Сквозь дождь и стыд

      День был ни к чёрту. Хоть выкидывай, если бы можно было. Он ничего не успевал: смета накладывалась на смету, отчёт — на отчёт. А они с Мо Жанем не виделись уже неделю вне пар. Всё нутро разъедало гадкое чувство, почву которого он не мог понять (он скучал). А настроение становилось всё хуже с каждым днём.       Вечно бурлящий жизнью Мо Жань резко стал тихим и немного отстранённым, он не настаивал на встречах, как раньше, даже не заваливался к Ваньнину домой, хотя делал это постоянно, будто к себе в квартиру. Это легло тяжёлым грузом обиды поверх того непонятного Ваньнину чувства.       — Ты куда едешь, осёл? — послышался сигнал клаксона настолько резкий и громкий, что Чу Ваньнин подпрыгнул на месте, разливая шестой за день кофе на себя.       Отработав день на основной работе, он ехал в университет, где преподавал интереса ради. Но из-за загруженности у него даже ругаться в ответ сил не было, он свернул на парковку университета и уткнулся лицом в руль.

Мо Жань, ты в университете?

Почти тут, а что?

Заедь, пожалуйста, купи мне какие-нибудь штаны.

Я переведу сейчас деньги.

Не нужно денег.       Вот такая сухая и короткая переписка была за последнюю неделю постоянно: «да», «нет», «доброе утро», «спокойной ночи», «прости, я занят». Секс сошёл на нет, а предложение Ваньнина перевезти побольше вещей Мо Жаня к нему застряло в глотке несказанным. Он не мог предложить Мо Жаню ничего, кроме своего тела, но и оно уже, похоже, было не нужно. Это было ожидаемо.       В окно осторожно постучали, и если бы у Ваньнина был в руках ещё один стакан кофе, то он бы разлил и его. Снаружи стоял Мо Жань и держал бумажный пакет.       — Там штаны и моё полотенце, прости, от него, возможно, воняет, я не додумался купить новое, не знал, что тут такая проблема, — Мо Жань кивнул на разлитый по панели машины кофе, — смотри, чтоб не коротнуло, вытри себя, а потом… Хотя ты и сам знаешь, не буду объяснять. Ладно, я пошёл, пара через 5 минут начинается, у меня препод просто зверь, если я опоздаю, то он вскроет мне очко.       И Чу Ваньнину стоило бы разозлиться, ведь пара сейчас у Мо Жаня была именно с ним, но моральных сил на это не осталось.       Он достал полотенце из пакета и собрался было протереть себя, но в нос ударили запахи: яркий парфюм Мо Жаня и пот. И последнее Чу Ваньнин обычно не переносил от других людей, но от него это казалось совсем другим. Ваньнин сразу вспомнил, как въедался этот мужской запах в его кожу через горячие прикосновения и трение их тел. Как бежали небольшие капли по широкой смуглой груди, по прессу до места их соединения, как он чувствовал этот запах около чужой шеи до того, как Мо Жань вымывал себя начисто.       Чу Ваньнин отбросил полотенце в сторону, словно прокажённое, осознав, что он почти впечатался в него лицом, вдыхая запах Мо Жаня.       Думать над этим он не хотел, отрицал подобные мысли, и вообще, это всё не с ним происходило. Он перелез на заднее сидение собственной машины и быстро снял брюки, полностью игнорируя очевидное возбуждение. И лишь когда Чу Ваньнин быстро схватил купленные штаны и так же быстро натянул их на свои голени, он осознал, что те были из плотной шуршащей кожаной ткани.       И что было делать? Мо Жань будто посмеялся над ним, возможно, даже схватил эти штаны из женского отдела и привёз сюда. Ваньнин откинулся на заднем сиденье и посмотрел на часы, он опаздывал уже почти на 10 минут. Достав телефон, он набрал сообщение одной из старост: «Простите, у меня непредвиденные обстоятельства, пары не будет». Ваньнин смотрел на это сообщение долго, почти гипнотизируя, вдруг это помогло бы резко попасть прямо сейчас домой, переодеться и вернуться сюда.       В итоге сообщение было стёрто, а Чу Ваньнин натянул штаны, которые слишком хорошо ему подошли по размеру, и пошёл в университет. В зеркале коридора он осмотрел себя и почти разочарованно простонал. Белая блузка с рукавами-фонариками и худыми руками, торчащими из неё, и точно такие же худые ноги в чёрной коже, по его мнению, выглядели неподобающе для преподавателя. В таком только в клуб ходить.       Студентов он встретил в коридоре, и те расстроенно загалдели из-за того, что не успели смыться и им пришлось возвращаться обратно. Всем будто было всё равно на его внешний вид, самое плохое — не отменили пару. Чу Ваньнин шёл последним и сверлил взглядом свои туфли, не обращая внимания на возгласы. Он пытался не сгореть со стыда. Но именно стыда добавила чужая рука, сильно, почти до боли сжавшая его ягодицу. Чу Ваньнин резко развернулся и увидел только спину удаляющегося Мо Жаня.       Пара прошла абсолютно обычно, любимая работа позволила отстраниться от внешнего мира и просто вести рассказ по новой теме. Чу Ваньнин много писал у доски и часто смотрел в сторону Мо Жаня, который ни разу не поднял на него взгляда. Это было даже хуже, чем эти штаны. До этого Мо Жань всегда смотрел на него, и они часто пересекались взглядами на мгновение, чтобы потом перевести дальше и не вызвать подозрений. Занятие подходило к концу, Чу Ваньнин стирал с доски, когда послышался хруст сзади. Ему пришлось обернуться.       — Извините, я карандаш сломал, — виновато произнёс Мо Жань.

***

      Аудитория опустела, и Чу Ваньнин запоздало понял, что Мо Жань тоже убежал, даже не попрощавшись. Он выключил свет и сдал ключи от аудитории.       Машина стояла в дальнем углу парковки, среди нескольких других, он разблокировал её и открыл дверь пассажирского сиденья, чтобы кинуть туда портфель. Но стукнула вторая дверь, и на водительское место уселся Мо Жань:       — Садись бегом.       — Ты что делаешь? — прошептал Чу Ваньнин и огляделся по сторонам.       — Бегом, я сказал, иначе я за себя не ручаюсь, — голос Мо Жаня был почти грубым.       — Ладно, только объясни, что случилось.       Но ему не ответили. Мо Жань так быстро куда-то гнал, а потом свернул на какую-то заброшку, где не было ни единой души и даже фонаря. Он немного покружил по ней, а потом остановился и выскочил из машины под начавшийся дождь. Чу Ваньнин не понимал, что происходит, он вжался в собственное сиденье и хотел бы испариться куда-нибудь прямо сейчас. Мо Жань обошёл машину и открыл Ваньнину дверь:       — Выходи.       — Да что происходит, я никуда не пойду, пока ты не объяснишь, — голос Чу Ваньнина почти надламывался.       — Да блять, просто выйди, пожалуйста.       Ваньнин вышел, стараясь не обращать внимание на сердце, что обещало проломить ему грудь изнутри, и не смотреть в эти почти чёрные пожирающие глаза. Спустя долю секунды его уже сжали в руках и начали целовать настолько неистово, что он даже не успел закрыть глаза. Мо Жань набросился на него прямо тут, на улице, под дождём, где их не освещало ничего, кроме редкого света луны.       — Пойдём, доверься мне, — прозвучало отчаянно.       — Ч-что?       Ваньнина затянули на заднее сиденье машины, он не сопротивлялся и нырнул за мокрой от дождя спиной Мо Жаня. Его усадили на колени так, что он касался голой обивки салона, но это заботило не так сильно, как руки, сминающие его тело до синяков. Мо Жань целовал его губы и шею так жадно, будто хотел откусить кусочек и прожевать. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он зарычит. И Ваньнин сосредоточился именно на этом звуке.       — Ты сводишь меня с ума, баобэй…       — …       — Всю пару я представлял, как разрываю эти грёбаные штаны руками и грубо трахаю тебя прямо на твоём чёртовом столе, у всех на виду. Ты бы стонал моё имя, а они бы все знали, кому ты принадлежишь. Блять, ты так виляешь задницей, когда стираешь с доски, суу-каа, я чуть не передёрнул на тебя прямо под партой, — эти постыдные слова сопровождались быстрым раздеванием и яркими метками на теле. — Твою задницу сфоткали как минимум три сокурсницы, я заставил их удалить, но… сам захотел такую же фотку.       Послышался звон ключей, а после — треск ткани, и почти сразу Чу Ваньнин почувствовал чужую ладонь у себя между ног. Мо Жань шлёпал по голой промежности, иногда загоняя руку под оставшуюся на ягодицах кожу брюк.       — Я хотел пошутить над тобой, думал, что это заставит тебя раскраснеться, но сделал плохо только себе, — горячий шёпот обжигал ухо.       Мо Жань в этот раз не сильно церемонился. Спустя мгновение в Ваньнине уже было несколько пальцев, что заставило сжаться вокруг них. Это сильно отрезвило.       — Прости, Ваньнин, я постараюсь сдерживаться.       Мо Жань выполнил обещание, он вернулся к ласке шеи, часто спускался к груди и вылизывал выступающие соски сквозь белую блузку. Растяжка стала более спокойной и менее болезненной для Ваньнина.       — Я так скучал по тебе эту неделю, — отвлёкся от вылизывания уха Мо Жань, на что Ваньнина почти затрясло в его руках.       — Р-разве? — предательский голос надломился.       — Что значит твоё «разве»?       Молчание Ваньнина затянулось, он не мог сказать и слова из-за подступающего к горлу кома. Ласки прекратились так же резко, как и начались.       — Что случилось, Ваньнин? У тебя такое лицо, будто ты сейчас…       Он сейчас что? Заплачет? Наверное, так бы он и сделал, умей он плакать.       — Мы не виделись неделю, ты мне не звонил и не писал, не приезжал даже. Я думал… я… ду-мал…       — Что ты думал?       — Что я тебе надоел, и ты нашёл себе кого-то… помоложе и покрасивее, — это признание далось с трудом, Чу Ваньнин хотел провалиться под землю прямо сейчас и не вылезать оттуда до конца своей жизни.       В его губы впились горячим поцелуем, проникая языком глубоко в рот, исследуя и переплетаясь. Движение пальцев внутри возобновились, но уже в медленном и нежном ритме.       — Ты умный, но такой дурак, Ваньнин, мы же с тобой договорились, что на эту неделю я освобожу тебя от себя, чтобы ты смог спокойно сделать свои отчёты и выполнить всю работу, а завтра мы бы снова встретились и сходили на свидание, — голос Мо Жаня прозвучал поистине ласково.       — Я не помню этого.       И Ваньнин не соврал, он действительно не помнил. Почти весь остаток рабочей недели он занимался саморефлексией и пытался анализировать, что он сделал не так. Поэтому слова Мо Жаня не вызвали приступа срочного копания по чертогам памяти. Такого не было.       — Когда это было?       — В субботу.       — Когда мы?..       — Да, когда после свидания мы сильно попачкали твой диван в сп…       — Молчи!!! — Чу Ваньнин взметнул руку к Мо Жаню и закрыл ему рот. — И что ты мне сказал?       — Предложил тебе недельку отдохнуть от меня. Ты согласился, — Мо Жань протянул фразу, а затем продолжил. — Если честно, мне потом стало немного обидно, я пожалел, что предложил.       — И что я ответил?       — «Ммм, хорошо».       — Ты дурак?       Чу Ваньнин, к своему стыду, всё понял сразу, а вот лицо Мо Жаня, минутами ранее напоминавшее морду голодного зверя, сейчас было скорее похоже на морду тупого хаски, который провинился и не понял, в чём.       — Что я сделал не так?       — Ты устроил мне настоящий… марафон в ту ночь, я же даже сознание чуть не потерял, а ты посмел со мной о чём-то договариваться? Ты совсем больной? — Чу Ваньнин с размаху ударил Мо Жаня по плечу и резко дёрнулся вверх, намереваясь встать с чужих колен, но сильно ударился головой и притих.       — Ты куда так резко, прости, — Мо Жань усадил его обратно и погладил то место на голове, которым Ваньнин ударился.       — Не трогай меня, совсем уже…       Ваньнин не остался сидеть на коленях и всё-таки слез, планируя вылезти из машины, но его дёрнули назад за порванные штаны, а затем Мо Жань на этом не остановился и дорвал их окончательно, высвобождая чужую задницу наружу. Ваньнина потянули назад, подмяли под крупное тело, и спустя мгновение он услышал шорох одежды, звук расстёгивающейся ширинки и шелест презерватива.       Член Мо Жаня был поистине впечатляющих размеров, и первое время Ваньнин даже комплексовал по этому поводу, но потом смирился. В него вторглись медленно, но сразу во всю длину, заполняя до остатка собой. Сильное чувство растянутости мешало недолго, его тело очень быстро привыкало к такой «небольшой» особенности Мо Жаня, и через пару толчков глаза Ваньнина уже почти не слезились.       Машина хоть и была большой по меркам Чу Ваньнина, но вдвоём им было почти невозможно уместиться: Ваньнин постоянно бился головой о дверку, а у Мо Жаня не умещались ноги. Привычные размашистые и резкие движения сейчас сменились короткими и быстрыми, что было тоже колоссально приятно, но не приносило разрядки ни одному, ни второму. Сейчас они больше были похожи на сцепившихся в случке собак.       — Мне неудобно, — честно признался Ваньнин, а Мо Жань его поддержал.       Позу сменить было сложнее, машина сильно раскачивалась, пока они принимали привычное до этого положение. Ваньнин снова сидел на коленях у Мо Жаня, но в этот раз лицом к нему. Как так вышло, он не понял, но почти сразу в него вновь толкнулся член и оказался внутри по самые яйца. Ваньнин тихо простонал и уткнулся в шею Мо Жаня.       — Двигайся, — послышался хриплый голос над ухом.       — Я не умею, — стыдливо признался Ваньнин.       — Обопрись на стопы…       — Я в обуви!       — Неважно, вставай.       Ваньнин встал почти на корточки и уложил голову Мо Жаню на плечо, крепко обнимая руками. Его зад подхватили крепкие ладони, и лучше бы рот Ваньнина в этот момент был закрыт. Раздался оглушительный для уха Мо Жаня стон, когда его член почти покинул горячее нутро мужчины, а затем резко вошёл обратно с характерным хлопком бёдер. Ваньнин чувствовал, как крупная головка растягивала анус, а затем снова толкалась до упора. И так много раз.       Стоны уже не получалось сдерживать, Ваньнин вцепился зубами в ключицу Мо Жаня, окончательно теряя связь с рассудком. Слюна изо рта похабно стекала по губам и капала Мо Жаню на футболку. Тот самый его запах с полотенца всё усиливался и въедался в нос Ваньнина, мешаясь с запахом их соития и отключая мозг насовсем. Чу Ваньнин коротко провёл языком по чужой шее, чем вызвал одобрительный смешок и усилившиеся внутри толчки.       Ваньнин зажмурился и широким языком провёл по мокрой шее, слизывая солёные капельки. Это довело сразу обоих, они излились: Мо Жань — в резинку, а Чу Ваньнин — в собственные, даже не растянутые в паху штаны.

***

      На следующий день Ваньнин слёг с температурой и ни на какое свидание они не пошли, но зато хотя бы поговорили. Мо Жань ухаживал за своим больным парнем, а их белый кот был только рад двойной порции внимания.       Машину забрали в химчистку на несколько дней.