Bloom Later

      🌷 Ирис — род из 260-300 видов корневищных растений с красивейшими соцветиями. С греческого ирис означает «радуга», что есть отсылка к греческой богине радуги Ирис. Символизирует фразу: «Ваше красноречие повергает меня в благоговейный трепет».

_______

      — Почему ты решил остаться?       Конечно, Санни был озадачен. Этот вопрос не давал покоя всем, но ему — в первую очередь.       И… честно говоря, Бэзил сам не мог найти ответа.       Лишь кажется, что ответ на поверхности. На самом деле, над вопросом такого рода размышлять нужно долго; с нескольких позиций и без предвзятых мнений. И начать бы размышлять стоило ещё до вступительного экзамена. С того самого дня. Когда Минси появилась в Fix-It, их разговора.       Когда она разрабатывала план покинуть этот городок и уехать далеко-далеко, а, может, даже и найти себя в жизни, Бэзил сам уцепился за эту идею.       Но, оглядываясь назад, он с горечью осознавал. Решение принято было не умом, даже не сердцем. Просто мимолетными эмоциями.       Бэзил ведь жил один. Одиночество было непереносимо. И неважно, что дом семьи Балтазар находился всего в квартале от его лачуги. Неважно, что Полли наносила ему визиты несколько раз в неделю. Неважно, что и друзья часто бывало у него, пускай заглядывали по случайности.       Было так, так одиноко.       И даже атмосфера совершенно обыденного, никогда не меняющегося, умершего во времени городка стала ему противна. Может быть, постоянство не так уж и идеально, как изначально казалось Бэзилу.       Затем зашла речь и о его родителях. У них была секретарша, как помнит Бэзил, по имени Дженни. Он общался с ними, да и только. Обменивались парой-тройкой сообщений, не более.       Как-то Бэзил рассказал Дженни о том, что планирует переехать в город покрупнее и поступить в местный колледж, чтобы стать фотографом. Несколько дней спустя секретарша оповестила его об одобрении со стороны родителей. Тех устроило всё до последнего пункта, и, более того, они даже упомянули программу студенческого обмена, радуясь перспективе встречи с их сыном.       Поначалу Бэзил не верил. Но поверить пришлось, когда он сумел увидеть фотоальбом его отца. Может быть, именно фотосъемка стала каким-никаким мостом между ними. Но не слишком ли странно? Он же их сын, а не ребёнок со двора, с которым они могли бы подружится только на основе одного общего сходства.       Да, волноваться не стоило. Фальши Бэзил не обнаружил нигде. Но натура параноика брала вверх: он долго, долго сомневался.       После того как Кел, Хиро и Обри разъехались по колледжам, а Полли с мужем укатили в совершенно далекий отсюда город, Бэзил познал настоящее одиночество. Но одиночество не глушило боль: он постоянно вспоминал бабушку. Большинство воспоминаний о ней, конечно, негативными не были, однако именно поэтому было куда больнее. Потому что теперь этого нет, всё прошло.       Тёмная, беспросветная тьма, окружавшая его, казалось, вспыхнула пламенем, а причиной стала маленькая искра интереса от предстоящей встречи с его родителями. Тогда всё вокруг стало ясно и понятно.       И план был придуман. Изменениям он не подлежал.       Бэзил поступит в местный колледж, пройдет собеседование, а на втором курсе улетит из страны во Францию. Туда, где его точно ждут.       Затем появился Санни и весь план полетел к чертям.       Нет, погодите-ка.       Бэзил нахмурил брови.       Дело было не только в Санни! Разумеется, его друзья и Полли тоже сыграли огромную роль в этом внезапном решении. Балтазары всё ещё было ему рады, да и Мэри обожала. И мать Санни его любила. И сам колледж ему нравился. И... город тоже.       Полли почти рыдала от счастья, то и дело сыпя безобидными оскорблениями, когда Бэзил, наконец, сказал и ей. Несмотря на едва ли жестокие слова, Рико втайне сообщил ему, что Полли просто была сильно разочарована, плача ночами, зная, что никак бы не могла повлиять на его решение. Вина неприятным гудением отозвалась под ребрами.       Обри, разумеется, выдала что-то типа:       — Наконец-то ты, сука, образумился!       Кел и Хиро тоже не знали как и реагировать, но облегчение точно испытали все. А Кел признался, что не хотел показаться тотальным эгоистом, потому и не отговаривал Бэзила.       Бэзил никогда бы никому не признался, но он почти не сожалел, что собирался бросить Санни, его личного призрака прошлого во плоти.       У Бэзила был такой хороший шанс встретится с его родителями, шанс на миллион просто. Но задался вопросом. Если они так хотят его увидеть, почему они сами не прилетят сюда, к нему?       Поначалу, Бэзила это устраивало. Страх быть ненужным и всеми забытым заставлял делать все точно по выточенному плану. Но Францию он посмотреть можно всегда, а его жизнь — здесь.        Дома.       — Даже не знаю. Мне тут нравится. — Слишком упростил Бэзил, но, кажется, Санни ждал любого ответ.       Такие доводы не передать в словах. И теперь, когда решение было принято, а он был дома, Бэзил кое-что понял.       Он намеренно забыл о плане программы, выждав аж до декабря. Только тогда узнали его друзья. С самого начала было понятно, что ему не хотелось покидать этот город.       Прямо сейчас они с Санни находятся в магазине садоводства. Именно тут он покупал новый горшок после того инцидента с раненым котом, которого Санни затащил к ним в общежитие.       Бэзил, среди множества зелени, подыскивал цветы и растения, которые лучше всего бы росли в помещении. Чисто для декора. Учитывая, что эта комната будет его домом ещё три года — он имел полное право озеленить эти пыльные стены парой растений; так роднее.       А Санни, похоже, сильно не возражал.       — И это всё? — Раумеется, Санни опять что-то не устроило: пристроившись бок о бок с Бэзилом, он заглядывал ему в лицо. Среди цветов Санни приметил лишь жасмин. Может, не приметил даже, а просто втягивал носом приятный аромат. — Нет ничего стыдного в том, что ты остался ради меня.       Бэзил вспыхнул, зрачки расширились, а на лице появилось совершенно неоднозначное выражение. Смесь раздражения и смущения. Губы Санни дрогнули в полуулыбке.       Бэзил так контрастировал с ним. Рядом это всегда заметно. Выразительный, вспыльчивый, раскрытая книга. Временами Санни даже завидовал такой эмоциональности.       — Что, прости? Это не только из-за тебя!       — Да, конечно. Верю.       Бэзил показательно закатил глаза, отшатываясь. Да, врать не станет. Санни, в какой-то степени, был причиной. Точно не главной… вроде. По крайней мере, Бэзилу так нравилось думать.       — А ты снова с цветочком, — приметил Санни.       Бэзил, тушуясь, притронулся к заколке в волосах. Пожал плечами.       — Одногруппникам тоже понравилось. Сказали, мило.       Бэзил ожидал всего, но только не одобрения со стороны ровесников. Никто из его группы и косого взгляда не кинул. Утром, толпа из членов клуба журналистики засыпала его комплиментами. Он тепло улыбнулся.       Забавнее всего было то, что люди здесь, в городе, были более толерантными. То ли слово? Кажется, да. По сравнению со злыми, обиженными жизнью людьми из Фарэвэя. Может быть, дело было в религиозном настрое жителей городка?       — Они правы.       Бэзил мотнул головой в сторону, косясь на Санни.       — Находишь меня симпатичным?       Санни отвёл взгляд, лыбясь с красными щеками.       — Ну, само собой.       Кажется, лицо Бэзила тоже горело. Но чувство гордости от какого-никакого намека на комплимент дало сил преодолеть смущение. Потому продолжил молча рассматривать цветы на стеллажах.       Тонкий, ненавязчивый аромат цветов наполнял воздух. Бэзил осторожно взял горшок в лавандой, втягивая воздух через ноздри.       — Очень вкусный запах, да? — Вырвалось у Бэзила.       Санни придвинулся к нему, с любопытством разглядывая пурпурные веточки.       Просто из принципа постоянно досаждать Бэзилу, он наклонился ещё ближе и понюхал его волосы. В конце концов, Бэзил сам цветок. Слишком много сходств. Санни самодовольно улыбнулся, увидев почти шокированное выражение лица жертвы, которого он очень добивался.       — Знаешь, ты прав. Вкусный.       Шампунь тоже пах вкусно.       После нескольких недоумевающих восклицаний рода "ты мои волосы сейчас нюхал?!" и "веди себя адекватно!" Санни пинком отправили на улицу.       Честно говоря, он вообще не понял, как его выставили из магазина. Бэзил тут никого не знал из рабочих, однако внутрь Санни теперь не пускали. Он твердо стоял на асфальте.       Но оно того точно стоило.                          _______       Бэзил приобрел несколько растений, а именно: кислицу, гардении и хойу, чтобы последнюю подвесить к потолку. Он покинул магазин и огляделся вокруг в поисках Санни. С ним Бэзил ещё не разобрался. Владелец магазина снова шутливо упомянула, что публичное проявление чувств у них так и прёт. Серьёзно, проявление чувств?! Как стыдно! Они даже не пара!       Бэзил, наконец, сумел найти Санни и был уже готов крыть его десятиэтажным матом за тот случай в магазине. Но, заметив, что тот сидит на ступенях какого-то нерабочего заведения, промолчал, подступая. Санни чистил вареное яйцо с унылым, но полностью сфокусированным на скорлупе взглядом. Рядом с ним школьник уже поглощал белок. Только тогда Бэзил, приметив и рыжего кота, понял. Это Ноэль!       Санни поднял глаза на Бэзила, щеголяя, как обычно, своим каменным лицом, помахав рукой. Он уже переключился на фрукты.       — Здоров! — Вскрикнул мальчуган, выглядывая из-за Санни, широко лыбясь. Пластырь, который в прошлый раз был на носу, закрывал уже щёку. Бэзилу невольно вспомнил и себя, заклеенного пластырями. Некоторым просто не везёт, и маленькие ранки и ушибы сопровождают их всю юность.       — Привет, — поздоровался Бэзил. — Я ждал нашей встречи с прошлого года! С тех пор, как та, сделанная мною фотография попала на выставку универа. Но я так и не понял как тебя найти, а, может, и не узнал просто.       Он опустился на холодный цемент, размещаясь на ступеньке и вежливо мотая головой, когда и ему предложили перекусить.       — О, правда?! Не шутишь?! Неужели я настолько похорошел?       — Разумеется, — улыбнулся Бэзил. Кошка замурчала, устраиваясь поудобнее на коленях у Санни. Прошёл уже год, но, судя по всему, Куки/Брауни всё ещё помнила Санни. Тот приглаживал шерсть кошки.       Санни ткнул его локтем в бок.       — Ничего не забыл?       — Я только что поблагодарил Ноэля.       Санни изогнул губы в хитрой ухмылке, любуясь ласковым и мурчащим комком шерсти у него на коленях.       — Кажется, этой фотографии не было бы, если бы я не отнёс Брауни в нашу общагу. А потому…       — Ладно, понял! Благодарю тебя, Санни! —вскрикнул Бэзил, почти вскипая от мимолётного раздражения.       — Да не за что. — Но затем самодовольная лыба переменилась чистым дружеским любопытством. — Кстати, а как прошла встреча с клубом журналистики?       — Нормально. Им понравилось моё портфолио, и теперь я на постоянной основе буду делать снимки для них... А ещё мы пишем сценарий к Фестивалю искусств. Хотя понятия не имею, какую работу буду выполнять там я, как фотограф.       Ноэль, совсем не слушая, вскочил со ступенек, отряхивая невидимую пыль со своих шорт.       — Эй, ребят, а мороженого хотите? Я хорошо себя вёл на этой неделе, и мне родители дали денег!       Бэзил улыбнулся.       — Хотим! Но в вафельных рожках. — И бросил свирепый взгляд на Санни, который надул щеки в ответ. — Помнишь? Ты испортил мой свитер...       — Вафельные рожки! Понял! — И мальчик умчался в ближайший ларёк, а его кошка, Брауни, осталась отдыхать у Санни на коленях.       — А виноват в итоге кто был?       — Никто не просил тебя ловить тающий и липкий кусок мороженого.       — Я инстинктивно!       — Инстинкты не работают как оправдание. Мой свитер испорчен.       — Господи, да у меня есть точно такой же, но зелёный. Теперь он твой. Счастлив?       Санни удовлетворенно поднял большой палец вверх.       — Кстати, а вы, музыканты, тоже что-то готовите к фестивалю? — Бэзил решил вернутся к прерванной ранее теме. — Ты снова собираешься выступать с БахСоком?       Санни пожал плечами.       — Ну, или выступаю с БахСоком, или играю в пьесе, написанной студентами. А я хочу успеть везде.       — Перехочешь, значит. — Бэзил нахмурился от одной лишь только мысли о таком количестве стресса; на этот раз, Санни уже нетерпеливо, почти презрительно, цокнул. — Ты каждый раз перед выступлением с оркестром как на иголках сидишь. Плюс ещё и подготовка к пьесе! И в этом семестре вам ставят поразительно много пар, так что заткнись и просто наслаждайся фестивалем.       Санни тяжело выдохнул, достав мобильный, и открыл фотоплёнку.       — Ну и ладно. Может, ты даже прав. У меня очень плотное расписание.       Бэзил с любопытством глянул на экран телефона Санни.       — Пипец… — Всё, что Бэзил сумел пробормотать.       Он даже не сразу понял, что это расписание. Слишком детально и организованно для такой простой вещи. На каждый час и минуту распланировано что-либо. Бэзил глянул правее, цепляясь взглядом за какие-то мелкие места подработок, разбросанные по относительно свободным дням. Кстати, это даже не считая реальной работы Санни.       Иногда Бэзил не может отделаться от мысли, что Санни относится к реальности как к игре, что было бы очень в его стиле — ассоциаций всего вокруг с вещами, которые ему нравится делать. И он, видимо, профессионал: пока не получит каждое достижение, не успокоится.       — Ты трудоголик, — констатировал очевидный факт Бэзил, но Санни, похоже, это открытие особо не смутило. А ему нравится такой распорядок дня, жизни.       Бэзил удивлённо вскинул бровями, когда, наконец, приметил один полностью свободный день, без всяких сомнительных подработок и прочих дел. Как камень с души: Санни хотя бы назначает себе дни отдыха. Но тут он прочитал дату.       Восемнадцатое февраля.       — Погоди... А почему... — Бэзил проморгался, вопросительно подняв глаза на Санни.       — Думаю, нам нужно затеять что-нибудь на твой день рождения. — Без всяких загадок ответил Санни.       Бэзил помотал головой.       — Не стоит.       — А почему нет?       — Ну, затеять-то можно, но ничего грандиозного. Мой день рождения — просто обычный день февраля, ничего более. Это моё отношение к нему. Остальные тоже знают.       Тем более, Бэзил почти уверен, что его друзья бы просто затеяли пьянку. Нет, к алкоголю он не относился негативно, наоборот — Бэзил бы даже был не против. Просто в последний раз, когда он напивался в компании Санни, ничем хорошим это, сука, не закончилось.       Будучи пьяным в первый раз, он сорвался на Санни. Второй раз — снова орал. А в третий раз вообще поцеловал его. Потому ни капли алкоголя он более в рот не возьмёт, спасибо.       — Но праздник есть праздник. Точно нужно что-нибудь придумать. — Твёрдо произнёс Санни. А вот и настойчивый! Санни вновь. С этим труднее всего расправится.       Бэзил закатил глаза.       — Почему тебе вообще так важно, чтобы мой день рождения прошёл хорошо?       Санни опустил взгляд на кошку, нежно почёсывая подбородок животного.       — Потому что твой прошлый день рождения окончился плохо... — Себе под нос пробормотал он, а Бэзила озадачился, почему из него так и хлещет вина. Неужели Санни думает, что он — виновник того скандала? Да нет же, Бэзил, и только Бэзил, виноват.       Ему потребовалось несколько секунд, прежде чем ответить, медленно и уверенно, подбирая нужные слова для Санни.       — Нет… Ты же знаешь, что ты не виноват? Я кричал на тебя, не наоборот. Этого скандала бы даже не случилось, если бы я просто успокоился и выслушал тебя. — Он сжал целлофан пакета, в который завернули его цветы с корнями. — Но я лишь продолжал злится. Да просто сделал ещё хуже, блин. И сорвался на тебя… дважды.       — Ну, всё же… — Санни продолжал гнуть свою линию. — Мы обязаны что-нибудь запланировать.       Бэзил показательно закатил глаза.       — Я не буду праздновать. Просто купи мне любой подарок, если это тебя, наконец, успокоит.       Санни наклонился поближе к Бэзилу, заставив последнего медленно двинуться назад. Что, блин, не так с его друзьями и их неуважением к личному пространству Бэзила?!       — Какой подарок ты хочешь? — Санни, казалось, не обращал внимания на бордовое лицо Бэзила, а единственный глаз блестел искрой любопытства.       Бэзил прочистил горло, отодвигаясь ещё дальше.       — Не знаю. Удиви меня. Но помни, ничего грандиозного. Этот Никон — первый и последний дорогой подарок, который ты мне купил.       Бэзил выдохнул с облегчением, когда Санни, наконец, отстранился, кажется, уже прикидывая, что он собирается дарить.       — Ладно…       Спустя пару минут вернулся и Ноэль с двумя вафельными рожками, зажав между зубами сэндвич-мороженное.       — Спасибо. — Бэзил мягко улыбнулся, кивнув, перед тем как взять мороженое в руку. Мило. Клубничный вкус.       Санни выбрал ванильный вкус и, кажется, остался очень доволен.       — Темнеет, ребят, мне пора, — сообщил им Ноэль, улыбаясь во все зубы. Брауни/Куки недовольно замяукала, когда мальчишка осторожно снял её с колен Санни. Последний сразу потускнел.       Интересно, встретятся ли они опять в этом месте в следующий раз.       — Может, и нам тоже пора? Мне их ещё сажать. — Напомнил Бэзил, указывая на растения в пакете, которые он ранее приобрел.       — Конечно, сейчас. Но сначала я кое-что должен тебе показать.                          _______       — Долго ещё? — Раздражённо поинтересовался Бэзил, но его вопрос был проигнорирован. — Ты меня убить собираешься?       Он и Санни до сих пор шарахались по всем тёмным и опасным переулкам города, и, как думалось Бэзилу, делали они это совершенно бесцельно. Хотел ли Санни действительно убить его? Может, из какого-нибудь внезапного чувства мести? Ведь иного объяснения тому, что они забредали еще дальше, плутая по пустынным улицам, просто не было. Санни усмехнулся, сказав, что просто-напросто нашёл красивое местечко, которое стоит увидеть. Бэзил не нашел в этом ничего смешного, скорее всего, из-за его неизменного, непроницаемого выражения лица.       Санни остановился, обернувшись на него, и подал руку.       — Мы почти на месте.       Бэзил колебался несколько секунд. А затем взял его за руку. С подъемом по видавшим жизнь каменным ступеням ветер только усилялся, гуляя в их волосах, пробираясь под одежду.       И, наконец, путники добрались до вершины. А Бэзил ахнул, полностью завороженный захватывающим видом.       Обрыв скалы сторожили старые перила, а рядом красовался гнилой стол для пикника и телескоп. Он выглядел таким ржавым, что Бэзил был почти уверен, что древний прибор не заработает больше никогда. Лучи вечернего солнца, сливались с искусственным светом города, переливаясь морем мерцающих оттенков золотого, лазурного, простого красного и янтарного.       Отсюда было видно всё: ряды рекламных щитов, кампус их колледжа, дороги и машины, ожидавших зеленого света — шумный город, который никогда не спит. Затем дома и небоскребы; с горы они казались все совсем не высокими. И, разумеется, небо было ничуть не менее прекрасным: палитра из оттенков синего, оранжевого, розового и фиолетового цветов ярко разлилась по небесному простору, провожая уходящее солнце.       — Вот это да… — Всё, что вышло вымолвить у Бэзила, неспособного на большее количество слов при таком виде.       Где-то сзади него стоял Санни.       — Ты столько времени на балконе нашего кампуса торчишь. Вот потому, когда я случайно забрёл сюда, подумал, тебе бы тоже понравилось.       Бэзил мягко улыбнулся ему, а глаза его сияли. При уходящем в закат солнце, они мерцали как два сапфира. Санни отвернулся, как-то странно морщась. Но Бэзил решил не заострять на этой мелочи внимания, вновь обернувшись к перилам. Он стянул рюкзак с плеч, доставая его фотоаппарат — Nikon — делая снимок. Пощёлкав закат ещё одну дюжину раз, он удовлетворенно улыбнулся, рассматривая каждую из сделанных фотографий.       — ...Он делает просто идеальные снимки. Спасибо за этот фотоаппарат, Санни.       Санни оперся руками о перила.       — Да не за что.       — Знаешь, — начал Бэзил, — вот не люблю я снимать закаты... потому что, ну, подобных фоток и так полным полно в интернете.       Санни бросил на него умный взгляд.       — О, для такого феномена тоже есть термин.       — Правда?       — Вемодален. Разочарование от запечатления чего-то прекрасного ввиду неоригинальности.       — Точно! — Просиял Бэзил. — Ну, смысла же нет, да? Это же просто капля в море фотографий вечерних пейзажей.       Санни покачал головой, с пониманием глядя на фотографа. Ему очень захотелось убрать мешающиеся пряди золотистых волос с лица Бэзила, чего он решил всё-таки не делать.       — Не скажу. Я видел твои фотографии... И, честно говоря, каждый раз, смотря на твои снимки, я словно вижу мир твоими глазами.       Одно неловкое мгновение спустя, и они оба разразились смехом.       — У тебя талант к запоминанию всех стереотипных книжных фраз в мире, я даже не знаю, чего от тебя ждать дальше, — Бэзил засмеялся, утирая большим пальцев слезу с глаза.       — Ага. Иногда я сам себе поражаюсь, — Санни ухмыльнулся.       Затем между ними снова повисла тишина, но, пожалуй, мирная и ощутимо теплая, пускай и ветер завывал все громче. Передышка от напряжённой жизни нужна была обоим, а прогулка сработала как идеальный отдых. Солнце ушло, тучи постепенно заслонили своими тяжелыми спинами небо, а городские огни горели ярче в ответ. Санни едва оторвался от пейзажа, поглядывая на одногруппника рядом.       Бэзил сразу почувствовал его сверлящий взгляд и вопросительно глянул в ответ, склонив голову набок. А Санни, судя по всему, витал в раздумьях. Но в один момент он принял решительный вид, словно готов рискнуть всем прямо сейчас. Однако отчего-то с места не сдвинулся.       — Санни?       Позвать его по имени было достаточно, чтобы тот чрезмерно решительный пылкий взгляд пропал, меняя выражение лица на простодушную, но подлинную улыбку.       — Знаешь, а я действительно рад, что ты остался.       Бэзил улыбнулся в ответ.       — Я тоже рад.       Правда рад. Полли как-то назвала его бездумным за такое быстрое принятие решений, даже глупым отчасти. Да была права. Ведь люди, которых он любит и о которых заботится, все здесь. Люди, которые были с Бэзилом с самого начала, остались тут, с ним. Он ещё не решил, к лучшему оно или нет.       Санни перевел взгляд вновь на тучи.       — Что ж... То есть твой мауэрбауэртрауригкейт прошёл?       Бэзил в замешательстве нахмурил брови, вспоминая терминологию. Впервые Санни использовал это слово на пляже, когда Бэзил очень уж не хотел возвращаться к друзьям ввиду отсутствия «социальной» энергии.       — Думаю, да. — Тихо выдохнул Бэзил. — Просто… слово длинное.       — Длинные слова пугают тебя?       — Скорее наоборот. Меня удивляет то, что ты вообще способен запоминать такие длинные слова.       — Ну, это не так уж и трудно, — хмыкнул Санни. Если бы Бэзил не знал его с самого детства, с легкостью бы подумал, что тот хвастается своей памятью. — Забавный факт! Знал ли ты, что боязнь длинных слов называется гиппопотомонстрозескиппедалиофобией?       Бэзил вскинул бровями.       — Серьезно?       — Иронично, да?       — Ну, да... А есть ли термин для обозначения человека, который знает странные длинные слова и вкидывает их в разговор совершенно внезапно? — Бэзил ткнул Санни локтем в бок.       Санни нахмурил брови.       — Да они же тебе нравятся.       — Возможно.       — Скорее маловероятно. Но любителя слов называют логофилом. Я, может, один из них.       — Ой, иронично, да? — передразнил Бэзил с веселым лицом.       В кои-то веки Санни хихикнул. И действительно ведь иронично. С детства он заработал репутацию молчаливого и очень скромного мальчика. Да даже сейчас он такой, честно говоря. Лишь с Бэзилом разговор всегда вязался. Он всегда был внешне спокоен и улыбчив, потому Санни, кажется, мог бы ему доверить всё на свете.       — ...У меня просто случилась какая-то странная фиксация на этих длинных словах, — признался Санни. — Но, кажется, большую роль сыграла моя привычка развивать мои худшие стороны. То есть социальную.       Бэзил понимающе закивал, хитро ухмыляясь.       — Но всяко лучше, чем быть блатэрскитом¹, да?       Санни вновь глянул на Бэзила, вскинув бровями в неподдельно удивленном выражении лица.       Улыбка Бэзила при такой яркой реакции стала лишь шире.       — А что такого? Ты же не единственный в мире, кто знает такие заумные слова.       Санни рассмеялся. Неужели Бэзил тоже искал подобные слова в интернете? Если да, то потому, что ему действительно было интересно, или он не хотел отставать от Санни и в этом плане? В конце концов, Санни была не важна причина. Важно ему было лишь то, что этот факт, пускай глупый и едва ли значимый, сделал его по-настоящему счастливым.