Самый деловой кринж

× Тихое перешёптывание с обсуждением решения задачи, чирканье ручкой по листкам бумаги и взмахи страниц книг — атмосфера на самом деле умиротворённая, но у каждого сидящего почти незаметно кипит кровь в жилах. Нельзя назвать это высшей точкой азарта, зато победу хочет каждый. Они всего лишь первый курс юридического, поэтому все педагоги заваливают их пока только сплошной теорией. Почти все, кроме преподавателя по дисциплине "доказательства и доказывание в уголовном процессе" — здесь и без лишних слов ясно, что без практической части далеко не уйдёшь. И сегодня особый день: вместо грабежа или хулиганства он предоставил им обвинение в непредумышленным убийстве: "виновна ли подсудимая в смерти своего мужа и какое наказание понесёт, если она — молодая мама?" Ещё несколько условий вместе с уликами, которые могут навести их на самый точный приговор или же наоборот, утопить ответ группы с потрохами. Мало ответить правильно на вопрос — максимальное количество баллов получит та группа, что приведёт большее количество верных аргументов в доказательстве. Поэтому стоит быть очень внимательным и прислушиваться к мнению группы, ведь именно в обсуждении рождается истина. И вроде у всех это получается без лишних проблем, кроме Кима — приходится ломать голову самостоятельно. Он не одиночка по своей сути, не дурень, репутация хорошая — всё замечательно. Но только есть одно "но", прилипшее к нему и вынесшее приговор взаимоотношениям с остальными одногруппниками. Почему именно к Сынмину? А другие сбежали или повергли сумасбродный объект холодным игнорированием. Вопрос в другом — почему Ким не сделал так же? — Сынмин-а, а чем отличается разбой от кражи? А вдруг на самом деле Киму захотелось подтянуть нерадивого студента к успеху? Как-то же тот поступил, скорее всего и цели были, просто не хватает немного мотивации и усидчивости. И возможно именно сегодня день просветления после трёх месяцев мучений наступил: чужие колени под партой как обычно не дёргаются, и даже писать спокойнее стало без лишней тряски; линия зубов не оголяется в бешеной неугомоной улыбке, а в голосе как будто улавливается мысль. К чему был этот вопрос, никак не связанный с поставленной преподавателем задачей, не понять, но и не нужно — у Джисона всегда голова витает в отстранённом от стен университета месте. Поэтому Сынмин вполне довольствуется тем, что тот наконец думает и не отвлекает. — Кража — это тайное хищение чужого имущества, а разбой — нападение с целью хищения, сопряжённое с применением опасного для жизни или здоровья насилия, либо угрозой его применения. — выученное отлетает от зубов, как будто этого вопроса ждал всю свою жизнь. Что поделать, Сынмин и впрямь хорош в теории, поэтому и кривится на чужую потерянность. — Неужели ты и этого не знаешь? — Неправильно, энциклопедия. — Джисон довольно хлёстко щёлкает по задраному от гордыни носу и, как настоящий, а не псевдо умник, поясняет. — В краже участвует два боя, а в разбое и одного хватит. Все надежды беспощадно убиты довольной расплывшейся гримасой и хриплым хихиканием. И о каких рассуждениях и логических цепочках может идти речь, пока мозг без собственной воли тратит свои силы на понимание очередной шутки? Самое глупое для Сынмина даже не они и то, как с них сдавленно смеются — то, что он снова повёлся на безумными усилиями сдержанное задумчивое лицо, ещё и с умным видом объяснил прописные истины цельными определениями. — Так, и чего ты там надумал по задачке? — Джисон слишком быстро успокаивается и внаглую вытягивает из под носа Кима тетрадь, в которой он пытался спрятать своё возмущение. Да как тут спрячешь с таким соседом? Только если остыть до состояния однодневного трупа. — Ох, чувствую это дело пахнет пи... — Да заткнись ты уже. Сынмин не душнила. Ладно, душнила, но только на учёбе. Потому что знает, что юристов сейчас — жопой жуй и всё равно переешь, а сидеть через лет десять и судить бедную соседку, по неосторожности затопившую бабку-истца, слабо хочется. Ким стремится к достойным его делам, стремится к бесподкупному правосудию над теми, кого больше, чем "мразь" не назовёшь, а для этого нужно учиться. Жаль Джисон не готов углубляться ни в юриспруденцию, ни хотя бы в юмор. — "Ваша честь, прошу учесть: мне мало лет, я мало жил, на ваш закон я хуй ложил!" — и чем ты собираешься крыть это в суде, крутой прокурор? — Матом. Не удержался, но так и планировалось. По мнению Сынмина неожиданный для Хана ответ должен либо его слегка усмирить, раз получил то, что хотел, либо и вовсе отключить. Вдобавок строго кивает, приспуская исходящий от соседа шум, и возвращается к заметкам в вернувшейся ему в руки тетради. Наставник, ставящий на истинный путь, из Кима вышел никакой, но и хитрым прокурором с собственной беспроигрышной стратегией ему не стать — это был самый глупый план из всех возможных. Да, первые пару секунд Джисон похлопал глазами, не веря проявленной попытке съязвить, зато после вцепился в плечо соседа мёртвой хваткой с новыми вопросами в том же ключе. А как иначе? Сынмин наконец начал делать успехи в шутках, и, естественно, благодаря стараниям Хана — оказалось из него не только хороший шутник, но и учитель. Жаль ученик не такой благодарный, как следовало бы, но и тут Киму повезло — его учитель готов бороться до победного абсолютно бескорыстно. Однако к огромному "сожалению" над ним есть ещё один учитель, настаивающий на его менее полезном образовании. — Хан Джисон, — преподаватель говорит ещё тише шепчущихся студентов, но каждое вылетевшее из его лёгкой ухмылки слово всё равно долетает до последнего ряда ровно в угол к нарушителю рабочей атмосферы, — Вам бы следовало обсудить задачу, решением которой могли бы свои долги закрыть. — Я её и обсуждаю! — чуть не подскочив с места, незаслуженно обвинённый Джисон неспециально возмущается излишне громко и отпускает плечо Кима, тут же отсевшего в сторону. Только зря, он ему ещё нужен. — Подтвердите, сторона защиты. Поправив вздыбившийся пиджак и с грустью взглянув на смявшийся лист тетради, Сынмин решает отречься от своего участия в чужом безделье и наконец расслабиться. Было бы просто, если бы его отпустили не только для того, чтобы обхватить за оба плеча сразу и сдвинуть к себе ближе. Брови на лице Джисона взлетели вверх, но не от удовольствия на злую реакцию после шутки — вместе с огромными круглейшими и, заодно, бесстыдными глазами они молят о прикрытии. Губы беззвучно толдычат без остановки одно и то же слово — по всей видимости не "пожалуйста", а какое-то ругательство, чтобы Ким точно осознал его плачевное положение. Да, Сынмин твёрдо решил отречься от своего участия, но у него нет алиби, сделавшего бы его невиновным — все улики, вместе с пустыми целями на соседа, играют против него. — Да, это так. Прошу прощения, мы будем тише. — преподаватель кивает, как кажется, с искренним сочувствием, что ещё больше удручает Кима — выталкивает от себя воскресшее счастливое тело, дёргает за почти развязанный галстук и грубо шепчет. — Не обольщайся, для тебя я сторона обвинений, если мы ничего не сдадим. — Поисковые ищейки очень мило скулят, когда не справляются и просят помощи. — Джисон повторяет с галстуком Сынмина тоже самое, и вжавшись лбом в его лоб с интересом наблюдает за меняющейся перед взрывом реакцией. — Ну что, посадим мамочку? Стоило отпустить, и Ким тут же кинулся поправлять свой неприлично спущенный галстук — Хан стучит по его плечу и, призвав внимание, утрированно копирует его забавную важную гримасу и стягивает свою шею так, что уголки рубашки взлетают вверх. В таком то виде невозможно не дать самый лучший ответ, верно? Вообще-то Джисон не любит галстуки и прочие удушья; рубашка, если и нашлась, то всегда растёгнута минимум на две пуговицы — и это в самые лучшие дни; а на пиджаки, так и наровящие скрыть его прекрасные плечи, только осуждающе смотрит. Ненавидит всей своей душой нараспашку, но, подглядев за трепетным отношением Кима к своему внешнему виду, не так давно начал тратить на сборы больше привычных райских пятнадцати минут. Дразнить жестами и карикатурой в разы интереснее, нежели просто словами. Раз интереснее, то и баланс веселья обнулился быстрее обычного. Сынмин всё ждёт, когда же его перебьют вставками шуток или предложат глупую идею, но Джисон необычно внимательно слушает его рассуждения о задаче и перебирает выписанные факты для расследования, даже добавляя те, к которым Ким и сам пришёл, но не был так сильно уверен. Возможно метод угроз и впрямь не самый плохой, хоть и менее законный. ×× — Последняя пара: Ким и Хан, мы Вас слушаем. Есть ли у Вас что-то, что можно было бы добавить в расследование? Быть последними очень хорошо: Сынмин бдительно слушал ответы остальных, искореняя то, что точно нельзя было приплести к делу, но и добавляя к своим заметкам упущенные от нервов факты. Вместе с тем эта привилегия отвратительна до скрипения зубов: всё, что можно было и нельзя уже давно сказано и ничем новым преподавателя не удивить. Единственный выход: грамотно рассказать всю доказательную базу и вынести приговор с точностью до недели, не допустив ни одной ошибки. Это сложно, но Ким в себе уверен. — Есть. — только более уверенный в себе Джисон начинает первым, застыв в своей хитрой усмешке ещё с момента доклада остальных групп и от напряжения вжавшийся Сынмину в бедро. — Убийство не бывает непредумышленным — либо убили специально, либо это смерть по неосторожности. Следовательно виновна няня, с которой находился ребёнок погибшей! ××× Насколько Сынмин помнил, Джисон живёт недалеко от университета, а следовательно не должен идти за ним вплоть до остановки и трепать нервы одним фактом того, что до сих пор так близко. Но его удручённые вздыхания колят спину, так что придётся заговорить. — Ты идиот. — резко повернувшись назад, Сынмин не трогает его физически, но горящие глаза с грубо сдвинутыми бровями впиваются в чужие, влезая прямо в мозг. Они точно там надолго останутся, потому что таких глаз Джисон раньше не видел. — Моя версия оказалась верной, и ты с ней согласился, так зачем влез? Почему не спросил меня? Почему я вообще тебя терплю, если в твоей голове вата? — Ну да, няни там и в помине не было... — Джисон прячет взгляд в ближайшей почти высохшей луже, ведь даже она смешнее глыбы перед ним. — Но знаешь, зато нам накинули допбалл за непредумышленное убийство! И я тебе отвечаю — это куда круче правильного ответа. Тем более все были уверены, что это ты заметил подвох, а не я — класс же? — Я то знаю, что не я его заметил. Вот и как у тебя получается своими разжиженными мозгами выкручиваться из всего и выставлять меня дураком? — Я просто работать с кем-то не умею, уж извини... Не ожидал, что ты возьмёшь меня в пару. — в усталом выдохе Джисон больше не слышит опасную себе злобу, только привычно-увеселительную, отчего смотрит прямо в остаточно искрящиеся глаза и вроде даже безобидно улыбается. — Поделись со мной своим терпением, а я тогда советом: ты не зубри, а понимай, и всё будет круто. — безобидно улыбался ровно с полминуты. — Все эти лекции — это же электрический стул для мозга, а ты представь, что сидишь на очень мощном вибраторе. — У меня не такая обширная фантазия. — Сынмин закатывает глаза и отворачивается, сразу делая шаг вперёд и уже жалея о намерении открыть рот. — Значит если ещё захочешь работать со мной, то без вибратора не приходи. Клетка стен университета открыта, и улыбка сама собой проявляется на недавно сухом лице. За собой шагов Сынмин больше не слышит и вроде радуется свободе, а вроде, когда к нему после ступора подбегают и идут вровень, бегает взглядом по улице и всасывает губы, чтобы ещё сильнее не выглядеть разулыбавшимся дураком. И снова из-за него. Кому сейчас тяжелее и радостнее одновременно вопрос спорный, ведь Джисон в свою очередь может только запинаться в словах, желая выразить всё своё удивление и ещё более оправданную прилипчивость. Самый занудный из зануд совершенно не зануда, он это знал с самого начала, ведь мастерски умеет "понимать, а не заучивать" чужую личность. — Сынмин-а, а ты реально хочешь мне помочь с учёбой? Я конечно планировал отчислиться, но для тебя апелляцию на это решение подам! — Джисон заботливо стряхивает с чужого пиджака упавшую пушинку, совсем забыв, что на руках остатки мела. Нестрашно, потом с удовольствием получит за мутные пятнышки — сейчас нельзя упустить настрой, от которого даже выть хочется. — Крошка, только если ты хочешь чего-то большего, то для начала нам следует составить брачный договор. — А давай, составь, — Сынмин хитро щурится и тянется к смутившемуся лицу, насильно сгоняя Хана на бо́льшую дистанцию. — Хочу потренироваться и найти столько лазеек, чтобы оставить тебя без штанов. — Без штанов прямо здесь или у тебя? — восхищаясь самим собой, Джисон решает, что достойно отомстил Киму за неожиданность, ещё и толкает локтем в бок для уверенности. — Но только чтобы не закончилось пунктом Б части второй статьи сто тридцать первой, я не любитель. Сынмин останавливается и задумывается. Конечно он вставлял в свою фразу пошлый подтекст, в чём не признается даже в зале суда, только за это его поймали в ловушку. Упомянутая статья слишком странная не из-за того, что Джисон озвучил рандомный набор цифр — всё правильно, если бы... — Погоди... Это изнасилование, но... причём тут несовершенолетние? — Не причём, я про них и не говорил. Зубрила, но ни черта не помнишь, хах. Нет, стоп, а ты же реально подкатывал? — Вот бы заткнуть тебе рот и наконец расслабиться. — А это что было щас? — Джисон не стал бы задавать очевидный вопрос, если бы не почувствовал невесомое касание по своей макушке, похожее на, совсем вновинку, поглаживание. — Так ты умеешь шутить или твои антишутки настолько... — Да, умею. Но только в положенном для этого месте. — Самое положенное для этого место — возле моей ширинки. Не стоит нарушать закон, а то у тебя уже условное. Кисть сбегает из плена вьющихся волос, напоследок царапая кончиками ногтей загривок. Был ли это просто всплеск в море, лишь бы ляпнуть, или что-то интересное всё-таки прячется между строк? Только из-за этого постоянно стоящего вопроса Сынмин взгрызается в каждое уроненное Ханом слово, ведь эта зарядка для мозга проходит эффективнее любой другой. — Какое ещё условное? Окей, не так — за что? — За компанию. — и всё-таки всплеск в море, что было снова очевидно по лёгким прыгучим шагам, а Ким снова купился — цокает и сразу же улыбается, и Джисону с этим срочно нужно что-то сделать, пока сам не утонул в собственной волне. — Незнание закона не освобождает от мозгоебли, знаешь ли. Хотя одной улыбки будет мало, ведь идти без поддержки слишком сложно, и локоть Хана удобнейше размещается на плече Кима и даже не сбрасывается в ту же секунду — приятно. — Эх, Сынмин-а, я обещаю отучиться и стать адвокатом, чтобы постоянно доказывать тебе, что ты просто душнила. — Так ты хочешь защищать последних чмошников? — а вот и наконец по привычке от неприязни рот кривится, но сделав паузу Сынмин выбирает злорадствование — он свободен во всех эмоциях. — Хотя нет, мне нравится — с твоей защитой я их всех пересажаю, спасибо. — Я буду отсуживать у тебя невиновных, над которыми сучьи скалятся, закрывая ими очередной глухарь. Впечатляющий холод в лице Джисона заставляет Кима покрыться мурашками, хотя он изначально знал, с кем имеет дело и кто имеет его мозг каждый день без перерыва. Просто не ожидал, что изменения сухого образа очень уж скоро ткнут так глубоко внутрь. — Въебать бы им всем, но я бью только фактами. — только Джисон не любит себя серьёзным и знает, что у Сынмина точно такое же мнение. — Кстати факт — ты перережешь мне горло только если без ума от меня. — Только электрический стул. — Джисон ухмыляется, но увидев слишком серьёзный кивок, потерянно тушуется и прячет руки за спиной. — Подкат ты же понял, да? — Остальные способы убийства разрешены? — Ни в коем случае. Сынмину плевать, как Джисон окончит университет. Он невыносимый и приставучий, выводит из себя парой слов, но его мозг работает так пластично и легко, что по ошибке кажется и не напрягается совсем. У него хочется учиться уметь думать, а не как машина задумываться. Вот и весь ответ вопрос. — Так а может ты хочешь, что бы не ты, а я тебя насажал на пару сроков или на один большой горячий... И всё-таки он идиот.