Твоим морем

      Энни никогда не считала себя параноиком, но в последние дни ей постоянно мерещались глаза глубокого синего цвета. Ей казалось, что Армин наблюдает за ней, но стоило только обернуться, как ощущение чужого взгляда на своей коже пропадало, а вокруг никого не было.       — Я точно схожу с ума, — говорила сама себе девушка, разглядывая ночью трещинки на потолке.       За окном бушевала гроза: молния сверкала совсем рядом, озаряя комнату своими вспышками, громыхал гром и ветка от дерева царапала окно. Энни посмотрела на пустующую кровать Хитч, которая упорхнула на ночёвку к новому ухажёру, и обняла подушку. В такие моменты одиночество вдруг начинало кусать за плечи: хотелось… хотелось кого-то рядом, да ту же Дрейс лишь бы не вздрагивать от очередного росчерка молнии. Энни не то, чтобы боялась грозы, всё же ей уже давно не пять лет, но… было в ней что-то жуткое и страшное. Девушка прикрыла глаза, пытаясь всё же если не уснуть, то хотя бы провалиться в спасительную дрёму, только вот перед глазами снова бушующее море и оседающая соль на губах.       К утру гроза прошла, выглянуло уставшее солнце и успокоило море. Энни чувствовала, что снова не выспалась. Первой парой опять стоял Арлерт, желание не идти к нему было таким же ярким, как и желание всё же увидеть его. Странное чувство. Едва Армин зашёл в аудиторию, как взгляд его тут же метнулся к Энни, губы тронула едва заметная улыбка, заставившая сердце вдруг пуститься в пляс. Его медовый голос плавно читал лекцию, глаза лучились жизнью, нет он сам лучился жизнью, заражая ей.       Энни пряталась за спинами однокурсниц и смотрела на Арлерта тайком, ей почему-то было страшно смотреть на него в открытую, словно это было каким-то преступлением. В моменте их вгляды всё же пересеклись, заставив девушку прижаться к парте и закрыть глаза, пальцы потянулись к незажившим губам. Многолетняя выдержка безразличия и пустоты ломалась под напором волны, пугая своим могуществом и неизвестностью. И неизвестность эта удивительным образом манила к себе, притягивая. Энни бы отпустить себя, отпустить, как в ту злополучную ночь, когда в голове не было ни одной лишней мысли, были только губы парнишки и глупые-глупые чувства.       Она вдруг засыпает, убаюканная сладким голосом, и просыпается, когда в аудитории никого не остаётся. Армин аккуратно касается её плеча. Спросонья Энни не понимает, где находится, лицо Арлерта расплывается, как при астигматизме. Она трёт глаза, зевая.       — Не думал, что у меня такая скучная лекция, — задумчиво произносит он, сидя на столе.       — Вот чёрт…       И тут до Энни доходит, что она заснула в самом неподходящем месте на свете, но… Армин выглядит почему-то весёлым и даже довольным.       — Я… не специально, прости.       — Бессонная ночь? — спросил он, наклоняя голову вбок и гипнотизируя взглядом.       — Можно и так сказать, — ответила Энни, поднимаясь. Находиться рядом с Арлертом было трудно, до одури хотелось прижаться к нему. Необъяснимое влечение пугало, ведь ничем хорошим это не закончится, верно? Но Армин берёт её за руку, останавливая.       — Прости, я… я не могу перестать думать о тебе.       Энни тяжело сглатывает и переводит испуганный взгляд на его серьёзное лицо.       — Почему?       — Почему? А этому разве нужны причины?       Тело напрягается, готовое бежать, бежать без оглядки от этих дурманящих глаз, от той боли, что ей могут причинить. Но губы сами тянутся к обветренным губам Армина в нерешительном поцелуе. Энни знает, что это пропасть, и с удовольствием падаёт в неё, потому что это совсем не то, что целоваться в клубе в пьяном угаре. Это дрожь где-то под кожей, это замершее сердце на пике удара о рёбра.       Армин бережно прижимает её к себе, но дышит тяжело, рвано. Энни не целует его в ответ, а молит, чтобы эта сладкая пытка никогда не кончалась. Она хочет дышать этим поцелуем, хочет жить им, хочет тонуть в нём, как в море. Но Армин отстраняется, переводя дыхание, касается её щеки, прикрывая глаза. Они стоят уткнувшись лбами и не верят в происходящее.       — Со мной такое впервые, — признаётся он.       — Со мной тоже, — признаётся Энни в ответ. — Я не понимаю, что мне делать.       — Останься со мной, — просит Армин и смотрит прямо в глаза.       — Ты не знаешь, о чём просишь.       Энни резко отстраняется, хватает рюкзак и сбегает вниз по ступенькам под грохот сердца, больше всего на свете желающего остаться. Она боится, что эти чувства погубят её, боится, что в один день Армин оставит её одну, боится, что пропадёт без него. Неважно, что разум твердит другое, что он просит рискнуть, попытаться…       Энни ему не верит. Она уже собирала себя по кусочкам, по острым осколкам. Она любила однажды, любила так сильно, что эта любовь разрушила её, окончательно заточив сердце в ледяные оковы. Та любовь была нехорошей: качели, манипуляции, красивый принц в маске добродетеля, на деле же… Жалкий мальчишка, выплёскивающий на ней свои травмы и комплексы. Энни была слепой и ослеплённой, верила каждому слову.       — Ты такая красивая…       — Ты слишком мрачная.       — Мне нравятся твои глаза.       — Мне больше нравятся тёмные волосы.       — Эй, мне другие девчонки уделяют больше внимания, а ты первой даже обнять не можешь.       Энни выбежала на улицу, слыша в голове ненавистный голос. Ей нужно успокоиться, нужно прийти в себя. Нужно не дать тому человеку из прошлого снова захватить над ней власть.