Человек Кембриджский (Homo Cantabrigiensis)

Йорн закончил завтрак с ощущением пренеприятнейшего осадка, во-первых, из-за выходки Уэнди, а во-вторых, оттого, что склочная особа могла в пику его словам о самодостаточности привлечь внимание других соседей к гребаному туалетному видео. Ракшас брезгливо поморщил нос, посмотрел на часы. Допив остатки черного кофе, он открыл голографический экран, перешел во вкладку «MRC Biostatistics Unit». В расписании магистратуры по специальности «Общественное здравоохранение» сегодня значились обязательные семинары в лаборатории эпидемиологии, локация – университетский госпиталь Адденбрукс. Очевидно, Йорну нужна была «Тарантула», потому как Адденбрукс находился еще дальше от центра, чем исторически запрятанный подальше от мужских глаз женский колледж Гиртон или, к примеру, педфак Уэнди на Хиллз Роуд. Йорн встал из-за стола, загрузил посуду в посудомоечную машину и отправился к себе в комнату за шлемом. Спустя четверть часа он подъехал к перестроенному сравнительно недавно и громадному по меркам города суперсовременному комплексу лабораторий, исследовательских юнитов, роботизированных операционных залов и приемных покоев под названием Адденбрукс Хоспитал. В первую очередь благодаря таким метастазам «Нексуса» Университет удерживал позицию среди нескольких оставшихся мозговых центров страны, не расформированных после войны. Студенты наподобие Нино Кохиани давали Йорну и Кристине шанс заниматься в Кембридже ерундой, вроде скандинавской филологии и ботанической иллюстрации восемнадцатого века. Такие студенты, как Нино Кохиани, приносили университету доходы, гранты, научные разработки, а также агентуру для внедрения в наукоемкие секторы Восточной Системы. Такие несомненно ценились Системой, поэтому Йорн с самого начала своего злополучного мероприятия рассчитывал, что, если дело усложнить скандальным исчезновением улик, администрации колледжа, медфакультета и университета в едином порыве прикрыть свои задницы замнут историю с талантливой студенткой. …И вот чем обернулось «мероприятие»… На территории «Нексуса» особенно ясно ощущалось, что нога пришельца ступает по земле безраздельного властвования Системы. Ее тяжелые вибрации колыхали воздух, и сияющие хрусталем окна корпусов отдаленно напоминали футуристический блеск архитектуры в Айрон Маунтин – это место уподоблялось далекой звезде, куда попадают одни лишь отважнейшие и талантливейшие покорители научно-исследовательского космоса. Йорну было неуютно, он слишком привык к приземистому, отделанному бежевым облицовочным кирпичом, уютно-шаблонному зданию отцовской кардиохирургической клиники. Туда он попадал не раз – не для пересадки сердца, конечно, чаще всего, доктор Ройс и Джон Сорренто зашивали неугомонному ракшасьему сыну лицо. Случались, впрочем, как проникающие ножевые, так и кое-что похуже. Не без труда подыскав место на парковке, заставленной довольно дорогими для плебейского сектора автомобилями, Йорн отправился, подозрительно посматривая по сторонам, в направлении пресловутого Юнита Биостатистики. Кампус располагался, согласно электронному плану, сразу за зданием травматологического отделения. По обрамленным клумбами и карликовыми деревцами тротуарам перебегали из корпуса в корпус сотрудники госпиталя в форменной одежде, на их фоне черными побитыми воронами выделялись несколько пациентов травматологии – кто с фиксирующим отрезом на руке, кто на костылях. Внезапно, взгляд Йорна выхватил среди травмированных фигуру Кита. Товарищ из банды ночных хулиганов спустился по парадной лестнице и понуро побрел, немного прихрамывая, по дороге. Правая сторона лица у Кита заплыла отеком вокруг свежего смачного фингала. Йорн был немало удивлен и заинтригован увиденным, но совсем не рад встрече с лишним свидетелем. Однако все пути отступления для Йорна были отрезаны медицинскими корпусами, а Кит, чтоб ему пусто было, немедля почувствовал на себе внимание хищника, поднял глаза от кроссовок и издалека скрестился взглядом с ракшасом. Узнав команданте, Кит мгновение колебался, явно предпочитая удариться в бега, но по некоем размышлении передумал и нерешительно пошел Йорну навстречу. Обыкновенно, едва завидев, Кит припускал к нему, словно щенок, виляя хвостом и радостно пыхтя, его распирало от новостей и планов, на детском лице сияла добродушная улыбка и предвкушение новых запрещенных забав. Но теперь Йорн Кита едва узнавал и корил себя за то, что не сделал вид, будто не заметил, в конце концов, все знали, что у команданте миопия, прозопагнозия и букет прочих обворожительно романтических недугов. – Ты похож на Джозефа Меррика, – произнес Йорн вместо приветствия и протянул руку пацану. Тот ее вяло пожал. – Что случилось? Кто это тебя так? Кит хмыкнул, пряча глаза, и уклончиво отмахнулся. – Да так… – он нервничал и дипломатически демонстрировал, что не хочет отвечать на вопрос. Этим он возбудил не только еще больший интерес, но и настойчивость ракшаса. – Не обращай внимания… Йорн еще раз обвел его помятую фигуру с головы до ног, остановил взгляд на физиономии и, убедившись, что такое не сможет проигнорировать, продолжил давить: – Шпана? Ты скажи, я могу серьезно пообщаться на эту тему с причастными. – Да ни с кем ты не сможешь пообщаться на эту тему, – обиженным голосом взбрыкнул Кит. – С чего так вдруг? Что случилось-то? – А с тобой что случилось? – Ты о чем? – А ты зачем обрился? – Ах… да, пардон, забыл про это…– смущенно ухмыльнулся Йорн и машинально поправил бейсболку. – И тебя не было видно две недели, на звонки не отвечаешь, а тут такое творится… – Что здесь творится? – спросил Йорн, ясно понимая, о чем речь, потому что глаза Кита влажно заблестели. – Я башку разбил, у отца лежал в клинике, операция была – небольшая, но пришлось волосы состричь. Так что? Я только вчера приехал. – А «Human Beehive» не читаешь? Грэг пропал! – срывающимся голосом воскликнул Кит. – Ой, черт…– Йорну не трудно было изобразить до крайности озабоченное лицо, мускулатура его лица сама собой вытягивалась в озабоченную и скорбную маску, когда он думал о Грэге. – Давно? – Да вот сколько тебя не было, столько и его не могут найти. Как в воду канул. И говорят, что с каждыми сутками статистически вероятность найти пропавшего ополовинивается. – А что… кхм… – Йорн кашлянул и поморщился. – По поводу микрочипов и этой девчонки ничего не слышно? Грэг не полез за ними? – Не знаю, это же его контакт. В позорных списках на портале универа ее нет, – пожал плечами Кит. Йорн это знал и без него, заглянул первым делом, лишь только появился доступ. – И они сейчас всех его знакомых трясут… – плаксиво прибавил Кит. – Кто они? Семья? – Да какая семья на хрен! Гвардия! Криминальный Контроль! – тут Кит уже зашмыгал носом, хотел вытереть слезу с заплывшего глаза и вспискнул от боли, схватился за физиономию со здоровой стороны. Йорн посмотрел на него проницательно и вдруг спросил с растущей настороженностью: – Тебе гвардейцы звезданули? – смутное недоброе подозрение появилось у него, когда ракшас рассматривал движения на лице Кита, который старался не смотреть на него в ответ. – Да…– буркнул Кит. Йорн поразился и занервничал сильнее. – За что?! – За то… за Грэга. – Ты меня пугаешь. Ты-то что натворил? – Йорн, ты вообще не представляешь, в какой я заднице, – мрачно проговорил Кит. – Я почти уверен, что меня исключат из универа, у меня уже пришел счет на три тысячи условных за томографию, и наверняка будет штраф, но это все херня, по сравнению с Грэгом. Я предчувствую, что его с нами больше… – Кит стоял перед Йорном, из его левого здорового глаза катились крупные прерафаэлитские слезы, а из обезображенного правого сочился вдоль носа ручеек, похожий на след слизня. – Блядь, ты мне можешь объяснить по-человечески, во что ты вляпался, Кит? – с трудом сдерживаясь, глухим голосом рявкнул Йорн. – Мы вообще все немножко повязаны нашей деятельностью. – Йорн, я боюсь, что, если они меня начнут бить, я все расскажу, – окончательно упавшим голосом пробормотал Кит. – Про что… – Не знаю… что-нибудь лишнее скажу… Но я точно не выдержу, если вот опять такое будет, тем более, если в десятерном размере, – он указал пальцем на опухший глаз. – Он ведь мне только один раз… и не то, чтобы сильно вломил, мне сначала показалось не страшно, на адреналине, наверное. А теперь хирург всякого наговорил про возможные последствия. – Кит, давай по порядку, что с Гвардией? Мне тоже нужно знать, навешают мне люлей или нет. – В общем, два дня назад приходят ко мне прямо в колледж трое. И это после того, как я общался с Бакстонами, все рассказал, что знаю, о последней встрече с Грэгом, с кем общались, что делали, – Йорн рефлекторно покривился – всех замазал. – Вдруг эти приходят, сразу начинают электронику требовать и этот говорит, открывай, мол, коммуникатор. А у меня там… короче, у меня там переписка с чуваком…ну, в общем… в общем, насчет синтетики легкой… – Кит, боже мой! Ты… – Я просто хотел попробовать чуть-чуть! Мне хреново, понимаешь? Я с ума схожу оттого, что Грэг пропал, а говорят, что «боро»… – он оборвал себя на пол слове и засипел шепотом: – …что «бородавки», если чуть-чуть, то стресс снимают… – Блядь, кто тебе это сказал? Они совсем про другое. Это сильнейший галлюциноген, ты со стрессом такого кино с ними насмотришься… Не вздумай! – Ну…Грэг мне сказал, давно еще, что помогают. Короче, у меня там переписка, а бородавки запрятаны под матрасом… временно же это было, – оправдывался Кит, когда Йорн закатил глаза. – Я подумал, что надо тянуть время с гвардейцами и что-то придумать, а если они сейчас прочитают, то сразу найдут шмаль и пиздец мне. Вот я говорю: «Я согласен это сделать только при официальном задержании, с протоколом и в отделении Гвардии». А он, ни слова не говоря, херак! Вообще молча, без предупреждения! Я отлетел, башкой об стол… Как я очухался, спрашивает, понял ли я просьбу или нужно еще раз повторить. Ну, и в общем, понеслось после этого. Мне сказали, что вызовут на беседу, а я слышал, как эти беседы проходят, они все выбивают… – Йорн заметил, что Кит с трудом выговаривает слова оттого, что у него стучат зубы от страшного нервного напряжения. – Они как-то определяют, если человеку есть, что скрывать, и заставляют во всем сознаться. – То есть, ты меня сейчас предупреждаешь, что в случае небольшого прессинга всех нас сдашь? – спросил Йорн тихим голосом, переменившись в лице совершенно. Если до сего момента ракшас старался выражать участие и озабоченность, то за одну секунду его черты словно обострились, заледенели, и звериная составляющая физиогномики окончательно вытеснила то, что Йорн годами выдавал за человечий облик. Кит подергал плечами. – Мне очень страшно, Йорн, я опять такого не выдержу… – Блядь, тебя пожалеть? – прошипел Йорн в ответ, а Кит вскинул на него испуганные глаза, Йорн видел, что с них словно бы спала пелена. Он тоже, кажется, на одно мгновение в некой вспышке прозрения увидел Йорна. Йорн мысленно дал себе затрещину и через перчатки вдавил ногти в ладони, чтобы успокоиться. Ему нужно было вести себя осторожнее, Кит мог обидеться и действительно все рассказать про паркур, едва на него замахнутся мухобойкой в отделении. Это с пацанами из ячейки Йорн позволял себе разговаривать подобным образом, строжайшая конфиденциальность была частью «контракта», а обронив признание в страхе, тем более о готовности разговаривать с Гвардией, член ячейки рисковал не дойти этим же вечером до хаты. Собственно, двое не дошли. Йорн, к слову, тогда стал свидетелем любопытного явления: неимоверное удовольствие плескалось в глазах Грина, когда он наносил десяток ударов ножом в живот своим, пацанам, с которыми еще накануне посасывал пивко в гараже техни. Ему доставляло огромное удовлетворение доказать, что свои ничем не лучше чужих – они гораздо хуже чужих. Он упивался своим открытием, мстя с нечеловеческой беспощадностью, с особой кровожадной жестокостью. В конце концов, враг на то и враг, чтобы быть помехой, а от помехи надо просто избавляться. Другое дело – человек, с которым ты идентифицировался, на которого спроецировал свои чаяния и идеалы, кого до некоторой степени сделал частью себя. Но Грин почему-то злобно радовался тому, что ошибся в товарище, и пользовался любым случаем наказать – то ли его, то ли себя за ошибку. Йорн, наверное, почувствовал сейчас то же, что Грин: гадливость. «Боевой» товарищ оказался трусом, тряпкой, да еще и такой, которая просит сочувствия у команданте, кого собирается утопить, дабы самому не получить по морде. Йорн был уверен, что за «бородавки» Кита пытать не будут, максимум, попугают и потаскают за патлы. Но он заранее сдался и просит… нет, не прощения. Просит поддержки! И если его сейчас не поддержать, он точно раскапризничается и решит, что Йорн не стоит его мучений. И чем Кит лучше «божьей коровки» ?... К чему Йорну вспомнились опять эти «коровки»? У ракшаса мелькнула пакостная мысль, но вслед за ней спешно пробился сквозь пелену сдержанного гнева разумный вопрос: сколько тел Йорн готов рассовать по канализациям, если ситуация выйдет из-под контроля? – Ты сам-то по морде когда-нибудь вот так получал бронированной перчаткой? – обиженно спросил Кит. – Получал не только перчаткой, и не только по морде, Кит, – усилием воли смягчая тон, ответил Йорн. – К этому можно привыкнуть, натренироваться, и болевые ощущения снижаются в разы. Кит, слушай… вообще все это не игрушки, – продолжил он осторожно, но твердо. – Ты серьезно настроился подставить сразу шесть человек, включая Грэга? – Кит опять вскинул на Йорна глаза, ракшас понял, что попал в нужную точку. – Я уверен, что с Грэгом все нормально и он скоро объявится, а ты хочешь, чтобы из-за тебя его запаковали, едва он проклюнется? Очень по-взрослому, Кит, – тот страшно смутился и не знал, как возразить – прилично ли возразить? Йорн окончательно убедился, что Кит влюблен в Грэга, отсюда его отчаяние и слезы. Но не мог же тот признаться, что убедил себя в самом страшном, а раз Грэга нет, то на остальных ему плевать. – Но что с ним могло случиться? Куда он исчез? – шмыгая носом и пытаясь его вытереть, не задев болезненный отек, пролепетал Кит. – Два варианта, – бессердечно врал Йорн. – Он сказал мне приватно, что его все задрало, особенно его нынешнее общение и отношения… Как он выразился…? – Йорн, делая вид, будто вспоминает, секунду думал, как переврать слова Грэга, чтобы они подошли по смыслу к его посланию. – Что все Грэга используют, а ему приходится использовать всех в ответ, что-то в этом духе. Возможно, он решил устроить рехаб на пару недель, и его греет сама мысль, что семья пляшет на ушах, его разыскивая. Может быть, ему хотелось увидеть таким образом искреннюю привязанность. С него станется. – Да, он эксцентричный… – подтвердил Кит и слабо улыбнулся, очевидно, представляя эксцентричного Грэга. – За это мы его и любим, – цинично подхватил Йорн, снова впиваясь ногтями себе в правую ладонь. – Второй вариант: он во что-то вляпался и скрывается. И представь: в обоих вариантах он разруливает ситуацию, приходит в норму, а тут его херак! Без предупреждения мордой в асфальт, потому что преданный друг обгадился от страха. Кит то краснел, то бледнел, Йорн же, наблюдая за игрой микрокапилляров под кожей парня, пытался остановить развитие своих мизантропических мыслей. Диавол нетерпимости шептал, что один лишь романтический интерес сподвиг Ромео подобрать сопли и в критической ситуации подумать не только о себе. Для тех, в кого человек не влюблен, пускай бы мимолетно, не найдется ни толики смелости, ни солидарности, ни порядочности. Йорн бы подтвердил, что у полуграмотной шпаны Полосатого в плане солидарности дела обстояли гораздо лучше, да вот только солидарности и порядочности в ячейке обучали берцами с металлическими накладками через почки. Йорн был разочарован и зол на себя за то, что легкомысленно отнесся к человеческой способности предавать. Он вообразил, что уж с такой ерундой, как помалкивать относительно паркурных вылазок, эти тонкокожие студенты справятся. А еще полагал с наивностью непростительной, что они поймут некую Правду о свободе, независимости, преодолении страха. – Кит, послушай меня крайне внимательно, – произнес Йорн, после напряженной паузы, которую ракшас сделал, чтобы тот переварил информацию. – Я тебе оплачу из своих накоплений медицинский счет, и договорюсь с отцом, чтобы тобой занялись в его клинике бесплатно. Я смогу объяснить ситуацию. Но главное, если тебя приложат гвардейцы, ты будешь терпеть, молчать и, прямо как сейчас, недоуменно хлопать глазами. А потом немедленно свяжешься со мной, и мы поедем в Стивенидж. – Но ты видишь, что он мне сделал? С одного удара! – захныкал Кит. – Ну, попал… неудачно, – терпеливо уговаривал Йорн. – Тебя совсем не смущает, что ты потянешь на дно шесть человек, потому что не умеешь нормально покупать шмаль? – Йорн, я все понимаю, ты, конечно, о себе думаешь в первую очередь… – пробормотал Кит, отворачиваясь. – Кит, смотри на меня, пожалуйста, – сказал Йорн с виду мягко, но от его взгляда у парня все внутри похолодело до самых кишок. – Кит, когда пилот пытается вывести самолет из штопора, какая тебе на хрен разница, думает он в критический момент о пассажирах или о том, что ему хочется снова увидеть жену и детишек? Учти, что самолет вошел в штопор из-за тебя… – Что значит «из-за меня»? Я, что, знал, что ли? – огрызнулся Кит. – Прости, а что ты не знал? Что «бородавки» – это административка с отягчающими? Или что Гвардия лупит по роже при любом удобном случае? – Что ко мне Гвардейцы придут с обыском так, словно Грэг из-за меня пропал! Все балуются какой-нибудь херней, а я виноват? – Все балуются, и к любому могут прийти с обыском, только не все готовы вывалить чужие секреты. Кит, ты что-то действительно не вкуриваешь или дурачка разыгрываешь? – В смысле? – Кит, это не твоя тайна, – повторил Йорн, сверля товарища по «Night Climbers» взглядом, который постепенно становился все более и более убийственным, у крыльев его носа начала подергиваться кожа. – В некоторых ситуациях бывает, что каждый сам за себя… – пролепетал Кит. – Не знаю, не доводилось, я всегда за своих грызу глотки. Если доведется тебе, поделишься опытом, а покамест у нас совсем другая ситуация, – Йорн продолжал говорить спокойно, но с холодной мягкостью, которая выбивала Кита из колеи неопределенностью настроения ракшаса. Парень не мог понять, до какой степени команданте зол. Нужно было ему намекнуть. – Кит, ты ведь понимаешь, что я прыгать по заборам научился не на детской площадке? – раздельно произнес Йорн. Кит молча на него глядел обезображенным правым и испуганным левым глазом. – Я готов сделать для тебя все, что в моих силах, я с Талбот попробую поговорить относительно наркоты. Но, продолжая авиационную аналогию, если ты ворвешься в кабину и попытаешься забрать у пилота штурвал, экипаж в праве тебя, условно говоря, нейтрализовать. Если будешь следовать указаниям, посадка будет жесткой, придется этот факт принять, кости себе переломаешь. Но хотя бы останешься живой и получишь страховку. А вот угробить самолет, потому что тебя, видите ли, накрыло, никто не позволит. Так что лучше пристегни ремень и терпи. Учти: тебе еще существовать со мной на одной планете, дай бог, не один год, – Йорн посмотрел на Кита как бы в глубокой задумчивости. – За паркур дают пять лет с конфискацией… ты не задумывался, какой я счастливый вернусь через пять лет, м-м? А если отбрехаюсь, то и не через пять лет вовсе, а через пару месяцев, – Йорн улыбнулся самой жуткой из своих улыбок, оживляя в памяти кадры растерзания Грэга Бакстона из «презентации» Минотавра. – Я уже не говорю о том, что все узнают, кто их сдал. Включая Грэга, естественно. – Да я не собирался никого сдавать! – произнес Кит, не смея отвести глаза, хотя ему, несомненно, очень хотелось. Йорн не ответил, продолжил молча прожигать его взглядом. – Ты правда это все сделаешь для меня? – Да, присылай платежные документы. – Господи… я не могу… – Кит схватился за голову. – Я отдам, я как… так сразу… Это какой-то невыразимый пиздец… Йорн посмотрел на него без особого доверия, но сказал, тем не менее, подбадривающе: – Кит, я понимаю, что у тебя паника и в целом поганая ситуация, но я уверен, что ты из тех ребят, что именно в таких ситуациях проявляют свои личные качества. Эффект войны, знаешь, ли: среднестатистические люди становятся либо негодяями, либо героями. Я не думаю, что ты присоединился к нашей группе, потому что у тебя гнилое нутро. – Нет-нет, конечно… Просто мне после такого, – он опять указал на отечную сторону лица, – стремно очень. – Да не будут они тебя избивать, я думаю, что это случайность и слишком интенсивная реакция организма. Психосоматика – штука серьезная. – Ну, ты хочешь сказать, что меня так перекосорылило на нервной почве? – Утверждать относительно твоего случая не берусь, но точно знаю, что бывает, когда организм к таким «нагрузкам» адаптируется. – А что бывает? – оживился Кит, всегда оживлявшийся и внимавший с раскрытым ртом, если Йорн обронял пару слов о своем таинственном прошлом. – Ничего. Поверхностная гематома если только. И никакого ПТСР, – Йорн попытался ухмыльнуться успокоительно. Перед глазами опять мелькнула оторванная губа Грэга, а затем в голове раздался звук глухого удара – обмякшее тело, невидимое в кромешной тьме, разбилось о такой же невидимый бетон. Что же ему не давал покоя этот звук? И еще отдаленное эхо: «Ему холодно, ему там холодно…» – Правда? – Правда. Присылай документы. Кит шмыгнул носом, торопливо со стыдливостью вытер слезы с раздраженной от соли кожи на здоровой стороне физиономии и протянул руку ракшасу. Пожал на этот раз достаточно крепко, с чувством. Может, зажигательное напутствие в сочетании с намеком на заградотряд вселило в него хотя бы небольшую толику мужества. Йорн был слегка обескуражен его словами, эмоциями и порывом все рассказать, но какая-то более глубинная, бессловесная часть Йорнова умения судить о природе людей торжествовала над его логическими построениями. Она-то с самого начала знала, что Кит за человек. На вылазках он показал себя парнем если не очень смелым, то, по меньшей мере, усиленно себя воспитывающим, он, казалось, больше других стремился укротить страх, подчинить его разумной воле. Но это в условиях «мирного времени» и строгой направленности мыслей на себя. Едва ситуация потребовала включить в поле зрения других людей, воля Кита треснула и посыпалась. Йорну вспомнились мантры, повторяемые на уроках Гражданского Воспитания в школе: у человека есть единственный долг – перед Планетой, а главенствующее передаточное звено между ним и Планетой – это Система. Происходящее с человеком, его мысли и поступки, желания и страхи – все было лишь между ним и Системой. Систему он должен был носить в душе и, не задумываясь, с легким сердцем отрекаться от того, кто оттягивал на себя его лояльность. К счастью для Йорна, Система не была всеблагим и любящим каждое свое создание богом, от нее иногда приходилось прятаться в подвале у соседей, и Йорн предлагал Киту свой подвал. Кит уходил от Йорна приободренный, по крайней мере, из двух огромных проблем – административного преследования и денег на лечение – он нашел решение для одной. Точнее решение взяло его за горло и не отпускало, пока Кит не согласился. Йорн же отправился в сторону MRC Biostatistics Unit выуживать Нино Кохиани из мутных вод текущих событий с пониманием того, что в его кувшине Пандоры существенное пополнение: он понятия не имел, как будет упрашивать профессора Талбот не отрезать Киту тестикулы; равным образом не представлял он, как станет разговаривать с отцом о предоставлении многотысячного лечения какому-то малолетнему идиоту, попавшемуся на синтетике. Единственное, что он мог сделать хоть сейчас – это отдать госпиталю Адденбрукс все, что заработал чернорабочим за два лета на сьемках Шотландского «Мегадома», и лишиться в грядущем сезоне летней школы в Гаагской консерватории. Йорн заскрежетал зубами от злости. Свернуть шею Грэгову воздыхателю было бы так просто. Кому там приписывают максиму «нет человека – нет проблем»? Впрочем, то дерьмо, в котором Йорн ныне барахтался, началось в первую очередь с того, что Йорн свернул шею Грегори Бакстону. Наверное, нужно было прислушаться к сигналам от Вселенной.