Мерзавец

      Оставшийся вечер Гимин провела в попытках игнорировать навязчивые мысли о том, что ее в эту семью никогда не примут. Получалось достаточно неплохо, потому что удавалось отвечать впопад и мило улыбаться, реагируя на что-то милое, сказанное другими, и таким образом проявляя уважение к старшим.Юнги иногда поворачивался к девушке, тем самым проверяя ее моральное состояние, затем сразу ловил легкий кивок и отворачивался, возвращаясь к своим прерывистым спорам со старшим братом. Так что в целом обстановка в гостиной осталась такой же теплой и доброжелательной. А когда гости стали потихоньку расходиться, на душе становилось свободнее.       — Пойдем погуляем? — первым предложил Юнги, наблюдая за прощаниями матери с родителями Джиюн, которые отказались оставаться на ночь. — Мы скоро придем, — бросил Мин, подойдя к вешалкам, как только входная дверь закрылась.       — Куда это вы на ночь глядя? — заволновалась Суджи и схватила младшего сына за локоть.       — Мы просто погуляем. Вернемся через полчаса, не переживай.       — Точно?       — Обещаю.       — Если не вернешься через полчаса, я тебя из-под земли достану, — вмешался Джунки, слегка выступив вперед.       — Ну начинается, — закатил глаза Юнги и отвернулся, не удостоив брата комментарием. — Мы пошли, короче, скоро будем.       На улице сад слегка замело снегом, который падал крупными хлопьями на утоптанную дорожку к дому. Когда калитка за спиной Гимин захлопнулась, она очнулась от какого-то транса и посмотрела на Юнги, что выбирал дорогу, мотая голову из стороны в сторону.       — Сюда, — наконец, произнес он и потащил девушку влево, в противоположную от метро сторону. — Мы могли бы поговорить в моей комнате, но мне не помешает пройтись.       — Все нормально. Мне тоже полезно бы проветриться, — согласилась Юн. Она посильнее закуталась в шарф и сжала ладонь парня, греясь ввиду отсутствия перчаток, которые остались в сумке у Мина дома.       Шли молча минут пять, пока не завернули к небольшому навесу с лавочками и металлическими тренажерами, где часто можно увидеть занимающихся спортом пенсионеров. Поздно вечером тут вряд ли кто-то гулял, да и молодежь предпочитала другие места для отдыха, так что от мысли, что разговор состоится без постороннего внимания, дышалось спокойнее.       — Ну как все прошло? — спросил Юнги, обнимая Гимин и целуя ее в висок.       — Зачем спрашиваешь? Ты ж там был, — нахмурилась та и, положив руки парню на грудь, отстранилась. Мин переместил руки на талию и посмотрел девушке в глаза. Юн отлично понимала, к чему он задал этот вопрос, но лишь оттягивала неизбежное.       — Я знаю, что хочу сказать, но не знаю, с чего начать, — произнесла она и подняла голову, пытаясь что-то донести, не говоря при этом ни слова. Хотя и без этого всё было на поверхности.       — Это из-за моей мамы? — спросил Юнги и виновато улыбнулся.       — Не совсем, но она озвучила как раз то, что волновало меня очень долго. Я не пытаюсь сказать, что жалею о нас, о том, что мы вместе, просто… нам надо… я даже не знаю, что нам надо. Боже, я такая дура. Затеяла это, а слов подобрать не могу.       — Думаю, у нас похожие чувства, поэтому неважно, кто озвучит их первым, — сказав это, Мин посерьезнел и тяжело вздохнул. — Нам не стоит больше никому рассказывать историю нашего знакомства. Все, кому надо знать, уже в курсе, и пусть некоторые невольно вошли в этот список, на них и остановимся.       Гимин всхлипнула. Ей было очень жаль, что приходится действовать подобным образом, по сути бежать от настоящего и идти на поводу от возможных осуждений окружающих, на мнение которых ей было всегда наплевать. А теперь она дико боялась того, что они сумеют повлиять на ее чувства и тем самым сманипулируют. Не то, чтобы она подвластна этому, просто мысль засела в голове в ту секунду, когда Бёюн, сестра Джиюн, высказала свою никому не нужную точку зрения. Что, если и родители Юнги подумали так же, но им хватило ума хотя бы не произносить вслух?       — Хорошо, — ответила Гимин на вопрос Мина и попыталась натянуть улыбку поверх грустного выражения лица.       — И не переживай насчет моей мамы, она просто не умеет скрывать эмоции.       — Разве ты сам не рассказывал о ней страшилки? — хохотнула девушка и указала Юнги на очевидный просчет в его версии.       — А я не забираю своих слов обратно.       — Она тебя очень любит.       — Знаю, — и через недолгую паузу добавил: — Ты дай ей время свыкнуться.       — Все нормально, правда. По крайней мере, она не станет под меня копать, как мой отец, — хмыкнула Юн.       — Если только не поднимет историю твоей болезни. По части гинекологии.       Гимин цыкнула. Юнги снова иронизировал и шутил, тогда как на ее душе становилось тяжелее и тяжелее, пригвождая к месту и не давая с него сдвинуться. Юнги по-прежнему хорошо держался и не подавал вида, что его волнует их общее предательство. Он молчал и не признавался, вновь скрывая свои чувства под маской «в порядке». Хотелось спросить, узнать наверняка, но так, чтобы он не обиделся как в прошлый раз, когда Юн допытывалась и в результате произошла крупная ссора.       Два с половиной месяца отношений — достаточно длинный срок, однако им все еще во многом предстоит разобраться.       — О чем задумалась? — спросил Юнги, видя озадаченное лицо девушки, словно следящей за падающими снежинками.       — Да так, — отмахнулась та, но следующий вопрос буквально вырвался, не дав мозгу хотя бы секунды на размышление: — Все о том же. Могу кое-что спросить?       — Конечно.       — Ты говорил, что был у Чимина. Как он?       Юнги тяжело вздохнул и опустил голову, уткнувшись девушке в плечо. По одному этому действию Гимин догадалась, что ему очень одиноко без лучшего друга, и вряд ли ему одному. Наверняка Чимин испытывает аналогичные чувства, поэтому позволяет Мину хотя бы иногда входить в свою жизнь. Как жаль, что починить стиральную машину — не то же самое, что и вылечить рану на душе и в сердце.       Чимин уж точно не из тех, кто заслужил подобное. И совестно еще и потому, что Гимин и Юнги счастливы, тогда как Пак просто пытается жить дальше. Без лучшего друга.       — Я слышала… ну как слышала: Чонгук сказал, что он переехал жить к Чимину вместо тебя, — произнесла Юн, стараясь больше не нажимать на больное и потихоньку сменить тему. — Мне это показалось странным, но, может быть, так будет лучше для Чимина. Чонгук — хороший парень, так что… — Гимин осеклась и замерла, прикусив язык. Она чуть не произнесла «сможет заменить его утраченного друга».       — Если они не поубивают друг друга, — хмыкнул Юнги, будто бы не заметив «недооговорки» девушки.       — В каком смысле?       — Или не покалечат. Чимин при мне обещал засунуть Чонгуку в задницу блендер и включить.       — Правда? — Гимин не могла понять, шутит Мин или нет, но звучало и правда забавно.       — Понятно, что угроза была шуточной, но как знать…       — Только не говори, что будешь рад, если Чимин воплотит ее в жизнь.       — Ни в коем случае. Ну, может, самую малость.       — Юнги, ты опять начинаешь? — Гимин прямо посмотрела в глаза Юнги.       — Не драматизируй. Если бы я хотел что-то сделать, я бы сделал сам, не прибегая ни к чьей помощи.       — Юнги…       — Скажи, на ваши посиделки он так же приходит в футболке с глубоким вырезом на груди? Всё-всё, замолкаю.       — Нет, на этот раз я требую пояснений. Все-таки: ты ревнуешь к Чонгуку или завидуешь ему?       — Я ему не завидую. Просто он меня бесит… — поймав осуждающий взгляд Гимин, Юнги попытался исправиться: — Не бесит, но раздражает. Совсем чуть-чуть. В общем, мне бы не хотелось продолжать этот разговор.       — Ладно. Просто знай, что я люблю тебя, а не Чонгука.       — В это я охотно верю, — сказал это и бегло поцеловал Гимин в губы, отстранившись, когда та потянулась навстречу.       — Эй!       — Что? — игриво спросил он на возмущения и нарочно коснулся ее носа своим, тут же одергивая голову в сторону.       — Ну Юнги.       — Что, «Юнги»?       — Чего ты как маленький? — надула губы она и приподнялась на носочках, чтобы вновь попытать счастья заполучить нормальный поцелуй.       — Не понимаю, о чем ты, — смеялся тот и отходил назад, тогда как Гимин наступала.       Убегать долго не пришлось. У Юнги за спиной весьма кстати оказалась лавочка, куда он упал, потянув за собой Юн. На секунду в ее голове мелькнула мысль о снеге, но он доставал лишь до одного края деревянных досок.       — Это было бы фиаско, если бы ты сел в сугроб. Как тогда, когда тебя чуть не смыло волной.       — Вообще-то мне тогда было не до смеха.       — Ой да ладно! Ржал ты громче меня.       — Я не… в общем, не это хотел сказать. У нас по пальцам можно пересчитать моменты, когда все не пошло по пизде, начиная с дня знакомства.       — Ой не говори… — протянула Гимин и улыбнулась, вспоминая самые яркие моменты, которые, по большей части, не были положительными. — Ты либо кофе на меня выливал, либо ведро оскорблений.       — Надеюсь, мне не надо снова за это извиняться? — риторически спросил Юнги, обнимая девушку за талию и притягивая к себе, чтобы поцеловать в лоб.       — Не надо, — пробурчала Юн. — Помню еще, как ты спас меня от грабителя, а потом довез до дома. Я потом еще долго думала, к чему ты такой добрый. А Айяно сказала, что ты таким образом усыпляешь мою бдительность.       — Твоей подруге не надо причин, чтобы меня недолюбливать. Как не жаль, что мне плевать.       — Но правда: зачем ты тогда поехал со мной?       — Зачем ты спрашиваешь? — Юнги опустил взгляд, будто стесняясь, и этот милый жест еще больше подтвердил догадку Гимин.       — Хочу понять, в какой именно момент ты в меня влюбился. И я не отстану, пока не ответишь.       — Если бы я сам знал… Это просто случилось, и всё.       — Ну Юнги!       — Что «Юнги»? — отвернулся он. В свете одинокого фонаря, освещающего дорогу, можно было разглядеть его покрасневшие щеки.       — Я хочу подробностей.       — Я уже сто раз тебе говорил, что люблю тебя. Зачем тебе знать, как это произошло?       — Хочу.       — Хочешь? — зачем-то повторил Мин и смущенно улыбнулся.       Гимин кивнула и стала молча ждать ответа. Она положила голову Юнги на плечо и закрыла глаза. Ее сердце билось о грудную клетку в привычном бешеном темпе — когда рядом Юнги, она не могла сохранять спокойствие, поэтому диких трудов стоило немного успокоиться, тяжело выдохнув горячий воздух.       — Хочешь, расскажу, как это случилось у меня? — неожиданно вырвалось у Гимин, но она не растерялась и подняла голову, посмотрев в не менее озадаченное лицо Мина. Такое ощущение, что он раздумывал, соглашаться или нет на маленькую манипуляцию. Ведь потом придется признаваться самому.       — Погоди, а разве этот момент можно проследить?       — Не совсем. Хотя я не так выразилась. Я тоже не особо помню, когда начала воспринимать тебя как парня, который мне нравится, но после нашего поцелуя… заметила жуткий бардак внутри, будто я давно закрывала глаза на происходящее в моей душе.       Юнги заметно дернулся.       — Ты тоже? — дрожащим голосом уточнил он и округлил глаза.       — М, — кивнула Гимин. — Поначалу, когда мы ругались, я тебя сильно ненавидела. Потом ты открылся для меня с другой стороны, которая тоже не особо вселяла оптимизма, но затем я поняла, что спорить с тобой мне нравится гораздо больше, чем спокойно разговаривать со своим парнем. — Она намеренно опустила имя Чимина, чтобы на этот раз сосредоточиться на новых отношениях и не оглядываться на прошлые ошибки. Если их невозможно исправить, то хотя бы постараться пережить и больше не повторять.       — И что дальше? — не выдержав долгого молчания, спросил Юнги.       — Дальше… дальше мы дурачились на том пляже. До сих пор немного стыдно вспоминать все детали, однако мне давно не было настолько весело.       — А потом мы снова сцепились.       — Скорее, это было из-за того, что я не понимала, что со мной происходило, и я боялась новых эмоций, которые испытывала по отношению к тебе. Ты меня одновременно бесил и тут же успокаивал…       — А я думал, все дело в ромашковом чае. Ауч! — одернул руку Мин, когда Гимин больно ущипнула его за запястье, при этом сурово посмотрев ему в глаза.       — Я тебе тут душу изливаю!       — Прости, — виновато улыбнулся Юнги и скользнул губами по носу девушки, нежно поцеловав в губы. — Пожалуйста, продолжай.       — Ты меня сбил. Как всегда. Вечно ты портишь момент.       — Черт, я был уверен, что я его исключительно улучшаю, — игриво произнес он, крепко обнимая Юн и прижимая к себе.       — Ты всегда слишком уверен в себе, Мин Юнги. Даже когда целовал меня в первый раз…       — Вот тут ты не права. Как раз тогда я был максимально сбит с толку, думая, что ты ударишь меня сразу, а ты, наоборот, ответила.       — Почему ты поцеловал меня? — Гимин специально не закончила фразу, давая Юнги возможность высказаться.       — Ты уже спрашивала, — смущение вновь отразилось на его лице, и он постарался вновь уйти от ответа.       — И ты так и не ответил. Неужели стесняешься?       — Ничего я не стесняюсь! А ты почему ответила?       — Захотела. Ну же. Здесь только ты и я. Ты… жалеешь, что поцеловал меня тогда?       Юнги вздохнул.       — И да, и нет. Видишь ли, наша ситуация осложнялась вдвойне, а то и втройне, так что мне сложно выбрать из этого что-то одно. Поэтому, когда мое предательство вскрылось, я забился в угол и спрятался, вместо того, чтобы хоть как-то попытаться всё исправить. Мне помог Джин. И ты — что не оттолкнула, хотя имела на это полное право.       — Уже поздно было — я сама была на полпути к депрессии. Оттолкнув тебя, я бы полностью в ней погрязла.       — Спасибо. Что спасла нас обоих. Обещаю больше тебя не разочаровывать.       — Не давай таких обещаний, ведь именно ошибки свели нас вместе.       — «Мои ошибки» — ты хотела сказать. Причина, по которой я не хочу рассказывать об этом, в том, что, по сравнению с твоей историей, моя не такая красивая. Я, как и ты, не понимал своих чувств, но, в отличие от тебя, спутал их с сексуальным влечением. В этом ты сама смогла убедиться. На пляже. Когда мы дурачились.       — Тогда уж наши ошибки.       — О чем ты?       — Я так старалась не думать о том, чем ты занимался в душе, — настала очередь Гимин краснеть, но уж очень хотелось выговориться. — Я поэтому-то и включила одну и ту же песню на повтор — это всегда помогало отвлечься. Но вместо того, чтобы уйти спать, ты снова оказался рядом. Я старалась не думать о тебе, не представлять нас вдвоем, отталкивала тебя, а меня, наоборот, тянуло к тебе еще сильнее. Это и стало моим первым актом предательства. Дальше предавать стало куда проще…       — Я не спал всю ночь и слепо надеялся, что мы оба забудем то, что произошло, и все станет как прежде. И вопреки этому все равно хотел позвонить и спросить, как ты, поговорить, придумать себе оправдание. Уверен, я бы просто молчал в трубку.       — По-любому, — усмехнулась Гимин и шмыгнула носом, тут же поняв, что плачет.       — Я бесполезно уговаривал себя, что смогу пережить это, смогу, как обычно, притвориться, что ты меня не волнуешь. Я же спец в этом. Однако твоя реакция, когда ты резко отшатнулась от меня, резала больнее ножа, а я не знал, что мне делать. В подобные моменты я обращался к лучшему другу, и я должен был ему во всем признаться сразу и не просить тебя скрывать нашу измену.       — Тогда бы все сложилось по-другому…       Гимин издала тихий всхлип, вытерев с щек слезы. С ними вышла большая часть тревоги, копившейся последнее время, и это не могло не радовать. Осталось совсем немного, чтобы не чувствовать вину перед всем миром. Впереди будет еще столько же ошибок, за которые Юн ответит, но только перед собой и важными для нее людьми.       Они обнялись и больше не произнесли не слова, наслаждаясь друг другом в парке и тишине, нарушаемой изредка проезжающими машинами. Гимин чувствовала свое сердцебиение, рвущееся навстречу Юнги. Так приятно и расслабляюще сидеть так вдвоем, смотреть друг другу в глаза, дышать и просто быть рядом.       Неожиданно в куртке Мина завибрировал мобильный, из-за чего он убрал руку с ее талии и, достав телефон из кармана, ответил на звонок. Гимин сидела слишком близко к динамику, так что могла слышать весь разговор.       — Прошло уже полчаса, Юнги, — без возмущений говорил Джунки.       — Ты с таймером, что ли, сидишь там, хён?       — Нет, просто мама волнуется. Попросила позвонить. Я не тороплю, но ты же помнишь, что обещал?       — Мы уже идем, — с этими словами Мин кивнул Гимин и та встала с его колен, немного не понимая, что происходит.       — Скажи лучше, что забыл.       — Ничего я не забыл. Я же сказал, что вернусь. Выёбывается он.       На это Мин-старший посмеялся и бросил трубку.       — Что-то случилось? — спросила Гимин, озадачено уставившись на Юнги.       — У нас протекает душевая кабина, и мы с братом пообещали родителям посмотреть, что с ней можно сделать. Отец бы и сам починил, но потянул спину на работе, так что… В общем, нам пора обратно. Обещаю, мы продолжим наши обнимашки в другом месте, — с этими словами он притянул девушку к себе и мокро поцеловал в нос.       Гимин смущенно улыбнулась и невольно толкнула Мина в грудь.       — Ты только об этом и можешь думать, — подначивал он.       — Это я хотела сказать, — зыркнула из-под ресниц Юн и услышала задорный смех. — Чего смеешься?       — Такая дурная. К твоему сведению, я уже открыл этот ящик Пандоры и не собираюсь просто на него смотреть.       — Зачем столько метафор о потере девственности у девушки? Сорвать цветок, вскрыть — что там еще — расчехлить.       — Погоди, вот про «расчехлить» я ничего не слышал.       — Я тоже. Видимо, что-то от японского. Это Айяно сказала, если что.       — Ладно. Пойдем домой. У тебя руки холодные.       Юнги обхватил обе ладони Гимин и подул на них, слегка растирая в своих.       — Лучше?       — Угу.       Ее голос дрожал, а тело потряхивало. Не хватало простудиться и пролежать все праздники с температурой, поэтому она поспешила за парнем, что уже тянул ее за собой, положив одну ее руку себе в карман. Горячий чай и душ были бы кстати, только вот душ, по словам Мина, сломан, а чай… чай придется готовить на кухне, где, судя по звукам, хозяйничала мама Юнги.       Вот уж с кем еще нужно многое обсудить.