С любовью, Позов

Раздаётся негромкий хлопок двери, за ним слышатся тихие шаги. Диму начинают легонько тормошить за плечо. Парень недовольно мычит в подушку, прежде чем лениво перевернуться набок. Открыв глаза, Позов жмурится от яркого солнечного света, снова закрывает их. — Поз, — нетерпеливо зовёт его Арсений. Дима медленно приоткрывает веки, вопросительно всматриваясь в напряжённое лицо друга. — Так, — Попов опускает многозначительный взгляд на валяющийся на полу использованный презерватив, — это что такое? — он складывает руки на груди ровно так, как это делает историк. Позов вспоминает события прошедшего вечера. Дима резко принимает сидячее положение, свесив ноги с кровати, но ему приходится прикрываться одеялом. Одежды на нём не было. Бросив взгляд на пустой стол, на краю которого лежит лишь недочитанная книга, к щекам Димы приливает жар. Он облизывает сухие губы, поднимая глаза на друга, ждущего объяснений. Арсений вопросительно вскидывает брови. Позов неловко откашливается, принимая положение поудобнее, но морщится от болезненных ощущений внизу. — В общем, — начинает Позов, прикусив нижнюю губу, — Сергей Борисович вчера заходил. — Что? — слишком громко спрашивает Арсений. Его голубые глаза округляются, а в голове мгновенно складывается пазл. — Вы здесь... — Да, — отвечает Дима, сильнее кутаясь в одеяло. Он поджимает губы, чтобы сдержать улыбку, но этот жест не укрывается от внимательного взгляда друга. Попов давится воздухом, не зная, как на это реагировать. Вздохнув, он проходит к собственной кровати, падая на неё. Поджимает к себе ноги и выжидающе смотрит на Поза. — Рассказывай теперь в подробностях. И Дима рассказывает, смущённо улыбаясь, испытывая внутри радостные трепетные чувства, вспоминая, как хорошо было вчера. Но старается говорить без особых подробностей, упоминая лишь незначительные детали. Арсений, внимательно слушая лучшего друга, испытывает весь спектр эмоций, говорит, что больше не будет есть за этим столом, и в конце рассказа озадаченно выдыхает. — Что-то не так? — с беспокойством отвечает Позов. Он рассчитывал на весёлую реакцию Арсения и его глупые шутки, но вместо этого видит напряжение друга. — Ну, во-первых, вы могли бы за собой и прибрать, — Попов снова с осуждением смотрит на пол. Дима неловко извиняется и говорит, что не помнит, как уснул и как ушёл историк. — А во-вторых, странно всё же это. Вроде и поздравить тебя хочется, а вроде и Борисович слишком подозрительный, — Арсений поправляет причёску, бросив взгляд в зеркало. — Резко это всё как-то, — делает он вывод. Дима пожимает плечами, не зная, что ответить другу. В каком-то смысле он соглашается с ним, но вслух об этом не говорит. У Поза возникло вчера странное предчувствие, но Сергей Борисович не позволил ему развиться. Все мысли парня словно отключились, он хотел лишь одного. Сейчас Дима испытывает смешанные чувства. Радоваться или напрягаться? Второго Позову совсем не хочется, поэтому он отбрасывает все тревожные мысли на задворки сознания. Он верит, что всё будет хорошо. Взяв в руки телефон, Дима заходит в диалог с преподавателем. Историк был в сети, но ничего не написал. Позов расстроенно поджимает губы. Ему хотелось бы знать, что Сергею Борисовичу не всё равно на его состояние после вчерашнего. Вздохнув, он печатает короткое сообщение.

Вы:

Доброе утро, как вы?

[стикер с котиком]

Второкурсник блокирует телефон и встаёт с кровати. Собирает по комнате свою разбросанную одежду, переодевается в футболку со спортивными штанами, убирает всё с пола и, захватив чистое полотенце, отправляется в душ. Завтра у него день рождения и Диме уже не терпится увидеть преподавателя. Одна лишь мысль о нём вызывает у студента широкую улыбку на лице и трепет в груди. В коридоре Дима сталкивается с парнем из соседней комнаты и хочет пройти мимо, однако озвученный вслух вопрос заставляет его замереть на месте. — Димон, с кем вчера развлекался? — с едкой ухмылкой спрашивает Загайский, привалившись плечом к стене. Позов растерянно оборачивается. — В смысле? — напряжённо уточняет он, шумно сглотнув. Максим усмехается, такая реакция его забавляет. — Да ладно, не придуривайся. Соседние комнаты точно всё слышали, — после этих слов Дима густо краснеет, стиснув зубы. Какой стыд. — Что за красотка то? — продолжает доставать парень, но Дима игнорирует вопрос, возобновляя шаг. Макс окликает его, но Поз не оборачивается. Заходит в душевую и закрывается в кабинке. Настроив тёплую температуру, Дима охотно подставляет тело под струи воды. Прикрывает глаза и в голове моментально всплывает прошедший вечер с историком в самых ярких красках. Позов закусывает губу. Было хорошо, даже слишком. Он улыбается и плавно водит руками по телу, вспоминая прикосновения преподавателя, его крепкие руки, томный взгляд, горячие поцелуи. В кабинке становится слишком жарко. Диме хочется вновь ощутить губы Сергея Борисовича на своих, почувствовать жар его тела, сорвать с него одежду. В голове появляется ряд вопросов. Как историк чувствует себя после вчерашнего? Не жалеет? Почему не пишет? Он же вспомнит то, что произошло, или выпитое количество алкоголя сотрёт воспоминания о прошедшем вечере? Дима готов дождаться завтрашнего дня, чтобы задать все эти вопросы вживую. Он готов обсудить произошедшее, поговорить, поддержать, выслушать, если нужно. Он готов на всё, лишь бы историк не сдал назад, как после первого поцелуя; лишь бы снова не закрылся, не отвернулся. Дима выдыхает и отключает воду. Не время сейчас думать о грустном. На носу день рождения. Обернув махровое полотенце вокруг бёдер, Дима возвращается в комнату. Пора собираться на работу.

***

— Ну красавец, красавец, — ободряюще и с восхищением произносит Арсений, разглядывая крутящегося перед зеркалом Диму. Позову сегодня хочется выглядеть особенно красиво. Он именниник. На Диме тёмно-синяя рубашка с чёрной жилеткой и бабочкой, чёрные брюки с ремнём. На правом запястье браслет из тёмных бусин, на левом часы, на нескольких пальцах серебряные кольца. Позов поправляет бабочку и приглаживает рубашку, пытаясь найти изъян в своём образе. До жути волнуется, потому что историк не выходит на связь. Может, готовит сюрприз? Паниковать раньше времени Диме категорически не хочется, особенно в такой день. Он оборачивается к другу. — Как я выгляжу? — взволнованно спрашивает парень. Арсений вновь пробегается по нему оценивающим взглядом. Довольно улыбается. — На месте Борисовича я бы тебя сразу в спальню отвёл, — по-доброму усмехается Арсений, играя бровями. Он посылает Позу воздушный поцелуй. — Рассчитываешь, что он пригласит тебя к себе потом? — Было бы славно, — вздыхает Дима, но напрашиваться, конечно же, не будет. Он бросает взгляд на наручные часы. Пора. Перед уходом Попов его крепко обнимает и ещё раз поздравляет с днём рождения, желая хорошего вечера с историком. Довольный Дима выдвигается к месту встречи. До ресторана Позов добирается на автобусе, греясь мыслью о том, что вот-вот увидит преподавателя. Несмотря на то, что прошло всего два дня, у парня складывается такое ощущение, словно он не видел Сергея Борисовича целую вечность. Ему не терпится вдохнуть любимый аромат духов и оказаться в крепких объятиях. Мартовское солнце слабо греет ещё заснеженный Санкт-Петербург. Кучевые облака неспеша плывут по небу. Снег под ногами смешивается с грязью. На деревьях чирикают воробьи. Дима улыбается прохожим, гладит бездомную собаку, жмурится от солнечных лучей. На душе невероятно тепло, в животе порхают бабочки. Кончики пальцев подрагивают от волнения. Позов сверяется со временем, в запасе остаётся ещё двадцать минут. Он заходит в ресторан, где его сразу встречает хостес — молодой парень лет двадцати пяти в белой рубашке с чёрным галстуком. Он гостеприимно улыбается, сверяет данные в записной книжке и провожает Позова к забронированному столику. Дима специально выбрал уединённое место, расположенное в конце ресторана, чтобы не ловить на себе любопытные взгляды чужих глаз. Студент присаживается на один из стульев, принимаясь изучать меню. Он голоден, поэтому глаза разбегаются от выбора вкусных блюд, во рту скапливается слюна, а желудок негромко урчит. Но без преподавателя Дима делать заказ не собирается. На фоне играет приятная мелодия, слышится звон бокалов и шум разговоров. Дима оценивает приятную обстановку, закрывая меню. Смотрит на наручные часы. Назначенное время наступило, но историка совсем не видно. Опаздывает? Чтобы скоротать время, Дима отвечает на все сообщения с поздравлением, большинство которых были от одногруппников. Даже успевает позвонить и поговорить с бабушкой. Отец, к счастью, не тревожит. Когда проходит тридцать минут, Дима начинает напрягаться. Историку совершенно не свойственно опаздывать, обо всех своих задержках на пары он старался предупреждать старосту группы. Сейчас от преподавателя нет никаких новостей, что сильно пугает Диму. К столику подходит официант Артём. Высокий брюнет уточняет, придёт ли Димин гость и не желает ли он что-либо заказать. — Он задерживается, — виновато улыбается студент, подняв извиняющийся взгляд на Артёма. Тот заверяет, что всё в порядке, и, не получив заказа, ретируется к другому столику. Дима кусает губы и крутит на пальцах кольца. В груди поднимается нешуточная тревожность. Позов оглядывается по сторонам, смотрит в окно, надеясь увидеть знакомый силуэт, но не находит его. Парень решает заглянуть в диалог. Ни вчера, ни сегодня новых уведомлений от Сергея Борисовича не приходило, а сам Позов боялся его тревожить, надеясь обсудить всё при личной встрече. Но когда он пытается найти диалог с историком, сердце пропускает удар. Он заходит в переписку с мужчиной, но она оказывается пуста. Нет ни единого сообщения. И вот теперь паника окончательно поднимается. Тремор охватывает пальцы рук. Дима пытается написать ему сообщение, но рядом с ним появляется красный восклицательный знак и уведомлении об ошибке отправки. — Нет... — выдыхает Позов, отказываясь в это верить. Он пытается набрать сообщение снова и снова, но ни одного из них не отправляется адресату. Тогда Позов заходит в телефонную книжку и находит номер телефона историка, добавленный в избранные. Дрожащей рукой нажимает на вызов. В трубке его встречает звенящая тишина, а затем женский механический голос автоответчика. — Набранного вами номера телефона не существует. Звонок автоматически сбрасывается, а рука Димы продолжает крепко прижимать телефон к уху. Нет, не может быть. В горле пересыхает, пульс начинает зашкаливать. Позов набирает номер ещё раз. — Набранного вами номера телефона не существует. И ещё раз. — Набранного вами номера телефона не существует. Он звонил снова и снова, надеясь, что это всё ошибка, но автоответчик из раза в раз упрямо повторяет одну и ту же фразу. Позов срывается с места за считанную секунду. Забирает верхнюю одежду, небрежно набрасывая куртку на себя, и вылетает из ресторана, оставляя растерянного работника без ответов на вопросы. Дима вызывает такси. Пятиминутное ожидание машины кажется вечностью. Всё это время Позов нервно ходит из стороны в сторону, игнорирует крупную дрожь по всему телу и глубоко вдыхает холодный воздух ртом. Что могло случиться? Почему удалил диалог у обоих? Что сделал с телефоном? Белый автомобиль останавливается возле обочины. Дима запрыгивает на переднее сиденье, сверяет адрес и просит водителя ехать побыстрее, обещая поставить пять звёзд за поездку. Он гипнотизирует взглядом дорогу перед собой, практически не моргая. Волнение захлёстывает его с головой, тревожность царапает своими когтями лёгкие. Дышать становится тяжело. Парень отчаянно пытается взять эмоции под контроль, убедить себя в том, что всё в порядке, что всё будет хорошо, что он просто накручивает себя, что всё можно легко объяснить. Но эти жалкие попытки привести себя в порядок обречены на провал. Дима не сможет успокоиться, пока не увидит историка целым и невредимым. Лишь бы с ним всё было нормально. Расплатившись за поездку и поставив обещанную оценку, Дима пулей вылетает из такси, быстрыми шагами добираясь до подъезда преподавателя. Он набирает номер его квартиры, слушает в нетерпеливом ожидании мелодию, ещё больше играющую на нервах, и переминается с ноги на ногу. Никто не открывает. Дима ударяет кулаком по железной двери. Он набирает номер историка снова, получая точно такой же ответ. Пытается отправить очередное сообщение, но ничего не меняется. Историк словно исчез. Не желая терять времени, Дима набирает номер случайной квартиры и говорит, что забыл ключи. К счастью, ему открывают дверь и он заходит в подъезд, начиная бежать по лестнице верх. Ноги спотыкаются о многочисленные ступеньки, он хватается руками за деревянные перила, чтобы не упасть. Оказываясь у квартиры историка, нажимает на звонок. Слышит трель внутри, но больше никаких звуков, никаких шагов, и даже Ральф не подаёт голос. Позов удерживает указательный палец на звонке, но дверь остаётся закрытой. — Сергей Борисович, откройте! Пожалуйста, — взволнованным голосом умоляет Дима, начиная стучать кулаком в дверь. Стук за стуком. Никто не открывает. Позов опрометчиво дёргает за ручку. Прислоняется к двери, надеясь услышать хоть что-нибудь, кроме гробовой тишины. — Сергей Борисович! — кричит во весь голос Дима, не зная, что ему делать. Он метается по лестничной клетке, хватается за волосы, заламывает пальцы рук. Ноги подкашиваются и дрожат, одежда начинает душить, из-за чего приходится расстегнуть куртку. Тревога парализует, не давая нормально дышать. Историку плохо? Почему он не открывает дверь? А если ему нужна помощь?.. — Откройте, давайте поговорим! — просит Дима и голос его дрожит. Сейчас становится наплевать на собственный день рождения, на подарок и поздравление, лишь бы увидеть карие глаза и обнять историка, лишь бы удостовериться, что с ним всё хорошо, лишь бы Матвиенко не посчитал всё произошедшее ошибкой... Позов стучит кулаками в дверь. Он не может найти себе места, не знает, как избавиться от удушающей тревоги. Внезапно на лестничной клетке открывается дверь, противоположная квартире историка. Позов встречается взглядом со знакомой старушкой. Пожилая женщина указательным пальцем поправляет сползшую на кончик носа оправу очков и недовольным взглядом гипнотизирует парня. — Ну нет его там, что ты так шумишь? — говорит она прежде, чем Дима успевает задать вопрос. Внутри Позова всё замирает и свой вопрос он озвучивает хриплым напряжённым голосом. — А когда придёт? Вы знаете, где он? — Так уехал вчера ещё, — произносит соседка, как само собой разумеющееся. Она щурится, разглядывая Диму. В горле парня появляется ощущение противного комка, который мешают ему говорить. Избавиться от него не выходит. — Куда? — спрашивает Позов на тон тише, боясь узнать ответ. Всё кричит о том, что ничего хорошего он не услышит, но студент продолжает верить в лучшее. К худшему он оказывается не готов. — Так в столицу решил перебраться. Не вернётся он больше. А ты чего хотел? — отвечает старушка, снова поправляя очки. Дима не отвечает на вопрос. Он застывает на месте, словно вкопанный, забывает, как моргать, дышать и жить дальше. В ушах появляется шум, всё становится невзрачным, бессмысленным. Соседка продолжает что-то говорить, но Дима не может разобрать и слова, чувствуя себя так, словно находится под водой и тонет, опускаясь в самую бездну. Понимая, что диалога не состоится, старушка обиженно захлопывает дверь. Дима стоит столбом, но колени предательски подкашиваются. Он хватается рукой за холодную стену, чтобы не упасть. В области сердца начинает остро колоть. Дима кусает губы, отрицательно мотает головой по сторонам и жмурит глаза, надеясь, что всё это сон, жуткий кошмар. Вот сейчас он проснётся на кровати в общежитии и всё снова станет хорошо. Позов закатывает рукава куртки и рубашки, до боли щипает себя за кожу пальцами, пытаясь «проснуться». Проводит по нежной коже короткими ногтями, царапая себя и оставляя широкие красные полосы. Это не сон. Это жестокая реальность. Позов чувствует, как начинает задыхаться. На негнущихся ногах начинает спускаться по лестнице, падает несколько раз и с трудом поднимается обратно. Подступающие жгучие слёзы начинают жечь глаза. Всё тело словно становится деревянным, собственные руки и ноги не слушаются. К Диме подступает коварное чувство страха, что он больше никогда не увидит историка. Он не может поверить в это, осознать, принять. Отчаянно пытается придумать преподавателю оправдание, всем его поступкам. Сейчас у Позова есть одно единственное желание — увидеть Сергея Борисовича. Больше ему ничего не нужно. Дима молча выходит из подъезда. Улица встречает его тёмно-серыми тучами, колючим холодом, ощущением безысходности. От солнца не осталось и следа. Вокруг так темно, будто сейчас царит глубокая ночь, и эта темнота поглощает парня, утягивая на самое дно. Мурашки неприятно ползают по телу, голова кружится, лёгкие сдавливает. У Димы не получается вздохнуть полной грудью. Несмотря на то, что находится он на свежем воздухе, Позов не может нормально дышать, словно горло сжимает тревога. По щекам начинают течь слёзы, на которые Дима не обращает внимания. Неужели историк его бросил? Вот так взял и уехал, вычеркнув из жизни? Губы начинают дрожать, тремор рук усиливается. Позов обессиленно падает на колени, пачкая брюки, которые так старательно наглаживал утром, чтобы выглядеть красиво и безупречно для Сергея Борисовича. Он срывает с себя бабочку, резким движением отбрасывая её в сторону. Поднимает взгляд вверх. Слёзы бегут по щекам непрекращающимся потоком, словно хотят выжечь кожу. Воздух кажется спёртым, душным, тяжёлым. В Диме смешиваются чувства отчаянья, тоски, разочарования, презрения, обиды, злости. Ему горько. Ему обидно до боли, разрывающей его грудную клетку изнутри. Он хватает себя за волосы, но короткие пряди выскальзывают из пальцев. Ему хочется кричать, но изо рта вылетает лишь хриплый звук. Плечи начинают трястись. Что теперь делать? Как жить? Как избавиться от боли? Как с этим смириться? Как быть дальше? Это всё было зря? Всё в пустую? Неужели Дима сделал что-то не так? Он ведь для историка всё, а Сергей Борисович... Бросил. Уехал. Растоптал. Вытер ноги, как о грязный коврик, и прошёл дальше. Оставил. Даже не попрощался. Не сказал ни одного чёртова слова о том, что собирается уехать. Пазл в голове Позова наконец складывается. Вот, что терзало всё последнее время преподавателя. Мысль о скором отъезде. Струсил. Испугался. Разбил и так потрёпанное сердце Позова. Начинает капать мелкий дождь с мокрым снегом. Холодный и грязный. Капли дождя смешиваются с солёными слезами. Позов мокнет, не обращая внимания на мир вокруг. В один миг всё стало неважным. Ему всё равно, что он сидит на грязном асфальте, что может заболеть, что его главный день в году проходит самым худшим образом, который только можно себе вообразить. Он хотел провести этот день лишь с единственным человеком и ни с кем больше. Разделить эту радость, эмоции, любовь. Почувствовать себя важным и любимым для Сергея Борисовича. Но Матвиенко решил иначе. Самостоятельно, без него, даже ничего не спросив. Зачем? Почему? Куда? Из-за вихря вопросов и угнетающих мыслей начинают ныть виски. Дима жмурится от боли и отчаянья. Сергей Борисович уехал. Обещал прийти, но в итоге бросил, а перед этим воспользовался. Позова охватывает злость. Сжав руки в кулаки и крепко стиснув зубы, он начинает бить мокрый асфальт, вымещая всю обиду. На костяшках выступает кровь. Дима не может успокоиться, он не в силах совладать с эмоциями и взять себя в руки. Парень прекращает только тогда, когда последние силы покидают его. Появляется тяжёлая одышка. Дима грубо вытирает мокрое лицо тыльной стороной рук, оставляя кровавые разводы на щеках. Завывает холодный ветер, царит атмосфера мрака, хотя совсем недавно светило солнце. Теперь в жизни Димы всегда будет пусто и темно. Прохожие идут мимо, бросая косые взгляды на парня, бьющегося в истерике, но никто не решается к нему подойти и помочь. Дима смотрит по сторонам, желая отыскать глазами мотоцикл, но не находит его. Сердце сдавливает тоска. Он бы отдал всё, чтобы оказаться сейчас рядом с историком; всё, ради одного разговора с ним; всё, лишь бы заглянуть в его тёмно-карие глаза и напомнить о том, как сильно он любит Сергея Борисовича. Чего ему не хватало? Почему нельзя было поговорить? Зачем было рушить всё, к чему они так долго шли? От недавнего секса становится мерзко. Неужели историк решил воспользоваться им напоследок? Дима закрывает лицо ладонями. Рыдания не прекращаются, а собственные мысли добивают, усугубляя ситуацию. Парень дрожит всем телом и чувствует себя полностью разбитым и грязным. К горлу подступает тошнотворный комок. Вскочив на ноги, Дима делает два шага в сторону и весь съеденный утром завтрак выходит наружу. Во рту остаётся противное чувство остатков пищи. Нужно как-то возвращаться в общежитие. Позов открывает телефон и трясущимися пальцами снова вызывает такси. Он теряет счёт времени и не замечает, как чёрный автомобиль останавливается рядом с подъездом. Водитель сигналит и Дима вздрагивает от резкого громкого звука, поспешив сесть в машину в этот раз на заднее сиденье. Мужчина лет сорока бросает странные взгляды на пассажира через зеркало заднего вида, но Дима их игнорирует и всю поездку едет молча, не проронив ни слова. Покинув автомобиль, Дима моментально достаёт из кармана пачку сигарет и поджигает одну. Втягивает дым поглубже, чтобы ощутить его прямо в лёгких. Затяжка выходит слишком долгой, но парень даже не кашляет. Сигарета, плотно зажатая зубами, быстро тлеет. Позов чувствует на языке никотиновую горечь с оттенками ментола и прикрывает глаза. Одной сигареты Диме оказывается недостаточно и он не замечает, как выкуривает всю пачку до конца. Благо, что в общаге есть запасные. По пути в комнату Позов ни с кем не разговаривает. Некоторые с недоумением косятся в его сторону, оценивая странный внешний вид и засохшую на руках кровь. В комнате Арсения не оказывается, как и его куртки с ботинками. Дима запирается изнутри, стаскивает обувь нервными движениями, сбрасывает на пол куртку. Окидывает всю комнату внимательным взглядом, особенно задерживаясь на столе и собственной кровати. Позов прикрывает веки, поджимая губы и заламывая пальцы. Находиться здесь теперь не хочется. Сидеть за столом и спать на кровати, к которой ещё пару дней назад Сергей Борисович прижимал Диму своим обнажённым телом, противно. Ярость, обида и злость охватывают Позова. Дима подходит к кровати и, схватившись за металлические прутья, опрокидывает её одним резким движением. Позов пинает её, проходит к столу, хватая с него кружку, из которой утром пил чай, и бросает её на пол. Та мгновенно разбивается на крупные и мелкие осколки. Обеими руками он смахивает всё со стола, на который невыносимо смотреть. Недавно он сидел на нём, а между его ног стоял историк и дарил ему сладкие поцелуи, а теперь Дима не может даже смотреть на это. Вслед за кроватью стол также опрокидывается на пол, как и рядом стоящий пустой стул. Дима злится. Злится на себя, на свои чувства и на историка. Он ему доверился, он для него старался делать всё, отдавать всего себя, а Матвиенко просто берёт и уезжает. Позов не знает, куда себя деть, и обессиленно падает на пол прямо на осколки кружки, впивающиеся через рубашку в спину. Диме всё равно. Эта физическая боль не сравнится и с частью того, что он сейчас чувствует. Хаос и беспорядок творятся не только в комнате, но и на душе, в мыслях. Позов так долго и упорно строил мост, прикладывая невероятные усилия, чтобы добиться расположения любимого преподавателя, чтобы на него перестали смотреть с презрением, чтобы историк открылся ему, а сейчас этот мост сгорел дотла, оставив на душе жалкий пепел, как крошки воспоминаний. Сергей Борисович всё разрушил. Всё. Виски ноют от боли, во рту остаётся мерзкое ощущение после тошноты, в глазах застывают выступившие слёзы. Когда эмоции отходят на второй план, когда злость отступает, позволяя голове здраво мыслить, на смену ей приходит горькое осознание. Сергей Борисович не вернётся. Дима больше никогда в жизни не сможет его увидеть, заглянуть в глаза, спросить о том, почему он уехал, узнать, в порядке ли он; обнять, поцеловать, вдохнуть запах парфюма... Позов распахивает зажмуренные глаза. Духи. Он поднимается, бросая взгляд на свою тумбочку, и тянется к ней рукой, доставая купленные осенью духи. Такие, как у историка. Обхватив их трясущимися руками, Позов открывает колпачок и в нос ударяет фруктово-цветочный аромат. Слёзы сбегают по щекам. Дима, что есть силы, бросает их в стенку, и хрупкое стекло разбивается. По всей комнате расползается запах с нотками фруктов и цветов, и теперь Позов жалеет о сделанном. Он обессиленно падает на спину, отбрасывая лежащую рядом подушку. Стойкий запах окутывает его, напоминая о Сергее Борисовиче. Диме нравился этот аромат всегда. Каждый раз, находясь рядом с преподавателем, он вдыхал его парфюм и наслаждался вкусным запахом, но теперь историка рядом нет и этот аромат напоминает лишь о воспоминаниях, которые останутся с Димой навсегда. Позов прикрывает покрасневшие глаза, позволяя себе плакать. Он даёт слабину и сдаётся. Шмыгает носом, чувствует першение в горле и болезненный жар, расползающийся по телу. Во мраке комнаты раздаются лишь сдавленные всхлипы и прерывистое дыхание. В Диминых мыслях проносятся вся история, все моменты, всё, что теперь остаётся лишь жалкими воспоминаниями о прошлом. Дима никогда не забудет захлестнувшего его чувства, когда он только поступил в университет и увидел историка. Бабочки в животе оживились в тот же момент. Это трудно описать словами. Он чувствовал себя окрылённым, живым, счастливым, хотя тогда Сергей Борисович всегда строго на него смотрел и часто язвил в ответ. Несмотря на многочисленные замечания и насмешки, Дима влюбился, осознав это довольно скоро. Он благодарен Арсению за его поддержку, наверное, если бы не он, то Позов и не стал бы пытаться что-то предпринимать. Жил бы со своими чувствами, бросал на историка долгие взгляды и страдал до тех пор, пока не закончил университет. На первом курсе Позов был стеснительным, смущённым, растерянным. Он не мог найти в себе сил и смелости подойти к историку, но за лето перед вторым курсом что-то изменилось. Парень решил попытаться, потому что его влюблённость в преподавателя крепла с каждым днём. В мыслях всплывает первое сентября. Когда спустя долгое время Позов заходит в кабинет и у него перехватывает дыхание от красоты преподавателя, от счастья, что он наконец-то его увидел. Каждую лекцию, каждый семинар Дима бесстыдно залипал на историка, пропуская материал занятий мимо ушей. Теперь это кажется чем-то нереальным. Кто будет вести занятия по истории? Кто бы это ни был, Позов не знает, как ходить на эти пары и смириться с мыслью, что Сергей Борисович больше не будет преподавать. Он не сможет видеть кого-то другого на месте Матвиенко. Время второго курса летело быстро. Студент горько усмехается мысли, как он смог дойти от «соблюдайте субординацию, Позов» до «с любовью, Позов». Сергей Борисович приходил в кофейню и писал на него жалобу, выгонял с пары, увидев спрятанного в кармане котёнка, грубо выхватывал сигареты, ругал за пролитый кофе, постоянно делал замечания. Но постепенно отношения историка и Позова менялись. Диме действительно удалось добраться до сердца историка через толщу льда. Угнетающие мысли сменяются приятными воспоминаниями, когда всё только начиналось. Дима вспоминает, как историк позаботился о нём, когда он упал в обморок, как купил ему выпить в баре, а потом отвёз к себе домой, как купил мазь от ожогов, как стал смотреть и вести себя по-другому. Горькие слёзы засыхают на щеках. Дима смотрит в пустоту, взгляд его полон безнадёжного отчаяния. Он не понимает, хочется ему погрузиться в тягостные воспоминания ещё глубже или же крепко напиться и забыться. Плестись в магазин сейчас сил нет, поэтому Позов, вспоминает, как сидел в больнице у Сергея Борисовича и сжимал его руку, как приходил после пар на дополнительные занятия, которые впоследствии резко оборвались, как историк успокаивал его на крыше, с тревожностью глядя в глаза студенту, как сводил в ресторан; вспоминает написанный стих, переданные от историка лекарства, поход в кинотеатр, жалкую попытку поцеловать преподавателя в аудитории, поддержку и утешение в тяжёлый момент, планетарий и касания мизинцами, каток, танец на улице и наконец... первый поцелуй. Поцелуй, который всё переломил, разделил на «до» и «после», которого Позов слишком долго ждал и хотел, а потом жалел о нём, потому что Сергей Борисович сделал один шаг вперёд и сто назад. Сейчас же историк исчез вовсе и Дима не понимает, как ему смириться с этой мыслью. После всего, что между ними было, это кажется невыносимым. Матвиенко подарил Позову не только поцелуи, объятия и секс, он обнажил свою израненную душу, позволил углубиться в незаживающие раны, рассказал о тяжёлом детстве, поделился самым сокровенным. А теперь бросил. Сможет ли Сергей Борисович снова так открыться кому-то или теперь окончательно закроется в себе до конца жизни? Что он сейчас чувствует? Есть ли кто-то рядом с ним? Кто теперь будет заботиться о нём во время болезни, обнимать ночами и учить готовить? Позов бьёт себя кулаком в грудь, пытаясь выбить тупые чувства и боль из сердца. Самое ужасное, что даже сейчас он не может возненавидеть историка, не может про него забыть и жить дальше, как ни в чём не бывало. Желание напиться обостряется и Дима печатает сообщение Арсению с просьбой купить крепкого алкоголя. Настолько разбитым Позов себя не чувствовал никогда. От бессилия он проваливает в лёгкую дрёму, но совсем скоро просыпается из-за вернувшегося друга. В руках Попов держит две банки пива. Арсений включает свет в комнате и застывает на месте, когда видит воцарившийся беспорядок и Диму на полу. Позов жмурит непривыкшие к яркому свету глаза. — Что произошло, Поз? — медленно выдыхает Арсений, бросая банки на кровать, и подходит к другу. Он осматривает его, хмурясь, когда видит разбитые в кровь костяшки, и помогает подняться. Усаживает на свою кровать и быстро ставит всё на место, пока Дима сидит и не знает, что говорить. Его потухший взгляд направлен в пол. — Рассказывай, — вздыхает Попов, присаживаясь рядом вместе с перекисью и ваткой, чтобы обработать руки Поза. — Почему ты не с историком? Услышав вопрос, Дима тихо, истерично смеётся. Его плечи содрогаются, а улыбка кажется кривой. Он шипит, когда Арсений прислоняет смоченную перекисью вату к костяшкам пальцев. Попов напряжённо молчит, понимая по поведению друга, что, видимо, всё настолько плохо. Покончив с обработкой, он выбрасывает ватку и открывает Диме пиво, протягивая банку. Сделав долгожданный глоток холодного алкоголя, Дима спрашивает: — Я же просил крепкого взять, почему только пиво? — голос парня звучит пусто, он лишён всех эмоций. Арсений пугается не на шутку, напрягаясь всем телом. — Завтра понедельник, вставать рано. Давай рассказывай, что он опять натворил. Из Димы вырывается короткий смешок, полный горечи и разочарования. Карие глаза блестят от подступивших слёз, а губы подрагивают. Праздничная рубашка сильно помята. — Уехал. Арсений растерянно моргает. — Не понял. Куда? — В Москву. — И... когда вернётся? — Попов даже затаивает дыхание, но по Диминому взгляду он понимает всё раньше, чем слышит ответ. — Никогда, — Позов вновь начинает дрожать. Он крепче сжимает холодную банку ослабевшими пальцами, чтобы не выронить. На полу продолжают валяться осколки, напоминавшее Димино разбитое сердце. Нет, Сергей Борисович не просто разбил сердце парню. Он воткнул нож в спину и сломал Позова. Разлюбит ли Дима его когда-нибудь? Сможет забыть и полюбить другого? Станет ли для кого-то любимым или весь остаток жизни будет страдать по историку? Арсению нечего сказать. Поддержать Диму он готов всегда, но сейчас нужные слова не находятся. Попов понимает, что для Поза сейчас всё будет бесполезным. Он видит, как Дима убит, видит его блеклый взгляд, лишённый осмысленности, чувствует его разбитость. Дима делает ещё глоток. Одна капля пива стекает по подбородку и капает на чистую рубашку. Плевать. На всё плевать. — Я его так любил, — начинает всхлипывать Дима, утыкаясь в собственные колени. Арсений одной рукой обхватывает плечи друга, притягивая к себе. Он чувствует себя беспомощным, но Поза ни за что не оставит. Будет рядом до последнего, даже если ничем не может помочь, то как минимум оказать молчаливую поддержку и подставить своё плечо для слёз. — И люблю, — выдыхает Позов, шмыгая носом. Грудь сдавливает резкая боль. Внутри так тяжело, словно в него всадили пулю и она застряла рядом с сердцем, готовая вот-вот убить. — И буду... — «любить» не договаривает Дима из-за потока слёз. Арсений крепче обнимает его и начинает плавно качать, как бы убаюкивая. — За что он так со мной, Арс, за что? Я же для него всё... Я всегда по-доброму, а он... Больше говорить у Димы нет сил. Сергей Борисович выбросил Позова из своей жизни, как ненужный мусор. — В этом мире никому нельзя верить, Позов. Никому. А ты вообще наивный, как котёнок, так что будь осторожнее, если не хочешь сильно пораниться, — невозмутимо советует преподаватель, пока Дима испытывает сильнейшее внутреннее потрясение. Поверил. Поранился. Настолько глубоко, что теперь не знает, что с этим делать и как быть. Диме трудно дышать, он жадно хватает ртом душный воздух. Попов быстро ретируется к окну, открывая его нараспашку, впуская в комнату вечернюю прохладу и весеннюю свежесть. Он загребает лучшего друга в крепкие объятия, позволяя ему выплакаться и выплеснуть эмоции. — С Новым годом, Позов, — выдыхает Сергей Борисович, медленно опуская взгляд, останавливаясь на слегка приоткрытых губах студента. Ни раздумывая больше ни секунды, он наклоняется ближе и накрывает его губы своими. Дима скучает. Скучает до безумия. Он хватается за Арсения, как за спасательный круг, вжимается в него, лишь бы уйти от собственных чувств, но не выходит. Образ историка плотно заседает в его голове, не собираясь растворяться, как бы Дима не старался выбить его из своих мыслей. Он скучает по тёплому взгляду любимых карих глаз, доброй усмешке преподавателя, крепким объятиям, родному запаху, что сейчас заполняет всю комнату, только делая хуже; хочет впиться в губы историка грубо и требовательно, а затем оставить на лбу и носу нежный поцелуй, лежать с ним на одной кровати, прижатыми друг к другу, делиться забавными историями и травмами прошлого, заниматься любовью, вместе готовить и проводить время. — Сергей Борисович, — хрипло произносит Дима, — скажите, как Вы ко мне относитесь. — С любовью, Позов, — и в следующее мгновение накрывает его губы своими. Признание любви, которое теперь разрывает Димино сердце на куски. Он крепко зажмуривается и мотает головой по сторонам, не в силах осознать происходящее до конца. Позов попал в свой самый худший кошмар, который и не думал заканчиваться. Нервы окончательно сдают и Дима не знает, когда точно успокаивается. В какой-то момент он перестаёт дрожать, слёзы прекращают литься, но всё тело ломит от слабости и боли. Арсений помогает лечь ему на собственную кровать и ненадолго покидает комнату. Позов с головой забирается под одеяло, поджимая к себе ноги и обнимая их. Каждая чёртова мысль о Сергее Борисовича остриём впивается в израненное, кровоточащее сердце. Арсений возвращается в комнату с тарелкой свежесваренных пельменей со сметаной и кружкой чёрного чая с лимоном. Ставит Диме на тумбочку и просит его поесть, но Позов отворачивается к стенке, не желая прикасаться к еде. Аппетита совсем нет. Попов трогает его лоб ладонью. — Да у тебя жар, — подмечает Арсений и идёт к аптечке за жаропонижающим. Заставляет Диму выпить таблетку, не желая, чтобы из-за историка он пренебрегал своим здоровьем. Позов не находит в себе сил на благодарность. Арсений выключает свет и укладывается спать. Дима гипнотизирует взглядом стену, размышляя о том, чем сейчас занят Сергей Борисович, с кем и где проводит время, что чувствует, не скучает ли. Каждый орган внутри болезненно ноет, голова готова лопнуть от боли, а кости ломит. Позов чувствует, как безысходность поглощает его, и ничего не может с этим сделать. Утро наступает быстро. Позов с трудом разлепляет опухшие от слёз глаза с красными белками. Прислушиваясь к собственным ощущениям, Диме кажется, что он не спал всю ночь, а просто лежал с закрытыми глазами. Казалось, что все силы и ресурсы должны были восстановиться, но его состояние практически не изменилось. Помогает подняться с кровати и привести себя в относительный порядок Попов. Диме стыдно перед другом, который готовит ему завтрак, заваривает чай, помогает одеться. Нет никакого желания ехать в университет, но ему хочется поговорить с Волей. Он наверняка должен знать подробности. Отчаянно схватившись за эту мысль, Дима находит силы, чтобы встать. Рюкзак не собирает; на пары он явно не собирается оставаться, как минимум сегодня. Арсений не отходит от него ни на шаг даже в метро. Дима выглядит измученно и бледно, но жара, к счастью, нет. В ожидании поезда Позов внимательно рассматривает огромную толпу людей, пытаясь найти в ней историка, но всё тщетно. Сидя в вагоне, Арсений включает музыку и протягивает Диме наушник, но парень отрицательно мотает головой, не желая ничего сейчас слушать. На душе царит бездонная пустота. Оказавшись напротив учебного корпуса, Позов окидывает взглядом парковку. Чёрного мотоцикла нигде не видно, что вызывает очередную трещину в сердце. Дима заходит внутрь, показывает вредному охраннику студенческий билет и говорит Арсению, что пойдёт к Воле. Попов сопровождает его до кабинета, боясь упустить из виду. Позов смотрит себе под ноги, потому что каждый коридор напоминает об историке. Дима осторожно стучит кулаком по двери и слышит приглашение войти. Он заходит в кабинет, плотно прикрывая за собой дверь, и бросает тусклый взгляд карих глаз на ректора. Павел Алексеевич изумлённо изучает внешнее состояние Позова, жестом подзывая его к себе. Синяки под глазами, красные белки глаз, обкусанные губы, разбитые костяшки рук, бледность лица. Глупо было бы спрашивать причину появления Позова в этом кабинете, поэтому мужчина ждёт, когда студент сам решит заговорить. Второкурсник занимает место в кресле напротив. — Чай? Кофе? — предлагает Воля, кивая в сторону только что вскипевшего чайника. Вместо этого Позов озвучивает мучающий его вопрос. — Он действительно уехал? — ровным тоном голоса спрашивает Дима, не отрывая взгляд от карих глаз ректора. Павел Алексеевич прекращает мешать чайной ложкой сахар в кофе, неловко откашливается и отводит взгляд в сторону. Смотреть на студента слишком тяжело. — Уехал, — подтверждает Воля, слегка кивая головой. Сам до жути расстроенный, но видеть разбитого Позова просто невыносимо. Дима опускает голову, поджимает губы и сцепляет пальцы в замок. Теперь точно всё кончено и все мосты сожжены. — Почему? — не понимает Позов, кусая губы. Он с трудом сдерживает новый поток слёз и рвущиеся наружу эмоции. Снова хочется всё разнести, но в кабинете ректора такого позволить он не может. — Я думал, он скажет об этом тебе, — растерянно произносит Воля. Дима широко распахивает глаза. — Он не сказал мне причины. Просто поставил перед фактом. Я даже дозвониться до него не могу, — Позов начинает дрожать изнутри. Он медленно дышит, пытаясь сдержать начинающуюся истерику. Возвращается головная боль и слабость. — Он разве с тобой не попрощался позавчера? — спрашивает Воля и Дима мотает головой по сторонам. Не попрощался, ничего не сказал про то, что уедет. Вместо этого пришёл пьяным, использовал и лишил любой возможности связаться с ним. Даже профиль инстаграма был удалён, словно его никогда не существовало. — Ясно, — только и выдыхает Дима, желая крепко затянуться сигаретой и напиться до беспамятства. Он молча поднимается с кресла и медленно шагает к двери. Не оборачиваясь, тихо произносит: — До свидания, — и окончательно выходит из кабинета. Утренние пары начались, поэтому коридоры университета пустуют. Всё здесь напоминает о Сергее Борисовиче. У Димы создаётся фантомное ощущение, словно он чувствует его запах, но скорее всего это впитавшийся в рубашку парфюм. Он продолжает в надежде оглядываться по сторонам, будто найдёт сейчас глазами историка, стоящего в строгом костюме с папкой бумаг в руках. Но на глаза попадаются лишь несколько первокурсников и старшие курсы. Дима медленно спускается по лестнице, стараясь не потерять равновесие. Окружающий его мир становится серым и блеклым, словно Сергей Борисович унёс вместе с собой все яркие краски. В чате потока всплывает новое сообщение. Внимание, второй курс! Пар по истории не будет неопределённое время. Нам должны назначить нового преподавателя, Матвиенко уволился Позов ускоряет шаг, поскорее оказываясь на улице, и сразу же поджигает сигарету, обхватывая её дрожащими пальцами. Голова гудит из-за того, что Дима может думать только об историке и причинах его переезда. Все мысли сводятся лишь к одному вопросу: как жить дальше?