Пропащие

      — Ссадина на плече. Ушиб на лодыжке. На коленях содрана кожа.       Раус скрестил на груди руки, грозно глядя на ночную визитёршу. Она потупилась, одёрнула подол светлого платья и заговорила про свою находку, лежавшую теперь на матерчатой пелёнке в лотке:       — Заживёт. Самое главное — я нашла его.       — Вы взяли останки с места преступления, а это категорически запрещено, — раздражженно парировал старый медик. — Должен был прийти специалист, всё осмотреть своим намётанным взглядом, всё задокументировать.       Почти целый череп, чуть хрупкий от коснувшегося его жара, сверкал лоснящейся макушкой в свете лампы.       — Знала, что вы меня выругаете, но другой, кто хорошо разбирается, пропал из своей комнаты.       — А кто у нас ещё разбирается в костях? — удивился Раус.       — Эспе, — Джима нервно сцепила пальцы, на которых под ногтями запеклась кровь.       — М-м-м! Как я не догадался? Ночью самое время идти в гости к каннибалу, уже числясь пропавшей без вести.       — Он бы не выдал меня Феликсу.       — И даже не мелькнула мысль о том, что это дело рук его коллег из беста?       Заметно было, что барышня совсем не планировала ни срываться с небольшой скалы, ни навещать мертвецкую, ни отказываться от своего плана по перевоспитанию собственного отца, но звёзды сошлись иначе.       — Послушайте, мой юный друг, — Раус осторожно стащил старые очки, — Вы мертвы. По слухам, по словам очевидцев. И весь Экзеси шепчется о том, как дочь коронера рассталась с жизнью из-за передозировки. Был бы я хоть чуть суевернее, заорал бы на всю улицу при виде вас в полночь, с черепом в руках. Я каждый день собирался на телеграф, сообщить другу, и каждый день проклинал себя за слабость. Ведь я когда-то отдавал Феликсу свидетельство о смерти вашей матушки вместе с её обручальным кольцом. Глупый ребёнок!       — Да отец даже нарисовать меня похоже не смог, — усмехнулась Джима, — На ориентировках будто совсем другая. Меня нет ни в голове у него, ни в сердце. Вообще нигде в его жизни.       Раус развёл руками. Поднимать лишние темы было совсем некстати, он вернул очки на нос и обратился к изучению находки.       — Что сделано, то сделано. Надо сказать, отличная сохранность. В местах прикрепления мышц… например, здесь, у челюсти и на виске, — он едва касался костей, — аккуратный, форма глазниц округлая. Для меня лично нет сомнений, что это череп молодой женщины, девушки.       Приглядевшись, Раус вынул из ящика стола старый ланцет и поскрёб им в тёмную точку запёкшейся резины.       — Со знанием дела, ничего не скажешь. Предположу, что тело поместили в шины от самоходок и подожгли. Ждать окончания процесса не стали, а надо было. При горении тело начало двигаться и голова высунулась наружу, поэтому жар не уничтожил череп.              Джима заворожённо оглядывала его, словно видела впервые. Наконец, сев ровно, замерла напротив и произнесла:       — Ну здравствуй, Рута.       — Нет никакой уверенности, что это за девушка. Сжечь и бросить в укромном месте могли кого угодно.       — Я должна сообщить маршалу.       Голос Рауса скрипнул как несмазанная дверь:       — Э-э-э-э… нет-нет, лучше дождитесь отца.       — Он не стал заниматься этим делом и не станет.       — Убедительно прошу вас дождаться коронера!       — Маршал хорошо меня знает. Да и выше по званию.       Пришлось схватить неугомонную за руку, пока та не загнала себя в ловушку:       — Среди диких привычек, — с нажимом проговорил Раус, — унаследованных от батюшки, отыщите-ка привычку делать выводы. Егерский домик рядом с местом обнаружения. Способ избавиться от тела. Замяли пропажу девушки. Не поручусь, что маршал не в курсе. И лучше ему не знать, что в курсе вы.       Джима медленно освободила руку.       — Поняла. Но не думала, что всё так плохо.       Она знала одновременно слишком мало и слишком много. Феликс не посвятил её в свои опасные планы и правильно сделал, но настал момент, когда права на ошибку уже нет ни у кого.       Раус тяжело вздохнул:       — Вы похожи на маленький струг среди скал. Вот-вот черпнёте бортом ледяной воды или пробьёте о камни бок. Знаете, это везде так. Мой племянник выучился на таможенное дело, работать устроился в Юстифи, на хорошее место. Он никогда не считал приличным брать взятки. Но потом коллеги спросили его, где барыши, часть которых должна отойти начальству, а часть — им? Он-то думал, нечистые на руку обитают только среди мелкой сошки. Сколько помню вашего отца — он всегда повторял, что справедливость выше закона. Да, он иногда не знал меры, на него находила жестокость, но не был никогда подпевалой всех этих кровососов. Если вам сложно найти, за что уважать его, то подсказку я уже дал. Джима, не ходите к маршалу. Вы разрушите наши начинания.       — Начинания?       Джима слушала до того внимательно, что забывала моргать и Раус поминутно заглядывал в её распахнутые глаза. Соврать ей в ту минуту хоть словом было бы против естества. Против всего, что осталось на свете справедливого.       — Замалчивание и тишина не равно порядок. Экзеси гниёт с головы, но у той головы зубы как бритвы. Понимаете, о чём я?       — Очередная авантюра, которая будет стоить отцу… теперь, наверное, свободы, — Джима опустила глаза, — Он любит, когда всё вокруг катится к чертям. Хоть про собственные неудачи забыть можно.       Раус на это не смог ничего возразить. Он сам боялся предполагать, чем кончится дело. В столе лежала целая стопка писем, которые могли изменить так многое… но одному Феликсу ведомо, как ими лучше распоряжаться. Без него молодой белый череп, добытый Джимой, никогда не будет предан земле. Он поселится навсегда в металлическом ящике участка, а кто-то не получит ни новостей о своём ребёнке, ни останков.       Впрочем, стоило позаботиться о другом ребёнке, ещё живом, и доктор решил закончить беседу:       — У меня к вам будут две важных просьбы. Первая — разрешите проводить вас до дома. Время позднее всё-таки. И вторая — затаитесь там. Отдыхайте, не забывайте менять повязки на ссадинах и помните, что вы очень нужны нам на слушаниях по возобновлённому делу о пропаже Руты. ***       В то утро Ибер Амьеро всё никак не мог встать и начать свой день. Излишества, которые он себе позволил вечером, сначала не дали ему нормально заснуть, а теперь уж пора было подниматься, но страшно хотелось послать всё к чёрту и валяться перед задёрнутой шторой, обнимая свежую гостиничную подушку.       Собственно говоря, ему было некуда спешить. Это же не он, молясь всем богам поочерёдно, должен был скакать в бандитское логово, а потом спешить обратно, прекрасно зная наперёд, какого навёл шороху. Впрочем, помощники уже должны были вернуться.       От мучений дрёмы его избавил заливистый женский визг, пронзивший этажи насквозь. Затем повисла тишина. Кто-то тихо прокрался по коридору мимо его номера, и Амьеро решился открыть дверь только через несколько минут. Чувствуя, как нарастает ужас, а в ладони скользят прохладные перила, Амьеро сбежал вниз по лестнице.       К нему навстречу поднимался работник рецепции.       — Молю, избавьте нас от этого. Просто избавьте! — проговорил тот, держась за сердце, и поплёлся в каморку, где хранились швабры.       Посреди прихожей Ибер Амьеро увидел Эспе, что-то разглядывавшего на стойке регистрации.       — Что за шум, Эспе? Опять устраиваешь балаган?       Тот обернулся и лихо отдал честь сыну магната. Но не своей рукой, а отдельной.             Внизу предплечья болтался потемневший кусок оголившейся мышцы.       — Ну вот, — он оскалился, — беста наконец-то передали мне нормальный завтрак. А тебе велели передать, что я должен быть у них к обеду, либо обедать они приедут сюда.       Отрубленную руку можно было узнать без труда по потерявшей внятные очертания сизой татуировке на кисти: она принадлежала наёмнику с заклеенным затылком. Амьеро почувствовал как задыхается. По глумливой роже Эспе всё стало ясно.       — Ты подставил меня!       — А то! — нахально отозвался шаман.       Секунда — и он вынул из сапога узкий нож. Взяв его как ручку, принялся вспарывать на руке кожу.       — Нет, нет, нет! — кривясь от тошноты провыл Амьеро.       — Ух ты, перелом, что ли, сросшийся?.. Хорошо, что твои прихвостни не мастера шмонать. Легко от них спрятал свой любимый резак.       Нож скользнул по кости, издав мерзейший звук.       — Где второй? Где Ланс?       — О, я ему ещё меньше завидую. Потому что он целиком в распоряжении ребят. У тебя кастрюля есть, Иби?       — Эмальд! — Вдруг опомнился Амьеро, — Где Эмальд?! Что с ним?       Шаман беспечно покачал головой:       — Он всего лишь сильно пьян. Скоро отойдёт. Твой братишка плохо спал, я налил ему чуть виски. Потом он попросил ещё чуточку и я подумал, вреда не будет. И правда, сплошная польза! Так я и узнал про интересную игру, которую вы задумали.       — Ты сам отказался свалить вину на Инкриза. И даже не объяснил, почему. Я невиновен! Я не должен сидеть в тюрьме!       Эспе снова отвлёкся от срезания кожи с руки:       — Ну если тебе так надо, то вот одно из объяснений. Все, кто сбежал вместе с ним будут считаться сообщниками и тоже понесут наказание. Среди них мальчик, которого мне поручили, как минимум, беречь. А лучше вернуть в деревню, потому что он беста по рождению. Я — только наполовину. А он — полностью. Сечёшь?              Амьеро кивнул, собирая последние силы.       — Тогда дальше. Твой поганый отец надругался над одной из дочерей Инкриза. Знаешь, до какой степени? Что называется, «в мясо», в толокно кровавое. Ещё скажи, будто не знал.       Янтарные глаза шамана от холодной злобы стали ещё ярче.       — Я знал! Я знал про отца. И я был заложником всего этого!       — Бедняжка, — вздохнул Эспе, отсекая сухожилие.       Бороться с отвращением становилось невозможным. В то утро Эспе выглядел почти обычным городским мужиком, стоял перед стойкой в чуть помятой рубахе навыпуск и привычными движениями вырезал себе лакомый кусочек из того, что подкинули бандиты.       — Хватит, а? — не выдержал Амьеро, — Не надо сейчас её жрать, хотя бы сейчас!       Эспе рассмеялся беззвучно и хлопнул себя по лбу.       — Ты совсем идиот? Я лучше старую кобылу есть буду. Это же дрянь несусветная, подцепить можно что угодно. Так, по старой памяти… — он внезапно бросил скальпель на стойку и сменил тон, — Собирай монатки, доедай деликатесы. В ближайшие годы кроме сухарей тебе ничего не перепадёт. Если, конечно, не захочешь пожертвовать своим обожаемым Эмальдом. Я же говорил, что ты тупой. И только дёрнись мне по дороге, останешься без почки. ***       За столом маршал усидеть не мог. Он ходил по кабинету, нервно всматривался в окна и вздрагивал всем телом каждый раз, когда хотел прервать тишину, но не находил слов.       — Просто вызовите судью, — упавшим голосом повторял Ибер Амьеро, — я повторю признание.       — Вы давали показания против Инкриза…       — Я врал!       —… а теперь вас приводит сюда этот проходимец и вы говорите совсем другое. Что я должен думать? Вас опоили?       — Вы же видите, я трезв.       Молодой человек и правда смотрелся абсолютно вменяемым.       — На этот случай я добропорядочно скурил и выпил сам всё, что нашёл в отеле, — вставил шаман, который притащил его.       — Ибер, чем он вам угрожает?       — А что он мне может сделать? — поморщился Амьеро, — Я не верю в билеберду про злых духов. На гостином дворе докажут, что наёмники силой привели его. Он свидетель. Вот мы его и украли. Теперь возвращаю.       — И что же вас толкнуло раскаяться?       В этот момент маршал отвлёкся на хлопки, доносившиеся с улиц поблизости. Только он сделал несколько шагов от окну к середине кабинета, как его осыпало с ног до головы осколками.       Эспе, глубоко вдохнув и не меняя разнузданной позы в кресле, издал вой. Ни сгустившиеся выстрелы, ни крики не перекрывали этой протяжной и высокой ноты. Через несколько секунд ему ответили, подлаивая, как волки, с улицы и шаман дал отмашку маршалу, чтобы тот подошёл к окну.       Маршал успел вытащить револьвер из ящика стола. Держа его на вытянутой руке, медленно приблизился к тому, что осталось от оконной рамы.       У отколотых, покрытых пылью и песком ступеней участка топтались кони. Больше десятка всадников держали на мушке окна и двери участка, пустого днём от егерей, которые могли бы дать отпор. Вместо приветствия смуглый и тощий мужчина со спущенной за спину шляпой и патронташем на груди выкрикнул:       — Судя по тому, что вы ещё живы, волшебный зверь вами доволен. Обычно я не успеваю его отвлечь, прежде чем кто-то сдохнет.       — Эспе у нас, с ним всё замечательно, — заверил маршал. — Никто не причинил ему вреда. Покидать резервацию для вас незаконно. Находиться в черте города тем более.       — А украсть кого-нибудь в черте города законно?       Маршал предплечьем вытер пот со лба и опустил бесполезный револьвер.       — Бойня выйдет боком всем. Мы посадим Амьеро в тюрьму. С такими отягчающими — надолго.       Главарь молча смотрел на собеседника и усмехался. Наконец, проговорил, облизав сухие губы:       — Как же приятно снова плюнуть вам в рожу. Сказал бы «олухи», но вы не олухи. Таким овец не доверишь. Отдавай Эспе, служивый. Хватит лясы точить.       — Кеф! — отозвался шаман и тоже показался в окне.       — Мальчик, с тобой всё в порядке?       — Да. Только не привык ходить таким трезвым.       — Ах ты! Вылезай, поехали домой.       — Не могу, кеф, — шаман простодушно пожал плечами, — Я теперь нужен в суде.       — Какой суд? Они тебя погубят.       — Я должен.       — Мы сейчас похороним всех, кому ты что-то должен, и делу конец.       Прижавшийся к стене маршал переглянулся с Амьеро.       — Нет, кеф, — серьёзно ответил Эспе, — Дело решится, и я вернусь. Верь, как верил всегда.       — Госпожа Маар меня кастрирует, — бандит всплеснул руками.       — Меня сто раз грозилась, но я же цел. Езжай домой, всё в порядке.       Кеф нервно натянул повод, разворачивая коня и процедил на прощание:       — Совсем меня не слушаешься. До скорого!       Когда стук копыт стал стихать, Эспе проговорил, оттолкнувшись ладонями от подоконника:       — Сегодня отделались. Кеф не будет ждать бесконечно, а мне этот суд нужен.       — Убирайся в резервацию, — покачал головой маршал, — мне не нужны из-за тебя проблемы. Вызову коронера, он опросит тебя, и убирайся.       — Нихрена, — улыбнулся Эспе, прикрыв глаз, которого коснулся солнечный луч, — Я единственный всё видел. Инкриз вообще спиной стоял к покойничку, он вам не поможет. Остальных вам не переловить по всей видимости. До суда я вам ни слова не скажу.       — А вот в этом я бы не был так уверен, — маршал вернулся за стол и трясущимися руками вынул из ящику пачку писчей бумаги, — Заниматься тобой будет Феликс. И вами тоже, Ибер. Я умываю руки, пусть следствие решает, кто тут врёт. ***       Удивительно, как сильно могут давить взгляды. Лобо становилось от них то жарко, то холодно. Сослуживцы косились на него, прихлёбывая кофе и вынимая желтки из глазуний. Феликс, тем временем, преспокойно обсуждал с ними городские дела:       — Вы тоже не видели как ночью тащили с завода металл? Я вот не видел, — он озабоченно протёр блюдце.       — И не слышали, как на весь город гремели кусками труб. И как их резали — тоже. Думаю, там всё в порядке, — отозвался Илай, хищно улыбаясь под смешки товарищей.       — Есть такая идея: мол, средства производства должны принадлежать рабочим. Кажется, её кое-кто понял очень буквально. Но я не осуждаю. Амьеро ведь не бросит своих тружеников, точно им всё выплатит. Да и я просил их не делать ничего противозаконного, так что, как говорят галинги, не вижу зла.       — Ты у них был? — наконец подал голос Лобо.       — Заехал, знаешь ли. Безрезультатно. Инкриз сумел выскользнуть из Грейс. У кого есть противоречащая информация — говорите сейчас, тянуть не надо.       Егеря только качали головами.       — Куда дальше направитесь? — с деланным безразличием спросил Илай.       — Теперь только Юстифи даст нам ответ, — Феликс задумчиво складывал бумажную салфетку, — Пара свидетелей там найдутся.       — Когда думаете ехать?       — Пока не знаю. Да и дочь нужно отвезти домой для начала. Да? — Коронер строго посмотрел на Джиму.       Теперь она выглядела поживее, да и синяк чуть рассосался, только заметно было, как ей неспокойно. Бил её, что ли, Феликс?       Блокаду с Грейс сняли в то же утро. Начальник участка покорно распустил людей по домам, оставив только дневных дежурных. Выходило, что капитан оказался прав: или информатор подвёл, или проворные циркачи выбрались из города. И теперь стоило бросить затею с их поимкой, переключившись на тех, кто уже числится в свидетелях.       — А мы можем провести слушания? — спросил Лобо. — Ну, вроде бы на первых надо только вынести вердикт о том, что убийство есть убийство, а не он сам напоролся на нож. Тут без вариантов.       — Рановато. Поверь опыту.       — Я уже поверил пару раз.       — На слушаниях должен быть Инкриз, — Феликс пропустил мимо ушей едкое замечание, — Он где-нибудь всплывёт до зимы. Пока что у нас очень противоречивые показания, с этим нельзя начинать.       Старик топил дело. Лобо смотрел в окно участка, чтобы меньше раздражаться, глядя, как Феликс перебирает бумаги. Сам бы он, кажется, в первый же день со всем разобрался, просто послушав маршала и бросившись в погоню.       Вдруг его мысли оборвал тревожный стук каблуков с улицы. Кто-то бежал по улице, что есть мочи, затем у участка притормозил.       — Спустись посмотреть, кто там, — велел коронер, тоже обративший внимание. У самой вахты Лобо встретил телеграфистку. Женщина поругивалась и тяжело дышала.       — Срочные телеграммы, сразу две пришли. На имя…       — Давайте сюда.       — Э, нет! Лично в руки и под подпись.       Она заковыляла наверх, в кабинет начальника, и отдала их там Феликсу, не глядя расписавшемуся в бланке. Лобо оставалось только ждать его реакции. Одну из телеграмм коронер сразу сложил несколько раз и сунул в нагрудный кармашек.       Обронил только:       — По личному делу.       А вот вторую он будто не мог никак прочитать. Наконец, сделал это вслух:       — Маршал пишет, что Ибер Амьеро дал чистосердечное.       — Что-о-о? В убийстве?       — Нет, я… вообще-то не удивлён, — Феликс поднял над телеграммой задумчивый взгляд, — мы уже с тобой такой вариант обсуждали, только зачем ему было сознаваться? Лотерея-то беспроигрышная, сиди себе и жди.       Пришлось собираться набегу, чтобы сократить время. Гостиничную комнату будто обнесли воры, оставив пустым недавно заваленный документами стол и шкаф, где держали ружья да патроны. Джиме собирать было нечего, она лишь постояла в сторонке, пытаясь не мешать, затем запрыгнула на лошадь Феликса. Лобо взглянул на них и твёрдо решил, что её появление коронера спасло, теперь никто не подумает его застрелить.       — Джима, — решил к ней обратиться капитан, — А ты что думаешь про Амьеро? Зачем он это сделал?       — Все они там сволочи, — пробормотала девушка.       — Ну-у, это не ответ.       — Самооговор, — отозвался Феликс вместо неё.       — Почему ты так уверен?       — Увидишь.       — Мы с тобой вроде бы окончательно не отмели версию с отцеубийством. Что изменилось?       — Долго объяснять, ей богу.       Заря ещё давала достаточно света, когда Лобо услышал тихое лошадиное ржание за спиной. Это мог быть чей-то сбежавший конь, но капитан всё же взял ружьё в руки. Его звериный слух сработал безотказно и в этот раз. Сам себе удивившись, он вытянул руку, загораживая Феликса и веля ему притормозить. Коронер молча осадил кобылу.       К ним ехали против света, что позволило почти сразу разглядеть преследователей. Они надеялись напасть с востока, сзади, не дав опомниться, но просчитались с солнцем. Илай всегда был плохим наездником, и его скомканную позу в седле Лобо узнал с первого взгляда. Только в его руке блеснул табельный пистолет, капитан опередил и выстрелил первым.       Джима вскрикнула и спрятала голову за спину Феликса, пока тот с нечеловеческой скоростью принялся палить по нападавшим и перезаряжать свой шестизарядный револьвер. Расстояние оказалось слишком большим, но троих он точно выбил из сёдел.       Обречённые егеря бросились врассыпную, и Лобо во весь опор поскакал, пытаясь нагнать хотя бы одного. Он увидел, как тело Илая обрушилось в пыль, когда нога выскользнула из стремени, но отвлекаться было не время. Он стрелял вслепую по ныряющему в заросшие овраги беглецу. Наконец, тот тоже упал на землю. Капитан подошёл и перевернул его, захлёбывавшегося в ярко-алой крови. Пробитое лёгкое отсрочило смерть всего на пару минут.       Это оказался парень, с которым Лобо не раз ходил на ночные дежурства. Близко не общались, но, как это бывает на службе, притёрлись.       — Зачем, а? Ты ж нигде вроде не замарался… — причитал Лобо, поворачивая того на бок, чтобы хоть немного облегчить мучения.       То ли показалось, то ли тот дёрнул плечами. А что тут скажешь? Решил, видимо, поехать за компанию. Думал, дело в шляпе. Все ведь свои. Надо быть со своими. Так их учили.       Глядя на свои липкие от чужой тёплой крови руки, Лобо вдруг подумал: что же он наделал? Ведь мог просто пропустить Феликса вперёд, тихо взвести курок и всё окончить, не превращать торговый тракт в бойню. Правда, пришло бы и с Джимой как-то поступить. Вот же камень в жерновах!       Вдалеке послышался одинокий хлопок. Через пару минут — ещё один. Видимо Феликс остался жив и искал его. Лобо вернулся в седло и неспеша поехал на звук, оглядывая каждый куст. Наконец, услышал тихий взволнованный голос Джимы.       Под низким высохшим деревом он нашёл обоих, сразу увидел изорванную нижнюю юбку, валявшуюся у корней. Джима, всхлипывая, растягивала тканевую полоску над плечом Феликса, тихо ругавшегося последними словами.       — Задели тебя?       — Задели, — кивнул он, среагировав не сразу, — жить буду. Сутки так точно. Лобо, — он заговорил быстро и отрывисто, — не трогай нас. Пока я не сдох, всё скажу.       Лобо снял ружьё и патронташ с ремнём, на котором висела кобура и сложил поодаль.       — Ничего делать не собираюсь.       — Илай тебя сдал. Ты убил девушку в роще позапрошлой весной.       — Когда?! Когда он тебе это сказал? — бледнея от злости, спросил капитан.       — Позавчера.       Выходило, что Лобо отправился к Феликсу аккурат после их беседы в столовой.       — Он же сам её убил!       — Открыто дело об её исчезновении. Там уже сейчас хватает наводок. Донос он написал полностью сам.       Лобо протянул руку.       — Не доводи до греха, старик. Отдавай.       Тот только показал обе ладони.       — Я не настолько самонадеянный. Отправил письмом из Инносенс. И, если хочешь, чтобы тебя не посадили, то знай, что я один решу, куда уйдёт этот документ. Хоть обыскивай — у меня его нет.       Он сделал пару глотков из фляги, отдышался и снова к ней приложился.       — Садись, поговорим. И ты тоже, — обратился он к Джиме, окончательно растерявшейся от вида крови, — Всё, я сам завяжу. Нормально, нормально…       Для коронера пулевое ранение явно было не первым, судя по его перепаханным бокам. Одни шрамы вздулись, другие наоборот от времени выцвели и провалились, сделав его торс ни дать ни взять картой префектуры с хребтами Свалки.       — Если столбняк начнётся раньше, чем мы отсюда выберемся, то я должен сказать, — Феликс кивнул в сторону Джимы, — это Нинель.       Лобо нахмурился.       — Нинель? То есть, твоя дочь и была Нинель?       — Она не моя дочь. У них есть небольшие сходства. По словесным описаниям я набросал именно Нинель, но никто не стал бы её искать достаточно усердно.       — А, вон как, — усмехнулся Лобо, — а я-то поверил, что вы похожи.       — Самовнушение — полезная вещь. Полезная не для того, кто себя накручивает конечно.       — Та-а-ак, — сощурился Лобо, — То есть, ты всё видела? Только не говори, что отвернулась, отвлеклась, забыла…       — Я всё знаю, — перебила Нинель, — И всё честно рассказала господину коронеру. И вам теперь скажу, раз вы из участка.       Наломав сушняка, запалили маленький костёр. Он горел почти без дыма и оставлял только пепел на земле. В любой момент отчаявшиеся остатки егерей могли найти стоянку, добить свидетелей и окончательно похоронить свои грехи, раз уж дело начато.       Не думал Лобо, что кончится всё вот так. Искорки летели в небо, на головой носились мотыльки. Вокруг дремали шишковатые от кустов колючек прерии. И погоня тоже состоялась, да только теперь, оставшись единственным стрелком, он был лёгкой добычей для бывших друзей. Звери копошились поблизости, чуя кровь, оставалось надеяться, что проблем они не доставят, подъедят только тела.       — Говори, — велел Лобо новоявленной Нинель, обхватившей колени окостеневшими руками.       — Меня зовут Мирта, — она еле шевелила губами, выговаривая как ребёнок заученный стишок, — Я из Грейс родом. Когда началась ярмарка, меня муж привёз в Экзеси. Мы купили кое-что и засмотрелись как выступали ребята на площади. А потом у них мужик в чёрной шляпе стал рассказывать историю.       — Постарайся хорошенько вспомнить, ладно?       — Я помню только, когда он меня вытащил в центр. Я не ожидала. Там такая сказка была… про девушку. Милая такая сказка, но страшная. Примерно вот такая: …       — Нинель поняла, что заплутала и не знает, куда идти. Несколько раз она возвращалась к одному и тому же месту, не понимая, как выйти к кромке леса. Но вот, впереди показался просвет в кронах деревьев. Она направилась туда, но обнаружила только опушку с тем самым домом. Красавица постучала в тяжёлую дверь, желая спросить дорогу. Открыл ей статный мужчина.       — Почему вы поселились в этой глуши? — удивилась она.       — Я здесь поселился не по своей воле. На свою беду я катался здесь на своём коне, наслаждаясь золотой осенью, и решил заглянуть в эту хижину. С тех пор, как я переступил порог, больше не смог отсюда выйти: невидимая стена не пускает меня наружу. Я попал в хитроумную ловушку алхимика, жадного до чужих страданий. Теперь я только начищаю его перегонный куб, перебираю кости да проклятые фолианты.       И мужчина пригласил её в дом, пообещав, что она сможет легко выйти. Там её что только ни ждало! Угощения, вино, даже был слуга, игравший на лютне. Нинель провела среди этакой роскоши всего час, после чего мужчина сказал: — Вот-вот вернётся хозяин.       Нинель вышла из леса очарованной. Ни по еде она не скучала, ни по драгоценному вину, но по тому, кто томится в золотой клетке. И только потому, что всем сердцем его жалела. Запомнив дорогу, она возвращалась ещё несколько раз, после чего вспомнила о ещё одном своём давнем невероятном знакомстве. Лесная нимфа жила на одно тайном болоте, которое можно было найти по тонкому запаху ладана. Нимфа, являясь созданием поистине волшебным, наверняка могла знать, как разрушить оковы узника…       — Ой-ёй, — Нинель хохотнула, — дальше я только слёзы глотала. Он венок нахлобучил на голову… ну такой страшной бабы! Я думала, со смеху помру. Так что дальше и не помню, в чём там смысл был. Только когда мужик в шляпе стал про смерть говорить и задирать Гиля Амьеро… а тот со злости так и лопался… его ненормальный парень убил.       — Ненормальный парень это кто? — изумился Лобо.       — Самое главное — не Ибер. Ибер там рядом сидел. А второй был на таком же кресле деревянном.       — И ты сама решила с этим прийти в участок?       — Я не бессовестная, — девушка на миг поджала губы, — Я же всё видела. Как звать его, не помню, сказочник ни при чём. Подумала, меня егеря ещё… сделают что-нибудь, но коронер не будет.       — Опасения твои можно понять, — покивал Феликс, — Я-то уже слышал всю эту историю. Похоже, тот псих надавил на Ибера и заставил признаться. Ты ещё расскажи, что было после, тоже интересно.       — Ну, Амьеро закричал, чтобы ловили другого, сказочника. И я увидела как его люди схватили мужика, стоявшего рядом, да так быстро! Вроде на бродягу был похож, беста может какой отбившийся. В куртке с бахромой и штанах рваных.       — Эспе, твою мать, — догадался Лобо.       Феликс одобрительно кивнул.       — В общем, муж схватил меня за руку и мы побежали что есть мочи.       — Вот он где. Может, уже и неживой, раз лишний свидетель.       — Шутишь? — покосился коронер, — За убитого шамана беста в щепки город разнесут, а уж если узнают, кто конкретно это сделал — всё, хана целой семье, включая стариков и детей.       — Да ладно. Это они такие суеверные что ли? Эспе только татуировки бьёт, гадает, может куда толкает эльтай, но в целом от него пользы ноль.       На это Феликс цокнул и покачал головой.       — Один парень с нашей кафедры писал диплом на тему традиций беста. Промучился полгода. Мы ещё над ним смеялись, сами-то в библиотеке старые работы переписали, а он все пьянки пропустил. Потом на защите стало ясно, что не зря. Шаман беста — это тот, кто заставит тебя думать как угодно. Чтобы на кого-то напасть, надо подготовиться, и тут мало просто ружья зарядить. Большинство с этих побоищ не возвращается. Но там они просто звери. Шаман тебя убеждает в том, что будет награда на том свете и что земля живая, она заплатит за твои раны. И этого ещё мало. Он тебя ещё и сможет опоить до такой степени, стену трёхметровую перепрыгнешь. Никакой кеф так не зарядит.       — Ладно, верю.       Чуть помолчав, коронер вздрогнул. Он на глазах вырубался, но спать было нельзя. Лобо подумал, что бесполезно теперь соблюдать приличия, до утра бы дожить. Шаги и шорохи, наполнявшие ночь, могли принадлежать зверям, побаивающимся огня, а могли и егерям, которых привлёк этот самый огонь. Он решил говорить столько, сколько сможет, лишь бы не встретить пулю, забывшись дрёмой.       — Зачем ты поехала с нами, Мирта? Дала показания, всё записали.       Она нервно поджала губы и заморгала.       — Я его боюсь. Мужа. И хочу заявить о том, как он со мной обращается. Где были мои мозги, а?       — Там же, где и мозги моей жены, когда я за ней стал ухаживать, — проворчал Феликс.       — Жена ваша, наверно, испугается, когда рану увидит.       — Анна? Эту не напугаешь, — хмыкнул коронер, — Да и что ей до моих проблем.       — Поссорились?       — Мы даже не в браке, если честно. Просто… как это назвать-то? Встречаемся? Несолидно для наших лет.       Такие темы Мирте явно были по нраву. Она вытянула к огню босые ноги и удобно удобно откинулась на сумки с вещами.       — А чего не женитесь, раз несолидно? Вечно вы, мужчины, тянете.       — Ничего подобного. Она не согласится.       — Откуда вам знать?       — Зачем вообще надо это всё? И ей, и мне.       Коронер отвечал всё тише. Что-то разглядывал на земле у костра.       — Так положено. Ну откажет и откажет. А когда тебе долго предложение не делают, обидно. Будто вообще ни во что не ставят. Сами навязываются только дешёвки.       — Дай угадаю, — Феликс поднял взгляд, — тебе предложение делали как королеве.       — Точно! У нас ещё свадьба была громадная, половина города гуляла. И кольцо подарил дорогое. А потом мне палец сломал, когда сдирал его.       — Твою мать.       — Вот вы точно не такой. Я слышала про то, что вы делали, — Нинель повернулась к коронеру, заглядывая в глаза, — Знаете… даже если всё это правда, то… я вам верю, что так надо. Не понимаю, почему вы решили меня искать, а не свою дочь. Но если бы не ориентировки, я бы, может, не решилась прийти в участок.       — Сама на свой вопрос отвечаешь. Есть те, кто знают Джиму в лицо. Они будут искать её. Этого довольно. Кто не знает — искали тебя.       — До суда найду себе угол и подожду, — вздохнула Нинель, — Дальше видно будет. Может, понравится город и останусь.       — Правильно рассуждаешь. Следующее дело иначе будет связано с вашей парочкой: либо ты порешишь муженька, защищаясь, либо он тебя прикончит. Мирта, — теперь уже Феликс смотрел на неё в упор, — Чудес не бывает. В частности, чудесных мужиков. Через десять лет он покажется тебе клиническим идиотом, а не рыцарем в доспехах, вместо которого тебя никто не полюбит. Внутри, поверь, все одинаковые. Я видел, хоть и мельком.       — Ты же почти судебный медик, или я ошибаюсь? — поинтересовался Лобо.       Коронер внезапно криво улыбнулся.       — Ага. Я раз упал на секциях, потом ещё раз упал. Потом меня отстранили. Чуть не выкинули из академии.       — Сознание, что ли, потерял? Серьёзно?       — Да не люблю я покойников. А Раус не любит копаться в мотивах, уликах и прочем, скучно ему. Зато вместе мы всегда всё раскрывали быстрее других. Если ты местечковый коронер, то разгребаешь вообще всё, от грабежей и домогательств до геноцида, когда целый городок перебили, даже собак не пожалели. Но в половине случаев потерпевший жив, так что я налегал на право.       Феликс говорил всё медленнее. Лобо и сам едва мог сидеть, так и хотелось лечь на прохладную землю, да и забыться на пару часов. Видимо, так он и сделал, потому что очнулся от того, что Феликс поднимает его за шиворот.       — Нинель пропала.       — Может, в кусты отошла? — Сказал лобо, шатко вставая с четверенек на ноги.       — Её нет уже долго.       Капитан, сколько ни прислушивался, не мог расслышать шагов в тающей, полупрозрачной ночи. Нинель шла бы уверенно, наступая на мелкие ветки. Успокаивая нервы, Лобо взял ружьё и обошёл с ним пятачок, где засели расследователи. Позвать Нинель было нельзя. Пуститься на поиски тоже рисково. Оставалось ждать самого худшего: её поймали и теперь точно найдут недобитков, сама и приведёт.       Когда зашелестели ближайшие заросли, Лобо передёрнул затвор и вскинул ружьё к плечу.       — Лобо, — схватил его за плечо коронер, — Не смей опять выстрелить вслепую.       Пальцы вмиг одеревенели.       — Я этого не делал.       — Да ладно тебе. Чистосердечное скосит лет пять.       — Её убил Илай. Я там был, я виноват в укрывательстве. Но не в убийстве. Это только штраф.       — Когда дело касается совершеннолетних, но это не ваш случай. Я не пояснил: лет пять из десяти.       — Ты обещал.       — А сейчас напомнил, чтобы ты ценность осознавал.       Как ни в чём не бывало, Мирта показалась среди розоватых метёлок гравилата. Одна, без преследователей.       — Где ты была?       — Вам всё рассказать? — она хлопнула себя по бёдрам. — Это только у вас, мужиков, по-быстрому выходит. Раз все оказались на ногах, Лобо решил посоветоваться:       — Как будем выбираться?       — Ну, если бы нас искали, то нашли бы в первый час, — отозвался коронер.       — Рискуя нарваться.       — Да, но в их случае риск оправдан.       — Засада на тракте выглядит удобнее всего. Поедем вперёд и нас накроют.       Встряхивая своё одеяло, коронер выдохнул:       — Их осталось совсем немного. Кто-то откололся, кто-то присоединился. Трудно судить.       Полдня пытались спать, убаюканные суховеем, но солнце пронзало веки, а жара вышибала испарину. Нинель сменила Феликсу повязку уже дважды. Он всё равно помалу терял кровь. На третий раз обронила с досадой:       — Юбка кончилась.       Там и правда было уже нечего оторвать.       От солнца спасал плащ, который Лобо повесил на жерди из мелких деревьев. На троих едва хватало, но всё же можно было не опасаться сжечь кожу.       Смирно лежавший Феликс вдруг перевернулся на бок, прислонив ухо к земле.       — Едет сразу много верховых.       Он в два прыжка оседлал лошадку и пришпорил её, понёсся опрометью там, где ещё минуту назад не осмеливался и пешком пройти. Лобо быстро свернул вещи, посадил к себе Мирту и поскакал следом.       Издалека стало видно, что на тракте остановилось целое войско.       Феликс во весь опор скакал ему навстречу, вскинув одну руку, другой держась за луку седла.       — На нас напали! Нужна помощь!       Вперёд выехал на гнедом жеребце кто-то из главных. Он с ленцой отдал честь:       — Полковник Торрес, военная полиция. Назовите свои звания или гражданские чины.       — Лобо, егерский капитан. Феликс, лейтенант запаса, — выпалил коронер.       — Вынужден просить документы.       Изучив карточки, полковник покосился на коронера:       — Потрепало вас. У меня нет медиков. Сможете ехать?       — Не важно, лишь бы с вами.       — Понял. Оба в середину шеренги. Не отставать, не меняться местами.        Стечение обстоятельств просто-таки потрясало.       — Как ты смог вызвать полк полиции? — спросил капитан.       — Тоже своего рода фокусник.       — Хорош шутить. Я правда знать хочу.       — Догадайся, — отмахнулся Феликс.       — Господин Торрес, вы лично за нами приехали?       — Вообще-то нет, — ответил полковник через плечо.       — А путь держите в Экзеси. Стало быть, что-то там происходит.       Он согласился нехотя:       — Что-то происходит. Должен предупредить: постреливают беста. Не зевайте.       — И в самом городе?       — И в самом.       — Охренеть! Давно не виделись. Почему вас послали, а не гвардию?       — Объяснять не уполномочен, — отрезал Торрес.       Феликс тоже недоговаривал. Глядя ему в спину, на перекрестье швов форменной рубашки, Лобо пытался думать, но плохо спал и теперь мысли будто стали короче. Он проговорил только:       — Лейтенант значит. Не очень-то ты стремился в военные.       — В казарме всё самое полезное перенимаешь в первые годы, — ответил коронер, — Дальше — только нервные болезни и увечья. Я своё взял, сколько унести смогу.       Ехали быстро и без остановок. Феликс то и дело ёжился от боли. Полицейские часто протягивали ему фляги с водой, уверяли, что стоит не отставать и потерпеть до города. Старик только молча кивал.       Завидев первые хребты Свалки, Торрес скомандовал держать оборону и поехал впереди. Шума из города не доносилось, следов перестрелок на дороге Лобо тоже не заметил. В самом Экзеси, как и обычно, несколько егерей дежурило на улицах. Вопросов им никаких задавать не стали, проехали прямо до участка.       Полковник спешился, приказал всем оставаться на местах. Взял с собой несколько ребят и, не привязывая лошадь, отправился в кабинет к маршалу.       Нинель с интересом осматривалась.       — Городок вроде приятный. Жаль только, что беста здесь бывают.       — Я вообще не помню, чтобы они вылезали из деревни. Как пить дать, Эспе в этом виноват.       — А… клубы какие-нибудь здесь есть? Заведения с музыкой?       — Есть «Чертовник».       — Там танцуют?       — Там чего только не делают, — проронил капитан.       Тяжёлая дверь участка снова качнулась, и из неё вышел маршал. Сбоку шагал один из полицейских, между ними натянулась короткая цепь наручников. Взглядом отыскав Феликса, маршал ни слова не сказал, только с ледяной злобой скривился.       Внезапная сцена окончательно выбила Лобо из колеи. Очевидно, все, кроме него, были в курсе происходящего.       Капитан уставился на Феликса:       — За что арестовали?       — А ты считаешь, причин нет?       Феликс перевёл цепкий взгляд на Лобо и проговорил:       — В участок. Торрес решит, поедете вы все под трибунал или нет.       — Почему под трибунал?! Я дам показания, мы защищались! На нас напали!       — Это тоже сейчас расскажешь.       Полковник деловито прибирался на столе, когда вошёл Лобо.       — Ваш капитан? — Спросил он у егерей, стоявших шеренгой вдоль стены.       Те хором подтвердили.       — Он остаётся здесь, в камере. Вы едете в Грейс и там содержитесь до трибунала.       — Что происходит? — капитан окаменел.       Полковник смерили Лобо взглядом.       — Маршалу предъявлены несколько обвинений, все связаны с должностными обязанностями. Егерские подразделения Экзеси и Грейс тоже попадают под арест.       — Я участник той перестрелки, — задыхался Лобо, — и… защищал коронера и свидетельницу по гражданскому делу.       — Не имеет отношения к аресту, — Торрес мотнул головой, — Военный суд поручил нам обеспечить люстрацию. Вы будете допрошены позже относительно всей вашей деятельности при участке.       А дальше было приказано сдать всё оружие и боеприпас. Каждую секунду Лобо надеялся, что не дойдёт до ареста, но Торрес, забрав у него даже ремень с тяжёлой пряжкой, велел отправляться в камеру.       — Я внесу залог, — предпринял Лобо последнюю попытку.       — Исключено. Учитывая объём обвинений.       В тот день за ним лязгнула и надолго захлопнулась тяжёлая тюремная дверь.