рядом

      он стоит совершенно один на мосту кампуса, который служит больше декорацией обширной территории, чем выполняет какой-то значимый функционал.        в груди всё щемит, дышать становится тяжело, вдохнуть полной грудью не получается от слова совсем, словно его лёгкие с силой сжимают чьи-то огромные руки. в горле ком, и кажется, его вот-вот стошнит, а в уголках глаз скапливаются слёзы, которые грозятся вот-вот скатиться по щекам.        ничто не пугает так, как одиночество. только оно вызывает в нём такой ужас вперемешку с тревогой.         он закашливается и сгибается пополам. пытается дышать, но обильное слюноотделение говорит о том, что нихрена не поможет, и он блюёт себе под ноги. ему больно, он больше не пытается сдержать слёзы. больно как физически, так и морально, и впервые в жизни он так сильно желает, чтобы физическая боль была настолько невыносимой, чтобы больше ничего не чувствовать, кроме неё одной.        в его бинго первого курса университета не входило узнать о том, что новые друзья на самом деле никогда не считали его действительно их другом, а девушка, которая так сильно нравилась весь семестр, за спиной говорила с подругами о том, какой он жалкий, что так за ней бегает.        он так сильно хотел общаться в компании классных ребят и быть в центре внимания, ему никогда не нужна была популярность, хотелось лишь быть среди интересных людей, которые, к сожалению, оказались прогнившими насквозь.        и для него всё это обернулось не лучшим образом. его унижают публично, говорят в лицо об его ничтожности, пока все, кому не лень, наблюдают за всем действом. словно они не в университете, а в чёртовой школе, в самом жестоком месте на земле. теперь он прекрасно видит, в кого вырастают злые школьники – в не менее злых взрослых.        ноги еле держат его, но он делает шаг назад, чтобы не упасть на колени в собственную блевоту, потому что это было бы уже совсем плохо. он прячет лицо в ладонях, которые тут же обжигают слёзы. впервые в жизни ему хочется просто исчезнуть. чтобы никто не знал, кто такой ли чан, чтобы его имя стёрлось отовсюду, чтобы его просто не было.        чан слышит чьи-то шаги, и спрыгнуть в смердящую воду не кажется такой уж плохой идеей – в конце концов, он может потом помыться. однако, сил двигаться абсолютно нет, словно вся сила притяжения резко решила воздействовать на него одного особенно сильно. он так и стоит на коленях на холодном асфальте, склонив голову, словно на отсечение.        – эй…        его зовёт чей-то голос, но он не в том состоянии, чтобы попытаться разобраться, кто это. у него даже нет сил, чтобы просто поднять голову. шаги приближаются, и когда он слышит голос снова, начинает рыдать в голос, словно это становится катализатором.        теперь слёзы обжигают его ледяные из-за ночного воздуха щёки, он плачет как маленький ребёнок, которого успокоить способна лишь мама. но чан уже большой мальчик, по крайней мере, так он думал. думал, что достаточно взрослый, что уже умеет разбираться в людях; думал, что ему не нужны ничьи советы, что он прекрасно со всем справится сам.        эти ошибки стали фатальными.        он чувствует, как чьи-то ладони накрывают его щёки, и большие пальцы пытаются утереть безостановочный поток слёз. из-за влаги в глазах он не может разглядеть человека перед ним, но почему-то чувствует себя в безопасности. почему-то ему не страшно быть абсолютно уязвимым перед эти кем-то.        – чан-а, пожалуйста, дыши, тебе нужно успокоиться, – это вону хён. он разговаривает не так часто, по крайней мере когда он среди большого количества людей, но чану всё равно не составляет труда наконец узнать его голос.        губы дрожат, он не в силах вымолвить ни слова, каждая попытка превращается в жалкий всхлип. в такой же жалкий как сам чан. он ненавидит сегодняшний день, ненавидит университет и всех его студентов. но особенно сильно он ненавидит себя.        чан чувствует, как к его рту подносят горлышко бутылки, и он жадно пьет. на задворках разума мелькает мысль о том, что было бы славно, подмешай туда кто яд. это конец, и он не знает, как ему дальше спокойно существовать в этом окружении. от отчаяния ему всё что угодно кажется лучше, чем идти завтра с утра на пары.        – я не вернусь туда, – хрипло выдавливает из себя чан. он едва ли признает собственный голос.        – значит, мы не пойдем туда, – спокойно говорит ему вону.        мы.        нет никаких мы, ли чан совершенно один. он чувствует, что его снова вот-вот вырвет, и отталкивает вону в сторону. снова боль и ещё больше слёз. его глядят по спине и предлагает ещё воды.        – хён, я… не надо, зачем тебе…        – я рядом, слышишь? – перебивает вону. по его тону ясно, что он не примет никаких возражений, а у чана и нет сил спорить. он опускает голову в поражении.        чан не возвращается в общежитие этой ночью, вону отвозит его к себе домой. он живет не один, а с друзьями, и те тоже окружают его заботой. они не так настойчивы, как вону – сунён одалживает свою домашнюю одежду, а его парень, который сегодня тоже оказался здесь, предлагает чану колу зеро; джунхуэй находит у себя новую зубную щётку и отдаёт упаковку чану, после чего скрывается в своей комнате.        ему снова хочется плакать, но на этот раз от того, что люди, с которыми они не более, чем знакомые, отнеслись к нему с таким теплом, словно они знакомы много лет. чан до крови кусает губы в попытке сдержать слёзы, сидя в кровати вону, который как раз возвращается с кухни с тарелкой жареного риса.        аппетита совершенно нет, но приличия ради чан заставляет себя хотя бы попробовать. наверное, будь он в лучшем состоянии, он бы расхвалил кулинарные навыки своего хёна. вону не заставляет его есть, молча убирает тарелку на свой стол.        он также не задаёт никаких вопросов, как и сам чан, хотя ему точно есть, о чём спросить. например, от кого вону узнал о произошедшем, как он его нашёл и почему возится с ним. у такого крутого старшекурсника, как чон вону, дел по горло – и преддипломная практика, и сам диплом, и ещё сотни других забот. чан не знает, почему он решил возиться с таким сопляком первокурсником, как он.        однако, в сон он проваливается быстрее, чем успевает внятно сформулировать хотя бы один вопрос в своей голове.       вону рядом. и пока он спит, и после – тоже.