И я влюблен в тебя по уши, по уши, по уши...

      Осень. Поздняя осень. Не то время, когда летняя жара только-только сменяется тёплыми сентябрьскими деньками, даря последнюю возможность постепенно привыкнуть к понижению температуры. Такая погода напоминает лето. А лето он любил.       В школе, ясное дело, за каникулы. На два месяца забыть про учебники и тетрадки, нудные уроки по «нужным» предметам, которые для него совершенно бесполезны, душных учителей и одноклассников, ненавидящих или просто не замечающих тебя — кому такое не понравится. Других детей из класса летом отвозили куда-нибудь к родственникам или отправляли в лагерь. Кто-то, чьи родители могли себе это позволить, мог поехать на море или в какой-нибудь тур по городам и их достопримечательностям. Ну а остальные, кто на все или почти все каникулы оставались в городе, проводили два месяца свободной жизни, шляясь с друзьями — короче наслаждаясь по полной. Нормальные дети.       У нормальных детей родители работают на достойно оплачиваемой работе, так что они живут в хорошем доме, а не в лачуге с тараканами, носят качественную одежду, а не перешитые изношенные тряпки, доставшиеся по наследству от старших братьев, или лучшем случае отданные соседями или взятые в церкви. В худшем — найденные на помойке.       У нормальных детей дома есть еда.       У нормальных детей вечно бухой отец не избивает вечно беременную мачеху до полусмерти.       Нормальных детей любят, а не проклинают и называют демоном, который приносит лишь горе и несчастье, не обвиняют во всех смертных грехах.       Поэтому он никогда не был нормальным.       В детстве у него не было друзей. Даже мало-мальски знакомых, знающих не только его имя. Никого, кто бы интересовался его жизнью. Кому было бы не насрать. С кем можно было бы поделиться тревогами и переживаниями, доверить свои первые детские, но не менее важные, секреты, обсудить волнующие вопросы, просто посидеть рядом в обнимку, чтобы всё было понятно без слов. Кто бы мог провожать его до школы и желать хорошего дня по утрам, прийти в класс на родительское собрание или на семейную эстафету, где все дети радостно передавали деревянные палочки своим папам, а ему только и оставалось, что, скрючившись и пытаясь казаться менее заметными, сидеть на низкой лавочке, окрашенной в синий, ведь его отец уже неделю в запое, а если бы и был трезв, то непременно посмеялся бы над предложением пойти на конкурс. Никто не целовал его на ночь, не рассказывал сказки, не держал за руку, когда страшно и кажется, будто из темноты к тебе тянут свои уродливые когтистые лапы, покрытые клочковатой шерстью, подкроватные и внутришкафные монстры.       Он был предоставлен самому себе, отдан на растерзание суровому хищнику по имени жизнь. Его некому было направить, так что он напоминал маленький невесомый листик, сражающийся с бурным водным потоком в реке и упрямо пытающийся двигаться в нужном направлении, несмотря ни на что. И никто не мог дать ему совета, как справиться с течением.       Из-за этого он напоминал кошку, которая гуляет сама по себе. Мальчик проводил всё своё время в одиночестве, просто мотаясь по пустынным улицам целыми днями, не желая идти домой, где его никто не ждёт, а лишь смотрит взглядом, полным ненависти или, в лучшем случае, безразличия.       Летом он мог уходить на несколько дней. Никому в семье не было до него дела, возможно они даже радовались его отсутствию, поэтому он просто наскребал немного еды, которую мог найти на замызганной кухне, и тихонько убегал, стараясь не привлекать внимание. Куда бы он ни направлялся, куда бы ни шёл, ноги всегда приводили его только в одно место — к морю.       Десять полустертых ступенек, выдолбленных прямо в скале неизвестными мастерами ещё несколько сотен лет назад. Мальчик верил, что это гномы пришли из своего подземного царства, чтобы вырубить из камня эту волшебную, сказочную дорогу к водной глади. Словно портал в другой мир, где все люди счастливы и никогда не ссорятся. Ведь как можно не любить друг друга, когда рядом с тобой море.       Такое большое, необъятное. Оно с раннего детства манило его к себе, звало запахом соли и свежим бризом, тихим шелестом волн. Вода никогда не отталкивала, была самым благодарным и чутким слушателем, нежно обнимала, залечивала раны физические и душевные. Он не верил в сказки про чёрные воды, затягивающие к себе моряков во время шторма. Море никогда не было злым к нему, и мальчик считал несправедливым то, что все твердят, будто оно страшное и жестокое. Поэтому он придумывал собственные истории про волшебный народец, живущий на дне и дающий добрым людям самые крупные, спрятанные от человеческого глаза, жемчужины.       Он мечтал построить свой корабль, необязательно большой и мощный, как фрегаты на картинах. Достаточно маленькой, лёгкой лодочки, способной выдержать вес тонкого мальчишеского тела. Главное, чтобы был парус, который мог бы надуваться от ветра, определяя маршрут самодельного судёнышка, сколоченного из разобранных на доски ящиков из-под овощей. Ему хотелось отправиться в странствия, полные приключений и опасностей, морских чудовищ и дивных стран, о которых не знает никто из ныне живущих. Он представлял, как лет через двадцать вернётся в родной город прославленным капитаном собственного корабля, нагруженного несметными сокровищами, моряком, известным своими храбростью и благородством. Ещё долго во снах ему являлись диковинные и неизведанные земли. Но это были лишь несбыточные мечты, способные лишь ненадолго сделать счастливым.       Придумывая всё это, мальчик любил просто лежать на горячем жёлтом песке, пропуская его сквозь тонкие пальцы, и нежиться в ласковых лучах послеобеденного солнца. Ему нравилось плескаться в прозрачной солёной воде до посинения, а потом отогреваться на огромных плоских камнях, раскаленных до такой степени, что кажется, будто ещё чуть-чуть, и превратишься в хорошо обжаренный с двух сторон стейк. Ребёнок его никогда не видел, но представлял себе всё именно так.       Пляж был безлюдным, поэтому можно было не беспокоиться о том, что кто-то потревожит его покой. Именно поэтому, кстати, он и выбрал это место. А, и мусора тут тоже не было — просто некому было его бросать, а после себя мальчик ничего не оставлял.       Если на земле и был рай, то он точно находится здесь. Хотя может дело в том, что ему не так уж много и требовалось для того, чтобы чувствовать себя счастливым?       Когда тебе десять лет, из одежды только плавки и футболка с шортами, еле держащимися на тощих бедрах и потому подвязанными куском веревки, а в самодельной сумке лишь пара кусков хлеба, бутылка успевшей нагреться воды да десяток другой монет на холщовом дне, жизнь кажется проще и сложнее одновременно. Твоя крыша над головой — небо, усыпанное звёздами, будто кляксами от слёз в тетради, постель — успевшая за ночь остыть земля с мягкой зелёной травой и мелкими веточками и камушками. Утро приветствует тебя свежим ветерком с моря, который непременно нужно вдыхать полной грудью, пока голова не начнет кружиться, да солнечным светом, еле пробивающимся сквозь кроны деревьев над головой. Тебе не нужно задумываться о завтрашнем дне — достаточно нарвать яблок и моркови с соседского участка, пока никто не выбежал с воплями и намерениями вырвать уши одному бессовестному мальчишке, откопать пару клубней картошки с ближайшего поля в двадцати минутах неспешной ходьбы и нарвать съедобной ботвы. И тебе хватит этого на целый день. Тебе — десятилетнему пацану ростом меньше полутора метров с отросшими спутанными волосами цвета воронова крыла, расчёсанными комариными укусами и сбитыми в кровь коленками, обработанными солёной водой лучше любого антисептика. Этого тебе будет вполне достаточно для счастья.       Но всему хорошему свойственно заканчиваться.       Листочки в отрывном календаре неумолимо приближают к началу следующего учебного года. Руки вырывают, казалось, не бумажки, а уже начавшие расти крылья. Приходится вновь втискиваться в ставшую за лето ещё более тесной форму, выгребать мусор из рюкзака и первого сентября уныло плестись на школьный двор. И всё возвращается на круги своя, словно и не было тех двух месяцев беззаботного существования, полных свободы и счастья. О море теперь напоминают только пара припрятанных в укромном месте ракушек, за которыми в своё время пришлось здорово так понырять, ведь добрые морские жители были лишь фантазией, и в этом мире приходится надеяться только на себя.       Однако погода будто сжаливается над пацаненком, даря последние по-летнему тёплые сентябрьские деньки. Твой последний шанс после занятий стремглав бежать на свой тайный пляж, доставать из расщелины в скалах плавки и погружаться в ставшую по-ощущениям чуть более холодную, чем в июле, воду. Но и остатки былой жары со временем улетучиваются. Вода уже не пригодна для купания, северный ветер крепчает с каждым днём, словно желая выдуть душу из трясущегося тщедушного тельца. Наступает октябрь.       В октябре тебе приходится отвыкать и от тепла, и от практически полного отсутствия одежды на твоём теле. Загар становится светлее, а ближе к зиме исчезнет вовсе, выветрится, будто и не изжарился он за лето до состояния сухаря — такова особенность его кожи. Нужно влезать в тонкие курточки или ветровки, ботинки и штаны, мысленно уже начиная готовиться к зиме, наблюдая за всё уменьшающейся высотой столбика ртути в термометре.       Многие любят это время за «красоту и поэтичность». Идти по аллее парка, наблюдая за неспешным кружением в воздухе пожелтевших кленовых листочков — в этом действительно что-то есть. Правда лучше не смотреть под ноги на завершение их полета — листья отправятся к своим собратьям, уже не таким красивым и чистым, и в конце концов образуют один пласт, неровный и мокрый.       Однако после двух относительно спокойных и приятных месяцев со своими плюсами наступает просто замечательная осенняя пора, именуемая в народе жижей.       Характеризуется она просто отвратительной погодой: пронизывающий до костей даже несмотря на пять слоёв одежды ветер, гигантские лужи с плавающими в мутной воде полусгнившими листьями, песок, перемешанный с наполовину растаявшим снегом, а иногда и лёд под этот субстанцией значительно усложняют жизнь как пешеходов, так и автомобилистов.       В детстве он не любил это время за постоянно промокшие тканевые кеды, словно высасывающие тепло из ступней даже во время относительно короткой дороги домой. Сушить промокшую одежду было негде и нечем, что существенно усложняло его жизнь. Однако болел он на удивление редко. Видимо организм понимал, что лечить его никто не будет, и вкладывал почти все ресурсы в иммунитет.       Но то было в детстве.       Сейчас ему двадцать три года, он учится на пятом курсе университета на художника. Теперь он может позволить себе купить хорошие ботинки, а не тряпичные кеды. Ему больше не приходится мёрзнуть в тонкой кофте в ноябре. У него квартира с отоплением и батареями, температура которых, кажется, больше, чем у котлов в аду. Он знает, что если заболеет, то просто купит лекарства и выздоровеет за пару дней, а не будет неделю ходить с опухшим и красным горлом, словно разодранным стаей диких котов.       Но сколько бы лет не прошло, как бы жизнь не менялась, он всё также ненавидит дождь.       Особенно дождь со снегом или в ветреную погоду. Сколько сломанных зонтиков были выброшены или просто вырваны у него из рук. Причём они не особо-то и помогали — он обладал одной особенностью: где бы он не находился, что бы не делал, дождь всегда лил на него. Видимо это была своеобразная компенсация за просто феноменальную удачливость.       Он и правда был чертовски везучим человеком. Настолько, что многие всерьез верили, будто он продал душу Дьяволу или владеет магией. Умение предсказывать будущее, гипноз или управление временем — он не вникал. Ну знаете, когда тебя считают кем-то вроде главного героя аниме, обладающего супер силой, не особо интересно знать, какие новые байки ходят по универу.       В магазине у дома устроили лотерею — главный приз в виде очередного чайника или одеяла придется кому-то сбагрить, ибо в его квартирке уже места нет для этого хлама. Со временем он вообще перестал участвовать в подобных мероприятиях, только если ему не был нужен выигрыш. Он практически всю мелочевку для дома добывал таким способом. Также и с лотерейными билетами. Главный приз, разумеется, он не получал, однако суммы были неплохие, мягко говоря, так что прибавка к стипендии получалась хорошая.       Везучесть проявлялась даже в мелочах.       Опоздал на остановку — нужный автобус прибудет меньше, чем через минуту, хотя обычно ходит с перерывами в полчаса. Приятное совпадение.       Выучил только три билета из шестидесяти — непременно вытянешь нужный. На всё воля случая, но не пять же лет подряд!       То же и в обычные дни. Не подготовился к лекции — спросят твоего соседа и практически всех вокруг тебя, а ты словно со стеной сольешься.       Так он и учился. Многие изумлялись, как он с таким подходом был одним из лучших на потоке. Да он и сам не знал. Просто ему нужна стипендия, чтобы выжить, и он чертовски везучий. Вот и весь секрет.       Однако вся его удачливость мгновенно испарялась, стоило ему выйти на улицу в дождливую погоду. Видимо Вселенная решила, что маленькая пакость никогда лишней не бывает. Во всяком случае, свои отношения с этой льющейся с неба прозрачной жидкостью без вкуса и запаха он мог объяснить только так.       Стоишь под козырьком подъезда — дырка в крыше, откуда вода льётся тонкой струйкой, всегда будет над твоей макушкой.       Держишь над головой зонтик — размер не важен, будешь мокрый, ведь капли всегда бьют прямо в лицо, в какую бы сторону ты не поворачивал.       Поскользнуться на ровном месте и упасть в лужу — почему бы и нет. А как насчёт машин, которые словно специально норовят проехать вплотную к тротуару, чтобы обрызгать исключительно тебя?       В конце концов он плюнул на попытки остаться сухим и чистым и, поразмыслив, выбрал приемлемый для себя вариант — просто приходить в университет не менее, чем за полчаса до начала, чтобы успеть привести себя в божеский вид. Встать пораньше для него проблемой не было, так что его всё устраивало. Со временем ему стало даже комфортнее раздеваться в одиночестве в пустом холле, нежели в толпе студентов. Вот и сегодня парень пришёл практически на час раньше, так что думал, что никого ещё нет. Но ошибся.       Сегодня накрапывал мелкий дождик, поэтому он тщательно стряхнул капли с куртки перед тем, как войти в здание. Открыв тяжёлую металлическую дверь, сразу же зажмурился от слишком яркого по сравнению с улицей света, горевшего в холле. Поэтому не сразу заметил, что не один.       Посреди холла стоял парень. На вид лет двадцать пять, ростом чуть ниже, чем он сам. В руках стройный незнакомец держал пальто, с которого на пол с глухим звуком падали капли, уже успев образовать небольшую лужицу, в которой отражался свет от ламп. О том, что он зашёл недавно, свидетельствовали также и круглые очки в блестящей оправе, стекла которых были покрыты крохотными капельками воды, блестящими словно драгоценные камни. Очки парень сдвинул вниз на кончик носа, чтобы иметь возможность смотреть поверх стёкол. Однако это немного затрудняло процесс дыхания, так что половину вдохов ему приходилось делать через рот.       Сняв верхнюю одежду, юноша остался в тёмно-коричневом свободном пиджаке, строгих брюках цвета молочного шоколада и рубашке. Свободной шёлковой рубашке цвета слоновой кости, небрежно заправленной в штаны и расстёгнутой на верхние пуговицы так, что можно было заметить аккуратно выпирающие на белоснежной коже ключицы. Блять. Хуа Чен нервно сглатывает. Как можно быть таким красивым.       По плечам незнакомца струятся длинные, до пояса, тёмные прямые волосы. Он никогда к ним не притрагивался, но отчего то уверен, что на ощупь они как шёлк. Передние пряди были небрежно заколоты на затылке, подчеркивая прекраснейшее лицо юноши — с узким треугольным подбородком, бледное, но с покрытыми румянцем щеками и маленьким аккуратным носиком, пухлыми губами, похожими на персики, тонкими бровями и глазами, большими, с небольшими мешочками, длинными ресницами и радужкой орехового цвета. В ухе поблескивала длинная серьга на цепочке.       Хуа Чен так и застыл у двери, поражённый, когда божественно красивый юноша слегка поклонился ему с неловкой улыбкой.       — Извините, что беспокою, но не могли бы вы показать, где находится кабинет ректора? Просто я тут только во второй раз, а университет огромный, и я боюсь заплутать.       — А, да. Конечно.       — Ещё раз извиняюсь за беспокойство.       Они вместе направились в нужную сторону. Хуа Чен старался не дышать лишний раз, будто пытаясь не спугнуть идущего рядом с собой. Словно тот мог рассыпаться в пепел, разбиться, разлететься на тысячи мелких хрустальных осколков от малейшего дуновения ветра, прикосновения, неосторожного касания.       Он всегда считал любовь с первого взгляда чем-то из разряда фантастики, годящейся лишь для бульварных романов. Теперь же. Он пропал, совершенно пропал. Втрескался в парня, которого видит в первый раз. Оставалось надеяться, что его щеки не покраснели настолько, чтобы сливаться с кроваво-красным свитшотом.       Хуа Чен за весь путь не мог выдавить из себя ни словечка, так что парень рядом первым нарушил молчание.       — Кстати, а как тебя зовут?       — С-сань Лан, — слегка заикаясь ответил он. Мысленно издал протяжный стон. Да он же, блять, уже двадцать три года как Хуа Чен, так с какого лешего сейчас ляпнул? Да, у него действительно двое старших братьев, но что за хуйня? И как это потом объяснить? Если это потом у них всё-таки будет, на что он, конечно, надеялся, но если и дальше всё так пойдет, то хоть сейчас в окно прыгай.       Юноша рядом, даже не подозревая о душевных метаниях нового знакомого, ласково улыбнулся.       — Очень приятно, Сань Лан. Меня зовут Се Лянь.       Се Лянь, Се Лянь… Словно лёгкий перезвон серебряных колокольчиков, тихий, едва уловимый. Что-то нежное, воздушное. Нельзя было не признать, что это имя парню действительно шло.       Но не успел Хуа Чен окончательно погрязнуть в своих мыслях, как они добрались до места назначения. Парень по привычке затормозил у деревянной двери в кабинет, частым гостем которого являлся. Он осознал, что они добрались до искомого только после того, как Се Лянь обернулся к нему со словами:       — Большое спасибо за то, что проводил, Сань Лан.       — А, да. Пожалуйста.       Проводив взглядом скрывшуюся за дверью фигуру и постояв ещё немного, словно перестав осознавать, происходящее, Хуа уныло брёл по пустому коридору, пиная воображаемые камушки.       " Интересно, сколько ему лет? На вид мы вроде ровесники. Он новый студент? Наверное. Если да, то на кого он учится? Мы будем часто видеться? Дурак, с чего ты взял, что он захочет иметь с тобой дело? Ты ж даже имя своё сказать не можешь. Ааааах, как глупо, глупо, глупо. Он такой идиот. Он совершенно не достоин даже внимания этого божества. Се Лянь, пожалуйста, дай мне ещё один шанс на нормальное знакомство…» ***       Это утро не задалось с самого начала.       Будильник, видимо, послал его в пешее эротическое и отказался выполнять свою работу именно сегодня. Однако уведомить об этом не соизволил, так что Се Лянь встал на пятнадцать минут позже. Он проснулся сам, не слыша надоедливого звона возле уха — просто чудо, а учитывая то, что он ещё и не опаздывает… Да уж, его неудача словно укатила в отпуск, по поводу чего он, кстати, совершенно не возражал.       Стоит, пожалуй, рассказать о его «даре» побольше.       С самого своего рождения он был просто ужасно невезучим, на грани фантастики. Многие считали это чем-то вроде небесного проклятия. К сожалению, это самое логичное объяснение, ведь иногда он сам удивлялся, как сумел дожить до своих двадцати семи годиков, не оставшись без глаза или пары пальцев. Ладно, в его ситуации просто дожить, комплектация не так важна.       В год он чуть не утонул в тазу, несмотря на глубину в пятнадцать сантиметров и пристальный взгляд мамы. С тех пор при купании ему лет до трёх на шею надевали небольшой спасательный круг. Но пару раз воды он всё-таки нахлебался.       В два он решил поиграть в догонялки, но знатно приложился лицом об асфальт, буквально проехав десять сантиметров носом. Первое знакомство с травматологией. Уже скоро все будут знать его в лицо. После снятия повязок, разумеется, однако увидеть в этой маленькой мумии будущего постоянного пациента можно уже сейчас, о чём молоденькая медсестра поспешила сообщить родителям, находившимся в полуобморочном состоянии от вида своего драгоценного чада.       В три года он чуть не повесился на шторе, зацепившись за завязку. А он даже не мог понять, как так вышло — ему просто понравилась кисточка. Его чисто случайно обнаружили по хрипам из спальни и успели вытащить из петли, плотно обхватившей детскую шею. С тех пор он начал бояться водолазок и занавесок, но продолжал самозабвенно обматывать свою шею бинтами, любовь к которым появилась ещё год назад.       В четыре он сломал ногу в двух местах, желая показать бабушке, как умеет прыгать на батуте. Сальто вышло неудачным. Первое знакомство с гипсом. Костылями он управляться не мог, так что для его няни наступило весёлое времечко ношения на ручках пятнадцати килограммов чистых проблем.       В пять с половиной он сломал нос, со всего размаха ударившись о косяк. Лучше не спрашивать, как так вышло, однако уже тогда все поняли, что свечки за его здравие нужно ставить почаще. Желательно каждые два часа. Тогда будет шанс, что доживёт до школы.       В шесть лет, кстати, он сунул обе руки в кастрюлю с кипятком просто ради интереса. Не самая лучшая идея, сумевшая промелькнуть в мальчишеской голове. Месяц ходить с перебинтованными ладонями не понравилось. Мама в тридцать два года перестала закрашивать седину.       В семь его покусала собака, и пришлось делать уколы от бешенства. В восемь он решил скатиться с лестницы и проломил череп. В десять неудачно покатался на велосипеде и сломал обе руки. В четырнадцать чуть не умер от перитонита, ведь скорая, ожидаемо, завязла в грязи по пути в больницу. В шестнадцать его чуть не переехал автомобиль. В двадцать два он упал со стремянки и чудом не сломал себе шею. В двадцать пять он чуть не ушёл под лёд во время катания на коньках.       И этот список включает лишь самые значительные увечья и угрозы жизни, полученные им за двадцать семь лет своего существования. Порезы и царапины, ожоги и солнечные удары сосчитать невозможно.       Однако помимо неудач калечащих, случающихся нечасто, были и просто бытовые, обычные.       Пакеты из супермаркета всегда рвались ровно посередине проезжей части. Даже если их было три слоя. Сбор раскатившихся по всей дороге апельсинов под яростные гудки вечно спешащих куда-то водителей быстро вошёл в привычку, отточенную до автоматизма.       Приходилось всегда носить с собой вторую, запасную пару ключей, ведь терял он их стабильно не реже раза в месяц. Непонятно, как они умудрялись незаметно выскальзывать из кармана своего владельца и падать ровно между прутьями ливнёвки так, что даже подцепить металлическое колечко палкой не представлялось возможным. В итоге парень решил оставить одну пару под ковриком. Лучше беспокоиться о возможном ограблении, чем каждый раз тратиться на вскрытие замков. Главное не занести эти ключи в квартиру, ведь тогда они там и останутся, навечно потерявшись.       Вода в душе всё время меняла свою температуру, превращаясь то в чуть подтаявший лёд, то в кипяток из чайника. Молодой человек уже давно приспособился к этому самопроизвольному закаливанию, но всё же неприятно. Говорить про внезапные поломки в системе водоснабжения с последующим отключением воды прямо во время мытья головы нет нужды, это и так очевидно.       Он был именно тем человеком, что поскальзывается даже не на банановой кожуре, а просто на ровном месте. Гололёд вообще был его личным кошмаром, ведь зимой Се Лянь всё время ходил с отбитым копчиком. Но даже зная о том, что может в любой момент растянуться на земле, он всё равно продолжал бежать на остановку, видя подъезжающий автобус. Однако двери всегда захлопывались именно перед его носом, что вынуждало дожидаться подходящего транспорта ещё минут двадцать.       Лифт, казалось, застревал только когда в него заходил юноша по имени Се Лянь. Парень не знал, чем вызвана такая любовь, однако смиренно торчал в кабинке полчаса, ожидая бригаду. На третьей поломке он понял, что это не случайность, и лучше подниматься на одиннадцатый этаж по лестнице. Этому решению поспособствовал и взгляд мастера, каждый раз вытаскивающего молодого человека из плена. Но пришлось долго объяснять начальнику, почему юноша не добирается до двери офиса так, как это делают нормальные и адекватные люди. К слову, подобная проблема существовала только на работе, ведь его квартира располагалась на втором этаже.       Кстати о работе.       Се Лянь находился в постоянном поиске нового рабочего места, ведь обычно нигде не задерживался дольше пары месяцев — его личный рекорд составлял целых полгода. А всё из-за его невезучести и, если уж начистоту, редкостной рукожопости.       Попытки найти себя в профессии бариста закончились полным провалом — как бы тщательно он ни вымерял с точностью до грамма ингредиенты, как бы ни пытался следовать рецепту, напитки всегда получались настолько отвратительными, что многие посетители всерьез пытались дать ему денег, лишь бы парень уволился и больше не портил кофейню своими «шедеврами» со вкусом машинного масла, щедро сбавленного песком и пылью вперемешку с сахарной пудрой, оказавшейся бессильной в этой ситуации. Через две недели он предпочёл уйти по собственному, на что все только вздохнули с облегчением.       Поработав ещё в десятке подобных мест и в полной мере осознав уровень своих кулинарных талантов, Се Лянь решил немного изменить маршрут и устроился официантом в небольшое кафе недалеко от дома. Однако и на этом поприще успеха юноша не добился.       Подносы в его руках ходили ходуном, так что тарелки с супом так и норовили опрокинуться на бедных посетителей, не ведающих о столь серьезной угрозе для своих нервов и одежды. Также он совершенно не умел продавать блюда посетителям, чего от всех работников требовало начальство. Молодой человек не понимал, как можно уговаривать гостей заказать что-то, что было не таким уж вкусным, чем вызывал недовольство коллег. Его неуклюжесть стала последней каплей, после чего он решил уже окончательно завязать с общепитом и попробовать устроиться на работу по профессии.       Он, надобно сказать, окончил университет по специальности преподавателя английского языка. Решение связать свою жизнь с обучением других людей этому предмету не было особо взвешенными. Скорее, Се Лянь методом исключения выбрал себе эту профессию перед поступлением, ведь с языками у него проблем никогда не было да и профессия учителя его привлекала, он убедился в этом ещё в школе, когда вёл уроки у младших классов, так что это казалось самым логичным и очевидным решением, против которого, разумеется, никто из родственников и друзей не возражал.       Однако после выпуска парень столкнулся с такой проблемой: он не мог устроиться на работу. В местах, куда бы он предпочёл пойти, ему отказывали по причине дефицита свободных мест, так что приходилось довольствоваться тем, что есть. Был вариант переехать в другой город, более крупный, вот только юноша не хотел уезжать из родного дома. Его не прельщала жизнь в мегаполисе среди кучи людей, он предпочитал тихое спокойное существование в месте, где родился. Так что выбор стоял между привередливостью и собственными желаниями да карьерным ростом, что делало ответ просто очевидным.       Поэтому он успел поработать переводчиком в небольшой фирме по оптовой продаже пластиковой посуды. Работка не пыльная, но скучная да и платят мало, так что спустя полгода Се Лянь уволился. Дальше была языковая школа, после которой парень понял, что лучше будет работать в университете — меньше шансов встретить неадекватных родителей, коих он за полтора месяца увидел предостаточно. Но деньги из воздуха не берутся, так что пришлось пойти на компромисс — молодой человек давал частные уроки, и этого более-менее хватало на жизнь. Жил он достаточно скромно, так что жаловаться не приходилось.       Год тихой и размеренной жизни.       Казалось бы, всё хорошо и мечтать больше не о чем, однако Се Лянь продолжал шерстить различные сайты на предмет интересных вакансий. Парень не знал, зачем, ведь обычно поиски оканчивались тупиком, но он упрямо шёл вперёд и не терял надежды. Пока в один день кое-что не привлекло его внимание.       Местный университет искал преподавателей иностранных языков. Недалеко от дома, хорошо платят, да и молодой человек уже давно мечтал о подобной работе. Что ещё нужно для полного счастья?       Однако Се Лянь не питал никаких иллюзий и ложных ожиданий. Он уже много раз проходил через подобное — и ему всегда отказывали в последний момент, словно не хватало лишь капли везения, коего у парня как раз и не было. Однако он всё-таки решился подать заявку просто чтобы не жалеть потом, думая о призрачном шансе устроиться на желаемую должность.       Дальше всё по классике. Недолгий опрос после высылки резюме, пара тестов и даже приглашение на собеседование. Что ж, впечатляет. Появилась даже смутная надежда на что-то большее, которую Се Лянь поспешил отбросить, чтобы было не так больно и обидно потом. Однако дальше всё пошло не по ожидаемому сценарию.       Его приняли на работу, о которой парень долгое время мог лишь мечтать. И в первый же день он мог опоздать из-за сраного будильника!       Повезло, что Лянь всегда ставил его на более раннее время, чтобы в запасе оставался ещё часок на «непредвиденные обстоятельства». То есть на то, чтобы наскоро собрать осколки тарелки, перебинтовать руку, перекрыть воду и вытереть полы, если трубу прорвало и тому подобное.       Закинув в себя пару маньтоу, найденных в холодильнике, и приведя себя в порядок, Се Лянь выскочил из дома. На улице ожидаемо лил мелкий дождик.       До начала занятий оставалось ещё больше часа, но молодой человек хотел поговорить с ректором. У него ещё осталось несколько вопросов, да и нужно было уладить кое-какие дела, донести документы. Так что он бодрым шагом направился в сторону университета.       Когда парень зашёл в здание, выглядел он, мягко говоря, неопрятно. Он где-то потерял свой зонтик, так что теперь вынужден был обходиться без этого довольно нужного предмета. Как итог, пальто промокло, и он подозревал, что насквозь, волосы растрепались и были слегка влажными, очки покрылись ровным слоем капель, так что пришлось сдвинуть их ниже, чтобы видеть хоть что-то. И вместе с осознанием своего внешнего вида до Се Ляня дошло, что он не знает, что делать. Да, он собирался подняться в кабинет ректора, чтобы уладить некоторые вопросы. Однако проблема заключается в том, что юноша понятия не имеет, куда идти.       Как назло, охранника не было на месте, так что спросить было не у кого. Се Лянь так и стоял столбом посреди холла, когда услышал сзади звук открывающейся двери и обернулся посмотреть на вошедшего.       Им оказался высокий худой парень в коричневой куртке, которую тот уже начал стягивать с плеч ещё на крыльце, по-видимому. Под верхней одеждой обнаружилась кроваво-красная кофта с длинным рукавом. Черные джинсы с дырками на коленях и бахромой по низу плотно обтягивали крепкие ноги, обутые, кстати, в высокие кожаные ботинки на шнуровке и с тяжелой на вид подошвой. К обуви и одежде были прикреплены тонкие серебристые цепочки, слегка позвякивающие при каждом шаге. На шее висела идентичная тонкая серебряная нить с кулоном в виде бабочки. Такого же цвета браслеты разной толщины украшали тонкие запястья. Ногти незнакомца были окрашены черным блестящим лаком. Нижнюю половину лица скрывала обычная чёрная медицинская маска, которую парень также снял на входе, обнажая точёный подбородок и рот с тонкими изящными губами, в нижней из которых поблескивало тонкое колечко. Слегка прищуренные тёмные глаза, в которых будто плясали черти, были тонко подведены. Густые темные брови слегка нахмурены в задумчивости. Длинные угольные волосы закинуты назад, часть собрана в тонкую косицу, перекинутую через плечо. Правая половина лица слегка прикрыта выбившимися прядями.       Весь его вид словно был полон небрежности и деланной неаккуратности, что вкупе с природной красотой создавало образ того самого хулигана, по которому сохнут все девчонки.       «Да он просто демон. Чертовски красивый демон», — подумал Се Лянь. — «Он, наверное, пользуется популярностью. Интересно, а девушка у него есть? Стоп, а почему это меня волнует? Твою мать, я даже имени его не знаю. Всё, Се Лянь, не смей даже думать о нём. У него что, волосы влажные? Ааах, как можно так идеально выглядеть, даже прогулявшись под дождём. Чёрт, чёрт, чёрт, не смей, не смей, перестань, он даже не посмотрит на тебя. Так, а почему он должен на тебя смотреть. Ты же парень. Да что такое. Хватит думать о подобном. Но какой он всё-таки красавчик…»       Незнакомец и вправду выглядел просто шикарно. Лянь по сравнению с только что вошедшим юношей был просто жалким мальчишкой — мокрый, красный, растрёпанный, ещё и очки дурацкие мешаются.       Молодой человек так и замер в дверях, уставившись на Се Ляня. «Блин, блин, он наверное думает, как ужасно я выгляжу. Ааааа, ну почему. Боже, ну почему же я встретил его именно сейчас? Так, а может и неплохо, что встретил. Он наверняка знает дорогу до нужного мне кабинета. Нужно только спросить. Нужно. Спросить. Нужно. Спросить. Нужно. А если этот парень подумает, что я навязываюсь? Что. С ним. Происходит. Да почему он об этом думает? Он же видит этого человека в первый и последний раз. Жаль. Хотя они могут ещё увидеться в университете. Да что на него нашло вообще? Хмм, обычно у него не возникает подобных «проблем». Чёрт, почему просто спросить дорогу у незнакомого парня так смущающе? Красивого незнакомого парня. Очень. Так, соберись. Давай, на счёт три. Раз. Два. Три.»       Се Лянь прочищает горло и, стараясь скрыть волнение, произносит:       — Извините, что беспокою, не могли бы вы показать, где находится кабинет ректора? Просто я тут только во второй раз, а университет огромный, и я боюсь заплутать.       Парень перед ним словно выходит из транса. Несколько раз моргает прежде чем ответить.       — Ах, да. Конечно.       Се Лянь внутренне ликует. Он выпутался из этой ситуации. Фууух, полегчало.       Какой же у незнакомца красивый голос. Всё, хватит об этом. Не хватало ещё в первый рабочий день с утра рассеянным ходить. Он с этим после разберётся.       Однако он считает, что просьба всё-таки немного бестактна. Человек, как-никак, ещё зайти не успел, а на него уже какой-то парень кидается. Так что вслух он поспешил пробормотать:       — Ещё раз извиняюсь за беспокойство.       Юноша в красном лишь слегка вздрогнул и молча двинулся вперёд, жестом показав следовать за ним. Се Лянь поспешил догнать парня.       Шли они в полном молчании, даже на некотором отдалении друг от друга. Это было… странно как-то. Неестественно.       «А чего ты ожидал? Ему наверняка не хочется с тобой возиться, но вежливость не позволила отказать в просьбе. Вот и всё. А ты себе напридумывал всякого.       Хмм, то, что его проводник — студент, понять не сложно. Идёт уверенно, хорошо ориентируется в здании. Значит не первокурсник. Внешне судить трудно, но можно предположить, что на курсе четвертом. Так, а у кого я вести должен? Вдруг… А, ладно, не стоит о таком даже мечтать.»       Желая заполнить неловкую паузу, Се Лянь нерешительно спросил:       — Кстати, а как тебя зовут? — молодой человек мысленно дал себе оплеуху. Ну и на что он надеется с такими вопросами? Так, а он разве на что-то надеется?       Он уже внутренне смирился с тем, что его посчитают странным и пошлют, как рядом раздался голос:       — Сань Лан.       Лицо парня напротив на секунду искривилось, словно он подумал о чём-то неприятном. Се Лянь не придал этому значения. «Возможно ему просто не нравится его имя. Хотя оно красивое. Сань Лан. Третий сын. Ему подходит.»       Однако, вспомнив о правилах хорошего тона, он поспешил представиться сам.       — Очень приятно, Сань Лан. Меня зовут Се Лянь.       Юноша рядом слегка кивнул. Его губы тронула лёгкая, невесомая улыбка.       Однако не успел Се Лянь окончательно погрязнуть в размышлениях и разглядывании нового знакомого, как последний затормозил около неприметной двери, которая и оказалась пунктом назначения. Он почувствовал, что должен что-то сказать.       — Большое спасибо за то, что проводил, Сань Лан.       — Ах, да. Пожалуйста, — юноша выглядел слегка рассеянным.       Они обменялись кивками, прежде чем старший легонько постучал и вошёл, потеряв Сань Лана из виду.       «Надеюсь, мы ещё увидимся», — пронеслось в голове. ***       Он не мог нормально усесться на жёсткой лавке — всё казалось слишком неудобным. Даже одежда будто начала натирать, а ноги словно увеличились на три размера и перестали умещаться в сапоги, грозя их разорвать. В итоге парень так и ёрзал на деревянной сидушке, благо в коридоре он был один, и никто не мог заметить странностей в его поведении.       Парень не мог понять, что на него нашло. Хотя. Ладно, не стоит лукавить. Прекрасно он знает причину. И причина эта сейчас в кабинете ректора сидит — Хуа Чен его лично туда провёл.       Се Лянь, Се Лянь, Се Лянь. Все мысли он занимал. Восхитителен, словно ангел, сошедший с небес. И прячущий свои крылья под длинным клетчатым пальто, ага. Но это не отменяло того факта, что он прекрасен. Хуа Чен, конечно, считал себя атеистом, однако такому богу он бы молился. Отбил бы себе лоб в поклонах, построил лучшие храмы, положил бы жизнь на алтарь служения своему божеству. Стал бы самым преданным верующим.       Хотя Се Лянь наверняка на него и не обратил внимание. Просто случайный парень проводил до нужной двери. Ничего особенного. А он сидит тут себе и выдумывает.       Странно. Думать о поклонении человеку, о котором ничего не знаешь. Кроме имени. Должно быть, он сходит с ума. Ведь это ненормально, неправильно. Невозможно. Нельзя влюбиться в кого-то, с кем вы встретились десять минут назад. Разве могут такие чувства быть настоящими? Нельзя полюбить из-за внешности — простой красоты недостаточно. Да и к тому же, а вдруг Се Лянь в жизни совсем не такой. Внешность бывает обманчива и всё такое прочее. Хотя…       Даже так становится понятно, насколько он прекрасен и внутри. Просто нельзя иметь скверный характер и разговаривать таким милым, нежным тоном. А эти глаза. О, они словно лучились какой-то теплотой, будто приглушённый свет у ночника около кровати. Действительно, ангел. Жаль только, что свет этот может быть предназначен кому-либо другому.       Конечно, как он не подумал об этом с самого начала. Разве такой прекрасный юноша может быть одинок? Смешно. Разумеется он занят. У него обязательно есть пара, человек, с которым Се Лянь чувствует себя счастливым. И у них всё хорошо.       Но надежда умирает последней. А вдруг? Нет, нет, нет. Не стоит тешить себя иллюзиями.       Он ведь парень. И если про себя и свою «неправильность» он всё понял ещё давно, то Се Лянь… Вряд ли Се Лянь примет его чувства. Это ведь не принято. Мужчины не могут быть вместе. Поэтому его божество выберет девушку. Конечно же. А ему, Хуа Чену, в лучшем случае вежливо откажут. А в худшем… Страшно представить. Да и не хочется на самом-то деле.       Так что у него абсолютно точно нет шансов. ***       Се Лянь выходит из кабинета. Что ж, он подписал все необходимые бумаги и с сегодняшнего дня официально работает в университете. До сих пор не верится. Это реально, это не сон — он действительно сумел устроиться на работу сюда. Определенно один из лучших дней в его жизни.       Да и ректор оказался неплохим человеком. Вежлив, говорит чётко и по делу. Да и к его ситуации с задержкой документов отнёсся с пониманием. Если большинство коллег окажутся такими же, то это точно будет работа мечты.       Вместе с пропуском ему выдали и расписание. И, что самое приятное, составлено оно было с учётом его пожеланий. Пять рабочих дней — понедельник, вторник, среда, пятница, суббота. Четверг он попросил оставить выходным, потому что обычно в этот день ездил к родителям или убирался в квартире.       Последняя пара заканчивается в три, в субботу в час. И дальше свободен как птица. Красота.       Но надобно уточнить, что такой удобный график у него был только из-за неполного рабочего дня, так как предмет его был в качестве факультатива. Значит и занятость будет меньше. А следовательно и зарплата.       Однако Се Лянь не возражал. Деньги его не особо-то интересовали. Здесь он будет получать больше, чем на предыдущих местах, так значит не о чем и переживать. Он искренне считал страсть к накоплению богатств бессмысленной. И пусть кто-то считает его странным, Се Ляню плевать.       Теперь его заботит только одно — не потерять такую прекрасную работу. Хотя не стоит делать поспешных выводов. Тут тоже есть подводные камни, он не сомневается. Однако всегда следует оставаться оптимистом.       Первую свою пару здесь он должен провести у пятого курса. Хмм, неплохо. Люди взрослые, так что вряд ли что-то пойдет не так. Не хотелось бы запороть всё с самого начала.       Интересно, какие у него будут студенты? Хотя одного из них он кажется уже видел. Чёрт. Сань Лан.       Действительно чёрт. Демон. Демон-искуситель. Первое впечатление было именно таким. А Се Лянь привык доверять своим ощущениям. Однако также знал, что первое впечатление бывает обманчиво.       Да, новый знакомый был красив. Очень. Думается, в каждом классе есть парень, по которому сохнут почти все девушки. А иногда и не только. Ммм, не сейчас.       Но Сань Лан не кажется таким. Да, внешность. Да, образ. Да, харизма. Однако он не кажется заносчивым и высокомерным. Обычный милый и скромный парень.       «Он выглядел так, словно ему неловко рядом со мной. Может, он интроверт? Ах, должно быть всё гораздо проще. Не станет же он вести себя открыто рядом с незнакомцем. Болван ты, Се Лянь», — мысли проносились в голове, путаясь и сливаясь в один неразличимый гулкий шёпот, словно эхом отражающийся от черепа.       Однако кое-что слышалось вполне чётко.       И всё-таки, на каком курсе учится этот парень?       Вероятнее всего на четвёртом. Ну, ему так кажется. Может быть на пятом. Но он лично ставил на четвертый.       Он вёл у всех пяти курсов. Однако так как его предмет был факультативным, то посещала его лишь часть студентов. И неизвестно, будет ли среди них Сань Лан.       Почему-то очень хотелось видеть его на лекциях. И не только. Просто встречаться почаще.       Но не стоит обманывать себя — он прекрасно знает причину. ***       Просторная аудитория постепенно наполнялась студентами. Первая пара — английский, поэтому людей будет не слишком много. Остальные счастливо досыпали лишние полтора часа, радуясь, что записались на другие курсы.       Хуа Чен и сам не понимал, почему выбрал именно этот предмет в качестве факультатива. В школе он учился так себе, поэтому и пошёл в университет на творческую специальность.       Возможно он записался на английский просто как на наименее странный. Как минимум один факультатив был обязателен, так что студентам волей не волей приходилось выбирать, как правило методом исключения.       А может быть свою роль сыграл преподаватель. Господин Ван, сухонький старичок, работающий тут уже пятьдесят лет как, сумел заинтересовать даже такого нерадивого студента, как Хуа Чен, от которого уже давно отказались все остальные учителя. И смог он не просто увлечь своим предметом, но и сделать нечто большее — стать близким человеком. Наставником, другом. Тем, к кому можно обратиться за помощью или советом.       Однако профессор был вынужден выйти на почётную пенсию. Здоровье подводило — девятый десяток, как никак! В университете его любили и уважали, так что были весьма опечалены уходом старика.       Хуа был расстроен. Пытался не показывать этого, надевая привычную маску и забиваясь в дальний угол, откуда его, казалось, никто не мог вытащить. Почти никто.       После разговора с господином Ваном полегчало. Они договорились видеться не реже раза в месяц, а лучше в неделю. Ну и профессор сможет давать ему частные уроки, если у него возникнут проблемы с новым педагогом. И это помимо «сеансов психологической помощи», как называл это Хуа Чен. А по факту это были разговоры по душам за чашечкой чая.       И всё-таки жаль. Он и правда был прекрасным учителем.       Чего нельзя было сказать о новом.       Сначала на замене была какая-то женщина лет сорока. Пробыла она у них два с половиной месяца, пока начальство подыскивало кого-то на постоянную работу. Не сказать, что вела плохо. Слегка шепелявила, отчего понять её иногда было трудно. Средненький препод, говоря начистоту. Бывало и хуже, что уж. Но и ей самой, и студентам было как-то друг на друга насрать.       Теперь им объявили о том, что на работу приняли нового учителя английского, который отныне будет вести у них на постоянной основе. Однако о нём не было известно ничего, кроме того, что это мужчина.       И пока девушки спорили насчёт внешности и возраста нового преподавателя, Хуа Чен думал о своём.       Пришлось признать, что за эти четыре полных года ему начал нравиться этот предмет. Теперь он мог сам, по своей собственной инициативе делать какие-то задания, переводить тексты, пытаться читать книги и смотреть фильмы в оригинале. И у него неплохо получалось. Он стал одним из лучших в группе, что не могло не радовать профессора Вана. Самого студента это особо и не колышет — плевал он с высокой колокольни на то, что о нём думают другие люди.       И вот теперь его всерьез беспокоило качество преподавания у нового педагога. Смешно. Скажи ему кто-то подобное пару лет назад, в лучшем случае услышал в ответ лишь смешок.       Да уж, люди меняются.       Но эти мысли довольно быстро и незаметно сменились на другие.       На образ длинноволосого юноши в белой рубашке.       Однако из пучины размышлений его выдернул знакомый голос.       — И давно ты стал таким задумчивым? Не помню, чтобы раньше видел, как ты просто сидишь и смотришь в стену.       Их с Хэ Сюанем дружба давно уже стала одной из университетских легенд. Многие недоумевали, как такие разные люди сумели не только сойтись, но и не рассориться за все эти годы. Однако они многого не знали. Что ж, их отношения заслуживают отдельного рассказа.       Выслушав всю историю, Сюань лишь хмыкнул.       — Н-да, не думал я, что ты на кого-то западёшь. Да ещё и так тупо.       — Заткнись.       — Бля, да ты только имя его знаешь, чувак.       — Вот ты нихуя легче не делаешь, знаешь ли.       — А кстати, как его ещё раз зовут?       — … Се Лянь.       — Ладненько. Поживем, увидим, поржём. Над тобой, разумеется.       Под злобный взгляд парня в красном прозвенел звонок. Менее чем через минуту дверь отворилась, и в аудиторию зашёл высокий молодой человек.       — Доброе утро. Я ваш новый преподаватель английского. Меня зовут Се Лянь.       Хэ Сюань услышал, как поперхнулся его друг. Причём, судя по звукам, скорее напоминающим хрипы, его долг перед Хуа Ченом исчезнет по причине смерти последнего.       «Невовремя ты решил водички попить», — пронеслось в голове парня. Вслух же он тихо произнес:       — Пиздец.