Полная Луна

Тринадцатиструнный, полосатый как пчела уд дрожал и плакал под нежными руками. Его горячие слёзы застывали в воздухе чудесными звуками. Пылинки, выхваченные солнечными лучами кружились под мелодию пустыни. Узкие ладони отбивали на деке инструмента быстрый ритм. Уд гудел как смерч в пустыне, унося мысли далеко в прошлое, туда, где, вторя морской волне, шелестели ветви пальм, где прибрежный песок золотился на горячем солнце, где босые ноги целовал океан. Где самое синее небо и самые яркие звёзды. Где танцуешь как искорка, рождённая пламенем костра, где родные улыбаются шалостям. Во время, когда были живы родители и друзья обещали не предавать. По щекам потекли слезы. Нежные руки не по-девичьи жестоко начали щипать струны и уд застонал, мелодично извиняясь за навеянные воспоминания. Мелодия стала грубее, воинственнее, избитый инструмент, задыхаясь, хрипел, требуя мести за разбитые мечты и уничтоженные надежды. Пылинки, подхваченные звуковой волной, летели древними монгольскими ордами, беря приступом невидимые воздушные холмы. Пустынный смерч сметал на своем пути барханы воспоминаний, отпирал все замки чертогов разума. Образы родителей рассыпались золотой пылью. Пальцы отчаянно ударяли по тринадцати струнам, заставляя инструмент судорожно агонизировать. Отчаянно простонав и порезав тонкую кожу, оборвалась струна. Звон сбил и задушил мелодию, как монгольский аркан русского князя. Смерч рассыпался песком обрывков недосказанных фраз. Двери чертогов разума с грохотом встали в петли. Заскрежетали железные замки. Барханы памяти легли медными печатями на сказочные дворцы. Пылинки, лишившись своей воинственной души, безжизненно зависли в воздухе. - О чем эта музыка? Ты плакала, когда играла, - Марго все это время подглядывала за мной. - О семье, -шмыгнув носом, я потянулась за новой струной, паралельно по детской привычке облизывая окровавленные пальцы. - Господи, не будь как необразованный варвар! Не позорь себя! Ты же врач в конце концов, - Марго справедливо возмущалась противоречащему статусу доктора поступку. - Тогда неси вату и перекись водорода, - я преспокойно стала натягивать струну. Из-за того, что на одной руке пальцы были порезаны, эта простая операция обрела новый уровень сложности. - Ты так любовно смотришь на инструмент, хотя минуту назад измывалась над ним как последний изверг,- Марго стояла с в позе Статуи Свободы. Только вместо факела у нее была бутылочка с перекисью. - Страдание - это искусство, просто не каждому дано это понять. - Я оставляю это без комментариев, руку давай, психопатка. - Почту за комплимент, - девушка грустно улыбнулась моим словам. - Я так понимаю, Луна опять изнасиловала уд? - в комнату вошёл Дантес. - Именно так, - мы с Марго ответили почти хором. - Завидую твоему будущему мужу, Луна, такой второй такой страстной женщины я не встречал. Была бы ты... - Пошляк! Да как ты можешь?! - Марго гневно осадила Эдмона. - Пуританствуете, Маргарита? - Дантес явно искал проблемы на свою пятую точку. А ведь знает, что у хозяйки паба тяжёлая рука. - Так, давайте тут без кровопролитий. - Кровопролития тут ты регулярно устраиваешь, - Марго потрясла пораненной кистью руки. Она была просто бескомпромиссна. Оно и понятно, мне в Лондон ехать, а сопровождать меня будет удачливый ( удачливый ли?) кретин с медицинским образованием и службой на французском военном корабле в анамнезе. В данный момент оный кретин зарабатывает себе на жизнь посредством наемного убийства. И неизвестно находится ли он в розыске или нет. В целом и общем, моя подруга не доверила бы Дантесу даже канарейки. А уж тем более её "золотую котейку", за которой нужен глаз да глаз. *** В положенное время по платформе №1 Вокзала города Дарем чинно вышагивали двое мужчин. Один из них, низенький тощий азиат с седыми волосами убранными в хвост, непонятного возраста, но явно аристократического происхождения. На нем был темно-серый костюм с иголочки, пошитый на заказ в одном из столичных ателье, накрахмаленная рубашка из тончайшего голландского полотна. Хлопок настолько тонкой выделки, что похож на шёлк. Золотые запонки восточной работы с персидскими лазурно-лавандовыми сапфирами, прозрачными как слёзы. Особого внимания заслуживала нарочито грубая бамбуковая трость, которая элегантно постукивала в такт шагам, и широкополая миссионерская шляпа. На правой руке интересного господина были намотаны длинные четки из красного ладанного дерева. Каждая бусина - человеческий череп. Его спутник, отстающий на полшага от азиата, не был таким колоритным. Двухметровый худощавый смуглый провансалец с черными вьющимися крупной кудряшкой волосами, выдающимся носом и большими карими глазами. Он был одет не так дорого как его спутник, из чего можно было заключить, что француз был камердинером. Азиат вышагивал крадущейся походкой опытного охотника, были слышны только лёгкие постукивания трости, а у его слуги, наоборот, была неуклюжая, качающаяся походка бывалого моряка. Но уловить звук таких тяжёлых на вид шагов было совсем не возможно. Вагоновожатый беспристрастно проверил билеты, и сказав в тысячный раз за день фразу : "Если будут какие-то вопросы, обращайтесь в первое купе", - пропустил парочку внутрь. - Ну и видок был у тебя! А какой взгляд. Вагоновожатого трясло от твоего сурового взгляда. В тебе явно умерла великая актриса. - По-моему, его трясло от смеха. Он старался не смотреть мне в глаза, не потому что такая страшная, а чтобы не позволить себе рассмеяться мне в лицо. Ты же понимаешь, людям, которые меня видят впервые, трудно принять меня без смеха, в лучшем случае. А в худшем - без этой снисходительной, черт бы ее драл, улыбочки. Как вспомню ее, тошнить начинает. - Не принижай себя. Может, если посмотреть на это всё твоим взглядом, это и так, но я как человек, увлекающийся физиогномикой скажу тебе, что тот парень в синей форме и не думал смеяться. Он боялся проблем, которые сей знатный господин сможет ему доставить, - Эдмон поправил лацкан моего пиджака,- Я не удивлюсь, если сейчас к нам заглянет главный вагоновожатый и начнет перед тобой лебезить. - Логично, что придет и начнет. Ты в курсе, что эти запонки стоят раз в десять больше чем моя голова. ( Примечание автора: Главная героиня за насколько дней перед арестом была объявлена в розыск с предоставлением вознаграждения тому, кто приведет её живой. Под словом "голова" она подразумевает далеко не маленький размер денежного вознаграждения за ее поимку). Почему бы не стрясти с богатенького придурка побольше чаевых? А? - Можешь оставаться при своем мнении, но по-моему, вагоновожатый был испуган. В дверь купе постучали. Через несколько секунд она открылась и вошёл толстенький старичок с густыми усами и красным, видимо от пьянства носом. Старичок почтительно поклонился, представился начальником поездной бригады, выразил благодарность за выбор транспорта и сказал, что по всем вопросам можно сразу обращаться к нему, не беря во внимание служащих более низкого ранга. Я сухо кивнула его словам. - Спасибо. Если возникнут какие-либо проблемы, мы Вас найдем, - я прочитала удивление в глазах Дантеса. Как только дверь вновь закрылась, друг дал волю своему изумлению. - Ну и голос. Луна, ты меня все больше и больше пугаешь. Я такого низкого и хриплого голоса не слышал с того времени как сбежал с каторги. - Просто чревовещание - хороший навык. Я всегда так умела, только случая его показать не было. - То что ты это сказала демоническим басом, даже не открыв рта, это нормально? - Нормально. Не обладай я уголовными связями, и не работай я в разведке, зарабатывала бы неплохие такие деньги в цирке. - Ещё скажи, что тигров умеешь укрощать. - Все возможно. - И не смотри на меня так, мне страшно, - я рассмеялась. И тут ... Краем глаза я заметила, что на перроне стоят братцы-кролики, и их подручные. " Мда, точно, Уильям и Льюис должны были сегодня приехать. Моран и Альберт их встречают. Уж кто-кто, а Уильям наверняка поймет, что труп, закопанный четыре дня назад в ста километрах от сюда, уже далеко не труп". - Эдмон, будь добр, задвинь што.., - Дантес понят меня с пол фразы, поэтому, стараясь не высовываться, выполнил мою просьбу. - Эти мрази за все заплатят, - в голосе друга чувствовалось наливающееся ртутью бешенство. - Не...надо...ради..всего святого.. ничего..не делай. Они слишком опасны.... для того, чтобы сейчас начинать... Это слишком опрометчиво.., - все попытки дышать оканчивались провалом. Дантес молча подал открытую флягу. Я сделала глоток. Во фляге была водка. Я поперхнулась. Зато вспомнила, что такое "вдох-выдох." - Ух. Спасибо. - Ты делаешь заметные успехи. Думаю месяца через четыре твое психическое состояние должно вернуться к нижней границе нормы. - Может быть, - "Дантес - военный врач. Участвовал в морских сражениях. Он и не такие проявления посттравматического видел. В этом плане ему виднее. Четыре, значит четыре." Паровоз тронулся с места, медленно поплыли придорожные вязы и тополя. Ритм стука колес несколько раз сбивался: поезд проезжал через железнодорожные развилки, направляясь на юго-восток, в дымную сырую столицу. За это время привкус водки во рту мне знатно поднадоел. - Хочу чаю. Пойду к проводнику, попрошу сделать. - Луна, ты уверена? Мне кажется, что твоя тонкая душевная организация не потерпит варево, которое здесь называют чаем. Лучше возьми кипяток. Заваришь свой. - Императорский пуэр разбазаривать на сиюминутные хотелки я не собираюсь. Сам знаешь, если случится внеплановая депрессия, я захочу именно этот сорт чая, а его не будет, то будет... - Не продолжай. Я до сих пор не отошёл от твоей прошлой истерики. Когда ты хотела хачапури по-мегрельски, я не знал что это такое, потому что не знаком близко с грузинской кухней, а объяснить внятно ты не могла. Ты просто говорила "Хочу!" и продолжала реветь. Кстати, из-за чего тогда пять месяцев назад ты ревела? - Я помню, что я тогда ревела, но из-за чего? Ща секунду, вспомню,- "А что было пять месяцев назад?" *** Пять месяцев назад: - То о чем Вы говорите, Гольдштейн, полная чушь. Имеете совесть молчать! - Но Ваши действия приведут к тому... - Наши действия приведут к победе британской разведки. А ты разводишь панику по пустякам! Выдумала себе международную теневую организацию, которрая связывает все разведки мира! - Майкрофт зло усмехнулся, ему явно надоели постоянные предупреждения этой девчонки с коровьим взглядом. Действительно, что она себе возомнила. Должна была радоваться что попала в разведку. Среди коллег, таких же архивных крыс как и Гольдштейн, послышались смешки. Кто-то громко прошептал: "Когда эта тупица заткнется?!" - Конференция окончена. Вопросы есть? - Есть и много. - Гольдштейн, - Майкрофт яростно зашипел. - Но тогда последствия будут трагичны, - девушка гнула свою линию несмотря ни на что. - Гольдштейн, ты не в том положении, чтобы выражать свое мнение, - старший Холмс намеренно говорил с ней на ты, так он показывал свое пренебрежение. - Но.... - Никаких но! Говорить - не твоя прерогатива, дура! - по помещению прошла волна смеха. У девушки в горле встал ком. Она коротко кивнула. - Можете быть свободны. Гольдштейн вылетела пулей. В ее глазах стояли слёзы, она ничего перед собой не видела. Один из коллег, явно выходец из рабочих, засвистел девушке вслед. Слёзы и кринолины сделали своё злое дело: на лестнице Элизабет Гольдштейн споткнулась о свою собственную ногу и кубарем полетела вниз. За ее спиной раздался хохот и свисты. Но унижение не главное, к оскорблениям подобного рода девушка давно привыкла. Все её надежды на то, что с тем клубком змей, что она нашла, справится кто-то более компетентный в вопросах разведки и дипломатии разбились на глазах. Мир идёт к большой войне и те кто мог бы предотвратить трагедию, сейчас смеются над самой идеей организации, цель которой - мировой конфликт и считают её паранойей.