Вашей маме зять не нужен?

Под крыльями носа стекает теплая жидкость, Антон не смеет её останавливать, а всё также таращится своими огромными глазами на картину перед собой, разинув рот. Он рефлекторно облизывает губы и чувствует металлический привкус на языке. — Ой-ой-ой, ну ты чего так ярко реагируешь? — Арсений снисходительно усмехается, не сдвигаясь с места. Этот. Чёртов. Арсений Сергеевич собственной персоной, сидит сейчас не на стуле, не на любимом кресле с книжкой, а на проклятом дилдо розового цвета и смотрит своими дьявольскими глазами. В голове моментально проносится хронология того, как же Антон к этому пришёл…

🖤🖤🖤

Это началось полгода назад. Антон уже больше шести месяцев учился в университете, сдал первую в жизни зимнюю сессию и жил не тужил, как говорится. Из друзей рядом находился только единственный найденный — Ваня Попов. Забавный, юморной паренёк, как и сам Антон, с белыми кудрявыми волосами и прелестными голубыми глазами, по скромному мнению самого Шастуна. Они не то, чтобы были «не разлей вода»… Хотя, да, такими они и были — всегда вместе. И в столовую вместе гоняют, и за партой одной сидят, и домой едут на одном и том же транспорте, ведь им обоим совсем не далеко от места учёбы. И общаются в телеге часто, и разные досуговые мероприятия посещают по выходным. В общем-то, Антон впервые действительно приобрёл себе настоящего друга, которому можно высказывать свои секреты и внутренние больные темы. Антон тоже считался первым настоящим другом. Ваня тогда сказал робко: — Я так рад, что нашёл тебя. Никогда за свою жизнь не имел настолько сильную связь. Спасибо тебе, — и обнял крепко. — Взаимно, Вань. В их маленькую компашку никто не пытался влезть, так как сами преобразовывали свои собственные. Шастун, считай, и не был против завести новых друзей, желая, чтобы те были не клоунами за выстроенными масками. Но Ваня отвечал простым: — Если надо — время само найдёт. Антон был безоговорочно согласен. И вот сейчас, вспоминая краткие события их сложившейся истории, он входит в здание университета, показывает охраннику студенческий билет, пробирается среди шумящей толпы студентов около гардероба и, поднявшись на пятый этаж, заходит в аудиторию, где у них стоит первая пара. Математика, фу. Ваня сидит в середине с правой стороны, задумчиво смотрит в телефон, нервно стуча по задней панели пальцами. — Здоров, ты чего такой? — сразу с вопроса захаживает Антон, садясь рядышком и опрокидывая на поверхность стола небольшую сумку с тетрадями. Ваня отвлекается от телефона, вяло поворачивается и кивает в сторону экрана: — Привет. Да батя написал, что сегодня приезжает со своих выступлений, а я хотел устроить с тобой чисто мужской вечер, — вздыхает слишком тяжко. Точно! Сегодня же суббота. — Бухло там, футбик, на гитаре поиграть с тобой... Антон вопросительно выгибает бровь на эту «проблему»: — А в чем, собственно, вопрос? — Ваня смотрит на него непонимающе, мол, ты что, действительно тупой, или да. Антон пытается изъясниться. — Ну, он же не прямо сейчас приезжает… Во сколько там он там сказал примерно будет? К слову, Ваниного батю Антон ни разу не видел. И не хочет, если честно, а нахуя?Так-то, Ваня тоже не видел ни разу Антонового батю, но тут уже и сам сын его не видел с самого рождения. Хлеб, все дела. — В пять вечера, плюс минус. — В пять вечера! — удовлетворённо хлопает в ладоши Шастун, сверяясь с наручными часами. — У нас, как минимум, ещё имеется девять часов до его прихода. Пары заканчиваются около часа дня, успеем оторваться недолго! — хлопает ободряюще по плечу. — На крайняк, прогуляемся на скейтах или у меня продолжим тусу. Ваня явно не разделяет Антонов оптимизм. Смешанно поднимает и опускает плечи, закусывая губу. — Ну… — Между прочим, — Антон особо грандиозно выделяет слова. — Я купил себе недавно сам игровой ноут, накопил на курьерской доставке! Так что и футбик можем, если чё, на повторе посмотреть снова. Да сами поиграть, я уже игрухи замутил. Ваня хлопает своими невинными глазами, ну вылитый непорочный ангел, — хотя, так и есть где-то, — все ещё закусывает в раздумьях нижнюю губу, треплет волосы, смотрит на экран с сообщениями отца, переводя взгляд с Антона на телефон, и в итоге сдается: — Ладно, давай. Я за! — и также хлопает в ладони. Как только дверь в квартиру закрывается за ними с глухим стуком, Антон делает шаг вперёд и тут же неуклюже спотыкается о чужую обувь около порога. С тихим «ой» поправляет всё обратно, садится на нижний шкафчик и наклоняется вперёд, чтобы развязать кроссовок, стукается головой о висящий толстый рюкзак Вани. — Какой же ты увалень, — хихикает Ваня, тем временем сняв обувь пяткой, направляющийся в сторону кухни. В одной руке у него пакет из пятерочки с накупленными снеками, тёмным нефильтрованным пивом и пачкой конфет рафаэллек — любимые у бати Попова. Антон цокает, до конца развязывает шнурки и проходит в ванную мыть руки. В отражении на него смотрит чуть заебавшийся студент, стремительно ожидающий любимого долгожданного времяпрепровождения. Он по сей день любит пересматривать сентябрьские видео с прошлого такого раза, где Ваня надевает женские капроновые колготки, прячет лицо поверх фронтальной камеры, выпячивая задницу, пока Антон включает чат рулетку. Как же хорошо однажды они разыграли там этими колготками двух сорокалетних скуффов! Антон отряхивает ладони, вытирает их о махровое полотенце и ещё раз осматривает ванную. Он был здесь не так много раз, но достаточно, чтобы запомнить, что около раковины не были поставлены умывалки, кремы для лица и прочая лабуда. Нет, Антон «за» ухаживания за собой (иной раз так лень даже), «за» здоровое питание (сам часто заказывает себефастфуд), и «за» спортивный образ жизни (он вообще не спортсмен от слова совсем), но всё-таки он удивляется тому, что умывашки больше похожи на женские, и, взяв один флакончик, он с заинтригованной бесноватой улыбкой направляется на кухню. Ваня как раз сортирует набранное, что-то убирает на кухонном столе, покрытом прикольной скатертью с изображением волков, под какую-то играющую комедию в подвешенном телевизоре. — У тебя девушка появилась? — произносит Антон с мягкой лукавой улыбкой, тряся в руке бутылку пастельного оттенка. — Что? — переспросил Попов, отвлекаясь от открывания снеков и поворачиваясь к нему. Увидев флакон в руках, качает головой, отворачиваясь обратно. — Не, ты что, какая девушка, я бы тебе сразу в этот день и сказал. А это, — машет рукой, — блажь моего отца. Ему же сорок стукнет скоро, вот и запасается всякими химическими штучками. Для меня столько иметь и использовать ежедневно — дурь и странная прихоть, но его дело. — А-а-а, — многозначительно тянет Антон, опуская руку и приунывая. Слушать и понимать, что у друга батя чутка ебанько под сорок лет — вовсе не то, что он ожидал. — Теперь понятно. Эх, — ставит бутылку на стол. — Я думал, у тебя наконец таки девушка настоящая появилась, к себе уже даже в дом притащил! Ваня опять хихикает, прикрыв рот ладошкой, кидает в Антона его любимую пачку чипсов с зелёным луком и берёт из верхнего шкафчика углублённые миски. — Дурень, рано ещё о таком думать! Антон открывает пачку, закидывает в рот пару чипс, облизывает пальцы с характерным «м-м-м» и уже сам качает головой отрицательно: — Да какой, вон, кто-то уже в четырнадцать целуется, в шестнадцать трахается, в восемнадцать рожает. И вроде всё нипочём, живут и крутятся, а ты чего? — интересуется Антон, помогая распаковывать другие пачки сухариков. — Да как-то не заводилось даже серьёзно девушку искать… Опять, жил и живу по принципу, что время само найдёт нужных людей. Гоняться самостоятельно — абсурд для меня. Так и тебя встретил, — Ваня посматривает исподлобья благодарно. Антон чуть смущается ярко выраженного взгляда, берёт и пробует на вкус крабовую чипсу, снова мыча от удовольствия. Ну не, зелёный лук всё-таки лучше. — Ну перестань, а, так неудобно мне, — пожалуйста, Ваня, прекрати так признательно наблюдать! Антон зачёсывает челку, которая снова возвращается в прежнюю структуру, и указывает рукой на крабовые, — Вообще имба. Ваня-таки прекращает свои откровенности, пробует на вкус, согласно кивая. — Помню, батя всегда строил недовольную гримасу в магазине, когда я маленький стоял чуть ли не на коленях, чтобы он купил лэйс с любым вкусом, — отходит достать бокалы, поднимаясь на носочки до самой верхней полки шкафчика. Антон недолго смеётся, ещё раз беря чипсы в рот. — Дай угадаю, — пережёвывает с хрустом до конца, — И покупал чисто со вкусом соли? Ваня поднимает взгляд с читаемым «как ты угадал?». Он ставит бокалы на стол, Антон открывает бутылку и разливает в них. — Да у меня так отчим всегда прикалывался. Я почти плакал, а он и говорил «Ты сам говорил, что любые, всё честно». После я уже начал сам уточнять, он покупал. Антон договаривает уже в просторном обширном зале с большим плазменным телевизором почти на всю стену. Под носками чувствуется мягкий белоснежный ковер, чутка щекочущий пятки. Само пространство сделано в нежных оттенках, с бежевыми однотонными занавесками, с белым, крупным, вместительным диваном и двумя креслами напротив друг друга с двух концов. Всё настолько приятно, из-за чего Антон и любит тут бывать. Квартира у Вани находится в новостройке, с крутым лифтом, с консьержкой. Это не воронежская квартира со времён СССР, где Антон вырос. Мама, конечно, после небольшого ремонта обставила всё мило и комфортно, закупаясь живыми и искусственными растениями, закупившись органичными картинами и прочей красотой. Но всё равно квартира оставалась в четырёхэтажном старом здании без лифта. — О, тебе повезло очень, — говорит Ваня, поставив на стол кружки, — мне доставалась только соль, а по праздникам со вкусом краба. — Чего это так? Ему настолько было жалко? — хмурясь, спрашивает Антон, и садится рядышком, добавив к кружкам наполненные миски. Мысль, что ребёнок пробовал лишь два вкуса чипсов до взросления раздражала. Что с этим отцом не так? Ваня достаёт из спинки дивана пульт от телевизора и включает "Смарт-ТВ" на прямую трансляцию, которая вот-вот начнется. — Ну, знаешь, он такой приверженец правильного питания, — пожимает простодушно плечами. — По утрам, да и сейчас в принципе, бегает, принимает свой контрастный душ и вместо обычной яичницы у него овсянка с ягодами и фруктовый салат. Как бы я не был скептически на это настроен, всё равно вижу, что с годами он не потерял свою форму. Очень красиво выглядит в свои почти сорок, можно сказать, даже где-то этим горжусь. Антон искоса рассматривает профиль Вани, печатающего на клавиатуре буквы, со стороны, невольно представляя у себя в голове, как же выглядит его батя. Теперь из-за чего-то слово «батя» не хочет уверенно укладываться на полочку в голове, ведь, вспоминая американские сериалы, такие по описанию мужчины совсем не типичные «батя» с пивным животом, рыбалкой и тому подобное, а «отец, папочка». От последнего прозвучавшего вголове слова Антон кривится, отбрасывая всякую фигню. — Теперь я не могу называть его просто батей у тебя, — признаётся неловко Шастун, поудобнее устраиваясь на диване. И зачем только начал? — Для меня он как-то не подходит на эту роль... — Я согласен, — согласованно кивает Ваня — Иногда обращаюсь к нему «батя», и что-то в душе переворачивается, но лучше, конечно, простое привычное «папа». На экране мгновенно оказывается зелёное поле, игроки, пришедшие зрители. Антон сидит слегка с отрешённым лицом, смотря на пиво с малыми пузырьками. — Ну что, за субботу? — обращается Ваня с кружкой в руках. Антон наклоняется, чтобы взять тоже. Левые раздумья сразу отпадают. — За субботу!

***

Прошла пара часов. На улице уже стемнело. Все снеки съедены, в мисках остались только маленькие крошки. Пиво давно выпито, бутылки валяются около подлокотников дивана. На экране крутится видео какого-то популярного блогера, а Антон с Ваней уже как полчаса жёстко рубятся в игру «Brawl Stars» в парном столкновении. — Иди в кусты, иди, чтоб они нас не заметили, я пока чекну мид, — раздаёт указания Ваня, сидя с закинутыми в позу лотоса ногами. — Окей. Они то набивают кубки, то теряют их, выполняют разные накинутые квесты, получая за это жетоны, прокачивают своих бойцов. Эмоции перемешиваются от злости до радости, от грусти до счастья, и один раз доходят чуть ли не до вспыхнувшей напролом ссоры. Одна игра сменяется другой, дело доходит до просмотра тик-токов, шортсов, рилсов с очевидными имеющимися «смотри, это ты», «нет, это ты», «нет, я ж говорю, это ты». Путь после держится до любимой чат рулетки, но уже без каких-то сексуализированных приколов. Ребята почти успевают её включить, как в квартире слышатся шаги. Сначала они ничего не замечают, не слышат, но как только шаги приближаются, осознание резко бьёт в голову. — Ты слышал? — паническим шёпотом задаёт вопрос Антон удивлённому Ване, но не успевает получить ответ, как дверь в гостиную открывается, и показывается человек. У Антона мгновенно проходит анализ нового лица. Перед ним оказывается мужчина почти средних лет. Первым делом замечаются яркие голубые глаза, обрамлённые красивыми ресницами. Их ёмкая длина, что слишком редко встречается у мужского пола, видна даже с расстояния Антона. В меру широкие плечи, подтянутое спортивное тело. Грациозно подчёркнутые черты лица, покрытого редкими родинками. Из всего этого ряда внеземного, выпадали лишь спутанные, взъерошенные тёмные волосы, придающие образу особый домашний комфорт. — Ой, папа, а ты уже д… дома? — первым осведомляется фраппированный младший Попов. Антон наконец-то понимает, кто перед ним, и от этого осмысления руки начинают потеть, а ноги холодеть. Он не был готов к такому знакомству с отцом Вани, когда на футболке остались мелкие крошки из-под чипсов, в руках телефон с законченной каткой, а джинсы потёртые и слегка грязные. В голове крутилось только «Блять-блять-блять!». Говорила же ему мама, что девятнадцать лет — это нифига не взрослый возраст, а он шестилетний не верил. — Да я так-то уже часов в двенадцать дня был дома, забыл тебе написать, безумно устал с дороги... Уснул сходу. Только вот проснулся и вижу вас, — отец Вани переводит взгляд с сына на Антона, вопросительно выгибая бровь. — А это тот самый, кажется, Антон? Шастун вышел из ступора, уже лишком долго пялясь на чужой полуоголённый торс, только услышав с чужих уст своё имя. Отец Вани заметил изменение его потрясённого взора, но остался так же флегматичен. – Да, — прокашливается Антон, невольно выпрямляя спину. — Да, это я. Попов старший поднимает удовлетворительно уголок левой стороны губы. Антон совсем, ой как шибко старается не рассматривать чужие треники, в кармане которых засунуты руки. Проклятые! Они обтягивают в тот самом месте, на закрытой зоне для глаз. — Приятно познакомиться, Антон, — зачем-то особо он выделяет его имя. — Меня зовут Арсений Сергеевич — Я отец этого, — усмехается в сторону Вани, приветствующе протягивая Антону руку для пожатия, — Человека, с которым ты дружишь. Антон пытается незаметно вытереть влажные руки о джинсы, откидывая телефон в сторону. — Мне тоже очень приятно познакомиться с вами, Арсений Сергеевич, — он неловко пожимает протянутую ладонь. Антон не поворачивается лицом к Ване, но спиной ощущает его напряжение и крутящиеся мысли, ведь, оказывается, всё это время в квартире находился его спящий отец, пока в другой комнате они орали матом на футболистов. Антон надеется, что у Арсения Сергеевича достаточно крепкий сон. Кстати, откуда он знает его имя? Ваня рассказывал? Надо будет уточнить. Затянувшуюся тишину прерывает Арсений: — Ну, ребятки, развлекайтесь, отдыхайте, я пойду что-то себе приготовлю. До ужаса проголодался, — он будто намеренно поглаживает рукой свой идеальный торс, почему-то игриво подмигивает, смотря при этом именно на Антона, и уходит, не закрыв за собой дверь. — Пиздец, — сразу шёпотом начинает ругаться Ваня, стуча уничижительно себе по голове. — Ну всё, никакой рулетки нам не видать. На улице замёрзнешь, все конечности поотпадают, а в общаге у тебя стены вообще тонкие. Стыдно будет. Антон поворачивается к нему, садится поближе, внимательно слушая и соглашаясь. Обидно, конечно. — И тут вряд ли получится, — тяжко вздохнув, продолжает Ваня. — У папы слух просто прекрасный. Он даже бывает через наушники слышит мой вопрос. Или он просто так тихо слушает музыку? Кто его знает вообще... Антона хватает только кивнуть. Его матросят из стороны в сторону эклектические спаянные взгляды: остаться тут и продолжить субботу, хотя бы немного посмотреть видео, фильмы, и само собой, если отец Вани позовёт их к себе на кухню попить чайку, немного поболтать; тем самым Антон сможет узнать про него многое… Или же прямо сейчас он может просто избавиться от нахлынувших противоречий. Антон выбирает второе. Он скомкано прощается с Ваней, говорит, что — неужели! — он забыл, как ему надо куда-то сходить для мамы. Быстро зашнуровывает себе кроссовки, накидывает молниеносно куртку, шарф решая надеть в лифте. Но как только рука добирается до ручки квартиры, — Антон помнит, что Ваня обычно её никогда не закрывает, ведь всегда может приспичить выбежать ещё за одной бутылкой пива, — как показывается из кухни Арсений Сергеевич, всё ещё с голым торсом. Вот ни капли этики у этого человека? Хотя бы халат накинул! — Что, уже уходишь? Быстро ты, — Антону кажется, что в голосе есть какая-то издёвка. — Я рассчитывал на более продолжительный вечер. Нет, ну точно издёвка! — Да, извините, ну срочно нужно идти. Мама попросила помочь с одним дельцем, — скоротечно бурчит Антон, стоя полубоком, держась за дверную ручку, как за спасительную соломинку. Уходить, почему-то, всё ещё не хотелось, а остаться, сказать этому человеку «Давайте посидим на кухне?» и, правда, продолжить вечер. Антон сделал ставку, что после его слов ещё что-то будет раздаваться, но, не слыша следом ничего, открывает уже дверь, но его тут же останавливает скачкообразный порывистый голос Арсений Сергеевича: — Постой! — Да, вы что-то хотели? — с надеждой поворачивается Антон, наконец-то вновь попадая в суровый капкан голубых глаз. Если же Арсений Сергеевич скажет ему остаться — он безоговорочно это сделает. Немыслимо хочется выполнить его пожелания. Вместо продолжения, Арсений Сергеевич ступает к нему поближе, рассматривает его профиль, лицо, глаза. Как только приличная дистанция сокращается в разы, чужие, чуть накаченные, сильные руки касаются его височной области и заботливо поправляют сползшую шапку. Сосредоточенно двигает ткань поближе к лобному бугорку. — Вот и всё, теперь ещё замечательнее выглядишь, — довольно произносит Попов, заканчивая работу, но не отходит назад, смотрит пристально в глаза. Правую руку сместил на плечо Антона. Ждёт чего-то? Стоп. Он сказал «ещё замечательнее?». Антон стоит весь смущённый, сжимая шарф в руках. Кажется, что краснота дошла аж до ушей, до самой шеи — настолько ему неловко сейчас стоять вблизи с этим новым человеком и понимать, что тот проявил к нему заботу. Поправил шапку! — Спасибо, — почти одними губами шепчет. В фильмах, обычно, на таких моментах начинается резкая сцена с поцелуями и, от этих возникших сравнений, мозг не нашел ничего лучшего, как выдать самую тупую на свете глупость. — А вашей маме зять не нужен? — блять, Антон! Понимание, что он только что сказал отцу друга, — которому, на минуточку, почти сорок лет — бьётся набатом в голове. Антон вжимает голову в плечи, уже представляя, что в лучшем случае его попросту проигнорируют и выпроводят из квартиры, а в худшем — дадут пизды и нравоучений о том, как стоит вести себя рядом с взрослыми людьми. Но случается по истине чудо, ведь Арсений Сергеевич лишь кратко хихикает, неосознанно сжимая сильнее плечо, снисходительно смотря. Кажется, пронесло. — Дурик ты, Шастун, — треплет по-родительски по шапке. — Иди уже. — Да, простите, — непонятно, за что он извиняется: за то, что ещё не вышел за дверь или же сказанный, нелепый, кринжовый, типичный подкат. Когда он уже вышел за дверь, нажал на кнопку призыва лифта, сделал шаг вперёд к нему, когда тот сразу открылся, Антон услышал вслед мягкое: — Ей было бы неплохо иметь. Уже на улице, стоя под крыльцом, длинными пальцами держа дрожащей хваткой третью зажжённую сигарету, стряхивая вместе с текущей от холодаа слезой пепел; зелёными глазами разглядывая ночную темень — Антон устойчиво понимает, что впервые влюбился. Словил сразу огромную симпатию к сорокалетнему человеку, да ещё и к мужчине, у которого есть взрослый единственный ребёнок, являющийся для Антона другом. И от этого осознания ни жарко, ни холодно. Просто есть это. И Антон не хочет этому противиться, убегать и прятаться, поэтому мгновенно ставит себе главную на данный момент цель: переспать с этим человеком. А дальше будь как будет. Разойдутся, и он останется с разбитым сердцем (ведь по очевидной статистике, при сексуальных взаимодействиях всегда сильнее привязываешься), или же есть шанс на что-то большее. Романтик тут вряд ли один берёт, Арсений Сергеевич явно тот самый типаж, который берёт на одну ночь, и его мало интересует сплошной конфетно-букетный. Надо бы развить свою сексуальность.

***

Следующая их встреча происходит через три недели. Некоторый период времени Антон принимал себя. Готовился к возможным отношениям с человеком, рождённым во времена, когда Антона даже не было в планах. Разбирал у себя в голове цепочки развития их отношений в другую сторону. По скромному мнению Шастуна, Арсений сам даёт некие намёки, ибо же как оправдать заботу с шапкой, комплимент «теперь ещё замечательнее выглядишь» и согласие на зятя. Возможно, это была просто распространённая отцовская забота, но хотелось верить в лучшее. Как и в то, что у Арсения никого нет. В общем, за три недели Антон по-тихому размышлял, не рассказывая ничего своему другу. Признаваться в этом пока не было никакого желания. Разрабатывал себе систему быть немного другим Антоном. Стать более уверенным альфа-самцом, нежели смущённой неловкой ромашкой. Больше без крошек от сухариков на одежде, потёртых джинс. Хотелось, чтобы Арсений не думал, что он просто ребёнок на уровне четырнадцатилетнего подростока. Он уже совершеннолетний, совсем взрослый! — Надо стать мужчиной для такого алмаза, — и начал гуглить флирт с мужчиной. Вторая встреча произошла в кафе. Антон фиг знает, как его затянуло в трушный кафе-бар, построенный на концепции итальянских просекко-баров, вместо типичных забегаловок. Тогда кафе встретило Антона достаточно приветливо: люди сидели за столиками, слышна непрерывная болтовня со всех сторон, но не режущая и не надоедающая ушам. Рассматривая лаконичный интерьер заведения с кирпичными белыми стенами, мраморной барной стойкой и простой строгой мебелью, Антон уже хотел занять свободный столик у окна, но застопорился. Арсений Сергеевич сидел к нему спиной и с кем-то болтал по телефону, попивая временами. «Идти или не идти к нему?» Антон пускался в сомнениях, хотелось сесть напротив Арсения, о чём либо поговорить, но останавливала мысль, что, возможно, Арсений Сергеевич кого-то ждёт, и будет очень неуклюже купировать встречу своим нежданным появлением. И он пошёл с главной мысленной фразой «Будь что будет». Тем более одежда ему позволяла себя показать: тёмная рубашка, чёрные новые джинсы. Лицо, не осунувшееся после попойки. — У вас нет лейкопластыря случайно? А то я падал к вашим ногам и ободрал коленки, — говорит Шастун со спины, как только подходит совсем близко и садится напротив Арсения, явно не ожидающего его сейчас увидеть. Блять! Что он опять сказал? Это же считается за нормальный флирт? Ничего, главное держать вид. Держать альфа-самца! Арсений смотрит выжидательно и с нахмуренными бровями, явно со смешанными эмоциями, пребывая в пучине «Что за хуйня блять». И хуйня явно не Антоновы подкаты, а в целом сам Антон и его нежданное появление спустя три недели. В целом, Антону это также подходит. Он специально и намеренно не искал встречи с Арсением Сергеевичем, не подстраивал и не узнавал у Вани, где тот часто бывает. Само так вышло. «Время само найдёт». — Я тебе перезвоню, — с этими словами отводит медленно телефон от уха, отключая звонок. Аристократичное, слегка лисье лицо изменилось, потерялось в удивлении. Держать альфа-самца! Держать! — Кстати, — с напускной уверенностью (в душе полностью сыкотно) продолжает Шастун, наклоняясь вперёд грудью и указывая пальцем на телефон. — Мне только что звонили прямо из Рая. Говорят, самый прелестный ангел пропал. Это вы были? Не порядок, Арсений Сергеевич, ой как не порядок. Арсений всё ещё молчит, лишь моргает время от времени. — Хотя, — Антон откидывается на спинку кожаного дивана. — Оставайтесь, вам здесь, — закусывает нарочито губу, чтобы привлечь внимание. Срабатывает.— Очень и очень даже хорошо. Есть ощущение, что сейчас Антон действительно получит смачных пиздюлей от Арсения Сергеевича. Таким мужчинам же должны нравиться уверенные в себе альфы-самцы! Уже начинает сомневаться в своих силах, теряет медленно амбиции, как Попов наконец-то таки оттаивает и, о боже, случается по истине чудо: Арсений вступает в начатую игру. — Я знаю, что мне тут очень хорошо, Антон, для этого я и спустился сюда, — наклоняется заговорщически уже сам вперед. — передай Раю, что ангела уже не вернуть, он с лейкопластырем возится. Антон слегка смеётся, смущаясь, неловко чеша затылок и стукаясь локтем от край стола с красноречивым «ой блять». Затем отпускает брови и пытается сделать ухмылку. — Будет сделано, Арсений Сергеевич. Тогда Антон чуть подотпустил выстроенный образ, который начал ему потихоньку импонировать, и начал вести обычный разговор, что Арсений тут делает. Тот в ответ узнавал у него про его учёбу, как сложилась дружба с Ваней. Антон отвечал на рассказы про его актёрские события и спрашивал в ответ, иногда смущался от похвалы «молодец, что сдал сессию», и напускная уверенность уже превращалась в одну уверенность без прилагательного «напускная». Превращалась, да падала разом, когда, вспоминая практику флиртов из различных статей, он касался словно «невзначай» своими длинными пальцами чужих, лежащих на столе. Арсений Сергеевич не отвечал взаимно на действия действием, держался отстранённо, но пальцы не отводил в сторону — это радовало. Но чуть всё равно расстраивало. Флирт ломался и был скорее нелепым: — У вас пальцы такие длинные… Растянутые словно. Я видел в интернете, как их можно растягивать с детства, чтобы выросли длинющими, — говорил поставленным бархатным голосом, словно из фильмов, но Арсений только хмыкал, невзыскательно и снисходительно смотря. Неужели у такого человека настолько просторный опыт в флирте, что от Антона его уже не берёт? Не нравится и слишком скучный? Ну он же отвечал на подкаты… Хотя, для Арсения Сергеевича же Антон всё ещё внезапный левый хуй с горы, это он сам уже бесповоротно влюбился и признал в себе влечение к взрослому разведённому мужику. Антон решил схитрить. — Вы говорили, что вашей маме зять не помешает, — вспоминает Шастун, стуча пальцами по кружке с кофе. — Каким он должен быть? Антон надеется, что Арсений Сергеевич правильно понял вопрос и не начнёт говорить предпочтения только своей мамы. В частности, Антону важнее именно у него. — Вот это ты вспомнил, — Арсений удивлённо улыбается и поднимает брови. Вылитый актер. — Думаю, он должен быть в первую очередь молодым, а не моих лет. У нас, так сказать, — дьявольски усмехается, — вкусы совпадают. А ещё добрым, весёлым, смелым. Не дающий унывать, а вспоминать о себе. — Вы даже тему финансов и бизнесов не затронули, — блять, Антон, ну сам же себе яму копаешь! Откуда в свои года и в ближайшие пару лет он сделает бомбически прибыльный бизнес? Но перечисления Арсения явно какие-то… С подвохом? — Мне совершенно не важна прибыльность своего человека. Главное, работает и деньги зарабатывает честным путём, а сколько их выходит в месяц — не интересует, — простодушно отвечает мужчина со скрещенными руками. Эта дьявольская энергия хватает Антона за грудки и заставляет думать, что тут аж два альфа-самца. Ну уж нет! Это же очевидно, что Арсений Сергеевич любит больше в принимающей позиции. Или нет. В общем, не важно. — У вас какие-то простые качества, это подходит почти каждому встречному. Я думал, что-то посерьёзнее и суровее. Арсений Сергеевич закидывает руки на диван. В этом чёрном лонгсливе опять всё облегает, и Антон автоматически засматривается на эти манящие плечи, едва сдерживаясь, чтобы не прикусить губу. Арсений явно это замечает и явно не спешит это как-то убрать. Ну точно дьявол во плоти! — Помогите мне, пожалуйста, — меняет тему Антон. Если уж флирт пока не пробивает прочные стенки, нужно вернуть подкаты. — С чем именно? — спрашивает Попов, сразу выпрямляясь. Ого, волнуется. — При виде вас я потерял своё сердце и никак не могу найти. Поможете? — с той же включенной уверенностью альфа-самца. Арсений Сергеевич пару секунд никак не реагирует, а затем опять скрещивает руки. — Антон, — издалека начинает он не особо довольным голосом, смотря со снисхождением. Что? Уже и подкаты не берут?! А как без них пробраться к флирту и провести после ночь? Антон снова выпрямляется непроизвольно. — Прекращай. — Хорошо, Арсений Сергеевич, я вас понял. Ой как не кстати после этого, в его же выходной день, просят подменить и за помощь ещё наградить яблочным пирогом.

***

Арсений Сергеевич непререкаемо дал понять границы субординации, но Антон не знает слова «нет». И «нету», но тут уже по правилам русского языка, нежели по его принципам и поставленной целью. Попов сам сказал, что любит смелых, Антон не намерен останавливаться в самом начале. В конце-концов, было видно его удовольствие, хоть и покрытое снисходительностью. Возможно, он неправильно трактует поведение Попова, и тот на самом деле за романтику и прочее, но одно другому не мешает же? Через неделю он, получив зарплату, заказывает композицию из голубой гипсофилы в корзине с небольшим добавочным презентом. Голубая, потому что под цвет этих небесных глаз. Точнее, океанских. Антон просит девушку отправить цветы с запиской, диктует слова по сценарию и оплачивает покупку.       «Если бы вы были клубничкой, я бы собрал вас как эту корзинку..

А».

Только после Антон понимает, что телефонами они не обменялись, просить у Вани слишком подозрительно, признаваться в своей вспыхнувшей влюбленности всё ещё не хочется. От этого портится настроение, из-за чего целый вечер он бессмысленно лупит в бежевую стену в общаге. Но всё приходит само собой, ведь встретившись с Ваней спустя ещё одну неделю в понедельничное утро, тот говорит: — Представляешь, папе кто-то корзину с цветами и шоколадом подарил! Он сначала так обомлел, принимая доставку, а потом засмущался, поставил цветы в вазу и нюхал их. Ещё, кстати, там записка была, он сказал, но не стал её читать мне. Антон из-за всех сил делал лицо, словно он не знает, от кого именно букет, что он сам искал тот самый подходящий. — Вау, очень круто, — показывает шокированную реакцию. — Ему понравилось, как думаешь? Ваня отвлекается от переписывания с его тетради конспекта и строит брови домиком. — А что? – Да ничего, просто интересно, — совсем не палевно. — Не каждому же мужчине дарят цветы. — А, ну да, — славливает Ваня, кивнув. — Думаю, очень понравилось. Я уже забыл, когда ему его кавалеры дарили цветы и шоколад. Он очень любит такие однообразные, но душевные подарки. Цветы сейчас у него в комнате стоят. Когда зашёл за зарядкой, такой аромат невъебенный стоял. Антон прячет выходящую счастливую улыбку в рюкзак и кашляет для вида.

***

На одном букете Антон не останавливается. Второй букет составляется из цветных колумбийских, розовых и голубых гортензий в количестве семь штук.       «Рядом с тобой я как в музее — не могу оторвать взгляд от произведения искусства

А».

Антон нашёл Арсения Сергеевича ВКонтакте в друзьях у Вани, прошерстил всю страницу, наслаждаясь имеющимися фотографиями разного формата. Были где-то из фотостудии (он залип жёстко), где-то сделанные на обычную камеру (ещё жёстче залип). Заявку в друзья поначалу побаивался кидать, внутренне представляя, что получит отказ и останется с безнадежным на долгое время «заявка отправлена». Спасибо за открытый профиль. В итоге получил радость на глаза: «Арсений Попов принял вашу заявку в друзья». Хотелось бы, конечно, чуть-чуть поменять формулировку в конце. Ваня опять упомянул, что новый ухажёр отца прислал новый букет. И от второй записки Арсений опять смущённо улыбнулся, поправляя автоматически свою чёлку, и поставил второй букет рядом с другим, уже заметно увянувшим. Третий букет через ещё одну неделю состоял чисто из чёрно-красных роз, олицетворяющий дьявольскую энергию Арсения Сергеевича. Хоть и по рассказам Вани тот смущался от его подарков, всё равно Антон был уверен безоговорочно, что Попов та ещё горячая штучка. Вспомнить к этому первый день их знакомства, и всё остаётся на местах. Тогда Ваня просто написал в телеграме: «Пиздец, третий такой сасный, сам бы от такого не отказался». Помимо различных букетов разной композиции, Антон заказывал вдобавок через раз разнообразные наборы. Меньший Попов как-то упомянул, что отец попросил зайти после учёбы в пятёрочку за кофе, и Антон запомнил просьбу сразу. Кофе, чай, серия классических книг, просто доставка вкусной еды из ресторанов. В конечном счёте, Антон тратил почти всю свою зарплату курьера на ухаживания за Арсением Сергеевичем, ещё не кинувшим весточку ответно. Писать первым Антон не спешил, считая, что Арсений в результате сам решится и напишет: согласие на дальнейшие попытки взвести отношения вверх или же отказ, оставаясь лишь безразличными знакомыми. Так продолжалось три месяца. Антон уже сбился со счёта, сколько денег раскошелилось на его подарки, да и он не был склонен к подобным расчётам. Не экономист, хули. Ваня всё ещё держал рассказы, Попов не писал и не искал встреч, Антон всё ещё не раскрывал просветлённую мордашку донжуана другу. И дай бог когда-либо признается, ведь вряд ли каждый человек мечтает узнать от своего друга, что он влюблён и питает чувства к его родителю. Какой-то чёртовый сюжет сериала на телеканале «Домашний» происходит. Ну вот, мама! Держалось всё до того самого момента, пока один раз, на старый айфон не пришло уведомление с ВКонтакте с прямым текстом в сообщении: «Приезжай в шесть вечера, Ваня будет у мамы. И бутылку вина возьми по дороге. Позвонишь в домофон — открою.» Сон в тот момент как рукой сняло. Антон сразу взбодрился, посмотрел на часы, показывающие час дня, и сразу поспешил в ванную дабы, везде помыться. Ведь под словом «приезжай» убедительно не подразумевалось просто нагрянуть, попить вина, о чём-то поболтать, рассказать про ухаживания и мысли, а подлинно указывалось на что-то большее. Это был его шанс! Наверное, не стоит подробно рассказывать, как долго Антон выбирал одежду из всего своего гардероба, чтобы было сочетаемо, с лёгким признаком величества и того самого ощущения альфа-самца. Антон не может явственно сказать, почему так помешался на этом штампе самца. Может, было видно, что Арсению нравятся конкретно такие парни, вместо всяких стесняшек, масиков, сюсиков, ну и какие там вдобавок наличествовают синонимы. И, находясь в подъезде, отделанном блестящим мрамором цвета слоновой кости, Антона начинают подводить коленки, низ живота отчаянно тяготеет. Лифт гостеприимно распахивает для него створки, и в отражении Антон видит улыбающееся в предвкушении лицо. За несколько секунд он поднимается на нужный этаж и подходит к одной из дверей. — С богом. Как только дверь закрывается с оглушающим стуком, Антон снимает аккуратно кроссовки, держа в руках вино и упаковку клубники, проверяет своё состояние ещё раз в зеркале дверцы шкафчика и направляется во внутрь квартиры. — Арсений Сергеевич, я пришёл, — оповещает о себе Антон, мгновенно мысленно стопорясь. Или надо было назвать Арсения Сергеевича просто Арсением? Господи, кто они до сих пор друг другу? Антон первым делом моет руки, поставив принесённое с особой осторожностью на стиральную машинку. После гигиены проверяет кухню, но в ней, оказывается, никого. В гостиной и в Ваниной комнате тоже, ничего нигде не горит. В шесть вечера ранней весной темно, из-за чего Антон подключает к делу фонарик на телефоне. — Арсений? — уже не официально зовёт Антон, медленно открывая дверь в спальню Арсения. И ахуевает.

***

Вспоминая всю хронологию событий, которые привели его к тому, что он именно он сейчас видит — горло саднит, дышать становится тяжелее, перед глазами недолго рябит, а из носа прекращает течь кровь, которая уже капала на шею и ключицы. В комнате горел лишь тёплый ночник на столе, делая обстановку очень атмосферной. — Ну и что ты стоишь на одном месте, Антон? — с усмешкой спрашивает Арсений, специально немного поднимаясь и опускаясь на дилдо. — Что, не хочешь меня? А я уж думал, что все эти месяцы ты именно этого добивался. — Ар-Арсений, в-вы… — бессвязано говорит ахуевший Шастун, не смея оторвать взгляд от дилдо, по которому стекает использованная смазка, так отлично растягивающего задницу голого Попова. Он абсолютно не был к этому готов! Вызывайте скорую помощь! Спасайте! — Да, я. Прошу называть меня просто сучкой, а не Арсением Сергеевичем, обожаю грязные фразочки в свой адрес, — ухмылка не сходит с губ этого дьявола. — Это уже не тот ангел, которого ты встретил, про которого ты писал. Описывает бёдрами восьмёрку, удовлетворённо слыша шумный выдох спереди. — Так что? Присоединишься? — указывает пальцами вниз. — Или ещё надо будет мариновать нас полгода? — Нет-нет! Антон уже хочет было спохватиться и подлететь к Арсению, но, сжимая в руках купленные продукты, озирается по сторонам, куда бы их пристроить — Да боже, поставь их уже на тумбочку, — раздражённо сообщает Арсений, закатывая глаза. Антон ставит всё в момент, молниеносно снимает белую футболку, откидывая в сторону, чуть не запутывается и не падает из-за опустившихся штанов, вызывая хихик наблюдающего Арсения, из-за чего неловко смущается. Подходит робко и медленно поближе к Арсению-который-попросил-называть-его-сучкой-а-не-Сергеевичем, не зная, куда деть руки. Арсений сам хлюпающе встаёт с дилдо, ни капельки не смущаясь, смотрит на него с особым интересом и с ожиданием, наблюдая, что же тот предпримет. Антон честно не знает, он никогда не имел прежде сексуального контакта, поэтому просто начинает гладить Попова по плечам, не веря, что сейчас находится в реальности, а не в иллюзии. Неожиданность. Вот, что испытал Антон, когда его немного сухих губ коснулись чужие мягкие, утягивая в драгоценный — по мнению Шастуна — поцелуй с этим невероятно притягательным человеком. Он не был слишком нежным и трепетным, где губы просто касаются друг друга с разных сторон. Он не был наполненным жгучей страстью, где один лишь огонь виднеется вокруг. Не было ни грубости, ни трогательной нежности. Всё сбалансированно просто идеально.        Антон шумно вдыхает, когда Арсений по очереди посасывает его губы, чуть приоткрывает их, мажет по ним языком. Старший начинает открывать чужой рот, чтобы пустить внутрь свой язык. Этого поначалу не удавалось, потому что Антон от волнения и тревожности не мог ясно соображать и полноценно отвечать. Но, по воле случая, открыв совсем немного свой рот, он сразу почувствовал, как чужой юркий язык скользит по его нёбу, обводит белые зубы и отлаживает изнутри. Антон решил не отставать. Начал делать так же в ответ, пытаясь сотворить нечто похожее на действия Арсения своим языком. И нутром ощущал, что получается с каждым разом все лучше. Арсений несильно оттянул рукой волосы на затылке Антона чуть назад. Приятно. Пальцы иной раз касались кучерявых тёмных волос, ладонью собирая в своей хватке. Антонова рука тем временем уже расположилась на спине, проводя отрывистыми линиями по голой спине, вызывая непроизвольно мурашки. — Вы… Ты такой тёплый, — признается Антон, улыбаясь от исходящей теплоты. — А ты холодный, — с фальшивой неприязнью отвечает Арсений, скривившись. — Я, конечно, люблю, когда молоденькие парни называют меня на «Вы», при этом трахая, но теперь я хочу совсем наоборот: хочу чувствовать себя младше рядом с тобой. У Антона идёт кругом голова. Он вспоминает любое просмотренное порно, как ведут себя в главной позиции. — Можно я тебя подниму? — Можешь даже не спрашивать. Я весь твой, Антон, — шепчет на ушко, загадочно улыбаясь. В следующий миг Арсеньевы ноги больше не касались прохладного паркета, а были в «невесомости» долю секунды, после дотрагиваясь еле-еле пятками поясницы Шастуна. Под задницей покоились чужие холодные ладони, сжимающие ягодицы. Чтобы как-то предпринять удобную позицию и дать облегчение к своей ноше, Арсений кладет голову на плечо, выдыхая. Антон слушает запах чужого тела, также выдыхая и жмурясь. Арсений тяжёлый, но терпимо. — Ты так приятно пахнешь, просто пиздец, полный отвал бошки, — скребёт ягодицы. — Вот так, Антон, да, — тихо говорит Арсений. Его тельце аккуратно и бережно опускают на кровать, глядя своими фисташковыми глазами, окутанными возбуждением, что очень ценит Попов. Ведь знает и не раз слышал, как же его вид возбуждает страсть, затмевая полностью рассудок. А вот эта робость, бережность, неуклюжесть позволяют сердцу Арсения трепетать от чего-то вдвойне сильнее. Становится приятно, что тебя, во-первых, уважают и, во-вторых, не дают себеволи без твоего позволения. Даже если возбуждение «льётся» отовсюду. — Всё хорошо? — заботливо интересуется в лежачем положении, когда замечает, что Антон поставил колени на кровать, наклонился, упираясь по обе стороны ладонями, и с лёгким смущением разглядывает. Не показывает недовольство насчёт того, что Антон подольше оттягивает время и медлит. Интересуется искренне, с терпением дожидается ответа. — Звучит, конечно, глупо. У меня это в первый раз. — растерянность сильно слышна в его голосе. Он прикрывает глаза и снова их открывает, встречаясь опять с глубоким, внимательным взглядом Арсения снизу. Улыбка появляется на его лице. — Но не подумай, что я буду вести себя как девчонка! Я настроен решительно и не боюсь! Альфа-самец, все дела. Он стойко показывает всю свою решительность и правдивость своих слов. Арсений смеётся, наклоняя голову в бок. — Что смешного? — хмурится Антон, не понимая, в чём дело. — Так вот почему ты сразу после нашего знакомства так поменялся, а я то думаю, почему же ты стал таким решительным и наглым, — поясняет Арсений, опять снисходительно смотря. – А что не так, собственно? — ещё сильнее хмурится Антон, преисполняясь неуверенностью лишь больше. — Ты же любишь альфа-самцов… Арсений продолжает смеяться, кровь приливает к лицу. — Кто тебе такое сказал, дурачок? — Ну, эм, — хмурость меняется смущенной неловкостью. — Я сам так посчитал, ты такой вот крутой и все дела, ещё и сказал, что любишь смелых. Девочки видят в тебе дэдди, но ты и сам был бы не против иметь при себе такого же. — Глупости, Антон! — Арсений пытается успокоиться от смеха, улыбаясь и гладя чужую челку. — Ты что, так и не понял? — Что именно? — поднимает брови всё ещё смущённый Антон, не до конца ещё понявший свою ошибку. — Тогда в кафе качества я перечислял именно в тебе. Я про тебя говорил. — О, — красноречиво выдаёт Антон, разинув рот. — Я думал, что это было с подвохом. Типа, ты за этим скрываешь ещё больше желаний в партнёре, а не то, что ты про меня говорил. — Ты действительно прекрасный дурачок, — целует аккурат родинку на кончике носа, не переставая улыбаться. — А такие подкаты и флирт почему отпускал? Антон отводит взгляд с осознанием, каким же глупым был. — Я так хотел тебя в постель завлечь, думал, романтика и уверенность тебя приведёт к ней, а после неё уже решим, что дальше будет. Я в тебя безвылазно влюбился с первого взгляда. Арсений переваривает сказанное пол минуты, задумчиво рассматривая. — Я понимаю, почему ты так начал делать, ведь я выгляжу настоящим трофеем для всех, это неотъемлемая часть моей жизни уже давно. Я привык и на тебя зла не держу, — пожимает плечами Арсений. — Хочу сказать, что сначала бегал от противоречий к тебе туда-сюда, поэтому и не отвечал на флирт и, как видишь, по итогу окончательно сдался и написал тебе. Ты мне действительно очень понравился своей разнообразностью. Ты можешь быть уверенным альфа-самцом и также милой булочкой, не обязательно было строить из себя наглого покорителя вершин, надо было просто быть собой. Но, повторюсь, зла на тебя не держу, и, в конце-концов, мы потрахаемся уже или нет? — с лёгким возмущением заканчивает свою речь. — Есть одна проблемка, ведь я же сказал, что я не силен в сексе, неопытный… — Абсолютно похую! — неожиданно матерится вспыхнувший Арсений. Он тянет Антона ближе к себе, заставляя уткнуться в грудь. — Я тебя буду направлять, давай, для начала поцелуй мою грудь. Антон буквально горит. Он оставляет несколько поцелуев на шее и переходит на ключицу. С ключицы на солнечное сплетение, целуя также. Носом приложился к сплетению, ненадолго закрывая глаза, вдыхая аромат морозного геля для душа, исходящий от Арсения. Старший взялся за его длинные кудрявые, в отличие от него, волосы, массируя слабыми движениями, то поглаживая их, иногда касаясь кончиков волос около лба. Антон полностью отдался своим ощущениям и чувствам, закрывая глаза и не пытаясь строить образы. Нужно быть собой, как сказал Арсений. Арсений уже не дышал ртом, носом втягивая тёплый воздух, вдыхая от бесчисленных поцелуев на его коже. Антон в рот берёт нежно-розовый сосок справа, попутно лаская пальцами и добавляя особое внимание и удовольствие слева. Не прикусывал зубами, отдаваясь туману в голове от своего работающего языка и чужих подвижных пальцев в его волосах. Антон перешёл с солнечного сплетения на живот, круговыми движениями целовал, ближе опускаясь к паховой складке. — Давай, мой большой мальчик, всё правильно ты делаешь, давай, продолжай, — частит возбуждённо Арсений, намекающе толкаясь бёдрами. У Шастуна в этот момент дыхание практически остановилось, а сердце стало биться так сильно, что его можно было бы услышать, даже если бы в комнате загремели громовые раскаты. Он навис сверху, поднимая лежащие на постельном белье руки — беря в свои, согревая чужими тёплыми свои холодные, поочередно невесомо целуя каждую костяшку. Арсений очаровательно широко улыбнулся. Пальцем Антон дотронулся до стоящего члена, аккуратно гладя. Арс с закрытыми глазами тяжело дышал, не поддаваясь на провокацию. — Повернись на живот, — молчит пару секунд, растягивая момент. — Моя сучка. Господи. Арсений повернулся на живот со стоном и тяжело дыша, сжимая ткань одеяла. Потянулся к тумбочке и достал из нее лубрикант, передавая. Его спина была обсыпана созвездиями родинок, что привлекали к себе и не давали отрываться. Антон поцеловал многие, беря смазку из чужих рук, и как только Арсений вновь принял со стоном лежачее положение, с особой осторожностью вылил ещё небольшое количество себе на пальцы. Всё же ладошки чуть вспотели от приближающегося первого раза. Боится? Нет. Если только совсем чуть-чуть. Капельку. Самую малость. — Вставляй давай, мой мальчик, давай, растяни меня ещё раз своими длинными ахуенными пальцами. Вставь их и двигай туда-сюда, ну. Не бойся. И Антон вставил сразу три пальца на свой страх и риск, сразу выпустив стон удовольствия. Как же хорошо! Смелость укрепилась внутри, как только Арсений выпустил ответно громкий пронзительный стон, двигаясь бедрами вперёд, протягивая руку между своим животом и кроватью. — Да-а-а, Антон, правильно всё делаешь, мой мальчик, двигай их быстро. По голой спине пробежались мурашки, а пальцы сразу начали ускоряться внутри бархатных стенок. Антон быстро работал внутри Арсения под его стоны, а сам медленно дрочил себе и также стонал. Антон сам не понял, в какой момент так быстро кончил. Из-за осознания скорострела в собственном лице всё остановилось. — Ты кончил? — понимает всё Арсений и поворачивается, видя перед собой озадаченного Антона, смотрящего на белёсые разводы на теле партнёра. — Антон, — хлопает аккуратно по щеке, привлекая к себе внимание. — Не загоняйся, что ты так. Тебе только девятнадцать, это нормально абсолютно. Арсений быстро встаёт, обходя Антона, достаёт из шкафа марлевую тряпочку, вытираясь. Возвращается обратно и поддерживающе целует в лоб. — Продолжим? — мягко спрашивает, проверяя состояние. — Да. Да, извини, что загнался, — смущённо улыбается Антон. Пальцы младшего больше не были внутри Арсения и не двигались. Попов же просяще двигал тазом. Сзади почувствовалось что-то бо́льшее, чем длинные мужские пальцы, что теперь покоились на левом плече. Головка приблизилась ко входу. — Готов? — послышалось сверху осторожно. Пальцы слегка сжали плечо. — Готова, моя сучка? — Да, твоя сучка всегда готова к твоему члену, мой большой мальчик, — Арсений с ухмылкой смотрит через плечо, возвращая фирменную дьявольскую улыбку. Секунда, миг, мир разрушился на множество мельчайших деталей, крупиц, разлетающихся в разные стороны, попадающих куда попало. Это так прекрасно. Как бы по́шло и вульгарно, бесстыдно ни звучало. Но это прекрасно — ощущать в себе заполненность от члена молодого друга своего сына. Будто встало всё на свои места. — О-о-о, да-а-а, Антон, ты всё правильно делаешь, трахай меня, давай! — задушенно шепчет в подушку. Прекрасно ощущать не быстрые пока что движения и темп. Прекрасно ощущать чужое тяжёлое дыхание сзади. Своё, всё же, не лучше и такое же тяжёлое. Затруднённое. Стоны безвольно вырывались из глотки раз за разом. Такие же негромкие. Такие же великолепные. Движения. Движения. Движения. — Повернись на спину, — хрипло прошептал, выходя. Эта хриплость. Антон был собой, хоть и моментами смущенным и осторожным, но теперь увереннее в себе. Арсений повиновался, незамедлительно поворачиваясь на спину. Столкнулся с привычными фисташковыми глазами, что в сумраке стали более насыщенными и темнее в несколько раз. Антон снова вошёл, но в этот раз уже не медленно и не аккуратно, а резко и грубо по самые яйца, которые он словно мстительно сжимал, вырывая из груди томные вдохи и выдохи. Спустя время Антон нашёл в этой позиции ту самую точку, простату, из-за чего дыхание выбивает полностью, мир исчезает из-под ног, а глаза непреднамеренно и неумышленно закрываются и закатываются постоянно. Стоны уже не контролируются, непрерывно смешиваясь с толчками. Кровать чуть ли не скрипит, и слава богу, что стены тут не тонкие. — Нравится тебе, да? — громко шепчет в самое ухо, кусая хрящик. — Нравится распирающий член? — Ах-хуенно, мой б-бльшой маль… мальчик, ахуенно, — с остановками отвечает Арсений. — Я знаю, ты умеешь жёстче, давай, ускорься. Антон сразу выполняет просьбу, двигаясь грубее, и к тысячным, бесчисленным поцелуям по всему лицу: щёки, нос, подбородок, переносица, губы — добавляется шея, которую рука с несильной хваткой сжимает. Арсений чуть задыхается и от удушья становится великолепно чувствовать себя беспомощным в свои почти сорок лет рядом с молодым девятнадцатилетним пареньком. — Я хочу тебя поцеловать, — кидает своё желание Антон, не останавливая темп, не убирая руку с шеи. — Можно? — Нужно, Антон, нужно, — задушенно отвечает с полуоткрытыми глазами. Боже, он сейчас буквально кончит лишь от меняющегося поведения. Отвечает на нежный чувствительный поцелуй, не сравнимый с грубыми быстрыми толчками. Всё ускоряется. И движения, и толчки, и темп. Секунда. Вторая. Взрыв эмоций. — Да-а-а. Кончает с громким стоном, заметно расслабляясь от полученного сверхвозвышенного оргазма, пока толчки не прекращаются на пару секунд и не замедляются. Антон спускает в ответ так же ещё с долгим, протяжным, громким стоном вовнутрь. — Я сдавал анализы, я чист! — Верю, верю, — без сарказма. Глаза у обоих невольно закрываются, тело становится слишком тяжёлым, и хочется только спать. Дальше всё происходит как в тумане. Как из него вышли, как он дал салфетки из тумбочки, чтобы протёрли собственную сперму, как Антон лег на одну часть кровати, вопросительно смотря в глаза. — Антон, на второй раз меня не хватит. Мне сорок лет почти! — с лёгким возмущением грозится Арсений, качая головой. Антон, словно его не слыша, говорит: — А что дальше, Арсений? Арсений кидает усмешку, встаёт с кровати, берёт с тумбочки вино, быстро бегает на кухню, возвращаясь с налитой красной жидкостью в бокалах и с тарелкой клубники. Садится рядом с непонимающим, верно ожидающим Антоном, кусает клубнику, протягивая бокал: — А дальше, Антон, — берёт свой бокал, — а дальше целая жизнь. И чокается.