Искры

Каждый шаг отдавался в голову электрическим разрядом. Мышцы противно ныли, всеми силами протестуя против любых телодвижений. Но все это было затянуто маревом гнетущих мыслей, сменяющих друг друга по несколько раз в минуту. Руслан все никак не мог перекрыть звенящее осознание того, насколько же безвыходной виделась ситуация в которую ему посчастливилось попасть. Он, сам того не понимая, совершил череду ошибок и сам завел себя в такое положение. И сейчас его метало из стороны в сторону от желания признаться во всем до прямого замалчивания. Парень еще никогда так сильно не был разочарован в себе. Как он мог допустить такое? Пугал слепой страх перед дядей, параноидальные мысли о том, что дядя уже все знает или, как минимум, скоро узнает, съедали изнутри. Ему оставалось только приложить все усилия чтобы правда осталась нераскрытой. Тушенцов просто не видел иного выхода, кроме как унести этот позорный грех с собой в могилу. — я преступник. — тихо, на грани дрожи в голосе, признается сам себе Руслан. Как же мерзко было произносить это слово в свою сторону. Все его идеалы, убеждения, стоившиеся годами рухнули в один миг. Разбились в дребезги словно хрустальная чаша упавшая с края стола. Даже если склеить ее, в ней все равно останутся проплешены, которые постоянно будут напоминать о случившимся инциденте. Как ему после этого смотреть в глаза людям? Особенно дяде. Он ненавидел лгать, но его просто вынуждают это делать, иначе он разрушит, сотрет в пыть, те немногие осколки его души, что ещё можно было собрать по частицам во что-то приемлемое. — твою мать! — не выдерживает Руслан бессильно пиная пустую банку от газировки. Даня был прав. Он жалок. Он чертовски труслив и жалок. Проходя в квартиру Тушенцов, не включая света, скидывает кофту на пол и плетется в комнату, падая на кровать. Какой из него выйдет хранитель правопорядка, если он элементарно не сумел сохранить даже свою честь? Сквозь открытые шторки комнату печально освещал мягкий свет луны, он приземлялся прямо на парня, какбы обнимая того в немой поддержке. — прости меня, мам. — беззвучно шепчет парень зацепившись взглядом за сумку, висящую на спинке стула. Сейчас ему как никогда хотелось чтобы мама была рядом. Чтобы она невесомо прижала его к себе и непременно сказала что-то такое, от чегосна душе в миг станет легче. Она была единственным на земле человеком, способным понять, а главное принять, его. Уснул парень лишь к глубокой ночи, когда стрелки часов давно уже перевалили за полночь. Утром Руслан просыпается от того, что ему аккурат в глаза бьет солнечный луч. Он нехотя отворачивается от него к стенке, но заснуть вновь уже не может. Устало выдохнув парень вытягивает перед собой руку, чтобы свериться со временем и моментально принимает сидячее положение неверящим взглядом смотря на пустое запястье. Только не это. Тревога с новой силой накрыла парня волной испуга, перекрывая доступк к дыханию. Он резко поворачивается на прикроватную тумбочку, заранее зная, что не увидит на ней часов. Парень с отчаянной надеждой подрывается с кровати принимаясь обшаривать каждый уголок квартиры, больше для собственного успокоения, нежели действительно ради обнаружения пропажи. Не может, просто не может такого быть, чтобы столько плохого произошло за этот крайне мизерный срок. Наспех одевшись Тушенцов бездумно устремляется в клуб. Господи если ты существуешь пожалуйста пусть они будут там. Пусть кто-то нашел на полу эти гребанные часы и отнес их в гардероб. — молодой человек, ко мне и в помине не приносили ничего подобного, успокойтесь. — произносит градеробщица. Днем клуб превращался в дом культуры, в котором проводили разные общественные мероприятия. — проверьте еще раз, эти часы мне очень дороги. Они должны быть здесь. — умоляюще просит Руслан. Его почти трясло от напряжения. — еще раз повторяю, нет у меня никаких часов, вы должно быть обранили их где-то в другом месте. Парень ничего не отвечая выбегает обратно на улицу. Последняя надежда на то, что они лежат где-то на пути маршрута побега. Тушенцов чуть ли не под каждую травинку заглядывает, упорно цепляясь за ускользающий шанс заметить блеск серебра. Он не мог позволить себе потерять и их. Часы были единственным оставшимся доказательством его прежнего достоинства. Дрожь в руках все не унималась, а глаза бегали по местности настолько быстро, что общая картина улицы смазывалась в цветную кашу. — добрый день, гражданин. Вы что-то потеряли? — окликивают парня со спины в том самом переулке с забором. Парень дергано оборачивается, встречаясь с суровым взглядом милицейского. Тот стоял посреди подворотни. Этого еще не хватало. — д-да, я обранил свои часы. — с запинкой отвечает Руслан в застывшем полусогнутом положении. — вы живете в этой округе? — нет, просто гулял вчера здесь. — Тушенцов уже понял к чему клонит милицейский. Парень наконец выпрямляется, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. — можно посмотреть ваши документы? — у меня нет их с собой. — честно признается Руслан. — нет нужды так нервничать. — мужчина отцепляет от пояса рацию тихо говоря в неё — Маркова пять дробь два, у нас тут закладчик. — пройдемте в участок, гражданин. — вновь обращается к Тушенцову милицейский. — я не могу! — быстро выпаливает руслан отшагивая к стене. Он совершенно не готов к встрече с дядей. — почему? Вы отказываетесь сотрудничать с милицией, я правильно понимаю? — нет, что вы, я просто должен найти часы. — просит Руслан. Сердце пропускает удар, больно кольнув где-то слева. — если вы действительно потеряли их, вам нечего бояться, мы можем помочь в поисках. — хорошо я пойду с вами — разбито соглашается парень. Его сажают на заднее сидение автомобиля. Всю дорогу до участка Руслан усердно пытался придумать как будет выкручиваться перед дядей. Сказать, что он потерял часы спустя день после из получения будет крайней степенью неуважения. Этот вариант отпадает сразу. Настолько халатного отношения к дорогим вещам ему ни за что не простят. Слишком мало времени, ещё и в голову как на зло не приходит ни одной стоящей мысли. — женщина, ещё раз вам говорю — при входе в участок Руслан слышит изнеможденный голос сотрудника милиции — целый отряд сейчас занимается усердными поисками преступников, мы вам обязательно позвоним когда появятся новости. — отправьте ещё одну бригаду! Я заплачу, это все мои сбережения, только умоляю вас найдите воров. Тушенцова заводят в холл как раз на моменте когда женщина высыпает из карманов неопределенную сумму монет, из далека не видно каких. Парень застывает на месте тупо уставившись на женщину. А ведь казалось хуже быть не может. Он в момент отворачивается, становясь в полоборота, будто разглядывает бумажки на доске объявлений. — гражданочка, давайте я вас провожу. — вызывается милицейский, отвлекаясь от Руслана. Мужчина берет женщину под руку, прилагая силу чтобы сдвинуть ее с места и ведет к выходу. Внутри Руслана все сжалось. И он уже готов был взвыть от несправедливости этого мира, когда участок оглушает визг женщины. — это он, это точно он! — кричит женщина тыкая пальцем в парня. — куда вы дели мою сумку?! Признавайся подлец! Эти слова послужили болючим уколом совести. Тушенцов тупо глядел в пол, не находя сил поднять взгляд. Он довел невинного человека до такого состояния тем, что не смог остановить Данила. — женщина, вы не в себе. У нас уже трое таких «точно он» сидит в обезьяннике. — пытается сгладить ситуацию мужчина. — говорю это он! — не унимается женщина, на что милицейский силой выводит её из здания. Руслана тем временем принимает другой сотрудник, провожая того в камеру к трем, схожим по внешности парням и говорят подождать. Зато теперь времени на подумать у него будет хватать с головой и даже выше. — да клянусь, я вообще за продуктами в магазин вышел, у мамы день рождение! Меня дома ждут, отпустите ради бога! — прямо у решеток стоял высокий парень, бессмысленно дергая руками прутья. — мне на вахту в понедельник, имейте совесть в конце то концов! Но никто не обращал внимания на его крики. Руслан молча сел в угол тесной камеры. Вот уже помимо истерики бедной женщины он виновен в том, что чья-то мама останется без праздничного ужина в свой день рождения. Это карма такая? Тушенцов уверен, что Кашин сейчас где-то в своем протухшем подвале отмечает ночной улов с подельниками и совершенно в ус не дует о том, как Руслану воздается за все грехи. Он даже всерьез задумался, а сколько вообще невинных людей отдуваются за чужие поступки? Почему выходит так, что преступники остаются на свободе, а добросовестные граждане вынуждены смотреть на свои рухнувшие планы? Почему милиция ничего с этим не делает? Сомнения поглощали разум Тушенцова. Разве это правильно было, штрафовать и без того нищую женщину с ребенком за воровство детского питания? Справедливо ли было отправлять единственную надежду ветерана войны на зону, лишь за то, что подросток пытался всеми силами достать денег на дорогостоящие лекарства? Почему чтобы получить пособия люди должны месяцами, а то и годами стоять в очереди и ждать пока им придёт желанное письмо с парой жалких десятков рублей? Лишь оказавшись на месте заложника обстоятельств Руслан задумался над этим. Дядя всегда говорил, что закон для всех един и каждый должен ему подчиняться, но что если люди изначально стоят в неравной позиции? Кому-то подчиняться закону проще простого, а у кого-то от этого зависит жизнь. Из глубоких раздумий его вырывает скрип двери в камеру и озадаченный голос сотрудника. — кто из вас Тушенцов Руслан? — спрашивает тот. — я. — тихо отвечает парень, поднимая вымученный взгляд. Сколько прошло времени? — пройдемте со мной. Полковник Иванов желает вас видеть. Вот и все. Сейчас дядя его морально уничтожит. Руслан на негнущихся ногах поднимается с места, медленно, растягивая каждый шаг двигаясь на выход. — а меня когда вызовут? Уже полтора часа тут штаны протираю! — возмущается один из заключённых. — весь выходной в помойку! — свободен. — отсалютывает рукой дядя, обращаясь к милицейскому, провожающему Руслана. Тот коротко кивает и выходит, плотно закрывая дверь. Парень статуей остаётся стоять возле двери, смотря под ноги. Щеки предательски краснели, выдавая его с поличным. Стыдно даже больше чем страшно. Дядя сидел за столом с идеально прямой спиной и сложенными руками на столешнице. Стрелка часов над входом непозволительно громко отсчитывала каждую секунду, словно даже она докладывала полковнику о прошедшем промежутке времени. — здравствуйте. — Тушенцов не смеет обращаться на «ты» к даде. Он сейчас в первую очередь полковник, находящийся при исполнении, а не его родственник. — присаживайся.