За какие такие заслуги Небеса мне тебя даровали?..

Хуа Чэн стояла у ростового зеркала, хмуро глядя на собственное отражение. До сего дня она не представляла, что может носить нечто подобное. И если бы не Се Лянь, пригласившая её на благотворительный аукцион семьи Се, Хуа Чэн ни за какие коврижки не надела бы на себя… платье. Организаторами аукциона были родители Се Лянь, — люди, не понаслышке знакомые с антиквариатом и предметами искусства. Одним из обязательных условий посещения было строгое соблюдение дресс-кода, присущего светскому мероприятию. Как правило, если не было заявлено определённой тематики, то все женщины приходили в вечерних платьях, а мужчины — в смокингах. В нынешнем году благотворительный аукцион семьи Се был посвящён истории Поднебесной, поэтому наряды гостей должны были отражать различные исторические эпохи. Хуа Чэн пришлось принять правила игры, и теперь на ней было длинное бархатное ципао цвета листьев алого клёна. По подолу платья рассыпалась сложная серебристая вышивка в виде тонкокрылых порхающих бабочек. Снизу по бокам ципао имело высокие разрезы, которые заканчивались на два цуня выше коленей и оставляли пространство для фантазии. При каждом шаге ткань расходилась в стороны, кокетливо и как-бы невзначай приоткрывая взорам чёрную ленту-резинку чулок. Её волосы были убраны в высокую причёску и закреплены парой витиеватых серебряных заколок с бубенцами и бабочками. Длинная чёлка свободно свисала спереди, обрамляя лицо ровными прядями. Хуа Чэн дополнила образ серьгами с чёрными кисточками, на запястье надела множество тонких чеканных браслетов, но эти привычные украшения были слабым утешением. За всю жизнь она ни разу не надевала платьев, они отсутствовали в её гардеробе как класс. Вдобавок к платью Хуа Чэн пришлось подобрать туфли на невысоком каблучке, что тоже было для неё совершенно непривычным. Хуа Чэн чувствовала себя… уязвимо, словно случись что, и она не сможет достаточно оперативно отреагировать и подстроиться под обстоятельства. Туфли-лодочки знатно проигрывали кроссовкам и сапогам как в маневренности, так и в устойчивости. Лишь ради Се Лянь она согласилась надеть на себя эти доспехи, выкованные из неудобства. — Я выгляжу странно, — фыркнула Хуа Чэн, недовольная своим отражением. — Чэн-цзе выглядит сногсшибательно! — с восхищением произнесла Се Лянь и застегнула последнюю скрытую пуговичку на воротнике-стойке своей возлюбленной, — поверь мне. Никто бы не решился спорить с Се Лянь. Хуа Чэн была из тех людей, кто даже надев на себя мешок от картошки будет выглядеть по-королевски. Дело было всего лишь в привычках и личных предпочтениях. Глядя на возлюбленную, Се Лянь всё больше приходила к выводу, что столь резкая смена образа была той очень к лицу. Платье, выдержанное в стиле тридцатых годов двадцатого века, идеально подходило Хуа Чэн. В нём сочетались строгость линий, эротизм, изящество и некий демонический флёр. Всё, что было присуще Хуа Чэн и так притягивало Се Лянь к ней. — Я делаю это только ради моей Лянь-Лянь, — со смирением в голосе сказала Хуа Чэн. — Спасибо, Чэн-цзе, — улыбнулась Се Лянь и, привстав на носочки, невесомо коснулась своими губами губ возлюбленной, — ты лучше всех. — Нет, это моя Лянь-Лянь поистине неотразима, — ласково шепнула ей Хуа Чэн, — словно богиня, сошедшая с Небес. Щёки Се Лянь зарделись, как всегда бывало, когда возлюбленная осыпала её комплиментами. Хуа Чэн взяла с туалетного столика шпильку в виде цветущей сливовой ветви и закрепила её в сложной причёске Се Лянь. Шпилька тонкой работы была изготовлена из светлого металла. Алые лепестки цветков сливы, сделанные из полупрозрачного фарфора, ярко рдели среди тёмно-каштановых завитых локонов. Специально для посещения аукциона Се Лянь подобрала для себя ханьфу из струящегося шёлка цвета слоновой кости. На ногах девушки красовались светлые парчовые туфельки с острым вздёрнутым мыском, украшенным жемчужными бусинами. Широкие рукава и ворот одежд были расшиты ярко-красными цветами сливы, прекрасно сочетаясь с украшением в волосах. Незамысловатая шпилька идеально дополнила образ, превращая Се Лянь в настоящую богиню-покровительницу весеннего цветения. В двери комнаты вдруг негромко постучали, и в проёме появился мужчина средних лет, одетый в генеральскую форму, воссозданную по лекалам династии Хань. Волосы мужчины были убраны в строгий пучок на макушке, закреплённый короной гуань из белого нефрита. — Лянь-эр, Чэн-эр, вы готовы? — с приятной улыбкой спросил мужчина. — Да, отец, — ответила Се Лянь. — Да, господин Се, — кивнула Хуа Чэн, набрасывая на плечи Се Лянь тёплую накидку, отороченную белым мехом. — Прекрасно, просто прекрасно! — воодушевился господин Се, глядя на девушек, — тогда поспешим.

***

Спустя час супружеская чета Се в сопровождении Се Лянь и Хуа Чэн вошла в зал, подготовленный для проведения аукциона. Просторное светлое помещение было украшено алыми шёлковыми фонариками и гирляндами из живых цветов, на стенах висели репродукции картин известных в Поднебесной художников разных эпох, — от свитков гохуа Древнего Китая до реализма современности, – где плотно переплетались между собой традиционные китайские и новейшие европейские техники живописи. Слева от входной двери находился длинный фуршетный стол, сервированный приветственными закусками и напитками. Сцена для проведения аукциона представляла собой невысокий помост с массивной деревянной трибуной лицитатора. Позади на стене был закреплён широкий проекционный экран. В центре зала располагались круглые столики для гостей, застеленные яркими парчовыми скатертями с кисточками. На каждом из них стоял подсвечник с тремя электронными мерцающими свечами. Для семьи Се, как для организаторов, столик был подготовлен в самом первом ряду и имел наилучший обзор. Гости аукциона оказались людьми пунктуальными и исполнительными. Все до одного соблюдали указанный дресс-код, благодаря чему вечер заиграл особыми красками, а приёмный зал наполнился атмосферой предвкушения поистине императорского торжества. Присутствующие гости с интересом разглядывали костюмы, причёски и аксессуары друг друга, и каждый словно старался перещеголять соседа в изысканности наряда. За пятнадцать минут до начала мероприятия, когда все приглашённые гости были в сборе, на сцену вышли музыканты. Небольшой ансамбль исполнял музыку на народных инструментах Поднебесной. Молодой парень играл на гуцине, девушка рядом с ним вела свою партию на флейте дизцы. Юноша с барабаном тангу задавал ритм, солировала девушка с эрху. Музыканты исполнили несколько старинных мелодий, в прошлом известных в разных провинциях Поднебесной. В финале выступления двое юношей исполнили песню Сыма Сянжу «Феникс ищет подругу». Один из них играл на цине, а второй — пел грустную песню о любви и вечном поиске непостижимой красоты. Хуа Чэн сидела бок о бок со своей возлюбленной, слушая музыкантов. «Как феникс-муж зовет свою жену, мир облетая в поисках любимой — так вижу я теперь ее одну, и без нее мне жить невыносимо…» – звучал нараспев приятный мужской голос, сливаясь с пением струн циня. Хуа Чэн нашла руку Се Лянь и мягко сжала её пальцы под столом. — Ты должна смотреть на сцену, а не на меня, — смущённо прошептала Се Лянь, понимая, что всё выступление Хуа Чэн не сводила взгляда с неё. Но та в ответ только ласково улыбнулась, не отводя глаз, и стала одними губами подпевать музыкантам: « О, друг мой цинь, слова мне замени, скажи про все, что в сердце я скрываю! От всей души признания мои, с ней об руку вперед идти мечтаю…». Щёки Се Лянь окрасились в очаровательный румянец, и она сжала руку Хуа Чэн в ответ. Выступление закончилось, и на сцене появился лицитатор. Это был улыбчивый мужчина лет тридцати, одетый в ханьфу приятного тёмно-коричневого оттенка с поясом из светлой парчи. За пояс был заткнут деревянный веер. Волосы мужчины были короткими, и чтобы добавить образу аутентичности, он повязал на лоб широкую ленту в тон своего ханьфу. Аукционист видом своим напоминал сказителя из чайной, не хватало только чашки чая и тяжёлой книги на его трибуне. — Уважаемые дамы и господа, с почтением приветствую вас на благотворительном аукционе семьи Се! — зычно вещал лицитатор; голос его был настолько громким, что микрофона не требовалось, — меня зовут Лу Сюй, и сегодня я буду проводить для вас этот аукцион! Прослушайте, пожалуйста, основные правила… Слушая долгую речь лицитатора, Хуа Чэн потягивала из высокого стакана персиковый нектар. В напитке медленно таяла пара ледяных кубиков. Светские мероприятия по большей части наводили на неё скуку, и если бы не настойчивые увещевания Се Лянь, она предпочла бы провести этот вечер наедине с возлюбленной. Зная о пылкой любви Хуа Чэн к истории, Се Лянь очень хотела, чтобы её возлюбленная имела возможность в реальном времени лицезреть подлинные реликвии старины. Вторым аргументом был страх самой Се Лянь, что родители могут навязать ей чью-то малоприятную компанию, а видеть в своих спутниках кого-то кроме Хуа Чэн она не желала. Вскоре на помост вынесли изящную фарфоровую вазу с узким горлышком, расписанную голубыми филигранными узорами. В росписи легко угадывались благопожелательные иероглифы и цветущее сливовое дерево. Свет на сцене был столь ярким, а фарфор столь тонким, что стенки вазы казались полупрозрачными. Реликвию держала в руках молодая девушка, одетая в шёлковое платье нежно-персикового цвета, расшитое по подолу яркими цветами. Подобные одеяния некогда носили придворные дамы династии Цин. За подлинную вазу династии Мин развернулись нешуточные торги. Гости шумели и перекрикивали друг друга, желая заполучить столь ценный и редкий артефакт. Хуа Чэн только потёрла занывший из-за шума висок. Она полагала, что подобной красоте место в музее, а не в руках частных коллекционеров. Почти полчаса шли яростные торги, и наконец ваза ушла к своему новому владельцу за какую-то баснословную сумму. Следом на сцену вынесли отрез шёлковой ткани, скатанный в объёмистый рулон. Девушке-ассистентке лицитатора потребовалась помощь, чтобы представить гостям новый лот для торгов. Вместе с другой девушкой, одетой с схожее платье, ассистентка осторожно развернула шёлковый рулон. Зал, казалось, затаил дыхание, пока с тихим шелестом цунь за цунем раскрывалась для любопытных взоров дивная картина. — Вашему вниманию предлагается уникальная копия известнейшего полотна двенадцатого века «На реке в день Цинмина». Вне всяких сомнений, каждый из присутствующих знаком с этой легендарной картиной, изображающей повседневную жизнь обитателей императорской столицы династии Сун. Длина свитка — пятьсот двадцать восемь сантиметров. Предлагаемый вам лот был воссоздан в мельчайших подробностях неизвестным итальянским мастером и датируется восемнадцатым веком, — громогласно вещал лицитатор со своей трибуны, помахивая молоточком, — копия один-к-одному являет собой подлинный шедевр. Художник не упустил ни одной детали. Восемьсот четырнадцать человеческих фигур, сто семьдесят деревьев, девяносто четыре животных и двадцать восемь лодок! Подлинник хранится в Запретном Городе, однако эта копия ничем не уступает ему. На экране позади свитка высветилось изображение подлинной картины «На реке в день Цинмина», и лицитатор взмахнул рукой. — Если сравнить количество веток на деревьях и даже черепиц на крышах, их расположение и уклон, вы не заметите различий, — с восхищением выдохнул ведущий, — стартовая цена только сегодня… Хуа Чэн по достоинству оценила мастерство художника, воссоздавшего легендарное полотно. Но сейчас ей больше по душе была тёплая кисть Се Лянь, ласково зажатая в её ладони под столом. Девушка погладила её руку в ответ и мягко улыбнулась. От желания прикоснуться пальцами к акварельным губам Се Лянь у Хуа Чэн по руке пробежали мурашки, и она с трудом удержала себя от публичного проявления своих чувств. Со дня их встречи прошло уже более полутора лет, но Се Лянь не стремилась раскрывать родителям тайну о своих отношениях с Хуа Чэн. Уважая позицию возлюбленной, Хуа Чэн поддержала её решение и в присутствии родителей всегда вела себя сдержанно. Господин и госпожа Се были людьми крайне консервативных взглядов. Поэтому Се Лянь, теряясь в догадках об их возможной реакции на новость о своей ориентации, приняла решение хранить свой секрет, пока необходимость что-либо объяснять не отпадёт сама собой. Господин и госпожа Се, узнав, что у их дочери появилась близкая подруга, очень порадовались за Се Лянь. Нельзя было не заметить, как светились глаза Се Лянь, когда речь заходила о Хуа Чэн. Девушки проводили вдвоём всё свободное время в будни. На выходных Хуа Чэн любила уезжать за пределы города и всегда приглашала Се Лянь присоединиться. Это мог быть поход в горы, посещение горячих источников или простой пикник под сенью старых сосен где-нибудь вдали от цивилизации. Родители пожелали познакомиться с Хуа Чэн лично, и она с радостью приняла приглашение на семейный ужин. В день первого визита Хуа Чэн собственноручно приготовила юаньсяо, а глава семейства так впечатлился вкусом и консистенцией блюда, что весь вечер расхваливал кулинарные таланты Хуа Чэн. С того дня Хуа Чэн стала желанной гостьей в их доме. Однажды случилось так, что старший господин Се случайно увидел, как Хуа Чэн поцеловала его дочери руку на прощание. Жест был лёгким и, казалось, совершенно привычным для обеих девушек. В тот день сомнения закрались в голову старшего господина Се. — Эта Хуа Чэн… какие у вас отношения? — полюбопытствовал у дочери господин Се, когда Бейджинг цвета запёкшейся крови скрылся за поворотом. – Она — мой самый близкий и доверенный человек, — чуть помедлив, ответила Се Лянь. — Как это? — не понял господин Се, — как сестра? Хочешь сказать, сёстры целуют друг другу руки? — Она мне ближе, чем подруга, и больше, чем сестра, –негромко сказала Се Лянь, потупив глаза, – она — моя родственная душа. Но Хуа Чэн несколько старомодна и смотрит больше в прошлое, чем в будущее, ха-ха, поэтому иногда позволяет себе подобные жесты. Такая у неё особенность. Надеюсь на твоё понимание, отец. Господин Се был озадачен, но предпочёл не задавать лишних вопросов. Хуа Чэн относилась к их дочери с почтением и вниманием, умела поддержать любую беседу и в его глазах была человеком просвещенным. Её манеры иной раз и впрямь были далеки от современных. Господин Се решил для себя, что дело было в увлечении Хуа Чэн историей, и… эти великолепные юаньсяо!.. на этом он вопрос для себя закрыл. И впрямь, мало ли какие причуды бывают у увлечённых людей.

***

Благотворительный вечер близился к завершению. Почти все заявленные лоты были распроданы. Гости полушёпотом обсуждали свои приобретения, когда двое крепких юношей вынесли на сцену увесистый деревянный поднос, на котором стояли какие-то фигуры, прикрытые плотной белой тканью. Лицитатор дёрнул за край покровов, и ткань стекла вниз, открывая взорам присутствующих очередную диковинку. На подносе стояла пара скульптур, искусно вылепленных из красной глины. В фигуре справа угадывался женский образ, облачённый в летящие ткани. Левая фигура явно была мужской, облачённой в нечто наподобие доспехов, покрытых облупившейся синеватой краской. Женский образ был цельным, хорошо сохранились даже кокетливо оттопыренные тонкие пальчики, держащие раскрытый веер, чего не скажешь о мужской фигуре, сохранность которой не шла ни в какое сравнение. К тому же, у мужской скульптуры недоставало головы. Кроме пары скульптур на подносе лежал переломленный пополам веер. Некогда это была изящная вещица, выполненная из светлой древесины и синего шёлка, поверх которого белой краской был размашисто выведен иероглиф «вода». Ведущий громогласно возвестил: — Вашему вниманию представляется лот номер двенадцать! Эти артефакты были найдены высоко в горах в заброшенном храме. Археологи предполагают, что скульптуры принадлежали божествам ветра и вод, которым некогда поклонялись в Поднебесной. Предположительно — четырнадцатый век. Веер на данный момент не поддаётся датировке. Данный лот предлагается для последующей реставрации с передачей в нанкинский музей истории Поднебесной. Стартовая стоимость… Торги продлились недолго, и вскоре реликвии, найденные в заброшенном горном храме, обрели своего благодетеля. Одним из гостей оказался владелец известной в узких кругах реставрационной мастерской. Невысокий коренастый мужчина в одеждах ханьского чиновника предложил немалую сумму за возможность поработать с древними артефактами. Остальные гости благоразумно отказались от торгов в пользу профессионала своего дела. — И последний на сегодня лот, номер тринадцать, — негромко произнёс лицитатор, когда помощники унесли за сцену поднос с реликвиями. Свет в зале стал приглушённым, и на широком экране появилось изображение. Бросив мимолётный взгляд на проекцию, Се Лянь до боли сжала руку Хуа Чэн. — Чэн-цзе, это же… — хриплым шёпотом произнесла Се Лянь. Хуа Чэн мягко погладила её кисть в ответ, выказывая безмолвную поддержку. На проекционном экране предстала древняя картина. Юноша в прекрасных бело-золотых одеяниях, дополненных алыми полупрозрачными лентами, танцевал с мечом. Незримый ветер развевал его многослойные одеяния. Одна его рука с зажатым в кисти серебряным клинком была воздета к небесам. Вторая — сложена в печать призыва духовной силы. На голове юноши красовался венец из белоснежных и алых хризантем, лицо скрывала золотая маска. В ушах поблескивали золотые серьги с красными бусинами. — Перед вами знаменитая картина эпохи королевства Сяньлэ, «Бог Войны в короне из цветов», – изрёк лицитатор, — неизвестный художник изобразил Его Высочество, последнего Наследного Принца государства Сяньлэ. Немало легенд и суеверий было связано с этой неоднозначной персоной. Сегодня у каждого из вас есть возможность соприкоснуться с историей и решить для себя, верить или же нет в многочисленные слухи о Принце, погубившем свою страну. Ведущий хлопнул в ладони пару раз. В зале снова стало светло, и из-за кулис помощница, одетая в изумрудное ханьфу, вынесла небольшую шкатулку из тёмного дерева. Все стороны шкатулки были украшены сложным резным орнаментом в виде диковинных зверей и птиц. Девушка лёгким жестом подняла крышку шкатулки, являя содержимое взорам гостей. На чёрной бархатной подушке лежала пара золотых серёжек с алыми бусинами. Се Лянь затаила дыхание, пристально вглядываясь в украшение. – Последний лот сегодняшнего аукциона — серьги эпохи королевства Сяньлэ, — с торжеством в голосе сказал ведущий, — серьги сделаны из чистого золота, каждая дополнена бусиной из красного коралла диаметром в один сантиметр. Согласно легенде, именно эти серьги были на наследном принце Сяньлэ, когда он совершал ритуал поклонения Небу в последний год существования своей страны. Ведущий сделал небольшую паузу. В зале повисла гнетущая тишина. — Есть суеверие, связанное с этими серьгами. Один из прошлых их владельцев разорился и был вынужден заложить серьги в ломбард, чтобы покрыть хотя бы часть своих долгов. Другой был с позором изгнан из высшего общества и оказался на скамье подсудимых, он продал серьги, чтобы оплатить услуги адвоката. У третьего владельца сгорел дом, и только эти серьги из всего его имущества остались целы и невредимы… бытует мнение, что серьги Наследного Принца Сяньлэ приносят несчастье своим владельцам. Найдется ли смелый человек, желающий приобрести их?.. Стартовая стоимость только сегодня — тридцать тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней! Зал остался безмолвен к предложению ведущего. Гости молча обменивались загадочными взглядами. Хуа Чэн слышала, как часто дышит Се Лянь, недвижно замершая рядом с ней, словно статуя. — Тридцать пять тысяч юаней, — прозвенел голос в тишине. Голос принадлежал Хуа Чэн. Се Лянь крупно вздрогнула, переводя взгляд на спутницу. — Тридцать пять тысяч юаней, госпожа в алом ципао, принято! — крикнул лицитатор, указывая молоточком на Хуа Чэн. — Тридцать шесть тысяч юаней, — раздался раскатистый мужской голос. Все взгляды оборотились к говорящему. Это был мужчина в ослепительно белом ханьфу, украшенном позолоченными наплечниками в виде львиных голов. Передние пряди его волос были убраны наверх золотой филигранной заколкой гуань, остальные локоны свободно ниспадали на спину и грудь тёмным водопадом. В чёрных пронзительных глазах мужчины читалось нечто хищное. — Тридцать шесть тысяч юаней, господин Цзюнь, принято! — тут же оживился ведущий. — Сорок тысяч юаней, — сказала Хуа Чэн. — Сорок тысяч юаней, госпожа в красном ципао, принято! — кивнул ведущий. — Чэн-цзе, — Се Лянь дёрнула свою спутницу за край платья, — это же огромная сумма! — Иногда я могу позволить себе потратиться, — заметила Хуа Чэн, ласково улыбнувшись своей возлюбленной. — Сорок две тысячи юаней, — мужчина в белом вновь повысил ставку. — Сорок пять тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней, — перебила его ставку Хуа Чэн. Ведущий даже не успел зафиксировать предыдущую. — Сорок пять тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней, госпожа в красном ципао, принято! – крикнул лицитатор. В зале вновь повисла тишина. Мужчина в белом холодно взирал на свою оппонентку, впрочем, та возвращала ему не менее острый взгляд в тот же момент. Хуа Чэн очень не нравилось, что мужчина то и дело поглядывал на Се Лянь, сидящую рядом с ней. — Сорок пять тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней, раз! Сорок пять тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней, два, — ведущий начал отсчёт, — кто ещё не побоится суеверий? Но зал продолжал безмолвствовать. — Сорок пять тысяч восемьсот восемьдесят восемь юаней, три! — ведущий несколько раз громко стукнул молоточком, — продано госпоже в алом ципао! Поздравляю с приобретением, госпожа! — Благодарю, — холодно бросила Хуа Чэн, и, склонившись к Се Лянь, тихо шепнула, — не отходи от меня далеко, Лянь-Лянь. — Почему? — удивилась та. — Предчувствие, — ответила Хуа Чэн, не сводя взгляда со своего недавнего соперника по аукциону. Господин Цзюнь теперь уже в открытую безотрывно рассматривал Се Лянь цепким взглядом.

***

Когда аукцион завершился, гости направились к фуршетному столу. Разбившись на небольшие группы, люди наслаждались напитками и лёгкими закусками, обсуждали прошедшее событие. Кто-то то и дело подходил к чете Се, чтобы выразить благодарность за организацию. Вскоре на сцене вновь появился лицитатор и объявил, что через пятнадцать минут в зале состоится сорокаминутный танцевальный раут, и любой желающий может присоединиться к событию. Се Лянь сидела за столиком, задумчиво повторяя пальцем узоры на скатерти. — Угощайся, Лянь-Лянь, — сказала Хуа Чэн и поставила перед ней небольшую фарфоровую тарелочку с лёгкими закусками. Следом на столике появилась пара стаканов со свежевыжатым соком. — Спасибо, Чэн-цзе, — Се Лянь едва заметно вздрогнула и взяла с тарелочки небольшой кусочек белого сыра. — Что тебя так опечалило, моя драгоценная? — тихо спросила Хуа Чэн, присаживаясь рядом. От её внимания не укрылось подавленное состояние спутницы. — Каждый раз мысли о Наследном Принце Сяньлэ отчего-то наводят на меня грусть, — вздохнула Се Лянь, — и ещё… зачем ты так сильно потратилась? — Некоторым вещам стоит находиться в руках лишь тех людей, кто понимает их значимость, — заметила Хуа Чэн. – А о деньгах не беспокойся. Вдруг к их столику подошла незнакомая девушка. Её одежда резко отличалась от образов прочих гостей. Девушка была одета в классический черный костюм с белой рубашкой. К лацкану пиджака был прикреплён голубой шёлковый цветок. Справа на приколотом к одежде бейджике виднелась надпись: «Линь Сю, менеджер». Девушка исполнила лёгкий поклон и произнесла, обращаясь к Хуа Чэн: — Госпожа, поздравляю с победой в аукционе. Прошу вас проследовать за мной для оформления вашего лота и внесения благотворительного взноса. — Да, разумеется, — кивнула Хуа Чэн, поднимаясь навстречу. Она на мгновение склонилась к ушку Се Лянь и шепнула, — я скоро вернусь. Первый танец за мной, Лянь-Лянь. Смущённая Се Лянь не успела ничего ответить. Она с улыбкой провожала взглядом Хуа Чэн, пока та не удалилась за прозрачную ширму вместе с менеджером аукциона

***

— Госпожа? Госпожа Хуа, вы меня слушаете? — А… да, я слушаю. Покажите, пожалуйста, где подписать договор? — Вы уже подписали его, госпожа Хуа. Теперь нужно перевести обозначенную сумму вот на эти реквизиты, — девушка-менеджер услужливо положила перед Хуа Чэн банковский документ, – дополнительно взимается комиссия в размере трёх процентов. Она пойдет в фонд аукционного дома. — Хорошо, — кивнула Хуа Чэн, пробегая глазами листу, испещренному иероглифами. Взгляд невольно скользил выше, за прозрачную стеклянную ширму, где в десятке чжанов от неё находилась Се Лянь. Стоило Хуа Чэн покинуть свою спутницу, как к их столику подошёл старший господин Се и завёл о чём-то разговор со своей дочерью. Хуа Чэн видела, как Се Лянь, слушая отца, то и дело легко усмехалась и взмахивала рукой, словно отказываясь от чего-то. Хуа Чэн в этот час отдала бы многое за возможность послушать их беседу. Но стеклянная ширма не пропускала звуки. Спустя пару минут стало понятно, о чём говорил с Се Лянь старший господин Се. Из-за ширмы Хуа Чэн наблюдала, как к столу подошла матушка Се в сопровождении того самого мужчины по фамилии Цзюнь, который претендовал на серьги Наследного Принца Сяньлэ. Старшая госпожа Се представила его своей дочери. В руках он держал два бокала с шампанским, и протянул один из них Се Лянь. Девушке ничего не оставалось, как взять бокал из его рук. Чем дольше этот господин Цзюнь находился рядом с Се Лянь, тем большее беспокойство овладевало Хуа Чэн. В итоге, она стала совершенно рассеянной. Господин Цзюнь о чём-то вещал, взмахивая свободной рукой. Господин и госпожа Се смеялись, слушая его речь, а Се Лянь с приклеенной к лицу улыбкой сидела за столиком, держа наполненный бокал за тонкую ножку. Мужчина в белом произнёс тост и протянул свой бокал, чтобы чокнуться для начала с господином Се, потом — его супругой, и лишь после — с Се Лянь. Всё это походило на мирное семейное застолье. Чета Се относилась к господину Цзюню с неприкрытой приязнью. Господин и госпожа Се осушили свои бокалы наполовину. Хуа Чэн видела, как Се Лянь, сделав пару небольших глоточков, поставила бокал на столик. В этот момент её родители переглянулись, и, словно принося извинения, с небольшими поклонами удалились, дабы уделить своё внимание прочим гостям. Се Лянь осталась наедине с господином Цзюнем, который о чём-то негромко с ней говорил. Хуа Чэн было знакомо это «пластилиновое» выражение лица Се Лянь. Оно говорило о том, что она лишь из уважения к родителям поддерживает беседу с навязанной ей компанией. — … или банковскую ячейку. Как вам будет удобнее? — донёсся до Хуа Чэн голос девушки-менеджера. — Что, простите? — переспросила она, нехотя отводя взгляд от Се Лянь. — Кхм, — учтиво прочистила горло девушка-менеджер, — я спросила, какой способ доставки лота для вас предпочтительнее. Мы можем оформить бесплатную доставку в указанное вами место, в удобное для вас время, либо положить его до востребования в банковскую ячейку. — Сейчас. Я хочу забрать его сейчас, — бросила в ответ Хуа Чэн, поднимаясь со своего места. — А… да, как вам будет угодно. Девушка-менеджер достала из сейфа деревянную шкатулку и передала её Хуа Чэн вместе с комплектом сопроводительных документов. Хуа Чэн спешно убрала приобретение в свою шелковую сумку и накрепко затянула тесьму. Наскоро попрощавшись, Хуа Чэн направилась обратно в аукционный зал.

***

— Позвольте поднять этот бокал за вашу красоту, юная госпожа Се. До слуха Хуа Чэн донёсся низкий раскатистый голос. Господин Цзюнь стоял рядом с Се Лянь, протягивая свой бокал в её сторону. Именно в этот момент появилась Хуа Чэн, словно призрак из небытия. Она ловким движением перехватила бокал из рук Се Лянь и поставила его на столик. — Юная госпожа Се не пьёт шампанское, — сказала Хуа Чэн тоном, не терпящим возражений. — Это не вам решать, госпожа… прошу прощения, не знаю вашей фамилии, — мужчина смерил Хуа Чэн ледяным взглядом. — Но и не вам, — парировала девушка в алом. — Чэн-цзе, — ласково улыбнулась Се Лянь, — как всё прошло? — Успешно, — заверила её Хуа Чэн и похлопала раскрытой ладонью по своей сумке. — Кстати, хотел поблагодарить вас за участие в торгах. Это было захватывающе, — сказал господин Цзюнь. — По правде, я ожидала, что ставки будут достаточно высоки, чтобы я начала испытывать азарт. Увы, не могу согласиться с вами, господин… прошу прощения, не запомнила вашей фамилии, – заметила Хуа Чэн. — Не в моих жизненных принципах торговаться с девушками, — усмехнулся мужчина. — Не в моих жизненных принципах недооценивать соперника, — Хуа Чэн вернула ему усмешку, — но сегодня, похоже, ваши принципы сыграли мне на руку. Се Лянь безотрывно смотрела на Хуа Чэн и посмеивалась про себя. Эта прекрасная леди в алом плевать хотела на светские правила, чем только ещё больше восхищала. С её возвращением Се Лянь стало спокойнее. Господин в белом, которого ей представили как Цзюнь У, доверия ей не внушал, даже несмотря на то, что семья Цзюнь была давним деловым партнёром семьи Се. До сего дня Се Лянь не доводилось встречать Цзюнь У. Однако, матушка Се, похоже, теплела надежды однажды породниться семьями. Незадолго до аукциона она расписывала Цзюнь У как импозантного и образованного юношу и настаивала, чтобы Се Лянь пришла на мероприятие в его компании. К счастью, за пару дней до разговора с матерью, Се Лянь успела пригласить Хуа Чэн на аукционный вечер. Отменять своё приглашение она не собиралась. По залу разлилась приятная мелодия, и распорядитель вечера объявил в микрофон начало танцевальной программы. Зазвучал лёгкий вальс, и гости аукциона стали разбиваться по парам, чтобы потанцевать. Проницательный слух бы отметил, что вальс был непростым. Звучала трёхдольная аранжировка одного старинного наигрыша из Ганьсу. Музыку исполнял живой оркестр народных инструментов. — Госпожа Се, позвольте пригласить вас… — начал было Цзюнь У, протягивая свою руку к руке Се Лянь. Но девушка изящным движением ускользнула от чужого прикосновения. Она ухватила Хуа Чэн за запястье и потянула за собой в сторону танцевального зала. — Прошу прощения, но я уже обещала кое-кому первый танец, — сказала она вслед. Мужчина не стал возражать и лишь молча проводил взглядом двух удаляющихся девушек. Он не сдвинулся с места, но Се Лянь ощущала на себе его пристальный пронизывающий взор. Волосы на затылке вставали дыбом, Се Лянь испытывала большое желание не приближаться к Цзюнь У ближе, чем на три чжана, и лишь усилием воли удерживала себя от желания сбежать вместе с Хуа Чэн из аукционного зала. Если бы не родители, она сюда даже бы не приезжала. — Я поведу, Лянь-Лянь, — раздался приятный голос у самого ушка Се Лянь. Этот голос прогонял тревоги прочь. Се Лянь знала, что пока Хуа Чэн рядом, можно ни о чём не беспокоиться. Бледная правая рука Хуа Чэн легла на талию Се Лянь и слегка приобняла. Изящные пальцы левой руки с аккуратными чёрными ноготками переплелись с тонкими чуть загорелыми пальчиками. Се Лянь отдалась этим движениям, позволяя Хуа Чэн вести в танце. Смотрелись они вдвоём словно противоположности, притянувшиеся друг к другу. Раз, два, три… раз, два три… словно в старой сказке. Хуа Чэн смотрела только на Се Лянь, будто весь оставшийся мир перестал существовать. Со всех сторон лилась приятная музыка, наполняя гулкий зал. Люди то и дело бросали косые взгляды на необычную пару, но двум девушкам, растворившимся в танце, не было до них никакого дела. Закружившись в танце, утонув в тёмном взгляде своей спутницы, Се Лянь словно потерялась во времени и пространстве. Но вдруг… Се Лянь оступилась. Хуа Чэн тут же подхватила её, не позволяя упасть. — Лянь-Лянь, ты в порядке? — спросила она с лёгким беспокойством. — Да, голова немного закружилась. Всё хорошо, давай продолжим, — ответила Се Лянь. Звуки становились всё более громкими. Тихая флейта, что вела в этот час сольную партию, резко заголосила и взвилась высоко. И Се Лянь оступилась снова. — Что-то мне и впрямь нехорошо, Чэн-цзе, — пролепетала Се Лянь. Хуа Чэн без лишних вопросов отвела её в сторонку и усадила на мягкий диван. В этот момент, словно чёрт из табакерки, рядом с девушками материализовался Цзюнь У. — Нужна помощь? — спросил он. — Госпожа Се немного утомилась, — Хуа Чэн присела рядом, позволяя девушке облокотиться на себя, — я разберусь. — Лянь-эр, ты заболела? — к дивану подошёл обеспокоенный старший господин Се, матушка Се следовала за ним. — Я плохо спала в последние дни. Наверное, и впрямь переутомилась, — ответила Се Лянь. — Чэн-цзе, давай уйдем. — Конечно, — Хуа Чэн поднялась, подавая руку свое спутнице и помогая ей встать. Се Лянь стояла, чуть пошатываясь, словно была пьяна, и вдруг стала терять равновесие. Цзюнь У одним движением обхватил её за талию. — Господин Се, госпожа Се, я позабочусь о ней, — сказал он. Се Лянь сама не поняла, откуда у неё взялись силы. Но она ловко вывернулась из чужих рук и что было сил оттолкнула от себя мужчину. Цзюнь У был выше её на голову и в два раза шире в плечах. Однако, этого толчка было достаточно, чтоб отбросить его на метр. Хуа Чэн тут же поймала девушку. Та смогла спокойно вздохнуть и позволила себе со стоном ткнуться лбом в плечо Хуа Чэн. Силы покидали Се Лянь, утекая, как песок сквозь пальцы. — Я никуда не поеду с ним! — рявкнула Се Лянь, цепляясь за одежду Хуа Чэн, — только… только с Чэн-цзе. Пожалуйста, давай уйдем. — Я отвезу её отдохнуть, — сказала Хуа Чэн, крепко держа девушку в объятиях, — и позабочусь о ней. Прошу господина и госпожу Се не тревожиться. — Да, да, разумеется, — кивнул старший Се, — Чэн-эр, будьте осторожны в пути. Покидая аукционный зал, Хуа Чэн бросила на Цзюнь У испепеляющий взгляд. Если бы глазами можно было убивать, Цзюнь У умер бы уже десять тысяч раз. Тот в ответ послал ей холодную усмешку. В сердце Хуа Чэн закралось подозрение, что этот человек просто так не отступит от Се Лянь. Война назрела незаметно. Наступало время затачивать клинки.

***

Кроваво-красный Бейджинг-bj40 мчался по вечерней трассе, освещённой сотнями огней. Хуа Чэн вела автомобиль, до побелевших костяшек вцепившись в руль. На заднем сидении лежала Се Лянь, закутанная в свою меховую накидку. Изредка она издавала то вздохи, то стоны. От каждого этого звука Хуа Чэн содрогалась нутром. — Куда мы едем? — тихо спросила Се Лянь. Взглянув в лобовое стекло, она не узнала пейзажи. — В больницу, — Хуа Чэн включила поворотник и свернула с трассы на прилегавшую широкую улицу. Если она всё верно подсчитала, через семь минут они будут на месте, и Се Лянь получит свою помощь. Ещё находясь в аукционном зале, Хуа Чэн заподозрила неладное. Цзюнь У не понравился ей с первого взгляда. Второй звоночек прозвенел, когда мужчина выждал момент и угостил Се Лянь шампанским. Этот мерзавец точно что-то подмешал в напиток. Если бы Хуа Чэн не было рядом с Се Лянь во время танцевального раута, одним небесам известно, чем закончился бы для её возлюбленной этот вечер. Трети бокала хватило, чтобы Се Лянь потеряла возможность стоять ровно. Страшно подумать, что бы случилось, выпей она свой бокал до дна. — Нет, Чэн-цзе, давай поедем домой, — прошелестел голосок с заднего сиденья. — Нужно узнать, какой дрянью он тебя опоил, — резко ответила Хуа Чэн. — Чэн-цзе, пожалуйста. В больнице спросят, что произошло. У матушки и отца будут проблемы из-за… меня… — Из-за этого мерзавца! — Хуа Чэн в сердцах хлопнула ладонью по рулю, — не из-за тебя! Нужно написать заявление в полицию. Этот урод поплатится. Он не отвертится, клянусь. Я подключу все свои связи. — Удар по репутации аукционного дома Се будет… хннн... будет тяжёлым. История попадёт в прессу, пойдут… слухи… я боюсь, что после такого скандала никто не захочет больше работать с домом Се. Чэн-цзе, пожалуйста, — вздохнула Се Лянь, — поехали домой. — Хорошо. Как скажешь. Хуа Чэн плавно остановила автомобиль перед ближайшей круглосуточной аптекой. Она ненадолго оставила Се Лянь, чтобы совершить пару необходимых покупок, и вскоре вернулась. В аптеке она приобрела упаковку геля-сорбента и небольшую бутылку воды. Вылив треть воды, она выдавила из тюбика в бутылку двойную дозу лекарства и хорошенько взболтала. Получившуюся смесь она протянула Се Лянь. — Пока едем, выпей всё до дна. Девушка не стала спорить и заставила себя выполнить инструкцию Хуа Чэн. Лекарство упорно просилось обратно. Се Лянь пришлось сделать над собой усилие, чтобы проглотить мутную смесь. Но Хуа Чэн была права. Сорбент поможет остановить действие той отравы, что ещё не успела попасть в кровь. Спустя полчаса Хуа Чэн припарковала свой автомобиль на подземной парковке. Се Лянь, казалось, постепенно приходила в себя. Отдохнув на заднем сидении, она смогла сама покинуть автомобиль. Хуа Чэн придерживала её за талию, опасаясь, что тело может подвести Се Лянь. Скоростной лифт унёс двух девушек на тринадцатый этаж, где располагались давно знакомые Се Лянь апартаменты её возлюбленной. Это место она называла их общим домом и в последние месяцы проводила здесь почти всё своё свободное время. Эмин с громким мяуканьем встретил свою хозяйку и её гостью. Кот крутился в ногах, тёрся и всячески привлекал к себе внимание, пока Хуа Чэн не шикнула на него. Сейчас им обеим было совершенно не до Эмина. Раздосадованный кот обиженно мяукнул и убежал в свою комнату, театрально махнув хвостом напоследок. Едва сбросив с себя меховую накидку, Се Лянь вдруг со стоном стала сползать по стене на пол. — Лянь-Лянь! — испуганная Хуа Чэн бросилась к ней и успела подхватить, не позволяя упасть. Девушки, одетые в свои парадные наряды, остались сидеть на полу в прихожей. Хуа Чэн внимательно вгляделась в свою возлюбленную. Нижняя губа была прокушена до крови. Зажмурив глаза, Се Лянь дышала часто и неглубоко. Её щёки зарделись ярким румянцем, на лице выступила испарина. Крупная капля пота скатилась по лбу, скользнула по щеке и затерялась в складках одежд. — Се Лянь, посмотри на меня! — Хуа Чэн осторожно встряхнула девушку. — Хнн... — Се Лянь открыла глаза. Зрачки затопили почти всю радужку. Чуть расфокусированным взглядом Се Лянь посмотрела на Хуа Чэн и сладко улыбнулась, будто опьянённая. — Чэн-цзе, — голос Се Лянь звучал ласково и призывно, — моя. Хуа Чэн только моя. Горячие ладони легли на щёки Хуа Чэн. В следующее мгновение Се Лянь притянула её к себе и крепко поцеловала. Едва губы девушек соприкоснулись, Се Лянь углубила поцелуй, горячий язычок без всякого стеснения скользнул в рот Хуа Чэн. Поражённая Хуа Чэн не отвечала на поцелуй. Все её мысли были заняты тем, что наконец стало ясно, какую дрянь подлил Цзюнь У в шампанское. Это был сильный афродизиак. Настолько сильный, что хватило нескольких глотков, чтобы спустя час жертва от возбуждения теряла возможность стоять. Се Лянь крупно вздрогнула и отпрянула от Хуа Чэн. Разум девушки отчаянно боролся с афродизиаком, но с каждой прошедшей минутой отрава постепенно одерживала верх. Хлясь! Се Лянь, что было сил, наотмашь ударила себя по щеке. На коже вспыхнул яркий алый след от пятерни. Боль немного отрезвила затуманенный разум. — Чэн-цзе, прости! П-прости, я… не понимаю, что со мной, — Се Лянь предприняла безуспешную попытку самостоятельно подняться на ноги. Взглядом она нашла ножницы, что лежали на столике в прихожей. Стоило Се Лянь дотянуться до них, чтобы попытаться вновь отрезвить себя болью, Хуа Чэн осторожно выхватила их из руки ослабевшей девушки. — Лянь-Лянь, успокойся. Сейчас я помогу тебе, всё будет хорошо. Слушай только мой голос. Вдохни глубоко, насколько можешь, задержи дыхание и медленно выдохни. Сделай так несколько раз. Облегающее платье сдерживало каждое движение. Свободно двигаться в этом чудовищном футляре было совершенно невозможно. Хуа Чэн в бессильной злобе скрипнула зубами и дёрнула на себе проклятущий плотный бархат. Ткань отчаянно затрещала и разошлась по шву. Хуа Чэн стянула его с себя, точно змеиную шкуру, и отбросила прочь. Следом отправились туфли и чулки. Хуа Чэн осталась в коротком чёрном неглиже из хлопка и теперь могла наконец свободно двигаться. То же самое она проделала с одеждами Се Лянь. Красивое многослойное ханьфу было отброшено вместе с обувью и горсткой шпилек. Нижние одежды Се Лянь были влажными от пота, их Хуа Чэн просто разрезала ножницами, подвернувшимися под руку. Опьянённая девушка осталась в одном исподнем. Хуа Чэн подняла её на руки так легко, будто та совсем ничего не весила, и отнесла в спальню, где уложила на кровать. Спустившись на кухню, Хуа Чэн смочила чистую тряпку в холодной воде, завернула в ткань несколько льдинок, прихватила бутылку с водой и опрометью бросилась к Се Лянь. Девушка лежала на кровати и мелко дрожала. Хуа Чэн деликатно отвела в сторону её волосы, налипшие на влажные щёки, и отёрла её холодной тряпицей. Сначала — лицо, потом — шею и грудь. Достав ещё одну чистую тряпицу, она свернула её несколько раз, смочила водой и уложила на лоб Се Лянь прохладный компресс. Кровь в теле Се Лянь словно обратилась раскалённым металлом. Прикосновение холодной ткани заставило девушку крупно вздрогнуть. Согнув ноги в коленях, она издала надсадный стон. Руки слепо шарили по кровати, пытаясь что-то нащупать или поймать. И вскоре действительно схватили чужую длиннопалую кисть. — Чэн-цзе, ах… — голосом, полным истомы, выдохнула Се Лянь. — Я рядом, — раздалось в ответ. — Помоги мне… я не могу. Не могу так больше… С этими словами Се Лянь крепко, почти до хруста, сжала кисть Хуа Чэн, развела колени в стороны и прижала её руку к своему разгоряченному лону.

***

Взору Хуа Чэн открывалась картина, достойная полотен великих мастеров эротического визуального искусства. Полуобнаженная прекрасная девушка, изнывающая в сладострастной истоме на алых простынях, – это ли не изумительный образ, потаённая мечта, воспламеняющая чувственность, словно искра?.. В этот час любой, кто увидел бы такую Се Лянь, не преминул бы возможностью воспользоваться случаем и как следует её распробовать. Из головы Хуа Чэн никак не уходил холодный взгляд Цзюнь У, и эти воспоминания гасили любую чувственность подобно ледяной воде, выплеснутой на тлеющие угли. То, что сейчас происходило с Се Лянь, было результатом действия афродизиака. Не Хуа Чэн разожгла этот огонь. Тело Се Лянь взывало о помощи, а не о близости. Доказательством тому были искусанные в кровь губы и яркий красный след от пятерни на щеке. Сердце Хуа Чэн полнилось беспокойством, всё чего она хотела сейчас — помочь Се Лянь справиться с напряжением, скопившимся в теле. Размышляя над наиболее действенным способом, она вдруг вспомнила об одной вещице… В ящике с бельём, на самой верхней полке, у Хуа Чэн был припрятан один полезный подручный инструмент. Это был вибромассажёр, похожий на микрофон: крепкая ручка из шершавого пластика удобно ложилась в ладонь; округлая головка, обтянутая шелковистым силиконом риал-тач, и более десятка режимов работы оперативно справлялись со своей первостепенной задачей. В прошлом Хуа Чэн не раз прибегала к использованию вибратора, чтобы быстро снять накопившееся за день напряжение. Требовалось не более десяти минут в расслабленной обстановке, чтобы получить удовольствие. После встречи с Се Лянь вибратор был благополучно позабыт, заброшенный на полку, но сегодня Хуа Чэн вновь придется прибегнуть к его применению. — Лянь-Лянь, я помогу тебе, — шепнула Хуа Чэн и осторожно высвободила свою кисть из крепкого хвата, — потерпи немного, моя драгоценная, скоро всё закончится. Вибратор быстро нашёлся на своем месте. Он лежал, завернутый в мягкую бархатную ткань, в неприметной черной коробочке на верхней полке шкафа. Хуа Чэн извлекла его на тусклый свет и наскоро протёрла чистой влажной салфеткой. Нижнее бельё Се Лянь было проще срезать, чем снять. Хуа Чэн непременно отведёт возлюбленную в самый изысканный бутик и позволит выбрать всё, что душе угодно. Сейчас же, достав из прикроватной тумбочки небольшой канцелярский нож, она в пару движений рассекла тонкие лямки бюстье на теле Се Лянь и отбросила его прочь. За ним последовали и трусики-слипы, успевшие пропитаться естественными соками тела. Се Лянь крупно вздрагивала и ахала при каждом прикосновении. Хуа Чэн забралась на кровать и, прислонившись к мягкому изголовью, плавно притянула к себе Се Лянь. Она крепко обхватила девушку и прижала её спиной к своей груди. Голова Се Лянь удобно разместилась на левом плече Хуа Чэн. Каштановые волосы, чуть влажные от испарины, прилипали к обнажённой коже. Хуа Чэн осторожно собрала их и уложила на плечо Се Лянь. Тело Се Лянь было невероятно горячим и словно горело изнутри. Девушка часто и неглубоко дышала и постанывала при каждом движении. Оказавшись в крепких объятиях, Се Лянь сжалась и конвульсивно свела колени. — Я рядом, — шепнула Хуа Чэн ей на ушко. — Чэн-цзе, — Се Лянь, едва ворочая языком позвала её по имени и чуть заметно расслабилась. Кисти Се Лянь были крепко сжаты. Хуа Чэн нажала на акупунктурные точки на её запястьях и нежно поцеловала ладонь и каждый пальчик. Благодаря этим простым действиям руки девушки стали податливыми. — Лянь-Лянь, держись за меня, – она завела кисти девушки за свою голову. Се Лянь сцепила пальцы за чужой шеей, и Хуа Чэн оказалась поймана в кольцо её рук. Хуа Чэн ласково огладила тело возлюбленной, пробежала пальцами по её груди, нежно коснулась живота и скользнула пальцами чуть ниже, невесомо касаясь горячего жара лона. Се Лянь с придыханием подалась навстречу ласкающей кисти, её тело натянулось подобно струне. Со рваным вздохом Се Лянь согнула ноги в коленях. Хуа Чэн развела свои бёдра в стороны, приникая к Се Лянь всем телом, сплела свои ноги с её, чуть подтянула их и зафиксировала. В такой позе Се Лянь была уязвима как никогда прежде, и не могла свести колени, оставляя раскрытым беззащитное лоно. Две девушки переплелись, подобно змеям в брачном танце. — Верь мне, Се Лянь, — тихо сказала Хуа Чэн и включила вибратор.

***

Низкое мерное гудение наполняет тишину комнаты. С первым прикосновением прохладной силиконовой головки к разгоряченному лону Се Лянь крупно вздрагивает, с её уст срывается стон, более похожий на крик. Хуа Чэн удерживает её в крепкой хватке, продолжая совершать плавные движения вибратором, выискивая подходящую точку. Глубокая вибрация отдаётся в тело, Хуа Чэн вместе с Се Лянь тяжело и глубоко дышит. В первый раз хватает нескольких минут, чтобы Се Лянь, дёрнувшись всем телом, ахнула и выгнулась, содрогаясь в оргазме. Яркая вспышка эмоций ненадолго отрезвляет Се Лянь. — Чэн-цзе, — шепчет Се Лянь сквозь слёзы, — ещё. — Как скажешь, — тихо роняет в ответ Хуа Чэн. Видя состояние Се Лянь, Хуа Чэн изначально понимала, что одним разом ничего не закончится. Она меняет настройку на мерную поверхностную пульсацию. Когда дыхание Се Лянь снова становится тяжёлым, Хуа Чэн продолжает. — А-а-х! — Се Лянь надсадно стонет. Голос её теперь звучит более нежно и протяжно, словно девушка наслаждается ощущениями. Насколько может, она подаётся навстречу вибрации, чтобы ощутить её как можно глубже. Хуа Чэн ласкает её вибратором, то прикасаясь, то отдаляя головку от чувствительных точек. Она отпускает руку, что удерживала Се Лянь поперёк тела, и кладёт пальцы на её лоно, продолжая мерные поглаживания. Пальцы вмиг становятся влажными. Хуа Чэн не может удержаться от соблазна и слизывает со своих пальцев солоновато-сладкие соки, глубоко втягивает носом вожделенный аромат своей возлюбленной. Се Лянь тянется губами к её губам. Этот поцелуй выглядит неловко и неумело, Се Лянь больно прикусывает её нижнюю губу, срывая с уст Хуа Чэн не то стон, не то рык. — Лянь-Лянь моя, — шепчет Хуа Чэн, — ещё немного. Давай. С этими словами она слитным движением вводит два пальца в тело Се Лянь, меняет режим вибратора на глубокую мерную пульсацию и вжимает головку в её клитор. Девушка громко вскрикивает, изгибается в спине. По телу её покатывается горячая волна, рассыпая мурашки по коже. И Се Лянь испытывает свой второй за вечер оргазм. Хуа Чэн ощущает, как конвульсивно сжимается Се Лянь вокруг ласкающих пальцев… — Ты… как ты? — спрашивает Хуа Чэн и ослабляет свою хватку, когда понимает, что дыхание Се Лянь вновь стало более мерным. — Нет. Чэн-цзе, ещё нет, — всхлипывает Се Лянь. Её руки ослабли, и кисти упали вдоль тела, — нужно ещё. Из уголков глаз Се Лянь струятся слёзы. Хуа Чэн нежно смахивает их с висков и щёк своей возлюбленной. Тот, кто сотворил такое с Се Лянь, поплатится за каждую пролитую слезинку. Хуа Чэн выпускает Се Лянь из объятий и укладывает её на кровать, а сама устраивается между её разведённых ног. Она тянется к губам своей возлюбленной и целует её. Этот поцелуй глубокий и проникновенный, языки девушек сплетаются в изящном танце. Сердце Се Лянь трепещет, она кладёт кисти на затылок Хуа Чэн, выстанывает в поцелуй нечто похожее на её имя и крепко обхватывает ногами талию своей девушки. Она держится за Хуа Чэн, словно утопающий за последнюю соломинку. Хуа Чэн в ответ обнимает её за талию и прижимает к себе, даря растревоженному сердцу Се Лянь уверенность, что рядом с ней самый надёжный человек. Рядом с Хуа Чэн нечего бояться и стесняться. Во всём мире не найдётся никого более верного и близкого, никого более доверенного. И Се Лянь тихо повторяет: «Ещё»… Отстраняясь от Се Лянь, Хуа Чэн намерена довести начатое до конца. Она широко облизывает вибратор и настраивает его на режим частой глубокой пульсации, что пронимает до нутра. Два пальца свободной руки скользят в лоно Се Лянь, срывая с уст девушки громкий стон. Вибрирующую головку она прикладывает к покрасневшему от возбуждения клитору Се Лянь. Движения Хуа Чэн становятся быстрыми. Она сгибает два пальца и добавляет к ним ещё один, вместе с этим не отнимая пульсирующей головки от клитора Се Лянь. Хуа Чэн плавно, но вместе с тем стремительно и безжалостно вводит и выводит пальцы, заставляя Се Лянь метаться по постели. Се Лянь стонет в голос, скребёт руками по постели, конвульсивно сжимая в кулак шёлковые простыни. Хуа Чэн ещё ни разу не доводилось слышать от неё таких разнузданных звуков. Вдруг Се Лянь одной рукой с силой вцепляется в волосы Хуа Чэн и тянет их так, что у той слёзы брызгают из глаз. — Чэ-эн-цзе-е, а-ах… я… сей… час… я… Хуа Чэн несколько раз меняет угол стимуляции клитора, то смещая головку чуть выше, то опуская ниже, её пальцы в лоне Се Лянь двигаются в мерном быстром ритме. В какой-то момент Се Лянь резко замирает и до боли сжимает в кулаке волосы Хуа Чэн. — А-а-а! — надсадно вскрикивает Се Лянь и сжимается вокруг пальцев Хуа Чэн. Подступивший оргазм, третий по счёту, поистине оглушающий. Он рушит плотину подобно селевому потоку. Мочевой пузырь Се Лянь не выдерживает стимуляции, и из уретры брызжет горячая струя, заливая всё пространство между девушками и постельное бельё. Вместе с влагой тело девушки покидает и всё скопившееся напряжение. Се Лянь плачет от переполняющих её невероятных эмоций, собственный организм предал её. Хуа Чэн отбрасывает в сторону вибратор, притягивает Се Лянь в объятия и укрывает их обеих пледом. Она нежно и крепко прижимает рыдающую девушку к себе, шепчет ей на ушко слова утешения. — Всё хорошо, — бормочет Хуа Чэн, — ты молодец. Мы справились. Всё хорошо. — Ч-чэн-цзе-е, — язык Се Лянь заплетается, — какой же стыд, о, боги… прости-и-и… — Ничего постыдного, теперь всё будет в порядке. Всё хорошо. Хуа Чэн покачивает Се Лянь в объятиях, словно новорожденного ребёнка, и начинает напевать ей на ушко тихую успокаивающую песенку. Старинный мотив сам собой вдруг всплывает в памяти: «Цветы лиловой дымкой обвивают Ствол дерева, достигшего небес, Они особо хороши весною — И дерево украсило весь лес. Листва скрывает птиц поющих стаю, И ароматный легкий ветерок Красавицу внезапно остановит, Хотя б на миг — на самый краткий срок…» Хуа Чэн тихо поёт, пока не чувствует, что содрогания и всхлипы затихают. Тело Се Лянь в её руках медленно расслабляется и тяжелеет, а дыхание девушки становится глубоким и мерным. Она осторожно перекладывает Се Лянь, обёрнутую в плед, на сухую сторону кровати. Спустя ещё минут десять Хуа Чэн снимает наматрасник и меняет постельное бельё, стараясь не потревожить хрупкий сон девушки. Хуа Чэн спускается в ванную комнату и приносит ткань, смоченную в тёплой воде. Она отирает сначала лицо Се Лянь, а потом — её тело от пояса и до колен. Девушка спит так крепко, что совершенно не чувствует чужих манипуляций. Измученный организм просто отключился. А вот Хуа Чэн сон совершенно лишил своей милости. Взгляд её вдруг падает на вибратор, одиноко лежащий на полу. В голове Хуа Чэн проносится мысль, что если в свою очередь не снять напряжение, сна ей не видать в ближайшие трое суток. С этой мыслью девушка подхватывает в пола вибратор и скрывается с ним в ванной комнате.

***

Убедившись, что Се Лянь крепко уснула, Хуа Чэн взяла свой смартфон и вышла на кухню. Требовалось незамедлительно решить один насущный вопрос, который, несмотря на увещевания Се Лянь, она не собиралась спускать с рук одному конкретному мерзавцу. Хуа Чэн не была бы собой, если б позволила тому человеку выйти сухим из воды. Девушка достала с полки чистый стакан и початую бутылку виски. Усевшись за стол, она набрала знакомый номер. Если и был кто-то, способный посодействовать с её делом, то только этот человек. На аватарке контакта отобразилась рыба-удильщик с разинутой пастью, полной длинных зубов. — «Я сплю», — просипел голос в трубке. — Охотно верю, рыба моя, — усмехнулась Хуа Чэн. По ночам Хэ Сюань всегда находил для себя занятия куда интереснее сна. — «Что надо?», — буркнул Хэ Сюань. — Закопать одного ублюдка. И поглубже, — Хуа Чэн плеснула в стакан немного виски и сделала пару глотков. — «Кто?» — Цзюнь У, — Хуа Чэн кашлянула от горечи в горле. — «Связываться с Цзюнем–то ещё дерьмо, Хуа Чэн», — прозвучал безразличный голос, — «даже не представляю, что ты могла с ним не поделить. А, хотя, погоди. Судя по твоему голосу, тут твоя принцесса замешана» — В точку. — «Какой мне интерес копать под Цзюнь У?» — на том конце провода послышалось быстрое клацанье клавиш. — Ты всё ещё должен мне пятьдесят тысяч юаней, можешь не отдавать. Половину. И новый комп тебе подгоню, летает как птица. Не чета твоей рухляди, — сказала Хуа Чэн. — «Всё ещё не понимаю, какой мне интерес» — произнёс сиплый голос. — Прожорливая ты рыбина, Хэ Сюань, — фыркнула Хуа Чэн. — «Это не новость». — Ну да ладно. Моя Се Лянь — близкая подруга младшего Ши. Я видела, как ты на него смотришь, даже не думай отрицать. Если поможешь с моим делом — организую тебе пригласительный билет на частную вечеринку в резиденции братьев Ши. Мы с Се Лянь уже приглашены. Близкое знакомство с Циньсюанем при таком раскладе гарантировано, — Хуа Чэн достала свой финальный козырь, — и, кстати, он недавно про тебя спрашивал. Могу замолвить словечко. — «Подлый приём — играть на чужих слабостях», — голос на том конце провода будто ожил. — А то ты меня не знаешь, — Хуа Чэн начинала терять терпение, — ну так что, берешься? Или сказать Циньсюаню, что он тебе не… — «Берусь», – бросил Хэ Сюань. — Приятно иметь с тобой дело. — «Не взаимно», — буркнул Хэ Сюань и сбросил звонок. Хуа Чэн отложила в сторону смартфон и одним махом опрокинула в себя остатки крепкого напитка. Месть — это блюдо, что подают холодным, — с удовлетворением думала девушка. Цзюнь У будет жить своей жизнью, не подозревая, что кто-то ищет на него компромат. Когда он опомнится, будет уже поздно заметать следы. Хуа Чэн была уверена, что Цзюнь У замешан в обороте запрещённых веществ, а где наркота — там и траффикинг. Стоит этой информации всплыть, спецслужбы вцепятся в неё, как голодные бульдоги. Даже если он чудом избежит тюрьмы, скандал будет такой, что содрогнутся Небеса. Хуа Чэн была намерена наблюдать издали за осиным ульем, который с её подачи собирался разворошить Хэ Сюань.

***

Се Лянь проснулась, ощущая, как кто-то осторожно, но настойчиво поглаживает её по макушке. Не открывая глаз, она подняла руку навстречу ласке, и пальцы утонули в чём-то мягком и влажном. Шершавый язык нахально мазнул по пальцу. — Эмин! — улыбнулась Се Лянь и открыла глаза. Она обнаружила себя лежащей на кровати в спальне Хуа Чэн. Эмин и впрямь сидел на подушке в изголовье и вылизывал её волосы, изредка издавая утробное урчание. Заметив, что Се Лянь проснулась, кот перебрался на её живот и улёгся там, свернувшись калачиком. В единственной целой глазнице поблёскивал яркий глаз. Кот громко мяукнул, ожидая ответной ласки. Се Лянь запустила пальцы в его мягкую шёрстку. Добившись своего, Эмин замурлыкал от удовольствия. Се Лянь огляделась. В комнате она была одна. В приоткрытое окно проникал лёгкий ветерок, унося прочь сонное марево. Первые лучи рассвета, словно стесняясь, робко проникали сквозь полупрозрачные занавеси. Се Лянь повела плечами и вдруг поняла, что под тёплым пледом она совершенно обнажена. На теле не было ни единой нитки. Воспоминания прошедшего дня и ночи накатили на неё приливной волной. Се Лянь в этот час отчаянно пожелала без следа раствориться в пространстве. Снизу раздались лёгкие шажки, и в комнату вошла Хуа Чэн, держа в руках поднос с завтраком. Девушка была одета в длинный тёмно-красный халат из шёлка, стянутый тонким пояском на талии. Ткань струилась по телу, не оставляя пространства для фантазии и явственно сообщая, что этот халат на теле Хуа Чэн — единственная одежда. Волосы её были забраны в косу и лежали тёмной волной на левом плече. Черная тканевая повязка пересекала лицо, скрывая пустующую правую глазницу. Она не сразу заметила, что Се Лянь проснулась. Неслышно прошагав по ворсистому ковру, она поставила на прикроватный столик кружку с кофе и тарелку с блинчиками. Комнату наполнил приятный аромат, защекотал обоняние и пробудил аппетит. — Доброе утро, Чэн-цзе, — негромко сказала Се Лянь и укрылась пледом до самых глаз. — Оу, ты проснулась, Лянь-Лянь, — Хуа Чэн присела на кровать рядом с ней, шёлк тонких одежд скользнул в сторону, обнажая бедро, — доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — А… о… ну… — Се Лянь не сразу нашлась с ответом, — на самом деле, хорошо. Гораздо лучше, чем ожидалось. — Прекрасно, — Хуа Чэн протянула руку и невесомо погладила прядь её волос, — главное, что ты в порядке. Я принесла тебе завтрак. Угощайся, а я скоро вернусь. — Спасибо, Чэн-цзе, — смущённо пролепетала девушка. — А ты, разбойник, пойдешь со мной, — Хуа Чэн подхватила Эмина, — и не будешь мешать Лянь-Лянь. Давай-ка, и тебе пора на завтрак. Эмин издал недовольный «мяк!», когда хозяйка взяла его на руки. Кот не хотел покидать тёплое насиженное местечко, но выбора у него не было. Се Лянь на прощание помахала ему рукой. Когда Хуа Чэн вернулась, Се Лянь уже закончила с завтраком, успела надеть на себя позаимствованную в шкафу у возлюбленной бордовую пижаму и заправить кровать. Она сидела, облокотившись спиной на подушки, и пролистывала новости на экране смартфона. Заметив Хуа Чэн, Се Лянь отложила телефон в сторону и устремила на неё взгляд. — Лянь-Лянь, я хотела поговорить с тобой, — Хуа Чэн уселась на кровати и притянула Се Лянь в объятия. Теперь девушки полулежали на кровати, крепко обнявшись. — Угу, — перекинув руку через Хуа Чэн, Се Лянь уткнулась носиком в её ключицу и глубоко вдохнула прохладный амбровый аромат, исходивший от тела возлюбленной. Отчего-то на сердце Се Лянь залегла тревога. — На днях мне предложили работу, — сказала Хуа Чэн, поглаживая Се Лянь по волосам, — со мной связался менеджер одной известной киностудии. У них запланирована съёмка многосерийного исторического фильма о королевстве Сяньлэ и Его Высочестве Наследном Принце. Они высоко оценили мои последние научные изыскания и работы, поэтому пригласили меня на должность исторического консультанта. — Это замечательно! Прекрасная новость! — улыбнулась Се Лянь, — поздравляю тебя, так много возможностей откроется теперь… — Именно. Насколько я поняла, они планируют выпустить как минимум шесть полноценных сезонов и хотят моего участия в них всех. Оплата будет достойной… — Но?.. — перебила Се Лянь, услышав нотки сомнения в голосе возлюбленной. — Вот именно. «Но». Киностудия находится в Таиланде, — нежная рука Хуа Чэн, поглаживающая волосы Се Лянь, замерла. — Когда ты вернёшься? — Се Лянь вдруг вжалась в неё, словно в поисках спасения. — Лянь-Лянь, по правде говоря, я… кхм, –голос изменил Хуа Чэн, – контракт будет заключен на десять лет, и я полагаю, что… — Что ты… ты не вернёшься? — в горле Се Лянь встал ком. При одной мысли о том, что Хуа Чэн её оставит, весь прекрасный выстроенный мир Се Лянь начал рушиться, — значит вскоре нам придётся… — Лянь-Лянь, ты правда думаешь, что у этой Хуа совсем нет сердца? М? Хуа Чэн нежно уложила руку на щёку Се Лянь, заставляя поднять лицо. В больших карих глазах, смотрящих на Хуа Чэн, вскипали жемчужины слёз. Се Лянь моргнула, и крошечная капелька скатилась по её щеке. Хуа Чэн склонилась и сцеловала солёную капельку с бархатной кожи. — Я выставила им условия. Если они хотят, чтобы я работала на них, то должны предоставить хорошие апартаменты, где можно проживать с домашним животным, это во-первых. А во-вторых, они должны предоставить аналогичное место в университете на аналогичном факультете, чтобы ты смогла перевестись и доучиться. Они согласились и дали мне две недели для принятия решения… поэтому я спрашиваю тебя. Се Лянь, ты поедешь со мной? Ты должна понимать, что если мы уедем в Таиланд, то жизнь не будет прежней. А вчерашние события только убедили меня в том, что оставить тебя здесь — подлинное преступление. Обещай хотя бы подумать. Время ещё есть. Я в любом случае не оставлю тебя. Если ты не согласишься на переезд, я просто откажу им и останусь здесь, с тобой. Закончив речь, Хуа Чэн нежно коснулась губами лба Се Лянь, её глаз и щёк. — Я… хах… теперь узнаю свою Чэн-цзе, — сквозь слёзы усмехнулась Се Лянь, — Боги, у меня чуть сердце не остановилось. Тут и думать нечего. Конечно, я последую за тобой. Куда ты — туда и я. Я люблю тебя, Хуа Чэн. С этими словами она запечатала губы Хуа Чэн глубоким поцелуем. Лишь спустя несколько минут девушки смогли оторваться друг от друга. — И я люблю тебя. А ещё, Се Лянь. Ты знала, что в Таиланде разрешены однополые браки? — шепнула Хуа Чэн ей на ушко. — Чэн-цзе, ты! Что ты?.. — Се Лянь уставилась на неё огромными распахнутыми глазами. Хуа Чэн дотянулась свободной рукой до прикроватной тумбы и открыла верхний ящичек. Она достала оттуда резную деревянную шкатулку, в которой хранились золотые серьги Наследного Принца Сяньлэ. Откинув крышку, она сняла их с мягкой бархатной подушечки. Се Лянь потеряла дар речи, когда Хуа Чэн закрепила одну из серёжек в её правом ушке. Вторую серьгу Хуа Чэн надела на себя. Она посмотрела на Се Лянь с лукавым прищуром. — Лянь-мэймэй, поженимся?..