Может быть

      Джин должен признать, что одна из немногих причин, по которой он любил университет – это библиотека. Огромное помещение с кучей книг, запахом прошлого и пыли, а также тихий скрежет ручек по бумаге или клацанье старых клавиатур. Никаких шума, гама и суеты, одно сплошное сосредоточение десятков людей над поставленными целями. Сокджина это завораживало и заставляло забыть о том, насколько ничтожна его жизнь и как сильно он не вписывается в это место. В библиотеке никому никогда не было до него дела, всем было плевать, кто он и что забыл среди стеллажей книг и рядов компьютеров. Все слишком сконцентрированы на себе и своих занятиях, а потому он мог спокойно сидеть где-то в углу и водить тупым карандашом по бумаге, делая бессмысленные наброски и записывая на полях нескладные стихи.       Джин всегда приходил в одно и то же время: на полчаса ранним утром и вечером за несколько часов до конца рабочего дня. Его любимое место, откуда открывался хороший обзор, не всегда было свободно, и он устраивался где-то неподалеку от него или вовсе садился на корточки у одного из стеллажей и чиркал что-то в своем блокноте прямо так. Сокджин всегда старался быть тихим и незаметным, никогда не мешал студентам и всегда скользил по помещению подобно тени, не оставляя после себя ни следа. Пожалуй, так и продолжалось бы, если бы в один день он неловко не столкнулся бы своими пальцами с чужими, когда потянулся к ручке двери, ведущей в библиотеку. У Джина был очень и очень плохой день, поэтому он спешил в покой библиотеки, как в убежище, променяв обед на минуты тишины, а оттого не заметил чужого приближения.       – Извините, – Сокджин вжал голову в плечи и все же юркнул внутрь первым, воровато оглядываясь и высматривая свое место. Джин облегченно вздохнул, заметив, что оно свободно, и бухнулся на стул, кидая перед собой блокнот с карандашом. Он пошарил по карманам джинс и понял, что, кажется, обронил ластик, отчего тяжело вздохнул. – Да что такое...       Перед ним на столе опустилась чья-то широкая ладонь, оставляя после себя маленький белый квадратик с затертыми серым углами:       – Вы обронили.       Джин поднял на неизвестного глаза и заторможено кивнул:       – Спасибо, – он невольно отметил довольно приятную внешность и глубокий взгляд, полный светлой задумчивости.       Мужчина неловко поправил очки и несмело улыбнулся:       – Извините, что отвлекаю, а не подскажете, где секция с литературой XIX века?       Сокджин немного заторможено поморгал, приходя в себя и прекращая пялиться, а потом указал в нужную сторону. Незнакомец поблагодарил его и удалился. Джин посмотрел ему вслед, подмечая строгий костюм и хорошие туфли, что уж говорить об уложенных волосах и отчасти ботанских очках.       "Наверняка новый профессор по иностранной литературе, Ким, вроде", – Сокджин проследил за тем, как мужчина остановился у какой-то полки и провел пальцами по корешкам книг.              Джин слепо нашарил блокнот с карандашом и повернулся к мужчине полубоком, чтобы видеть его, но не таращиться. Парень открыл чистую страницу и, смотря то на лист, то на Кима, принялся схематично набрасывать его позу, представляя чужое тело упорядоченностью геометрических структур и мелких линий. Похоже не получалось, но Сокджин словно чувствовал течение жизни в каждом изгибе, который не мог повторить, и именно это его всегда завораживало. Люди вокруг были уникальны в своей форме и оттого все они казались Джину неповторимыми, полными загадок и тайн. Конечно, Сокджину говорили, что он рисует вполне узнаваемо и даже хорошо, четко передавая форму тела, черты лица и выражения, но Джин был с этим не согласен. У него никогда не получалось передать то, как кто-то смотрит на мир; не получалось почувствовать человека и его ощущения от происходящего вокруг и не выходило влиться в чей-то образ, чтобы стать другим и правильно отыграть роль. Поэтому он и провалился на всех вступительных и его мечта быть хоть каким-то задрипанным актером так и осталась позади, впрочем, и все остальные вступительные на другие направления он успешно провалил, поэтому скатился на самое дно, где и пребывал до сих пор.       Сокджин не был студентом, он был чертовым уборщиком и любил библиотеку за то, что несмотря на свой возраст, он почти сливался с общим потоком студентов. Да, у него не было огромной сумки с кучей тетрадей и горы книг, не было личного компьютера и навороченного телефона, только небольшой блокнот и карандаш с ластиком, и ему было почти тридцать, но все же иллюзия того, что он сливался с толпой, грела ему душу.       – Извините.       Джин дернулся, роняя блокнот себе на колени, и поднял глаза на уже знакомое лицо нового преподавателя.       – Вы меня рисуете или мне показалось? – мужчина всмотрелся в лист испещренный аккуратными линиями и крепче прижал книги к груди.       Сокджин растерянно заморгал:       – Я, ох, черт, – он схватил блокнот и впился пальцами в его страницы, нервно сглатывая. – Простите, – потупил глаза. Обычно Джин рисовал студентов, которые сидели в общем скоплении людей, а потому его взгляды можно было воспринять за банальную задумчивость, а тут он буквально повернулся к месту, где стоял только один человек, и периодически смотрел на него.       "Идиот. Идиот, идиот, идиот! Чем я думал? – Сокджин рвано вздохнул".       – Я совсем не против.       Джин поднял на мужчину удивленный взгляд.       – Могу я посмотреть? – преподаватель положил книги на стол и протянул руку. Его губ коснулась мягкая доброжелательная улыбка.       У Сокджина екнуло сердце. Он, как завороженный, отдал мужчине свой блокнот и проследил за тем, как изменялись эмоции на чужом лице: с доброжелательности на радость.       Ким всмотрелся в набросок, разглядывая мелкие детали, и поразился тому, насколько четко была передана его поза, казалось бы, всего несколькими штрихами. Он широко улыбнулся:       – Очень похоже. На Вашем рисунке я кажусь гораздо приятнее, чем есть на самом деле. Я могу посмотреть на другие работы?       – Это не работы совсем, – Джин смущенно почесал щеку. – Но да. Можете       Мужчина кивнул и раскрыл блокнот, медленно листая страницы и задерживаясь на каждом наброске долгим внимательным взглядом, от которого Сокджину становилось не по себе, хотя смотрели даже не на него.       – Ох, а это профессор Чон. И господин Мин. Вы один из их студентов, да? Тогда понятно, почему Вы так хорошо рисуете, – преподаватель мягко улыбнулся, ведя по профилю одного из студентов пальцами. – Очень чувственные наброски. Вы рисуете очень просто, но понятно и легко. Мне нравится, – протянул блокнот обратно.       Джин взял его дрожащими пальцами и спрятал глаза за отросшей челкой. Он не был студентом, он был уборщиком. Но почему-то сил сказать об этом честно у него не нашлось, и он промолчал.       – Я Вас смутил?       – Нет, все хорошо. Просто, – Сокджин нервно облизал губы, – на меня обычно не обращают внимания и я... – запнулся, тяжело вздохнув: – Да, смутили.       Мужчина тихо рассмеялся:       – Извините. Я не хотел. Просто было интересно, я тут новенький и никого толком не знаю из студентов, решил познакомиться хотя бы с кем-нибудь. Тем более мы так удачно столкнулись. Я Ким Намджун, новый преподаватель иностранной литературы. На Вашем направлении будет не так много моих занятий, но они будут. Надеюсь Вас там увидеть.       Джин растерянно кивнул:       – Хорошо.       – А Ваше имя?       Сокджин нервно прикусил щеку изнутри, вспоминая однажды вывешенные списки учеников по успеваемости из направления искусства, где вели занятия Чон и Мин:       – Ли Чонсоль.       – Рад знакомству, – Намджун почтительно поклонился. – До встречи, – и, забрав книги, медленно вышел из библиотеки.       Джин посмотрел ему вслед и уставился на свой раскрытый блокнот. Рисовать расхотелось, зато в голову полезли глупые строчки бессмысленных стихов и он, вооружившись карандашом, начал писать корявые слова на чистой странице.       С тех пор Сокджин посещал каждую лекцию иностранной литературы, притворяясь студентом. Он даже начал более строго одеваться и купил для вида шоппер, в котором таскал свой блокнот, новоявленный скетчбук и пенал с карандашами. На занятиях отмечался Ли Чонсоль, и создавалась видимость, что Джин и был им. Ему было до ужаса неловко осознавать, что он просто уборщик, который, по идее, и на парах-то находиться не может, а еще более некомфортно Сокджину стало, когда он узнал, что Джун не просто молодой преподаватель, а еще и кандидат наук и сын очень уважаемого человека, работающего в Министерстве образования. Джин на его фоне был не просто пустым местом, а никчемным червяком, который не был достоин даже жить на той же планете, что и Намджун.       После осознания чужого и своего положения Сокджин не задерживался после лекций, чтобы перекинуться с преподавателем взглядами или простыми кивками головы. Он вставал сразу после звонка и уходил, не задерживаясь ни на секунду. И, пожалуй, все так и продолжалось бы, если бы во время одной из лекций Намджун не попросил Ли Чонсоля задержаться. В этом не было ничего необычного, Джун был довольно открытым и внимательным преподавателем и иногда задерживал некоторых студентов после лекции, чтобы обсудить что-то связанное с учебой. Однако Джин не был студентом. И когда он услышал знакомое имя, его сердце ухнуло в пятки да так там и осталось.       До конца лекции Сокджин сидел как на иголках и пялился на спокойное лицо Намджуна, вещающего о какой-то великой поэме. Он не рисовал Джуна, как обычно делал, и вообще не доставал скетчбук и карандаши, лишь судорожно дергал ногой, ловя в свою сторону недовольные взгляды настоящих студентов, которые так-то пытались учиться. Джин им лишь неловко улыбался и продолжал нервничать в ожидании. Как только раздался звонок, он подорвался с места, убегая, и почувствовал, как его спину проводили несколько пар глаз. Сокджин догадывался, кому принадлежит одна из них, но не остановился.       Джун удивленно посмотрел вслед убегающему Чонсолю и дернулся от неожиданности, когда к нему подошел неизвестный студент.       – Вы что-то хотели, господин Ким?       Преподаватель внимательно разглядел стоящего рядом парня и немного неловко улыбнулся, вспоминая одно из сочинений, очевидно, настоящего Ли Чонсоля. Он сказал студенту пару напутственных слов и отпустил. Когда дверь аудитории закрылась и Намджун на пару минут остался один, от стен отразился тяжелый вздох:       – Зачем ты соврал? – он устало потер переносицу, медленно оседая на стул.       А Джин все еще бежал, не в силах заставить себя остановиться. Сердце стучало в ушах, заглушая весь остальной мир, а щеки горели от стыда. Он замедлился лишь перед библиотекой и, немного отдышавшись, тихо зашел внутрь, прокрадываясь между столов и стеллажей в самый дальний угол, прячась в каком-то закутке. Сокджин тяжело дышал, приходя в себя, и медленно скатился по стене, опускаясь на пол. Он знал, что однажды все вскроется, но точно не был готов к тому, что это произойдет так скоро и что это вообще произойдет, видимо, тоже.       – Идиот, – Джин запустил пальцы в волосы, оттягивая их до режущей боли. – Идиот, идиот! – закусил губы изнутри до металлического привкуса на кончике языка и тихо-тихо всхлипнул от накативших смущения и стыда.       Сокджин чувствовал себя настолько никчемным неудачником, что все внутри клокотало от обиды на собственную тупость и несчастье. Везде в своей жизни Джин ошибался, нигде не преуспел, ничего не добился. У него ничего не было, никогда не было и не будет. Почему он решил, что чей-то комплимент его каракулям означал, что кто-то готов с ним общаться не из жалости, а из-за реального интереса?       – На что я рассчитывал? – устало вздохнул, шмыгнув носом, и яростно потер глаза, заставляя себя успокоиться.       Ну, по крайней мере, теперь не было необходимости избегать Джуна в университете, чтобы он не узнал о том, кем на самом деле являлся Сокджин. Хоть что-то хорошее.       Джин горько усмехнулся, медленно поднимаясь на ноги:       – “Хорошее”. Ага. Очень, – несколько раз ударил себя по щекам, приводя мысли в относительный порядок, и быстро покинул библиотеку, возвращаясь к исполнению своих непосредственных обязанностей.       Сокджин вернулся в раздевалку, кинул шоппер с блокнотом и пеналом в шкафчик и надел форменную жилетку. Посмотрел в небольшое зеркало, висящее с обратной стороны дверцы, и уставился на свое красное распухшее лицо, недовольно хмурясь. Бухнул дверцей, закрывая ее, и подошел к кладовке, откуда достал швабру и ведро с моющим средством. Часа два назад как раз закончился обед и теперь в главном холле наверняка натоптано, надо прибраться.       Сокджин привычно петлял по коридорам, проскакивая мимо студентов, преподавателей и сотрудников университета. Он почти сливался со стенами, становясь будто бы невидимым и абсолютно бесшумным, и по пути подмечал, что еще ему нужно будет сделать. Он забежал в туалет, набирая воды, и развел средство, после чего направился в сторону главного холла, где бухнул ведро на пол и принялся за уборку как раз когда прозвучал звонок, обозначающий начало следующего занятия.       Сокджин не обращал на это никакого внимания, продолжая драить пол, и закончил где-то спустя полчаса. Он разогнул затекшую спину и утер пот со лба, осматривая результаты своих трудов. Подхватив ведро, Джин развернулся, чтобы снова отправиться в туалет и вылить воду, но столкнулся глазами с идущими в его сторону Ким Намджуном и Мин Юнги. Последний что-то увлеченно рассказывал явно не слушающему его Джуну, который въелся глазами в лицо Сокджина и напряженно нахмурился.       Сокджин расправил широкие плечи и сделал шаг вперед, уверенно идя навстречу. Заметивший его Юнги отвлекся от разговора и салютовал уборщику:       – Привет, хен.       – Ага, – Джин ограничился кивком и быстро юркнул мимо уходя.       Мин лишь пожал плечами и пошел дальше. Намджун семенил следом, догоняя друга:       – “Хен”?       Юнги утвердительно кивнул:       – Мы учились в одной старшей школе, потом жизнь раскидала, но снова встретились. Мы иногда выпиваем с ним, вспоминаем прошлое. Джин-хен хороший, но жизнь у него сложилась неудачно.       – Джин? – Джун заинтересованно посмотрел на Мина.       – Ага. Ким Сокджин. Работает у нас уборщиком последние года три. Ты что, ни разу его не видел? Он обычно моет коридоры, выносит мусор и иногда помогает в столовой.       Намджун опустил задумчивый взгляд в чистый пол:       – Нет. Не сталкивался как-то.       – Ну, всего чуть больше месяца, как ты работаешь. Наверное, неудивительно, – Юнги пожал плечами и посмотрел на наручные часы. – Ладно, мне пора. Увидимся вечером? Все же в силе?       Джун утвердительно кивнул:       – Да, – и, на секунду задумавшись, решил все же предложить: – А может позовем сонбэ? Раз уж вы, вроде как, общаетесь. Только не говори, что я иду.       Мин подозрительно сощурился, разглядывая друга:       – Ким Намджун, что ты задумал? Довольно странно звать с нами выпить первого встречного, если ты раньше с ним никогда не сталкивался. Хосок, конечно, не будет против, но все же.       Джун ему неловко улыбнулся и пожал плечами:       – Ничего я не задумал. Что за глупости? Просто вместе будет веселее. Разве нет?       Юнги еще несколько секунд всматривался в чужое лицо, а потом утвердительно кивнул и, развернувшись, ушел.

***

      Сокджин отпил соджу и исподлобья посмотрел на сидящих напротив Хосока и Юнги, мысленно проклиная последнего.       “Знал бы, что будет Намджун, ни за что не пошел бы. Чтоб тебя, Мин Юнги. Стоило догадаться, – он отставил бутылку и потянулся за жареной курочкой”.       Вдобавок ко всему, Джун почему-то сидел рядом с ним и вел себя абсолютно нормально, будто не Джин обманул его чуть больше месяца назад. Это напрягало. О чем, черт возьми, думал Намджун? Зачем вообще попросил Юнги позвать его? Для чего хотел его видеть? Собрался мстить? А смысл? Он взрослый самодостаточный и явно серьезный мужчина, зачем ему тратить время на какого-то уборщика?       – Сонбэ, будешь еще? – Джун кивнул на почти пустую бутылку соджу, и Сокджин, подумав, кивнул.       – Ты сегодня какой-то молчаливый, хен, – Хосок непонимающе посмотрел на старшего. – Обычно тебя не заткнешь.       У Джина покраснели кончики ушей:       – Блять, Хосок.       Юнги тихо засмеялся:       – Вау. Наш примерный хен умеет материться? Я, сука, в шоке.       – Ты вообще завались! – Сокджин ударил раскрытой ладонью по столу. – Предатель, – откинулся на спинку дивана, сложив руки на груди.       – Чего? Чего это я предатель? – Мин в непонимании вскинул брови, и теперь наступила очередь Джина удивляться. Он перевел шокированный взгляд на мило улыбающегося Намджуна, у которого, оказывается, были ямочки на щеках. Юнги этот взгляд, конечно, заметил. – Я так и знал! Джун! – едва ли не вскочил с места и ткнул пальцем в Кима. – Признавайся, что ты задумал?       Намджун открыл соджу и протянул его насупившемуся Сокджину:       – Ничего такого. Просто хотел узнать сонбэ поближе. Ну и, возможно, позвать как-нибудь на кофе, – пожал плечами.       Джин хмуро принял бутылку, и их пальцы соприкоснулись, отчего по телу пробежала дрожь. Сокджин быстро отнял руку и сделал большой глоток, после чего внимательно посмотрел на Джуна:       – Зачем? Я же уборщик.       Тот медленно моргнул, кажется, пытаясь осознать сказанное:       – И?       – Что “и”? – Джин бухнул бутылку на стол. – Я уборщик, Намджун, – в порыве он даже забыл добавить вежливое окончание.       – Это на что-то влияет?       – На мое положение в обществе, наверное, нет? – Сокджин всплеснул руками и недовольно нахмурился.       Хосок обреченно простонал:       – Хен, ты опять?       – Блять, как же ты заебал, – Мин устало потер переносицу. – Хен, пойми, да, в нашей стране это важно, но это не значит, что я не могу просто (к) общаться с тобой. Когда ты, наконец, это поймешь?       Джин сжал и разжал кулаки, пытаясь успокоить разбушевавшиеся эмоции:       – Никогда. Вы оба общаетесь со мной из жалости. И мы все это знаем, – перевел глаза с Юнги на Чона и обратно. – А теперь хотите еще и Намджуна включить в клуб “Бедный Ким Сокджин”?       – Сонбэ, ты пьян, – Джун попытался разрядить накаляющуюся обстановку и примирительно поднял руки.       – Чт?.. – Мин задохнулся в собственном возмущении.       Но его перебил Хосок:       – Ты правда так думаешь, хен? – вгляделся в глаза напротив и нахмурился.       Сокджин посмотрел в ответ и уверенно кивнул:       – Хочешь сказать, что это не так?       Чон как-то обреченно вздохнул и весь обмяк, теряя все свое хорошее настроение:       – Понятно, – потянулся за своими вещами и встал из-за стола. – Я расплачусь за ужин. Спасибо за вечер. Пойду домой, – быстро ретировался куда-то в сторону стойки.       Юнги посмотрел в сгорбленную спину Хосока и тоже поднялся:       – Знаешь, хен, раз ты так думаешь, то, наверное, нам нужно просто перестать общаться. Я тоже пойду, – подхватил свой пиджак и посмотрел на Намджуна. – Ты идешь?       Джун замешкался, но отрицательно покачал головой:       – Я задержусь.       – Как хочешь, – Мин ушел.       Джин решил немного подождать, прежде чем покинуть заведение. Он снова потянулся к бутылке и допил ее в несколько больших глотков, а, почувствовав на себе внимательный взгляд, посмотрел на Намджуна спрашивая:       – Что?       Тот отрицательно покачал головой:       – Зачем ты так с ними?       – За тем, что я сказал правду, – он немного дергано встал и пошатнулся. – Ни один человек в здравом уме не будет общаться с таким ничтожеством, как я, – кое-как удержавшись на ногах и бредя в сторону выхода.       Джун последовал за ним:       – Почему ты так уверен, что всем вокруг важен лишь твой статус? Я не отрицаю, что в деловых отношениях это важно, но ведь… они общаются с тобой вне работы, и ваше общение не подразумевает никаких деловых отношений. Они просто разговаривают с тобой и проводят свое свободное время.       Выйдя на улицу, Сокджин глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух и прикрыл глаза в тщетных попытках собрать мысли в кучу:       – Перестань. Я ни за что не поверю в это.       – Но почему? – Джун коснулся широкого плеча, заставляя мужчину повернуться к себе.       – Потому что я убедился в этом на практике. Люди всегда ищут выгоду, в любом общении, а поскольку я ничего из себя не представляю, они все рано или поздно уходят со словами о том, какое я ничтожество, – с силой вырвался из хватки и, пошатнувшись, оступился. Джин готовился к падению и объятиям с асфальтом, но его перехватили за руку и изо всех сил потянули назад.       Сокджин врезался в чужое тело и тут же безвольно обмяк в крепких руках, роняя тяжелую голову на теплое плечо:       – Даже мои родители перестали со мной общаться, когда я провалился. Что говорить о “друзьях”. Я так много раз пытался все исправить, но потерпел неудачу при каждой попытке. Поэтому просто смирился. И тогда остался совсем один. Я пытался найти хоть кого-то, кому буду нужен такой, но все отворачивались от меня, когда понимали, что я просто неудачник. Юнги и Хосок тоже однажды поймут это, и я снова останусь один. Не хочу, чтобы было так же больно, как и до этого, – его голос становился все тише и тише с каждым сказанным словом и в итоге скатился в дрожащий хрип.       – Я не знаю, через что Вы прошли, сонбэ, и что Вам пришлось пережить, сколько предательств вытерпеть, – Намджун обхватил дрожащие плечи в крепком объятии и прижал Джина к себе. – Но я бы хотел узнать.       Сокджин возился в медвежьей хватке Кима, пытаясь не то вырваться, не то прижаться ближе, но в итоге сдался:       – Зачем?       – Честно? Вы в моем вкусе. И понравились мне, – Джун прижался щекой к взъерошенным волосам. – Поэтому, почему бы нет? У меня достаточно влиятельных знакомых и друзей. И я не обязан продолжать жить так, чтобы все люди вокруг меня были лишь влиятельными инструментами, которые смогут помочь мне устроить собственную жизнь. Разве я не могу общаться с кем-то еще?       Джин вздохнул и уперся ладонями в крепкую грудь отталкивая. Намджун отпустил, но не до конца.       – Ты знаешь, что ты чертовски странный, Ким Намджун? Говорить такое непонятно кому. Да еще и тому, кто тебе соврал. И, может, мне вообще не нравятся парни?       Джун лишь приподнял уголки губ в едва заметной улыбке:       – Почему-то мне кажется, что нравятся. Вот я и признался. Мое чутье меня обмануло? – опустил руки ниже, устраивая их на талии.       Сокджин пробубнил под нос что-то невразумительное и отвел взгляд в сторону, краснея щеками еще сильнее:       – Не обмануло. Но все это все равно очень странно.       – Поэтому я и предлагаю начать с простого общения. Мы ведь не обязаны встречаться, если не понравимся друг другу? – погладил бока Джина и довольно улыбнулся.       У того мурашки побежали по спине от таких касаний:       – Не обязаны. Но вот потрахаться хочется уже сейчас, – посмотрел на Кима из-под челки и сжал ткань его рубашки между пальцев.       Намджун удивленно захлопал глазами и рассмеялся:       – Давно никого не было?       – Очень. Жалкому уборщику довольно трудно кого-то подцепить, знаешь ли. А ладони и без того в мозолях от швабры и резиновых перчаток, – ухмыльнулся.       Джун тихо хмыкнул:       – Я подумаю над твоим предложением, и мы обсудим это, когда ты будешь трезв. Но у меня два условия.       Сокджин тут же напрягся:       – Каких?       – Во-первых, ты извинишься перед Юнги и Хосоком и дашь им шанс, потому что они не такие, как ты думаешь, а, во-вторых, мы все равно сходим на несколько свиданий. Не привык трахаться с “первым встречным”. Идет?       Джин обреченно закатил глаза:       – Как же с молодежью сложно.       – Эй, – Намджун дал Сокджину легкий щелбан. – Вы не намного старше, сонбэ.       Тот надулся, потирая ушибленное место:       – Ладно. Идет. Но если я опять останусь у разбитого корыта, я тебе врежу. И сильно.       Джун согласно кивнул:       – Справедливо. Я согласен.       Джин наконец освободился от чужих рук и отошел на приличное расстояние, осознавая, что все это время они стояли чуть ли не посредине улицы и за ними наблюдали осуждающие глаза прохожих. Почему-то его это совсем не беспокоило. Может, все и правда может наладиться?