краткий гайд по сдаче сессии

Эрен расхаживал взад-вперед по комнате общежития, матеря на чем свет стоит всех и всё, начиная с истории международного права вместе с несчастным академиком Грабарем и заканчивая банкой энергетика, наступив на которую, Йегер чуть было не навернулся. Студент битый час учил билеты к экзамену, но тщетно: несмотря на то, что материала было не столь много, Эрен оставил всё на последний день и теперь мучился, постоянно путая Гаагскую и Женевскую конвенции. Армин, йегеровский сосед по комнате, молча наблюдал за сей трагичной картиной, неторопливо попивая апельсиновый фреш и иногда вздыхая, сочувствуя своему непутёвому товарищу. Сам Арлерт давно уже выучил свои билеты и даже сдал сессию досрочно, поэтому мог с чистой совестью пинать хуи вплоть до следующего семестра. После семнадцатой (или девятнадцатой, Эрен перестал считать на пятой) попытки выучить несколько сотен лет истории права, запомнив только то, что прав у него нет, Йегер, плюнув, кинул многострадальные распечатки с текстом на стол и, заграбастав сигареты, отправился в общажную курилку, от всей души хлопнув дверью. На что студент надеялся? Непонятно, ведь препод, принимающий у него экзамен, рисовать зачеты за красивые глаза точно не станет. Ну разве что в виде исключения. Ну разве что только за йегеровские красивые ярко-зеленые глаза. Ривай Аккерман, преподаватель по уголовному праву и истории международного права, славился на весь СГТУ своей дотошностью и экзаменами, с которых не то что с зачётом, живые выходили далеко не все. И видя своих одногруппников, заплаканных, с трясущимися руками, Эрен даже злорадствовал слегка. Совсем чуть-чуть. Потому как Ривай Аккерман, гроза всего универа, по совместительству — парень Йегера, и как так получилось, не понял ни сам препод, ни его — во всех смыслах — студент, ни даже всезнающий и все понимающий Арлерт, который, прознав про эреновские отношения, подавился своим любимым апельсиновым фрешем и в моменте чуть было не протянул ноги. Уже на улице, выкуривая третью сигарету с ментоловой кнопкой подряд, Эрен гадал, как бы ему уговорить своего преподавателя поставить зачет. Хорошо бы еще отхватить не тройку, чтобы не слететь со стипендии, но это Йегер справедливо считал за дар небес и не смел даже надеяться. До экзамена оставалось менее суток, и студент, решив, что надо хотя бы прийти пораньше, побрёл обратно в комнату, не особо уверенно и с камнем на душе.

***

Утро встретило Эрена мерзким звуком будильника, сильнейшим ливнем и пролитым кофе в качестве пренеприятного бонуса. Промерзая и промокая насквозь на остановке, Йегер ждал грёбаный автобус, водитель которого, кажется, забыл, что он вообще должен выходить на работу. Машина, старая, потрепанная тарантайка, разумеется, приехала с опозданием в пятнадцать минут, а Эрен, уже не чувствующий рук от холода, мысленно добавил себе плюс в карму за то, что вышел пораньше. Ну очень пораньше. Аж на час. И офигевший от такого поворота событий Армин, видимо, привыкший к постоянно опаздывающему на пары и впопыхах собирающему соседу, даже спросил, не болен ли Йегер и не умер у него кто. Эрен же был не в настроении делиться своими планами, которых, надо сказать, особо-то и не было. Он никогда не был тем человеком, который продумывает все до последней мелочи. Скорее наоборот: он пускал все на самотёк, а потом либо огребал, когда не везло, либо оставался довольным, если фортуна все-таки удосуживалась выбрать йегеровскую сторону. Простояв в довершение к опозданию в пробке минут тридцать, автобус наконец удосужился довезти Эрена до универа, и парень, заколебавшийся от духоты в переполненном минивене, не без удовольствия выскочил на улицу, почти сразу вытаскивая сигареты. Он мог позволить себе выкурить пару, ведь, несмотря на вынужденные задержки и все прелести стохесского транспорта и внезапно закрывшейся ветки метро, до экзамена оставалось больше часа. А значит, Ривая уже скоро можно будет застать готовящим билеты для студентов. Зрелище не из приятных: Аккерман, ловко орудующий канцелярским, но от этого не менее навороченным ножом, резал билеты с поразительной точностью, и те, кто застал его за сим действием, еще больше не хотели идти на экзамен, опасаясь повторить незавидную участь бумаги.

***

Громкий — по ту сторону явно не умели рассчитывать силу — стук в дверь отвлёк Ривая от методичного залипания на свое угрюмое отражение в выключенном мониторе и распития крепкого чая, и профессор, на секунду нахмурившись, крутанулся на кресле и, ничем, впрочем, более не показывая злобу, ровным тоном произнес: — Войдите. Когда в дверном проеме показалась патлатая йегеровская башка с как всегда безумным взглядом изумрудных зрачков, Аккерман вопросительно поднял одну бровь, не понимая, что забыл пацан в университете за час с лишним до начала экзамена. Надо сказать, что и сам Йегер не понимал, на что надеялся, проснувшись ни свет ни заря и промучившись в заполненном автобусе около часа, поэтому он не придумал ничего лучше, кроме как усесться прямо на парту, закинув ногу на ногу, и уставиться на Аккермана. Последний принял неозвученные правила игры, поймав отчего-то хитроватый взгляд Эрена, выглядевшего так, будто студент удумал уничтожить человечество или что-то в таком духе. — Выкладывай. — как гром среди ясного ночного неба, нарушающий сонную тишину или, в данном случае, относительный покой Эрена. Аккерман скорее бы поверил в то, что Ханджи нашли себе мужика, чем в йегеровский приход на час раньше без каких-либо, несомненно, корыстных целей. Зое, стоит сказать, отпугивали и парней, и девушек, только открывая рот и начиная говорить о каких-то донельзя ебанутых экспериментах, за которые, Ривай не сомневался, можно схлопотать приличный такой срок. Поэтому вполне ожидаемо, что в личной жизни им не везло, что влекло за собой постоянные подкалывания со стороны Ханджи, чьей любимой темой для подъёбов резко стали риваево-эреновы отношения. А когда Зое случайно зашли в какую-то богом, казалось, забытую подсобку в не самый подходящий момент… Аккерман даже вспоминать не хотел, как Ханджи, будто в жопу ужаленные, налетели на Эрена, умудрившись сбить вполне крепкого парня с ног, и начали обнимать его, то ли поздравляя, то ли соболезнуя. Контекст, поводы, причины и последствия сего эпизода так и остались для Ривая загадкой. Впрочем, более важным ребусом, требующим своевременного решения, был как раз-таки Йегер, уже успевший поменять положение с сидячего на полулежачее — Ривай скрипнул зубами — и начинающий, похоже, засыпать (он что, серьезно учил билеты полночи?). — Как экзамен? — Эрен буквально стёк с парты, свесив башку вниз, на что Аккерман лишь задумчиво хмыкнул, размышляя об уместности замечаний в отношении пацана, которого на прошлой неделе самолично разложил на этой же многострадальной парте. — У меня — замечательно. Насчет вас, студентов, я бы подумал, учитывая то, что вы, обалдуи, весь семестр откровенно и не скрываясь пинали хуи, и автомат светит только Арлерту, твоему голубоглазому дружку. Взял бы пример с товарища. Йегера, видимо, до глубины души оскорбило отсутствие у него каких бы там ни было привилегий, поэтому пацан, нахмурив густые брови, открыл было рот: — Но… — Нет, Эрен. — Но ты даже не дослушал! — Эрен, — Ривай вздохнул, устало проведя рукой и слегка взъерошив идеально уложенные волосы, — я тут работаю. Ты — учишься. Остальное — вне университета. — Но мы же… — Эрен. — Да ты сам меня вые- — Эрен, — Аккерман привстал, нервно щёлкнув ручкой, и этот жест точно не сулил ничего хорошего заигравшемуся пацану, поэтому Йегер, напоследок хлопнув дверью и чуть ли не сломав ее, вылетел из кабинета.

***

Сопляк вернулся через добрые полчаса, замёрзший, пахнущий табаком вперемешку с ментолом и с двумя стаканчиками в руках из ближайшей забегаловки. — На, — сказано угрюмо, но было видно, что Эрен уже упокоился, — это твой любимый. Чёрный. С бергамотом. Ривай благодарно кивнул, смотря, как Йегер отхлебывает что-то из своего стаканчика, а потом довольно, как кот, облизывается. Наверняка, опять хлобыстает свой капучино с двумя шотами эспрессо и двойным сиропом с соленой карамелью. Аккерман искренне не понимал, как можно пить столь сладкую бурду, но, если пацану нравится, пускай пьет. Растущий организм, все дела. Этот растущий организм, тем временем, решил еще раз рискнуть своей задницей: — Ну Рива-а-а-ай, — протянул-прорычал он, опершись руками о преподавательский стол, ловя взглядом нахальных раскосых глазищ прищуренные серо-серебристые. И сколько бы Зое не говорили про чёрствость и холодность Аккермана, Эрен лихо опровергал все их доводы. Потому что пацан заводил, знал об этом и с завидной частотой пользовался своими преимуществами. У Ривая в голове сложилась примерная картина всего происходящего, и преподаватель понял, что экзамен студент также намеревался сдать довольно неординарным способом. Но это же, как-никак, первая, мать её, сессия, и Аккерман не собирался поддаваться на уловки парня. Ну, тридцать минут назад не собирался. Совершенно точно не собирался. Йегер, тем временем, успел обойти стол (спасибо, что хватило ума не скакать, как сайгак, через него) и буквально нависнуть над Аккерманом, ставя руки на подлокотники кресла и отрезая все пути к отступлению. Впрочем, Ривай уже сомневался, что хотел бы ими воспользоваться. Аккерман мельком взглянул на часы. Превосходно. Через пять минут начнётся экзамен, и какой-нибудь Ботт или Арлерт обязательно явятся минуту в минуту. Вот тогда и у студента, и, что греха таить, у препода точно будут некоторые проблемы в дальнейшем. Но пацана, похоже, на данный момент ничего, кроме Аккермана, не волновало, и поэтому он, нарушая последние границы хотя бы напускной субординации и забирая последние капли аккермановской выдержки, внаглую уселся на колени Ривая, сохраняя при этом вид, что так и надо. Кресло недовольно скрипнуло, и Аккерман мысленно поддержал несчастный предмет мебели, еле как выдерживающий вес двух мужиков. Недовольства сошли на нет, стоило Эрену, цепанув Аккермана за подбородок, вовлечь в поцелуй, развязный, мокрый, до нехватки дыхания и расширяющихся зрачков. Ривай, надо сказать, втайне ото всех сравнивал влияние пацана на себя с «желтой подводной лодкой» битлов — иначе было не объяснить то, как постоянно серьёзному, с железной выдержкой человеку срывало крышу, стоило лишь зеленоглазому сопляку выкинуть что-то эдакое. Непосильного труда стоило оторваться от пухлых, искусанных губ, и в следующую секунду — как гром среди ясного неба — стук в дверь. И низким голосом сказанное «можно войти?» от, вероятно, Райнера Брауна. Благо, пацан у Ривая был не лишен находчивости и, спасая свою не менее находчивую задницу, юркнул под письменный стол, который предусмотрительные дизайнеры сделали довольно просторным и, более того, закрытым от чужих взглядов. — Войдите, — догадки Ривая подтвердились, и в кабинете материализовался Райнер, выглядевший так, будто накануне долбил по вене и не спал как минимум три ночи. Серьезно, синяки под глазами похлеще аккермановских, полопавшиеся глазные капилляры и трясущиеся руки вообще не внушали доверия. Оставалось надеяться, что такое отвратительное состояние суть результат упорной, тщательной подготовки в обнимку с энергетиками и многочисленными кружками кофе бессонными ночами. — Браун? — утвердительный кивок, и студент поплёлся к стулу напротив Аккермана, стоящему у стола с заботливо и аккуратно разложенными билетами. Выудив один и пробежавшись глазами по тексту, Райнер стал выглядеть еще мрачнее, чем раньше, и, кажется, в голове у себя принялся продумывать не ответ на экзаменационные вопросы, а способ повеситься на ближайшей люстре. — Семь минут на подготовку. Пятнадцать — на ответ. Время пошло, — одновременно с последней фразой Аккерман запустил таймер на мобильном, ставший, похоже, главным и окончательным триггером для Райнера, который, решив не мучить себя и не задерживать преподавателя, спустя одну минуту обречённо сообщил о своей готовности отвечать на вопросы. Разумеется, насчёт этой самой готовности имелись сомнения, но Ривай совершенно справедливо полагал, что болеть душой за нежелающих учиться первокурсников — не его дело. Но как только Браун начал что-то бурчать о преступлениях и наказаниях в «Законах Хаммурапи», Эрен, видимо, не переносивший то ли продолжительного бездействия, то ли этого самого Хаммурапи, решил напомнить о себе, недвусмысленно положив руку с длиннющими пальцами на бедро Ривая и несильно сжав его. Аккерман, конечно, от такой наглости неслабо прихуел, но виду не подал — спасибо военной выправке — и продолжил слушать монотонный, очень неуверенный и не всегда верный бубнёж Брауна про принцип талиона и его применение в Древнем Вавилоне. Йегер, тем временем, продолжил свою авантюру, подцепив пальцами ширинку. Ривай хотел было хлопнуть пацана по рукам за вопиющие нарушения учебного процесса, но вовремя понял, что Райнер все еще не ушёл и даже пытается что-то нарассказывать хотя бы на тройку, поэтому решил не подавать виду и преподать Эрену урок позже. Спустя минуту он давится воздухом, собираясь напомнить Брауну, что у него осталось около половины времени для ответа, когда Йегер, обнаглев с концами, резко заглатывает член Аккермана наполовину. Последнему стоило титанических усилий не сматериться и продолжать делать вид увлеченного слушателя и строгого препода-экзаменатора, хотя, по правде говоря, сосредоточиться на судебном процессе города, существовавшего дохера лет назад, было крайне затруднительно. Райнер, внезапно замолчав, пристально посмотрел на Ривая и, будучи либо эмпатом, либо еще одним желающим задобрить учителя, не уча при этом нихуя, выдал: — Профессор Аккерман, с Вами все в порядке? — Абсолютно, — без зазрения совести соврал. — У Вас осталось пять минут. Можете переходить ко второму… вопросу. Последнее слово Риваю показалось сложным для произношения, особенно при наличии Йегера, взявшего член до основания. Подавшись некому порыву, он схватил пацана за волосы, потянул, направляя, при этом продолжая пытаться казаться невозмутимым и слушать ответ несчастного Брауна, который рассказывал что-то уже про влияние конфуцианства и легизма на развитие права Древнего Китая, да так, будто возомнил себя репером покруче Оксимирона и даже Эминема. Кое-как закончив мучить несчастный Китай, где-то спутав его с Кореей и Японией, Браун уже думал получать свою вполне заслуженную — учитывая крайнюю степень заебанности — тройку и привстал было, но тут же был остановлен крепкой, хоть и немного дрожащей рукой профессора: — Стоять. Пять баллов — и выметаешься отсюда быстро и ни на что не смотря. Я ясно выразился? — Аккермана не смущала ни странность его просьбы, ни резкий переход на «ты», его, в принципе, на данный момент мало что вообще смущало, кроме, разумеется, Йегера. — Вы в порядке? Профессор Аккер… — Райнер хотел проявить сердобольность, и это, конечно, похвально, но он выбрал для своих показательных волнений далеко не лучший момент. — Я ясно выразился? — тон Ривая не сулил ничего хорошего, и Браун, наконец поняв, что от него хотят, быстро схватил зачётку и выбежал, будто за ним гнался маньяк-убийца. В коридоре офигевшего студента встречала своеобразная группа поддержки из Бертольда, бывшего постоянным хвостиком Брауна, Саши и Жана, которые совались всегда и везде «чисто за компанию» и Армина, которого белобрысый амбал вообще не интересовал, в отличие от Эрена, запропастившегося невесть куда. Райнер молча вытащил зачётку с отличной отметкой, и по холлу протянулось довольно стройное «ахуеть». Даже Арлерт поддержал. А Браун, пожав плечами и сообщив, что ему явно нужно выпить, направился куда-то в направлении общаги, попутно думая, как профессор не заметил разницы между Японией и Таиландом и откуда ему знаком запах ментоловых сигарет в кабинете у некурящего Аккермана.

***

Ривай, одной рукой сжав стол и царапая деревянную поверхность, другой схватил Йегера за волосы, оттягивая грубо, но не слишком, кончил, при этом процедив сквозь сжатые плотно зубы что-то явно нецензурное. Через минуту показался растрепанный, раскрасневшийся, донельзя довольный собой и аж облизывающийся пацан. — Идиот, — вынес вердикт Аккерман. — Только не говори, что тебе не понравилось, — херовый аргумент, откровенно говоря, но Эрену было слишком лениво спорить. — И это не отменяет факта, что ты чуть не довёл несчастного Брауна и не поставил под угрозу мою работу в университете. Поэтому ты — идиот. Пацан заметно приуныл, но вид появившейся в зачетке пятерки несколько его приободрил. Расписавшись, Ривай, схватив Эрена за одну из многочисленных цепей, болтавшихся на его джинсах, притянул к себе, и встав, положил в его задний карман увесистую связку ключей. Ключей от своей квартиры, которые Аккерман не доверял никому, кроме зеленоглазого чудища, и это самое зеленоглазое чудище безумно гордилось сим фактом. — Дома поговорим, — Йегер сглотнул, потому что за этой фразой Ривая, сказанной таким тоном, разговоры обычно не стояли. — А теперь — вон из кабинета. Скажи, чтобы следующий через пять минут зашел. Эрен не заставил повторять дважды и выскочил из кабинета даже быстрее Брауна, чем чуть ли не до инфаркта напугал Армина, которому не повезло оказаться достаточно близко к двери. — Эрен?! — и снова почти синхронно. Саша от недоумения умудрилась подавиться какао, расплескав его на радость уборщикам, а Жан одарил Йегера таким хмурым взглядом, будто бы Эрен сделал что-то противоправное и в отношении самого Кирштайна. — А ты говорил, не сдам да не сдам! — виновник торжества, в отличие от окружающих, вообще не чувствовал себя неловко, а наоборот, сунув Арлерту в лицо зачётку с пятеркой и оставив бедного парнишку в еще большем ахуе, помчался куда-то в направлении выхода. Армин хмыкнул, складывая два плюс два, и отправился за очередным апельсиновым фрешем для себя и новым какао для Саши.