chase love

Два стука в окно. Скрип лестницы перед этим.  Оно открывается с раздражающим, но очень коротким скрипом, когда Джисон оборачивается из-за стола и видит на своей кровати Минхо. — Привет, мама дома? — спрашивает он, запуская руку в серебристые пряди, встряхивая.  Джисон отрицательно машет головой, отталкивается, чтобы стул на колесиках подвез его к парню. — На ночной смене? — кивок в ответ, и руки, поглаживающие бедра Минхо, — вот так без прелюдий? — Я скучал, — бормочет Джисон, нарочито низко, скрипуче, только уже не так раздражающе, как окно его спальни. Руки ведут по бедрам вверх, когда вслед за его движением Минхо раздвигает ноги. — Тогда быстрей снимай штаны, похотливый засранец, мой рот тоже скучал, — ухмыляется, зная, какой эффект имеют его слова. — Я будто выиграл в чертову... лотерею, — все, что удается предвкушающе прошептать перед сладким поцелуем.

🎸

Джисон встретил его через своих друзей на тусовке их университета, и не мог отвести взгляд от интересного разреза его глаз, а затем от пухлых губ. Верхняя была такая вздернутая, и при удивлении или смехе обнажала милые и крупные передние зубки.  Но, вообще-то, больше, чем умиление, Минхо в нем вызывал возбуждение своим звонким, иногда даже нарочито маниакальным смехом.  — Хочу его, пиздец как, — ноет он в гараже у Чана, настраивая гитару.  Это место выделил им отец его друга еще лет шесть назад, когда они подростками мечтали о создании своей альтернативной группы. Теперь вместо автомобиля в этом кирпичном небольшом помещении находились музыкальные установки, диван, мини-холодильник, и даже два обогревателя и гирлянды. Для уюта и тепла.  Так вышло, что Чан, Чанбин и Джисон поступили в один универ, куда недалеко ездить от их двухэтажных семейных домов, а Финикс не такой уж и большой город, чтобы переезжать в общагу, когда легко можно добраться даже на скейтборде.  — Ты всех хочешь, пубертатыш, — прыскает старший, нагибаясь под барабанную установку и поднимая пустой квадратик от презерватива, — кого ты тут выебать уже успел?!  — Что? Бро, я здесь не трахался с две тысячи семнадцатого! — стонет Джисон, возмущенно приподнимая брови.  — Ужас, — Чан закатывает глаза, осуждающе выдыхая, — тут вряд ли получится, он друг Хенджина с танцевального, это тебе не одноразовая игрушка. Не стоит портить отношения в нашей новоиспеченной компании. — Будь романтичнее, одноразовый секс — это страсть, чувства и песни, рожденные мной после него, это не ради игр, — умничает Джисон, откидываясь на спинку старенького выцветшего дивана.  Вообще-то, несмотря на придирки Чана, Джисон и правда не отличался дебилизмом. Он всегда сам искал тех, кто не хочет ничего серьезного, не раздавал обещаний и не ссал в уши. Ему двадцать, ему это не интересно. Пока. Чан дает ему номер Минхо, все еще пытаясь настоять, чтобы тот был полегче с ним. Но в итоге оказывается, что это с Джисоном нужно быть полегче. Джисон просто зовет его на ужин, заезжая на отцовском рэндж ровере, обещая лучшие бургеры в гриль баре на Макдоуэлл роуд. А Минхо после ужина утягивает его на заднее сидение и отсасывает ему так, как никто и никогда. — Фак, блять, Минхо, ебаный рот, — только и может выругаться Джисон, пока Минхо заглатывает его член полностью, пуская слюни по стволу, сжимая горло так, как тому нужно, а потом с пошлым чмоком отстраняясь и целуя головку.  Он кончает так много, обильно, но даже на этом еще не все. Минхо тщательно вылизывает следы их общего преступления, затем снова чмокая измученную красную головку. Джисон замечает капли спермы на его пухлых губах и он так потрясен. До самых яиц, если не до глубины души. Настолько, что “одноразово” и Минхо оказываются вещами несовместимыми.

🎸

— Вы как кролики, это отвратительно, — фыркает Чанбин. — Распевайся лучше, а не пизди, — обращается Джисон к лид-гитаристу, но звучит слишком томно. Ну, потому что бормочет это в губы Минхо, сидящего у него на коленях на том самом выцветшем диване.  Чан смеется, намеренно игнорируя прелюдию этих двоих, сцепившихся друг с другом, как будто завтра никогда не настанет. Иногда он может только вбросить что-то типа “снимите номер” и продолжать хихикать или игнорировать их дальше.  Лишь Чанбин способен рявкнуть так, что Джисон наконец-то берет гитару в руки, встает за микрофон, но на протяжении всей репетиции все равно только и делает, что подмигивает, улыбается и пялится на Минхо. На последней песне у него стартовая вокальная партия и он намеренно смотрит на Минхо, пропевая: Well, come and get it now Come and get it now Baby, show me what you’re doing Come and turn around ‘Cause it’s not just a figure of speech You got me down on my knees It’s getting harder to breathe out We only met each other just the other day But you already got me feeling some type of way После вступает Чан, а Джисон нетерпеливо кусает губу до покраснения, лишь бы песня поскорее закончилась. Звучат последние аккорды, он кидает гитару, хватает Минхо за руку и уводит из гаража.  — Если мы не пробьемся на фест в Техасе из-за твоего халатного отношения! — громогласно кричит Чанбин вдогонку двум голубкам. — Оставь их, — хихикает Чан. Слишком талантливый засранец, все это знают, поэтому многое сходит ему с рук. Минхо в эту ночь ощущается особенно мягким, хочется продавливать пальцами кожу везде, везде. Джисон уже достаточно изучил его тело, чтобы понимать, что ему приятно. Минхо сводит его с ума своими нежными высокими нотами, когда стонет под ним, мягкой бледной кожей, сладко-цветочным ароматом парфюма, пушистыми волосами, рассыпающимися по подушке, когда Джисон толкается в него несдержанными рывками. — Это то самое, хён, — через пару месяцев тихо признается Чану, с которым делит один косяк на двоих. Они сидят, облокотившись на кирпичный гараж с обратной стороны от дома, чтобы родители не спалили, — я чувствую. — М? Ты про заглавку? — зависает старший, трава действует на его мозг, замедляя речь. — Я о Минхо. И больше ничего не надо. Он признает это вслух, получает улыбку и подбадривающие хлопки по спине от друга, который для него всегда являлся наиболее значимой фигурой, почти кровным братом. Это будто прорывает в нем поток сдерживаемых ранее чувств.

🎸

Он пишет новую песню прямо перед поездкой на фестиваль в Техас, на который они конечно же проходят, оказываются еще и в лайн-апе с двумя бойз бэндами, за которыми давно следят на саундклауд и споти.  — Хочешь послушать? — они лежат, сплетаясь обнаженными ногами на кровати дома у Джисона. Минхо, конечно же, залез через окно. Это уже привычно. Звучит демо запись и слышится мягкий голос Джисона: “No doubt I’ll regret this tour bus went and broke down out in Texas…” Минхо нажимает на паузу. — Никаких разбитых автобусов, чтобы вернул эту задницу сюда невредимой, ясно? — он хватает и стискивает ягодицу парня до его возмущенного, но счастливого визга. — Не порть бесконечные романтизации всего подряд в моем творчестве, — хныкает он через смех от того, как Минхо продолжает сердито смотреть на него и держать в ладони его зад. Минхо слушает дальше, бит ритмичный, а мелодия плавная и голос Джисона такой спокойный и медовый, что взгляд Минхо постепенно смягчается: “If you get a minute, call me back. I’m so lonely and you’re the only one that knows me, yeah”. — Красиво, — почти мурчит, отчего-то довольный, и целует Джисона в надутую щеку, — ты очень талантливый, малыш. Мне нравятся все твои песни, но эта кажется особенной. Слова ощущаются как микро-инсульт: кровь приливает к голове, ушам, а сердце заходится в бешеном темпе. Не было такого человека в жизни, который бы ценил его так, как это делает Минхо. То, что задумывалось как быстротечное, оказалось совсем не таким. Красивый, притягательный, сексуальный образ Минхо, от которого в универе все сходили с ума, возможно, ничего бы не значил по итогу, если бы внутри него было пусто. Только в таком случае сработало бы излюбленное и теперь напрочь забытое Джисоном “единоразовое”.  Трепетный и нежный, заботливый и ценящий, возвышающий, но не заставляющий после падать, разбиваясь о пустые обещания. Таким он видел Минхо каждый проведенный вместе день. Когда Минхо ждал его с любимым кофе около аудитории, хотя у самого пары были на другом этаже. Когда смотрел и слушал внимательно, часами сидя на диване в гараже на репетициях, а после всегда хвалил всех ребят. Искренне восхищался. — Это минимум, который я мог сделать для тебя, — Джисон смотрит пристально, признаваясь, — если честно, пора было бы сделать уже что-то гораздо большее.  — Сделай, — улыбается Минхо, и затихает, рассматривая лицо напротив.  Джисон откладывает телефон и притягивает парня за плечи, наклоняясь и целуя, глубоко и медленно. Языки переплетаются, а дыхание сбивается наравне с отскакивающими от стен звуками.  — Давай встречаться, — бормочет, выдыхая носом резко от смущения. — Я думал, мы уже, — Минхо шутливо приподнимает бровь, легонько толкая Джисона в грудь.  — Да, но… Понимаешь, у меня такое в первый раз? Я не… У меня еще никогда не было серьезных отношений. — Все бывает в первый раз, — хихикает Минхо, но после нервно сглатывает, заглядывая прямо в глаза, — Так ты хочешь серьезных отношений? Со мной. — Минхо тычет себе в грудь указательным пальцем.  Джисон кивает. — Я… Ну, имею в виду, работать над ними, и… Полная эксклюзивность, и… Понимаешь? Минхо хмурится. — Ты разве спал с кем-то еще за эти три месяца? Прости, ты что на виагре? Или ты такой половой гигант? — посмеивается, но в глазах проскакивает что-то острое и щемящее. Джисон фыркает. Это правда неразумно, они ебались как кролики каждый божий день до дрожи в коленях и абсолютного обезвоживания. У кого-то бывает спермотоксикоз, а у них уже скоро может начаться спермодефицит, кажется.  — Нет конечно, не спал. Хочу только тебя, детка, схожу с ума по тебе, — понижает голос Джисон, притягивая парня за талию ближе к себе, пока их ноги вновь переплетаются в единый микроорганизм.  — Детками называй своих группиз в песнях, чтобы фанбаза росла, а я твой секретный парень.  — Значит, так ты видишь эти отношения? — вопрос риторический, потому что на самом деле все понятно. Они не хотят разлучаться больше чем на день, они идеально сочетаются, хоть все еще только узнают друг друга. Но сейчас и не нужно забегать далеко вперед. Сейчас достаточно этого. Джисон целует его до красных распухших губ, без того пухлых и привлекательных, но после его поцелуев они выглядят так невыносимо горячо. Он отрывается и проводит большим пальцем по ним, и бормочет бессвязные слова, когда Минхо обхватывает его губами и прокручивает языком вокруг. Минхо, невероятный и теперь всецело его, сползает с кровати, опускаясь на колени, жадно и быстро стягивает с Джисона белье, берет в руку член, тут же целуя головку. — Ах, — вздыхает парень, запуская руку в мягкие пепельные волосы, проводит вниз по затылку, спускается к шее и подталкивает вперед.  — Нетерпеливый, — хмурится Минхо, а сам хитро стреляет глазами. — Боже, малыш, умоляю, ты так любишь это, — стонет Джисон. — Люблю. И ты тоже любишь, как я отсасываю тебе, сидя перед тобой на коленях, да? — смотрит, округляя глаза и выпячивая губы, абсолютно по-блядски пользуясь всеми слабостями младшего.  Джисон только шипит и проводит ногтями по его голове, на что Минхо выдыхает со сладким стоном, опускаясь на его член. Он вылизывает головку, поддаваясь на ласковые движения пальцами по его волосам. Джисон не может перестать смотреть на него, гладит голову, шею и сжимает плечи. Наблюдает, как член начинает плавно исчезать в этом безупречном рту, как плюшевые губы сжимаются вокруг, создавая тесноту. Боже, Минхо так хорош в этом, великолепен.  Он любит, когда Джисон сам толкается в его тесный ротик бедрами, любит, когда глаза начинают слезиться, губы краснеют, но он все равно смотрит на Джисона и продолжает сосать. Но больше всего он любит, когда Джисон кончает ему на милое раскрасневшееся и заплаканное личико. Минхо просто чудесный в эти моменты, когда сперма брызгает на его щеки, губы, и стекает на шею. И он стонет так, будто его только что выебали. Эта ночь ничем не отличается от предыдущих: он сосет, стонет, плачет и просит кончить ему на губы. Выпускает член наполовину, когда Джисон содрогается от оргазма, дрожит всем телом и изливается ему в рот.  Он опускает голову вниз, видя как Минхо сглатывает то, что попадает ему прямо на язык, и пачкает губы остатками спермы, целуя раскрасневшуюся головку.  — Блять, — шепчет он, хватая его за подбородок и утягивая вверх. Поцелуй выходит мокрым, он чувствует вкус собственной спермы и сладость губ, податливо открывающихся для него.  — Блять, малыш, — он оттягивает его нижнюю губу, — я правда без ума от тебя.  Минхо почему-то дрожит.  — Ты мой, — бормочет в губы, стискивая собственные зубы от переизбытка чувств, — мой, — спускается поцелуями вниз и присасывается к его шее. — Ах, Джи… — Минхо обнимает его за талию, притягивая ближе, — больно. Джисон отрывается тут же рассматривая парня: разбитый взгляд, полуприкрытые глаза и по-прежнему алые губы. — Прости, я слишком увлекся. Твоя кожа такая сладкая. Он тут же зализывает образовавшееся покраснение на чувствительной бледной коже. Чмокает ласково. Завтра и еще несколько дней подряд он будет любоваться небольшим синячком на этом месте.  — Ничего, — мурлычет он, царапая ногтями его спину, и толкая обратно на кровать.  Джисон переворачивает их, оказываясь сверху, оставляет россыпь поцелуев на  обнаженной груди и мягком животике. Прикосновения трепетные, он больше не оставляет следы, а лишь ласкает губами и языком трепещущее под ним тело. Стягивает с него белье, и, раздвигая его бедра, ложится сверху вплотную, чувствуя горячее тепло его жаждущей дырочки.  Приподнимает руки Минхо вверх, держит за запястья над его головой, когда проходится губами по расслабленным бицепсам и ниже, ниже, снова возвращаясь к груди и облизывая соски.  Минхо издает стон и инстинктивно приподнимает бедра вверх, отчего трение между их телами усиливается. Без смазки нет такого скольжения и каждое микродвижение ощущается в разы интенсивнее. Когда Джисон чувствует, как раскаленные до предела члены соприкасаются, он нетерпеливо шипит, наклоняясь к парню и целуя его.  В то время, когда он входит в него, предварительно подготовив, Минхо уже настолько раскрасневшийся и разбитый, что Джисон не может перестать стонать, любуясь проделанной работой. Засосы на шее и груди, алые губы, слезы из глаз, растянутая и принимающая его дырочка, горячо и в нужные моменты сжимающаяся вокруг него — все это заставляет чувствовать себя на пике возбуждения.  — Ты такой горячий, такой горячий, не могу поверить, — шепчет он после долгих минут плавных и резких движений, коротких и длинных вздохов.  — Могу сказать… — пытается выговорить Минхо, — то же самое, Джисони.  От своего имени, произнесенного плаксивым и задыхающимся голосом, Джисон становится гораздо ближе ко второму оргазму за эту ночь.  Поэтому он берет член парня, сжимая крепко в руке, затем медленно и мучительно надрачивая, пока продолжает толкаться в горячее нутро. Они начинают стонать синхронно, и Джисон не может оторваться от того, как развратно и желанно смотрится его парень на его простынях. Пепельные пряди в разные стороны, челка прилипла к испарине на лбу, приоткрытые любимые губы и язык, который постоянно облизывает их. Второй рукой он отпускает мягкое бедро Минхо, чтобы дотянуться пальцами до его рта. Он тут же его приоткрывает больше и тянется к большому пальцу. — Господи, блять, — Джисон увеличивает темп, вбиваясь жестче, до скрипа его односпальной кровати, продолжает сжимать член и следит, как Минхо обсасывает его палец, — ты близко, малыш? — Угхм, угу, — все, что может произнести Минхо, заглатывая палец до ладони и перехватывая рукой собственный орган.  Они кончают почти одновременно, Джисон чуть прикусывает его шею с другой стороны, продолжая плавные толчки и ощущая, как на живот и грудь брызгает чужое освобождение. Минхо обнимает его за шею, вдавливая пальцы, не желая отпускать. 

🎸

Автобус везет группу в Техас на фестиваль, и Джисон прокручивает в голове ту ночь, когда поделился с Минхо написанной “Call me back”. На этом выступлении он исполнит ее впервые и будет думать о своем парне. Улыбаться фанаткам, сходящим с ума по его голосу, игре на гитаре, по выступающему на его шее и лице поту, по золотистому аризонскому загару и по азиатской внешности. Он будет флиртовать, подмигивая, посылая воздушные поцелуйчики и посмеиваясь на выкинутые на сцену лифчики. А в голове будет только Минхо. А потом он увидит его. Стоящим в первых рядах у сцены с их общим знакомым Феликсом, который точно приехал с ним, чтобы поддержать Чана. Наткнется взглядом на его пепельную макушку совершенно случайно, а может его подсознание просто везде ищет его. Он округлит глаза, чуть закашляется от удивления, но затем засияет в восторге. Надеясь, что Минхо прочитает счастье в его взгляде. Потому что он замечает счастье во взгляде Минхо. Вообще-то, оказывается, Минхо и есть его счастье.