех профессоров, которые считают, что нет уважительной причины для отсутствия на занятии или невыполнения домашнего задания. Но отношения с мамой? В голове не укладывается.       — И давно вы?.. — неуверенно спрашиваю я, поубавив свой пыл.       — С выпускного класса, — отвечает Винчесто, пока мама не успела сделать этого первой. Она, в свою очередь, лишь переводит с него на меня такой осуждающий взгляд, словно это я снова что-то сделала не так. — Прежде, чем ты подумаешь о своей маме что-то плохое, я должен уточнить: мы начали отношения ещё в школе, но обстоятельства порой сильнее нас. Нам пришлось расстаться, и тогда Ребекка познакомилась с твоим папой.       Я жду хоть каких-то слов от мамы, смотрю лишь на неё, слушая речь Винчесто, но она просто молчит, лишая меня возможности понять хоть какие-то её эмоции.       Мама может быть самым умным и рациональным человеком в мире, уметь анализировать и планировать, но в жизненных вопросах и любых касающихся эмпатии дел она всегда будет позади. Я не могу винить её за это, но и понять — выше моих способностей.       — Она никогда не изменяла ему, — продолжает оправдывать маму профессор… или как мне теперь его называть? — Но мы вновь встретились этим летом, и я предложил ей работу в «РиА».       — Изначально я согласилась только потому, что действительно хотела здесь работать, — наконец подключается и мама, но, на удивление, она не выдерживает моего напористого взгляда, и смотрит в пол. Удивительно, что мы поменялись местами. — А потом…       — Ясно, — перебиваю её я. — Папа в курсе?       Лёгкий кивок выбивает из меня выдох облегчения. Это всё, что мне надо было знать. Я бы не смогла жить с этой информацией, если бы знала, что папа не осведомлён.

***

      По приходе в комнату, путь до которой я даже не помню, ведь всю дорогу пребывала в бесконечных мыслях и миллиардах представлений о том, как изменится моё будущее, я с удивлением замечаю, что Ади и Мими беседуют друг с другом довольно спокойно. По крайней мере, Мими не повышает голос и не оглядывает Ади осуждающим взглядом.       При виде этого я, конечно, удивлённо хлопаю ресницами, но решаю не спрашивать, как они так быстро помирились, — незачем напоминать о ссоре. И незачем вспоминать о том, что наш лучший друг, блять, вернулся к бывшей.       Ади с Адой, Лос-Анджелес, мама с Винчесто… Мне остаётся лишь надеяться, что Люцифер, к которому я направляюсь сразу же после возвращения к друзьям, не решит шокировать меня чем-то ещё.       Я почти обессиленно падаю к нему в объятия, полной грудью вдыхая родной запах. Он без слов понимает, что усталость, свалившаяся на меня, возникла после встречи с мамой, а потому не произносит ни звука — просто стоит рядом, прижимая меня к себе.       Люци рядом, и этого достаточно. И как я могу лишиться этого?       Объятий Люцифера, наших ночных разговоров, забавных споров Ади и Мими, в которых никогда не бывает победителя, их поддержки и шуток… Как я смогу без этого? Хотя, наверное, правильнее спросить: смогу ли?       Но в Лос-Анджелесе — моя мечта и моё будущее. То, что может решить мою дальнейшую судьбу на многие годы, и мама абсолютно права: второго такого шанса может не быть. Жизнь не будет ждать, когда я буду готова и осмелюсь покинуть город, ставший родным, — она проходит здесь и сейчас.       У меня есть всего неделя на то, чтобы решить, как пройдут ближайшие несколько лет. Разве это справедливо?       — Хочешь поговорить? — заботливо спрашивает Люцифер, не отстраняясь от меня.       Но я лишь отрицательно качаю головой. Что я скажу? «Похоже, мне придётся уехать на другой конец страны, оставив здесь всё, что мне дорого, в том числе и тебя»?       Я не смогу.       — Понял. Тогда я попробую поднять тебе настроение.       Люци всё же отходит от меня, оставляя в неведении, и что-то ищет в прикроватной тумбе, пока я сажусь на мягкую поверхность. Он подходит ко мне с маленькой коробочкой, на которой я читаю название бренда, выгравированное золотыми буквами на бледно-розовом картоне. Вручив мне свой сюрприз, Люци внимательно наблюдает за моей реакцией.       И, несмотря на то, что сейчас я эмоционально истощена, стоит мне открыть коробку, тёплая улыбка расплывается на губах так, что скулы почти начинают болеть. На бархатной подложке оказывается изящный браслет из тоненькой цепочки персикового оттенка, в центре которой — буква «В». Я не могу сдержать свою радость, но она постепенно гаснет на фоне произошедшего ранее.       Чтобы не выдать эмоций, я уже с натянутой улыбкой встаю на носочки и оставляю на губах Люци благодарный поцелуй. Он аккуратно застёгивает подарок на запястье моей левой руки, и я не могу перестать покрывать его лицо, кажется, сотнями поцелуев.       Но вина пронзает мою грудь так, что демонстрировать счастье становится почти невозможно. Люцифер даже не догадывается о моих терзаниях и о том, как сильно всё может измениться в ближайшую неделю. Это неправильно, я не должна скрывать от него вероятность своего переезда.       Мне нужно всё рассказать.       Интересно, будет ли новость восприниматься легче, если перед этим я старательно заряжу Люцифера положительными эмоциями? Что же, есть один шанс это проверить.       

Soundtrack: Slayyyter — Daddy AF

      Я целую Люци вновь, с новой силой, оттягивая его губу зубами и ясно показывая: сегодня он будет играть по моим правилам. Чувствую, как возбуждение медленно охватывает его, и пробираюсь рукой под рубашку, проводя кончиками ногтей по разгорячённой коже.       С прикрытыми глазами сквозь поцелуй на ощупь я медленно расстёгиваю пуговицы на прохладной ткани, но не снимаю её — оставляю на плечах Люцифера. Ему чертовски идут чёрные рубашки, и я не могу лишить себя удовольствия смотреть на это.       Люци пересаживается на диван, увлекая меня к себе на колени, и тянется к моей блузке, очевидно желая снять её с меня, но я с хитрым прищуром одёргиваю его. Нет уж, сегодня будет так, как хочу я.       Опускаю ладонь вниз и медленно начинаю массировать член Люцифера сквозь джинсы. Он протяжно стонет мне в рот, и такая реакция мне определённо нравится. Чувство, что Люци в моей власти, опустошает голову от ненужных мыслей, позволяя отдаваться моменту.       Остановив поцелуй, я опускаюсь на пол, коленями касаясь мягкого ковра, и тяну за ремень на его джинсах.       — Что ты делаешь? — протягивает Люцифер, но, стоит раздаться звуку молнии, и он блаженно прикрывает глаза.       — Ты сделал мне сюрприз, и я хочу отплатить тебе тем же.       Люцифер приподнимает задницу, помогая мне снять с него джинсы с боксёрами. Он так возбуждён, что я никогда в жизни не поверю, если он решит остановить меня.       — Уокер, ты ненормальная, — Люци откидывает голову назад, опираясь о матрас локтями.       — Тебе это нравится.       Желание во взгляде Люцифера сверху порождает пульсацию между ног, но я слишком занята доставлением удовольствия ему, чтобы заметить это. Облизнув губы, я набираю немного слюней и пускаю их на головку члена. Несколько раз провожу рукой вверх-вниз по всей длине, и Люци, предвкушая продолжение, собирает мои волосы в хвост своими пальцами.       Он полностью в моей власти.       Хотя в его присутствии я сама пьянею без алкоголя за секунду.       Но я не спешу — с удовольствием наблюдая за тем, как Люцифер томно вздыхает, продолжаю ускорять движения. Он сильнее сжимает мои волосы, призывая делать то, что собиралась изначально.       И я припадаю губами к его члену. Вбираю в себя то медленно, то быстро, каждый раз меняя скорость. Люцифер толкается мне в рот, рукой на затылке указывает лучшее направление и создаёт иллюзию контроля. Я провожу кончиком языка по головке, свободной ладонью убирая чёлку, прикрывающую вид на него, а потом беру член во всю длину, не останавливаясь.       — Прикоснись к себе, Непризнанная, — командует он, тяжело дыша и определённо забывая, кто сейчас главный.       Но я всё же поступаю так, как он говорит. Запускаю руку в брюки, аккуратно оттягивая резинку белья, и провожу пальцами по влажным половым губам.       — Сделай это так, как делаю я.       И я делаю. Касаюсь себя, представляя, что это ласки Люцифера, и одновременно с этим ни на секунду не перестаю сосать.       Развратно. Бесстыдно.       — Посмотри на меня.       Да кого я обманываю. Это я в его власти, а не наоборот.       Перед глазами всё мутнеет, пальцы на клиторе ускоряются, а торс Люцифера напрягается, но я поднимаю расфокусированный взгляд на него. И он невероятен. Прекрасен. Убийственно красив даже сейчас, когда волосы тёмного шоколада взъерошены и непослушными прядями падают на лоб, по которому стекают капельки пота.       Я схожу с ума, теряю любое самообладание от сладострастных ощущений и эмоций. Я хочу быть только с ним, отдаваться ему без остатка и даже не смотреть на других, потому что все они — чужие, совершенно другие и не похожие на того, с кем я готова проводить каждую секунду своего времени.       — Чёрт, я сейчас…       Люци с большей силой сжимает мои волосы, ускоряя движения, а я продолжаю ласкать себя в бешеном темпе. Если бы кто-то остановил меня сейчас, я бы просто взорвалась от пустоты внутри. Стоны и причмокивания заполняют комнату, дыхание Люцифера становится всё прерывистее.       — Вики… — его голос дрожит от возбуждения.       Тело Люци содрогается от подступающего оргазма, он кончает с протяжным стоном. Я чувствую вязкую солоноватую жидкость на языке, когда между ног становится очень, очень горячо. Моё собственное возбуждение завладевает мной, заставляя почти что прокричать от удовольствия и с громким смехом переместиться в кровать Люцифера, вытирая уголок губ.       Я что, только что серьёзно сделала это?       Люци притягивает меня к себе, накрывает нас одеялом и, устало дыша, оставляет на моих губах долгий поцелуй.       Мне приходится вернуться в реальность, когда эмоции после невероятного оргазма утихают, а Люцифер находится в более-менее спокойном состоянии, расчёсывая мои волосы своими пальцами.       Насколько уместно говорить плохие новости после такого?       Не знаю, но я никогда не отличалась умением находить нужный момент. Если его вообще можно найти для такого разговора.       — Мне нужно кое-что сказать, — едва слышно произношу я, и лёгкий поцелуй в макушку почти что заставляет передумать признаваться. — Возможно, мне нужно будет переехать в Лос-Анджелес.       Люцифер вмиг останавливает свои поглаживания и прикосновения ко мне. Я поднимаю на него взгляд и чувствую, как холод, отражающийся в его притягательных зрачках, разбивает моё сердце на миллионы осколков.