Педагогическая комедия

— Лучше бы вы меня вчера утопили… — Не нуди. Дэнки жалобно простонал, складываясь пополам над бутылкой воды. Джиро, выкладывая Бакуго червовую десятку, не глядя похлопала своего бедового бойфренда по плечу. — Если бы у тебя не было цели нажраться вчера, всё было бы нормально, — отозвался Бакуго, пересчитывая карты. — Ну кто ж знал, что мешать градус будет такой плохой идеей, — тянул Дэнки, перекатываясь по футону. —Действительно. Киришима, отнял от скетчбука глаза, жалостливо складывая брови домиком, но надолго взгляд на страдальце задерживать не стал — секунда и вот он уже прорисовывает на наброске массу волос. Пойди и разберись, он смотрел на Дэнки, потому что его действительно печалит похмельный бубнёж друга или с натурой сверяется. Штрих-штрих, наклонный штрих плашмя для наложения большой поверхности тона. Сменил ашбэ на бэ-два, выделил акценты на сгибе спины, чтобы показать динамику. Работа идёт мягко. Бакуго недалеко от него сгорбился над своей колодой, буравя карты суровым взглядом. Будто надеялся, что от градуса угрозы в глазах видимая Киришиме с его ракурса пятёрка сама собой переоденется в короля, изящным движением водрузив на голову корону. Киришима улыбнулся, перелистывая страницу скетчбука и поднимая глаза на светлую макушку. Рисовать Бакуго всегда было приятно. С Бакуго вообще всегда было приятно. Киришима саморучно зациклил в своей голове пластинку с одной единственной мыслью, досконально исследуя её со всех сторон с клиническим усердием. Он ждал этого признания целый год. Бакуго читался даже с закрытыми глазами. Да и Киришима, в конце концов, не идиот, чтобы не различить взаимную симпатию. У него, вроде как, с эмоциональным интеллектом всё было супер. Даже более чем. Киришима предпочитал считать себя достаточно эмпатичным. Киришима обожал Бакуго вне зависимости от кондиции его состояния. С первого дня в вузе преследовал цель подружиться, чего бы оно ни стоило, потому что был уверен, что тот классный — и Бакуго ни разу не опроверг этот тезис. Он был настолько естественен в своей крутости, что закомплексованное нутро Киришимы искренне мечтало либо быть им, либо быть с ним. Киришима с первого звоночка мельчайшего благоприятного расположения Бакуго к себе старался ему соответствовать. Рядом с ним хотелось быть лучше даже и не из желания понравиться или угодить, а чтобы быть на равных, самому чувствовать себя равным. Рядом с ним Киришиме слишком часто приходилось напоминать себе дышать, чтобы не захлебнуться в переизбытке эмоционального возбуждения. К нему невозможно было не питать глубокого уважения — там и не принимающие его скверный характер личности не могли отрицать запредельный уровень мужественности и профессионализма Бакуго. Да и характер вещь обстоятельственная, не то чтобы было трудно служить обществу эдаким тумблером — Киришима не корректировал его поведение, а всегда был рядом, чтобы лишний раз напомнить об адекватности или провести профилактическую взбучку. Встряхнуть Бакуго для систематического одупления и возвращения в русло относительной социальной приемлемости. Звание его друга заслужить сложно и носить стоит с гордостью. Пусть Киришима и понимал, что его позиция на этот счёт для большинства людей довольно спорная, по-другому не мог, да и не хотел. Из чувства глубокого уважения и любви как человека к человеку, он был готов ко всему — Киришима был счастлив просто быть рядом с ним, знать, что Бакуго принимает и признает его, а о большем по-началу и не мечтал. Оттого и готов был принять любое его решение, а как заметил проблески неловко прокрадывающейся в друге симпатии, практически сразу принял решение отдать инициативу в его руки. Киришима был бы доволен любым исходом, а вывод их отношений на принципиально новый уровень считал чуть ли не благословением судьбы. Лучший из возможных сценариев. Бакуго топтался со своими чувствами, медленно, но верно приближаясь к принятию собственной человечности. Киришиме не оставалось ничего, кроме как радоваться и подначивать. Он подставит плечо, обнимет чуть крепче, через кожу передавая своё принятие и веру, будет настолько искренен, насколько вообще способен, просто потому что Бакуго нравится его искренность, а Киришиме нравится совместными усилиями становиться лучше. Киришима стал поводырем для эмоциональных инвалидов, костылем для интровертов, и поставил одного конкретного на ноги, чтобы теперь ни одна мелочь не мешала Бакуго идти к успеху. Практически научил русалку ходить или фею — плавать. И, честно говоря, Киришима был горд собой, более чем. Наблюдая за Бакуго сейчас, осознавая весь его и свой моральный рост с момента их знакомства и особенно за последние месяцы, Киришиме хотелось подставить сжатые кулаки под подбородок и умильно пищать. Он был рад за них обоих и рад, что Бакуго наконец-то решился (только вдумайтесь!) признаться в своих чувствах и расставить все точки над i большими уверенными мазками. Они наконец-то уравнялись достаточно, чтобы идти в ногу без каких-либо колебаний. Каждый из них сумел решить вопросы, мешающие двигаться дальше, семимильными шагами переступая через себя прошлых. Киришима снова поднял глаза на своего парня, четкой линией очерчивая острый угол челюсти и тонкие сжатые губы еле заметным углом. Бакуго, окидывая его взглядом наискось, горделиво усмехнулся и выложил Джиро козырь.