Feel the thunder

Звонок у двери в громовскую квартиру, как обычно, не работает, но Юра всё же каждый раз с упорством жмёт на продавленную кнопку, перед тем как забарабанить в дверь. Может, это просто один из нелепых его ритуалов, может, привычка, которую ничем не вытравить. А может, просто глупая надежда на то, что какие-то вещи могут измениться со временем.  Но что-то, конечно, не меняется – сколько ни надейся зазря. За дверью ничего не слышно – ни грохота шагов, ни щелканья выключателя – удивительная всё же шумоизоляция в этих сталинках, не то что в новых человейниках… Когда дверь открывается и Юра видит знакомую белую майку, обтягивающую широкую грудь, он, было, улыбается, но, поднимая глаза на чужое лицо, вдруг вскидывает удивлённо брови. Это не Костя. Это Игорь. Вот чёрт, и когда ж он так вырасти успел? — Дядь Юр? — Игорь улыбается широко, пропуская его в квартиру. — Я вас так давно не видел! Вы заходите! Помедлив немного в растерянности на пороге, Юра всё же шагает внутрь. Чего на пороге-то стоять… — Т-ты так вымахал, Иг-горёк, — для того, чтобы потрепать Игоря по волосам, как когда-то в детстве, Юре приходится вытянуть руку вверх – ну, хотя бы на носочки пока не нужно подниматься, и то радует.   Игорь от его нехитрой ласки тает, щурится в улыбке – только что хвостом не виляет, как довольный пёс. — Да мне ж девятнадцать скоро, дядь Юр, — басит Игорь чуть смущённо. — Вон, в армию скоро пойду. Отслужу. Юра вдруг понимает, что всё ещё гладит Игорька по волосам, и отдёргивает руку, отчего-то чувствуя неуместность этого детского жеста. Девятнадцать… Господи помилуй! Он ведь уже взрослый совсем! И голос такой… низкий, серьёзный. На Костин похож. Да подросший Игорь вообще на отца больно сильно смахивает. Тот же широкий размах плеч, пусть и поуже, в силу возраста, щетина на подбородке, волосы топорщащиеся… Только глаза теплее. Не успел ещё ментовской жизни узнать. И не узнает, может.  — Батя-то твой где? — спрашивает Юра, бегло окидывая взглядом громовскую квартирку. Кости тут нет – иначе б они его давно услышали. — На работе, как обычно, — пожимает плечами Игорь. Досада колет сердце – но так привычно, что уже почти не больно.  — Да мы ж д-д-договаривались! — Юра вздыхает, но голос его полон смирения. — Я ж п-п-полтора года под прикрытием работал в Москве! А д-до того – в Питере… нет бы в-в-встретить! — и привыкнуть бы давно, да не получается. Каждый раз как ножом по сердцу. Игорь смотрит на него с сочувствием в светлых глазах. — Чаю, может, хотите, дядь Юр? А я отцу наберу, он может задержался просто. Они оба знают – нет, не просто задержался. И на звонок вряд ли ответит. Но Юра всё же со вздохом тянет с шеи шарф. — А есть чай-то у вас? — спрашивает он с лёгкой насмешкой, скидывая ботинки. — Для вас найдется, — серьёзно обещает Игорь. Чай и вправду находится, а кружка, из которой Юра обычно пил кипяток, всё ещё цела. Игорь сам заваривает ему чай, конфеты откуда-то достаёт. Слушает с интересом рассказ о Юрином задании – то, что тот может рассказать, по крайней мере, что не под грифом “Секретно”. Рассказывает сам – о том, что школу с отличием закончил, что в полицейскую академию собирается поступать после службы. Юра уходит поздно вечером, так Кости и не дождавшись, но, почему-то, с теплом внутри от хорошо проведённого вечера. А когда через пару часов возвращается домой отец, от которого отчетливо пахнет женскими духами, Игорь про визит “старого друга” ему ничего не говорит. Костя не спрашивает.  Палец привычно тычется пару раз в звонок – всё ещё, конечно же, не работающий – а затем Юра задорно барабанит по двери. Он, может, немножко пьян. Самую малость. Может, выиграл в казино пару сотен долларов и решил себя, любимого, порадовать. Может, просто по Грому, заднице бесчувственной, немного соскучился. Когда они последний раз виделись, год назад? Его, Юру, снова на задание в Москву отправили, любил он этот город, а Костя сейчас, кажется, в особом отделе работает… ну, он от Федьки так слышал, по крайней мере. Дверь открывается, и, шагнув вперёд машинально, Юра утыкается носом в чью-то мощную грудь. Ну, как чью-то, это Костя, конечно же. Какой ещё огромный мужик в его квартире может быть? Костя ж посубтильнее любит. Таких, как Юрка. Только не его. Растянув губы в пьяной улыбке, Юра тянет руки выше, обвивая ими чужую шею. Чтобы, приподнявшись на носочки для поцелуя, вскинуть глаза и мгновенно протрезветь, отшатнувшись.  Потому что это не Костя.  А Игорь. Под колени бьёт подставка для обуви, и Юра шипит, окончательно сбрасывая с себя алкогольный дурман. Господи, Игорь… как вымахал-то! И как чертовски похож на отца… Смотрит только ошарашенно, а на щетинистых щеках пробивается неровный румянец. — Г-г-горь, ты п-п-прости, я это… п-п-принял лишнего, — сбивчиво извиняется Юра, от волнения заикаясь больше обычного. Руки трясутся – Юра прячет их в карман пальто, взгляд тоже прячет, отводя его от чужого лица. А рассматривать его хочется – Игорь отслужил уже, наверное? Он ведь в прошлый раз про армию говорил… Возмужал как! Скулы стали чётче, челюсть выдвинулась вперёд. Мышцами вон как оброс! Не тот юноша, которого Юрка в прошлый раз тут видел, нет. Мужчина уже.  — Ничего-ничего, — отмирает Игорь, откашливается смущённо, почёсывая затылок. — Вы как себя чувствуете? — Да я в норме, д-да, — кивает Юра, тут же переводя тему. — А батя твой где? — впрочем, быстро оглядываясь, Юра итак понимает – не здесь. — Хотя, дай угадаю. На работе. Фырк выходит до смешного равнодушный. Юра и сам не знает, для чего всё ещё к Косте таскается – так, по привычке, наверное. Они давно друг другу почти чужие люди. И всё же… Пьяные ноги понесли по привычному маршруту. — По-моему, он на свидании, дядь Юр, — осторожно, глядя на чужую реакцию, произносит Игорь. — Видел я его недавно с какой-то блондинкой в очках…  Юра прислушивается к себе. Он не чувствует ровным счётом ни-че-го. Они с Костей всё давно друг другу сказали. И если он, как дурак, ещё на что-то большее надеялся подспудно… это исключительно его, Юркины, проблемы. — На с-с-свидании, — повторяет Юра отчего-то севшим голосом. — Ну и ч-ч-чёрт с ним. Игорь, видимо, всё же слышит что-то в его голосе. Потому что шагает вперёд порывисто, хмурится. — Дядь Юр, не переживайте! — просит он с жаром. — Вы таких, как мой батя, еще штук десять найдете! И Юра, очевидно, всё ещё слегка пьян. А может, просто сам чёрт его за язык дёргает. Потому что он смеётся хрипло и предлагает, махнув рукой. — Знаешь что, малой? Ты можешь звать меня просто Юрой. Вырос уже, а всё дядькаешь! Юра тут же понимает, что это было чертовски плохой идеей. Ровно в тот самый момент, когда поднимает взгляд на Игоря – и видит, что тот смотрит прямо на него. В полумраке коридора его глаза до знакомого незнакомо тёмные.  — Юра, — повторяет послушно Игорь своим хрипловатым, давно уже не детским, голосом, так на Костин похожим. Голос его, тихий, уверенный, то, как он произносит его, Юрино, имя, заставляет руки задрожать сильнее.  Юра чувствует то, что определенно не должен чувствовать к Игорю – Игорьку, которого он знает с самого его детства. А потому, улыбнувшись нервно, он только скомканно прощается и сбегает. Тактика избегания не подводила его ещё никогда. Но, даже спускаясь быстро по лестнице в парадной, он спиной чувствует жгущий лопатки тёмный взгляд. Юра к Косте больше не приходит даже пьяный. А потому в следующий раз они с Игорем пересекаются уже в управлении спустя два долгих года. Юру из-за травмы посадили в архив – ему, в общем-то, и там неплохо, хоть по адреналиновой жизни и скучается временами. Федька, выбившийся в полковники, все басил утешающе, мол, заживёт у тебя нога, хромать перестанешь, и снова пойдёшь под прикрытие. А пока только архив и советы молодняку. Вот Юрка и советовал. Игорь всё же пошёл по следам отца. Полицейскую академию, вот, заканчивал – его отправили на стажировку сюда, в главное управление, как перспективного полицейского. В первый же день он Юру нашёл. Светился тогда, как новогодняя ёлка на Дворцовой, обещал заходить почаще. Юра тогда только хмыкнул – ага, как же. Увлекут расследования так, что за уши не оторвёшь, он ведь породу Громовскую знал, как самого себя.  Но Игорь обещание сдержал. И приходил, пусть не каждый день, но часто. Конфеты Юркины любимые приносил, байки с учёбы травил, хвастался. Совета просил временами. Они могли вот так просидеть в пыльной архивной комнатке долгие часы, пока у Игоря мобильник не звенел – тот извинялся, смотрел виновато, как побитый щенок, заставляя Юру смеяться и рукой махать, мол, беги, герой.  А Юре с Игорьком время нравилось проводить так сильно, что хоть вой. Не как с коллегой, не как с сыном хорошего друга. Нет, Юра ловил себя на том, что заглядывается на Игоря – на его ладную фигуру, на редкую, кривоватую улыбку. Заслушивается его низким голосом и смехом. Юра никогда не считал себя человеком с охренительно чётким моральным компасом, не с его собачьей жизнью, но хотеть сына своего бывшего любовника… Это был перебор даже для него. Но оттолкнуть Игоря не хватало сил. Тот ведь новенький в управлении, не пообтёрся ещё, вот к знакомому лицу и тянется.  Юра ждал с ужасом и обречённостью, что он Игорю рано или поздно просто надоест. Что в нём интересного – старик в пыльном архиве. Но Игорь каждый раз упорно возвращался, светясь от радости, едва его увидев. И Юра… Юра рад был его видеть тоже. — У меня в пятницу новоселье будет, Юр, — произносит Игорь будто невзначай, отхлёбывая чай из пузатой кружки с мотоциклом на боку.  Юра только мычит что-то, дожёвывая печеньку. Игорь прячет улыбку за кружкой. — Я наконец-то от бати съехать решил. Квартиру нашёл тут рядом, чтобы не мотаться. Отметить хочу с самыми близкими. “С самыми близкими”. К их числу Игорь, видимо, и самого Юру относит. Осознание этого простого факта настолько выбивает из колеи, что Юра только кивает рассеянно, когда Игорь спрашивает, придёт ли он. Видимо, вид у него и впрямь ошарашенный. Потому что Игорь вдруг тянется через стол, перехватывает Юрину ладонь, сжимает крепко. — Пожалуйста, Юр, приходи. От одного его взгляда, от низкого голоса, похожего на Костин, но другого совершенно, Юру вдруг прошибает вспышка возбуждения. Он замирает, как парализованный, не в силах выдернуть ладонь из горячей хватки чужих больших рук. Игорь смотрит на него внимательно. Ждёт ответа. И, как ни в чем ни бывало, поглаживает его руку, выводя круги большим пальцем на запястье. Словно и не происходит ничего, словно они каждый день вот так запросто за руки держатся. — Упрямый, п-п-прям как твой батя, — бормочет Юра, удушливо краснея. Аккуратно выдергивает ладонь – самому тут же жалко становится – хватается за свою чашку, поднося её к губам, чтобы хоть как-то спрятаться от чужого пронзительного взгляда. — Нет, — серьезно отвечает Игорь. — Я не он. На новоселье Юре идти откровенно не хочется. Вряд ли там будет Костя – да если и б был, что с того, Юра давно уже о нём не думает, всё забыто. Но, возможно, там будут новые друзья Игорька, о которых он так много рассказывал. Юля, которая на журналистку учится, со своей девушкой Аней (когда Игорь впервые про Юлю рассказывал, Юра со смешком спросил, мол, нравится она тебе что ли? так расхваливаешь. Игорь на него тогда ещё посмотрел почему-то так обиженно. Только и ответил коротко, что нет, ему никто не нравится. И добавил почему-то – в университете, по крайней мере). Дима, который только-только на первый курс поступил, Серёжа с Олегом. В общем, сплошная молодежь.  Он, Юра, хоть на свои сорок с небольшим и не выглядел, всё же на молодого ну никак не тянул. Ну не хотел он чувствовать себя стариком больше, чем обычно. Но и Игорька, который так его просил прийти, расстраивать не хотелось.  А потому, выпив немного для храбрости, он всё же приходит по адресу, который Игорь ему оставил. Посидит немного, да и домой. Ни к чему молодёжи вечер портить.  По привычке Юра звонит в звонок у двери. И вздрагивает, когда слышит отдающуюся в недры квартиры звонкую трель. Всё по-другому... Встречает Юру только Игорь – радостный, при параде. Галантно помогает ему снять пальто, тапочки протягивает.  — Пришёл всё-таки… — выдыхает Игорь так радостно, что  Юры в груди теплеет. Он не удерживается и в сентиментальном жесте тянется, чтобы Игоря потрепать по плечу. — Остальные что, н-не подтянулись ещё? — спрашивает Юра с улыбкой, оглядывая небольшой коридорчик. Здесь была только одна комната, на большее, судя по всему, небольшой стипендии и зарплаты не хватило. Но квартира была хорошая, с новеньким ремонтом. Даже уютная, не прежняя холостяцкая берлога. Юра мельком, проходя на кухню, заглянул в спальню – там на подоконнике стоял горшок с каким-то кактусом, а над кроватью висели плакаты.   А на пороге кухни замер, изумленный.  Небольшой кухонный столик был накрыт на двоих. Бокалы, красивые тарелки… И витые свечи, сгоревшие уже наполовину. Он ведь, Юра, обещал придти пораньше, но всё тянул. А Игорь, выходит, правда ждал его. Только его. Юра замирает, чувствуя, как по коже ползут мурашки. Это ведь… это не новоселье. Определенно. Он, Юра, не дурак, пусть иногда и немного слепой. Вспоминается робкое Игорево “Приходи, Юр, пожалуйста” и взгляд его – решительный и робкий одновременно. Словно наконец сделал то, что так давно хотел… Игорь подходит сзади неслышно, опускает руки на плечи. Юра едва заметно вздрагивает, но всё же не отстраняется. — Я знал, что по-другому тебя никак не заманю, — тёплое дыхание Игоря касается выбритого Юриного виска. Мурашки волной прокатываются по коже. Юра отступает на шаг поспешно, оборачивается к Игорю. Смотрит на него внимательно – словно пытается найти в его лице хоть намёк на то, что Игорь просто шутит.  Но Игорь смотрит на него серьёзно. Просяще как-то. И Юра с тихим неверящим вздохом оседает на стул.  — Т-ты издеваешься, Горь? — спрашивает он как-то отчаянно. В груди расползается надежда, которую Юра давно из сердца безжалостно выкорчевал – от неё ведь только больнее. — Я ведь… я старый, страшный, никому не нужный. Я покалеченный весь, да и вообще… Игорь прерывает его с жаром. Садится рядом, и, как в прошлый раз, берёт его руки в свои.  — Юр, да какой ты старый, какой страшный? Ты себя видел вообще? — Игорь трясёт головой возмущённо, словно не понимает, как вообще Юра такую ерунду мог сказать. — Да ты… На тебя половина управления до сих пор заглядывается! И я сам, я… — Игорь набирает воздуха в грудь, признаваясь скороговоркой. — Да я в тебя лет с пятнадцати влюблен! А ты все за отцом моим таскался! — и, пока Юра ошарашенно хлопает глазами, продолжает, стискивая его ладони в своих больших руках. — Я уже не ребенок, Юр. Я знаю, чего хочу. И кого. Юра только следит растерянно, как Игорь бережно подносит его ладони к губам и прижимается поцелуем к костяшкам. Целует медленно. Один палец за другим. Каждое прикосновение губ жжёт, словно огнём. Голова идёт кругом от происходящего. Юра куда-то вглубь себя всё это время заталкивал свои неправильные чувства, для того только, чтобы узнать, что они… взаимны?... — Я же знаю, что ты тоже хочешь, — продолжает Игорь упрямо, пока Юра молчит. — Что тоже на меня смотришь… Возражать глупо – Юра не знает, как можно на него не смотреть. Он и сейчас смотрит. Игорь красивый своей особенной, диковатой красотой. Раньше Юра часто сравнивал его с Костей. Сейчас же он видит перед собой Игоря, такого, какой он есть, каким вырос.  Красивым. Какой же он красивый… И даже если для самого Игоря это просто закрытие детских гештальтов или какой-то эксперимент… Плевать. Игорь давно уже не ребёнок. А ему, Юре, не привыкать собирать себя по частям.  Поэтому, ничего не отвечая, Юра только тянется вперёд, для поцелуя.  У Игоря губы неожиданно мягкие и нежные. Он замирает, кажется, даже не дыша, отмирая только, когда Юра аккуратно его губу прикусывает. И тут же подаётся навстречу – сминает Юрины губы со всем пылом влюблённого подростка, даром, что ему скоро двадцать три. Когда Юра отстраняется, губы у него чуть припухшие. А на них – невольная, абсолютно дурацкая улыбка. — Так что, Р-р-ромео, насчёт ужина? — кивает он на накрытый стол. В груди эйфорически-тепло, но Юре хочется растянуть эти тёплые мгновения ещё ненадолго. Игорь смотрит на него так, словно хочет съесть самого Юру. Но, хрипло выдохнув, он лишь кивает, поднимаясь на ноги. Юра замечает, что в районе ширинки его брюки заметно топорщатся, и отворачивается, пряча улыбку. Вот она – молодость… — Ты прости, я не сам готовил, я не мастак… так что доставка… — смущенно бормочет Игорь, раскладывая по тарелкам пасту – ещё тёплую и восхитительно пахнущую.  Юра подцепляет вилкой длинную ленточку спагетти, и, засунув её в рот, мычит блаженно.  — А я от скуки научился пару лет назад, — смеётся он. — Ленка мне недавно рецепт шарлотки отправляла, я приготовил – классно вышло, — и, метнув быстрый взгляд на Игоря, Юра предлагает зачем-то. — Могу тебе приготовить, — он тут же добавляет поспешно. — Потом! Ну, когда-нибудь.  Игорь улыбается широко, ловит его ладонь своей, гася тремор.  — Я буду только рад, — соглашается он негромко. И Юрину ладонь не отпускает. А Юра, в общем-то, и забирать её не хочет. Они разговаривают о чём-то отвлечённом, как обычно бывало в архиве. Только взгляды чуть откровеннее, длиннее. Игорь, не скрываясь даже, Юрой любуется. Тактильный до дрожи, он то руку Юрину к губам тянет, оставляя на коже лёгкий поцелуй, то тянется сам, чтобы пряди за ухо заправить. Игорь, наконец, дорвался, знает, что теперь можно, границы дозволенного проверяет. А у Юры границы отодвигаются всё дальше с каждым выпитым бокалом вина – так, что, когда ужин заканчивается, границ, кажется, не остаётся совершенно. За вторым поцелуем тянется уже Игорь. Просто с улыбкой смахивает с Юриных губ кусочек сыра, в потом вдруг меняется во взгляде и притягивает Юру к себе за подбородок. Юра ловкий – ему ничего не стоит в два счёта перебраться со своего стула на чужие колени. И выдохнуть в поцелуй, почувствовав бедром вполне себе однозначное возбуждение.  Они целуются жадно, как подростки, наконец друг до друга дорвавшиеся. Юра зарывается пальцами в короткие волосы на чужом затылке, перебирает их, почесывая кожу короткими ногтями. Игорь, кажется, задумав Юру в себя впечатать, только хаотично скользит руками по его телу, шепчет что-то полупьяно о том, что в таких узких водолазках должно быть незаконно ходить, о том, какой Юра красивый – Юра только краснеет и затыкает его своим языком. И охает громко, разрывая поцелуй, когда Игорь вдруг поднимается на ноги, с лёгкостью поднимая Юру на руках.  Игорь только ухмыляется шкодливо – от этой искренней улыбки сердце Юры отчего-то захлёстывает тёплая волна – и подкидывает Юру в своих руках, заставляя его засмеяться и крепче вцепиться в чужие плечи.  — Г-горь ну ты чего! — пытается возмутиться он, пока Игорь тушит почти прогоревшие свечи. — П-поставь где взял, я ж тяжелый! — Если я в армии качался не для того, чтобы тебя руках носить – непонятно вообще, для чего, — фыркает Игорь упрямо, выходя из кухни. Не удерживается от того, чтобы прижать Юру к стене в коридоре, сжимая в руках бедра, обтянутые дорогой тканью брюк. Скользит лихорадочно горящими губами по шее, и Юрин смешок переходит в долгий стон. — Д-д-до спальни дойдем? — Юра жмурится, откидывает голову, пряча за привычными насмешками смущение.  Игорь только оставляет лёгкий поцелуй где-то под кадыком и с явным сожалением отстраняется, продолжая идти. — Конечно, — кивает он. — Хочу, чтобы наш первый раз был красивым. Голос у Игоря серьёзный, но Юра с умилением замечает, что кончики его ушей чуть краснеют. Плюсы в маленькой квартирке всё же есть – на то, чтобы пересечь коридор, у Игоря уходит два больших шага, и ещё три – чтобы дойти до кровати и уронить на неё Юру, аккуратно нависая сверху. Он смотрит на Юру так, что у Юры замирает сердце. В этом взгляде всё – невероятное желание, нежность, лю… Юра тянется за поцелуем, затыкая мысли в собственной голове, но Игорь вдруг уворачивается – губы скользят по скуле.  — Я… честно говоря, у меня раньше только с девчонками было, — признаётся Игорь чуть смущённо. — Но давно. Мне… только ты нравишься, Юр. Очередное честное признание. Юра легко касается губами чужой щеки, с обречённостью думая, что эти Громы его рано или поздно погубят. Он, в принципе, был готов – днём только сам с собой сбрасывал напряжение… жопой чувствовал, получается, как оно всё обернётся.  Собственная глупая шутка, не произнесенная вслух, смешит, и Юра фырчит в чужое ухо, тут же оставляя на нём лёгкий поцелуй.  — Хорошо, — кивает Юра, и, ловко вывернувшись из-под Игоря, толкает его на спину. Усаживается на бедра, красуется – знает, что темнота скрадывает черты. А Игорь приподнимается на локте, смотрит на него, освещенного луной, мягко мерцающей за окном. Любуется.  Юра опускает ладони на чужую грудь, толкается пахом в пах, выгибается, чувствуя, как Игорь под ним вздрагивает. — Д-давай покажу… что делать дальше…  Утро встречает Юру пустой постелью.  Он это понимает не сразу – просыпается медленно, лениво. По телу все ещё гуляют отголоски вчерашней ночи, оно побаливает, но приятно – он ведь не мальчик уже. Юра с улыбкой трётся носом о подушку – она пахнет Игорем. Поворачивается, собираясь хоть немного ещё на Игоря посмотреть, и улыбка с его лица сразу сползает. Потому что вторая половина кровати пуста.  Юра вздыхает протяжно и зарывается носом в подушку – может, оно и к лучшему. Чтобы лишних надежд не строить. Игоря ведь, скорее всего, вызвали на работу и он радостно ускакал – отец ведь, один в один. Он закрывает глаза и вспоминает прошедшую ночь. Как Игорь себя нежно и бережно вёл, как отдал ему всю инициативу. Как смотрел – голодно, внимательно, когда Юра сам себя торопливо растягивал. Как притормозил его, толкнулся сам пальцами внутрь, заставляя Юру повалиться на его грудь и застонать хрипло.  Как отчаянно боялся навредить, двигался медленно. Целовал его лицо, шептал что-то в висок. Как потом, когда Юра только и мог, что просить о чём-то, сам не понимая о чём, сорвался на быстрый темп, перевернул Юру, как котёнка, так правильно и хорошо вжал в матрас, заставив кричать... Ну… оставалось надеяться, что его гештальт закрыт, хах? Пронзительная тоска рвёт сердце, но Юра не позволяет себе расклеиться – он знал, на что шел. Ради ощущения тепла, любви – пусть ненадолго, мимолётно – он позволил себе поддаться. Он не будет об этом жалеть, ведь таких чувств он не испытывал давно. Слишком давно.  Пусть это была лишь одна ночь, она была чудесной. И, кто знает, может Игорь захочет повторить. Он, Юра, не гордый – не откажется. Валяться долго не хочется. У Юры подсохшее семя на животе, стягивает кожу неприятно – сколько вчера раз он кончил, прежде чем смог Игорь? Да уж, в этом неоспоримый плюс молодого любовника – он может долго… очень долго. Юра поднимается на ноги, подходит к шкафу. Бессовестно копается в игоревых вещах – не в своих же ему ходить по дому, в самом деле. Находит одну из неприлично огромных футболок, вытаскивает её.  Она мягкая и ему, Юре, явно длинная. Он оглядывается зачем-то воровато, зарывается в широкий ворот носом и расплывается в глупой влюблённой улыбке. Пахнет… как Игорь.  Он точно её утащит. Игорек не разорится. Ради интереса Юра медленно обходит квартиру – не видит смысла торопиться, если Игорь ускакал на работу, вернется явно не скоро – она пустая, как Юра и думал. Ни записки, ничего… даже в телефоне ни одной смски.  Это немного обидно, да и ладно. Как будто он к такому обращению не привык. Порывшись вновь в шкафу, Юра находит банное полотенце и идет в душ.  А когда выходит из него в одной Игоревой футболке, вдруг понимает, что он в квартире уже не один. Игорь смотрит на него, вот такого домашнего, вытирающего волосы полотенцем, с выражением полнейшего счастья на лице. А Юра просто замирает в глупой позе. — Это… моя футболка? — спрашивает Игорь с лёгким смешком. Подходит ближе, ласкает Юру взглядом – он в его футболке совсем крошечным кажется, даром, что далеко не низкий, да и мышцами не обижен. И этот человек вчера себя называл старым и страшным… Игорю хочется поцелуями выбить из Юриной головы все глупости. Да ему больше тридцати пяти не дашь! А вот таким, как сейчас, с мокрыми, смешно взъерошенными волосами, с засосами на шее, в футболке, достающей до середины бедра – и того меньше. — Т-т-ы разве н-на работе не д-должен быть? — спрашивает Юра первое, что приходит в голову. Он почему-то чувствует себя застигнутым на месте преступления. Да, он взял футболку, но… Может, он хотя бы на это имеет право после вчерашнего? — Какая работа? Я бы разве оставил тебя вот так? — Игорь почти оскорбляется от этого предположения. Кивает в сторону маленькой кухоньки, где на столе стоит бумажный пакет. — Я в Вольчека решил по-быстрому сгонять, пока ты спишь. Готовить не умею, так хоть кофе с булочками накормлю. Юра только беспомощно выдыхает что-то, пялясь на несчастный бумажный пакет.  — Юр… — мягко выдыхает Игорь. Шагает ближе, ловя Юру в свои объятия. И только тогда Юра замечает, что у него глаза на мокром месте.  — Я думал… ты… — пытается объяснить он, а губы почему-то дрожат.  — Я не отец, Юр, — тихо, но серьезно произносит Игорь, крепче обнимая Юру. — Я не он. Я знаю вашу историю… немного. Отец был пьяный, рассказывал. И мне плевать, что у вас было. Со мной будет по другому. Ты мне веришь? Юре хочется верить. Правда, хочется. Он до ужаса устал надеяться и ждать, но что-то глупое и наивное внутри всё равно просит довериться, попробовать ещё один раз, последний.  — Я попробую, — бормочет он куда-то в игореву футболку. — А я подожду, — обещает Игорь, прижимаясь губами к чужой макушке, пахнущей его собственным шампунем. Как же это одурительно. — Столько, сколько нужно подожду. Может, завтракать пойдем, а?  Юра только кивает, украдкой утирая глаза.  — У меня, кстати, выходной сегодня, — словно бы невзначай бросает Игорь, взглядом вновь и вновь скользя по юриной фигуре в его футболке. Он всё взгляд от него оторвать не может. От того, как трогательно выпирают ключицы в широком вороте, как цепочка тёмных следов уходит куда-то на грудь. Юра чертовски сексуальный – и тут даже не в одежде дело. Просто в нём самом.   — У меня тоже, — фыркает Юра, стреляя глазами в Игоря. Его фривольное настроение словно бы Юре передаётся – воздух в коридоре сгущается, становится тягучим, как патока. — Какое совпадение. — Завтрак, потом постель? — предлагает Игорь невинно. — У меня есть идея получше… Юра вдруг одним слитным кошачьим движением оказывается рядом, толкает Игоря к стене, опускается на колени. — Позавтракаю сейчас один, что скажешь? — подмигивает он. И если Игорь и против такого эгоистичного поступка – а он определенно не – что ж, любое возможное возражение тонет в глухих стонах, отражающихся от тонких стен. В волосы вплетаются уверенные игоревы пальцы, по коридору разносится одурительный запах пышек и фисташкового торта. Юра никогда ещё не был настолько сильно готов поверить, что всё на свете меняется и судьба может повернуться к нему не задницей, а более приятной своей стороной. И он верит.