HistoRonpa: When the World Stopped Making Sense

Проснувшись от оповещения, Камиюрушу без лишних размышлений направился на Кухню. Семнадцатый день заключения обещал быть спокойным. За столом сидели Мамори и Канашими. – Доброе утро, – улыбнулась Красавица, – Не потеряли ли мы нашего шеф-повара? – Он любит «теряться» – хмыкнула Мамори, – Я больше опасаюсь, что мы потеряем кого-то из-за него. – Он всё же Абсолютный Хитрец, – рассматривая разрывы на платье констатировала Канашими. Историк поднялся и отправился в Зону Готовки, заварив чай на всех. Возвращаясь и раздавая чай, он сказал: – Мои таланты в готовке скромны, но что-то предложить могу. Я не думаю, что стоит волноваться о убийстве, раз мы втроём здесь. – Почему? – искренне удивилась Камишама. Камиюрушу объяснил: – Нас осталось слишком мало. Совершение убийства во время, когда половина Группы вместе, грозит почти немедленным разоблачениям. Мамори скрестила руки на груди: – Не была бы так уверенна. У нас здесь было полно «выдумщиков» – временные механизмы, яды, убийцы в закрытых комнатах, отрубатели своих рук… Страшно подумать, на что, при таких раскладах, способен Панга. Красавица сдержала смешок: – Мне кажется, что сейчас он не планирует убийство. Я немного разбираюсь в выражениях лица – уж со слишком большой ненавистью он смотрел на Сакамори. – Или он нас обхитрил, – пожала плечами Цуёши. – Ого… Как я и думал! – раздался голос Панги, входящего внутрь и садящегося за стол к остальным, – Ну ла-а-адно, я готов побыть вашим персональным злодеем ещё немного. – Где ты пропадал и где Арикото? – строго спросила Цуёши. – Я здесь, – ответил Философ, входя на Кухню, – Что-то случилось? Камиюрушу заметил какой-то особо мрачный вид Философа, заметный даже с учётом солнцезащитных очков. – Ну-у-у, меня обвиняют в твоём убийстве, а так ничего! – весело ответил Панга, – Впро-о-очем, сейчас меня обвинят в убийстве Тамоцу, да? Что-то в духе: «Этот коварный Панга забыл приготовить себе завтрак и съел Кумако». – Кто хочет меня съесть? – поражённо спросила входящая Староста, – Заявляю сразу, я невкусная! – А ты пробовала на вкус? – усмехнулся Джию, – Ладно, сейчас не до этого! И Хитрец убежал готовить завтрак. Тамоцу робко начала: – Поговорим насчёт оруж… – Не смейте говорить об оружии без меня! – высунулся Хитрец из-за занавески Зоны Готовки, – Иначе убегу и спрячу всё у себя в комнате. Так что будь осторожнее, Кума-а-ако… Раздражённая Староста поднялась из-за стола и схватила Онокири за руку: – У тебя есть аппетит? – Не особо, но нам нужно обсу… – У меня тоже нет, – не дослушав кивнула Тамоцу, – Тогда пойдём на заседание нашего Университетского Кружка Талантливых Студенток, куда разрешён вход только воспитанным студентам! – Но считаются ли два человека Кружком? – задумчиво пробормотал Ушуками. Историк не успел сказать что-то – вырванный из утренней встречи, он оказался в Классной Комнате. – Что же, – сказала Тамоцу с улыбкой, – Сегодня особенный день. – Почему? – не сразу понял Камиюрушу. – Ой, видимо после выхода отсюда тебе понадобятся таблетки для памяти, – обеспокоенно заметила Кумако, – Сегодня ты – особый гость нашего Клуба. – Ах да, – сказал Онокири, уже забывший об этом и неловко подошедший к экрану-доске, – Итак, дорогие… слушатели, сегодня мы поговорим об истории. Тамоцу похлопала. Камиюрушу хотел начал говорить, но запнулся, будто не зная о чём. Однако это состояние длилось лишь секунду, и вскоре он уверенно начал: – История – она же наука о прошлом – зарождалась давно, ещё до нашей эры. Изначально это было скорее направление в литературе – так её понимал «отец истории» Геродот из Древней Греции. В научную дисциплину она начала превращаться лишь к наступлению Эпохи Возрождения в Европе. – Так история была литературой? – спросила Тамоцу, явно желавшая поддержать одинокого рассказчика в пустой комнате. – Она и сейчас часто остаётся ей. И в то же время история – это то что окружает нас. Она смежна с такими науками как антропология, как… этнология, как… археология… Извиняюсь. В глазах Онокири помутнело от пришедших в голову воспоминаний. – Раньше мне казалось, что история – это про рассказчиков историй, – вырвала его из мыслей Тамоцу. – Да, хотя в японском с нашими «рекиши» и «ханаши» ещё не так легко запутаться. В французском, насколько знаю, рассказ и история – вообще одно и то же слово. Потому английский удобнее – там давно разделили «story» и «history». – Я ещё где-то слышала цитату какого-то известного человека о истории, – добавила Тамоцу, задумавшись. – Какую? – с любопытством поинтересовался Камиюрушу. – Историю пишут победители. Камиюрушу вздрогнул. – Я что-то не так сказала? – удивилась Тамоцу. – Нет, всё в порядке… – сказал Онокири, – Но история сыграла злую шутку с автором цитаты – авторство приписывается доброму десятку разных исторических деятелей. В этом плане историю не стоит недооценивать – она о памяти. Возьмём хоть этот день – я стою в пустой комнате и рассказываю что-то в никуда. Но если я выживу и расскажу о событиях здесь, всем будет важна моя точка зрения, хотя в процессе было много людей, гораздо более достойных. Это ужасно, но… так есть. – Уж не знаю, где здесь «пустая комната» – сказала Тамоцу, покачав указательным пальцем, – И вообще, раз уж зашла речь о литературе, садись и пообсуждаем в обычном доверительном кругу. Я не осилила Конан Дойла, но у нас всё же не его… Как его там… – «Пустой дом», – подсказал Онокири, слегка удивившись услышанному. – Да, он! Итак, время традиционных разговоров участников Кружка. Жаль, что из пятерых остались лишь я и ты… Но всегда найдётся о чём поговорить, особенно со своим заместителем по Кружку. «Четвёртым и последним» – мрачно подумал Онокири. Староста задумалась о теме: – В прошлые разы мы говорили о увлечениях и близких людях. Хм, если развивать тему, то сегодня стоит поговорить… о любви? «Все в этом проклятом месте сговорились, что ли?!» – в лёгкой истерике подумал Камиюрушу, но сдержался. Лицо Кумако с лёгкой безэмоциональной улыбкой не вызывало опасений, как в случае с Чиё, но почему-то инстинктивно Онокири стало не по себе. – Да, времена меняются, – увлечённо говорила о своём Тамоцу, – Раньше я думала, что никого не люблю. Но наш Кружок заставил эту мысль пошатнуться. Мегуми, Чиё, Такахиро… Их смерти были так некстати. Теперь остался лишь ты, и… Лишь я. Интонации Тамоцу периодически становились странными. Речь сопровождалась постепенным приближением к Историку, что, по вине невыразительности лица Старосты, создавало скорее атмосферу ужастика, чем милой беседы. – Да, лишь я. Теперь ты можешь провести много времени вместе не с ними, а со мной. Будет интересно – под моим личным покровительством ещё никто не умирал! Онокири не мог продолжать диалог – голова закружилась от воспоминаний о умерших одногруппниках. Тамоцу положила руки ему на плечи, подняв на ноги напротив себя: – Ты выглядишь плохо, Камиюрушу, тебе нужно лечение! Пойдём, я отведу и вылечу тебя. Слова были заботливыми, но плечи почувствовали боль от сжавших их пальцев – настолько не по себе становилось Историку от осознания количества умерших. Онокири собрался с силами, решившись что-то спросить, но события приняли неожиданный оборот. Дверь распахнулась и по комнате вихрем промчался Джию Панга, весело крича: – ХЭЙ-ХЭЙ! ПОЙМАЙТЕ ЕСЛИ СМОЖЕТЕ, МИЛЕ-Е-ЕЙШИЕ ОДНОГРУППНИЦЫ! НАЧИНАЕТСЯ ДИКАЯ ОХОТА, ХА-ХА!