Инсулин

Тяжёлый баскетбольный мяч прилетает прямо в спрятанную под капюшон серой зипки макушку, отскакивает с глухим стуком. Тэхён хватается за ушибленную голову, оборачивается на одногруппников, что открыто угарают, смотря на него. — Что такое, Ким Тэхён? Опять тебе кто-то мешает? — Кан Уджин смеётся, мяч перебрасывает из одной руки в другую. — Какого хрена ты на меня вылупился? Сиди книжку свою читай. Тэ щёку изнутри закусывает, пытаясь сдержаться и промолчать, пальцами впивается в книгу, что держит в руках. Да, почти за два года, казалось бы, к подобному можно привыкнуть. И Тэхён привык, но иногда так ответить хочется. Как тогда, на первом курсе, когда он не стерпел и сцепился с Уджином, после чего несколько дней провалялся дома с сотрясом. Однако тогда к нему около месяца никто не подходил, правда потом всё началось по-новой. Он поднимается, быстро в сумку прячет книгу по архитектуре Древнего Китая, тетрадь с недавно дописанным конспектом и пенал, направляется к зданию университета, желая скорее свалить подальше от этих пронизывающих взглядов, что будто бы так и норовят дыру в спине прожечь. И чёрт его дёрнул на эту баскетбольную площадку заявиться в незапланированное окно между парами… Лучше бы отсиделся в какой-нибудь аудитории, ну или в кофейне на крайний случай. — Эй! Куда собрался? Уджин внезапно хватает Кима за кофту, с силой дёргает на себя, заставляя остановиться, однако тот сопротивляется и пытается вырваться. — Отвали, — цедит сквозь стиснутые зубы, пальцами впивается в чужое запястье, с вызовом смотрит в чёрные глаза напротив. — Ой, как страшно… А то что? — Кан его встряхивает, улыбается, видя, как в чужом взгляде разгорается с трудом сдерживаемая злость. Он знает, что Тэхён первым не ударит, на рожон не полезет. Тэ молчит, ощущает, как в ушах шумит, как сердце в груди стучит слишком громко, а кулак на автомате сжимается сам собой. Неужели так сложно просто-напросто его не трогать? — Отпусти его, Уджин, пусть идёт. Уджин цокает языком, закатывая глаза, однако пальцы разжимает, и Тэхён его руку с себя грубо стряхивает, быстро идёт ко входу в университет. Как же достало… Как же, блять, осточертело это всё… Лямка чёрной кожаной сумки вонзается в плечо от того, как сильно Тэ её тянет вниз, пытаясь совладать со своими эмоциями. Он особо не видит, куда идёт, капюшон натягивает ещё ниже, отчего светлая чёлка спадает на глаза. Тэхён кого-то плечом цепляет, но внимания на это не обращает и даже не задумывается о том, что в обратную почему-то не прилетело. Тэ в здание входит через центральный вход, свой пропуск прикладывает к турникету и спешит в сторону туалета. Ему как-то жарко, и сердце всё ещё слишком сильно колотится, не желая успокаиваться. И какого чёрта эта компания идиотов вечно его цепляет? Других студентов им, что ли, мало? Хотя, в их группе, наверное, большего аутсайдера просто нет… Вот и огребает Тэхён за себя и за того парня с завидной регулярностью. Нет, не бьют, ну, вернее, очень редко, но цепляют постоянно, каждый день практически стараются укусить и как-то задеть. Тэхён заходит в кабинку, дверь за собой закрывает на щеколду и, опустив крышку унитаза, плюхается сверху. Ещё и душно. Пить хочется сильнее обычного. Он достаёт телефон, специальное приложение открывает, ждёт несколько секунд, пока оно загрузится, и с плеча спускает толстовку, рукав футболки задирает, оголяя прикреплённый к коже небольшой круглый датчик, смартфон к нему прикладывает. Процедура уже приевшаяся донельзя, однако каждый раз Тэ волнуется, боясь не увидеть норму. Он закрывает глаза, мысленно отсчитывает десять секунд, после которых телефон отзывается тихой вибрацией. Двенадцать и одна… Ошибся утром с дозировкой? Тэхён быстро лезет в сумку, достаёт небольшой пластиковый футляр, в котором лежат запасные ампулы с инсулином, две шприц-ручки и сменные иглы. Тело охватывает едва ощутимая дрожь, но Ким старается внимание на этом не заострять, торопливо обрабатывает руки, и шприц-ручку с быстродействующим препаратом на всякий случай перекатывает между ладонями. Тэ крутит селектор, выбирает минимальную цифру, давит на кнопку инъекции, проверяя наличие воздуха. Чисто. Препарат идёт. Движения отточенные, делаются уже будто бы на автомате. Он устанавливает необходимую дозу, край футболки цепляет зубами, чтобы та не мешалась, место для инъекции тоже обрабатывает и, ухватив кожу, иглу вводит на всю глубину, тут же кнопку зажимает. Неприятно. И в то же время уже так привычно. Ким морщится едва заметно, слышит, как хлопает дверь соседней кабинки, и надеется, что никому не попадётся на глаза… Он смотрит на кнопку, где сменились цифры, вытягивает иглу и выдыхает. Всё. Скоро должно отпустить. Тэхёну диабет первого типа диагностировали в семь лет. И тогда его жизнь поменялась кардинально.

***

— И вот какого хрена ты влез, Чонгук? — Уджин глотает горьковатое пиво, откидывается на спинку дивана. — Ну получил бы этот чудик пару раз в табло, никому плохо от этого бы не стало. — Да ну его, — Чон жуёт пиццу. — Пусть живёт себе спокойно, нахера трогать-то?.. Ёсан многозначительно хмыкает, улыбаясь, головой качает. Вот всегда Чонгук такой… Непонятный. Вроде бы и тусуется с ними, но ни в какие разборки никогда особо не лезет, того же самого Тэхёна не донимает. Не пристаёт, но и не защищает, максимум, одёргивает, когда Уджин слишком перегибает. Да, сцепиться на баскетбольной площадке перед университетом — мысль не здравая, но и отпускать… Слишком скучно. — Блять, а он реально тот ещё чудик, если так подумать. — Уджин смеётся. — Я, наверное, более странных людей в жизни не встречал. — Я тоже заметил, — Ёсан кивает. — Ходит вечно в какой-то прострации как будто. Никто ему не нужен, никто не интересен. Сидит в своих тетрадках… Да и ведёт себя… То посреди пары рюкзак схватит, выбежит из аудитории, то едва ли по стене не сползает во время перерыва. Хуйня какая-то, вам не кажется? Чонгук переглядывается с сидящим рядом Юнги. Они с Мином с детства вместе, даже, можно сказать, из одной песочницы, в которой, собственно, и познакомились. Юнги в эту компанию затесался вслед за Чонгуком и сам пока не понимает, чем Тэхён их друзей так цепляет. Наверное, безразличием? Тем, что достать его не получается? Да, иногда он и мог вспылить, огрызнуться, но когда дело доходило до рукоприкладства, Ким почти всегда старался держать лицо, однако не боялся ответить. — Ну, чудик и чудик, — Чонгук соглашается, пожимая плечами. — Хотя… Хрен его знает, что выкинуть может. К чёрту его, да и всё. Чон бровью дёргает. Он, наверное, иногда лишь удивляется поведению одногруппника, который порой делает странные вещи, никому непонятные. Тэхён у него никаких эмоций не вызывает, однако, в силу сложившегося мнения, он предпочёл бы просто обойти его стороной, как это делал почти весь курс. Хотя Ким вроде бы вообще ни с кем не общался, в телефоне сидел или что-то читал, в перерывы писал домашку. Странно? Да. — Это-то да, — сидящий в кресле напротив Сонхва соглашается. — Только он в любом случае знать должен, кого ему стоит опасаться. Уджин неплохо так отделал его на первом курсе. Он тогда вроде бы несколько дней даже не появлялся, хоть глаза не мозолил… — А видели, как он сегодня Чонгука цепанул плечом? — Уджин смеётся, бутылку с алкоголем крутит в руке. — Наверное, думает, что такой крутой… Чонгук помнит это. И прекрасно помнит, почему отвечать не стал… Ему иногда бывает Тэхёна жалко, но в то же время он прекрасно понимает, что веди тот себя иначе, его бы не цепляли. Если бы он хотя бы несколько раз ответил так, как нужно, Уджин, вероятно, отстал бы от него. Однако Ким из раза в раз предпочитал уходить от конфликтов и молча выворачиваться. Это-то как раз и злило всю компанию… Чонгук с Юнги не особо в это лезли, наблюдали со стороны. Внимание к себе привлекает зазвонивший телефон, и Чонгук языком цокает, когда на экране видит уже знакомое имя. — Что такое? Тебя Суджин потеряла? — Ёсан мимолетно заглядывает в чужой смартфон, хмыкает, переглядываясь с Уджином. — Запала, кажется, девчонка. — Я ведь сказал уже, что она мне неинтересна. — Да хватит, ну, хочет она тебя, — Сонхва смеётся, наблюдая, как Чонгук явно недовольно брови сводит на переносице. — Дают — бери, бьют — беги. Как будто ты каждый день трахаешься с разными. По компании прокатывается смешок, и Чон позволяет себе улыбнуться. Не трахается. Но и играть на чужих чувствах не любит, зная, как это иногда бывает больно. На экране снова отражается информация о входящем вызове, и он переворачивает смартфон камерой вверх, ставя на беззвучный режим. Чонгук спросом у девушек пользуется, только вот в силу того, что сейчас не хочет заводить отношения, предпочитает всем сразу отказывать. Он знает, что в человека нужно вникать, его нужно понимать, а не просто с ним «мутить», как многие говорят. Это другое. — А как вы думаете, у нашего чудака-заучки есть девушка? — Уджин показывает белые зубы, широко улыбаясь. — Ну, только если такая же приплюснутая, как он сам… — А прикиньте, если он вообще гей?.. Фу, блять… Чонгук чувствует, как на него смотрит Юнги, что молчит уже добрые минут пять, не желая принимать участие в этом тупом разговоре. У Мина есть парень, и об этом, кроме Чонгука, никто не знает — Юн в курсе, как к подобному относятся в обществе, поэтому вот уже почти восемь месяцев держит язык за зубами. И сегодня он лишь в очередной раз убедился, что не зря…

***

Тэхён вздыхает, откидываясь на спинку игрового кресла, наушники стаскивает с головы, оставляя те висеть на шее. Он устал. Спина болит. И вот пригорело же преподам вдруг начать задавать слишком много… Хоть по очереди бы бедных студентов нескончаемой домашкой мучали, а не наваливались все сразу. Ну, не по-человечески. Ким поднимается, быстро по стопкам раскладывает тетради, в сумку сразу же убирает те, которые завтра понадобятся в университете. Он привык собираться с вечера, чтобы утром не спешить, спокойно подколоться, одеться и позавтракать. Учёба задрала до невозможности. Но Тэхён знает, что ему ещё два с половиной года терпеть всё это дерьмо — в переводе на заочное в начале года ему отказали. Однако никто не мешает попробовать ещё раз в следующем году… Тэ не понимает, почему его не могут просто не трогать, почему считают своим долгом зацепить, попытаться обидеть. Для чего? Чем эти люди вообще руководствуются? Ким устал. Устал постоянно держать себя в руках, убеждать, что им когда-нибудь это просто-напросто надоест. Не надоест. И почему люди такие отвратительные? Почему они вообще считают, что у них есть право травить человека за то, что он чем-то отличается от остальных? Это они ещё не знают, в чём дело, а стоит этому выплыть наружу, так Тэхёну что, вообще жизни не дадут? Сгнобят? Неожиданно в дверь тихо стучат, и Тэ оборачивается, тут же сталкивается с тёплым маминым взглядом. — Привет. — О, ты уже приехала. — Тэхён улыбается, делает максимально непринуждённый вид, будто бы у него все замечательно. — А я думал, совсем поздно вернёшься… — Ну, получилось освободиться раньше. — Юна улыбается, к сыну подходит. — Сухёк, наверное, приедет только поздно ночью — у него там какой-то отчёт важный. С отчимом у Тэхёна отношения хорошие, что, вероятно, в современном мире явление отнюдь не частое. Мать второй раз вышла замуж, когда ему было двенадцать, и Сухёк сделал всё, что было в его силах, чтобы построить с Тэ достаточно спокойные доверительные взаимоотношения. Ну а Тэхён, будучи подростком не самым буйным, сдался через полгода, общался нормально, пусть и папой не называл. Сухёк ему скорее был другом. — М, понятно. — Как дела в университете? Опять врать. — Всё хорошо, — Тэхён кивает. — Четыре пары отсидел, сегодня же только лекции были, так что не особо напряжный день. Ким никогда не говорил матери о своих проблемах с одногруппниками — не считал нужным её волновать. Достаточно того, что она и так переживает за его состояние, которое временами бывает нестабильным. Тэхён с этим всем как-нибудь разберётся сам, без посторонней помощи. — Сахар замеряешь как надо? — Юна спрашивала об этом и днём, но не может не спросить снова. — Да. Был скачок около двух часов дня, но я почти сразу подкололся, и всё пришло в норму. О таких вещах молчать нельзя — Тэхён это уже по своему горькому опыту понял, когда года четыре назад с сильным приступом гипергликемии загремел в больницу и проторчал там почти три месяца. А всё потому, что умалчивал о незначительных скачках сахара, и потом его внезапно долбануло так, что рука была лиловой от постоянных капельниц. — Сильно сахар поднялся? Юна садится на край кровати, серьёзно смотрит на сына. Тэхён для неё очень важен, вот и беспокоится… — Двенадцать и одна вроде бы, — Тэ чешет затылок. — Там несильно, я маленькую дозу вколол, и всё нормализовалось. Так что, ничего страшного. Наверное, просто утром немного обсчитался… — Опять дозу понижаешь? — мать недовольно цокает языком. — Тебе ведь сказали, нельзя так делать, Тэ. Ты не понимаешь, что повышенным сахар тоже нельзя постоянно держать… Тэхён панически боится, как говорят диабетики, загиповать… Столкнувшись с этим состоянием несколько раз, он чётко понял, что хуже ещё ничего не испытывал. Тэ себя в такие моменты даже практически не помнит, будто бы он тогда в предобморочном состоянии находился… Руки и ноги немели, голова становилась ватной, зрение падало, а параллельно крыло паническими атаками. Отвратительно. — Я стараюсь не занижать, мам. — Тэ опирается о край стола, вздыхает. — Я просто немного ошибся, когда считал… Это было случайно. — Ладно, только не забудь, что ты записан к госпоже Чхве в эту субботу на одиннадцать утра, и скажи ей обязательно, что сахар не стабильный, хорошо? — Скажу. Да, мам, я спросить хотел… Нам предлагают всем курсом поехать на экскурсию на три дня, — Ким почему-то думает, что ему откажут, — там провинция за городом. Я бы очень хотел съездить… Можно? Юна хмурится, и Тэхёну на мгновение кажется, что тут вообще без вариантов. Он спрашивать поначалу опасался, но хуже ведь не будет, да?.. Нет так нет, и Тэ отлично понимает почему. — Оу, Тэхён, ты уверен, что справишься? Сможешь подкалываться и следить за показателями? Да и будет ли это удобно… Ты будешь комфортно себя чувствовать? — Да, наверное, да, — врёт. — Я же как-то справляюсь вне дома, думаю, с этим не будет никаких проблем, там же небольшая база отдыха. В домиках по два человека, если что, объясню как есть, меня поймут. Не поймут. Тэхён сам особо не знает, на что он надеется, — его уже не понимают, уже вытесняют из коллектива. Ким аутсайдер и прекрасно это осознаёт, однако переть против толпы не собирается — бесполезно. Пусть всё остаётся, как есть… Он как-нибудь с этим справится. — Ну хорошо, если ты уверен, — Юна кивает, смотрит на сына, что тут же улыбается едва заметно. — Только, пожалуйста, будь на связи, хорошо? И лучше тебе это в субботу обсудить с госпожой Чхве, может быть, она подскажет что-нибудь. И пообещай, что будешь вовремя подкалываться и следить за питанием. Ким садится рядом с матерью на кровать. — Мам, всё будет хорошо. — Нет, Тэхён не раздражается, ни в коем случае не злится, понимая, что за него просто волнуются. — Я обещаю писать тебе и звонить, с инъекциями проблем не будет. С госпожой Чхве поговорю, но, думаю, она не будет против, я ведь не маленький уже… Да и в последнее время сахар скачет редко. — Ну, хорошо-хорошо. — Юна наконец соглашается, приобнимает Тэхёна, поглаживая по плечу. — Когда нужно оплатить поездку? — До вторника. — Хорошо, тогда в субботу у госпожи Чхве ещё спросишь, и я дам тебе денег, договорились? — Да у меня есть, не надо, — Тэ хмыкает, отказываясь. Ему как-то неудобно брать деньги, зная сколько стоят его лекарства. Вот и подрабатывает на фрилансе потихоньку, не имея возможности учиться и полноценно работать. Женщина улыбается, ласково треплет сына по взъерошенной макушке. Совсем взрослый стал. Такой упорный и самостоятельный, несмотря на все жизненные трудности, что Юна действительно им гордится и очень любит. Тэхён сильный, очень. — Нет, экскурсию оплатим мы с Сухёком, свои деньги потратишь на себя.

***

Лекция тянется слишком долго, слишком нудно, и Тэ с большим трудом держится, чтобы не заснуть. Ночь прошла тяжело — гипогликемия провоцировала кошмары, озноб, а с утра одолела едкая головная боль, из-за которой было невозможно двигаться. Однако Тэхён взял себя в руки и, заглотив две таблетки обезболивающего, предварительно подколовшись, пришёл ко второй паре, пропустив первый семинар. Ничего страшного не произошло. Ким хорошо учится, смог заполучить хорошую репутацию, благодаря которой преподаватели охотно шли ему навстречу. Вот и в этот раз преподаватель по черчению в его положение вошёл и сказал, что пропуск можно даже не отрабатывать в силу того, что он у Тэ один-единственный. Ким трёт переносицу, не перестаёт писать, пусть и руку уже сводит немного болезненно. Он всегда старается записывать всё, зная, что попросить будет не у кого, если он упустит что-то важное или отвлечётся. Так уж вышло… Домашнее задание могут подсказать единицы — те, с кем он просто ни в каких отношениях не находится. Но, наверное, это и к лучшему, ведь к Тэхёну тоже никто не пристаёт в этом плане, конспекты не стреляют, дать списать не просят. Поначалу пытались, конечно, на шею сесть, но Тэ, не стесняясь, зубы показал, чтобы ясно всем стало, что он не потерпит к себе такого отношения… Ничего, это последняя пара, а после можно будет со спокойной душой идти домой отсыпаться. Тэхёну очень уже хочется выходных, чтобы поспать, поваляться в кровати и посмотреть сериалы, а ещё ужасно не хочется видеть все эти лица, что буквально осточертели за будние дни. — Что ж, на этом наша с вами лекция подходит к концу. — Преподаватель закрывает ноутбук, из-под очков смотрит на зашевелившихся студентов. — Можете идти. Тэхён облегчённо выдыхает, складывает в сумку тетрадь и пенал, особо не торопится, зная, что сейчас возле выхода будет толкучка. Он осторожно отодвигает в сторону несколько шоколадок, что лежат на дне, чтобы те не мешались, выуживает наушники и на шею их надевает. Страх загиповать заставляет носить с собой то, что может максимально быстро поднять сахар, если тот пойдёт на спад. Тэ всегда с собой сладости таскает, по сумкам распихивает и без них из дома не выходит. Точно так же и без инсулиновых шприц-ручек. Стандартный набор, который у него не меняется на протяжении многих лет. Да, наверное, это какой-то нездоровый страх снова впасть в то состояние, из которого выбираться порой бывает слишком сложно, но ничего с этим сделать не получается. Даже работа с психологом не помогла в своё время, пусть и эмоционально стало легче. Немного. Совсем чуть-чуть. Однако накатывает, как только симптомы проявляются снова, и Тэ устал с этим бороться. Просто смертельно устал. Слабость накатывает так сильно, что тяжело даже элементарно на ноги подняться. Тэ начинает двигаться к выходу, когда в аудитории остаётся меньше половины студентов, по сторонам особо не смотрит, заходя в заметки, чтобы посмотреть список дел на сегодня, которых, кстати, не так уж и много: два конспекта, один реферат и… Дочитать Тэхён не успевает — ногой за что-то цепляется и, спотыкаясь, падает, роняя сумку, однако телефон удерживает в руке. Над головой раздаётся неприятный смех, и он морщится, чувствуя, как болезненно ноет колено, которым он ударился. Опять… — Чего разлёгся, Ким? — Уджин громко смеётся, смотря на Тэ, что так и лежит, глядя ему прямо в глаза. — Вставай-вставай, тебе тут не курорт. Тэхён хмыкает, краем глаза цепляя почти всю честную компанию, что собралась вокруг него. Как же бесит. Поодиночке никогда не цепляют, всегда держатся стайкой, видимо, в какой-то мере всё же ответки опасаются. Он руками опирается о пол, пытается подняться, однако сильный пинок в плечо заставляет его рухнуть обратно и болезненно зашипеть. Датчик… На этом плече находится датчик, что в кожу от удара впивается слишком неприятно, но чёрт с этим, главное, чтобы не сломан был. Неожиданно Сонхва подхватывает его сумку, и у Кима в груди всё обрывается — в одном из внутренних карманов шприц-ручки… Нет, нет, только не это. Он дёргается, пытаясь подняться, однако его пинают по рёбрам сразу с двух сторон, заставляя рухнуть обратно, выбивая весь воздух из лёгких. Тэхён рычит от боли, со злостью смотрит на смеющегося Сонхва, который медленно качает его сумкой в воздухе, будто бы дразнит. Как собаку за забором. — Ты не торопись так, чего нервный-то такой? — Уджин перехватывает чужую сумку из рук друга, улыбается. — Давай посмотрим, что у тебя тут? Может, интересное что-нибудь есть… — Отдай! Тэ пытается приподняться, но ему на спину ногой давят так, что позвоночник, кажется, вот-вот хрустнет. Какого хрена эти ублюдки столько о себе возомнили?.. Вдруг Уджин тянет замок, расстёгивая молнию, и буквально выворачивает сумку, всё содержимое вытряхивая на пол. Всё: тетради, канцелярию, шоколад… несколько шоколадных батончиков и пачка мармелада, что шлёпаются поверх бумаги. Тэхён смотрит на это с ужасом, понимая, что они залезли туда, куда нельзя было никого пускать… Никого и никогда. — Ах, вы посмотрите, — Ёсан, что стоит от Тэхёна с другой стороны, не может сдержать улыбки. — А Тэхён-то у нас, оказывается, сладкоежка… — Эй, Ким, от такого количества попка слипнется. — Уджин крутит в руках одну из шоколадок. — Неужели в детстве не учили? Тэ подрывается с пола слишком резко, перекатившись вбок, бьёт стоящего рядом Пака под колено, и тот от боли воет, однако умудряется грубо оттолкнуть выскочку в сторону одного из столов. Тэхён налетает на него спиной, не успевает убрать голову и бьётся затылком до чёрных мушек перед глазами. Сил подняться нет, и Ким лишь прищуренным от боли взглядом фокусируется на одногруппниках, понимая, что он не в том состоянии… Даже учитывая его огромное желание, разбить все три физиономии сил сейчас не хватит. — Положи, где взял, — тихо требует, не желая подчиниться, чем вызывает лишь громкий смех. Тэхён пытается собрать себя в кучу, хотя бы ровно сесть, смотря Уджину в глаза, чтобы не выглядеть слишком жалко. Хотя что уж тут?.. Жальче некуда. Неожиданно Ёсан берёт из рук Кана злополучный Snickers, упаковку вскрывает и садится перед Тэ на корточки. А у того сердце в груди заходится… Что он собрался делать?.. — А что если мы заставим тебя сожрать это всё прямо здесь и сейчас? — Чхве подносит батончик к плотно сжатым губам, и Тэхёна кроет волной ужаса от одной только мысли, что с ним может произойти. — Подсластим тебе жизнь, м? Сердце в груди стучит слишком сильно, и Ким, кажется, неосознанно предпринимает ничтожную попытку отползти в сторону, но вдруг Ёсан хватает его челюсть, давит пальцами на щёки, пытаясь заставить Тэхёна приоткрыть рот. Нет-нет-нет, только не это. Тэ упирается, слабо хватает парня за руку, пытаясь остановить его. Всё равно, что больно, что унизительно, он готов это забыть, только пусть отойдёт. Прямо сейчас. — Жри, кому сказал. — Чхве видит, что ему не поддаются, и от этого злится просто ужасно, едва ли не пихает шоколад в приоткрытые губы Тэхёна, который явно не сдаётся, пытаясь вырваться. — Вот же упрямый ублюдок… — Эй, вы что делаете? Тэ, воспользовавшись замешательством, толкает Ёсана ногами в грудь, поднимается слишком стремительно и бросается к своим вещам, дрожащими руками пытается всё запихнуть в сумку. В какой-то момент его пытается схватить Уджин, но Ким бьёт наотмашь, и его оставляют в покое. Жаль, что не навсегда. Только на сегодня. На губах ощущается сладость, и Ким торопливо стирает её рукавом толстовки, головы не поднимает, вылетает из аудитории, едва не врезаясь в Юнги, что стоит на пороге. Тэхёна трясёт, он ничего не осознаёт вокруг себя, лишь старается сбежать поскорее из этой злополучной аудитории. Почему люди такие? Почему они так поступают с ним? Что он сделал? Мандраж не отпускает и в коридоре, и Тэхён бежит в сторону уборных, чтобы хотя бы несколько минут дать себе побыть в тишине и отдышаться, прийти в себя. — Что вы делали? — Юнги задаёт свой вопрос ещё раз, взглядом обводит всех троих, которые явно не торопятся ему отвечать. — Тебя не касается, — хмыкает Уджин, пряча руки в карманы. — Всего лишь развлекались. А ты нам помешал. Ёсан садится, подгибая ноги в коленях, сминает в кулаке батончик, смотря на Мина, которого, кажется, увиденное явно не устроило. Да, не устроило. И Юнги уверен, что не устроит и Чонгука. — Зачем вы его трогаете? — Юн действительно не понимает, что сделал этот парень, раз на него так взъелись. — Неужели вам не насрать на него? Проблемы лишние нужны? Сонхва неожиданно подходит к Мину практически впритык, в чёрные глаза смотрит со злостью и неприязнью. Тот, кто пошёл против них, совершил огромную ошибку, глупую и слишком грубую. — Это тебе они нужны, кажется, — Пак шипит. — Вы с Чонгуком ко второму курсу внезапно поумнели на пару, да? Забыли, как выгрызали себе место под солнцем вместе с нами в прошлом году? Решили, что можете пойти против, дохрена правильными стали, даже пиздите одинаково. Только вот заруби себе на носу и Чонгуку передай, что если вы не с нами, то идёте против, автоматически приравниваетесь к серой ничтожной массе. Примером серой массы для Сонхва является Тэхён, и Пак достаточно ясно даёт понять, что они делают с такими. Лучше быть ничтожной серой массой, чем бездушной подлой тварью.

***

— У него целая сумка сладостей. — Юнги делает глоток холодной газировки, смотрит на Чона, что сидит за рабочим столом, доделывая чертёж. — Они это всё вытряхнули и пытались заставить его съесть. Выглядело так себе. Чонгук ничего не говорит, молча доделывает работу, не желая отвлекаться и потом возвращаться к ней ещё раз, чтобы сдать заказчику в срок. Осталось совсем немного. Вообще, из-за работы он иногда пропускал пары, как, например, сегодня, зато имел хороший достаточно стабильный доход, ради которого можно и на отработки в конце семестра походить. Юнги не требует сиюминутной реакции, знает, что если Чонгука доставать, когда он занят, можно и на эмоции не слишком положительные вывести. Ничего, он готов подождать. Наконец Чон откладывает карандаш, быстро сверяется по размерам, удовлетворённо кивает, когда видит, что всё выполнено верно. К работе он относится кропотливо, готов часами за чертежами сидеть, потому что нравится… Нравится то, от чего некоторые так глупо воротят носы. А впрочем плевать, это исключительно их проблемы. — И что, много он сладостей таскает? — Чонгук на стуле на колесиках разворачивается к сидящему на кровати другу. — Я бы сказал, прилично. Несколько батончиков, мармелад… Но я ни разу за полтора года не видел, чтобы Тэхён вообще что-то ел из сладкого. Вообще. Ни разу. Может, конечно, я просто не застал, но не знаю… — Может, просто закарманивает и съедает дома. — Чон голову подпирает рукой. — Не вижу ничего подозрительного. Не ест и не ест, я подобное тоже не особо люблю, это же не значит, что со мной что-то не так. — Не значит, но есть ещё кое-что. Юнги не знает, стоит ли догадкой делиться, но язык чешется, если честно, потому что продолжать думать об этом в одиночку — так себе затея, учитывая, что эти подозрения у Мина появились ещё месяца четыре назад, в первом семестре, когда на чужом плече натянулась тонкая ткань рубашки, и он взглядом зацепился за плоский круглый датчик. Он молчал, никому ничего не говорил, даже Чонгуку, который тогда разрывался между учёбой и работой, много пропуская. — Ну? Так и будешь загадки загадывать? — Чон дёргает проколотой бровью, видя, как Юнги заметно колеблется, думая, стоит ли говорить. — Прямо скажи. — Я видел у него на плече либру. — Чего? — Такой датчик носят диабетики, которые сидят на инсулине. Он постоянно контролирует уровень сахара в крови, так можно быстро посмотреть показатели через телефон. Чонгук кусает нижнюю губу, смотря куда-то вниз. Он особо на странноватого чудика-ботана никогда внимания не обращал, просто знал, кто такой Ким Тэхён, и считал, что этого ему вполне достаточно. Они, наверное, за полтора года обучения перекинулись всего одной-двумя фразами. И чем он кому помешал, что на него так взъелись… Чон знает систему Уджина, знает, что от Тэхёна не отстанут, пока не доведут до крайней точки. В прошлый раз парень из параллельной группы отчислился, продержавшись всего два месяца. Ким держится второй год. — Откуда такие глубокие познания? — Чон откидывается на спинку стула, расслабляется, понимая, что ему почву для размышлений только что подбросили. — Ну… Помнишь Минхёка?.. Он жил этажом ниже, когда я ещё не переехал, — Юнги продолжает, получив продолжительный кивок. — У него была эта проблема. Он болел диабетом первого типа. Чонгук брови вскидывает. Он мало осведомлён спецификой этого заболевания, знает лишь, что люди вынуждены постоянно колоть себе инсулин, чтобы держать сахар в пределах нормы. Подобные темы никогда ему не были интересны, Чон и не думал, что столкнётся с таким. А если Юнги прав и Тэхён действительно болен, получается, что… Уджин донимает того, кого нельзя по определению. — Разве людям с таким диагнозом не ставят инвалидность? — Ставят, но не всегда. — Мин потягивает газировку. — Я не знаю, от чего это зависит, но обычно такие люди учатся и работают вместе со всеми. Просто их жизнь немного отличается от нашей. Немного? Да по представлениям Чонгука это вообще нечто иное, страшное и непонятное. Он не понимает, как с таким люди живут, как вечно во всём себя ограничивают, как постоянно колют инсулин, зная, что если этого не сделают, они могут умереть… У Тэхёна, получается, и без этих издевательств жизнь не сахар, как бы иронично это ни звучало. — Я не могу точно сказать, но его поведение иногда действительно похоже. — Как такое возможно? — Чону кажется, что он упустил что-то пиздецки важное, что всё расставило бы точки над i. — Он же постоянно должен колоться, да? — Подкалываться, — поправляет Юнги. — Диабетики подкалываются, Чонгук. Не колются. Есть основные дозы, которые действуют по несколько часов, но в течение этого времени человек может подкалывать ещё… Там другие препараты, всё сложно, короче. У Чона вопросов слишком много. И ответа нет ни на один. Ближе к ночи выпроводив Юнги домой, Чонгук садится за ноутбук, но зависает на стартовой странице браузера, понимая, что ему нужно подумать. Просто необходимо. Тэхён не такой, как все. И это Чонгук понял ещё на первом курсе, когда тот единственный ни с кем не общался, однако и в телефоне не сидел, не пытался продемонстрировать свою занятость и защититься от окружающего мира. Тэхёну хватало самого себя, он не нуждался ни в чьём обществе, мог спокойно за весь день и слова не сказать, провести его в одиночестве. Даже изначально на насмешки он никакого внимания не обращал, пока в один момент крышу не сорвало. После этого нападки в его сторону поубавились, но, кажется, сейчас всё началось с новой силой. Чон знает, что Уджин готов зайти далеко, чтобы избавиться от тех, кто ему не нравится, от неугодных, от тех, кого он за людей не считает. Чонгук по началу тоже был таким, только до насилия никогда не опускался, не считая это необходимостью. Однако Тэ либо пытался казаться сильным, либо действительно таковым являлся, только вот понять это было сложно. Он старался особо не связываться, но если не выдерживал, не пасовал никогда, не показывал страха, мог и сцепиться, если деваться было некуда. Тэхён не боялся, и именно это всех бесило. Юнги сказал, что сегодня он вылетел в коридор, как только появилась возможность вывернуться, и Чонгуку кажется, что тут дело в эмоциях, которые били через край. Там могла быть и злость, и отчаяние и… Страх. Только не тот, который испытывают перед людьми. Если Мин окажется прав насчёт диагноза, это всё объяснит: человека, который от сладкого может умереть, попытались накормить им насильно… И если Тэ после этой ситуации в университете несколько дней не появится, Чонгук его поймёт. Нет, сначала нужно разобраться. Чонгук быстро пальцами стучит по клавишам, набирая в поисковой строке «диабет первого типа» и тут же нажимает Enter. Сотни статей, форумов — у Чона разбегаются глаза, но он, делая глубокий вдох, по первой ссылке переходит. «Аутоиммунное заболевание эндокринной системы, основным диагностическим признаком которого является хроническая гипергликемия». Чонгук быстро пробегается глазами по тексту, пропускает первичную симптоматику, улавливая лишь то, что обычно диагноз ставится либо в детском возрасте, либо в подростковом. Как долго Тэхён с этим живёт? Останавливается на таблице с существующими видами инсулина, во весь экран её открывает. Существуют препараты короткого и продлённого действия, которые стоит вводить до или сразу после приёмов пищи, а так же при необходимости «подкалываться» в течение дня, если проявляется гипергликемия. Симптомы гипергликемии на Тэхёна ложатся хорошо — Чонгук не знает, как другие, но он замечал пару раз, как Ким покидал аудиторию в достаточно сомнительном состоянии, и сейчас, кажется, начинает появляться осознание, что всё-таки в те моменты происходило. Глаза непроизвольно округляются, когда Чон видит схему подсчёта доз, взглядом цепляется за неизвестные ему хлебные единицы, которые нужно использовать. Как это вообще можно рассчитать? А если человек ошибётся, введёт неверную дозу… Что тогда будет? Сахар упадёт ниже обычного? Да, накроет гипогликемией, и больной «загипует». Будет теряться в пространстве, трястись, может потерять сознание и впасть в кому, если организм не получит глюкозу. А ещё куча ограничений в питании, целый список того, что нельзя… Чонгук переходит на форумы, информацию поглощает жадно, пытается запомнить как можно больше, всё спроецировать на Тэхёна, чтобы уловить взаимосвязь, которая действительно есть. Взгляд мечется по строчкам, и в какой-то момент Чону становится не по себе от того, какой может быть человеческая жизнь. В такие моменты начинаешь ценить, что ничем таким не болен и можешь жить полноценно. «Я чувствовала себя поломанной». «Почему это произошло именно со мной? Чем я это заслужил? Кому что плохого сделал?» «Я плакала первые полгода каждый день, до ужаса боялась…» Это то, с чем столкнулся Тэхён? Он чувствовал то же самое, что и все эти люди? Когда он узнал о диагнозе? А родители? Что было с ними? У Чонгука сейчас взорвётся голова, он пустым взглядом смотрит в горящий в сумраке спальни экран ноутбука. Человек, которого он видит каждый божий день, живёт, по словам многих, «ужасную» жизнь. И Чон действительно считает это невыносимым, смотря со стороны. Ограничения, дисциплина, самоконтроль, страх за свою жизнь, которая может оборваться от одной единственной ошибки. Напоминает канатоходца, идущего над пропастью. Один неверный шаг — и ты сорвёшься. «Я всегда ношу с собой конфеты и сухофрукты. Боюсь загиповать. Это самое ужасное состояние из всех». В груди неприятно ёкает. Тэхён боится гипогликемии, вот и таскает с собой сладости, а эти ублюдки… Чонгук даже не может себе представить, что в тот момент ощущал Ким, когда в него пихали злополучный батончик, удерживая силой. Это отвратительно. Он сжатым кулаком постукивает по столу, всё ещё глаз не сводя с текста, однако спустя несколько секунд придвигается ближе к экрану, собираясь почитать ещё… «Я испытываю тревожность каждый раз, как измеряю сахар, боюсь увидеть не ту цифру». «Я не такой как все, и от меня отвернулись друзья. Они считали меня больным». «Надо мной издевались в школе, и теперь я никогда никому не откроюсь и ничего не расскажу». «Мой врач сказал, что таким, как я, в обществе не место и мне лучше сидеть дома». С каким кошмаром сталкиваются все эти люди?.. Чонгук языком крутит кольцо, что вдето в нижнюю губу, не особо понимая, что он теперь должен с этим сделать. Нет, он, конечно, не должен никому и ничего, но слишком тяжело будет игнорировать то, как издеваются над тем, над кем нельзя… Над тем, кто не заслужил, чтобы ему ещё сильнее усложняли и без того хреновую жизнь. За Тэхёном хочется понаблюдать, чтобы хоть немного понять его, увидеть, как он живёт и чем дышит. И Чонгук собирается понаблюдать.