Проклятие

Минхо влюбился. По-настоящему. Да, именно влюбился. И, кажется понял, где именно находится это чувство. В душе. Вот там, буквально физически. Оно находится чуть ниже сердца, но рядышком с ним. Под ребрами, которые готовы треснуть напополам от любви. И в сердце появляется такое интересное чувство, когда Ли видит Джисона или думает о нем, когда его даже нет рядом. Появляется чувство, близкое к страху и неподвластной тревоге. Они вместе. По-настоящему. А когда в такие моменты начинаешь думать, чувствуешь, что в горле появляется ком. Это, наверное, страх из души поднимается вверх и просится наружу. Страх потери счастья. Сердце стучит очень сильно и яро, когда Хан находится рядом. И еще присуще необъяснимое и нереальное желание подойти к нему и прижаться поближе. А потом почувствовать на своих плечах его руки. Лино даже сейчас, представляя себе это, закрыл глаза и нахмурил брови, как будто хотел заплакать. Только плакать незачем. Ему радостно. Радостно, что на уровне солнечного сплетения бурлят такие бешеные эмоции. Это не сравнится ни с одной эйфорией. Он его особый и личный сорт героина. Минхо будто под наркотиками, название которых «Хан Джисон». Вчера Ли так четко прочувствовал момент, когда влюбился. У него такое было первый раз. По-настоящему. Изначально все было как-то обычно. Интерес, симпатия, сначала человек нравится, а потом даже не замечаешь, как влюбился. Вдруг чувствуешь резко, чувствуешь каждой клеточкой, каждой ниточой тела, каждой кровинкою души, как Джисон покоряет все больше и больше. А еще, когда ты влюблен, постоянно хочется закрыть руки в замок, запрокинуть ногу за ногу и согнуться. Закрыться. И это естественно, потому что душа обножилась. До гола. Полностью. Лино не мог привыкнуть к такому, ведь единственным, кому он открывался, был Бан Чан. Но и то это было по-другому. С Ханом все иначе: поцелуи, объятия, признания. По-настоящему. Размышляя надо всем этим, Минхо стоял в зале, разогреваясь. Ощутив прилив новой волны сил и энергии, парень встряхнулся, начиная бить по кожаному мешку. Бодрящие басы любимых треков изрядно помогали и адреналин, закипая в крови, высвобождал скопившееся за день напряжение. Осыпая мощными ударами грушу, он развернулся на сто восемьдесят, делая вертушку с ноги, и точно попал в цель. Мешок отлетел в сторону со звоном цепи, на которой он был подвешен, и Ли резко выдохнул, вытирая со лба пот, льющийся водопадом. После отработки ударов Лино перешел к тренировке рук и груди. Где-то недалеко маячил Джисон, также занимаясь в зале. Минхо подошел к оборудованию и приподнял штангу над собой, начиная уверенно двигать руками вверх-вниз, заставив Хана обратить на себя внимание. Руки Ли напряглись, вен как будто бы стало больше, и Джисон невольно загляделся, скользя по ним взглядом. Мышцы пресса напряглись, очерчивая кубики под черной майкой. Хотелось сбежать отсюда и больше никогда не попадаться на глаза этому очаровательному парню, чтобы при виде него не лицезреть в голове картину этих рук, груди и пресса. А на бедра и вовсе не стоило смотреть. Ноги тоже весьма неплохо напрягались, выставляя на показ мышцы, которыми можно было убить любого. Хан уже был убит. С лица и шеи Лино стекало безмерное количество воды. Его прекрасный профиль хотелось нарисовать или выковать, а затем поставить на полочку это мини-творение, которое никогда не переплюнет оригинал, и никому не показывать. Потому что это только для Джисона. — Можно, я сделаю твою статую? — спросил Хан в раздевалке после того, как тренировка подошла к концу и они оба приняли душ. Раздельно. Минхо повернул голову, глупо хлопая глазами и не понимая. Его ярко-рыжие волосы распушились от влаги и выглядели мило, словно кот вышел после купания. — Я имею ввиду только лицо, — добавил более застенчиво Джисон, — по шею. — Конечно, — улыбнулся Ли, — пошли ко мне. Измеришь меня. Щеки моментально покраснели, а сердце забилось в миллион раз быстрее. — Прямо сейчас? — Да. — Я не против, — ответил Хан, вставая со скамьи. Зал находился прямо в кампусе, так что шли они не долго. Джисон зашел в комнату следом за Лино, вспоминая свое первое посещение сюда. Но в голову врезалось еще свежее воспоминание о том, как Хан пришел к Минхо за книжкой, но в конце концов был прижал к раковине и зацелован до смерти. Но Джисон ни в коем случае не жаловался. Ему нравилось. Кстати говоря, важной деталью был тот факт, что Чан сегодня не будет ночевать в общежитии. Эта мысль грела не только под сердцем, но и где-то пониже. — Что тебе понадобится? — спросил Ли, усаживаясь на стул посреди комнаты. — Небольшая рулетка и листочек. Это все. — Возьми на столе. Хан на ватных ногах подошел к столу и взял нужные вещи, а затем вернулся к Лино. Руки била легкая дрожь, а в душе не верилось, что сейчас происходит. Неужели когда-то Джисон сможет своими собственными ладонями создать искусство в виде Ли Минхо. Невообразимо. Это точно будет его зачетная работа по скульптуре в конце семестра. — Мне можно просто трогать? — тихо спросил Хан. — Да, — ответил Лино, беря ладонь Джисона в свою и поднося к своему подбородку, — измеряй, как тебе угодно. Кожа была нежная и теплая, а еще такая тонкая, что Хан боялся испортить ее. Слишком чистая. Настоящая. Джисон начал спокойно измерять размеры: лицо, губы, глаза, нос, скулы, записывая на листочке все данные. Сердце стучало в бешеном ритме, готовое выпрыгнуть в любую секунду и сломать ребра напополам. Внизу живота приятно скручивалось тепло, пуская мурашки по всему телу от прикосновений. В какой-то момент Хан отложил листик, но остался на таком же расстоянии, почти вплотную вставая напротив Минхо. А затем потянулся к губам, целуя. По-настоящему. Джисон прикрыл глаза, отдавая всего себя. Горячие губы Ли задержались дольше, чем обычно. Он краешком зубов прикусил нижнюю губу Хана, который уже плавился, словно ванильный пломбир на солнце. Чувствовалось все: обжигающий язык на губах, дрожь по всему телу, сладкий запах вишни. Лино руками обхватил талию Хана, а тот в свою очередь только крепче зарылся ладонями в ярко-рыжие волосы. Целовались они горячо, до поджатых в носках пальцев, до сладкой тянущей боли в паху, до искр, что разлетались вокруг комнаты, до головокружения и ярких звезд перед глазами. Губы Минхо прекраснее, чем кажутся. Они нежнее и слаще сахарной пудры. Они горячее огня. А целует он страстно, полностью отдавая всего себя. По-настоящему. Ли резко встал, не отрываясь от губ. Джисон почувствовал один легкий толчок, а затем несколько целенаправленных шагов. Детали обстановки комнаты стали небольшими остановками по пути к месту назначения — путешествия, в котором не было ни спешки, ни торопливости. Они оказались на кровати. Он почувствовал почти невесомое прикосновение простыни, потому что все ощущения были направлены на горячий поцелуй. Руки Лино пробежались по пояснице Хана вниз, исследуя ладонями соблазнительные изгибы. Момент разлуки, когда Минхо налил себе стакан воды и выпил из него залпом, пока Джисон наблюдал за ним, прислонившись спиной к кровати. Длинная пауза была, когда Ли прильнул обратно, опершись о стену рядом, выцеловывал чувствительную шею Хана. Затем он развернул Джисона лицом к стене и снова поцеловал в шею, сзади. Парень намеренно не стремился приблизить развязку, вместо этого он просто позволил себе неспешно исследовать тело Хана — лаская губами его шею, скользя ладонями по груди, медленно обводя пальцами чувствительные точки, которые позже, он точно знал, не обойдут вниманием и его губы. Ему нравилось чувствовать спину Джисона против своей груди, склоненный затылок. Хан подался навстречу его нежным прикосновениям, как жаждущий тянется к воде. Минхо оглаживал бока Хана — медленно, еще медленнее. И снова. Джисон чувствовал себя слишком обнаженно, хотя не снял пока что ничего. Он трогал руки Лино, просил прикоснуться к себе, и тот без слов повиновался. Изо рта Хана выходили едва слышные стоны и мольба не останавливаться. Руки Джисона лихорадочно, пусть и мелко дрожа, расстегивали пуговицы и открывали себе вид на накаченную грудь Ли. Он прикасался к ней, гладил и зажимал. — Не думаешь, что мы торопимся? — спросил Минхо, на секунду отдаляясь. — Мы уже опаздываем, не тупи, — ответил Хан, притягиваясь парня обратно к себе. Лино улыбнулся на этот саркастичный тон, сползая чуть ниже, чтобы устроиться между ног Джисона. Он продолжал бесконечно трогать и целовать медовую кожу шеи, груди и живота, заставляя сердце Хана ускоряться от каждого прикосновения. Приятное волнение, скручивающее внутренние органы, и ожидание получить сегодня то, о чем они так долго думали, охватило все тело целиком. В дурацкой комнате ужасно жарко и хочется включить кондиционер. Настолько, что кожа, кажется, уже покрылась тонким слоем пота и горела, как раскаленные угли. Джисон дышал часто и думал, что Минхо натурально над ним издевался, потому что сам только обнажил белые зубки на недовольное молчание Хана и продолжил шастать мягкими ладонями под его футболкой. Ли сидел на его животе, пока сам Джисон практически упирался головой в основание кровати, лежа на подушках. Хан знал, что Лино нравилось вот так мучить его, когда он припадал губами к нежной коже на шее и выцеловывал каждый сантиметр, не оставляя никаких следов. Хан, прикрыв свои желтые глаза от наслаждения, томно выдохнул. Минхо ожидаемо прикусил кожу на ключице, оттягивая ворот свободной футболки и попутно шепча: «Сними ты ее уже». И Джисон снял, откидывая ткань куда-то в другую часть кровати. Ли же наклонился, чтобы поцеловать губы парня, когда телефон где-то под подушками начал отзываться громкими уведомлениями по три штуки за секунду. — Черт. Лино быстро нашел телефон и пробежался по уведомлениям, отвечая. — Кто там? — спросил Хан, ощущая неловкость под кожей. — Феликс. — Чего пишет? — укол мимолетной ревности. — Спрашивает, куда ты пропал, — откидывая телефон в сторону, проговорил Минхо, возвращаясь к парню — я предупредил его, что ты сегодня ночуешь у меня. Джисон, чья собранность и ясность мысли обычно исчезали рядом с этим парнем, сейчас был обнажен не только телом. Ли слышал его поверхностное неровное дыхание, один или два раза стон сорвался с его губ, а он, казалось, и не заметил. Постепенно последние следы неловкости испарились, открывая путь к чистейшему наслаждению. Их тела сплелись воедино, а ласки стали беспорядочны. Минхо весь отдался ощущению Хана в своих объятиях. Казалось, прошло столетие, прежде чем он опустил руку между ног Джисона, и тот развел их с готовностью. Когда же, спустя целую вечность глубоких поцелуев и подготовки Хана скользкими от масла пальцами, Лино обнажился, Джисон был уверен, что это все сладкая пытка. Его красная головка значительно выделялась на фоне белых рук Ли, на которых проглядывались венки. Из маленькой щели вытекали капли смазки, позволяя ей поблескивать при свете желтоватых ламп комнаты. Хан прикусил губу, желание издать стон становилось удушающим где-то в горле, но он боялся, что их могут услышать, хотя поблизости никого не было. — Пожалуйста, Минхо, я больше не…- начал Джисон и ахнул, раскрывая губы, как только Ли резко толкнулся и остался внутри, утыкаясь носом прямо в шею Хана. Он, наконец, проник внутрь. Само время словно остановилось в крошечном интимном пространстве между ними. Лино неподвижно застыл в тишине, не нарушаемой даже дыханием. Все ощущалось связанным, открытым, настоящим. Их движения были больше похожи на ритмичные синхронные покачивания, чем на толчки, а их тела не разъединялись ни на секунду. Минхо чувствовал, что Джисон все ближе и ближе к разрядке. Наслаждение настигало его жарко, неумолимо. Тело Ли тоже стремилось к удовлетворению, его движения делались все настойчивее и мощнее. Он услышал, как Хан резко вдохнул и словно бы растворился в его объятиях. Лино почувствовал эйфорию от ощущения на коже горячей влаги, от чувства этой близости на грани полной остановки сердцебиения. Его собственное тело пульсировало, изливаясь, когда и его накрыло удовольствие, и это не казалось завершением, а лишь переходом в сладкое, тяжелое ощущение их с Джисоном перепутанных конечностей, следов наслаждения между ними и томной неги. Когда все закончилось, Минхо мягко притянул парня к себе, обнимая за поясницу. Он легонько дотронулся губами до ключиц, выцеловывая узор на коже. Ли покрыл поцелуями грудь, пока Хан пытался отдышаться. — Я принесу тебе воды, — сказал Лино, вставая с кровати. Джисон отклонился, чтобы полюбоваться шикарным телом Минхо. Зрение расплывалось в расфокусе, но шоколадный лукавый взгляд Ли обретал глубину. Хан встряхнул головой. Послевкусие поцелуя на языке отдавало сладкой вишней даже тогда, когда Джисон жадно глотал воду. — Я так хочу жить с тобой, — спустя пару минут проговорил Лино, утыкаясь носом в шею Хана. Тот прижался к парню сильнее, обнимая. — Я тоже. — Когда? — Не знаю, — ответил Джисон, глядя куда-то в потолок и размышляя, — когда-нибудь. У нас вся квартира будет в моих рисунках и скульптурах, а помещение — пропитано вишней от запаха твоих сигарет и моим лимонным чаем. — А еще мы заведем кота, — добавил Минхо, — нет. Трех. — Три кота? Ли тихо угукнул, прикрывая глаза. — А как же собаки? — возмутился Хан, — я хочу одну собаку. — Тогда три кота и одна собака. — У них была бы отдельная комната. — Да. Они лежали так еще долго, почти целую ночь, мечтая о совместной жизни. Было хорошо, очень. Это ощущалось, как мягкая домашняя пижама, чисто выглаженное постельное белье и чувство умиротворения. Звезды из окна освещали ночной город. А комнату освещали лишь желтые глаза Джисона, в которые Ли всматтривался и тонул. Все было настолько хорошо, что даже не верилось. Все было правильно. По-настоящему.