проблематика современных технологий

Эрен бесцельно втыкал в стену уже на протяжении минут так пятнадцати, успев рассмотреть все её потёртости и даже заметив парочку нецензурных выражений, написанных, по-видимому, такими же скучавшими студентами. Несчастная лекция по конституционному праву, на которой сидел и чуть ли не спал Йегер, посещалась им исключительно из-за Ривая, причём большая часть рассказываемого Аккерманом материала проходила мимо эреновских ушей, потому что их обладатель добросовестно пялился на своего препода все девяносто минут. Но сегодня глаза студента буквально слипались. Похоже, играть с Кирштайном в шутеры полночи — далеко не лучшая идея. Йегер замучил свои электронные часы, постоянно проверяя время до окончания пары и мечтая об оверпрайснутой банке энергетика из университетского автомата и сигаретах, и этот убийственный для желудка коктейль был единственной надеждой проснуться. Но гаджет поступал жестоко с бедным студентом: цифры на табло сменялись слишком медленно, и чтобы не расколоть экран злосчастных часов — дорогие, между прочим, подарок отца — Эрен лениво потянулся за мобильником. Экран блокировки встретил вырвиглазными обоями с каким-то огромным существом, у которого тело состояло из костей, и полным отсутствием уведомлений. Вполне ожидаемо, ведь йегеровские товарищи либо сидели на той же самой лекции и, в отличие от него, слушали и даже пытались что-то записывать, либо без зазрения совести дрыхли без задних ног, как чертов Жан, клавший хуй на всякие там конституции. Вздыхая и пролистывая молчавшие контакты в мессенджере уже в третий раз, Йегер зацепился взглядом за переписку с Аккерманом, бывшим, разумеется, тоже оффлайн: было бы донельзя странно, залипай Ривай в телеграмме во время своей же пары. Эрен по жизни был нагловатым и слегка — а может, и не слегка — безбашенным, поэтому ничего он не увидел плохого и запретного в том, чтобы приняться терроризировать аккермановский мобильник. Начало было положено простым и ни к чему не обязывающим «Рива-а-а-ай», но никакой реакции, к сожалению, со стороны препода, благоразумно отключившего звук на телефоне на время пары, не последовало. Аккерман стоял и самозабвенно вещал что-то там про формирование и принципы деятельности органов государственной власти сопровождая свой рассказ наглядной таблицей, выведенной на громадный, навороченный и наверняка очень дорогой проектор, параллельно следя за студентами и выцепляя тех, кто внаглую занимался всяческими непотребствами вроде курения электронок прямо на паре. Эрен, не поднимая взгляда от экрана и от усердия закусив губу, напечатал следующее сообщение, гласившее, что бедному-пребедному студенту безумно скучно, но Ривай продолжал стоически игнорировать свой иногда вибрирующий и включающийся, показывающий новые уведомления мобильник. Скрипя зубами, Йегер написал еще с десяток сообщений разной степени приличности, и когда Аккерман не обратил внимания даже на заявление ждать его сегодня вечером дома, Эрен решил применить свой коронный — или похоронный — приём: фотография, сделанная на пьяную голову с неделю тому назад крайне личного характера успешно полетела в личку Ривая, и Йегер, безумно довольный своей гениальностью, наконец соизволил поднять патлатую башку и хотя бы притвориться внимательным слушателем. И только тогда он заметил, что весь поток студентов, даже те, кто ранее полулежали на партах мордой вниз или втыкали в потолок, не отрываясь смотрят то на проектор, то на препода, то на — а вот этого Эрен вообще не понял — на него самого. От Аккермана также не скрылась излишняя заинтересованность студентов в конституционном праве, и он, на манер остальных, вперил свой взгляд в установку, транслирующую материал. Лишь тогда Йегер понял всю фатальность ситуации, которую сам же и создал: риваевский ноутбук был подключен к грёбаному проектору, и на последнем друг за другом по мере отправления всплывало каждое, мать его, сообщение Эрена, включая — о господибожеблять — даже фотографию, которая, хвала небесам и хуёвому университетскому интернету, все никак не могла прогрузиться. Аккерман, приподняв брови, прекратил читать лекцию, и наступила, можно сказать, минута молчания, в честь, как справедливо подумал Йегер, его будущей кончины. Сложившуюся ситуацию усугубляли молчавшие и офигевшие от такого поворота событий студенты, и лишь Армин продолжал упоенно что-то записывать. Похоже, составлял завещание для своего недальновидного товарища, намереваясь прикарманить часть йегеровского наследства — да хотя бы тот же плейстейшн — себе. Гробовую тишину прервал Ривай, как ни в чем не бывало закрывший висящие уведомления и продолживший пару, весь остаток которой Эрен чувствовал на себе пристальный, не суливший ничего хорошего взгляд и мысленно готовился к ожидавшему его пиздецу.

***

Оставшееся время пролетело каким-то чудом, и почувствовавшие волю студенты крайне резво повскакивали со своих мест, направляясь кто куда с целью развеяться. Эрен хотел последовать примеру одногруппников, но его мечтам, разумеется, сбыться было не суждено: — Йегер, — голос Аккермана прозвучал как гром среди ясного неба, — задержишься. Проходящий мимо Арлерт сочувствующе похлопал Эрена по плечу и вышел, направляясь, скорее всего, к своему любимому вендинговому аппарату со свежевыжатым — сомнительно, но надпись на автомате заявляла — апельсиновым соком, а Йегер, глянув тоскливо на чем-то очень обрадованного и аж лыбящегося друга, практически сразу был схвачен сильной рукой буквально за шкирку. Ривай, подошедший бесшумно, в своей излюбленной манере, почти что затащил студента в небольшую комнату при лекционной аудитории, служившую то ли кабинетом для сдачи устных экзаменов, то ли каморкой для отдыха преподавателей — не разберёшь. Оказавшись прижатым к стене все той же крепкой рукой и не имея ни одного пути к отступлению, Йегер даже слегка испугался поначалу, мечтая слиться с ближайшей вертикальной поверхностью под пристальным взглядом Аккермана. Но увидев слегка расширенные зрачки последнего, в которых, правду говорят, будто черти плясали, Эрен слегка приободрился и даже позволил себе то ли кривую ухмылку, то ли оскал. — Сопляк, — низким голосом начал Ривай, — ты доиграешься, рано или поздно, — и по тону препода Йегер понял, что одним только выговором ему не отделаться, и просто так ему отсюда не выйти. Но не то что бы он яро хотел выходить. Эрен лишь пожал плечами, мол, он вообще-то святой и сама невинность, на что Аккерман несильно — по риваевским, отдалённым от объективных меркам –—перехватил пацана рукой под подбородок: — Сюда смотри, — тон все тот же безапеляционный, но Йегер слишком хорошо — для студента, по крайней мере — знал Ривая, чтобы повестись на умение держать себя в руках и мастерство самоконтроля. — Ещё один ебаный раз ты вытворишь что-нибудь эдакое, тем более, у меня на паре, и будет… Что там такое страшное и ужасное будет, договорить не дал завибрировавший мобильный Аккермана, оповестивший о входящем вызове от Эрвина Смита, ректора университета, бывшего руководителя сил специального назначения армии Стохесса, видного начальника какого-то там не совсем легального бизнеса по продаже огнестрела и дальше по списку. Грех не взять трубку, когда звонит такой важный дядя, соизволивший снизойти до простых преподавателей. — Слушаю, — сквозь зубы пробурчал Ривай, недовольный тем, что его в буквальном смысле оторвали от Йегера. — Срочно? Понял. Буду через три минуты. Сбросив звонок, Аккерман накинул пиджак, придававший его практически неизменному образу из чёрной водолазки и брюк карго хотя бы немного официальный вид, и обернулся на Эрена, который все ещё — теперь уже добровольно — стоял у стенки будто в ожидании расстрела. Только рук за головой не хватало. — Свободен. На время. Благодари бога, в наших кругах — гребанного Смита, которому я понадобился вот прямо сейчас и никак иначе. В девять у твоей общаги, я подъеду, потому что, как оказалось, обнаглевших студентов вроде тебя правилам поведения на паре не учили.

***

Желания отрубиться будто бы и не было, и Йегер, удовлетворённый успехом — хоть и не без некоторых казусов — своей нехитрой затеи, отправился искать Армина, а не то последний еще приставку эреновскую заграбастает. Еще чего удумал.