прогулы

      Для Гепарда удивительно, что настолько беспечный разгильдяй смог попасть на его факультет. Еще немного и Гепард сам будет бояться проходить сквозь двери своего вуза лишь потому, что над ним уже хихикают старосты параллельных групп, а деканат регулярно отчитывает. Чертов Коски — кульминация его бед.       Если быть честным, у того нет особых проблем с успеваемостью. Да, не идеально, но на зачет уж точно. А вот посещаемость его портит всю статистику. И, как назло, умасливать преподавателей Коски мастер. Гепард даже слабо представляет, как именно это получается, — сплошные заборчики из «Н» никак не могут преобразоваться в тройку в зачетке.       Гепарда не отпускает ощущение, что он единственный в этой ситуации, кому прилетает за любые недочеты. Вся группа стояла на ушах, когда Гепард пропустил всего один день за целый год — и то по уважительной причине! И деканат даже с имеющейся на руках справкой не побрезговал сделать строгий выговор. А из-за прогулов Коски он получает настолько регулярно, что сбился со счета.       И ведь врожденная ответственность не позволяет флегматично махнуть рукой и позволить деканату не допустить Коски к сессии. Остается только стоять, краснея и бледнея, и унизительно оправдываться.       Как же несправедливо, когда Коски впервые за семестр входит в аудиторию и вместо порции нотаций от преподавателей получает понимание. Это даже выглядит комично: Гепард усердно работает, чтобы его запомнили и поставили автомат — и то бывало, что об автомате он узнавал только в самом конце зачета, когда уже потратил время и на дорогу и на подготовку; а Коски это Коски — нет такого преподавателя, кто бы не помнил его ухмыляющейся морды.       Магия красноречия. Гепард со всей силы сжимает кулаки при единой мысли о Коски и его безалаберности. И никаким феерически-красноречивым он ему не кажется — обыкновенный болтливый ублюдок, насквозь пропитанный фальшью, лестью и глупым флиртом. Его даже не назвать симпатичным! Неопрятный, взъерошенный…       — Да ладно тебе, красавчик, чего ты злишься? На все помещение слышно, как у тебя пар из ушей валит, — вальяжно откинувшись спиной на поверхность стола, говорит Коски. — Того и гляди доску видно не будет в тумане.       Гепард даже не заметил, как на протяжении всей лекции прожигал глазами ему затылок.       — Н-нет у меня в ушах никакого пара, — бурчит он в ответ. — И вообще — раз пришел, то не нарушай общественный порядок, Коски. Я конспектирую.       — Гепард, не обращай ты на него внимание, — вмешивается Пела, несильно толкая его локтем. — Если тебе снова Коколия мозги вытрахала с утра пораньше, то забей уже. Эта старая карга на всех ядом плюется.       — Ее просто саму никто не трахает, — поддакивает Коски.       — Ну, и где твоя слава ловеласа, когда она нужна? Иди да и реши проблему, — поняв, что совсем сбился с конспекта, рычит Гепард. — Мигом избавишь меня от головной боли.       — Я похож на дешевую шлюху, Геппи? — Коски театрально хватается за сердце. — А я думал, что ты лучшего обо мне мнения.       — Заткнитесь уже оба, — фыркает Пела сбоку. — Идите в коридор обмениваться любезностями, не слышно же ни черта.       — У тебя социальная ответственность ниже, чем у некоторых проституток, — полностью игнорирует недовольство Пелы Гепард и гнет свою линию, полностью позабыв о лекции и конспекте.       Подхватывая сумку с пола, Коски неторопливо поднимается со своего места.       — Какого хрена? — шипит Гепард.       Но вопрос остается без ответа — тот, не оглядываясь, направляется к выходу из аудитории.       — Блять.       Гепард небрежно закидывает вещи, вылетает за дверь, излишне громко ею хлопнув, и нагоняет Коски уже в коридоре.       — Куда намылился?       — А это имеет значение? — говорит Коски, идя спиной вперед, и поворачивается обратно.       — Если твоя посещаемость не улучшится, тебя не допустят до сессии, — Гепард приближается к нему тяжелыми и широкими шагами. — Я не буду вечно прикрывать твою задницу.       — Будто кто-то тебя просил. Ты же не обязан. Коколия ебет мозги лишь из-за собственной вредности и не имеет права складывать на тебя ответственность за мою непосещаемость.       — Мог бы проявить хоть каплю благодарности, — Гепард скрещивает руки на груди в попытке удержать собственную ярость. — Уже дважды бы вылетел из вуза, если бы не я.       Коски срывается на бег, более не оглядываясь назад, Гепард тоже ускоряется в попытке остановить. Они проносятся по лестнице к выходу, и лишь когда Коски замедляется у турникета и толкает железную дверь, Гепард буквально ловит его, хватая руками поперек тела. Из-за чего они кубарем летят через несколько ступенек крыльца и падают на колючий газон.       — Геппи… Не мог бы ты с меня слезть?.. — взгляд Коски рассеянно мечется по лицу напротив.       — Чтобы завтра… Как штык был ровно к первой паре… И ни минутой позже, — тяжело дыша после бега, говорит Гепард, ослабевая хватку.       — На меня есть спрос не только у невинных первокурсниц, Геппи, я все понимаю. Так что, я понял бы и тебя, если бы ты просто признал, что я тебе нравлюсь, а не строил из себя героя.       — Н-нет! Что ты несешь, черт тебя побери? — Гепард окончательно взрывается. — Хрена с два я хоть раз еще прикрою твои прогулы!       Он уходит так быстро, насколько может, гневно полыхая, словно бык, нанюхавшийся красного перца. Подумать только — о какой симпатии вообще может идти речь! Возомнивший о себе невесть что и еще смеющий снисходительно вякать о «понимании»! Гепард не похож на какого-то манерного педика!

***

      На следующий день Коски так и не явился.       Эмоции Гепарда сменяются, словно флюгер — неестественно, выматывающе. От отчаяния и чувства вины, что перегнул и напугал, до пылающей ярости и искрящихся глаз.       Пока он идет до съемной квартиры Коски после пар, — конечно же, чтобы взять его за шкирку и вынудить явиться в вуз, — настроение продолжает скакать. Мало того, что он влез в документы с его адресом, так еще и как долбанный сталкер направляется к нему.       Прошмыгнув в подъезд, он добирается до четвертого этажа и старается не словить паническую атаку от гремящего металла лифта. Нажимает на звонок дрожащими руками и едва подавляет в себе желание отбежать обратно, потому что дурное сердце от страха стучит громко и быстро.       — Сейчас-сейчас, повиси на трубке немного, суши привезли, — слышится сквозь дверь, сопровождаясь бряцанием замка. — Блять.       Как только Гепард встречается взглядом с Коски, тот пытается закрыться обратно. В закругленных очках с широкой оправой он выглядит как-то невинно и забавно — если бы не полностью обнаженный торс. Как бы Гепард ни подпирал ногой чертову дверь, она все равно захлопывается. С другой стороны слышится визгливый выдох и несколько ударов по чему-то твердому.       Хмурясь, Гепард несколько раз вновь жмет на звонок. Через минуту, когда он уже потерял надежду дозвониться, Коски отпирается. В этот раз без очков, но все также без футболки.       — Геппи, какими судьбами… — он щурится, но натягивает невинную дружелюбную улыбку.       — Почему ты вновь не пришел?       — Кхм-кхм, у меня кончились линзы?.. — удивительно неуверенно говорит Коски. — Стипендия будет только через дней десять, родители у меня... не такие состоятельные, как у золотых мальчиков, а зарплата... тоже нескоро. Пока у меня есть деньги только на еду. В лучшем случае.       — У тебя есть очки.       — Ты ничего не видел!       — Я не слепой.       — Лучше убей меня, Геппи, — Коски театрально прячется за дверь, но уже не пытается ее закрыть. — Мой образ, моя репутация, выстраиваемая несколько лет, полностью рухнут!       Достаточно искренне у него сжимаются в напряжении губы, словно он уже чем-то разочарован.       — Либо ты приходишь завтра, либо я перестаю пытаться прикрыть твою задницу и ты вылетаешь из вуза за недопуском к сессии.       — Ну, Геппи.       — Всем плевать как ты выглядишь и какой образ себе выстроил, — Гепард удаляется к лестнице — черта с два он еще раз прокатится в дребезжащем лифте.       — Что за мудацкая принципиальность? — раздается эхо по подъезду. — Я сам могу разобраться со своими прогулами и… Ладно, так и быть, Геппи, я…       Конец фразы он уже не слышит, спустившись достаточно, чтобы звук сливался с ритмом собственных шагов.       Как назло, без всякой причины, в голове всплывает образ Коски без футболки, с подтянутым обнаженным торсом. И выкинуть его у Гепарда никак не получается. Он не жмется как школьница со всплеском внезапной влюбленности — его мысли полностью противоречат этому состоянию. И ему не раз приходилось видеть других парней даже более нагими — в душевых, в раздевалках, в фильмах, в порнухе в конце-концов! Поэтому отпечатанный на внутренней стороне век вид раздражает еще больше.       У Коски нет даже очерченных кубиков пресса, которые Гепард мог бы признать эстетичными с точки зрения натурала. Нет красивой грудной клетки, нет бицепсов. Тогда почему картинка его теле застряла в голове настолько плотно?       У него не получается ознакомиться с конспектами, пока едет в трамвае, не получается разобраться с домашним заданием в ритме, к которому привык, не получается даже элементарно уснуть. Гепард не знаком с понятием «бессонница» — он всегда без особых проблем засыпает в первые минут десять, но сейчас он ворочается уже больше часа. Даже выкуренная сигарета не помогает, хотя раньше именно это вышибало любые проблемы.       Блять, а если Коски… Прав? Но с чего бы вдруг? Гепард вырос в полной семье, с четкими и понятными убеждениями в собственной полностью нормальной ориентации, с опытом полноценных отношений с девушками — и речь даже не о подростковых романах на неделю. Может на него так повлияла недавняя кончина отца? Но ведь уже прошел почти год, Гепарду двадцать три — он уже совсем не ребенок, и он не перенес эту новость излишне тяжело. Не без тоски, но все же — без желания лезть на стенку.       Коски ведь просто хотел разозлить, вывести на эмоции, спровоцировать. И, видимо, у него это получилось, потому что у Гепарда не выходит избавиться от ненужных мыслей. Давно пора смириться, что Коски — тот еще манипулятор. Логичнее всего будет просто забыть его слова, словно они никогда не вылетали меж его губ. И выжечь ко всем чертям минутный вид почти нагого тела.       Наутро Гепард просыпает будильник, но и это отнюдь не заставляет чувствовать себя хоть немного бодрее — он ощущает себя скорее так, будто его перемололи заживо и выплюнули обратно в мир. Он с трудом может разлепить глаза, под которыми пролегает темная тень. Приходит он только ко второй паре. Вопреки внешней опрятности, выглядит Гепард помято — то есть откровенно хреново настолько, что это не может остаться незамеченным.       И сочувствующий кивок от Пелы тому доказательство.       — Бурная ночка? — спрашивает она. Гепард в ответ устало закатывает глаза и предпочитает ничего не говорить — язык шевелится с трудом. — Сампо сегодня пришел и выглядит также — не ахти. Еще немного и слухи поползут.       — Какие слухи? — мямлит Гепард, не сразу понимая, что имеет в виду Пела. Мозг упорно хочет спать, а не думать.       — М-м, что между вами что-то есть.       Он давится воздухом — даже бодрит.       — Да кому вообще есть дело до такого?       — Мне, — пожимает плечами Пела. Гепард кидает на нее осуждающий взгляд. — А, так вот, чтобы ты знал, этот балбес решил отчислиться.       — На четвертом курсе? Скатертью дорожка.       — Ты три года прикрывал его зад, чтобы он в итоге отчислился? Не думала, что ты спустишь ему такую неблагодарность.       Гепард вздрагивает и поднимается. Действительно — какого черта? Грузными шагами он идет по коридору, направляясь к двери деканата. Возможно, Коски там и нет, но все или ничего. Пятьдесят на пятьдесят: либо он там и Гепард отсыпет ему подзатыльников, либо он везунчик — и пусть катится на все четыре стороны.       Первое, что Гепард успевает услышать — заливистый скрипучий смех Коколии и лебезящий голос Коски. Дверь Гепард распахивает с особым приливом ярости.       — О, вот и он, — говорит Коски, оборачиваясь. — Самый ответственный студент.       — Какого…       Гепард не успевает договорить, как Коски молниеносно подлетает к нему, прижимая к его губам указательный палец.       — Тсс, не порть малину, — и обращается уже опять к Коколии: — Вас я покину, прошу прощения за беспокойство.       — Коски, какого хрена ты творишь, какое отчисление? — рычаще шепчет Гепард.       — Оу, уже никакое, забудь.       «Забудь»? Пока Гепард пытается отдышаться от переполняющей злости, Коски успевает скрыться за поворотом — и за ним же его уже не оказывается, словно он растворился в воздухе.       Вот же… Засранец.

***

      — Да, — твердо отвечает Гепард, зажимая телефон между плечом и щекой.       — Ты бы так не отвечал, а то напорешься на мошенников и они твое четкое согласие запишут, — хихикает с обратной стороны Сервал.       — Я же вижу, что это ты звонишь, — он недовольно цыкает. Масло со сковороды брызжет в сторону рук, и Гепард, шипя, закрывает крышкой свой будущий ужин. Небрежно вытерев ладони о футболку, он перехватывает телефон удобнее.       — Сейчас что угодно можно подделать — голос, лицо…       — Давай ближе к делу.       — Какая у тебя отвратительная привычка — перебивать старшую сестру!       — Сервал.       — Рысь вот спокойно слушает, пока я не закончу…       — Сервал.       — Я уже почти тридцать лет «Сервал».       — Еще одно слово ни о чем — и я бросаю трубку.       — Вырос, а все такой же несносный мальчишка, — она обреченно выдыхает. — У меня есть знакомая, которая хотела бы с тобой встретиться.       — Давай называть вещи своими именами: не «хотела бы встретиться», а «мы с мамой решили, что она подходящая кандидатура на роль твоей будущей жены», — Гепард прикрывает глаза.       — Твоего возраста, незамужняя, без детей, из хорошей семьи… — начинает тараторить Сервал, будто еще немного и ее перестанут слышать. Что недалеко от правды.       — Ты снова пытаешься «продать» мне человека? Я уже вам обеим все сказал по этому поводу.       — Геппи, ты ведь сейчас свободен, она — сейчас свободна. Почему бы и нет? Ты ничего не теряешь! В прошлый раз, ладно, мы приняли твою позицию, ты все крутил шашни с той…       — Я не намерен этого обсуждать.       — Ну, давай, можешь поспорить со мной!       — Я не буду с тобой спорить и обсуждать свою бывшую. Какого хрена каждый раз, когда ты мне звонишь, это превращается либо в осуждение, либо в сватовство, либо и в то и в другое сразу? — услышав шипение со стороны плиты, он подбегает к ней и выключает газ. — Так сложно просто спросить, как дела и оставить меня в покое?       — Ты сам сказал «ближе к делу». Ладно. Ладно-ладно. Геппи, как твои дела? — фыркает Сервал.       — Нормально. А теперь оставь меня в покое. У меня ужин.       — М, приятного.       — И не смей натравить на меня маму. Я все сказал.       Гепард завершает звонок и едва сдерживается, чтобы не уронить голову на руки. Сервал и его мать безусловно желают ему всего самого лучшего, но слишком упорно стараются причинить добро. Будто ему своих проблем не хватает. Если бы был способ…

***

      — Нет, — категорично отвечает Пела. — Во-первых, это хреновая идея. Во-вторых, я не самый лучший кандидат на такую роль — Сервал знает меня, соврать лишний раз не выйдет. В-третьих, у них определенно возникнет тысяча и одна претензия ко мне и они постараются организовать нам «расставание» — думаю, мне не стоит напоминать, что они сделали это с твоими предыдущими длительными отношениями. Так что, если это и решит проблему, то лишь на очень короткий срок.       — Я и не рассчитывал, что хоть кто-то из моих знакомых на такое согласится.       У Гепарда не так много хороших знакомых среди девушек. С подавляющим большинством он поддерживает скорее деловые отношения, чем дружеские или приятельские. Даже Пела, которую можно отнести к его ближнему кругу, скорее человек, у которого можно попросить конспекты, чем устроить посиделки за сериалом, потому что как только обсуждения переходят от учебы к личным интересам, Гепарду становится откровенно скучно и непонятно — будь то помешательство Пелы на романтических ветках в фильмах или сплетни с Рысью. Поэтому он всегда старается не влезать в их диалоги и уйти подальше.       — Обратись к Броне, она бы пришлась по вкусу твоей родне, — советует Пела. — Возможно, она и согласится.       — Не думаю, — качает головой Гепард. Броня слишком... слишком. — Ты права: идея в принципе отстой.       — Хм, а помнишь, Сампо перед новым годом пришел в вуз в виде снегурочки?       Гепард презрительно кривит лицо.       — Ага, как же не помнить. Решил, что будет смешно и устроил хаос.       — Я не об этом. Ты помнишь, как он этот вид подстроил? Если бы никто не знал Сампо, то в жизни бы не додумался, что он парень.       — Мужик из него уж точно никудышный.       — Засунь свою токсичную маскулинность себе в задницу. Я тебе это говорю не для того, чтобы ты побежал с ним письками мериться.       Когда до Гепарда доходит, что она имеет в виду, его глаза распахиваются в отрицании.       — Нет. Пела, нет. Боже, это… Нет. Я лучше просто перетерплю нападки Сервал и матери, чем рассмотрю такой сценарий.       — Почему бы и нет? — продолжает настаивать Пела, что-то печатая в смартфоне. — Думаю, как раз у него получится запудрить им мозги. Он умеет нравиться людям.       — Хрена с два я попрошу его о такой услуге.       — Горделивый придурок, — она тяжко выдыхает. — Тогда я предложу ему это сама.       — Пела, нет! — Гепард ловит ее за руку. — Не надо, прошу тебя. Это перебор.       — Хорошо-хорошо, — Пела внезапно меняется в лице, глядя в экран. — О, он ответил. И согласен предоставить услугу. Не бесплатно и не за деньги, потом скажет.       — Ненавижу тебя.       Гепард роняет лицо в ладони.

***

      — Блять.       О'кей, у него правда получается в точности перевоплотиться. Даже голос — очень знакомый и рекламный. Когда Гепард представляет, сколько накладок тот напихал под одежду, то в голове само собой рисуются казусы, где что-нибудь выпадет, — в том числе его глаза из орбит.       — Кстати, Геппи, — Коски сминает в руках небольшую сумку, висящую на плече, — какого образа ты в итоге от меня ждешь?       — Если будешь просто сидеть и кивать, когда спросят, то этого будет достаточно. Не хватало еще, чтобы тебя спалили.       — Не ограничивай мой актерский потенциал! — он подходит ближе, и Гепард неосознанно отшатывается. — Я могу быть и кроткой милашкой, — Коски демонстративно неуверенно мнется, опустив глаза в пол. — И роковой брюнеткой, — шепчет он внезапно в самое ухо, едва ли не касаясь губами, и прижимается вплотную.       Сдавленно икнув от неожиданности, Гепард почти падает спиной назад, но вовремя успевает удержать равновесие.       — Точно не второй вариант!       — Ты покраснел.       Как назло, карандашный контур еще больше подчеркивает его самодовольную ухмылку.       — Иди к черту, Коски!       — Когда-нибудь я добьюсь того, чтобы ты назвал меня по имени, Геппи. Будь уверен, сам не заметишь.       Вопреки его опасениям, все проходит достаточно гладко. Коски и Сервал внезапно сходятся во взглядах и начинают свободно трещать что-то про медиа — Гепард с трудом понимает, о чем идет речь.       — Гепард, не мог бы ты отлучиться со мной на кухню, — внезапно говорит мать. — Боюсь, сама я уже не смогу достать противень.       — Да, конечно, мам, — отвечает он и поднимается из-за стола, ожидая подвоха.       Уже в коридоре она мягко берет его за локоть и тихо-тихо, чтобы никто не услышал, бормочет:       — Я и не знала, что ты сможешь найти себе такую хорошенькую девушку.       — Я же говорил, что все в порядке, мам, и мне не требуется твоя помощь.       — Как бы сильно ты ни вырос, для меня ты навсегда останешься моим малышом, за которого я буду волноваться и переживать. Знаешь же, матерям свойственно беспокоиться о своих сыновьях.       — Знаю.       Медленным шагом они доходят до кухни, и мать отпускает его руку, чтобы выключить духовку.       — Принесешь сам? — предлагает она.       — Да.       — Боюсь Сервал надолго оставлять с ней. Того и гляди — уболтает до смерти.       — Да, хорошо, я сам справлюсь.       Не успевает мать уйти с кухни, как Коски влетает сквозь арку деловитой походкой.       — Надеюсь, я не прервала вашего интимного разговора, — приторно вежливо улыбается он. Гепард в очередной раз вздрагивает от этого голоса.       — Нет, что ты, душенька. Мы почти закончили, я как раз собиралась возвращаться к столу.       Коски подходит впритык к Гепарду, заглядывая ему через плечо.       — Ничего не смогла с собой поделать, когда почувствовала приятный запах, — достаточно громко отзывается он и после шепчет одними губами: — Хей, ты в порядке?       Гепард незаметно кивает глазами и замирает, когда ощущает смазанный поцелуй в челюсть от Коски, почти не коснувшийся кожи. По коридору раздаются короткие удаляющиеся шаги.       — Она ушла. Я справляюсь?       — Надеюсь, — Гепард поджимает губы. — Держи планку.       — Что она сказала?       — Что ты «хорошенькая».       — Я слышал, — Сампо беззвучно смеется. — Просто очень хотелось, чтобы это сказал именно ты.       Гепард чувствует, как теплеют его уши, и чудом не обжигается о противень, когда ставит его на металлическую решетку.       Возвращаясь к столу, он ощущает на себе липкие взгляды, заставляющие испытывать неловкость. Не ясно, что они тут обсуждали, но Гепарду это уже не нравится.       — Пс, — подзывает его Сервал, чтобы тот наклонился к ней ухом. — У тебя на шее след от помады.       Черт. Гепард сразу же трет рукой предполагаемое место следа, но лишь размазывает его. Приглушенно бордовая помада на Коски матовая, а значит не должна была оставить хоть что-то столь густое и плотное на его коже. Следовательно — он специально обновил слой прямо перед своей выходкой. Засранец. Гепард посылает в его сторону убийственный взгляд, но Коски, приподняв уголки губ, лишь невинно моргает.

***

      — Пришло время попросить об ответной услуге, — Сампо чиркает зажигалкой, тоже поджигая сигарету.       — Знаешь, в некотором смысле, это ты предоставил ответную услугу, — Гепард затягивается и выдыхает дым. — Три года я прикрываю твои прогулы.       — Во-первых, я не виноват, что в общежитии закончились места, а из-за того, что я местный, то оказался одним из первых в очереди на выселение, — Сампо разгибает один палец для наглядности. — Так как, я не хочу возвращаться в квартиру к родителям, то пришлось искать съемную и выходить на работу. Во-вторых, — он разгибает еще палец и показывает уже два, — я не просил тебя меня отмазывать. Никто не просил. Не допустили бы к сессии, я бы полностью забросил ваше юридическое. Менеджер из меня выходит получше. Так что это не было твоей проблемой. Не считается.       Гепард ежится от неловкости. Все возможные предположения о просьбе Коски не слишком ему нравятся.       — Так чего тебе нужно?       — Поцелуешь меня?       — Нет, — он смачно выдыхает Коски в лицо дым.       — Да ладно тебе, это очень простая услуга. Тебе необязательно пылать ко мне великой любовью, чтобы всего лишь поцеловать.       — Я не гей.       — А я не трахаться тебя зову.       — Я сказал: нет.       — То есть, как на первом курсе по пьяни целоваться в игре в бутылочку с второгодкой — это пожалуйста, а как услуга-за-услугу, так ты сдулся с отмазками «я не гей», — Коски вопросительно приподнимает бровь.       — Откуда ты знаешь? — шепотом рычит Гепард, будто кто-то может услышать. — Я предпочел забыть это и никогда не вспоминать.       — Забудешь и сейчас.       Гепард бы и рад, но нет. Очень легко стереть себе память, оправдав ошибками юности и нетрезвым состоянием. Да и во время игры всем все равно. С Сампо он стоит трезвый, а это — не игра. Они не пытаются переорать музыку, смешать водку с пивом, а вокруг них не носится толпа людей, которой, в общем-то, наплевать на весь мир и то, что будет утром. Большинство из них тогда были вчерашними выпускниками, не державшими во рту ничего крепче вина, — молодость все простит.       А сейчас — не получится вытравить из собственной головы запах ментоловых сигарет, взгляд прикрытых зеленых глаз, касаний к щеке и волосам. Один шаг — быть беде.       Коски роняет наземь свою сигарету и растирает подошвой, пока та не перестает дымить.       — Ладно, — сквозь зубы произносит Гепард и замирает в ожидании.       — Не-не, сам давай, — Коски смотрит на него из-под прикрытых век, ухмыляясь и хитро прищуриваясь. — Иначе какой в этом смысл.       Гепард гортанно скрипит в раздражении и притягивает его ближе к себе за воротник, невесомо соприкасаясь губами. Если уж он контролирует процесс, то вовсе необязательно переходить границы.       Вот только Коски так не считает. Иллюзия контроля рассыпается, когда тот дотрагивается до лица, а второй рукой мягко хватает его за запястье. Между пальцами тлеет почти докуренная сигарета, и Гепард едва не роняет ее на траву под ногами. Поцелуй выходит глубже, насыщеннее, не таким невинным и поверхностным, которым планировал Гепард.       И если не остановиться, он не представляет, что может произойти. Конечности уже потряхивает, и оттого ладонь на запястье сжимается крепче. Все, что ему остается, — приоткрыть рот, принимая вязкую гамму чувств. Вшитый в подсознание таймер неистово вопит о конце.       Гепард тушит бычок сигареты о тыльную сторону чужой ладони, вынуждая Сампо отцепиться и отойти с невнятным матерным шипением.       Осознание приходит не сразу. Глаза напротив по-особенному блестят, несмотря на боль. Пытаясь сохранить равновесие, Гепард сжимает губы. Чувство вины плескается в груди, потому что он не хотел никого ранить. Вопреки эмоциям, Гепард реагирует внешне излишне жестко:       — Доволен?       — Вполне, — Сампо сжимает свою руку, но все равно искренне улыбается.       У Гепарда сердце трепещет — колотится, зараза, как бешеное. Того и гляди, пробьет ребра. Тело изнутри полыхает, а кулаки сжимаются сами собой.       А после — приходит тоска. Гепард — не наивная первокурсница и не гей. Между ними двумя ничего не может быть. Будто его просто использовали и оставили разгребать хлам в собственной голове. И внезапно это расстраивает. Расстраивает, как непринужденно и беззаботно отдаляется от него Сампо, получивший свое.       Расстраивает, что Коски становится ночным кошмаром, рассыпающим во сне поцелуи по его лицу. Хуже любых монстров во время сонного паралича. Иронично, что в таких снах Гепард не может ни ответить, ни оттолкнуть.       Расстраивает, что тот все так же продолжает прогуливать пары, а если и является, то не кидает и единого лишнего взгляда и даже не садится впереди.       Расстраивает, что все идет своим чередом, будто ничего не произошло. Пела чиркает ручкой на полях, лекции нудно звучат эхом, квартира встречает холодом, несмотря на проблески весны.       Расстраивает, что Гепард уже упал в эту пропасть. Что слишком большая часть жизни сводится к невыносимому засранцу Коски. Что слишком много воспоминаний за последний год пропитаны его присутствием.       Расстраивает, что через несколько месяцев защита диплома, и их дороги разойдутся.

***

      — Сампо Коски.       Ежедневная перекличка, очередная «Н». Снова ворох тоскливых воспоминаний и боль, будто его обманули.       — Его нет, — хрипит Гепард. Даже на имени выкашивает до основания, а из-за кома в горле любое слово получается с напрягом.       — Передайте, что автомат ему не светит с такой посещаемостью.       — Прошу прощения, опоздал, — Коски влетает в аудиторию. Дверь оглушительно хлопает, скрипя петлями.       Гепард старается отвести взгляд — не смотреть на его потрепанные волосы и криво натянутую рубашку поверх водолазки. Никаких особых следов нет, но с уверенностью сказать трахался ли тот с кем-то или просто проспал — у Гепарда не выходит. От таких мыслей внутри что-то защемляется и ноет. А ведь он никогда до этого не отличался беспричинной ревностью.       Опоздал. Опоздал на три пары и последнюю. Мог бы тогда уж вообще не приходить.       Перед тем, как уйти домой, Гепард заходит в уборную, чтобы умыться холодной водой. С зеркала на него смотрит не иначе как лицо трупа. Что стало с ним за последнюю неделю? Почему от него не шарахаются люди?       Плевать.       Капли мерзко стекают по мокрым прядям челки и по бледным щекам. Это ведь не влюбленность — Гепард не дурак. Манипуляция закрутилась плотным жгутом вокруг его шеи. Лучше уж быть реально влюбленным идиотом, чем игрушкой в чужих руках.       Дверь распахивается, хотя вуз уже должен был опустеть. Гепард успевает пожалеть, что рефлекторно повернул голову в сторону. Перед ним — лицо его мучителя с улыбающимися глазами. Пульс яростно стучит в висках.       Коски отшатывается и удирает прочь, накидывая куртку. Гепард — за ним. Вены вздуваются. Все равно, если он вскоре пожалеет об этом — Коски без всяких сомнений достоин пары ударов по своей наглой роже.       Сценарий повторяется с точностью до секунд, за которые Гепард минует холл и валится на снежный газон с добычей в руках. Когда он разъяренно замахивается кулаком, Коски моментально прикрывается ладонями без единого слова протеста.       — И как это понимать? — говорит Сервал, раздраженно притопывая ногой. — Я жду тебя уже минут пятнадцать.       Гепард пристально смотрит на нее, так и не нанеся первого удара. Память сильно подводит его — они планировали увидеться сегодня, чтобы пропустить по стаканчику и поговорить о наболевшем, как в «старые добрые». А он — без верхней одежды и своей сумки затеял драку.       Плохо. Гепард никогда не забывал о планах и встречах.       Хуже только то, что Сампо открывает свое лицо. И Сервал наверняка узнает в нем фальшивую девушку брата, потому что с такого ракурса невозможно не понять — они напрямую пересекаются взглядами.       — Упс, — нервно смеется Коски.       Гепарду чудится, что вся его жизнь проносится перед глазами. Сервал убьет сначала его, потом Коски — если тот не успеет убежать. А потом воскресит и снова убьет. Лучше уж сразу сдаться на волю судьбы.       Он встает на ноги. Плечи кусает мартовский холод, но сейчас это кажется меньшей из бед — как и отряхивающий снег со спины Коски.       — Я обманул тебя, — обреченно бормочет Гепард. — И маму.       — Ты не придумал ничего лучше, чем переодеть своего… Кхм, друга? — выдыхает она уже более спокойно. Подозрительно спокойно.       Он не успевает ничего ответить — ни того, что Коски ему и не друг вовсе, ни того, почему поступил так. Язык прилипает к небу, а костяшки краснеют от холода. Гепарда натурально колотит.       — Возможно, мне стоит заново представиться, — невинно улыбаясь, Сампо протягивает ей руку. — Сампо Коски. Очень надеюсь, что будущий парень твоего брата. Мне невыгодно, если вы найдете ему невесту, так что я эгоистично предложил свою помощь. Прошу меня простить — сердцу не прикажешь.       Гепарду кажется, что у него пропал пульс. Его точно закопают заживо. Голова изнутри становится чугунной. Он не понимает, как на это реагировать и что вообще происходит. Исчезнуть бы в этот самый момент, раствориться в воздухе, спрятаться под слоем земли. Перед глазами мерцают цветные пятна.       Он не видит, как именно Сервал на него смотрит. Мозг словно атрофировался и перестал воспринимать реальность. Всему конец.       По пути в бар Гепард молчит. Всех оправданий в мире не хватит, чтобы хоть как-то объяснить происходящее. То, что у Сервал вообще получилось вытянуть его из ступора и заставить идти вслед за ней — уже достижение. Кутаясь по нос в пуховик, он все еще не знает, с чего начинать разговор. Тишина кажется неуютной, не разряжает ее и хруст снега под ногами.       — Расслабься ты, я человек широких взглядов, знаешь же.       Пытаясь повесить пуховик, Гепард чуть не роняет вешалку.       — Если бы проблема была в твоих взглядах, то проблемы бы не было, — фыркает он. — Проблема в этом придурке.       Потому что суть не в мнении общества, а в собственных принципах. Гепард бы в жизни не назвал себя гомофобом — не ему же решать, кому и с кем спать, — но и причислять себя к геям он бы не стал никогда. Зреющее зерно сомнений, мастерски посаженное ему в голову, напрочь рушит его убеждения, ломает нормальную парадигму вещей.       — Проблема в том, как ты собираешься говорить маме правду, — мотает головой Сервал. — Вот, что по-настоящему важно. И меня пугает, что в последнее время ты теряешь себя. Ты уверен, что тебе стоит пить сегодня?       — Не знаю, — выдыхает Гепард.

***

      Весь прошедший день кажется сюрреалистичным сном. Гепард слегка взбивает свою подушку на автомате и падает в нее лицом, желая закричать. Абсурд. Бред. Ахинея.       «Будущий парень твоего брата.»       Не стой Гепард истуканом, треснул бы Сампо чем-нибудь тяжелым по голове. Посметь вякнуть подобное прямо Сервал в лицо — да он самоубийца! И вообще — кто сказал, что Гепард вступит с ним в хоть какие-то отношения? Они не друзья, не приятели и уж точно не будут любовниками или партнерами. Даже если бы Коски сказал такое ему, это было бы не так дерьмово, как поставить в известность сначала его сестру о столь дерзких намерениях.       Убить его мало.       Устав злиться и бить кулаками и ногами по кровати, Гепард переворачивается на спину и нечитаемо смотрит в белый потолок. Что сделано, то сделано. Этого уже не изменить.       А с Коски он уж расквитается.

***

      Чем шире растягивается в улыбке Гепард, тем больше в страхе распахиваются глаза Сампо. Как жаль, что Гепард больше не опасается его напугать.       Возможно, позже ему будет стыдно, но точно не сейчас. Не тогда, когда Гепард смело подхватывает ладонью ягодицу Сампо, ощутимо сжимая пальцами и вызывая крупную дрожь по чужому телу. Плотная ткань джинс не дает в полной мере ощутить мягкость кожи, но Гепарду этого и не нужно.       Внутри расползается неприятное ощущение моральной грязи, непотребства и категоричного отступления от своих принципов. И дело не в заднице под его руками, а в намеренном притворстве для достижения единственной цели — отомстить. Доказать, что не Гепард здесь жертва.       — Знаешь, Геппи, — вернув себе уверенность, внезапно говорит Сампо. Голос льется полушепотом без признаков нервозности. — Я бы поверил тебе, но, — вплотную приблизившись нос к носу, он медленно подушечками пальцев скользит по его бедру снизу вверх, — у тебя встал. На меня.       Гепард спешно одергивает руку. Самодовольство разбивается мелкими осколками. Заметил? Он слабо ощущает давление ткани в паху — скорее даже вообще нет! — так что видно точно не должно быть.       Стыд заволакивает тело изнутри.       — Ты напрягся, потому что я угадал?       — Не угадал, — отрезает Гепард, стараясь сохранить лицо. Не помогает — ладони потеют, а щеки теплеют.       — Совсем не умеешь врать, — Сампо хватает за запястье его руку и возвращает на свою ягодицу. — Я же не сказал ничего против.       — Это не…       — Избавь меня от глупых оправданий. Хочу просто насладиться моментом.       Он опускает лоб на плечо Гепарда и, схватив его под ребра, устраивается удобнее в этом положении. От горячего дыхания и мягкого давления чужих ладоней пробивает дрожь, и Гепард неловко приобнимает Сампо в ответ.       — Признавайся: ты мне что-то подсыпал? — Гепард хмурится, уходя в оборону, и выпускает чужое тело из своей хватки.       — Ни в коем случае, — смеется Коски. — Зачем тратиться лишний раз, если ты и так реагируешь. Весьма положительно.       — Это психологическое насилие.       — Разве? Ты мне нравишься, Гепард. С каких пор демонстрация симпатии это психологическое насилие? — он смотрит Гепарду в глаза, будто может увидеть там больше, чем бледно-голубую радужку и зрачок. — У тебя есть шанс отшить меня. Но ты им не пользуешься. Только цепляешься за ярлыки.       — Если бы все было так просто.       Недовольство всей ситуацией смешивается с отчаянием. Кажется, не знай он Сампо, то никогда бы не задался таким спорным вопросом. Было бы в разы проще, если бы мир делился на черное и белое, как раньше.       — Думаешь, мне легко? — шипит Сампо. — Влюбиться на первом же курсе. Да и кого? В убежденного натурала! Такого и врагу не пожелаешь.       — Какая трагедия, — саркастично рычит Гепард, ощущая как от раздражения закипает кровь. — Видимо, поэтому все общежитие до второго курса судачило о том, как бодро ты скачешь по чужим койкам.       — Люди любят искажать факты. Я не буду отрицать наличие у себя отношений на протяжении четырех лет, даже если ты ждешь именно этого, — Сампо театрально разводит руками. — И да, я бы мог попробовать на первом курсе добиться тебя.       Гепард неосознанно цепляется за слово «добиться». Именно оно звучит трепетно и мягко. Не «подкатить», не «запикапить», не «склеить», не «закадрить». Добиться. Лицо против воли теплеет.       Сампо определенно не похож на рыцаря из классических романов. Такие, как он, обычно не добиваются, а берут, как себе причитающееся, как должное.       — Но мне не хотелось, чтобы после, оставшиеся четыре года учебы, мы ненавидели друг друга, сидя в одной аудитории, — хмыкает Сампо, будто оправдываясь. — А сейчас терять мне нечего. Можешь ударить, можешь отшить, а можешь…       Гепард на импульсе целует его. Поверхностно, лишь прижимаясь к губам.       — Ты ревнуешь, да? — говорит Сампо с пакостной ухмылкой.       — Нет.       — Видимо, мне стоило сразу играть на ревности…       Гепард раздраженно рычит и прерывает его новым кусачим поцелуем.

***

      — Давай пешком, — Гепард загнанно смотрит на кабину лифта, которая опасно скрежещет, пока спускается на первый этаж.       — Еще чего.       — Застрянем.       Гепард впивается пальцами в пачку чипсов, которую прижимает к своему боку. Когда он соглашался посмотреть фильм ради «давай спокойно пообщаемся без всей этой херни», то успел позабыть о металлическом орудии пыток, ведущим в квартиру Сампо.       Тот хитро щурится.       — Может в этом и состоит мой коварный план.       — Это тебе игра что ли? А если он упадет?       — Тогда я умру под твоим шикарным телом.       Щеки горят, лифт распахивается. Неуверенный шаг вперед, и двери закрываются со скрежетом и щелчком. Гепард буквально ощущает, как скукоживаются у него внутренности.       Стоит кабине тронуться, Сампо прижимается к нему, отвлекая внимание от пугающего скрипа.       — Ну же, Геппи, расслабься.       Он мягко касается губами челюсти в невесомом поцелуе.       — Хочешь, поспорим?       Гепард раздраженно кривится.       — Спорим, что лифт поднимется быстрее, чем я закончу тебя целовать?       Ожидаемо. Гепард фыркает.       — Нет.       Но Сампо все равно подхватывает его нижнюю губу зубами и затягивает во влажный поцелуй, вжимаясь в его тело так, что от чипсов, вероятно, остались одни крошки.       Когда Гепард открывает глаза, двери уже открылись, а за ними на стене виднеется цифра восемь. Губы щиплет от влаги и холодного воздуха.       — Я победил.       Придурок. Думает Гепард и старается не улыбаться.

***

      — Придурок. Защиту завалишь, — ворчит Гепард, поправляя ему воротник рубашки.       — Ну, завалю — и хрен с ней, — Сампо растягивается в самодовольной ухмылке. — Моя жизнь не строится на одной учебе, как у некоторых.       — Порой у меня возникает ощущение, что ты специально мнешь свою рубашку, чтобы я часами ее разглаживал на тебе.       — Ты недалек от правды, Геппи. Смотри, джинсы тоже мятые... м-м, чуть поодаль от карманов. В центре.       Гепард осуждающе хмурится.       — Придется подарить тебе утюг.

***

      — Он стал называть меня по имени.       — Только и всего?       — Может быть и не только, — хитро говорит Сампо, отпивая из кружки и после слизывая пивную пену с губ. — Но это основное.       — М-да, — тянет Сервал, негодующе отводя взгляд в сторону. — Я едва сдержала смех, когда увидела тебя при марафете и в платье — ты на такое пошел, а он просто «начал называть по имени».       — А ну цыц. Ты ничего не знала — не смей при нем проговориться.       — Я — могила. Буду и дальше делать вид, что знаю тебя всего пару месяцев, а не… полтора года?