Из постели в сердце

      На деле всё оказалось не так просто. Тэхён понимает, что они с Чонгуком далеко не в сказке, и что одного желания переехать в Сеул и жить вместе — недостаточно. Они не из богатых семей, у них нет своей недвижимости в столице, да и Чонгук не настолько умён, чтобы перевестись в СНУ, как Тэхён.       Всё, что им остаётся — учиться в разных университетах и жить в разных общежитиях.       Ещё Тэхён ждёт подвоха. Да, он видит, как Чонгук тянется к нему, замечает искренность в его действиях и словах, но не может отделаться от мысли, что всё это — временно. Старается не подавать виду, наслаждаться тем, что есть, но поселившийся глубоко внутри страх потерять Чонгука изводит вот уже на протяжении трёх месяцев, что они живут в Сеуле.       И Чонгук всё только усугубляет — в последний месяц отдалился, где-то пропадает вечерами, практически не отвечает на сообщения. Тэхён устал ломать голову над тем, что происходит. Он отвлекает себя учёбой как может, пытается не зацикливаться на навязчивых мыслях, но холод и отстранённость его парня буквально сводят с ума.       И всё будто бы летит к чертям в один из дней, когда Тэхён всего лишь изъявляет желание увидеть Чонгука. Тэхён: Попьём кофе после пар? Котёнок <3: Блин, Тэ Очень много дел Завал на учёбе Тэхён: Я надолго тебя не задержу Котёнок <3: Может, в другой день? Тэхён: Ты так говоришь уже почти неделю Окей В другой, так в другой Котёнок <3: Ладно, прости Встретимся в нашей кофейне в 16:00       Тэхён не хочет показаться истеричкой, но ему кажется, что прямо сейчас ему делают одолжение. Будто бы он настолько заебал своим нытьём и просьбами встретиться, что Чонгук сдался.       Но эти глупые мысли рассеиваются, стоит им только встретиться.       Лицо Чонгука посеревшее и слегка впалое от усталости, под глазами мешки, а волосы растрёпаны, но он буквально сияет, когда в поле его зрения попадает Тэхён.       Становится стыдно за весь тот надуманный бред, и на губах Тэхёна пробивается вымученная улыбка, когда Чонгук кивком головы указывает ему на дверь в уборную. Это уже их маленькая устоявшаяся традиция — урвать там хотя бы несколько секунд наедине, скрываясь от любопытных глаз.       Как только по небольшой, чисто убранной комнате с приглушённым светом разносится щелчок закрывающегося замка, Тэхёна тут же прижимают к стене из серой плитки.       — Я так рад тебя видеть, — Чонгук берёт его лицо в руки и большими пальцами поглаживает скулы. — Очень скучал.       — Я тоже, котёнок, — Тэхён смотрит ему в глаза и не видит там ни капли лжи — Чонгук искренен в своих словах, но под рёбрами всё равно скребутся кошки, острыми когтями терзая шаткое доверие. Как бы он ни хотел сейчас отпустить ситуацию и просто насладиться временем вместе — до конца не получается расслабиться. Поскольку… если Чонгук скучал, почему не искал встречи и так редко отвечал на сообщения?       Разогнать до максимума разрушающие спокойствие мысли не даёт нежный поцелуй, в который Тэхёна внезапно затягивают. Чонгук целует его мягко, не спеша, но при этом всё равно жадно и голодно, словно действительно ждал этого и тосковал. И Тэхён отвечает ему с не меньшей отдачей, цепляясь за крепкие плечи, как за единственный удерживающий его на плаву оплот.       Они стоят ещё несколько минут, греясь в объятиях друг друга, после чего возвращаются в зал и садятся за уютный столик на двоих у панорамного окна.       — Выглядишь уставшим, — расстроенным голосом подмечает Тэхён, разглядывая читающего меню Чонгука.       Тот поднимает покрасневшие от усталости и недосыпа глаза и поджимает губы.       — Много задают. Совсем не так, как в Пусане, — сдержанно отвечает.       — Ты хотя бы отдыхаешь? — Тэхён искренне волнуется. Хочет протянуть руку и коснуться руки Чонгука, но вовремя себя одёргивает — всё-таки они в общественном месте.       — Конечно, Тэ.       Они заказывают напитки и навёрстывают упущенное — говорят много о всякой ерунде: учёбе, однокурсниках, даже погоде. Тэхёну плевать, о чём разговаривать с Чонгуком, — он просто любит слушать его мягкий голос и даже спустя столько времени узнавать о нём что-то новое.       Но и этого, по правде говоря, Тэхёну мало. Он корит себя за то, что стал таким требовательным и навязчивым, но он банально скучает. Они не виделись больше недели и практически не общались. Тэхёну хочется провести хотя бы один день или вечер вместе, никуда не спеша и не боясь, что кто-то увидит их случайное или осознанное касание.       — У меня сосед уехал на неделю, — он закидывает удочку.       — Здорово, — а Чонгук почему-то прячет взгляд и отвечает совсем не радостно.       — Может, потусим завтра у меня?       — Тэ… — Чонгук взлохмачивает чёрную чёлку и поджимает губы. — Прости, завтра не могу. Очень много дел.       — Послезавтра?       — Прости…       Тэхён чувствует, как внутри ворочается просыпающаяся злость.       — Хорошо. На выходных? — он изо всех сил старается говорить спокойно, но виноватый вид Чонгука его лишь больше раздражает.       — На этих тоже не смогу…       — Ты издеваешься? — Тэхён всё-таки не выдерживает. — Чонгук, мы не виделись практически две недели, и за это время поговорили от силы раза три. Что происходит?       — Столько всего навалилось, — тот пытается оправдаться и снова стыдливо отводит взгляд. Тэхён внимательно следит за эмоциями на любимом лице и действительно не понимает, что ему чувствовать и как правильно поступить. Он не хочет скандалов и разборок, особенно видя перед собой такого измученного и уставшего Чонгука, но он ведь тоже не железный и имеет право на эмоции. В нём до сих пор живёт страх, что его оставят.       — Если ты передумал, просто скажи.       — Передумал что? — Чонгук растерянно смотрит на Тэхёна.       — Быть со мной.       — Боже, Тэ, — у того на лице смесь ужаса и вины. — Не говори так, пожалуйста, — Чонгук тянет руку к Тэхёну и, наплевав на то, что они в общественном месте, переплетает их пальцы. — Я тебе обещаю, скоро всё закончится. Всё будет хорошо, подожди ещё немного. Пожалуйста.       Тэхёну очень хочется в это верить. Он смотрит на Чонгука взглядом, полным страха и сомнения, и не может выбросить из головы это грёбаное «скоро всё закончится».       Он не хочет себя накручивать и старается верить словам Чонгука, но его всё равно не покидает мысль, что речь может идти об их отношениях.

***

      Субботний вечер и наступившие выходные не приносят никакого удовольствия. Тэхён лежит на своей небольшой одноместной кровати и, казалось бы, должен радоваться, поскольку остался в общажной комнате один, но скука и тоска по Чонгуку не дают в полной мере насладиться этим временем. Сейчас бы зажать в объятиях своего парня, увалиться на эту крошечную кровать и прижаться друг к другу как можно ближе, наслаждаясь теплом друг друга, но… нет. Чонгук занят учёбой, и это, по правде говоря, угнетает Тэхёна, хоть он и понимает, насколько в их положении важно не проебаться в учёбе и не потерять своё место в общаге.       Но что, если Чонгук будет учиться рядом с ним? Этого достаточно. Его присутствия будет более чем достаточно. Тэхён обещает себе его не трогать и не доставать — просто быть рядом, чувствовать присутствие родного человека и нежиться в этом ощущении комфорта и спокойствия. Возможно, даже чем-то помочь с домашкой.       Повернувшись в сторону подушки и взяв в руки телефон, Тэхён обнаруживает, что тот абсолютно мёртв — разрядился. И самое паршивое то, что пока он не зарядится хотя бы до половины — не включится. Давно пора купить новый, но на данный момент это явно не в приоритете. Лучше откладывать любую лишнюю копейку на съём жилья.       Решив не ждать и не терять времени, Тэхён идёт к парням из соседней комнаты и просит позвонить — благо номер Чонгука давно выучил наизусть. Он слушает томительные гудки в трубке телефона и ожидает услышать утомлённый и, вероятно, сонный голос — на часах уже одиннадцать вечера, — но каково же его удивление, когда на той стороне слышится совершенно иное. Громкая музыка, раздражающе бьющая по ушным перепонкам, шум от чьих-то звонких голосов и чужой весёлый смех приводят в ступор. Тэхён на несколько секунд замирает, думая, что всё же ошибся номером, но затем слышит родной голос, так обыденно говорящий:       — Алло? Кто это? — и, кажется, теряет почву под ногами.       Он будто вмиг забывает, как это — складывать буквы в слова и выговаривать их хотя бы по слогам, поэтому тупо молчит и прислушивается к собственному биению сердца — то явно барахлит и отказывается работать в нормальном ритме.       Тэхён поспешно сбрасывает после того, как слышит просьбу говорить быстрее, поскольку Чонгук очень занят, и, отдав соседу телефон, даже забыв поблагодарить, уходит в свою пустую комнату, чувствуя себя настолько же пустым и одиноким. Он пытается думать головой и найти логичное объяснение тому, что только что произошло, но ревность и обида настолько завладевают его разумом, что, окажись бы он сейчас рядом с Чонгуком, всё закончилось бы дичайшим скандалом и определённо расставанием.       Стараясь игнорировать свой уже включённый телефон, Тэхён ложится на кровать и умоляет собственный мозг перестать думать и просто уснуть к чёртовой матери, чтобы не было так тошно. Он уговаривает себя не писать Чонгуку, не рубить сгоряча, и пытается убедить самого себя, что тот имеет полное право на отдых, даже без него.       Но, чёрт возьми, от обиды, злости и непонимания его буквально колотит.       Засыпает он уже с приходом рассвета, но беспокойный сон не длится долго — уже через пару часов Тэхён приоткрывает красные и опухшие от недосыпа веки и тут же тянется к телефону. Внутри теплится надежда, что на загоревшемся экране его будет ожидать сообщение от Чонгука, где тот скажет, что вчера решил немного отдохнуть и вырвался в клуб, но всё, что он видит — их счастливые и влюблённые лица на заставке, приносящие сейчас ещё больше боли.       Тэхён не хочет думать о том, что Чонгук его обманывает. Не хочет думать, что надоел ему, что не было никакой любви, и в Чонгуке просто взыграла ревность и чувство собственности, что побудило его начать отношения. Тэхён не хочет даже в собственных глазах выглядеть истеричкой, накручивающей себя до тотального пиздеца, поэтому решает поступить мудро и по-взрослому — поехать к Чонгуку и спокойно поговорить; выслушать, возможно, чем-то помочь и в чём-то поддержать, а не разводить скандал на ровном месте.       Он быстро приводит себя в относительный порядок, накидывает на плечи лёгкую куртку, хватает телефон и выбегает из общаги, чувствуя прилив сил и хорошего настроения.       Всё ведь решаемо, правда?       Чонгук любит его, иначе и быть не может. А Тэхёну просто нужно научиться ему всецело доверять и не ждать подвоха на каждом углу.       До нужного места он добирается спустя долгих сорок минут, и за это время успевает несколько раз вернуться к самому началу, где он обижен, зол и не хочет ни видеть Чонгука, ни разговаривать с ним, и тут же метнуться в сторону здравого смысла и успокоить себя, что между ними всё в порядке, и вчерашний обман — вовсе не обман, а лёгкое недопонимание.       В общежитие Тэхён проходит без проблем, и, уже идя по коридору к комнате Чонгука, его накрывает лёгкая паника — вроде предчувствия чего-то нехорошего или просто банальный страх, что всё, что он себе накрутил, ему не показалось. И чем ближе он подбирается к нужной двери, тем сложнее ему держать себя в руках и привести затруднённое дыхание в порядок. Совсем уже ёбнулся.       Сердце ухает в пятки, стоит только увидеть приоткрытую дверь в комнату Чонгука и услышать его тихий голос, доносящийся оттуда. Первая мысль — сорваться и влететь внутрь как можно быстрее, чтобы разобраться со всем и наконец выдохнуть, но его останавливают долетевшие до слуха обрывки фраз, от которых затруднённое дыхание и вовсе замирает.       Тэхён не хочет подслушивать. Тэхён не хочет быть конченным параноиком, но всё равно как можно тише и незаметнее подходит к двери, чувствуя разрушающую ненависть к себе за столь глупое поведение. Оперевшись рядом с ней о стену и слыша в ушах собственный грохочущий пульс, он напрягает слух.       — Да-да, конечно! — Чонгук говорит с кем-то по телефону, и Тэхёна немного настораживает энтузиазм в родном голосе и эти счастливые нотки, которых он, к слову, не слышал в свою сторону уже очень давно.       Это глупо. Он должен радоваться, что у Чонгука всё хорошо.       Грёбаный эгоистичный невротик.       — Да, конечно я приеду! Когда? Да блин, хоть сейчас! — Чонгук явно в полном восторге, а у Тэхёна с каждым словом что-то внутри неумолимо рушится и увядает.       Этого просто не может быть. Чонгук ведь так занят… Так к кому он готов так внезапно сорваться, забив на всё?       — Спасибо тебе огромное, — нежность в любимом голосе обрушивается ледяным потоком воды. Тэхён дрожит. — Ты даже не представляешь, насколько делаешь меня счастливым.       Ох. Это нормально, что так сильно болит? Буквально разрывает на куски. Паршивое чувство.       — Давай только по-быстрому? Не хочу, чтобы Тэхён что-то заподозрил. У нас и так в последнее время не всё гладко, — и даже сейчас Чонгук не звучит ни капли расстроенным.       Вот и всё. Теперь это точно конец.       Больше не хочется поступать «по-взрослому» и спокойно обсуждать проблемы и недопонимания — Тэхёна попросту тошнит от одной мысли о том, чтобы увидеть сейчас перед собой Чонгука. Он не желает дальше слушать этот дохуя милый разговор, не хочет участвовать в этом ебучем празднике жизни, поэтому, развернувшись на деревянных ногах, направляется в сторону выхода. Ему хочется бежать отсюда как можно быстрее и как можно дальше, но на самом деле он едва плетётся, сдерживая внутри ураган пожирающих эмоций.       Тэхёну бы позвонить Юнги, услышать ворчливый успокаивающий голос, но он боится, что даже если просто разомкнёт губы, из его груди вырвется оглушающий истошный вой, поэтому он стоически молчит, сжимая челюсти так крепко, что слышит противный скрежет собственных зубов.       Как добрался в свою общагу не помнит — действовал на автомате. Помнит лишь мерзкое чувство предательства, ощущение своей никчёмности и беспомощности. Помнит, как пытался уснуть, отгоняя ядовитые мысли, как злился за то, что позволил себе настолько погрязнуть в другом человеке и отдаться полностью, до остатка, до последней крошечки.       Сейчас ему всё кажется неправильным и искажённым. Сейчас ему кажется, что он совершил огромную ошибку, полюбив Чон Чонгука.       В эту ночь он опять практически не спит: ворочается, много думает, неосознанно сжимает зубы до боли, после чего вся челюсть противно ноет, и всячески пытается себя успокоить. На этом жизнь не заканчивается, пусть и сейчас кажется, что произошёл ебучий апокалипсис, и в нём выживут все, кроме него, Тэхёна. Умом он понимает — со временем всё наладится, просто нужно это пережить, переждать, перетерпеть; но сердцем — пылает и воет от боли.       Следующие два дня для него проходят как в тумане. Он ходит в университет, механически записывает лекции, даже не вдумываясь в слова, которые выводит на листе бумаги, пытается с умным видом решать практические задачи и вести себя с одногруппниками как всегда — дружелюбно и улыбчиво, хоть и отстранённо.       На самом же деле — улыбаться нет никаких сил, да и желания тоже. Как и разговаривать, отвечать на чьи-то вопросы и кому-то что-то объяснять. Возможно, именно по этой причине Тэхён игнорирует сообщения, которые Чонгук ему пишет на протяжении этих двух дней.       Надо же, нашёл время, освободился. Вспомнил.       Только вот Тэхёну сейчас это совершенно не нужно и не интересно. И он надеется, что в будущем это не изменится, единственное — пусть только боль уйдёт и перестанет так безжалостно мучить.       Он успешно игнорирует Чонгука до следующих выходных, понемногу приходит в себя, но всё равно от каждого входящего сообщения дёргается, как от удара током. Внутри что-то неумолимо ноет в такие моменты, а сердце каждый раз бьётся словно в истерике, но Тэхён стойко терпит и не даёт себе в конец расклеиться.       В субботний вечер он лежит на своей небольшой одноместной кровати с книгой в руке, пока его сосед по комнате жужжит электрической бритвой в ванной комнате, и пытается делать вид, что очень увлечён чтением. На самом же деле — мыслями далеко за пределами общежития. На вибрирующий телефон, лежащий на тумбочке у кровати, старается не обращать внимания, поскольку прекрасно знает, кто звонит. Не первый раз за сегодня. И, вероятно, не последний. Но если тихое жужжание смартфона, смешанное с шумом из ванной комнаты, ещё можно игнорировать, то вот настойчивый стук в дверь пропустить мимо ушей не получается.       Тэхён нехотя поднимается с кровати и, поправляя торчащие во все стороны волосы на голове, неспешно чешет к двери. Кого бы там ни принесла нелёгкая, он планирует послать незваного гостя туда, откуда он пришёл.       А когда открывает двери, это желание увеличивается в стократ.       — Ты почему трубку не берёшь? На сообщения не отвечаешь? — Чонгук стоит в коридоре, весь такой запыхавшийся и раскрасневшийся, словно бежал сюда с другого конца города. Его тёмная чёлка липнет к покрытому испариной лбу, а на вороте белой футболки, надетой под голубым бомбером, расплывается мокрый след от пота.       Тэхён на него смотрит совершенно пустым взглядом и раздумывает лишь о том, слышно ли Чонгуку, как блядски быстро и громко сейчас бьётся его сердце.       — Не хотел, — отвечает честно.       — Тэ? — Чонгук выглядит растерянным и в какой-то мере даже испуганным. Делает несмелый шаг вперёд и пытается взять Тэхёна за руку, но ему не дают — тут же отшатываются назад. — Что случилось? Я сделал что-то не так?       — Более идиотского вопроса придумать не мог? — скучающим тоном.       — Я не понимаю…       — Зачем ты пришёл? — Тэхён задаёт вопрос таким уставшим голосом, словно все эти годы нёс на себе бремя всего мира. Ему дьявольски сложно смотреть на такого потерянного и расстроенного Чонгука — хочется тут же обнять и укутать в своей заботе этого дикого котёнка, но чёрта с два он снова на это пойдёт.       — Сюрприз… Я хотел… Сделал… — несвязно бормочет тот. — Хотел сказать, что всё наконец закончилось, — собравшись с мыслями, Чонгуку даже удаётся выдавить из себя неуверенную улыбку. — Теперь будет намного легче.       — О, да. Закончилось, — со смешком соглашается Тэхён. — Лучше бы вообще не начиналось, знаешь.       Растерянность на лице Чонгука мгновенно меняется на искреннее непонимание. Он вопросительно вздёргивает бровь и, звеня обидой в голосе, спрашивает:       — О чём ты говоришь? Объясни, что случилось и какого чёрта ты так себя ведёшь.       — А как я себя веду? — Тэхёна такая смена эмоций лишь сильнее раздражает. Он не понимает, как Чонгук вообще смеет ему сейчас что-то предъявлять, и от этого по телу волнами накатывает злость.       — Как мудак, — констатирует Чонгук, на что Тэхён отвечает истерическим хохотом.       Блять, он серьёзно сейчас?       Когда через некоторое мгновение смех затихает, Тэхён, уже ни капли не чувствуя даже мнимого веселья, стальным голосом хрипит:       — Пошёл вон, — и, развернувшись, пытается войти в комнату и захлопнуть дверь.       Вот только Чонгук явно не намерен его отпускать — тот, просунув ногу в дверной проём и чуть подтолкнув Тэхёна вперёд, проскальзывает следом, натыкаясь на недоумённый взгляд Джисона — соседа по комнате.       — Чё за хуйня? — судя по голосу, тот совершенно не рад их видеть.       — Свали, — рычит ему Чонгук, указывая пальцем на дверь. Тэхён же в это время раздражённо закатывает глаза и скрещивает руки на груди, наблюдая за нелепым представлением.       — А ты часом не охуел?! — возмущённо вопит Джисон. — Это вообще-то моя комната, чел!       — Выйди по-хорошему, — уже мягче произносит Чонгук. — Буквально на полчаса. Сходи погуляй, взрослым дядям надо поговорить.       Возможно, дело в устрашающем виде Чонгука, его стальном голосе или бешеном взгляде, но Джисон, недовольно цокнув, действительно поднимается со своей кровати и, захватив с вешалки куртку, ретируется из комнаты.       Когда дверь с силой захлопывается, Чонгук подходит и закрывает ту на замок под злобное пыхтение Тэхёна.       — Ну и зачем ты выгнал моего соседа?       — Чтобы тебе ничего не мешало объяснить мне, что за хрень происходит, и почему мой дражайший парень ведёт себя как последний кусок дерьма, — отвечает тот, нервно теребя край своей футболки.       — Это я-то?! — Тэхёну хочется со всей дури вмазать ему. — Я игнорил тебя хуеву тучу времени? Я избегал встреч? Я врал, что завален учёбой, а сам сваливал в клуб? Или, может, это я тусуюсь с кем-то на стороне? М, Чонгук? — к концу эмоциональной тирады голос предательски подводит его, срываясь, а на глазах застывают горячие слёзы.       Сука. Обещал же себе не плакать перед ним.       — Что? — Чонгук выглядит крайне удивлённым, и Тэхён не сказал бы, что это наигранно. — Тэ, родной, ты не так всё понял… — вновь подходит ближе и пытается взять за руки, но опять натыкается на ледяную непробиваемую стену.       — За идиота меня держишь? Я всё слышал, Чонгук, — в голосе Тэхёна больше нет агрессии — там лишь глубокая усталость и желание всё поскорее закончить. — В прошлые выходные, когда ты сказал, что не сможешь провести время со мной из-за учёбы, я поздно вечером звонил тебе с чужого номера, — решает не ходить вокруг да около, а выложить все карты на стол. — Ты был в клубе.       — Я не…       — На следующий день я решил приехать к тебе в общагу и нормально поговорить. Не хотел себя накручивать, будто ты меня обманываешь или что-то в таком духе, — из груди вырывается болезненный смешок. — И в итоге услышал занимательный разговор… Ты собирался к кому-то на встречу. И просил поторопиться, чтобы я ничего не заподозрил, — высказывая всё это вслух, Тэхён словно заново переживает весь тот калейдоскоп разрушающих эмоций, отчего непроизвольно всхлипывает и тут же стыдливо отворачивается. Винит и ненавидит себя за то, что расклеился, как тряпка.       Он ожидает услышать жалкие оправдания — лживые, придуманные на ходу, усыпляющие бдительность, но никак не ожидает того, что Чонгук просто молча рухнет перед ним на колени, виновато опустив голову.       По правде говоря, это причиняет ещё большую боль.       — Я люблю тебя, Тэхён, — внезапно тихо заговаривает, подняв взгляд. — Я никогда не подумал бы, что способен кого-то настолько сильно любить. Тогда, в Пусане, я принимал тебя как должное, и осознал свою привязанность и принадлежность тебе лишь тогда, когда чуть не потерял. И… Боже, я был бы таким тупым идиотом, если бы позволил себе всё это разрушить. Если бы больше не имел права называть тебя своим, — Чонгук лезет в карман бомбера и достаёт оттуда небольшую деревянную коробочку, обвязанную аккуратной алой лентой, на что Тэхён настороженно хмурится, едва держась на ногах от того, как сильно бьётся его сердце. — Ты же знаешь, что романтик из меня никакой, — выдаёт со смешком. — И с сюрпризами у меня явно плохие отношения, но… Я старался, правда, — протягивает коробочку в руки Тэхёну и тихо просит: — Открой. Я всё объясню.       Часть Тэхёна хочет выбросить этот нежданный презент в окно и выставить Чонгука за дверь, но другая часть, та, что безмерно его любит и всё ещё хочет быть вместе, безропотно принимает в руки коробку и осторожно развязывает ленту. Задержав дыхание, он медленно открывает крышку и видит на чёрном бархатном полотне сверкающий серебром ключ, к которому прицеплен брелок со смешным котёнком.       — Что это? — ожидаемо задаёт вопрос.       Чонгук, так и не поднявшись с коленей, волнуясь и прыгая с мысли на мысль, пытается доходчиво объяснить:       — Я работал. Много работал. После учёбы и в выходные, чтобы накопить нам на жильё. Поэтому так часто пропадал, поэтому редко отвечал на сообщения и проводил с тобой время. Прости, — тот виновато поджимает губы. — В прошлые выходные у меня были ночные смены в баре. Я не тусовался вместо того, чтобы побыть с тобой. Я работал. А тот разговор, что ты услышал… Это был один мой хороший знакомый, который согласился сдать нам квартиру по выгодной цене. А тебе я не говорил, потому что хотел сделать сюрприз, и вот…       — Блять, — сокрушённо выдыхает Тэхён. — Я чувствую себя главным героем тупой мелодрамы.       Его немного колотит от услышанного. Под кожей пузырится облегчение, смешанное со стыдом и остатками неверия, а он сам никак не решается взглянуть на Чонгука.       Чонгука, который перед ним на коленях. Чонгука, который ебашил днями и ночами напролёт для того, чтобы они смогли жить вместе. Чонгука, который на самом деле не предавал его.       Блять… Тэхён чувствует себя настоящим кретином.       Его мгновенно поглощает стыд, и он падает рядом с Чонгуком, повторяя его позу. Берёт чужие холодные от волнения руки в свои и впервые за вечер смотрит в глаза — преданно, с благодарностью, сожалением и бесконечной любовью, не отводя взгляд.       — Мне теперь так стыдно, — в голосе сквозит чувство вины. — Ты столько всего сделал… Почему не сказал? Почему тянул всё в одиночку?       — Хотел показать тебе, насколько ты для меня важен и каким идиотом я был в Пусане, — Чонгук растягивает губы в подобии улыбки. — Делал всё это, чтобы быть с тобой рядом каждую свободную минуту, понимаешь? Потому что мне не хватает тебя, — костяшками пальцев оглаживает румяную щёку Тэхёна. — Я дико по тебе соскучился, и теперь не намерен никуда отпускать.       Тэхёну хочется громко рассмеяться — то ли от нелепости ситуации, то ли от колоссального облегчения. Он смотрит на Чонгука с некоторым лукавством в глазах и всё ещё не может до конца простить ту боль, которую успел испытать. Ему жизненно необходимо придумать для своего дохуя самостоятельного парня какое-нибудь изощрённое наказание — в отместку за долгое отсутствие и расшатанные нервы.       Безусловно, Тэхён понимает, что вина в этом лежит исключительно на нём, — его проблема, что он так накрутил себя, но это совершенно не мешает ему в очередной раз довести Чонгука до состояния бессвязно лепечущего нечто. В некоторой степени он даже рад, что появился повод.       — Я чуть с ума не сошёл за этот месяц, Гук, — старается звучать строго. — И я очень ценю твой поступок, но меня расстраивает то, что ты так убивался ради результата, когда мог бы мне сказать, что хочешь жить вместе, и мы вдвоём бы достигли того, что ты в одиночку. И без таких жертв. Неужели ты решил, что я об этом не думал? — укоризненно. — Чонгук, я мечтал об этом едва ли не с первой нашей совместной ночи, но я не хотел давить на тебя. Ты переехал за мной в Сеул, начал отношения, которых всегда так избегал, и я не хотел добивать тебя ещё и совместным бытом. Но ты, дурачок…       — Спешу поправить, — перебивает Чонгук, — пиздецки влюблённый в тебя дурачок, — и лыбится сытым котом.       — Я хочу тебя съесть, — зрачки Тэхёна вмиг расширяются и темнеют, словно он наконец-то получил свою дозу такой необходимой наркоты после долгой, невыносимой ломки. Он с грацией хищника наблюдает за тем, как Чонгук вмиг теряет свою маску довольства и веселья и как тяжело сглатывает, заставляя адамово яблоко так соблазнительно дёрнуться, что ещё секунда — и Тэхён бы набросился на него прямо посреди общажной комнаты на чёртовом твёрдом полу.       — Поехали домой? — Чонгук хрипит, словно в тридцатиградусный мороз объелся мороженого на улице и запил холодной колой. Для Тэхёна такой голос его парня всегда срабатывал спусковым крючком, а сказанное в довесок многообещающее «домой» и вовсе срывает крышу.       Кажется, Тэхён даже забывает переодеться из домашней одежды во что-то более приличное. Помнит лишь, как они столкнулись в дверях с Джисоном и как садились в такси, стараясь оставаться на максимальном расстоянии друг от друга. Серьёзно, их тела настолько сильно притягивало, будто магнитом, что водитель машины не на шутку рисковал стать свидетелем поистине страстного и развратного секса прямо на заднем сидении его бесценной ласточки.       И, вероятно, Тэхёну потом будет очень стыдно за своё поведение, но сейчас он в корне игнорирует попытки Чонгука провести экскурсию по их новому дому, затыкая его поцелуями и прижимая ко всем встречающимся на пути поверхностям. Он слишком скучал. Он слишком давно не видел Чонгука разбитым и обессиленным ласками под собой, поэтому на каждое «а вот здесь наша кухня/гостиная/коридор...» отвечает бездумным «угу», после чего сцеловывает наигранное возмущение с любимых губ.       — Это… Блять… Это ванная, — задыхаясь от настойчивых ласк, Чонгук указывает пальцем в сторону непримечательной белой двери, всё ещё не теряя попыток побыть сегодня гидом, и это, наконец, срабатывает для Тэхёна аварийным стоп-краном.       — Ванная, да. Точно. Иди в ванную, — едва оторвавшись от такого желанного тела, Тэхён буквально подталкивает Чонгука к комнате. — Здесь есть полотенца?       — Да. У меня не так много вещей, поэтому я сразу перевёз их сюда, — не сопротивляясь напору, тот мгновенно исчезает за дверью ванной, напоследок клюнув Тэхёна в опухшие от кусачих поцелуев губы.       Теперь есть время немного осмотреться.       Пытаясь унять разбушевавшееся возбуждение, Тэхён не спеша обходит небольшую, но уютно обставленную квартиру, мысленно рисуя их образы с Чонгуком на кухне, когда они будут вместе завтракать, или в коридоре, когда, одетые в куртки, будут сладко целоваться перед тем, как пойти в универ. Он садится на мягкий диван в гостиной, представляя их с Чонгуком совместные вечера за домашкой или просмотром дурацких ситкомов, после чего направляется в спальню и восторженно подмечает внушительный размер кровати. Грёбаный кинг-сайз, не иначе. По обеим сторонам от неё стоят невысокие тумбочки с настольными лампами, справа у стены ютится огромный шкаф-купе, а слева, у окна, стоит одинокое, но притягивающее взгляд кресло, обтянутое бархатом цвета насыщенного эмеральда. Оно выглядит чертовски неуместно, выделяется тёмным пятном, окружённым светлыми стенами, но Тэхён магическим образом не может отвести от него глаз. Ему кажется, что поджарое, словно вылепленное лучшими скульпторами, обнажённое тело Чонгука с белоснежной кожей будет изумительно выглядеть на контрасте с тёмным бархатом.       Потрясающе.       — Если хочешь, мы его уберём, — звучит неуверенно позади.       Вероятно, Чонгук воспринял такое повышенное внимание к обычному предмету мебели как безмолвный вопрос, что это безобразие делает в их спальне.       Но нет.       — Даже не думай об этом, — загадочно выдыхает Тэхён и, не теряя больше ни секунды, скрывается за дверью ванной комнаты.       Моется со скоростью космического шаттла, толком не вытирает усыпанное каплями воды тело и, натянув на себя обратно лишь спортивные штаны, возвращается в спальню. Чонгук лежит на кровати, на нём лишь обвязанное на поясе полотенце, а сам он лениво листает соцсети, покусывая нижнюю губу. В комнате, где горят лишь настольные бра, вновь становится жарко.       — Я тебя заждался, — игриво тянет тот, а Тэхён уже представляет, как скоро этот игривый тон превратится в жалобный скулёж, и порывисто выдыхает.       — Как думаешь, стоит ли мне тебя наказать за то, что так потрепал мне нервы? — задумчиво тянет Тэхён, становясь коленями на кровать. Матрас под его весом слегка прогибается, а сам он протягивает руку вперёд и невесомо проводит длинными пальцами от щиколотки до колена Чонгука. Тот шумно сглатывает и неосознанно поджимает ноги к груди. — Ох… Моему котёнку страшно? — издевательски тянет Тэхён.       Естественно, они оба понимают, что наказание здесь — лишь игра, и на самом деле никто из них не виноват настолько же, насколько виноваты оба. И этим вопросом Тэхён хочет дать Чонгуку право выбора — либо принять правила и получить всё то, что ему хотят дать, либо обрубить всё сразу на корню.       — Думаю, я очень виноват, — смиренно шепчет тот, откладывая телефон в сторону, и его ответ всецело удовлетворяет Тэхёна. Он становится на пол, между кроватью и тем самым креслом, и приказным тоном произносит:       — Поднимайся.       Под неотрывным взглядом Тэхёна Чонгук медленно поднимается с кровати, придерживая узел полотенца, и становится напротив него, покорно опустив голову. Судя по тому, как топорщится ткань в районе паха, ему очень нравится эта игра.       — Эта тряпка тебе больше не понадобится, — Тэхён кивает ему на бёдра. — Сними её.       Полотенце с приглушённым шумом падает на пол, а Чонгук, ни капли не смущаясь своей наготы, соблазнительно облизывает губы и, сжав в руке свой уже изрядно твёрдый член, интересуется:       — А ты? Не хочешь раздеться?       — Сегодня ты можешь задавать мне лишь один вопрос: можно ли тебе кончить. В остальное время разрешаю лишь стонать, скулить и плакать, — Тэхён очень быстро входит в раж, любуясь подтянутым телом своего неебически сексуального парня, и говорит с лёгкой, притягательной хрипотцой в голосе, которая, как он знает, заставляет Чонгука натурально течь. — Смазка есть?       — Это первое, что я принёс в эту квартиру, — ухмыляется тот и, подойдя к тумбочке, достаёт из ящика нужный бутылёк.       — Похвально, — тянет Тэхён. — А теперь будь хорошим мальчиком, встань коленями на кресло.       На секунду на лице Чонгука проскальзывает удивление и немой вопрос, а затем он подходит почти вплотную и, смело вздёрнув подбородок, спрашивает:       — Даже не поцелуешь?       Тэхён смотрит на него с напускным недовольством и понижает свой голос на несколько тонов:       — Кажется, я уже сказал, какой вопрос тебе позволено задавать?       — Но я…       — На кресло, Чонгук, — безапелляционным приказом.       Тот нервно закусывает губу и делает, как ему велено — тихим шагом ступает мимо, к креслу, и забирается на него коленями, сразу же прогибаясь в пояснице. Тэхёну открывается соблазнительный вид на упругие ягодицы, которые он тут же награждает ощутимым шлепком.       Чонгук несдержанно вскрикивает и роняет голову на сложенные на спинке кресла руки.       — Чёрт… — шипит сквозь зубы.       — Ты знаешь, что такое контроль оргазма, Гук-и? — елейно тянет Тэхён, поглаживая покрасневшую от удара кожу.       — Д-да.       — Сможешь выдержать?       — Я попробую…       Ухмылка на губах Тэхёна играет разными оттенками довольства, пока он ласково пересчитывает пальцами острые позвонки своего парня, наслаждаясь его прерывистым от возбуждения дыханием. Чонгук нетерпеливо виляет бёдрами, подгоняя к действиям, и вскрикивает от неожиданности, когда Тэхён ощутимо кусает за правую ягодицу, по которой совсем недавно прошёлся увесистый удар ладонью.       — Не рыпайся, — звучит опять же приказом.       Жажда поцеловать Чонгука аж зудит на губах, но Тэхён знает, что это слишком распалит их обоих, и он, вероятно, не сдержится и не закончит свою, толком и не успевшую начаться, игру. А помучить Чонгука, увидеть его разомлевшим и измождённым не тяжёлыми подработками, а избытком ласки, уж очень хочется. Поэтому Тэхён решает приступить к делу и не томить их обоих ожиданием — наклоняется к аппетитной заднице своего парня и проводит широкую, мокрую линию языком от поджавшихся яиц практически до самого копчика, отчего Чонгука буквально подкидывает на месте. Очередной шлепок за непослушание не заставляет себя долго ждать.       — Сказал же не рыпаться.       Смиренное молчание Тэхён воспринимает как обещание вести себя хорошо и продолжает изводить Чонгука своим горячим языком, то кружа возле сжавшегося входа, то настойчиво толкаясь кончиком внутрь. Чужие тихие всхлипы побуждают лишь усерднее работать, отчего он то ускоряется, то наоборот замедляется, всасывая нежную кожу вокруг ануса с развратно хлюпающими звуками, и как можно шире разводит ягодицы пальцами, давая себе больше доступа. Вылизывает с усердием, напрягая язык, после чего наклоняется к промежности Чонгука и берёт в рот по очереди каждое яичко, пока, опустив правую руку ниже, обхватывает его стоящий колом член, сжимая пальцами головку.       — Тэ, блять… Слишком давно не было, я на пределе, — едва не хнычет Чонгук, подаваясь навстречу ласкам. Его белоснежная кожа осыпана мелкими каплями пота, что в приглушённых бликах света выглядит поистине завораживающе.       — Терпи, Гук-и, — Тэхён оставляет мелкие поцелуи на его ягодицах, заставляя дрожать в предвкушении, и вновь проводит языком по сжавшейся дырочке, тут же похлопывая по ней указательным пальцем. — Ты должен быть послушным, — толкается на одну фалангу, вырывая из горла Чонгука надрывный стон. — Обещаю, в конце тебе будет очень хорошо, — проталкивает палец дальше, входя до упора, и, оглаживая внутри мягкие стенки, добавляет язык.       — Да ты издеваешься… — Чонгук натурально рычит, пока его колени неистово дрожат от удовольствия и нетерпения. — Можешь просто трахнуть меня? Я скучал, Тэ. Пожалуйста, — добавляет более мягко, но в то же время требовательно.       — Если ты не заткнёшься, я вставлю тебе в рот кляп, — обманчиво ласковым голосом трепещет Тэхён, добавляя второй палец. Чонгук рвано выдыхает, подаваясь назад. — И всё же… Уверен, что хочешь перейти к обычному сексу?       — Каждый мой секс с тобой — необычный, — сквозь стон усмехается тот.       — Ты понял, о чём я.       — Н-нет… — сдаётся. — Продолжай делать то, что задумал.       — Умница, — довольно рокочет Тэхён. — А теперь переворачивайся и садись на кресло, — отходит на два шага назад, освобождая для Чонгука больше пространства. Ждёт, пока тот сядет, и, любуясь возбуждённым румянцем на любимых щеках и дымкой похоти в тёмных глазах, продолжает командовать: — Подвинься ближе к краю, а ноги широко раздвинь и закинь на подлокотники, чтобы мне ничего не мешало трахнуть тебя пальцами.       — Кажется, мне пиздец… — вымученно стонет Чонгук, занимая ту позу, которую ему приказали. — Ты снова хочешь довести меня до состояния сопли?       — Вопросы, Чонгук, — предупреждающе.       — Молчу, — покорно в ответ.       Тэхён берёт смазку, с многообещающим щелчком открывает крышку и, вернувшись к разведённым ногам Чонгука, выдавливает ту на его твёрдый член, не жалея и не думая о количестве. Густой гель медленно стекает по стволу вниз, покрывая влажным блеском гладко выбритые яйца, и затекает между ягодиц, пачкая и бархат кресла тоже. Выглядит это чертовски сексуально.       — Я буду контролировать процесс и не дам тебе кончить, пока не решу, что ты этого заслужил, но всё же… Сдерживайся. Предупреждай, если чувствуешь, что на грани, и я остановлюсь, — даёт наставления Тэхён, опускаясь перед Чонгуком на колени. — Будешь мешать — свяжу, — предупреждает, толкаясь кончиком указательного пальца левой руки в слегка раскрытую дырочку. — Попытаешься обмануть и кончить раньше времени — надену эрекционное кольцо и не дам кончить вообще. Всё понял? — правой рукой обхватывает член с набухшей пунцовой головкой и на пробу проводит вверх-вниз, отчего у Чонгука закатываются глаза от долгожданного прикосновения. — Не слышу? — надавливает большим пальцем на уретру, звеня сталью в голосе.       — Д-да, да… Я всё понял, — несвязно бормочет в ответ, зажмурившись.       Если они ещё толком не начали, а Чонгук уже в таком состоянии, что же будет в конце, когда он всё-таки сможет кончить? Тэхён ох как предвкушает это увидеть.       Он понимает, что они оба долго не выдержат, поэтому, чтобы растянуть время и получить как можно больше удовольствия, ласкает Чонгука не спеша и не часто задевая чувствительную головку. Уделяет больше времени венистому стволу, то спускаясь ниже и сжимая потяжелевшие от желания яйца, то сдавливая у основания, как только чувствует нарастающую пульсацию. Пальцами левой руки дразнит сжавшиеся края ануса, то проникая пальцем внутрь, то кружа вокруг, и всё это время наблюдает за тем, как ломает Чонгука. Тот пыхтит, стонет, закусывает губы и закатывает глаза, поджимая пальцы на ногах, но покорно терпит и держится, хотя уже слишком заметно, как сильно он хочет спустить.       — Ты пока очень хорошо справляешься, — с улыбкой хвалит его Тэхён. — Но что, если я сделаю… так? — сжав в кулаке налитую головку, он быстрыми движениями надрачивает, намеренно задевая лишь её, отчего Чонгук буквально взвывает, выгибаясь в пояснице.       — Стой… Стой… Я не… А-ах… — тот весь дрожит, а его член сочится впечатляющим количеством естественной смазки, пульсируя в руке Тэхёна. — Кончу… Сейчас…       Тэхён резко замирает, обхватывая ствол Чонгука у основания, и крепко сжимает, чтобы прервать подступающий оргазм. Сверху доносится жалобный всхлип.       — Умница, — вновь ласково хвалит, возвращаясь к неспешным ласкам. Размеренными движениями надрачивает каменный член, пока двумя пальцами левой руки проникает в горячую узость дырочки, загибая фаланги вверх. Чонгука опять подкидывает, а с его губ срывается уже не просто стон, а натуральный скулёж.       — Ты… Прекрати… Не дави… туда, я же и так еле держусь, — с мольбой в голосе просит.       Но Тэхён не намерен его слушать. Он лишь сильнее надавливает подушечками пальцев на простату, заставляя своего парня едва ли не заходиться в рыданиях, и с перерывами в несколько секунд принимается быстро дрочить ему, натирая головку большим пальцем. Как только чувствует, как Чонгук внутри сжимается и начинает пульсировать — тут же прекращает давление на комок нервов и сжимает его член у основания, не давая кончить.       — Из-зверг, — хнычет тот, часто всхлипывая, и подаётся бёдрами вверх, пытаясь угнаться за удовольствием.       — Но ты же всё равно меня любишь? — с наглой ухмылкой издевательски спрашивает Тэхён, возвращаясь к изнуряющей пытке — вновь входит пальцами, на этот раз ритмично трахая ими покрасневшую дырочку, пока второй рукой то гладит, то сжимает, то надрачивает сочащийся смазкой член.       — Люб-блю, люблю… Придурок, — выдыхает сквозь всхлипы и стоны Чонгук, а Тэхён лишь глумливо смеётся на сорвавшееся с губ оскорбление.       Он мучает его, кажется, целую вечность, прерывая оргазм в самый неподходящий момент, и плавится, горит, пылает до дрожи в теле от вида разбитого, заплаканного Чонгука. Слизывает солёные слёзы с зардевшихся щёк, пока безжалостно дрочит и натирает уздечку большим пальцем.       Тэхёну нравится видеть такого Чонгука — нуждающегося, умоляющего, зарёванного, но он бы никогда не заставил его так сильно плакать от боли. Только вот так — от пронизывающего каждую клеточку тела удовольствия и желания получить разрядку.       — Кому ты принадлежишь, Чонгук? — видя, как того ломает, Тэхён слегка ускоряется, с силой надавливая пальцами на простату.       — Тебе… Т-тебе… — рыдает Чонгук, содрогаясь в подступающем оргазме. — Ким Тэхёну… Я принад… А-ах… Принадлежу Ким Тэхёну, — впивается пальцами в подлокотники кресла. — Пожалуйста, разреши мне кончить, Тэ, — молит сквозь непрекращающиеся всхлипы, смешанные с надсадными стонами.       — Кончай, котёнок, — приподнявшись, ласково шепчет Тэхён ему прямо в губы, прежде чем настойчиво поцеловать. Он ни на секунду не прекращает движения правой руки, с отчаянной скоростью надрачивая Чонгуку, и стонет тому прямо в рот, почувствовав на себе брызги тёплой спермы.       Они оба дрожат словно от лихорадки, но Чонгук и вовсе находится будто в прострации, бесконечно шепча что-то о том, что его парень садист и абьюзер. В Тэхёне это вызывает лишь смех, потому что он знает…       Это ещё не всё.       — Сейчас будет немного больно, но перетерпи эти несколько секунд, — предупреждает он.       — Ч-что?.. — Чонгук растерянно хлопает влажными от слёз ресницами.       Тэхён больше ничего не объясняет — бескомпромиссно возвращает заляпанную спермой руку на всё ещё твёрдый член Чонгука и плавно продолжает дрочить, постепенно ускоряясь.       — Эй… — тот пытается свести ноги вместе, но ему не позволяют. — Это… Слишком остро ощущается, подожди… Что-то не так, — с долей испуга лепечет Чонгук.       — Просто доверься мне. Ничего не бойся, не стесняйся и не сдерживай себя, — мягко просит Тэхён, теперь натирая лишь головку.       Он видит, как Чонгук крошится от новых, неизведанных ощущений, и лишь ускоряет движения, чувствуя, как горячий член в его хватке твердеет всё сильнее с каждой секундой. Слыша бессвязные бормотания и стоны своего парня, он левой рукой придерживает его ствол у основания, натянув кожу до предела, а второй рукой беспощадно терзает пульсирующую головку, из которой выплёскиваются ещё несколько белёсых капель.       — Стой… Я сейчас… Мне нужно… — Чонгук пытается встать, но тут же падает обратно на кресло, стоит Тэхёну начать натирать его головку раскрытой ладонью. — Это неп-правильно, — сквозь сбитое дыхание и стоны старается вразумить Тэхёна, но тем не менее от удовольствия, смешанного с болью, едва держится в сознании.       — Не сдерживайся, — просит Тэхён. — Позволь мне это увидеть.       И он, чёрт возьми, видит. С ума сходит от того, как Чонгук сломлено стонет, пока в его ладонь бьётся струя прозрачной жидкости, пачкая всё вокруг. Это продолжается всего несколько секунд, но их хватает для того, чтобы и они, и кресло остались чертовски мокрыми.       Тэхён в дичайшем, извращённом восторге от всего происходящего, и сам едва не спускает в штаны от увиденного, но сдерживается, понимая, что прежде всего ему сейчас необходимо позаботиться о своём обессиленном парне.       — Ты как, котёнок? — нежно гладит по щеке разомлевшего Чонгука.       — Будто умер и воскрес заново, — едва шевелит губами тот. — Ты когда-нибудь так убьёшь меня, Тэ, — пытается строить из себя недовольного, но всё равно не сдерживает улыбку.       — Пойдём, я помогу тебе помыться, — сквозь смешок помогает встать Чонгуку и, придерживая его за талию, уводит в ванную.       Раздевшись и забравшись в душевую кабинку, он настраивает температуру воды, пока Чонгук с прикрытыми от сонливости глазами опирается о холодную стену, и старается не думать о том, как же он, сука, хочет кончить.       — Иди сюда, мой хороший, — шепчет, притягивая к себе разнежившегося парня, и осторожно намыливает покрытую мурашками кожу, распределяя гель по телу массажными движениями. — Как себя чувствуешь? — не перестаёт волноваться, вдруг всё-таки переборщил.       — Чувствую себя так, словно пиздецки сильно хочу сделать своему парню приятно и тоже заставить его кончить, но трахнуть себя я не дам, а мой рот сейчас не в состоянии работать, — бормочет расстроенно, обнимая Тэхёна за шею и прижимаясь всем телом.       — Не нужно, всё хорошо.       — А от руки набросать не интересно…       — Это не обязательно, Гук, не волнуйся.       — Но у тебя стоит, Тэ, — возмущается Чонгук. — Я хочу тебе помочь.       — Ты устал и вряд ли сейчас в силах что-либо сделать, — смеётся Тэхён, поглаживая его спину.       — Трахни мои бёдра, — произносит уверенно. Так, словно это не он ещё секунду назад едва мог из себя слово выдавить.       — Что?..       — Не уверен, что смогу их сильно сжимать, но я хочу, чтобы ты сделал это, — и кусает, засранец, за мочку уха, отчего член Тэхёна ещё сильнее наливается кровью.       — Гук… — он опускает руки ниже по его спине, оглаживает тонкую талию и поясницу, чтобы после перейти к упругим ягодицам и сжать их крепкой хваткой. — Ты же понимаешь, что я не настолько джентльмен, чтобы отказаться от такого?       — Я на это и рассчитывал, — хрипло смеётся тот.       Тэхён молниеносно исчезает из душевой кабинки, сбегая в комнату за смазкой, и возвращается с диким желанием и томительным ожиданием в глазах. Он так дьявольски сильно возбуждён, что ему достаточно будет прикоснуться к мягкой коже Чонгука своим членом, чтобы тут же кончить.       — Давай, котёнок, повернись ко мне спиной и обопрись руками о стену, — Тэхён ждёт, пока его находящийся за пределами вселенной парень примет нужную позу и обильно смазывает его между бёдер, добавляя так же вязкий гель и себе на член. — Готов? — спрашивает, легонько прикусив за загривок, и после согласного кивка проникает Чонгуку между ног, задевая его опустевшую мошонку и расслабленный член. — Сожми меня, — просит дрожащим голосом и, почувствовав больше давления крепких бёдер, постепенно набирает темп, громко хлюпая смазкой от поступательных движений.       Чонгук явно старается, с силой сводя ноги вместе, и тихо стонет в унисон с Тэхёном, чем добавляет масла в и так адски разгоревшееся пламя. Звуки влажных шлепков кожи о кожу, прерывистое дыхание и эти волшебные поскуливания, срывающиеся с их губ, доводят Тэхёна до пика буквально за короткие несколько минут. И в другой раз он посчитал бы это позором, но сейчас рассматривает случившееся как заботу о своём любимом человеке и оправдывает себя долгой выдержкой.       — Скорострел, — Чонгук же не сдерживает в себе желание подшутить над ним. Поворачивается лицом и сквозь ленивую улыбку нежно, едва ощутимо целует в губы.       — Иди в жопу, — прыскает со смеху Тэхён, затягивая того в более сладкий, тягучий и глубокий поцелуй.       Внутри всё трепещет от переполняющих чувств. Они вновь рядом, у них есть свой, пусть и съёмный, но дом, они любят друг друга, и впереди их ждёт столько всего на пути, что им предстоит пройти.       Но, чёрт возьми, Тэхён чувствует, что вместе они — сила. Нерушимая, непобедимая и непоколебимая. Ему бы только перестать сомневаться.       — Пожалуйста, верь мне, Тэ, — словно читая мысли, шепчет Чонгук, когда они укладываются в прохладную постель. Он жмётся ближе, кладёт голову Тэхёну на грудь и повторяет сокровенное: — Я люблю тебя. Безумно. И не предам. Обещаю. Только верь в меня.       — Я обещаю стараться, — целует его в макушку. — И я тоже тебя люблю, мой дикий котёнок, — добавляет сквозь смешок.       Они нежатся в объятиях друг друга, изредка лениво целуясь или перекидываясь парой слов, и когда Тэхён уже чувствует, что засыпает, Чонгук вдруг ошарашивает его внезапным, сонным предложением:       — Давай заведём кота?       — Эээ…       — И собаку.       — Гук…       — И черепаху. Или рыбок? Или хамелеона? Может, шиншиллу?       — Ты с ума сошёл? — не сдерживает смех Тэхён.       — Ага, — спокойно соглашается Чонгук. — Семью хочу. С тобой. Детей мы пока не можем завести, но вот зверушек…       Разве мог Тэхён ещё полгода назад подумать, что услышит подобное от Чон Чонгука? От того Чон Чонгука, который боялся отношений, как огня, и всячески избегал любых привязанностей. Но вот… семью теперь хочет. С ним, Тэхёном. И зверушек.       Безумие какое-то.       Но…       — Заведём, кого хочешь, — безропотно соглашается Тэхён.       Семью, так семью.