Полная Луна

Те, кого я собиралась убить, потенциально были участниками той самой интересной организации. Избавиться от них было решающим вопросом. И включать в их зачистку Дантеса я не собиралась, потому что знала, что рано или поздно но я понесу ответственность за смерти этих 10-ых. Вдалеке прозвучал выстрел, ознаменовавший начало игры. Основные цели группками по пять-шесть человек двинулись в чащу леса. -Первый объект в секторе №5. - Спасибо. *** Пасмурное небо грозило вот-вот пролиться новым ливнем. Весна была аномально теплой. Воздух был влажным и горячим из-за чего дышалось с большим трудом. От земли парило. Ветер стих, и люди передвигались в раскалённом сыром мареве. Их силуэты неестественно изгибались и дрожали в расплавленной призме воздуха. Майкрофт Холмс четырежды пожалел о том, что не присутствовал на играх. Ему не пришлось бы разбираться в этом дерьме. Первым местом, к которому его повел один из выживших, была небольшая полянка посреди болотца. Майкрофт промочил ноги - болотце было глубоковато, от воды не спасали даже высокие резиновые сапоги. Среди кустиков клюквы и сфагнума лежало 7 человек. Старший Холмс посмотрел на трупы и перед его глазами встала картина убийства. Преступник был один. Его главной целью с самого начала было зачистить заповедник от разведки. Он действовал быстро и аккуратно. И изворотливо, как дикий зверь. Убийца намеренно вышел на открытый участок местности, чтобы привлечь внимание жертв. Нужно отдать им должное, убитые хотя бы сразу поняли, что от ассасина исходит угроза. Семь человек поначалу решили, что смогут справиться с одним ненормальным. Наверняка жертвы думали, что это какая-нибудь политическая провокация, а посему не считали, что надо избавиться от преступника раз и навсегда. Для убитых это стало фатальной ошибкой. Первые четверо ещё не сообразили, что "ненормальный" ставил целью лишь полное уничтожение противника, и погибли один за другим. Они не почувствовали в первые секунды, что им были нанесены смертельные удары. Недоумение так и застыло на лицах уже бывших подчинённых. Следующие трое поняли весь ужас сложившейся ситуации и попытались убить ассасина из огнестрельного оружия. Но и здесь преступник их обошел. Убийца исчез из поля зрения, а потом по очереди расстрелял горе-бойцов из отправленных бамбуковых дротиков. Лиц последних трех видно не было: они упали в топкую грязь. В затылках убитых торчали тонкие деревянные лучики. Деревяшки светились золотыми перьями на контрасте с гангренозно почерневшими от яда шеями. Майкрофту стало дурно и он удивился сам от себя: "Когда такое было? Раньше и не такие картины видел, и ничего, тошнота не подступала. И ещё это странное ощущение дежавю..." Старший Холмс ничего не понимал. А потом как понял. Произошло то, чего он боялся больше всего. Ранее оно уже случалось. И британская разведка крайне редко выходила из подобных ситуаций победительницей. Азиатская мафия: китайская, корейская, японская - разницы особо нет, в Европе у них одно общеупотребительное название - ниндзя. Только они могли такое провернуть. Больше некому. И как всегда: неизвестно ни целей, ни мотивов. Ассасин как появился, так и испарился. Следующие картины убийств были как под копирку с первого. Группки мертвецов лежали с распоротыми животами и вскрытыми шеями. Особо "удачливым" одним ударом снесли головы с плеч. И у всех это застывшее удивлённое выражение лица. - Убийца поразительно точен. Мгновенно лишить жизни одних из самых сильных и опытных агентов. Это кем же надо быть? - мысли Майкрофта были бессовестно прерваны. Старший Холмс повернул голову в сторону подчинённого и посмотрел на лейтенанта долгим немигающим взглядом. Убийцей точно был ниндзя. Холмсу однажды посчастливилось присутствовать на допросе одного из этой касты. Тогда, 10 лет назад, будучи двадцатилетним мальчишкой, Майкрофтом чувствовал священный ужас перед связанным и избитым человеком. Пойманному было плевать на боль и пытки, он не боялся ни смерти, ни того, что обычно за ней следует. Он тогда не ответил ни на один вопрос, заданный контрразведкой. Старший Холмс навсегда запомнил слова своего старшего товарища. " Ниндзя давно перестали быть людьми. Их психику сломали и собрали так, что в этих узкоглазых ни осталось ничего человеческого." Этот случай показал, что давно сгинувший в джунглях Индии герой был прав. - Надо быть зверем. Или богом. Альберт вернулся в лондонский особняк и сразу лег спать - все таки дорога и горе сделали свое дело. Завтра Майкрофт введёт его в курс дела и он сможет зарыться в работу так чтобы забыть о Гольдштейн. Эта девчонка залезла в его душу и выходить оттуда явно не собиралась. Доводы рассудка о том, что Элизабет - предательница рассыпались в прах, потому что сердце упрямо твердило о том, что девушка была чиста перед государством. Альберт не мог справиться с гнетущим ощущением вины, что становилось все сильнее и сильнее с каждым часом, каждой минутой. Девушка была дорога ему, и молодой человек ничего не мог с этим поделать. А потом был сон. Гряды высоких зеленовато-голубых гор составляли каньон, целуя глубокое серо-синее небо. Оно было как никогда близко. Безоблачное, бездонное, бессмертное небо, в котором сияло ослепительно белое солнце. Оно стояло в зените и ничто не отбрасывало тени. Земля нагрелась так, что каждый шаг вызывал страдания. Было больно смотреть на раскаленные добела валуны и лишенные растительности участки гор. Выжженная светом полуденной звёзды и теплом земли желто-зеленая, низко стелющаяся трава казалась серебряной и источала дымный, ядовито-ладанный аромат. Горячий степной ветер дул в лицо. Дышать полной грудью было невозможно: запах травы раздражал нос и горло, а сухой пыльный воздух обжигал лёгкие и заставлял глаза слезиться. Недалеко громко шумела бурная, наверняка холодная река, но Альберт не мог до нее дойти, сколько не пытался. И ещё эта страшная мертвая тишина. Старший из братьев Мориарти слышал лишь стук собственного сердца да хруст сухой травы под ногами. А потом появилась она. Ее тонкий и хрупкий, прозрачный как лёд силуэт беззвучно скользил по узкой крутой тропинке вниз, за ближайший холм. Альберта словно пригвоздило к земле, он не мог более идти. Молодой мужчина мог лишь наблюдать призрачную красоту. Между тем, девушка исчезла. Альберт смотрел туда, где только что прошла та, которую он не сберёг. Мориарти снова попытался добраться до воды, но силы оставляли его с каждым новым шагом. Между тем усилия были не напрасны. Шум воды стал громче. Альберт изможденно улыбнулся, когда взошел на небольшое холмистое плато и с высоты увидел реку. Он наконец-то удалит мучительную страшную жажду. Та, которую он потерял, снова появилась в поле его зрения. Ее вырезанная из голубого льда фигурка приблизилась к застывшему молодому человеку. Мужчина опустил взгляд; он знал, что если посмотрит девушке в глаза, то сломается окончательно. Она остановилась прямо перед ним. Мориарти окутала льдистая исцеляющая прохлада. Но ему не стало легче. Всему виной был взгляд девушки. Альберт чувствовал его всем телом, этот холодный и спокойный менторский взгляд. Когда та, которую он не сберёг, была самой собой, а не играла хорошую девочку, ее взгляд пугал и подчинял себе, молодой человек прекрасно об этом знал. Позже этот факт подтвердил и Майкрофт, и те кто присутствовали на её допросах. Главный следователь по делу той, которую он потерял, ненавидел эти глаза. Сейчас же этот взгляд приказывал ему поднять глаза. Альберту пришлось подчиниться. Он посмотрел на девушку долгим печальным взглядом. По щеке молодого человека покатилась большая прозрачная слеза. Она упала на сухую траву с лёгким шелестом. Покорив сотни прелестных девиц, он сломался перед той, которую похоронил. Девушка слегка наклонила голову вбок. Выражение ее лица осталось неизменно спокойным, но глаза заискрились насмешливыми голубыми молниями. Они были темнее и холоднее чем прежде. Альберт увидел в них лед северного озера, темный и чистый, весь в бело-голубых трещинках. Изменились не только глаза. Та, которая сломала его, стала совсем другой. " Ничего не проходит бесследно. Даже посмертие и счастье рая не сделали ее прежней восторженно смотрящей на мир девочкой." - осознание этого факта доломало старшего Мориарти окончательно. Раньше её можно было назвать миленькой, может быть красивой, на любителя. Кринолины и рюши Викторианской моды были ей не к лицу. Надевая их, девушка становилась похожей на нахохлившуюся курочку. В ней не было статности и плавности, присущих высоким девицам. Та, которую он не сберёг, всегда служила неприметным фоном для более красивых. Альберт не понимал, почему с его эстетско-гедонистическими замашками ему запала в душу эта замухрышка. Произошло перерождение, мучительная метаморфоза. Как паучья лилия - цветок смерти сбрасывает листья перед тем как зацвести, так и покорившая его была изуродована лишь для того чтобы явить вселенной своё пугающее и притягивающее очарование. Она стала миражом, сотканным из льда, электрического тока и мягкого света. Пожалуй именно в таком облике богиня Бастет являлась своим жрецам, находящимся под парами ртути. Альберт любовался девушкой, открывая для себя новые грани ее красоты, удивляясь тому, чего не замечал в ней раньше. Молодой человек чувствовал, почему ему явилась та, которая имеет право мстить, но не хотел облекать эмоции в мысли. Грудь молодого человека резко и быстро пронзило холодом. Узкое лезвие меча, прошло в нескольких милиметрах от сердца, но оно не задело главных сосудов, а лишь порезало лёгкие так, что бы они медленно-медленно наполнялись кровью, лишая мужчину возможности дышать. Девушка протянула свою точеную руку и толкнула. Альберта оставили силы, он упал на спину. пригвоздил его к земле, войдя в твердую и горячую каменистую почву как в масло. Девушка ушла, оставив молодого человека мучительно умирать под палящим солнцем. Солнце обжигало и слепило. Металл быстро нагревался, усиливая страдания. Сухая трава царапала лицо. Запах, который она источала, не только мешал дышать, но и туманил разум, лишая мысли всякой последовательности и логики. Всего в нескольких десятках метров шумела река, которая могла бы хотя бы частично уменьшить боль. Альвеолы наполнились кровью и лёгкие задубели, окончательно превратив дыхание в пытку. Альберт надеялся, что пройдет время, солнце сядет и ночь принесет долгожданную прохладу. Но полуденное светило упрямо оставалось в зените. Время перестало существовать. "Вечное солнце в вечном зените. Вечная пытка. Которую я заслужил."