Дилемма зла

Часть силы той, что без числа

Творит добро, всему желая зла.

(И.В.Гёте)

ЛУИС Первые несколько минут злость всё ещё клокотала под клеткой рёбер, шумела в висках. Оглушенный этим чувством, Луис не понимал, на что злится больше: что Анну привели в клуб без его ведома, или что он реагирует на этот факт так ярко. Но только-только ему удалось понять, как выстроить с ней безопасную дистанцию, установить своеобразные дипломатические отношения, как всё посыпалось. И затаившая в груди тревога ожила с новой силой. Единственным желанием Луиса в тот момент было покинуть это место и не возвращаться более, как он и собирался. Ведь в самом начале года он предупредил мистера Пратта, что к октябрю, когда тренировок станет больше, вероятно бросит дискуссионный клуб. Но усилием воли, медленно погружаясь в холодное оцепенение, точно в единственное спасение, Луис принял расклад. Только на этот день. Анна напротив него выглядела заинтересованной происходящим. Огорчённой, но заинтересованной. Мистер Пратт, который по обыкновению никогда не принимал новичков так просто, и уж тем более первокурсников, оказался весьма и весьма обходителен. – Раз сегодня с нами неожиданная гостья, не погруженная в суть вещей, – произнёс он, – Предлагаю вернуться к истокам. Вспомнить, с чего мы начали год назад и обновить наше виденье. Вам будет полезно увидеть, как изменилась ваша правда за этот год, а Анне выдастся шанс понять кое-что из основ. Томас живо кивнул – из всех присутствующих он присоединился к клубу последним, и тоже пропустил пресловутые основы. Мистер Пратт продолжил: – Итак, начнём с классической проблемы вагонетки. Напоминаю условия: по железнодорожным рельсам несётся вперёд вагонетка без тормозов. К рельсам привязаны пять человек – не остановить вагонетку, и все пятеро погибнут. Благо, в зоне вашей видимости оказывается железнодорожная стрелка – поверни переключатель, и вагонетка направится прямиком в тупик. Только незадача. На тупиковой ветке к рельсам также привязан человек, но лишь один. Направь вы вагонетку в тупик, и гибель его неминуема. Основной вопрос, который мы можем задать себе – как же мы поступим? Не успела комната погрузиться в молчание, как Марк, вальяжно откинувшийся на спинку дивана и закинувший ногу на ногу, ответил: – Очевидно. Моё мнение не меняется, и здесь всё просто. Один против пяти. Поворачиваю стрелку и получаю пятерых благодарных, обязанных мне по гроб жизни. Шанель закатила глаза, Лилит по левую руку от Луиса тихо усмехнулась. – Ты станешь убийцей, – хмуро заметил Томас, и они с Марком столкнулись взглядами. Анна с любопытством глядела на происходящее, но сохраняла молчание. Мистер Пратт кивнул: – Кто-то ещё? Томас, какова твоя позиция? Томас нахмурился, подался корпусом вперёд, опираясь локтями на колени. Он часто суетился, не находя выхода лишней энергии, и только на изнурительных тренировках становился спокойнее. – Если сломать стрелку? – Исключено, – невозмутимо ответил мистер Пратт. – Сигналить людям? – Им ничего это не даст. – Отвязать чудака на запасных путях? – Не успеешь. – Да ну, это не реалистичная ситуация, невозможно, чтобы любое действие было бессмысленным. Луис про себя хмыкнул. Раньше бездействие казалось ему спасительным, но в тот момент от этих мыслей холодной волной накатывала злость. – Ну почему же, не все действия бессмысленны. Движение стрелки направит вагонетку в тупик, – едва заметная улыбка промелькнула на лице мистера Пратта. Луис знал, что ему интересны не столько сами дилеммы, сколько метания, в которые он погружал своих студентов. За год эти стены видели достаточно метаний. – Итак? Томас сдался, закатив глаза к потолку и шумно откинувшись на спинку дивана: – Я направлю вагонетку в тупик. Мистер Пратт кивнул и повернулся к Шанель. Та закусила губу, отбросила на диван обернутый в мягкий чехол телефон, который почти не выпускала из рук. – Разумный эгоизм и ничего больше, – она поправила волосы и продолжила говорить быстро, но чётко, – Я не буду вмешиваться. Если мне потом ещё и нести ответственность за любое из этих убийств, то к чему? Раз обстоятельства сложились подобным образом, разумнее всего не лезть в эти обстоятельства. Пусть сами разбираются. Анна обернулась к ней, и в глазах сестры Луис отыскал очевидное замешательство. Но наконец внимание мистера Пратта обратилось к ней: – Ну а вы, что скажете, юная мисс? Луис шумно выдохнул, и уже спустя мгновение ладонь Лилит коснулась его руки, игриво задевая ноготками. Он опустил взгляд, переключившись вниманием на знакомый жест и решив не вмешиваться. Всего лишь вопрос – простейший из всех их дискуссий, но, пожалуй, фундаментальный для этики. Но почему же внутри так и звенело раздражение? Анна прочистила горло, выпрямилась. Луис напрягся. – Кажется, в этих обстоятельствах нет выбора? – произнесла она ровным тоном, – Если мы не можем сделать ничего больше, то будет правильно повернуть стрелку… Мистер Пратт чуть сщурил глаза: – Как же это – нет выбора? Ведь это ваш выбор направить вагонетку в тупик. – Принцип меньшего из зол? Луис стиснул челюсти и на мгновение прикрыл глаза. – Будьте добры, объясните свой выбор. – Разве возможно допускать пять человеческих смертей, когда можно обойтись лишь одной? – задумчиво, но тихо произнесла она. Мистер Пратт загадочно улыбнулся: – Не стоит убивать пятерых, когда можно убить всего одного, верно? Анна смутилась, опустив взгляд, потому что имела в виду вовсе не это, а Пратт произнёс: – Как нам завещал Цицерон: “Следует не только выбирать из зол наименьшее, но и извлекать из них самих то, что может в них быть хорошего”. Просто примите свой выбор. Это не так сложно, как может казаться сначала. Анна промолчала, а мистер Пратт продолжил, пропуская вниманием Луиса и Лилит. Намеренно, как догадывался Луис. – Теперь усложним задачу. Вы стоите на мосту и наблюдаете за тем, как вагонетка несётся на пятерых несчастных. Но! Рядом с вами на мосту, перегнувшись через перила, оказывается незнакомец – упитанный мужчина. “Толстяк”, как принято утрировать. Если только сделать шаг, если только подтолкнуть его с моста, его ждёт верная гибель, но его тело остановит вагонетку, и спасёт жизни пяти человек. Что же в этой ситуации? Должны ли вы сделать этот шаг и это небольшое, просто по своей сути действие? Столкнёте ли вы толстяка? Вслед за этим внимание мистера Пратта вернулось к Томасу. – Томас? – Нет. Это, как бы вам сказать, уже преднамеренное убийство, а я на такое не подписывался. – И почему же? Что изменилось в данном случае? Ты готов убить человека на рельсах, весьма преднамеренно, так в чём же разница? Томас запрокинул голову к потолку и потёр виски: – Это другое. Я же не просил его ложиться на эти чертовы рельсы под вагонетку, а толстяка толкать мне? Ну нет. – То есть ты предлагаешь бездействовать? Разумный эгоизм? – Как бы скорее не хочу подписывать себе смертный приговор. Мистер Пратт усмехнулся: – Хорошо, твоя мысль понятна. Тебе на заметку – смертная казнь в нашем штате была отменена ещё в 1887 году. Что скажешь ты, Луис? Луис поднял взгляд, холодный и отстранённый. Мыслями он витал далеко от этой комнаты, но всё же знал, что ответ должен дать. Мистер Пратт всегда добивался ответов, и это единственное правило, которое действовало в этих стенах, они все усвоили. – Убийство преднамеренное, Томас прав, – говорил он не спеша, почти лениво, а бархатистый тон не выдавал эмоций, – Но существуют смягчающие обстоятельства. Полного оправдания добиться вряд ли получится, но во внимание они будут приняты. А значит, единственное, в чём заключается этот выбор на самом деле – в готовности понести наказание. Плотная тишина повисла в комнате невидимым полотном. Мистер Пратт с интересом глядел на Луиса, зная, что должно последовать продолжение. И Луис продолжил спустя долгую, вдумчивую паузу: – Я готов понести наказание. Анна подняла на него встревоженный взгляд. Неожиданно для себя в серых её глазах он обнаружил не вопросы, а куда больше странного, молчаливого понимания. Больше, чем он мог предположить когда-то. Лилит справа от него издала тихий, сдержанный смешок. Мистер Пратт удовлетворённо кивнул: – Помнится, год назад ты рассуждал с позиции сугубо личной. Теперь узнаю в твоих словах настоящего адвоката. Луис в ответ только безмолвно, едва заметно качнул подбородком в согласии. Ещё год назад он ответил, что не должен брать на душу грех, а потому выберет бездействие. В бездействии всегда куда меньше ответственности, но уже давно Луис отрёк эту мысль. Там, где есть бездействие, нет ни последствий, ни выгоды или пользы. – Что же, продолжим… – мистер Пратт сложил руки в замок и дальше принялся усложнять дилеммы, накручивать и выворачивать в разные стороны, а основными подопытными его стали Томас с Анной. В основном для них он и принялся повторять принципы принятия возможных решений. То, о чём каждый из них знал довольно давно – определяется ли этичность поступка его последствиями или абсолютными, незыблемыми принципами морали. Томас слушал вполуха, с суетливым интересом уделяя больше внимания Шанель, чем теории. А вот Анна очарованно, с затаённым интересом в глазах внимала объяснениям Пратта. Луис, устало откинувшись на спинку дивана, размышлял о своём, а Лилит, непривычно тихая для дискуссий, продолжала игриво царапать его ладонь. О том, почему она привела Анну, им ещё следовало поговорить, и разговор этот обещал быть непростым. Но в тот момент, наблюдая за сестрой, единственное о чём мог думать Луис, – почему она так одновременно не похожа и похожа на мать. Почему с таким алчущим любопытством желает знать больше, чем положено, оказаться там, где не положено, что всегда было под запретом в их семье. Но почему так смутно, так странно Анна напоминает не только внешним видом, но и своей манерой говорить, двигаться Маршу Девиль. Маршу с её пустой, выверенной правильностью. И чего Луис не понимал в этой связи – желает ли вычеркнуть Анну из своей жизни, как поступил и с Маршей, или может позволить себе единственный шанс. Шанс поверить Анне после того, что она уже натворила.