Проводные наушники

Сатору смотрит вслед удаляющемуся с потоком машин экскурсионному автобусу. Вдвойне обидно, что его никто не хватился и не остановил ни преподавателя, сопровождающего группу, ни водителя. Они просто продолжили их ежегодную поездку по районам Токио, но уже без зазевавшегося Сатору. Сам виноват. Экскурсия в Эдогаву не вызывала восторга ни у кого из студентов. Но тем хватало такта молчать и бубнящей недовольной группкой следовать за госпожой Иори, слушая очередную историческую справку от учителя. Сатору тащился в конце группы, втыкая в телефон. Он периодически отрывался от экрана, чтобы найти хвост группы по куполам одинаковых синих зонтов с эмблемой Токийского университета, ускорить шаг и снова залипнуть в рилсы. Студенты кучковались по двое-трое под каждым зонтом, кто-то жался под ручку, обнимаясь с подругой или повиснув на руке у парня. Сатору плелся сам. Укрытый прозрачным куполом личного зонта, естественно, без всяких гербов университета. Плелся, пока на оживленном перекрестке не отстал. Он не успел перейти на зеленый свет следом за всеми, а ожидания в девяносто секунд электронного секундомера оказалось достаточно, чтобы потерять одногруппников. В конце-концов Сатору, запыхавшись и с одним болтающимся на проводе наушником, вылетел на улицу, где был припаркован их автобус и… теперь таращился ему вслед. В салоне Сатору тоже сел один, заглушив окружающую суету плейлистом Spotify под названием «Когда все заебало». Съехал по спинке кресла и вжал колени в сидение напротив на уровне глаз. Когда-нибудь автобусные компании перестанут пытаться всунуть больше кресел в салон и подумают о пассажирах, чей рост обычно описывают как «ну ты и шпала». Тихая одногруппница, которая уже второй год издалека вздыхала по Сатору, предприняла попытку подсесть рядом. Но он недвусмысленно водрузил рюкзак на пустое место слева и развернулся в окно, уткнувшись подбородком в мягкость меховых наушников на шее. Рюкзак уехал вместе с автобусом. В рюкзаке были деньги, обед, студенческий, павербанк к умирающему телефону. В автобусе был туалет. Это волновало Сатору больше всего. Не то чтоб он боялся остаться сам в родном Токио, пусть и в чужом районе. В крайнем случае, когда сядет телефон, он попросит кого-то на улице позвонить домой, и личный семейный водитель доставит посылку «Годжо Сатору» прямо в университет или до их особняка. Телефон показывает 7% заряда. Мочевой пузырь напоминает про 100% заполненности фруктовыми чаями, которые Сатору покупал по дороге, чтобы греть пальцы о бумажные бока стаканчиков. Вопрос поиска ближайшей кафешки, куда можно было юркнуть в заветную уборную, стоит очень остро. Сатору крутит головой, меховые наушники на шее то и дело щекочут вертлявый подбородок. Серость дождливого Токио слегка компенсируется стеклами едва тонированных голубоватых очков. Эдакий естественный фильтр, наложенный на унылую слякоть и морось. Жилые дома не подходят. Офисные центры, где Сатору потеряется в лабиринте ресепшенов и пропусков, прежде чем доберется до туалета, — тоже нет. Пару битком набитых ресторанов, где совершенно не хочется ловить осуждающие взгляды посетителей, когда он вихрем пронесется до туалета, — снова не то. Нужно что-то маленькое, неприметное, без очереди. Музыку в наушниках прерывает стандартная мелодия входящего, и телефон вибрацией по подушечкам вторит звонку. — Да? — Годжо! Какого черта ты не в автобусе?! — Иори вовсе не звучит взволнованной. По её раздражению читается, что раздосадованная курица-наседка не досчиталась цыпленка. И этот цыпленок получит хорошенькую взбучку, когда вернется. — Оставил рюкзак вместо себя. Там, кстати, сэндвичи. Можете съесть, все равно испортятся. — Прекрати ёрничать! Где ты? — Все там же, где вы оставили своего любимого студента. Но уже гораздо более замерзший. — Мы в пробке встали, возвращаться не будем. Доберешься сам? Как будто у него есть выбор. Обоюдное панибратское отношение с преподавателем было обосновано. Все в Токийском знали семью Годжо, меценатов и покровителей вуза, которые учредили и финансировали сразу несколько престижных стипендий. Потому Сатору было позволено чуть больше других. Чуть более расхлябанный внешний вид, чуть больше развязности, чуть чаще опаздывать на пары. На первом курсе преподаватели еще возмущались, и он то и дело получал выговоры, которые заканчивались личными встречами с ректором. Впрочем, всегда одинаково: его журили, читали наставления, но никогда всерьёз. Ну, come on. Кто захочет вызывать его родителей. А потом Сатору блестяще сдал первую сессию, вторую. Представил проект по энергосбережению на городском конкурсе университетов, получил награду за первое место. И от него отцепились. Как преподы, так и одногруппники, привыкшие, что Сатору предпочитал уединение и не слишком-то горел желанием социализироваться. Иори, не смотря на статус учителя, сама в душе была бунтаркой. Потому они с Сатору быстро пришли к негласному соглашению: он не слишком выёживается на её парах и прилежно учится, а она не слишком парится о соблюдении норм в его отношении. — Да забейте. Если что, позвоню домой. — Хорошо, — правила приличия требовали сказать что-то еще. Все-таки это она потеряла студента. — Ну, это… ты там зайди погрейся, пока тебя не подберут. Пока. «И поссы», — уже в гудки про себя добавляет Сатору. Телефон показывает 5%. Что ж, Spotify минус. Настоящая трагедия для того, кто свои бесконечные плейлисты знал лучше, чем фамилии одногруппников. Пару касаний и шум города опускается на Сатору. Сигналы машин, гул разговоров, редкие окрики и музыка из витрин и ресторанов. Некомфортно. Меховые наушники с шеи перемещаются на уши вместо AirPods, придавливают дужки очков. Хотя бы немного заглушают город. Осталось решить основную проблему. Сатору мнется на месте, стараясь отогнать тянущее чувство внизу живота. Звуки дождя ничуть не делают его жизнь легче. Кажется, он заприметил что-то подходящее на той стороне улицы, но его прервала Иори. Точно, вон та кофейня через улочку вполне сгодится. Смазанная косыми прочерками дождя вывеска сообщает, что Сатору там ждет самый ароматный кофе и изысканные десерты. «И туалет», — этого вывеска не обещает, но это единственное, что крутится в голове. Сатору перебегает узкий переулок, широко шлепает по лужам, уже мало заботясь о чистоте белых кроссовок и полах светлого пальто. Грязные брызги на кремовом кашемире не такая большая проблема, как еще несколько минут промедления, поиска перехода, ожидания светофора. Да и переулок все равно пуст, притаился немного вдали от оживленных дорог. Это вселяет надежду, что и посетителей в кофейне не будет. Время уже тоже не кофейное. Распахнутая дверь в сопровождении радостно звякнувшего звоночка, и лицо Сатору приятно обдает теплом прогретого зала. В ноздри тут уже вкрадчиво пробирается запах кофе, сладких сиропов и выпечки. На этом из хорошего всё. Сатору замирает в двери, приковывая к себе несколько пар глаз. Кафе набито битком. Может, он попал в какое-то культовое место, или тут прямо сейчас должна состояться секретная автограф-сессия с BTS, но все столики заняты, а очередь к прилавку заканчивается немногим дальше от входа, где он завис. «Звездец. Я ведь мог просто прогулять эту экскурсию. Рубиться дома на консоли, отсыпаться, в конце-концов. А в понедельник подъёбывать одногруппников за первые признаки простуды и профуканный выходной». Кто-то недалеко от двери недовольно бурчит, чтобы он закрыл за собой и не впускал сквозняк. Сатору пару секунд взвешивает, не лучше ли пойти поискать что-то безлюдное, но мочевой пузырь вот-вот разорвется. Так что приходится вспомнить все рилсы из тренда «его боялась социофобия», захлопнуть дверь, промчаться до кассы вдоль очереди, невзирая на возмущения стоящих в ней людей, и выпалить у самого носа баристы, улегшись локтями на стойку: — Где у вас уборная? Левый локоть упирается во что-то мягкое, и Сатору, едва скосив глаза, соображает, что в спешке ткнулся в руку ближайшего к кассе посетителя. — Простите, — Сатору успевает мельком различить дутый пуховик и переброшенную через плечо спортивную сумку. Скрещивает руки, убрав локоть из чужого личного пространства (ноги тоже скрещивает во избежание конфуза), и тут же возвращает пытливый взгляд к продавцу. — Так что, где я могу сходить в туалет? Бесстрастное лицо паренька в фартуке с логотипом кофейни, уже замеченном на входной вывеске, выражает твердое, солидное, самое похуистическое «ничего». Он еще какое-то время молча карябает черным маркером на XXL стаканчике чьё-то имя, делая вид, что глух, нем и, возможно, слеп. Потому что буквы выходят на редкость кривыми. Это Сатору видит, когда буквально перевешивается за прилавок, требуя обратить на себя внимание. — Пожалуйста? Мне очень нужно, — громкий шепот, помимо баристы, точно слышат ближайшие посетители. Их недовольный ропот уже нарастает за спиной. Сатору задерживает очередь жаждущих своих ванильных латте на кокосовом. — Уборная по коду, — кассир даже не смотрит на Сатору. Это едва заметно, потому что модная где-то в 2015 челка «под горшок» почти закрывает его глаза. — Э-эм, а можно мне код? — Сатору сжимает ноги под прилавком еще сильнее, недвусмысленно обхватывает живот руками. Пальцы утопают в мягкости реглана. — Код на чеке, который мы выдаём покупателям, — Сатору готов поклясться, что парень специально тянет буквы, лишь бы помучить его. Но сейчас в руках этого зануды буквально честь и гордость Годжо Сатору. — Можно мне что-то купить? — Сатору быстро осматривает меню за спиной продавца, где на черной доске выведены названия кофейных напитков. Аккуратным почерком выведены. Явно не сегодняшний бариста постарался. Окидывает взглядом витрину со сладостями. Надо просто выбрать уже готовый десерт, чтобы не задерживать других. Очередь за спиной уже не просто бубнит. Из неё слышатся редкие окрики, призывающие иметь совесть, не хаметь, не охреневать и проваливать от прилавка. — Конечно. Вы можете купить что угодно из меню. Когда подойдет ваша очередь, — паренёк наконец отрывается от стаканчика и смотрит на Сатору, попутно указывая рукой ему за спину. — Вам вон туда, в конец. — Но… — Никаких «но». Это правила заведения. Это конец. Катастрофа. Ощущения в паху становятся не то что неприятными, болезненными. Позорный побег в подворотню — единственных выход. И все эти люди, все они будут провожать его взглядами. Внезапно шуршащий рукав протискивается Сатору под локоть, и кто-то силой дергает его влево на себя, заставляя вжаться боком в пуховик. — Сладкий, тебе как обычно? — голос звучит так мягко и нежно, что Сатору на миг забывает о своих неудобствах, распахивает глаза, пялясь на говорившего. Чувствует, что пунцовые от перепада уличной температуры и тепла в кофейне, щеки теперь начинают гореть по-настоящему. Ему улыбается, довольно щуря глаза, тот самый припечатанный его локтем посетитель. Сатору отмахнулся от него сперва, даже не взглянув толком. А теперь глазеет в оба, только что стеклышки очков не запотели. На незнакомце спортивная бейсболка козырьком назад. Из-под неё по воротнику белой куртки стекают длинные черные волосы. Куртка расстегнута, и можно увидеть, что парень одет в спортивное, словно только что выбежал с тренировки. Полиэстеровая футболка, шорты, под ними черные тайтсы и такой же черный гольф. Поперек чуть припухшей переносицы красуется тканевый пластырь. С бегемотиком. Что? — Ну же, милый? Ты такой растерянный сегодня. Какао с маршмэллоу и лимонный тарт? — парень продолжает приветливо тянуть уголки губ, прижимая Сатору к своему боку. Поворачивается к очереди, так же очаровательно улыбаясь. — Простите нас. Мой парень сегодня совсем замотался. Его, кто? Но очередь успокаивается. Кто станет винить зазевавшуюся парочку? — Вам пробивать? — голос из-за прилавка выдергивает из прострации. Бариста подозрительно щурится, пристально оценивая сцепившегося локтем с внезапно нарисовавшимся «бойфрендом» Сатору. Но это спасение. Да и незнакомец выглядит дружелюбным. Ай, плевать. Он сейчас взорвется. Ему жизненно необходим код от туалета. Потом оценит случившееся. — Пробивайте, — Сатору натягивает на лицо самую фейковую из всех своих доброжелательных мин. Такая обычно красуется на его лице в кабинете ректора. Он снова поворачивается к своему спасителю и улыбается уже куда искренне. Шепчет одними губами «спасибо». И получает едва ощутимый толчок локтя под ребро — благодарность принята. Сигнал пэйпасса, и оторванный от терминала чек сначала перекочевывает в руки новоиспеченного «бойфренда» Сатору. Тот без промедлений тычет бумажку Сатору в ладонь, прямо в обрезную вязаную перчатку без пальцев. И зачем-то легким касанием порхает по подушечкам, уже убирая руку в карман. Уши под мехом наушников тоже начинают гореть. — Я подожду наш заказ, — взгляд глаза в глаза выдержать сложно, когда тебя так любовно ласкает этим взглядом абсолютно чужой человек. Потому Сатору смотрит на смешной пластырь на носу. Отлично вжился в роль. Ничего не скажешь. — С-спасибо, — выжимает из себя Сатору, но едкий взгляд баристы заставляет добавить. — Милый… Уже по дороге к заветной двери туалета Сатору слышит вопрос, как подписать их напитки. Но ответ теряется за захлопнутой дверью уборной. Следом за долгожданным физическим облегчением обрушивается шквал мыслей. Сатору моет руки, выйдя из кабинки, и предаётся анализу случившегося. Не спешит выходить обратно в зал, чуть дольше обычного растирая скользкую пену между пальцев, тщательнее смывая мыло и подольше суша руки. Что он скажет своему новому знакомому? Да и какой он знакомый? Даже имени не спросил. Разыгранный перед кассой спектакль во спасение мочевого пузыря предполагал, что они влюбленная парочка. Спрашивать, как его зовут, было бы верхом тупости. Хорошо бы незнакомый парень забрал заказ с собой и ушел, не заставляя Сатору снова краснеть от неловкости. Никто и никогда не вёл себя так по-панибратски с Сатору. В университете он сразу окружил себя пузырём антисоциальности. Нет, Сатору не был одиночкой-отшельником, но студенческим пьянкам предпочитал уединение и вечер за книгами, играми, просмотр любимого шоу. Одногруппники поначалу пытались навязать свою дружбу: парни — из любопытства, каков он, сыночек семьи Годжо, — тихоня-заучка, или зазнавшийся мажор? Девушки первый год то и дело оставляли ему записочки, валентинки-сердечки, робко пытались найти предлог заговорить и пригласить сходить вместе в столовую или на кофе-брейк. Пару раз Сатору согласился. Он сидел с девочкой из параллельной группы в похожей на эту кофейню за высокими стаканами с латте. Она болтала без умолку, пытаясь занять неловкие паузы. Те самые, когда не в курсе интересов собеседника и не знаешь, чем бы его заинтересовать. Взгляд зацепился за наушники на шее Сатору, и девушка спросила, что он слушает. Сатору с замиранием сердца протянул наушник и включил один из заслушанных на репите треков. На лице напротив отразилось непонимание, и ему вернули наушник, не дождавшись даже припева. Сатору не то чтоб сторонился людей, просто ему было с ними скучно. А привычные для студентов развлечения, типа попоек, казались пустой тратой времени. На нём поставили социальный крест ко второму году учебы и больше из вежливости звали в тусовки, зная, что он, скорее всего, откажется. Сатору из такой же вежливости иногда ходил, сваливая до того, как пьяные парочки начнут расползаться по комнатам. И тут такое вторжение. Уверенное, нахальное, с этим пластырем дурацким и хитрым прищуром. Взгляд этот еще. Так смотрят на любовь всей своей жизни, а не на случайного прохожего в кафе. Сатору ловит себя на том, что уже пару минут держит пальцы в сушке. «Ладно, соберись. Выйдешь, если парень еще не ушел, то поблагодаришь. Попросишь номер карты, чтобы вернуть деньги за какао. И забудешь это странное недоразумение». Но вместо решительных шагов в зал, Сатору мешкает. Смотрит на себя в зеркало над умывальником. На голове до сих пор красуются меховые наушники и очки. Очки отправляются на воротник реглана. Наушники назад на шею. Теперь волосы торчат в разные стороны. Разлохмаченные сыростью и наэлектризованные мехом, они делают Сатору похожим на встопорщенного птенца. Он кое-как пытается пригладить пряди, но, кажется, получилось только хуже. «Да ну тебе не пофиг, что ли?! Подумаешь, какой-то левый парень с бегемотом на носу тебе поулыбался и за ручку подержал».

***

Левый парень не ушел. Напротив, он нашел освободившийся столик, снял куртку, заняв ею стул для Сатору, и теперь приветливо машет бейсболкой, приглашая присоединиться. Сатору злорадно отмечает про себя, что бардак на голове не только у него. Видимо стаскивая кепку, парень вытащил и пряди челки, которые теперь падают ему на глаза. «Так, Сатору, действуй по плану. Подойти, улыбнуться, поблагодарить. Спросить, как вернуть деньги за кофе. Попрощаться». Он подходит, улыбается. Смотрит на открытое и доверчивое выражение лица сверху вниз. Смотрит на незамеченные под курткой проводные наушники, капельками болтающиеся поверх спортивной футболки. Смотрит на полукруг губ, изогнутых в ухмылке, чуть раскрасневшиеся от духоты щеки. Смотрит в миндалевидный разрез глаз, которые тоже почему-то улыбаются ему, словно они, и правда, парочка. Снимает пальто, перевешивает его через спинку вместе с чужой курткой и садится рядом. — Привет. Катастрофа! — Ну привет. Напитки еще готовят. И тот кассир за прилавком, кажется, нам не верит, так что подыграй мне, — стул скрипит по полу, и парень двигается впритык к столешнице, касается коленями ног Сатору под столом. Находит его ладонь своей тёплой, чтобы вытащить и демонстративно накрыть рукой на столе. — Вот! Теперь правдоподобно, — заговорщицкий шепот у самого лица. Так близко, что Сатору видит своё белобрысое размазанное отражение в блестящих радужках темных глаз. — Я думаю, что это лишнее, — Сатору не сразу собирается с мыслями. Очередное внезапное вторжение рушит все внутренние нормы этики. Личные границы плавятся и испаряются ровно под чужой ладонью его собственной руке. По коже на месте прикосновения проходит мелкая дрожь. — Простите, я очень благодарен вам за помощь. Вы меня спасли буквально. Я вам обязательно верну деньги, когда заряжу умерший телефон. Пожалуйста, оставьте мне номер карты, — Сатору звучит уже увереннее, наконец поборов оторопь. — Вот держи, — парень роется в спортивной сумке свободной рукой, ни на миг не разрывая телесный контакт. Тянет Сатору розовый, абсолютно девчачий павербанк. За ним змеится проводок кабеля. — У тебя же айфон? Ты выглядишь, как кто-то с айфоном. Сатору хочет спросить: а что, люди с айфонами, выглядят как-то иначе? Но запинается на очевидно нелепом вопросе. Пользуется случаем, чтобы аккуратно высвободить руку под предлогом достать разряженный телефон. От потери чужого прикосновения становится неуютно. Да чтоб его. — Спасибо. Большое. Довольная улыбка озаряет лицо напротив. Крылышки пластыря морщатся на носу, и парень наконец вспоминает про этот аксессуар. — Ой. Ты не подумай. Это зарядка моей сестренки. И пластырь тоже она нацепила. Мне сегодня досталось мячом на тренировке. Она занимается возле моего футзала, забежал к ней поздороваться, а вышел с этим, — палец указывает на нос. Гордо, словно это боевой трофей. «Почему он вообще оправдывается перед чужим мной?» — Я и не подумал ничего такого, — Сатору пытается не смущаться, рассматривая лицо парня. «Красивый. Наглый и красивый. Наглый, красивый и… милый?» — Сатору собирает образ, как паззл, кусочек за кусочком. Миссия не смущаться проваливается, когда взгляд Сатору пробегает по крепкой шее, наполовину скрытой воротником-стойкой рашгарда. Облегающая материя очерчивает спортивные предплечья. Когда Сатору убрал ладонь, парень с явным сожалением скрестил руки, и теперь то и дело потирал гладкую ткань. Мышцы от этого движения напрягаются, привлекая внимание. Сатору напрягается пропорционально. Уводит взгляд в экран смартфона, убедиться, что загорелся значок зарядки. Только бы не пялиться. — Мы как-то неправильно начали наше знакомство. Я понимаю, эпоха тиндера, спиддейтинг, но мне хотелось бы знать хотя бы имя моего бойфренда, — в почти черных глазах пляшут смешинки, но сам вопрос звучит одновременно серьёзно, так что Сатору уже не может разобрать, это все еще шутка, или уже взаправду. — Я Сугуру. — Сугуру… — Сугуру Гето. Но для тебя просто Сугуру. Мы же, вроде как, парочка? — он подмигивает, вздернув подбородок, чтобы убрать челку с глаз. Сатору отмечает, что поперек правой брови у Сугуру белая полоса крошечного шрама. Воображение мигом дорисовывает еще один мультяшный пластырь на место рассечения. — Сатору Годжо. — Сатору, — Сугуру перебирает имя в уме, шевеля ртом. — У нас парные инициалы! Скажи, как круто совпало? — его восхищение неподдельно. — Мы сможем сделать парные чашки. Или парные толстовки. Шутка затянулась. Чем дольше длится этот театральный номер, тем больше Сатору убеждается, что в каждой шутке есть доля правды. Такой взгляд не сыграешь. И если Сугуру помимо футзала не ходит на актерское мастерство, то и интонацию такую не подстроишь. — Сугуру, прости. Я действительно благодарен за помощь. И за зарядку. Не хочу больше занимать твоё время. У тебя, наверняка, были планы, кроме нашего внезапного «свидания». Сатору пытается вернуть общение двух едва знакомых людей в рамки нормальности. Но его тут же перебивают. — Нет. У меня закончился футбол, и я совершенно свободен еще как минимум на час, пока у сестрёнки идут частные уроки. Потом нам придется расстаться, — выдайте Оскар Сугуру за самую правдоподобную грусть на лице. Или это не игра? — Думаю, пока знакомить тебя с моей семьёй рано. — Сугуру, послушай, я очень ценю… — Какао и облепиховый чай для… — крик из-за кассы очень вовремя перебивает Сатору, потому что он в душе не гребет, что ему говорить дальше. Но это должно прекратиться. — …для господина Гето и… крошки господина Гето. — О, это наши! — Сугуру срывается с места, избегая смотреть в округлившиеся глаза Сатору. Стыд накатывает мгновенно. Проступает под любопытными взглядами посетителей, озирающихся по сторонам в поисках «крошки». «Невозможный, нахальный, раздутый самомнением», — Сатору кипит не только снаружи, он бурлит изнутри. — «На меня никогда так не смотрели. Как будто я центр чьей-то вселенной», — добавляет тихий внутренний голосок. — Крошка, твой какао, — картонный гофрированный стаканчик вкусно дымит паром. Белые маршмеллоу на поверхности быстро подтаивают в горячем шоколаде. — Я тебе не крошка, — Сатору бурчит больше для виду. На самом деле его не бесит. Хрипловатым и ровным голосом Сугуру это «крошка» звучит совсем не пошло и не фамильярно. Звучит приятно. Интимно. Даже правильно звучит. Словно есть кто-то, кто всегда позаботится о нём. — Хорошо, как скажешь, — Сугуру двигает лимонный тарт поближе к Сатору, сам вонзает длинную ложечку в свой чизкейк. — Блин, есть хочу после тренировки, что зверь. Прости, если буду чавкать. — Все в порядке. Я сам с утра не ел. Мой обед благополучно умчался вместе с групповым автобусом, на который я опоздал. — Погоди, — Сугуру отрывается от масляного бока десерта. — Тебя что, забыли? — Получается так, — Сатору аккуратно колупает краешек лимонной меренги, пробует на кончик языка. Он редко выбирал кисло-сладкие десерты, но сейчас этот контраст ему нравится. Мягкая сахарная нежность и кислинка, чуть щиплющая рецепторы, чтобы не утонуть в приторности. Шикарное сочетание. — Как так? Разве ты не самый популярный парень в универе? Сатору быстро глотает, чтобы не прыснуть со смеху вместе с пирожным. — Я самый популярный интроверт Токийского. А ты? «Вот зачем ты спросил, тебе какая разница?» Противный внутренний голос шепчет, что разница есть. Есть разница, сколько поклонниц бегают за Сугуру в стенах его универа. — Ну-у, — Сугуру задумывается, будто ответ неочевиден и для него самого. — Я капитан нашей команды по футболу. Думаю, я пользуюсь популярностью. — Ну еще бы, — срывается раньше, чем Сатору успевает захлопнуть рот. — Ты не ревнуй. У меня теперь есть парень. — Ничего я не ревную. И вообще... прекрати это. У тебя… чизкейк между зубов, — Сатору хочется стереть эту ехидную улыбку с лица Сугуру. Тот спешно смыкает губы и корчит гримасы, языком полируя зубы изнутри. Краем глаза Сатору видит, что, зарядившись до положенного минимума, телефон мигает экраном. Смахивает пальцем, снимает блок, и, заученной до бессознательности привычкой, открывает Spotify. Сугуру тут же наклоняется ближе, пытаясь высмотреть что-то в телефоне. Спохватывается. — Ой! Прости. Я не подсматриваю. Просто увидел лого спотика. Хотел узнать, что ты слушаешь, — Сугуру откидывается назад на спинку стула, снова соблюдая дистанцию. «Он что, смущается? Раньше моё личное пространство его не особо заботило», — впервые с момента их встречи, Сугуру, кажется, краснеет на кончиках ушей. — Можешь подсматривать. Я не против, — Сатору хмыкает, наконец-то он на безопасной для себя территории. За свой музыкальный вкус ему никогда не было стыдно. Открывает утренний плейлист. — Хочешь послушать со мной? Сугуру совсем тушуется. Словно ему только что предложили перепихон в туалете, а не протянули в пальцах белый кругляшок на шнурке. Он недоверчиво тянется вперед, заталкивает наушник себе в ухо. Сатору тоже приходится наклониться, чтобы длины провода хватило для них двоих. Между лицами остается бессовестно мало, как для случайных незнакомцев, расстояния. — Сатору, музыку в одних наушниках с кем попало не слушают. — Ой, да перестань, — хочется отмахнуться, но тогда придется дернуть головой и наушники выпадут. Выходит совсем не беспечно и с переходом на хриплый шепот. «С кем попало наушники не делят. Он прав». В левом ухе включается «Koi no Yokan», вторая песня из плейлиста. Из всего гребаного списка, где большинство треков звучат как «fuck you», включается чуть ли не единственная композиция про любовь и одержимость. Сатору думает, что это слишком сентиментальная девчачья песня, как для Сугуру. Но его телефон сейчас заряжается от розового павербанка парня с мультяшным пластырем на носу. И, судя по его выражению лица и прикрытым глазам… ему нравится? Сатору вытирает о штанину вспотевшую от волнения ладонь и считает удары сердца в правом ухе, не заглушенном наушником. Кровь пульсирует так, что перекрывает разговоры посетителей и звон посуды. — Ну как, норм? — хочется звучать расслабленно, но внутри Сатору замирает, как мышонок у мышеловки. Старается считать оценку Сугуру еще до ответа. По опущенным ресницам, наклону головы, чуть открытым губам совсем рядом с его. Сугуру смаргивает, выдыхает громче обычного, словно до этого задерживал дыхание, набрав побольше воздуха. — У тебя прекрасный вкус. Я в тебе не ошибся. — Не ошибся? В наушниках пауза. Сатору не спешит убирать их, или запускать следующий трек. Так не хочется разрушать этот момент между ними, пока слишком короткий шнурок еще можно использовать в качестве предлога побыть совсем близко к Сугуру. Сатору вдыхает, и в нос, едва различимо на фоне запахов кофе и выпечки, проникает чуть терпковатый запах пота и дезодоранта Сугуру. — Ты мне сразу понравился, как только врезался в меня, проталкиваясь к прилавку. Да и повод познакомиться ты подкинул сразу своим кодом от туалета. Но я сомневался, пока ты не наклонился через стойку, и я не увидел проводные наушники. Как у меня. Ну знаешь, это как знак... Боже, я себя слушаю сейчас, и это так глупо, но… — Знаю, — Сатору не даёт договорить окончательно стушевавшемуся Сугуру. Немного странно видеть, как еще совсем недавно дерзкий Сугуру, теряется, пытаясь объяснить свои мотивы. — Сатору. — М-м? — Послушаем еще? В стакане, превращая какао в сахарный резиновый сироп, плавятся кусочки маршмэллоу. Остывает облепиховый чай. Плейлист Сатору расчитан на час и тридцать пять минут. Они успевают прослушать две трети, тихо переговариваясь, перекидываясь подколками и шутками. Почти час с чужим человеком, когда Сатору ни капли не скучно. А потом Сугуру звонит сестрёнка, уточнить, не забыл ли он о ней. — Прости-и, крошка. Замотался. Уже лечу к тебе. Это его «крошка». Сатору окончательно убеждается, что Сугуру вкладывает в обращение исключительно заботу. — Мне правда надо бежать, — Сугуру будто извиняется, что должен уйти. — Ты доберешься сам? — Да, я же не маленький, — Сатору смеется этой опеке от незнакомого знакомого, словно он тоже сродни его маленькой сестре, забытой после занятий. — Меня заберут, стоит только набрать. — Отлично! — Сугуру уже стоя натягивает куртку, заталкивает павербанк обратно в сумку и собирается выбегать. — Постой, — разворот и снова открытый взгляд, внимательный, ласкающий из-под густых ресниц. — Я тебе за какао должен. И за торт. Ты мне не оставил карту. Сатору лукавит. Ему просто нужен повод задержать Сугуру еще на немножко. Как-то узнать его контакты, чтобы не выглядеть сталкером, когда он будет шерстить соцсети в поисках Гето Сугуру. — Не парься. Просто заплатишь за мой кофе в следующий раз, — хитрая улыбка и прищур раскосых глаз, сведенных на миг на стаканчик с какао, прежде чем Сугуру выпархивает из кафе, уже на ходу разворачивая козырек бейсболки. Сатору с надеждой берет в руки какао. Он не притронулся к напитку ни разу с момента его появления на столе. И потому только сейчас замечает, что под надписью густым маркером «крошка Гето Сугуру» синей пастой дописан номер телефона.