Delusion.

Что ж, попробовать стоило, и вот рождение моей работы:) всем приятного аппетита, обещаю, будет вкусно, пальчики оближешь.       

      Дверца машины открывается перед Чимином, а после показывается его стройная ножка. Он поправляет тёмные очки на переносице и выходит на тротуар, поблагодарив водителя и подтянув большую серую сумку на плече. Университет встречает его шумными студентами, шикающими на них преподавателями и стабильно заполненным коридором. Пак быстро находит аудиторию, в которой проходило занятие по расписанию, и занимает свое любимое место позади, ближе к окну. Достаёт универсальную тетрадку на кольцах, открывая её на последней странице и чиркая какие-то незамысловатые рисуночки.       Ему откровенно скучно, хотелось уже поскорее сбежать из этого места, отсидев положенные часы пребывания. Аудитория заполняется, знакомые лица однокурсников мелькают перед глазами, однако Чимин ни с кем из них не близок. Обменивается изредка скудными приветствиями, порой отвечает из вежливости на предложения где-то погулять. Когда все заняли свои места, входит преподаватель, приветствуя студентов взмахом руки и кивком головы. Мужчина средних лет устраивается на стуле поудобнее, доставая тяжёлую карту и многочисленные книги. Что ж, пара обещает быть насыщенной монотонным бурчанием и информацией, которая пригодится для экзамена. Чимин решает не нагружать свою голову, ведь в конечном итоге с его никудышной памятью и неумением импровизировать всё равно придётся немного почитерить.       Пак Чимин – парень толковый, искренний и достаточно эрудированный. Ему двадцать с хвостиком, скоро перейдёт на третий курс факультета дизайна. Точнее, дизайна одежды. Это увлекательно и познавательно, время от времени очень весело. Особенно по душе приходились практические задания, когда ему требовалось нарисовать что-то в определённом стиле. Например, основываясь на животном или птице, создать что-то наподобие олицетворения в виде необычного, авторского костюма или платья. Их учат правильно сочетать цвета, делать акценты, работать с разными материалами, составлять эскизы, модели. В общем и целом, бывает трудновато, даже мысли возникают бросить всё, опустить руки, что отнюдь не являлось верным решением. Чимин справился с чёрной полосой в начале, потому теперь всё даётся ему более-менее легко. А самое главное – он получает от этого удовольствие. Руками работать умеет, головой – тоже, но зубрить историю и философию его никто не заставит. Он, честно, старался, да только в момент икс извилины мозга словно отказываются функционировать, не удается выдать даже части выученного.       Длится спокойствие на паре недолго. Бешеной фурией врывается, громко толкнув дверь, местный дурачок и чудик. И так считает не только Пак. Чонгук, - так зовут маленький ураганчик, - извиняется и молнией мчится на свое место, тут же весело подмигивая своим друзьям, сидящим аккурат впереди Чимина. На нём кожанка, под ней – обычная белая футболка, облегающая стройный стан. Сероватые джинсы с завышенной талией, черно-белые вансы на ногах. Волосы в вечном беспорядке, чуть вьющиеся на концах и, кажется, немного влажные. На улице дождя нет, а значит парень второпях даже не успел как следует просушить прядки после душа.       Чимин грызёт по привычке кончик ручки задумчиво, бросая миномётные взгляды на шумного Чона. Тот, не стесняясь, переговаривается со старостой – девушка милая и робкая, однако с Гуком она довольно многословна. Иногда покрывает его, ища уважительную причину, почему тот не присутствует на занятиях. Закончив диалог, парень снимает верх, оставаясь в футболке, и замечает боковым зрением чужой внимательный взгляд. Чимин едва не выпрыгивает из собственных кед, будучи пойманным с поличным за, как ему мыслилось, незаметным поглядыванием. Стало невообразимо стыдно. Случился реальный конфуз. Решено было не палиться, что все пошло не по плану. Обретя внезапно смелость, Чимин продолжил удерживать зрительный контакт. Чонгук, казалось, не был слишком впечатлен. Он в своей манере потянул уголок рта вверх, подмигнул и подергал бровками. Пак озадаченно нахмурился, не оценив ребяческое поведение, хотя, конечно, комичность действий подбивала на микроулыбку. Благо Чимин лишь хлопнул глазами непонимающе, все так же покусывая колпачек от ручки. В следующий миг их переглядки прерывает преподаватель, беспощадно заставив отвечать на вопросы из разряда ультрасложные.       После пары Пак помчался вон из аудитории, тут же примыкая к окну и вдыхая глоток свежего воздуха. Подоконник оказывается достаточно широким, чтобы удобно разместиться, держа сумку на коленях. Пространство было почти скрыто от снующих туда-сюда студентов, вечно опоздывающих и смертельно уставших. Конечно, Чимин не упустит возможности провести тридцать минут заслуженного отдыха наедине с собой. Лёгкий перекус в виде сочных фруктов, что аккуратно нарезаны кубиками, - это, скорее всего, проделки заботливой мамы. Пак обещает купить ей цветы по дороге домой. С крошечной улыбкой втыкает маленькой складной вилкой в яблочко и медленно прожевывает, наслаждаясь сладким соком. В одном ухе у него играет нестареющая классика – Panic! At he disco – House of memories. И, боже, он никогда не устанет слушать её на репите.       Его светлые волосы ласкает ветерок, Пак настолько погружается в себя, что невольно двигает головой в такт песни, тихо и неумело подпевая. Не замечает даже, как за ним наблюдают; тёмные очи неотрывно следили, изучали и словно оценивали. Чонгук не привык вот так скрываться в тени, преследуя неопределенные цели. Однако силы, кажется, нечистые, вынуждали его продолжать. Он уже не помнит, зачем искал Чимина. Быть может, поговорить - чего они раньше, к слову, никогда не делали, - о чем-то важном. Да, точно! Преподаватель просил передать, что проект блондина вышел не совсем удачным. Напрягаясь, Чон как бы ни бывало подошел подошёл ближе. Не хотелось отвелекать Пака, однако он все же мягко постучал по плечу, заставляя обратить на себя внимание.       И нет, он не хотел так сильно напугать! Чимин, словно пташка, с ужасом в глазах (раскрытых как никогда) схватился за сердце, вытащив наушники из ушей. Ужас в глазах сменился вопросом, когда он увидел нарушителя покоя. - Ты.. что-то хотел? Подкрался так незаметно. Чонгук, чуть не засмеявшись с комичности чужой реакции, вытаращился в ответ, прочистив горло. На самом деле, разговор не займёт и пяти минут. Передать слова препода и спокойненько уйти. Все, что от него требуется. - Я не крался, просто не надо музыку на полную громкость слушать. Я звал тебя несколько раз. Ложь, Чон. Что за начало? Он будто наехал на пустом месте. - Правда? Странно, но я убавил звук ещё минут пять назад, ничего слышно не было, - пожимает плечами, слезая с подоконника, дабы облокотиться на него спиной. Теперь он стоит напротив брюнета, сложив руки на груди и выжидающе глядя. - Проехали. Я должен сказать тебе, что.. В общем, преподаватель указал на несколько твоих ошибок в работе, но ты так вылетел с класса, что он не успел тебе лично об этом сообщить. Вот. Поэтому я тут. Для того, чтобы передать. Ну, это понятно, да? Думаю, да, - стоило, конечно, Чонгуку просто замолчать. Но отдать должное, конечно, надо – со своей задачей он справился. Осталось только попрощаться и покинуть личное пространство блондина. - Спасибо. Значит, я исправлю все и сдам в следующий раз, - Чимин и сам замялся: неловкость ощущалась, кажется, всеми частями тела. Пак стыдился своего нынешнего положения. Его раскритиковали, а Чонгуку пришлось искать его, чтобы уведомить об этом. - Да, постарайся. И удачи.       Логичное завершение диалога. Можно с чистой совестью развернуться и уйти. Чонгук поступает иначе, не контролируя свой язык от слова совсем. - Почему ты всегда такой отстраненный? – о нет, это именно то, чего Чон так боялся. Любопытство губит. Какая ему разница вообще? Даже если Чимин ведёт себя странно и имеет лишь узкий круг близких друзей, не желая впускать туда никого, то Чонгуку должно быть плевать с высокой колокольни. Вмешиваться и устраивать допрос не входило в его планы. Сам не знает, зачем завёл шарманку. - Что ты имеешь в виду? Я со всеми в хороших отношениях, - недоумевает Чимин, посчитав вопрос парня довольно неуместным, слишком прямолинейным для почти незнакомцев. - Но не со мной. Почему? – отчего-то негодует, словно ему есть до этого дела. Что происходит? Когда ситуация вышла из-под контроля, Чон? - Но не с тобой, - повторяет, уже немного хмурясь. - Причины? - Их нет. - Дай мне хотя бы одну, - просит, но голос выдаёт приказной тон. - Мне.. не нравится твой стиль, - ляпает первое попавшееся, находу буквально выдумывая. Хотя отчасти всё же правда. Чимин жуткий приверженец классики и элегантности. Оверсайз? Увольте. Однако он не против, если людям действительно такое идёт. А Чонгуку очень идёт. Пака вынудили найти жалкую причину, в которую, кажется, никто не поверит. Кроме Чона, конечно же.       Шутка не удалась, Чимин, думает брюнет. Говори уже правду. Но, видя серьёзное лицо напротив, осознает, что тот действительно не лукавит. Неужели в чужой голове над его образом в воспоминаниях всплывает кричащее «чудик, не умеющий одеваться», словно клеймо в районе лба? Возмутительно, стоит подметить. - Что это вообще значит? Я нормально одеваюсь! Ты вообще за модой следишь? – чуть повышает голос, сводя брови к переносице. Чушь. Начинает жуть как подбешивать. - Одевайся как хочешь. Просто лично мне не нравится. Вот и все. Разговор, как я полагаю, окончен? – Пак был спокоен, не желая раздувать скандал. К Чонгуку он относился нейтрально, его устраивало полное отсутствие контакта.       Слухи, право дело, про брюнета ходили разные. То увёл девушку своего друга, то после изменил ей с её же братом. Драму раздули такую. Словно Чон опрокинул праздничный торт на пол, разлил все пиво или, упаси боже, выгораживал и оправдывал Эрена Йегера. К слову, Чимин бы присоединился к нему в последнем случае.       Пак вполне себе резонно мог бы начать игнорировать чужие слова, юлить от этого неожиданного диалога, однако было слишком занятно. Конечно, нельзя забывать об осторожности и не дать выскользнуть изо рта излишней откровенности.       Было бы славно, если бы Чонгук знал слово «стоп». Такого в его лексиконе, право дело, днем с огнём не найти. - К слову, мне тоже не конца понятен твой стиль. Ты типа какой-то дофига важный? Брючки, костюмы, куча аксессуаров. Тут тебе не показ мод. И все как на подбор – сидят по силуэту, обтягивают. Это прикол такой типа, да? – нет, Гук не специально использует слова-паразиты, гонора было, сколько он себя помнит. А сейчас речь он фильтровать не может из-за нервов. Даже чувствует, как капелька пота скатывается по задней стороне шеи. Черт.       Брюнет и не помнит, когда в нем созрела злоба и обида, отчего и не удержался, стараясь задеть парня. Думает же он с точностью да наоборот: вещи на Чимине сидят просто чудесно. Он выглядит сногсшибательно. Все прелести фигуры выгодно подчеркнуты и совсем ненавязчиво уводят взгляд, невольно заставляя зависнуть.       Пак, стерев с лица безмятежность, оскорбленно сужает глаза, плотно стискивая зубы. Непостижимо, как такое ужасное поведение может быть у обладателя округло-детских глаз; у того, чьи руки выглядят большими и уютными для объятий. - Жаль тебе об этом говорить, но мы явно на разном уровне. И я думаю, что ты немного переходишь границы, – чеканит слова, пронизывая взглядом чужую фигуру. Посчитав, что на этом поставлена жирная точка в их словесной перепалке, Чимин подтягивает к себе лямку сумки и, закинув на плечо, кивает тому коротко головой, проходя мимо и как бы «случайно» задев плечом.       Чонгук же остаётся в лёгком ступоре. Он привык оставлять последнее слово за собой. Без исключений. Однако Пак его знатно осадил, вынудив (браво, давно пора) почувствовать стыд за всё сказанное.       Что делать? Ведь он уже поспорил. [ ]       Придя домой, Чимин чувствует, как силы испаряются, словно он отработал сутки в шахте. Отдохнуть пока не представляется возможным – нужно переделать проект, прибраться в комнате и помочь младшему брату – мелкому тунеядцу. На самом деле, самое приятное – это уборка. Расслабляет. Радостно после тщательного вымывания видеть результат – совершенно чистый пол, аккуратно расставленые книги на полках, порядок на столе, где сейчас разбросаны тысячи бумаг и тетрадок. Карандаши, акварельные краски, кисти и наброски – стол завален этим добром до такой степени, что, кажется, некуда и перышку упасть.       Блондин вооружается мусорным пакетом, ведром с водой, шваброй и химией. На руки натягивает резиновые перчатки (в целях безопасности; однажды он уже испортил кожу сильным чистящим средством). И приступает сначала, конечно же, к столу. Выкидывает все скомканные бумажки, салфетки и складывает в стопку все учебники. Чимин быстро справляется, ведь это для него – рутина. Собирает вещи, валяющиеся на полу и на постели, закидывает их в стирку. Далее следует мытье полов, но здесь он возится дольше, пока они не начинают скрипеть от чистоты. Теперь, рассматривая всю комнату, Пак наконец доволен проделанной работой.       С братом они скандалят и ревут над математикой. Чимин её и сам ненавидит. Убегал с уроков, когда были особенно сложные темы. А ныне приходится вывозить все круги ада по новой. Тем не менее, несмотря на нытье маленького демона, Чимин справляется и с этой задачей, со спокойной душой отправляя младшего заниматься своими делами. Сам же устраивается в постели, поставив телефон на зарядку. Видит сообщения с общей группы, где всех приглашают на день рождения одногруппника. Неинтересно.       Но Чонгук решил и тут отличиться. Пак закатывает от раздражения глаза при упоминании персоны столь неординарной. В плохом смысле этого слова. Так вот, чудик пишет, чтобы каждый обязательно посетил данное мероприятие. Мол, будет что-то грандиозное, что подвергнет особо впечатлительных в шок. И добавил: «кто не пойдёт- тот лох». Аргумент, конечно. Но всё же не заинтересовал. Сегодня брюнет вёл себя слишком странно, размышлял Чимин. Помнится, на первом курсе Чон занимался активно пранками. Естественно, блондина он стороной не обошёл. Свита Гука, всегда окружающая его, в тот дождливый день решили скотчем обмотать вход в туалет. Скотч был прозрачным, так что Пак, имея походку относительно быструю, врезался на всех парах в эту клейкую ленту. Издав громкое «чёрт!», Чимин, отшатываясь, потерянно глядел на висящие одиноко очки, что прицепились, кажется, намертво. Он еле отодрал их и, оглядевшись, увидел смеющихся парней. Сначала беззвучно, но после того, как Чимин обратил на них внимание, они, словно сорвавшись с тормозов, дико хихикали, снимая всё на камеру. Внутри стало так неприятно, липкое ощущение растекалось по всему телу, а тошнотворный ком резко прикатил прямо к горлу.       Пака понесли ноги к эпицентру толпы, разрастающейся в коридоре. Чонгук самодовольно ухмылялся, засунув руки в карманы, даже не глядя на блондина, стремительно к ним приближающегося. Он вырвал телефон из рук одного из парней, на что Чон молниеносно отреагировал, одарив Чимина уничтожающим взглядом. Конечно, для Пака это не было преградой. Даже чужие возгласы и возмущения от ребят. Он молча находит и удаляет видео с собой, разворачивается на пятках, даже не удостоив взором внезапно потерявшего всякое веселье Чонгука, и уходит. С того дня они больше не контактировали.       Так что недавний инцидент весьма изумил. И как себя вести с брюнетом – Пак не имел ни малейшего понятия. Избегать – это ведь решить проблему, да? По крайней мере, Чимин не собирается нарываться или открыто выказывать свою ненависть. К тому же не вяжется образ бэд боя с тем нервным и даже неловким парнем, который явно не просто так наблюдал за ним в укромном местечке. Чуйка у Чимина работает очень и очень хорошо. И он привык к ней прислушиваться. Блондин надеется, что Чон не выберет стратегию «никогда не давай понять им, каким будет твой следующий шаг». [ ]       Пары с утра – это то, что должны запретить законом. Официально. Ибо отодрать себя от постели, когда ты, поверив в себя, видимо, слишком, лёг поздно, больно физически. Чонгук игнорирует пульсацию в висках и, минуя свое ужасное отражение в зеркале, следует в ванную, дабы привести себя в порядок. Он собирается в рекордные сроки, так как уже опаздывает на первую пару, и выбегает из дома, находу закидывая в рот пару мятных конфет. На входе его уже ждут ребята – Юнги, Намджун и Сокджин. Они единственные, кого он мог назвать верными друзьями. Улыбки сияют на их лицах, когда они замечают Чона. Скорее, даже не улыбки, а зловещие ухмылки.       С ходу налетают всей стаей:       - Как успехи с Чимином? – и нет, как же Чонгук мог забыть об их недавнем споре. Кто вообще тянул его за язык, когда он соглашался на эту авантюру? Совсем недавно они, как и в каждые выходные, собрались у Сокджина – самого старшего и живущего отдельно от родителей уже несколько лет. Медленно потягивая холодное пиво, ребята, жутко заскучав, посчитали отличной идеей поиграть в правда и действие. Чонгук слишком часто уклонялся от ответа, ленился выполнять действия. Конечно, все остро реагировали, посоветовав ему играть честно. Делать было нечего – пришлось затевать новую игру. Бутылочка подошла идеально. Юнги блестяще маневрировал меж парней, контролируя, чтобы те не мухлевали.       Намджуну выпало чмокнуть Чонгука в щеку; никаких проблем с этим не возникло – теплые и пухловатые губы их мужественного друга опустились плавно на гладко выбритую скулу темноволосого, оставляя мягкий поцелуй. К слову, Чонгуку не было неприятно. Даже наоборот. Однако, конечно же, кроме братских чувств к Джуну он ничего большего не испытывал. Следующим было задание для Джина. Благо, дело плёвое. Станцевать танец с игрушечной рыбой под смешной трек и выложить себе в сторис. С чем он успешно справился и даже собрал много лайков.       Наконец, горлышко бутылки указало на Чонгука. А желание должен загадать Юнги. Коварная улыбка расцвела на тонких губах, отчего по спине Чона пробежали мурашки. Зная Мина, брюнету суждено было прожить ещё недолго.       - Принеси нам нижнее бельё Чимина, - выстрел наповал. Все оживились, отвратительно посмеиваясь. Чон же застыл, вылупившись на друзей, как на самых настоящих предателей. Ну нет, он отказывается от этого. Никакие манипуляции на него не подействуют.       - Нет, - сказал, как отрезал.       - Ну конечно, он откажется, Юнги. Самый трусливый Чон Чонгук, который боится даже подышать в сторону Чимина. Особенно после того случая в уборной. Ножки-то тряслись, да? Так что ничего он нам не принесёт, - Джин умеет брать на слабо, а Гук ведётся на это, словно неопытный и наивный младенец. Он бесится мгновенно, хмуро глядя на друзей, а затем делает именно то, чего все от него хотели:       - И вовсе я не трус. Будет вам его бельё. Извращенцы несчастные. Так и начался ад для брюнета. [ ]       Входят они своей шумной компанией после того, как за углом по очереди затягивались одной сигаретой. И пшыкнули на себя парфюм Джина, который тот постоянно носит с собой. Дальше все расходятся на занятия. Юнги на третьем курсе Журналистики, Намджун из-за некоторых проблем брал академ и только недавно восстановился на втором, факультет Социологии. И Джин – на четвёртом, специальность – Менеджмент. Они такие разные, но это не мешает, наоборот – помогает не соскучиться друг с другом, ведь темы для обсуждений никогда не заканчиваются.       Чонгук случайно путается в собственных ногах и вваливается в аудиторию, неловко улыбаясь и быстро проходя на своё привычное место. Мельком переглядывается со знакомыми, здороваюсь лёгким взмахом ладони. Наконец взгляд падает на Чимина, который сидел, тыкая остро заточенным карандашом в открытую тетрадку; весь такой свеженький и опрятненький. Глаза автоматически прищуриваются, когда он разглядывает сегодняшний чиминов аутфит: атласная рубашка цвета морского бриза, классические чёрные брюки и лоферы в таком же оттенке. Всё так хорошо подчёркивают его светлые волосы и ровная, идеальная осанка. Словно бы его вид так и кричал о том, что он из высшего общества. Белая кожа, кажется, светилась в лучах ещё восходящего солнца. Сладкий запах духов, если Чону не мерещится, доносится от него даже с расстояния. И вот он уже минут пять подмечает всё новые детали в чужом внешнем виде, но ни разу не в негативном ключе. Всё, что он делает, - это анализирует и зачем-то коллекционирует в памяти.       Ловит себя на этом и тут же даёт себе мысленно по затылку. Честно говоря, Чон уже не помнит, в какой момент всё это началось. Симпатия, интерес – как угодно. Гук же это обозвал головной болью и наваждением. Страх, учащенное сердцебиение и волнение, проходящее волнами по всему телу. Так каждый раз, когда он вспоминает или видит его. Его. Стильного и вечно занятого. Явно одаренного талантом. Восхитительный. И нет, Чонгук не проверяет регулярно чужие соцсети, не зыркает злобно в сторону парочки ребят, с которыми Чимин чаще всех общается. Завидует? Возможно. Он-то с Паком ни разу диалоги по душам не вёл, даже по творческим работам редко удавалось попасть в одну группу. А если и выдавался такой случай – брюнет как рыба, выброшенная на сушу, не мог проронить и слова.       Чимин, задумавшись, копался глубоко в своих мыслях, однако ощущение врезающихся мини-кинжалов в спину вывело его из транса. Повернув голову чуть вбок, он столкнулся взглядом с Чонгуком. Тот от неожиданности вздернул брови и глупо уставился. Уже второй раз они так неловко ловят друг друга на поглядывании, будто что-то вынуждает их повернуться в определённый момент. Опустив глаза, Чонгук негромко прочистил горло и сделал вид, что ему внезапно стало жуть как увлекательно записывать конспект. Пак заподозрил что-то странное, но, будучи ленивым настолько, что при виде последнего отбывающего автобуса даже не пытается бежать, он обыденно принял сторону равнодушия.       После пар Чимин, в край насытившийся изречениями опытных мозготрепов, поплелся медленным шагом по коридору, намереваясь скорейше покинуть сие заведение. На выходе его встретил: 1. Наиужаснейший и наивреднейший препод, от которого он бегает по причине долгов, по высоте превосходящих, кажется, Эверест. 2. Зачуханная уличная собачка. 3. Чонгук, переминающийся с ноги на ногу и как-то неестественно косящийся в его сторону.       К сожалению, именно третий пункт оказался явью. Поступью уже менее интенсивной Чимин остановился возле парня, вопрошая одним лишь взглядом, в чем, собственно, дело.       - Помнишь твой неудавшийся проект? Ты отправил преподу исправленный вариант, но его не устроил и он. Так что ему пришлось попросить меня помочь тебе, - тараторит Чонгук явно заученными до отскакивающих от зубов словами. Выглядит как обычно, но нервозность просачивается меж строк.       - Нет, спасибо, я справлюсь сам, - настаивает на своём Чимин, не желая принимать помощь от некого интригана и в прошлом – пранкера от бога. И с чего преподаватель решил отдать предпочтение в просветлении Пака именно ему?       - Мм.. но я уже пообещал, что помогу, - врёт и не краснеет. Просто не знает, как по-другому выманить блондина на хоть какой-то контакт. Тот же упорно не ведётся, надоедая своей прозорливостью:       - Я попрошу кого-нибудь другого помочь мне, так что не утруждайся, спасибо. И пока, - на самом деле разворачивается, готовясь уйти. В уме подмечает, что вид у Чонгука в этот момент был немного потерянный. Будто на секунду, мили-секунду, слетела его маска безразличия. Его мысли прерывает совершенно бесцеремонно рука, обхватившая запястье, усеянное многочисленными аксессуарами.       - Подожди, - голос Чона приобретает нотки раздражения; всё идёт не так, как он планировал.       - Чимин, я хотел извиниться. За свое поведение и те обидные слова. Ты не заслужил, чтобы с тобой так разговаривали. Поэтому я и хочу так помочь тебе. Так сказать, загладить вину, - да, Чонгук репетировал и это. Иначе бы начал запинаться так сильно, что позора не избежать. Однако смотреть в глаза дольше пары секунд он пока всё же остерегается.       Пак вновь поворачивается к парню, красноречиво глядя на собственную руку. Чонгук торопливо выполняет молчаливый приказ, убирая свою в карман и больше не нарушая чужое личное пространство. Только после этого Чимин, чуть прищуриваясь, проходится изучающим взглядом по всему стану брюнета. Тот одет небрежно, словно не заморачивался над образом, но детали выдавали, что это совсем не так: свободные джинсы с огромными карманами сбоку, худи цвета хаки и милой надписью «уou+me». Массивные кроссовки делают его ещё выше, отчего Паку приходится задирать голову вверх.       - Ничего страшного, я тоже наговорил ерунды. Но с проектом мне действительно не нужна помощь, - растягивает на лице улыбку, на вид не отличающуюся от искренней, так что Чонгук поверил. - Спасибо тебе, - на выдохе, словно груз с плеч и безумное облегчение в теле. – Быть может, ты согласишься.. пойти и перекусить? Я хочу угостить тебя едой, чтобы окончательно всё решить.       Чимин осознает, что он в опасности. Чон явно что-то затеял, иначе зачем ещё он будет вести себя таким образом? Но Пак, как уже известно, очень любопытный. Через пять минут они оказываются уже в атмосферном заведении, где подают отличные панкейки и авторские лимонады. В связи с этим блондин долго не думает над выбором. Панкейки берет с шоколадом, а из лимонадов отдаёт предпочтение освежающему ягодному. Чонгук изучает меню чуть дольше, в конце концов останавливаясь на блинчиках с яблочным повидлом и простой содовой. К слову, не проходит и пары минут, как им приносят еду. Глаза Чимина загораются от счастья – он очень проголодался, поэтому вкус мягкого теста и сладкого сиропа кажутся раем. А прохладный напиток утоляет жажду, приятно оседая где-то в желудке.       Чон наблюдает не слишком открыто, иногда отвлекаясь на свою еду или отпивая сладкую смесь из трубочки. Невероятно было поверить, что они сидят за одним столом, а комфорт ощущается даже на расстоянии. Конечно, Гук уверен, что это ненадолго, но хотя бы эфемерное присутствие счастья уже достаточно для радости. Чужие щеки, губы и даже нос совсем немного пачкаются с тёмном шоколаде. Он мило прожевывает, не слишком долго, и скорее тянется за следующим укусом. Взяв салфетку со стола, брюнет протягивает руку к лицу Пака, убрав маленькое пятнышко с уголка рта и носика. Не замечает даже, как образуется на собственных мягкая улыбка, не соответствующая в голове Чимина сложенному о Чоне прототипу. После чего руку на место возвращает, взгляд опускает вниз, но улыбка с лица не сходит, доказывая, что у блондина всё в порядке со зрением. Конечно, он часто видел его задорную, заразительную улыбку, но никогда, никогда настолько нежной и чувственной, вынуждающей смутиться до зуда на кончике ушка. Закончив трапезу, они, любуясь видом за окном, где смеркалось, допивали напитки, сидя с задумчивыми выражениями лица. Первым молчание решил прервать Чимин:       - На самом деле ты меня удивляешь. Ты правда делаешь всё это, чтобы загладить вину? Казалось, раньше тебя не беспокоили чужие чувства и уж точно обиды, - помешивал лёд в стаканчике, одной рукой упирая кулак в подбородок и украдкой смотря на парня.       - Нет, ты… Мне никогда не было наплевать. Если ты про шутки.. то с ними покончено. Я понял, что ребятам было неприятно попадать в такие ситуации. Как видишь, я изменился. То есть. Пытаюсь, - Чонгук нервно тёр затылок, без конца смачивая губы или сюрпая трубочкой, дабы хоть на что-то отвлечься. Чиминовы глаза поглощали, утонуть в них было легко, будто бы ты попадаешь в какую-то секретную зону, даже смертельную, откуда нет выхода и окольных путей.       - Мм. Не знал, что люди меняются в таком возрасте. Прости за шутку, но у тебя будто бы только сейчас закончился пубертатный период, - хихикнул Пак, по привычке проводя руками по волосам и отводя чёлку с глаз. Чон не знал, что блондин так усердно пытался разглядеть на его лице, но облажаться сейчас, когда у них такой откровенный разговор, уж извольте, не было никакого желания.       - Ты прав, сейчас я ощущаю, словно действительно повзрослел, - неуверенно бормочет брюнет, отложив стакан в сторону и начав теребить пальцы от волнения. Он не ожидал, что вся эта затея будет настолько энергозатратной. Да и чувства, которые он складировал в бездонный ящик, вырвались наружу, окатывая убойной силой наповал.       - Я рад твоим успехам, - чуть ближе придвигается, заставляя Чонгука нервничать вдвойне, ведь страдали уже губы, которые он начал грызть.       - Все-таки хотел убедиться точно в одном. Ты правда не считаешь, что я плохо и старомодно одеваюсь? – с серьезным лицом склоняет голову немного вбок, отчего чёлка спадает вновь на глаза, делая Чимина ещё очаровательнее. Чонгуку приходится прикрыть глаза на мили-секунду, дабы собрать себя в кучу.       - Чимин, я правда так не думаю. Даже наоборот.. Твой стиль вызывает у меня восхищение. Тебе очень идут и безразмерные рубашки, и обтягивающие водолазки. В объёмных свитерах ты выглядишь так мягко и нежно, что я невольно.. пропитываюсь теплотой, - завершает свою речь шумным выдохом, ведь слова всегда трудно говорить то, что на душе. Особенно тому, к кому ты осознанно чувствуешь тягу. Пак так же издаёт полувздох-полувыдох, уже более широко улыбаясь. Размышляет, что, право дело, слухам не стоит верить. Чонгук оказался приятным парнем, так что блондин решает закрыть глаза на прошлое, начать с чистого листа их знакомство друг с другом. Он уже давно не слышал таких искренних и вдохновляющих слов в свою сторону.       - Тогда и я скажу, хоть ты и не просил. Признаться честно, я не лукавил, когда сказал, что твой стиль мне непонятен. Однако это не значит, что тебе не идёт. Мне кажется, на тебе всё будет сидеть хорошо, - откидывается на этот раз на спинку диванчика, поправляя воротник своей рубашки. – Черный тебе особенно к лицу.       И вау. Чонгук не думал, что можно так эстетично сидеть. Говорить. Улыбаться. Кровь приливает к лицу так стремительно, что оставить процесс уже невозможно. Он безудержно краснеет.       - Спа.. Спасибо, - тихо благодарит, пытаясь согнать румянец силой мысли. Вскоре за милой беседой прошло немало времени, отчего ребята засобирались домой. На выходе они застопорились, переминаясь с ноги на ногу. Отпускать Чимина не хотелось от слова совсем. Мозг Чонгука работал так активно, что, кажется, включились оба полушария. И когда Пак скомканно прощается, а Чон на автомате отвечает, глядя на удаляющуюся спину, над его головой словно загорается воображаемая лампочка, что означало только одно – у него возникла очередная наикрутейшая идея.       - Чимин! Я забыл кое-что, - откликает блондина, быстром шагом догоняя. – Хотел позвать тебя на вечеринку. Джин зовёт всех к себе, чтобы как следует отдохнуть. На этих выходных. Что думаешь? – желание в привычной манере спросить: «ты в деле?» пришлось пресечь, так как вряд ли Пак оценил бы.       Блондин, недолго думая, отвечает согласием, пообещав принести пиццу и другие закуски. На этом они разошлись в разные стороны, но Гук не спешил, в отличие от Пака. Часто оглядывался, пока чужой силует не скрылся с поля зрения. И тут до Чона дошло: у него крупные проблемы. Теперь надо позвонить Джину и сообщить, что у него дома намечается крупная вечеринка. Брюнет достаёт телефон и набирает друга, уже предугадывая, какие именно оскорбления и проклятия будут сыпаться в его адрес. [ ]       С горем пополам, но всё же удалось уговорить Кима на тусу. Повезло, что соседи Джина отсутствуют уже долгое время, а так же пустует крыша. Решено было устроить барбекю прямо там, использовав соседский мангал. В доме же собраться после с закусками и поиграть в настольные игры. Алкоголя будет в достатке, Намджун уж точно об этом позаботится – он буквально мог бы пойти работать барменом, потому что божественно замешивает ядерные коктейли. Юнги, конечно же, расстратит все силы на поиск идеального музыкального плейлиста. В него будет входит рок и пару песен, которые можно завывать, когда ты уже под градусом. Всё было готово к грандиозному событию.       К слову, Чонгук не сидел на месте. Он активно помогал ребятам всё организовывать и закупать продукты, притащил свои многочисленные настолки, заверив, что «будет чертовски весело!». Ребята, естественно, спросили, зачем их друг взялся за это дело, хотя ответ был очевиден: Чимин. Блондин – главная причина, а затем уже веселье и отдых. Это ведь отличный повод сблизиться! Теперь он имеет полное право написать ему. Что и делает, интересуясь, как дела и как настроение. Обычный диалог, который идёт у них легко и ненавязчиво. Чимин даже поделился фотографией того, как он устало лежит прямо на раскрытой книге, показывая на лице всемирное отвращение. Но это выглядит так мило, что он позорится перед Юнги, который в этот момент был рядом и расставлял напитки в холодильник, спалив свои светящиеся неподдельным блеском глаза.       Если быть честным, Чон был удивлён, что Пак открыт к чему-то новому, ибо казалось, будто этот парень весьма старомоден в некоторых вещах (что не может не злить современных взглядов Гука). В нём наверняка есть аристократические корни, иначе как объяснить ауру величия и богатства, исходящую от него за версту.       Так прошли будни и незаметно наступили выходные. Чонгук с нетерпением ждал вечера. Закончив с ванными процедурами, он начал собираться, долго думая над выбором одежды. Брюнет решил сегодня впечатлить Чимина. Надел джинсовую рубашку и тёмные брюки, свои любимые кроссовки на платформе сменил на более лаконичные оксфорды. Волосы впервые за очень долгое время получилось аккуратно уложить, сделав пробор набок. И даже возился с чёлкой, чтобы та лежала ровнее. Дополнил образ серебряным браслетом на руке и простым кулоном на шею с четырехлистным черным клевером. Взглянув на себя в зеркало, где он стоял в полный рост, Чонгук остался очень доволен тем, что видел. Непривычно, конечно, носить рубашку своего размера, но Чону нравилось, как выделялись его мышцы и как красиво подчеркнул материал его рельефную грудь. Особенно эффектно смотрелось, когда он подвернул рукава до локтя, оголяя венистые руки.       Через час брюнет уже был на месте и медленно потягивал первую бутылочку пива, наблюдая, как всё больше народу копится на крыше. Они приносят с собой вкусные закуски и напитки, оставляя все на общем столе и разбирая пластиковые стаканчики, коих было в достатке. Сокджин весело переговаривался с однокурсниками, его смех был слышен отовсюду. Намджун, Юнги и сам Чонгук решили спуститься в дом, ожидая готовности шашлычка. Юнги первым завёл разговор:       - Гук, как там дела с Чимином? Ты уже продвинулся? – приподнимает бровь вопросительно, требовательно глядя на друга из-под спадающей на глаза чёлки.       Чонгук теряется и даже замирает. Он совсем позабыл о гребаном споре. Ком в горле возвращается, а настроение снижается до нуля. Как он мог так углубиться в «задание»? Цель была не влюбиться, а просто-напросто убедить друзей, что он способен притащить им самую интимную вещь Пака. Почему же тогда Чон чувствует отвращение к самому себе, не желая так Чимина предавать и разочаровывать?       Тем временем упомянутый выше блондин уже вылезает из машины, сверкая мелкой россыпью кристаллов, что словно бриллианты переливались на свету. Они были раскиданы в хаотичном порядке по рубашке благородного, глубокого синего цвета, что была заправлена в такого же синеватого оттенка брюки. На ногах вновь были привычные туфли, только, кажется, каблук был выше. Он элегантно вышагивал к месту назначения, издавая внушительный «цок». Встретив огромное скопление людей на крыше, Пак сразу же начал рыскать в поисках Чона. Но, не получив желаемого, обратился к его, вроде бы, лучшему другу. Джин, как представился парень с очаровательными манерами, сообщил, что Чонгук, скорее всего, ушёл на кухню с другими ребятами за льдом. Поблагодарив, блондин с улыбкой упорхнул оттуда, предвкушающе улыбаясь от встречи с парнем. Понравится ли ему наряд? Что он скажет? Какое лицо у него будет? Так занимательно. За этими мыслями Чимин уже входит в дом, увидев Чона в компании парней. Тот выглядит поникшим и каким-то странно грустным. Несмотря на это, Пак подходит прямо к нему.       - Чонгук. Привет, - и улыбается так солнечно, что рядом стоящие Мин и Ким жалеют о том, что на них нет солнцезащитных очков. Они быстро ретируются с кухни, оставляя ребят одних, перед этим, конечно, поприветствовав Чимина и ухмыльнувшись другу. Гук не мог вымолвить и слова, сглатывая без конца от напряжения. Одарил блондина восхищенным взглядом, пройдясь им с головы до пят, и нервно улыбнулся. Пухлые губы Пака растянулись ещё сильнее, а глаза заблестели, наслаждаясь зрелищем. Реакция оказалась даже лучше, чем он ожидал. Как же хочется немного поозорничать. Он подошёл ближе, поднимая голову и глядя прямо в чужие растерянные, но очень милые глаза, и привстал на носочки, дабы чмокнуть быстро-быстро Чона в щеку. После чего отошёл на шаг и не смог сдержать тихого смешка, видя, как тот приоткрыл рот от изумления, кажется, не веря в произошедшие. Будто заморозился и не мог двигаться. Отмерз он только когда Чимин позвал его несколько раз по имени, заставляя вздрогнуть и торопливо реабилитироваться:       - Я.. Прости, ушёл в мысли. Ты всегда прекрасно выглядишь и я.. думал, что лучше уже невозможно, но сегодня ты… Великолепен. Спасибо, что пришел, - вау, он не разучился разговаривать. А ему ведь уже казалось, что эволюция повернула его в обратную сторону, сделав дебилом, не способным выдавить и звука. Блондин восхитительным образом заалел щеками, превращаясь в скромного парня, уже не так хищно улыбающегося.       - Спасибо, ты тоже.. выглядишь отлично, - будто только сейчас замечает образ брюнета, ощущая, как расползается румянец уже на шею, а глаза нервно бегают. Он пытается не опускать взгляд на мощную грудь и выдающиеся мышцы, однако получается плохо. И пока он ещё не пустил слюну, нужно срочно придумать, как отвлечь себя. Разговоры очень помогли бы. Чимин прочищает горло, интересуясь учтиво:       - Как твоё настроение? – и вновь отводит взгляд, жутко волнуясь перед этим парнем. Природу своих чувств он ещё не понял, но, кажется, пару догадок найдётся. Чонгук никогда не думал, что жажда поцеловать кого-то может быть настолько сокрушительной. Его сносит волной необратимого эффекта цветущих в груди ростков бурлящей влюблённости и страсти, отчего даже на ногах сейчас держаться невыносимо трудно. Смотреть и ласкать издалека, будто следить из окна через шторы, боясь попасться и не имея возможности прикоснуться, - уже недостаточно. Хочется большего, намного большего. - Стало лучше, когда ты пришёл, ми-милашка, - и краснеет пуще прежнего, умирая внутри от вылетевшего внезапно слова. Серьёзно, он не смог контролировать свой язык. Да и не может никогда в присутствии Пака. Тот разрывается смехом, смущая Чона сильнее. Блондин же думает, что брюнет невероятно интересный. Грозный снаружи и такой милый внутри. Хочется узнавать его дальше, залезть в душу и всё досконально изучить.       - Чонгук, думаю, твои друзья уже заждались, - мягко улыбаясь, напоминает Чимин. Они снова поднимаются на крышу вместе со льдом. Джин уже ставит перед ними пластиковые тарелки с вкусным шашлыком, а Намджун приносит сладкую пинокаладу. Ребята снуют туда-сюда, следя за тем, чтобы всем всего хватало, а после и сами усаживаются за длинный, но короткий столик, беседуя обо всём на свете. Тут можно высказаться по полной, так что, если один вспомнил и зацепился за воспоминание о вредном преподе, все охотно подхватывали эту тему.       Стаканы не успевали опустеть, как заботливые друзья уже подливали что-нибудь другое. Но Чонгук не планирует сегодня напиваться, как и, в принципе, Чимин, который все ещё потягивал первый стакан. Приятная лёгкость расползлась по всему телу, отчего смелость Чона росла в геометрической прогрессии. Он немного ближе придвигается, накладывая в тарелку парня ещё мяса и других закусок. Тот тут же благодарит, начиная есть маленькими кусочками. Наверное, всё же стесняется, когда за ним так пристально наблюдают. Но Гук просто не может оторваться. Не сегодня. Здесь и сейчас его внимание сосредоточено лишь на одном человеке.       После трапезы часть компании перемещается в дом. Чонгук вновь садится рядом с блондином, ненароком соприкасаясь плечами. Кто-то предлагает сыграть в прятки, однако сразу же отметают эту идею из-за недостатка места. Всплывает еще одно – поиграть в Ерш. Правила таковы: на карточках написаны задания, которые нужны выполнять, но если ты по каким-то причинам не можешь или не хочешь – придется пить штрафную. Звучит дико весело, поэтому все дружно соглашаются. Юнги наливает шоты, посыпая на край стаканчика немного соли и украшая долькой лайма. Они садятся так, чтобы образовать маленький круг, чтобы всем было хорошо слышно и видно.       Все по очереди должны были засунуть руку в коробку и вытащить рандомную карточку. Сначала было довольно забавно, некоторые задания поражали своей оригинальностью: «подержи игрока справа от тебя за руку и пристально смотри в глаза минуту», «возьми телефон самого высокого игрока и поставь на обои своё селфи». Когда очередь дошла до Чонгука, он почему-то запаниковал. Слева Чимин ободряюще улыбнулся, подбив его действовать увереннее. Наконец, достав карту, Чон сглотнул, прочитав, что на ней написано. Юнги слегка ткнул его в бок, дабы брюнет прочёл задание вслух. Попытавшись скрыть волнение и внезапно взявшееся смущение, парень зачитал: «Человек слева весьма привлекальный и ждёт твоего внимания. Узнай его самую чувствительную часть тела и прикоснись». И опасливо глянул в сторону Чимина, который прикусил нижнюю губу, видимо, не зная, что делать. Все загудели, подначивая парней и улыбаясь так гаденько, словно предвкушая зрелище. Чонгук полностью растерялся, откладывая карточку и готовясь выпить шот за невыполнение провокационного действия. Однако его рука повисает в воздухе, даже не дотянувшись до рюмки, ибо Чимин тянет его за рубашку, заставляя обернуться и с любопытством занять прежнее положение.       Пак, сверкая неловким взглядом, немного застенчиво проговорил, пряча ладони в длинных рукавах:       - Я думаю.. это шея. Ты можешь прикоснуться, я не против, - и облизывает нервно губы, усаживаясь так, чтобы оказаться лицом к лицу с парнем. Ожидает реакции. Гук часто-часто моргает, переваривая всё сказанное; с усердием вынуждает себя не думать о том, на что блондин дал разрешение. Глаза подсказывают ему путь, а значит – он на верном пути. Какие-то волшебные стрелочки указывают со всех сторон на Чимина, вспыхивая яркими, неоновыми цветами, и его даже не волнует чёртовая магия всего происходящего. Он слепо следует за своими желаниями, поднимая руку. Не слыша никого и не замечая. Фокус на одном парне, точнее, его лебединой шее. На ней аккуратная родинка, чётко очерченное адамово яблоко, и Чон может ценой собственной жизни доказывать каждому, что это самое сексуальное, что он видел.       Кажется, ещё чуть-чуть – и он сойдёт с ума.       Друзья, сидящие рядом, внимательно наблюдают, скрывая широкие улыбки, выглядя при этом максимально довольно; на лбу даже можно прочесть: «да, продолжайте, нас тут нет». Они, превозмогая собой, перестали хихикать в своей манере тысячи икающих жаб, притаившись на пригретом местечке.       Однако Чон в последнюю очередь думал о том, что сейчас творится в головах остальных, его ладонь уже лежала на нежнейшей коже, прикосновение к которой вынуждало желать большего. «Жизнь удивительна», - думает Гук, делая глубокий вдох. «Ты можешь встретить человека, который вскружит тебе голову, просто беззащитен перед ним, но ни в коем случае не против и наслаждаешься своей маленькой слабостью».       Чимин, на удивление, спокоен, и лишь маленькие бегущие мурашки по его телу выдают трепет и смятение. Скрупулёзно выводящий стену в своем сердце, возомнивший себя совершенно чёрствым сухарем, он достигает немыслимого просветления, ибо тоже может «чувствовать». Как оказалось, всего-то нужен был Чонгук, открывший в нем столько неописуемых эмоций. Его передние зубы всё больше прокусывают тонкую кожицу на нижней губе, отчего становится даже больно, но он преимущественно занят своими внутренними ощущениями. Горячие пальцы выводят на его шее незамысловатые узоры, доходя до адамово яблока и слегка надавливая. Пак рефлекторно сглатывает, чем заслуживает чужой судорожный выдох. Кажется, Чон как на иголках. Он неосознанно обхватывает выдающуюся шею ладонью целиком, сдавливая несильно, но довольно ощутимо. Словно желая оставить свой отпечаток; безмолвный знак, обусловленный неиссякаемой жаждой показательно выделить принадлежность.       Чимин делает ничтожную попытку вдохнуть побольше кислорода в лёгкие, но получается лишь поддразнить себя, маленькими порциями обогащая организм. Он аккуратно кладёт свои менее крупные ладони поверх чужой руки, совсем невесомо поглаживая; дыхание становится тяжёлым, сбивается с ровного ритма, а глаза сверкают неподдельным интересом. Чонгук, словно одержимый, поднимает на него взгляд, нечитаемый отнюдь, тёмный, сродни ночи глубокой, где даже звёзды не сверкают на небосклоне. Замечает чужие обкусанные губы, образовавшуюся ранку прямо посередине нижней, - более пухлой. Глаза настолько манящие, ласковые. Вязнет, как в болоте, но даже не предпринимает попыток выбраться. Внезапно он выныривает из оцепенения, заставляя себя убрать напрочь руку, слыша тут же, как блондин вдыхает жадно, смущённо стараясь тише поглощать воздух.       И если ещё пять секунд назад Гук улавливал только Чимина и его реакцию, то теперь будто включили звук. Он почёсывает затылок, одаривает друзей растерянным, но ничуть не стыдливым взглядом, читая на их лицах понимание. Как оказалось, все уже давно продолжили игру, распивая напитки и веселясь. Он не мог не улыбнуться на долю секунды, благодарно кивая.       А повернув голову к затихшему Паку, видит, как тот уже на него смотрит, чего-то, кажется, ожидая. Ох, точно… Гук опомнился, вспоминая про то, что хотел с ним поговорить. Он предлагает ему шёпотом на ушко пройтись по улице, а Чимин отвечает согласием, всё ещё испытывая неловкость.       Прохладный ночной воздух приятно обдувал лицо, в особенности – налившиеся алым щёки. Они шли вровень, шагая медленно и смотря по сторонам, витая каждый в своих мыслях. Огни ночного города мягко подсвечивали путь, создавая словно самую что ни на есть подходящую «интимную» атмосферу для откровенного разговора, который расставит всё по местам. Чонгук взял на себя ответственность начать первым, поворачивая голову в сторону блондина. От нервов покалывало даже кончики пальцев. Тем не менее – откладывать больше некуда. Ему нужно сознаться в изначальном мотиве их сближения, так будет честно. А потом поведать о чувствах, что уже проросли глубоко в его душе.       - Чимин, я извиняюсь, что меня… немного занесло. Я не хотел делать тебе больно или… В общем, ты меня понял, надеюсь. И ещё кое-что.. Я хочу признаться в том, что, возможно, изменит твоё представление обо мне..       - Подожди, Гук, - внезапно прерывает Пак, глядя почему-то со странными смешинками в глазах и многословной улыбкой. Он накрывает указательным пальцем чужие губы, вынуждая того в шоке распахнуть очи и задержать дыхание. Тревожно было ожидать того, что будет дальше, но он старался держать себя в руках.       - Я вижу, что тебе трудно даётся этот разговор. И даже знаю причину. Давай хотя бы на этот вечер.. отложим этот диалог, пожалуйста? Мне так хорошо сейчас, рядом с тобой, - и убирает пальчик, напоследок скользнув по нижней. А после.. так чертовски невинно улыбается. Ему даже не нужно ничего делать, чтобы у Чона отключился мозг, превратив его в зомби с полным ртом слюней.       - Ты мне нравишься, Чимин, - выдаёт так неожиданно (в первую очередь – для самого себя), что Гук борется с желанием влепить затрещину самому себе. Он просто не смог остановить свой болтливый язык. От абсурдности и собственной жалости его одолевает невероятная охота рассмеяться.       Чимин заламывает в изумлении брови, но секундой позже заключает младшего в объятия, крепко-крепко стискивая и прижимая к себе.       - Вау, опередил. Но я ничуть не огорчён. Ты мне тоже нравишься, Чон Чонгук, - и тянется к чужим губам, тут же припадая к ним в эфирном поцелуе. Чонгук, пребывая в полнейшей западне, туго воспринимал происходящее, считая себя неким магом, способным воплощать свои сокровенные сны в реальность. Он автоматически отвечает, стыдливо прикрывая глаза и отдаваясь во власть этой несообразной волне внутри грудной клетки, что вязкой патокой растекалась по всему телу.       Вкус первого, сладкого поцелуя отзывался радостным визгом, словно у щенка, который он в себе подавил. Ещё немного – и он начнёт скулить, лакомясь чужими мягкими, сочными губами ближайшую вечность. Он уже привык и пристрастился, а потому по факту причисляет себя к людям с зависимостями. Руки, в желании быть ближе, укладывает на точёную талию, притягивая и чуть поглаживая. Но это ещё не всё. Чон смелеет настолько, что целует уже глубже, пробираясь кончиком языка меж чужих плюшевых губ. Робко даже немного, пока не встречается с другим, сплетаясь и играясь. И пусть Гук неопытен, что ощущается очень сильно, однако старается изо всех сил, сжимая Чимина в своих руках и со всей страстью впиваясь в его губы.       Блондин думает, что он счастлив прямо сейчас. Ему нужен был Чонгук. И его губы. Он с удовольствием дозволяет младшему больше, примыкая теснее, обводя кончиком ловкого языка ровный ряд зубов и верхнее нёбо. Благодаря усердию обоих безмятежное столкновение губ преобразилось во что-то более необузданное, дикое и беспорядочное. Громкие чмоки и стекающая с уголков рта слюна – составляющие их вожделения. Они бы, вероятно, так и продолжали терзать остервенело друг друга, однако лёгкие горели, как от огня, заставляя оторваться со смущающим звуком. Тяжёлое дыхание отчётливо раздавалось в тишине; пустая улица и мерцающие фонари на столбах так же безмолвно наблюдали за развернувшейся сценой, обещая сохранить всё в строжайшей тайне.       Они всё ещё держатся рядом, не разъединяя объятий. Обмениваются тёплыми взглядами, медленно восстанавливая дыхание, и словно невербально общаются. Чимин берёт инициативу в свои руки, вновь тянется вверх, к чужим губам, но на этот раз лишь невесомо чмокает, быстро возвращаясь в прежнюю позицию. После чего берёт Чона за руку и идёт вперёд, не говоря ни слова. А Гук, будто безвольная кукла, следует за ним, даже не смотря себе под ноги.       - Мне будет одиноко, поэтому ты пойдешь со мной. Ко мне домой, - буднично, но при этом с ноткой веселья в голосе оповещает Пак, взмахивая чёлкой в воздухе, когда резко поворачивается к Чону, видимо, посмотреть на реакцию.       Тот и не против совсем. Только утвердительно кивает, сверкнув глазами и прикусив предвкушающе губу, что всё ещё саднила после жадного поцелуя.       - Мне нравится проводить с тобой время. И я не хочу отпускать тебя сейчас. Чем хочешь заняться? – вопрошает, мягко сжимает чужую ладонь и даже не подозревает, какая хитрая улыбка растянулась на лице блондина. Будто тот задумал что-то действительно зловещее. Чимин жил не так уж и далеко, а потому за разговорами время пролетело молниеносно. В ходе беседы выяснились некоторые важные моменты:       1. Они любят играть в разные шутеры, и загораются желанием посоревноваться.       2. Чимин любит острое, а Чонгук больше сладкое.       3. Атака Титанов – лучшее аниме, Наруто – это классика, незабываемая и неповторимая.       4. Чонгуку нравится более «дикарский» стиль в одежде, но в университет он даже не старается принарядиться. В отличие от Чимина.       5. Блондин обещает устроить полный «ребрендинг», считая своим долгом собрать для Чона образ. Тот так же может подобрать для него одежду, дабы после оценить, как они будут смотреться.       Узнавать что-то новое друг о друге так приятно, каждое сведение откладывается глубоко в подсознании, открывается особая папка с названием «всё о человеке, который мне нравится», отдельная ячейка, куда можно поместить даже визуальные связующие.        [ ]       - И ты говоришь, что свалил сразу после того, как выпалил «здесь, кстати, кто-то умер»? – прикрывая рот ладошкой, заразительно смеётся, одной рукой опираясь на Чонгука для удобства. Они уютно устроились на диванчике, включив на фон какой-то фильм и укрывшись пледом. Чимин принёс перекусить множество снеков, которые постоянно лежат в его кухонном шкафчике. Сидят, похрустывая, и смеются со всего подряд. Как оказалось, Чон поставил себе цель – рассмешить Пака до слёз и остановки сердца. Он травит шутки, от которых блондин складывается пополам, смеясь до боли в животе.       - Да, я так и поступил, чёрт возьми. А потом Джун рассказал мне, как у всех скривились лица, - с энтузиазмом заканчивает рассказ, чуть ближе придвигаясь к парню, ощущая, как их коленки столкнулись под пледом.       Пак взрывается ещё более громким смехом, отчего его глаз почти не видно, а в уголках собираются маленькие крупинки слёз. Он успокаивается где-то с минуту, смотря на парня перед собой и несдержанно улыбаясь. Тишина такая комфортная, что её не хочется прерывать. В ней и так множество слов, несказанных вслух, но очевидно повисших в воздухе.       Гул от телевизора остается где-то на фоне, пока Гук пытается обуздать своё дико бьющееся сердце. Чон не может оторвать своих бездонных глаз, ощущая через зрительный контакт с другим мощный вихрь эмоций. Неосознанно, совершенно бездумно склоняется ниже, приближаясь к лицу блондина. Затем смачивает губы, что стали вмиг сухими, просящими тепла чужих – более пухлых, сочных. Касается их так нежно, насколько может, сдаваясь той кипящей нужде, которая теплилась в нём очень долго. Лёгкий вздох служил сигналом действовать дальше, заставить себя не трепетать от напряжения. Чимин прекрасно чувствует атмосферу, ластится, подставляясь под жадные ладони, что массируют его затылок. Желание улыбнуться в поцелуй возрастает, ибо Чон обращается с ним так, словно он соткан из тончайшей материи, хрупкий как стекло, что может от случайного взмаха разбиться вдребезги. И как же будет забавно показать ему обратную сторону медали, наглядно продемонстрировать свой нрав и характер.       Находясь в том же замкнутом кругу из жгучего, скручивающего ощущения где-то в животе, он забирается на чужие колени, откидывая прочь одеяло. Хотелось прямо так – максимально близко, дабы чувствовать каждый дюйм раскаленной кожи. Пак удобно устраивается на каменных бёдрах, уже изводя себя, и шарит ладонями по мощной груди, поражаясь в очередной раз идеальному рельефу. Не даром Чимин с самого начала был обречён, даже не замечая за собой одержимости. Этот небрежный вид, красивые волосы, чуть вьющиеся и вечно спадающие на глаза. Пак уверен: не существовало человека, выглядящего лучше в обычной белой футболке и дутых джинсах.       К слову, брюнета не меньше восхищала фигура Чимина: руки следуют от шеи до поясницы, проделывая тот же путь несколько раз, а после неуверенно поглаживают бока. Мягкие и очень, очень манящие. Ему нравилось вожделенно сминать чувственные губы, делить с парнем одно дыхание на двоих; нравилось прикасаться интимно, сгорать от страсти, что полностью овладела им и приказывала брать больше, трогать везде и посмелее. Наконец его губы переместились ниже – на острую линию челюсти, оставив там парочку отметин. Конечно, задерживаться долго на чём-то одном он не мог, лебединая шея уже вытянулась, приглашая облюбовать её. Посыпались мгновенно поцелуи, ложащиеся мягко, словно маленькие бабочки внезапно пролетели мимо, задевая чувствительную кожу своими нежными крыльями.       Голос, в прошлом всегда уверенный, даже самому Чимину казался непривычным. Сейчас он никак не контролировал себя, даже не старался сдерживать рвущиеся из нутра тихие стоны. Щекотливо-приятные ощущения не оставили его равнодушным, окрашивая лицо вплоть до ключиц в светло-розовый. Чон скрывает маленькую улыбку, уткнувшись в чужую грудь и вдыхая приятный аромат, сходя с ума в сотый раз за этот вечер. Со стороны представлялось, будто он переживал нервный срыв; рассудок покидал его медленно, но верно. По всему видимому, мозг просто-напросто отказывался верить, чем он сейчас занимается, в частности – с кем. Главное – не забывать дышать, напоминает себе брюнет, поднимая голову вверх и встречаясь взглядом с медовыми омутами. На его губах всё ещё была растянута крошечная улыбка, а сам он светился, словно кто-то нашептал ему о возможном выходе пятого сезона “звёздочки баттерфляй”. Пак впервые видел такой неподдельный, искренний взгляд. На него впервые смотрели с таким блаженством. Чимин даже не заметил, что не дышал всё это время, - настолько поглотили эмоции. В порыве он припал губами ко лбу, даря целомудренный поцелуй. Однако сквозящее возбуждение придавало всем действиям нервозность и резкость.       «Поторопись». Шепчет он одними лишь губами, боясь раскрошиться на мелкие частички, которые ничем после не собрать воедино; не воссоздать точную копию. У них так много времени, но вместе с тем вечность казалась короткой для того, чтобы успеть. Успеть насладиться друг другом так, чтобы хватило и пресытило. Скольжение рук возобновилось, с одним изменением – Чон пролез под верхнюю одежду, позволяя им бродить по выгнутой спине и завершать исследование на лопатках. И, боже, как горяча кожа блондина. Как он сам горяч – это нормально? Гук уже забеспокоился, нет ли у того температуры. Нет ли у него температуры.       Действуя по наитию, темноволосый избавляется от верха, оставляя Чимина сидеть обнаженным по пояс. Сразу после сдёргивает и собственную рубашку, дабы уравнять шансы; дать простора, впрыснуть порцию накала в их и без того шаткое положение. Они будто ждут взрыва, осторожничая с прикосновениями. Дразня себя урывками, полувздохами и тихим мычанием. Чонгук сверлит взглядом молочную кожу груди, темноватые ореолы и напряжённые горошины, при этом продолжая ненавязчиво водить по телу руками. Ему нравилась эта игра: вести ладонью ниже, достигнув копчика, слегка надавливать, словно он собирается проникнуть дальше – под кромку брюк, но вдруг обрывать прикосновение. И повторять так несколько раз, пока Чимин сам не начинает ёрзать от нетерпения. Руки блондина устроились прямо на его груди, совершая круговые движения, задевая нарочно соски и тем самым посылая по телу Чона разряд тока. На тонкой шее уже расцветают бутоны, раскрываются яркими красками, коими любуется Чонгук, надеясь отчаянно, что их будет отчётливо видно. Но пока рано радоваться – работа проделана лишь наполовину, ему нужно пометить каждый миллиметр бархатной кожи, растратить всю страсть, накипевшую внутри.       - Гук, - окликает блондин, и тут же тёмные глаза находят его собственные, помутненные разве что дымкой похоти, смешанной с долей растерянности. Чимин улыбается лишь уголками губ, обхватывает его личико ладонями и, сладко чмокнув в кончик носа, чуть выгибается, дабы ближе оказаться к чужому лицу, хотя, казалось бы, куда ещё. – Я немного волнуюсь, но, надеюсь, тебе не слишком неловко? Мы можем остановиться и на этом, - нет. Нет, не можем, хочет возразить громко Чон, но выбирает более доходчивый способ донести свою мысль: несильно хмурит брови, явно выказывая своё недовольство, после чего крепко, с несказанным удовольствием приземляет свои руки на упругие ягодицы, причём с нехилым шлепком. Со вкусом сжимает, взвешивает в руках, обожая то, как они идеально ощущаются в его ладонях. Воздушные, но твёрдые, мясистые и округлые. Он готов душу отдать, лишь бы иметь возможность регулярно наслаждаться моментами вседозволенности; надеется, что в будущем сможет, не особо раздумывая, подойти к более низкому парню сзади и смачно ударить по полушарию, получая на сие действие испуганный визг, а затем поддельную обиду, сопровождаемую поцелуем в губы.       Ему мало Чимина, мало его естественного аромата, пушистых волос, в которые он уже полюбил зарываться носом и дышать полной грудью. Его кожа горит в тех местах, где её касается Пак, бережно поглаживает, будто знает слабые точки, лишающие всяких посторонних мыслей, заполняет всё собой. Теперь в них только образ складной фигуры, милого лица и ласкового, соблазнительного голоса, который всё чаще шепчет ему на ухо неожиданно грязные слова. У него первобытное рычание застревает где-то в горле, опасно шевелясь, когда мозг сравнивает ангельскую внешность и совсем не соответствующий этому острый язычок. Тем не менее – он обязан не упасть в грязь лицом, потому необходимо собраться. Право дело, будет трудновато, если блондин продолжит так пылко и внимательно его рассматривать.       Чимин тем временем тянется к чужим волосам, вплетая в них пальцы и чуть стягивая в кулак. Ахает от неожиданности, когда властные руки опускаются на него, сжимая с таким вожделением, что, кажется, вся комната напитывается этим напряжением, опьяняющим ароматом. Магнетизм Чона отрицать невозможно – его хочется испить до дна, заставить жалостливо просить большего и доводить бесчисленное количество раз. Уж очень возбуждающе было представлять его разбитым, распаленным и разнеженным настолько, что мог лишь скулить, стонать и бредить. И Чимин сделает всё, чтобы увидеть эту картину, которую он уже детально разрисовал в голове.       - Так нравишься. Чимин, когда смогу нормально мыслить, я должен тебе.. открыться. Мне столько нужно тебе рассказать, - руки в волосах так сильно мешают соображать; брюнет и двух слов толком не может сложить, даже прилагая огромные усилия. Просто мозг отказывается функционировать, сосредоточившись на одной-единственной цели – чувствовать, целовать, обнимать и ласкать.       - Я тебя обязательно выслушаю, чудо, - шепчет медовой патокой, успокаивающе поглаживая по голове и целуя за ушком, чем, кажется, ещё больше Чона вводит в транс. – Мне жаль, что я думал о тебе иначе, не видел тебя настоящего. Ты драгоценный, - хвалит от чистого сердца, которое при виде смущённо закушенной губы ужасно щемит. Чонгук хлопает глазами, чувствуя себя чертовски хорошо и плохо одновременно. И даже плохо – означало просто слишком хорошо.       Всколоченный, Гук наклоняется к груди, обводит кончиком языка нежную бусину соска, после чего накрывает его ртом, слегка посасывая и играясь. Создаёт вакуум, старательно вылизывая языком; другой он тоже не оставляет без внимания, сжимая его меж пальцев и потирая интенсивно. Пак тут же покрывается мурашками, контраст температуры в комнате и во рту Чона безусловно велик, посему когда тот ненадолго отрывается, дабы перевести дыхание, прохладный ветерок обрушивается на раскаленную грудь, заставляя шикнуть и вновь протянуть того обратно. Наконец пламенный язык спас его от этих приятно-колющих ощущений, отчего облегчённый выдох срывается с алых уст, а веки блаженно прикрываются. Брюнет с маниакальным блеском в глазах, видимо, пытается съесть его, помечая дугами зубов, чёткими следами укусов по всей груди, даже легонько прикусывая сверхчувствительные вершины. Чимин тихо стонет, иногда одобрительно поглаживая его по широкому плечу и до боли в спине выгинаясь навстречу жарким ласкам. Ему даже стыдно, что он не делает ничего в ответ, просто наслаждаясь чужим теплом, словно бессовестный и эгоистичный мальчишка, но затем напоминает себе, что ещё успеет показать, на что может сподвигнуть страсть.       Чонгук довольно урчит, когда соски разбухают, приобретают нежно-розовый оттенок, а вся грудь пестрит различными метками. Некогда чистая, никем не тронутая кожа теперь служила холстом для Чона, который сполна дал волю своему творчеству, используя свои губы как основной инструмент. Взгляд метнулся к лицу парня, его душа нестерпимо хотела убедиться, что с ним всё в порядке, что ему всё нравится. Густые реснички моментально затрепетали, когда тот поймал Гука за разглядыванием. Он был сплошным грехом, созданием не от мира сего; сотканным из квинтэссенции пороков и грёз; трогательно невинный, словно тьма не добралась до него, либо же пугливо обходила стороной, не сумев противостоять свечению большого сердца.       - Чонгук, ты так зависаешь порой, что я начинаю переживать. Все хорошо? Твой взгляд.. Очень смущает меня, - спешит сообщить юноша, часто-часто дыша, будто он на грани потери сознания.       - Прости, - неловко улыбается брюнет, с лёгкостью поднимая свою ношу и неся в спальню (предварительно спросив у изумленного Чимина, где она). Укладывает после осторожно, усаживаясь меж стройных ног, с которых он медленно стянул узкие брюки. Чимин не мешает, лишь наблюдая за внезапно уверенными действиями брюнета, но, оставшись почти нагим, чуть сводит колени вместе, как бы защищая последнюю вещь на своём теле – обтягивающее бельё цвета угольно-черного, что с его кожей едва смуглой безупречно гармонирует.       Каждая клеточка напрягается, живот невольно втягивается, ещё более чётко проявляя утонченные линии стана; косые мышцы эстетично ведут прямо к низу, где редкие светлые волоски зазывающе следуют к единственному скрытому тряпкой месту. Чонгук хочет посмотреть на него полностью, во всей красе. Замечает несомненно, как немного стыдливо глядит на него Чимин из-под светлой чёлки и густых ресничек, однако совсем не препятствует, словно замерев в ожидании. Чон оттягивает резинку белья, затем отпуская, чтобы та с лёгким шлепком опустилась обратно. Это приводит блондина в чувства, отчего он шумно выдыхает, закусывая полную нижнюю губу и самостоятельно приподнимая бёдра. Гук, кажется, наслаждается процессом по полной. Раздевать парня, будто куклу, оказывается, очень возбуждает. Он вновь подцепляет одним пальцем ткань, на этот раз начиная тянуть вниз по широким, аппетитным бёдрам, медленно спуская до щиколоток, а потом и вовсе откидывая куда-то в угол. Сейчас ничего не имеет значения. Ведь с каждым дюймом всё больше оголяющейся кожи Чон жадно впитывал образ, погубивший его. Идя на поводу у своих чувств, Чонгук приподнимает изящную ногу, держа её под коленом. Внимательно разглядывает открывшийся ему вид: налитый кровью член, достаточно крупный, лишь немного уступающий собственному; гладкая кожа, приятная до одури на ощупь и, истинно, пылающая от накала. Сжимающееся кольцо мышц завлекает мгновенно, и Чон уже не может прогнать льющиеся водопадом мысли о том удовольствии, что может подарить ему один неглубокий толчок в жаркую узость.       Погрязший в свои мыслях, он ошалело моргнул, когда Чимин щёлкнул пальцами перед его носом, приковывая взгляд Чонгука к своему лицу. Что может знать крошечная птичка, живущая в огромном лесу? Вот и Чону невдомек, что ему предначертано, припасено для него возлюбленным. Страх быть отвергнутым всё ещё присутствует, однако он уже приглушён лаской и нежными руками, что без остановки касаются его тела. Чимин сдержанно улыбается, направляя чужую ладонь ко рту, а затем тщательно вылизывая пальцы, дабы они обтекали слюной. Чон, почти не дыша, наблюдает за этим с поразительным спокойствием, но яростно вздымающаяся грудь и без трудных вычислений являлась показателем его возбуждения.       - Чонгук, - зовёт старший, с громким чпоком выпуская пальцы изо рта, которые сразу же скучают по кипяточному теплу. Тот откликается, неразборчиво промычав и взмахнув тёмной, прилипшей от пота чёлкой, дабы та не мешала внимать чужим словам.       - Ты можешь делать всё, что пожелаешь. Не бойся навредить, я буду направлять тебя, если нужно, - шепчет завлекательно, сосредоточив все ощущения на том, чтобы принять в себя смоченные пальцы. Небольшой дискомфорт сразу же одолевает, заставляя нахмуриться и болезненно простонать. Чонгук незамедлительно действует, сгибая пальцы под разными углами и раздвигая широко. Не знает точно, правильно ли растягивает, однако доверяется интуиции. Он ищет хоть какой-то намёк на несогласие на чиминовом лице, а тот лишь стонет от наполненности, подмахивая бёдрами в желании погрузить пальцы глубже. Чон осознает, что слюны недостаточно, если он хочет доставить удовольствие и облегчить растяжку. Потому просит светловолосого подсказать что-либо, чем можно смазать его для лёгкого скольжения. Пак краснеет нещадно, словно внезапно его настигло дикое смущение от этих слов, но, совладав с собой, выдаёт местонахождение заветного флакона со смазкой. Гук быстро покидает его, вскоре возвращаясь с находкой в руке, и щедро льёт прямо на обод, отчего Чимин дёргается, ощутив холодную вязкую жидкость на раскаленной коже.       Чонгук успокаивающе поглаживает его бёдра, после продолжив ласкать бок. Сжимает чуть сильнее, чем следовало бы, оставляя отпечаток своей руки на нежном теле. Подобно звёздной ночи, тело его любимого будет блестеть от бисеринок пота, скатывающегося вниз по изящным изгибам, словно роса на бутоне.       Чонгук уверен, что эта ночь и все последующие определённо запомнятся во всех деталях. Пальцы, проникающие глубже с каждым толчком, ускоряются, достигая наконец заветной точки внутри, отчего Пак чуть ли не подпрыгивает, мышцы напрягаются так сильно, что, кажется, тело сейчас сведёт судорога, а по венам течёт настоящее электричество. И Чон понимает, что и сам теряется в удовольствии, ощущая чужую эйфорию. Без опаски проходится именно по этому месту, настойчиво потирая и надавливая. Чимин сладострастно вскрикивает, с губ то и дело слетают стоны, полные наслаждения, и это почти подводит брюнета к грани.       - Знаешь, у меня очень бесячие соседи, которые вечно создают шум. Пора и мне немного их побеспокоить? - совладав с голосом, лукаво произносит Пак, меняя положение после того, как из него выскальзывают пальцы. Теперь он лежит грудью на покрывале, согнутыми коленями упирается в матрас, высоко задирая задницу кверху, а руками хватается за ягодицы, разводя их в стороны и открывая вид на сжимающуюся вокруг пустоты дырочку. Гук реагирует моментально, вновь потирая раздражённую и раскрасневшуюся кожу в расселине, которая уже свободно принимала его пальцы до самых костяшек. Сглатывает громко и облизывает пересохшие вмиг губы, целуя после поочерёдно каждую родинку на чужой спине.       Лёгкая дрожь тут же пробивает Чимина, горячие прикосновения добираются до затылка, дыхание щекочет волосы. Пользуясь моментом, он поворачивает шею, пленя чужой взгляд зацелованными губами, и тянется к лицу, оставляя на щеке нежный чмок. Чон, поддавшись вперёд, навстречу, давит смазанной головкой на вход, заставляя раскрыться. От неожиданности и он, и светловолосый стонут прерывисто, рот автоматически приоткрывается, а предвкушение щекочет низ живота, скручиваясь тугим узлом. Ощущения такие непередаваемые – стенки ануса сжались вокруг него, будто желая показать свою силу. Яростно дыша, он прижался к чужим губам в поцелуе, не двигаясь около минуты, чтобы тот хоть немного привык к размеру. Когда головка естественным образом скользнула дальше, так как мышцы чуть расслабились (не тайное дело, что и поцелуй помог в этом), Чонгук, превозмогая своё желание сорваться и жёстко войти, осторожно толкается наполовину, вновь останавливаясь для передышки. В глазах темнеет, словно от него постепенно уплывает сознание, и ему требуется немало времени, чтобы свыкнуться с новыми ощущениями. Чимин же, находясь, кажется, между сном и реальностью, мычит протяжно и громко в чужие губы, случайно прикусывая нижнюю, и старается насадиться глубже. От усердия на теле выступает пот, стекает по вискам и шее, соблазнительно сверкая. Чонгук разрывает поцелуй, облизывая пострадавшую губу, и тут же с аппетитом лижет вытянутую шею, смакуя на языке солоноватый вкус. Ему нравится так сильно, что он, уже не контролируя свои бедра, одним движением полностью загоняет член до упора.       - Чимин, - зовёт, желая, видимо, убедиться, не сделал ли он больно. Однако Пак, упав лицом прямо на подушку, даже не слышит. Лишь стонет в ответ, прикрыв веки и прогнувшись до боли в пояснице.       - Детка, я начинаю двигаться, - предупредил заботливо, удивляясь, как он всё ещё сохраняет возможность говорить что-либо, когда его член так глубоко в мягкой дырочке. Он вытаскивает его почти полностью, оставляя только головку, и вновь толкается на всю длину, на этот раз не очень осторожничая. Тяжёлый выдох ложится на чужие лопатки, заставляя влажную кожу покрыться мелкими мурашками. Чон упирается кулаками неподалёку от головы Чимина, и ускоряет темп. Теперь его фрикции намного мощнее, намеренно бьющие прямо по сладкой точке, куда толстая головка так идеально давит.       И Чимин не может сдержать голос: высокие вскрики, хнычущие стоны и поскуливания. Гук и не знал, как могут пьянить чужие возгласы удовольствия. Как хорошо может быть понимать, что твой партнёр наслаждается, принимая все ласки. Член дёргается бешено, и ему приходится сжать сильно основание, чтобы не дать себе разрядиться. Что-то сродни рычанию наполняет грудь, когда он раскачивает бедра в круговых движениях, глядя на то, как плотно отверстие сжимает его толщину, растягиваясь так красиво. Излишки смазки вытекают на ствол, он такой мокрый и такой чертовски скользкий. Впервые Чонгук возбуждается от вида своего члена. Впервые ощущает, словно хочет съесть и его, и сочащуюся дырочку. Он обезумел окончательно. Ведь следующее, что брюнет делает, - смачно сплевывает прямо туда, меж ягодиц, попадая и на собственный орган. Черт возьми, он просто сплюнул, создав ещё больший бардак благодаря слюне. Самое удивительное – ему даже не было стыдно. Ему хотелось повторить. Так сильно хотелось, чтобы Пак открыл рот и попросил немного его слюны. Опасно сейчас думать об этом, когда он чуть было не кончил недавно.       Переключив внимание и подняв взгляд, он уже сталкивается с чужим. Чимин просто нечитаемо всматривается в него, и Чон ощущает физически, как дырочка сжимает его чуть теснее, так приятно подрагивая. Это заставляет его с трудом втянуть воздух, его глаза свирепеют, наливаясь черным. Пак не может отследить в голове, в какой момент смущающийся всего подряд мальчик превратился в развратного мужчину. Но это не на шутку заводит. Он прикусывает больно губу, со всей дури впечатываясь ягодицами в чужие бедра. Шлепок такой обжигающий, что нежная кожа тут же порозовела. Чимин повторил движение несколько раз, хмурясь от мучительной стимуляции простаты, пока сильные руки не остановили его, крепко хватаясь за бока. Он вновь обернулся, кажется, желая возмутиться, однако его затянули жёстким поцелуем. Кусачим, слюнявым, где было больше языков, чем губ; Чонгук вылизывал его рот, крал воздух большими порциями, так пошло причмокивая. Паку пришлось опустить слегка зад, потираясь членом о покрывало. Ему срывало крышу от ощущений. Мокрая и тяжелая головка так приятно проезжалась по простыне, Чимин откровенно трахал её, капая предъэякулятом. Пока тот вновь его не останавливает, чем вызывает стон недовольства.       - Скажи мне, ты правда сплюнул туда? - отрывается он, жадно глотая воздух. Ни слова об отвращении, ни слова против. В голосе чистая похоть, вожделение и сексуальная хрипотца. Чонгук обещает себе сделать так, чтобы тот в конце не мог даже нормально говорить.       - Я так и сделал. Что ты думаешь об этом? - всякий стыд подчистую пропал, Чон словно одержимый глядит только на его лицо и наконец переворачивает блондина на спину, подкладывая тут же под уставшую поясницу подушку.       - Я не знал, что можно возбудиться ещё больше, пока не увидел, как ты буквально поедаешь меня взглядом там, внизу, - честно выдал Чимин, скрещивая ноги за широкой спиной, таким образом подтягивая ближе к себе.       Чон шумно втягивает насыщенный их общими ароматами воздух. С его виска на чужую грудь падают капельки пота, зрелищно скапливаясь около пупка, и Чонгук, не содержавшись, лижет там, собрав всю жидкость. Поднимается выше, не прерывая своей ласки, и присасывается к шее, которая уже выглядит так болезненно. Без единого живого места. Язык все ещё выставлен напоказ, когда он приоткрывает им мягкие губы, а Чимин начинает посасывать его, прикусив слабо кончик. Гук рефлекторно втягивает его назад, голодно облизываясь. Кажется, дразнящий, сладкий блондин знатно подначивает его сорваться. Он с некоторой злостью дёргает парня на себя, держа за затылок, и крепко целует, вкладывая весь запал и усилия, дабы показать, насколько ужасно его состояние. Всё тело и рефлексы натянуты, как струна, и одно неловкое движение может скинуть его с обрыва.       Пак надрывно, отчаянно скулит ему в губы, кислород в лёгких заканчивается, и он царапает ноготками массивные плечи, оставляя розовые полосы. Затем сжимает бицепс, сражаясь за первенство в поцелуе, и ерзает всем телом. Чонгук, уже задыхаясь, отпрянул от него, глубоко дыша и глядя на то, как парень так же пытается восставить дыхание, всё ещё сильно цепляясь за руки.       Чон вращает бёдрами, медленно вырисовывая восьмёрки в воздухе, отчего ягодицы сильно напрягаются. И если бы Чимин видел это со стороны, его выдержка определённо бы покинула пределы этой спальни. Гук врывался мелкими толчками, они были быстрыми и точными, словно он уже изучил чужое тело вдоль и поперёк. Тем не менее, продолжать в том же духе брюнет явно не желал, темп внезапно снизился, пока бедра совсем не остановились. Теперь он принял сидячее положение, усадив блондина на свои колени. Чужая дырочка издавала жутко смущающие звуки, хлюпая и булькая каждый раз, когда член погружается и исчезает в ней. И Чонгук так любил каждую секунду этого.       Задав довольно жёсткий темп, Чон впился пальцами в пышные ягодицы, то и дело раскрывая их и поглаживая истерзанный край отверстия. Член так мягко и легко скользит внутри, настолько приятно, что темнело в глазах. Бёдра, да и всё тело, горело и просило сжалиться, дать отдохнуть хотя бы минутку, однако погоня за удовольствием была превыше всего. Он выжимал из себя все соки, вены выпирали от скорости и нагрузки, придавая ему весьма сексуальный вид.       И Чимин упивался, стоны лились из его рта, будто гребаная симфония, а губы были похожи на спелые дольки сладкого фрукта. Пак опирался ладонями о мощную грудь, подпрыгивая так высоко, насколько мог, встречая глубокие толчки с блаженным стоном. Его волосы были в беспорядке, он внезапно осознал, в каком положении находится, как затраханно выглядит в глазах напротив; насколько отчаянно вкушает плод соития, как чертов помешанный. В какой-то момент, правда, становится плевать. Вокруг в один миг загорается яркий свет, а потом взрываются тысячи огоньков. Когда Чонгук рычит в очередной раз, врезаясь в окружности, при соприкосновениями с которыми в какофонии раздавались громкие шлепки. Яйца были такими тяжёлыми, что их хотелось оторвать к чертям, однако Чон знал, что скоро наступит сладкий конец. Чимин кончает долго и красиво, сидя прямо на его члене и всё ещё по инерции вращающий задницей. Его глаза зажмурены, рот широко открыт, а в уголках глаз виднеются крупинки слёз.       Толчки ускоряются, пока брюнет скулит, глядя на Пака, который, кажется, не понимает, что происходит. Белёсая жидкость тугими струями выталкивается из его члена, заливая грудь Чона, попадая на живот, и даже, по ощущениям, на лицо. Он переживает оргазм так чувственно, буквально распадаясь на атомы и прогоняя наслаждение по каждой клеточке своего тела.       Это так его впечатлило - бурная реакция и мелодичные, сладострастные стоны; сперма, стекающая по груди, и дырочка, стискивающая его член внутри до искр перед глазами. А потому продержаться дольше не представлялось возможным, его тело уже подсознательно приготовилось к освобождению: веки прикрылись, к горлу подкатил вой, так уместно прозвучавший после череды басистого скулежа. Всё белым-бело, фокус абсолютно потерян, как и ориентация в целом. Он даже не успевает выйти, заполнив нагло чужое нутро густым семенем, за что, скорее всего, будет отруган. Однако на данный момент можно было наслаждаться безнаказанностью, спускаясь с высоты постепенно. В горле пересохло от многочисленных стонов, тело казалось таким неподъемным, что сдвинуться с места было сродни чему-то за гранью реальности. Во всяком случае Чонгуку пришлось взять себя в руки, чтобы не показаться чёртовым слабаком, падающим без сознания от яркого секса. Он наконец широко раскрыл глаза, чтобы увидеть, как чужие уже уставились на него. Дымка неги всё ещё обитала на дне радужки, но осмысленность пробивалась, а слёзки подсохли, заставляя думать о том, было ли всё это глухой игрой его разума, прекрасным миражем, который помог ему осуществить все желания.       Облака мыслей растворились, стоило «миражу» заговорить.       - А ведь я не переделал свой проект, - голос хрипел, будто Чимин беспрерывно кричал на протяжении, как минимум, нескольких часов. Чон уверен, что его голос будет звучать ничуть не лучше.       - Мы что-нибудь придумаем, - Чонгук краток, но на лице пробивается улыбка. Блаженное, сонное состояние окутывает тёплым пледом, заставляя плавиться, как пластилин. Его руки плавно опускаются на чужие щеки, с которых ещё не слез лихорадочный румянец. Большими пальцами поглаживает нежную кожу, медленно пытаясь привести дыхание в норму. В его словах так очевидна забота и надёжность, для него теперь проблемы Чимина – это его собственные. И всё же не даёт покоя зудящее напоминание, кошки скребутся, ведь он был нечестен с Паком. Если блондин узнает обо всём… Какой будет его реакция? Этого нельзя знать наверняка, но Чон предполагает, что ему не выжить. Гнев обрушится на него, как на самого ужасного грешника, а он даже не захочет защищаться, ощущая вину в полной мере. И ладно, если его будут ненавидеть. Хуже будет, если Чимин будет страдать. Если ему будет больно настолько, что он замкнётся в себе, и Гук потеряет его доверие навсегда. Даже думать о таком не хочется, особенно сейчас, когда Чимин здесь, в его объятиях и отдаёт всю ласку, внимание.       Тишина не смущает, Пак лишь улыбается, принимая чужой ответ как залог успеха. Совершенно не страшно идти неподготовленным или вообще пропустить пары.       - Чон, - блондин замечает, как слипаются чужие веки, пышная шевелюра шекочет его грудь. Неконтролируемая улыбка прорезается на лице, он пробует позвать ещё раз: - Чон. Чон. Гук, - ответа так же не следует, лишь милое хныканье и посапывание. Тут и без гадалки ясно, что вымотанный и в физическом, и в эмоциональном плане брюнет просто вырубился, уютненько устроившись на подушке, во сне пододвигаясь ближе к источнику тепла. Волосы разметались, словно нимб, над головой, а рот приоткрылся, отчего уже образовалась лужица на ткани. Глядя на это, Пак бросил попытки разбудить парня, лишь накрыв чистым одеялом (спасибо маме, которая предусмотрительно держит запасное белье в верхнем шкафчике около стены). С лёгким сердцем блондин пошёл в ванную, смывая с себя липкий слой пота. Ему предстоит ещё много дел перед тем, как Чонгук проснётся.       Разлепив веки и лениво подтягиваясь в постели, окутанный солнечным светом, бьющим прямо в глаза, Чон скинул с себя одеяло. На нём была чистая пара нижнего белья, но он не помнил, как надевал на себя хоть что-то после.. И тут он с позором, из-за которого заалели щёки, вспоминает, как нелепо заснул, оставив Чимина без должного ухода. Наоборот – блондину пришлось самому приводить всё в порядок. Он чуть не упал с кровати, пока, зажмурившись, катался по матрасу в приступе смущения. Однако это не могло испортить его великолепного настроения в этот день. Чон выспался и чувствует себя так, будто съездил на курорт – настолько бодрый и переполненный положительными эмоциями. Чимина нигде не было, ибо, как предполагал Гук, ему пришлось пойти на пары. И всё же хотелось сейчас прижать к себе старшего, прикоснуться к пышные волосам, вдохнуть их аромат и примкнуть губами к уязвимой шее.       Грёзы о возможном прекрасном утре прервались звонком. Посмотрев на экран, он поднял трубку, быстро проговаривая:       - Юнги, если ты звонишь, чтобы рассказать мне, что срок спора сегодня вышел, то я в курсе. Я проиграл и.. Признаю, что чмошник. Выполню любое ваше желание, - на той стороне молчат некоторое время, после чего раздаются смешки и невнятное бормотание.       - Гук, о чем ты ? Сегодня я нашёл в своём учебнике пару трусиков. Кажется, ты добился, чего хотел, - весело и громко говорит в динамик Мин, явно издеваясь над ошеломлённым брюнетом. Чон в оцепенении не может издать ни звука, гудки сброшенного звонка обухом бьют по голове. Он быстро вскакивает с постели, одеваясь (вещи были аккуратно сложены на стуле) и зачесывая волосы пятернёй. И только Гук хочет выскочить из комнаты, набрав Пака, однако замечает на двери приклеенную бумажку. Срывает её тут же, сгорая от любопытства, и зачитывает про себя:       «Гуки, с добрым утром. Я знаю, о чем ты вчера хотел поговорить. Прости, что заставил тебя так нервничать. Просто ты был таким милым :). О споре я знаю почти с самого начала, случайно подслушал ваш разговор на вечеринке, подошёл к твоим друзьям и они мне всё объяснили. Приходи после пар!»       Чону требуется минут десять, чтобы переварить всю информацию, поступившую в его мозг. Так Чимин всё знал! Черт возьми, почему он не сказал об этом? Теперь ему стыдно вдвойне. Однако в теле ощущается лёгкость, будто груз упал с плеч и можно вдохнуть спокойно, полной грудью.       Чон, ещё более окрыленный, встречает блондина после пар, стоя около небольшой клумбы, где деревья создавали тень, спасающую от жары. Сияя, кажется, ярче самого солнца, Чимин выходит из здания, оглядываясь в поисках Гука, и когда натыкается зорким взглядом, улыбается совершенно по-детски, широко и задорно. Направляется к нему модельной походкой, словно парит в воздухе, а не ходит по земле, как обычный человек. Чонгук ловит его в объятия, только он оказывается в зоне доступа. Прижимает крепко к себе, как мечтал сделать это ещё утром. И понимает, что совершенно счастлив.       - Ты мог бы и не отправлять им бельё, извращенец. Надеюсь, они выкинули, - бубнит Чонгук в чужую шею, выпуская пару предательских смешков.       - Эй, вообще-то, я хотел утолить их грязные фантазии. Ты разве не рад, что выиграл? – Пак окольцовывает чужую талию руками, приподнимая голову, чтобы взглянуть в чужие тёмные глаза.       - Нет. Ты же знаешь, ради чего я на самом деле.. всё это делал, - слегка смущается, избегая смотреть прямо, он будто глядит сквозь парня.       - Тебе стоило поспорить раньше, Чонгуки. Это дало тебе такую мотивацию, верно? – рассмеялся тихо, несильно толкая того в плечо.       - Я подумал, что попытаться всё же стоит, иначе буду жалеть. Использовал спор как повод. Прости меня еще раз, - ему так неловко об этом говорить, что, кажется, земля уходит из-под ног, а адское пламя так и норовит поджарить его щеки и шею.       - Сначала я злился, но, узнав тебя получше, понял, что из тебя злодей как из меня – балерина.       - Между прочим, ты бы хорошо выглядел в пачке.. – с усмешкой дополняет Гук.       - Тихо! – прерывает с долей раздражения, от чего улыбка Чона становится только шире.       - Ты мне правда нравишься, Пак Чимин. Давно и очень сильно.       Дыхание спирает у обоих, хоть это и не в первых раз, когда он признается вслух. Чонгуку теперь так легко даются эти слова, мало того - их хочется повторять снова и снова. Чимин пялится на него пару мгновений, словно размышляя, может ли это быть игрой его разума.       - Я, кажется, тоже уже давно и очень сильно.       Надо будет поблагодарить чёртовых друзей. И никаких больше споров. Для Чимина стоит постараться избавиться от дурных привычек.