Silver sable

      Изнуряющая жара, словно густое покрывало, плотно окутывала Сынмина и Джисона, превращая каждый вдох в испытание. В тесноте переполненного автобуса голова Сынмина покоилась на плече друга — этот редкий момент позволял ему, хоть на мгновение, отпустить контроль над лицом. Улыбка, такая искренняя и непринужденная, незаметно расцвела на его губах, ведь Джисон не мог видеть его выражения. Сынмин не боялся ни этого тепла, ни близости, которая приносила облегчение в душной толчее. Когда они добрались до больницы, настроение Хана резко изменилось. Тяжелое напряжение, которое тот старательно скрывал под маской легкости, прорвалось наружу, как вода, пробивающая трещину в плотине. Эта волна тревоги будто накрыла их обоих, и Сынмин физически ощутил, как его собственное сердце сжалось от боли и сочувствия. Он знал, что должен быть рядом, но осознание этой ответственности придавало тяжесть его шагам… В палате Чанбина царила гнетущая тишина, прерываемая лишь ритмичным гудением приборов. Воспоминания о полных энергии днях старшего брата Джисона ворвались в сознание Сынмина, когда он увидел истощенное, безжизненное лицо того, кто раньше казался несломимым. — Привет, Чанбин, — прошептал Джисон, голос его был настолько тих, словно каждое слово могло потревожить хрупкий покой. Он осторожно опустился на стул у изголовья кровати, и Сынмин заметил, как дрожали его руки, едва касающиеся ткани больничной рубашки. «Он держится из последних сил…» — понял он, наблюдая за другом. — Привет, Чанбин-щи, — пробормотал Сынмин, неуверенно переминаясь с ноги на ногу у дверного проема. Он чувствовал себя лишним, будто вторгался в чужую боль. — Джисон-хён, может, мне лучше подождать в коридоре… — Останься, — голос Джисона был тих, но не допускал возражений, звучал в нем призыв к поддержке, за которой стояла отчаянная потребность не быть одному. — Хорошо, — прошептал Сынмин и, чувствуя себя ещё более неловко, сделал несколько тихих шагов вперед. Он не знал, как вести себя в таком моменте, боясь нарушить хрупкую границу между скорбью и молчанием. Чанбин, некогда живой и энергичный, теперь был лишь тенью самого себя, и этот контраст казался невыносимым. Ким наблюдал, как Джисон дрожащими руками поправлял рукав рубашки брата, как изо всех сил старался поддержать беседу, рассказывая о мелочах жизни, которые потеряли свою важность. А потом замолкал, уронив голову, и первые слёзы сорвались с его ресниц, срываясь вниз, как сломавшийся камень в горле Сынмина. Видеть друга таким разрывалось сердце. «Если бы на месте Чанбина лежал Феликс…» — мысль была невыносима, и Ким на мгновение осознал, что сам бы не смог справиться с подобной болью. Сынмин нерешительно подошел ближе, чувствуя, как внутри него нарастает желание поддержать друга. Ким не знал, что сказать — да, и казалось, что слов здесь не хватит. Он тихо наклонился и обнял его со спины. Его руки осторожно легли на плечи Джисона, прижимая к себе крепче, как будто хотел передать всю свою поддержку через это простое действие. Грудь Хана тяжело поднималась, а его спина слегка подалась назад, словно искала этого прикосновения, хотя они не обменялись ни единым словом.       Это лето, долгожданные каникулы, не были самыми лучшими в жизни Феликса… В какой-то степени они былизились к отметке «одни из самых худших». Показатели старшего брата Джисона неуклонно ухудшались, и надежда на то, что он когда-нибудь выйдет из комы после автомобильной аварии, окончательно угасала. Джисон, словно зацепившись за каждый оставшийся миг, всё чаще приходил в больницу, проводя долгие часы у его постели. Сынмин всегда был рядом, неотступно следуя за другом. Что касалось самого Феликса… У него оставались только воспоминия, потому что Хёнджин уехал... Уехал так неожиданно, как когда-то Феликс. И ни тогда, ни сейчас они не успели попрощаться друг с другом. Попытки поддерживать связь через телефонные звонки и сообщения казались бессмысленными. Для Феликса это было похоже на возвращение к началу семестра… Потому что одно дело, когда ты подходишь к человеку в жизни, а другое, когда пишешь и видишь лишь короткие ответы... Несколько коротких ответов, редкие сообщения — всё это лишь усиливало чувство, что он навязывается, что мешает… Но однажды Хван сам позвонил Феликсу. По видеозвонку. – Хёнджин? Что-то случилось? – обеспокоенно спросил Феликс, принимая звонок. Видеть Хвана через экран было неожиданно и непривычно, в этот момент Ким вдруг осознал, как сильно скучал по нему… – Нет, ничего не случилось. – коротко ответил Хёнджин. – Тогда это очень неожиданно... Как у вас дела? Всё хорошо продвигается? – Да, всё идёт своим чередом, – ответил Хёнджин, не поднимая глаз от того, чем был занят. Он явно продолжал что-то делать, практически не смотря на экран, и это немного сбивало Феликса с толку. «Значит, в их с отцом закусочной всё хорошо», – подумал он. В голове начали мелькать вопросы: «Когда у них появилась эта закусочная? Почему именно так далеко? Почему Хёнджин не сказал, что уедет на каникулы, чтобы помогать отцу…» – Хёнджин… – начал Феликс, но его друг резко отодвинул телефон, вставая. – Подожди, я кое-что нашёл, но потерял это в отчётах… Феликс молча кивнул, наблюдая за тем, как Хёнджин роется в документах. Но что-то пошло не так – телефон, видимо, сдвинулся, и Ким вдруг увидел вместо экрана лишь чёрное пятно. Через несколько секунд кадр вернулся, но на долю секунды на экране был отчётливо виден пирсинг Хёнджина, а затем картинка снова стабилизировалась. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы что-то внутри Феликса переменилось. В этом мельком пойманном образе было что-то необъяснимо важное, что неожиданно встревожило Феликса. Его пальцы замерли на телефоне, сердце пропустило удар.       Ночной парк был залит мягким светом фонарей, и их теплые оранжевые отблески спокойно отражались в тёмной воде пруда. Вокруг царило необычное умиротворение, почти полное отсутствие звуков подчёркивало это чувство. Прохладный ветер время от времени касался лица Феликса, заставляя его непроизвольно поеживаться, но это не останавливало его. Он двигался медленно, слегка пошатываясь после алкоголя, выпитого с братом. Его шаги были неуверенными, как и мысли, затуманенные вечерними разговорами, но он всё равно продолжал идти вперёд, будто что-то заставляло его оставаться в этом тихом уголке ночи. — Нет, ну что это было… — Феликс присел на корточки, подпирая ладонями в щеки, и громко вздыхая. — Холодно... Почему так холодно? Люди, проходящие мимо, бросали косые взгляды, посмеиваясь, но только один человек стоял, не сдвинувшись с места, наблюдая за ним. Хёнджин сделал шаг вперёд, его лицо оставалось скрытым в полумраке, но голос прозвучал ясно: — Разве ты не вернулся домой? Феликс медленно поднял взгляд и повернул голову к нему, с трудом удерживая равновесие. - А ты почему здесь? – его голос прозвучал резче, чем он хотел, будто сам был удивлён своим вопросом. Ким поднялся, когда ответ так и не прозвучал. Ответ не последовал, и Феликс, тяжело поднявшись на ноги, качнулся, отступив на несколько шагов. — Ты не собираешься отвечать? — на его лице появилась усталая, почти обречённая улыбка, и он отвернулся от Хёнджина, стараясь не замечать его присутствия. — Почему ты никогда не отвечаешь? Я делаю недостаточно? - Феликс отошёл от Хвана на несколько шагов, поворачиваясь к нему спиной. «О, лавочка! Почему я не заметил тебя раньше?» Феликс упал на неё, словно находка спасла его от собственных мыслей. Его руки невольно сжались на холодном дереве, и он вскинул голову, вздыхая: — Я чуть ноги себе не отдавил! Кто ставит скамейки в таких тёмных местах? Не видно же. — пробормотал он, раздражённо смотря вокруг. Хёнджин сел рядом, тяжело вздохнув. – Я думал…что ты не придешь. Но ты пришел..значит не передумал. Так почему ты отворачиваешься от меня? – Феликс нахмурился, его голос звучал хрипло, словно каждый новый вопрос тяжело прорывался из груди. – Ты был так холоден со мной.. Хёнджин… - протянул Ким, опуская голову. – Почему ты так со мной..? – голос становился чуть громче, будто пытаясь выплеснуться всю ту больно, накопившуюся за это время, за все те моменты. – За что тебе жаль? – нервный смех прозвучал надломлено. – Столько вариантов…ты..жалеешь, да? Поэтому жаль? Или…я же только что помнил минимум три варианта..почему я забыл... – он замолчал, взгляд метался по фигуре Хёнджина, который молча смотрел на рябь на воде. Ким вздохнул, его плечи поникли от усталости.. – Я ничего не знаю, Хёнджин…ты ничего не говоришь мне! Я так хочу спросить тебя обо всем, но это же неправильно, да? Я устал. Ты говоришь начать сначала, но продолжаешь игнорировать меня… — слова казались на грани слёз, и Феликс едва сдерживал их, пытаясь найти ответы в лице человека, который всё ещё сидел рядом. Хёнджин молчал, его лицо оставалось спокойным, но в его глазах читалось что-то, что Феликс не мог понять. — Почему ты пил? — коротко спросил Хван, его голос был спокоен, но этот простой вопрос стал для Феликса последней каплей. Сначала могло показаться, что он смеётся, но через мгновение его смех перешёл в плач. Феликс всхлипнул, пряча лицо в ладонях, а его слова стали рваться из груди, полные горечи и разочарования. — Даже сейчас... ты не слышишь меня, — сквозь слёзы говорил он. — Ты не слышишь моих вопросов, моих слов. Ты просто не хочешь слушать то, что тебе не нравится... Но, Хёнджин, всё это... Всё, что было с начала семестра и до этого момента — это не общение. Я не прошу, чтобы ты всё мне рассказал... просто иди навстречу. Хоть немного. Говори со мной... Это был первый раз, когда Хёнджин видел Феликса таким. Пьяным, разочарованным, сломленным... Ему захотелось протянуть руку, обнять его, сказать что-то, но он замер, и рука безвольно опустилась. — Слова «мне жаль» были за то, что я не могу ничего тебе рассказать... И, что мне трудно... — он вздохнул, словно собираясь с силами продолжить. — Я сам останавливаю себя от того, чтобы сказать что-либо.. Это моя ошибка. Прости… - его голос был тихим, почти исчезающим в ночной тишине парка, и, хотя эти слова не могли стереть накопившуюся между ними боль, они, казалось, были первой искренней попыткой разрушить стену, которую он выстроил между ними. После того, как Хёнджин произнёс свои извинения, между ними установилась тяжёлая тишина, которая становилась всё более гнетущей с каждой секундой. Феликс сидел на лавочке, подтянув колени к груди, обняв их руками, и больше не плакал. Казалось, что его просто поглотила усталость, и все его силы, эмоциональные и физические, окончательно покинули его. Он не реагировал на слова Хёнджина, будто не слышал их вовсе, а может, просто не хотел слышать. Он казался опустошённым, и каждое его движение было медленным, словно и они давались ему с трудом. Хёнджин наблюдал за Феликсом, не зная, что сказать или сделать. Его попытка объясниться не вызвала никакой реакции, и это сбивало его с толку. Он был готов уйти, но вид Феликса, такого опустошённого и потерянного, не позволял ему этого сделать. Наконец, Хёнджин вздохнул и сделал шаг вперёд. — Пойдём, — тихо сказал он, глядя на друга. — Я провожу тебя домой. Феликс не двинулся с места. Он продолжал сидеть, сжав колени и обхватив их руками, не поднимая головы и не делая ни единого движения. Хёнджин нахмурился, обеспокоенный его состоянием. Он встал с лавочки и присел на корточки перед Кимом, чтобы встретиться с его взглядом. Пытался понять, что происходит, хотя сам не до конца осознавал, что ожидал увидеть. Феликс медленно поднял голову и посмотрел на Хёнджина. Его взгляд был странно пустым, но в нём всё же читалась усталость. Он словно пытался что-то осмыслить, но не находил сил. Хёнджин продолжал молча смотреть на него, не двигаясь и не произнося ни слова. Феликс не отводил взгляда, его глаза внимательно осматривали лицо друга. Потом его внимание привлек пирсинг на нижней губе Хёнджина — кольцо, которое он всегда замечал, но сейчас оно почему-то притягивало его взгляд сильнее, чем обычно. Несколько секунд Феликс смотрел на губы Хёнджина, не моргая. В голове не было чётких мыслей, только одно неосознанное желание. Он медленно, почти не думая об этом, наклонился вперёд. - Красиво… - прошептал он. Его губы осторожно коснулись пирсинга, холодного на ощупь, но это движение было таким тихим и медленным, что казалось почти незначительным Хёнджин замер. Этот момент застал его врасплох. Он не знал, что думать и как реагировать. В первые секунды он просто сидел неподвижно, не понимая, что происходит, а потом его тело инстинктивно отдёрнулось. Он резко отпрянул назад, будто от внезапного удара. Глаза его расширились от шока, а дыхание сбилось. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя, и его первой мыслью было сбежать. Это был порыв — встать и уйти как можно дальше, оставить всё это позади. Но, взглянув на Феликса, Хёнджин заметил, что тот уже не двигался. Феликс снова обнял колени и опустил голову на руки. Он не сказал ни слова, не сделал ни одного движения. Спустя несколько мгновений стало ясно, что он просто уснул, полностью обессиленный. Хван смотрел на него... Мысли метались в голове, борьба между желанием уйти и ответственностью за друга разрывала его изнутри. Он хотел оставить Феликса здесь, просто уйти и забыть этот момент, но не мог. Он знал, что не может оставить его в таком состоянии, и хотя это решение давалось ему с трудом, он принял его. Подойдя ближе, Хёнджин тихо произнёс: — Феликс, — его голос был почти шёпотом, как будто он боялся нарушить тишину. Он осторожно тронул Феликса за плечо, пытаясь разбудить его. — Вставай, я провожу тебя домой. Но Феликс не реагировал. Он был слишком уставшим и пьяным, чтобы что-либо слышать или осознавать. Хёнджин снова попытался его разбудить, но всё, что он получил в ответ, — это тихое, невнятное бормотание. Увидев, что надежды на пробуждение нет, Хёнджин тяжело вздохнул и сжал кулаки, понимая, что ему придётся тащить Кима. Аккуратно перекинув его руки себе на плечи, Хёнджин с усилием поднял его на спину. Это было непривычно для него — нести другого человека, быть настолько физически близким, но выбора не было. Феликс был в беспомощном состоянии, и оставить его в таком виде было просто невозможно. Хёнджин, крепко держа Феликса на спине, шагал по ночным улицам, освещённым мягким оранжевым светом фонарей. Каждый шаг давался с усилием, ведь Феликс был расслаблен и тяжёл. Вокруг них царила тишина, лишь редкие звуки шагов нарушали её спокойствие. Свет фонарей отбрасывал длинные тени, и Хёнджин внимательно следил за каждым своим шагом, стараясь двигаться ровно, чтобы Феликс не соскользнул. — Феликс, ты живёшь там же? — тихо спросил он, надеясь услышать хоть какое-то внятное слово. Но Феликс ответил лишь невнятным бормотанием... — Будем надеяться, что это "да", — с тихим вздохом произнёс Хёнджин и продолжил идти. Он шёл осторожно, чувствуя, как усталость постепенно овладевает им. Вокруг всё было тихо, только редкий ветер колыхал листья на деревьях. С каждым шагом Хёнджин старался удержать равновесие, крепче прижимая руки Феликса к себе, чтобы не уронить его. Хотя ему было трудно...не так, как нести Кима, а как принять сам факт этого действия. Происходящего. Хёнджин продолжал идти, мысленно повторяя себе, что это необходимо. Феликс не должен остаться на улице. Когда они подошли к дому, Хёнджин заметил, что дверь квартиры была приоткрыта. Он осторожно толкнул её, входя внутрь, и огляделся. Квартира была погружена в темноту и тишину. И бардак. Хёнджин на мгновение замер, затем осторожно вошёл, стараясь не создавать лишнего шума. Он аккуратно прошёл через коридор, направляясь в спальню. Войдя в спальню, Хёнджин медленно наклонился и аккуратно уложил Феликса на кровать. Его движения были предельно осторожными — он старался не потревожить спящего друга. Феликс тяжело вздохнул, что-то тихо прошептал, но не проснулся. Его лицо было расслабленным, а дыхание ровным. Хёнджин аккуратно снял с него обувь, поставил её рядом с кроватью и затем бережно поправил одеяло, чтобы укрыть его полностью. Несколько секунд Хёнджин стоял рядом, наблюдая за спокойным лицом парня. Впервые за весь этот вечер с него исчезли все следы напряжения и усталости. Глубокий сон придал Феликсу почти безмятежный вид — его дыхание было ровным, и всё его тело расслабилось. Никаких тревожных мыслей или эмоций больше не отражалось на его лице.       Феликс резко скинул звонок, словно телефон внезапно обжёг его пальцы, и тут же отскочил от него, чувствуя, как холодная волна охватила его тело. Он с трудом мог верить в то, что только что вспомнил, но это воспоминание накрыло его с головой, как нечто давно забытого, но слишком важного. Ким схватился руками за голову, отчаянно пытаясь собраться с мыслями, которые в тот момент были как вихрь, кружащийся вокруг его сознания. «Что я сказал ему? Что я сделал?» — эти вопросы вертелись в голове, как навязчивый рой, не давая ему передышки. Феликс начинал терять контроль над своим разумом. Он был взволнован, в его сердце стучало так громко, что казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Бездумно начав расхаживать по комнате, он пытался хоть как-то успокоить себя, но всё было бесполезно. «Чёрт! Я снова наговорил ему чего-то неподобающего! Почему я это сделал?» — с каждым шагом мысли становились всё более паническими. Он не мог поверить, что это было правдой, что он действительно произнёс те слова, которых должен был избегать. Феликс замер на месте, ощущая, как стыд накатывает волнами. Это было как леденящее душу осознание того, что он не просто что-то сказал… Он сделал нечто гораздо большее. «Как я мог поцеловать его?» — эта мысль пронзила его, вызывая волны стыда и разочарования. Феликс замер, сердце колотилось от осознания. Хёнджин помнил всё, и, несмотря на то, что Феликс забыл, что он сделал, Хван продолжал общаться с ним, как будто ничего не произошло...и даже общение стало лучше… «Вот почему он так удивился, когда я задал тот вопрос…» — в голове Феликса начала проясняться картина, и с каждым новым воспоминанием становилось только хуже. — «Он уже отвечал на это! Мы уже говорили об этом тогда, той ночью…» Феликс чувствовал, как его ноги подкашиваются, но он продолжал метаться по комнате, будто пытаясь сбежать от невыносимой реальности. Теперь было ясно, что он всё это время не помнил нечто важное, и это осознание резало его изнутри. Его сердце сжималось всё сильнее, будто кто-то сдавливал его в руках. Как он мог забыть, что произошло между ними? «Как мне теперь ему в глаза смотреть? Стоит ли ему знать, что я всё вспомнил? Чёрт, он не любит прикосновений, но я взял и поцеловал его! Больше никогда не посмотрю на этот пирсинг!» — с раздражением подумал он. Феликс снова уселся на край кровати, прикрыв лицо руками. Он не знал, что делать с этим всем, не знал почему поступил так, и не знал как всё исправить. И возможно ли это.. «Вот почему я не чувствовал прежней тревоги на счет него…это событие влияло на меня через подсознание. Но как же я мог это забыть… И с того момента Хёнджин шел мне навстречу… Разве он не должен был ещё больше отстраниться от меня?»