Ничего святого

      — В последнее время что-то много студентов уезжает, — улыбается господин Ким и почти по-отечески хлопает Сонхва по спине. — Не передумал? Только освоился, а уже переезжаешь.       Сонхва неловко улыбается уголками губ и качает отрицательно головой. На самом же деле одному Богу известно, сколько раз он подвергал сомнениям принятое решение. Он никого не дёргал, всё оставалось в голове — внешне он транслировал абсолютную уверенность и непоколебимость. Если бы позволил самому себе слабину, то точно бы струсил.       Он много говорит с Уёном, чтобы послушать его более гибкие размышления, и с Хонджуном, который чётко даёт понять, что не изменит своего мнения. Он не отклоняется от курса и настаивает, что Сонхва пора двигаться дальше, тем более сейчас, когда перед ним открыты все двери. Уён, в общем, с ним согласен, а осторожность берёт корни из его нежелания расставаться с новым другом.       Сонхва понимает. О, он как никто другой понимает, почему Уён пытается зацепиться даже за самые несуразные аргументы. Хонджун же, как реалист, обрубает все невозможные варианты на корню, невольно заставляя их сделать то же самое. Лучше так, чем мучиться в неопределённости и надуманных страхах — вот его главный аргумент.       Именно Хонджун первый предлагает провести последнюю неделю в покое и потратить время не на переживания и нервотрёпку, а на создание лучших воспоминаний. Кто знает, когда им снова удастся встретиться? Да и где уверенность, что их пути не разойдутся и они не станут чужими друг для друга?       Если бы Сонхва не знал его так хорошо, то точно бы загнался, что ошибся на его счёт и зря подпустил к себе. Поведение Хонджуна и правда легко расценить неверно, сделать неправильные, даже нелогичные выводы. На самом же деле он принимает происходящие события, но не пытается на них повлиять. Ему будет грустно и одиноко, но это будет потом, а сейчас, пока Сонхва ещё с ними, он старается приложить все усилия, чтобы эти дни запомнились не печалью, а радостью.       Уён воспринимает переезд Сонхва болезненно, потому что постоянно сталкивается с обстоятельствами, вынуждающими его расставаться с близкими людьми. Сначала был отец, потом Юнхо, а теперь и сам Сонхва, с которым они так тесно сплелись, будто были знакомы всю жизнь. Кто-то может свыкнуться с подобным, но не Уён.       И Сонхва проживает накатывающую волнами грусть вместе с ним. Да, ничего ужасного не происходит, но он не игнорирует свои чувства. Он не раз проговаривает с Уёном, насколько ему страшно и тревожно из-за грядущих перемен, так резко свалившихся ему на плечи. Что опасения преобладают над предвкушением.       На него возлагают большие надежды, впервые, кажется, дают полный спектр выборов. Доверяют его зрелости и умению нести ответственность, отвечать в первую очередь за себя, а потом уже за других. И это дорогого стоит, но готов ли он на самом деле?       Слишком мало времени прошло, чтобы Сонхва смог полностью реабилитироваться. Уён говорит, что это только в его голове, что ему нужно научиться доверять себе и полагаться только на себя. Сонхва постоянно ищет, в ком бы раствориться, о кого бы согреть склонную к холодам и грозам душу, но забывает, что он сам себе и огонь, и солнце.       Человеку нужен человек, это правда, но если судьба располагается так, что ты остаёшься в мире один, без поддержки и любви, то умей выжить любой ценой. Если никто не может тебя зажечь, а только тушит твой огонь, защити его, подкинь дров сам, прикрой от ветра. И тогда станешь неуязвимым и по-настоящему свободным.       Хонджун не хочет его отпускать, пусть и не говорит об этом вслух, ведь Сонхва его первый друг после Уёна. Они начали крайне тяжело, с неприязни и негатива, но общими стараниями дошли до этапа, когда понимают друг друга без слов. Как возможно спокойно и просто отпустить человека, которому решил довериться спустя столько лет одиночества?       Сонхва знает, что внутри Хонджун переживает. Что сейчас он дистанцируется, проявляет сдержанность и замкнутость только потому, что уверен, что есть люди, которым хуже, чем ему. Он убеждён, что его чувства не настолько важны, поэтому закрывается.       Но если вспомнить прошедшие недели, он не отлипал от Сонхва и старался по максимуму разгрузить его обязанности, чтобы тот смог вдоволь насладиться последними деньками в академии. Уён тоже был с ними, ещё громче, чем обычно, и это было так чертовски необходимо, чтобы не чувствовать себя, будто он не просто переезжает в другую страну, а летит прямиком на свои же похороны.       Пока они загружают вещи в машину, Хонджун держится в стороне, не желая и близко подходить к отцу. Сонхва может только предполагать, насколько глубока его обида, раз даже сейчас он выпускает шипы и уходит в себя. Уён стоит рядом, привычно держа его под локоть, и наблюдает.       Всё нормально, они обсуждали это накануне, и Сонхва сам выступил инициатором, чтобы Хонджун минимально контактировал с господином Кимом. Ему и так приходится постоянно крутиться вокруг него, учитывая его положение, что даётся крайне непросто, но он не жалуется. Говорит, что работа есть работа, а сбегать он не намерен.       Но сейчас он не глава старостата, не староста их группы, не сын господина Кима, а обычный Хонджун, который вынужден проводить нового друга и внимательно проследить, чтобы его сводный брат не ушёл в апатию. Вопрос, кто же позаботится о самом Хонджуне, больше не актуален, потому что теперь у него есть Сонхва.       К чёрту расстояние и разницу в часовых поясах. Если Хонджуну нужна будет его помощь и поддержка, он бросит всё и тут же примчится.       — Я закажу вам такси на обратную дорогу, — подаёт голос господин Ким, кидая быстрый взгляд на сыновей. На Сонхва же он смотрит с уважением, в глазах заметен блеск радости.       — Не утруждайся, — отвечает холодно Хонджун и слегка тянет Уёна в сторону машины. — Нас довезёт отец Сонхва.       Хонджун первый садится в готовую машину сзади у окна, пока Уён останавливается, чтобы поговорить с приёмным родителем. Сонхва уже не чувствует напряжения, он давно свыкся, что Хонджун не ладит с отцом — и тому есть куча причин. Он не цепляется, не влезает и не реагирует.       — Не сердись, а то морщины появятся, — фыркает Уён, тыча старшего из Кимов в предплечье. — Всё будет нормально. Мы вернёмся вовремя.       — Передай Хонджуну, чтобы он уже перекрасился в родной цвет, — хмурится его отец, а Сонхва проглатывает язвительные слова о том, что он мог бы сказать это и сам. Хоть как-то поговорить с родным сыном, а не игнорировать его существование.       — Хорошо. Обязательно передам, что ты сказал ему попробовать сплит.       Уён садится рядом с Хонджуном, не обращая внимание на озадаченное лицо господина Кима, и тут же загребает его в свои объятия. Сонхва переводит взгляд на мужчину, смотрящего на них с глухим безразличием, и как никогда ощущает расцветающее ярчайшее отвращение. Иногда некоторым людям не стоит заводить детей.       Пока они едут, всё становится нормально само по себе. Они встречают рассвет по дороге в аэропорт под ненавязчивое пение машинного радио и сонное сопение Уёна, который тут же вырубается прямо на Хонджуне, стоит им отъехать чуть дальше от Сеула. Сонхва делает несколько десятков фотографий — и смешных, и милых, — на какой-то момент и вовсе забывая, куда и зачем они направляются.       Осознание в полной мере приходит только у стойки регистрации, когда в одной руке он сжимает билет, а в другой вибрирующий телефон. Мимо пробегают люди, объявляют рейсы, а он стоит как вкопанный и не может заставить себя сдвинуться в сторону зала ожидания или ответить на звонок.       Он в шаге от исполнения своей мечты, но сделать этот шаг крайне трудно.       — Что-то не так? — слышится позади. Сонхва поворачивается к Хонджуну, не пытаясь скрыть, насколько он растерян сейчас. — Там приехали твои родители… Всё нормально?       — Да. Да, всё хорошо, просто… Резко стало не по себе.       С Хонджуном можно побыть собой. Не храбриться и не демонстрировать идеальный образ всемогущего, когда это совсем не так. И как он будет справляться без него? С кем будет говорить по ночам? О ком будет заботиться? А Уён? Как же их разговоры в старостате после пар? Обсуждения всего на свете? Совместные ночёвки с риском, что это заметят дежурные?       Он не хочет всё это терять.       — Тебе нужно двигаться дальше, — улыбается Хонджун, а Сонхва понимает, что это своеобразное первое прощание. Внутри всё перехватывает, как перед прыжком, становится жарко. — Мы с Уёном никуда не денемся, тебе всегда будет куда вернуться и к кому обратиться. Если думаешь, что легко от нас отделаешься, то закатай губу.       Хонджун улыбается, улыбается, улыбается — а в глазах только печаль. Сонхва обнимает его первый, порывисто, крепко, отчаянно. Находит, наконец, островок спокойствия в этом безумии и тяжело выдыхает. И кто вообще придумал расстояния и разлуки?       — Ты же будешь в порядке, да? — спрашивает Сонхва, пока Хонджун поглаживает его по спине.       — Не сразу, но да.       — Обещай, что не будешь подавлять чувства и держать всё в себе. Говори хотя бы с Уёном, заведи личный дневник. Но только не усугубляй, я тебя искренне прошу.       — Обещаю.       Нужно идти. Отец наверняка звонит, чтобы сказать, что он на месте. То, что он выделил время в своём графике, чтобы проводить его, кажется невозможным, но это так. Сонхва лично в этом убеждается, стоит им с Хонджуном пройти в зал ожидания.       — Сонхва! — Его мама, такая же яркая и утончённая, совсем не изменившаяся за то время, сколько они не виделись, лучезарно улыбается, пока господин Пак стоит чуть позади, аккуратно придерживая её за плечи. — Как же давно я тебя не видела! Ты что, подрос? А похорошел-то как! И волосы отрастил! Такой красивый!       — Он весь в Вас, — кивает Уён с довольной улыбкой и приступает к уже второму или третьему стаканчику кофе. Господина Кима с ними нет, и это к лучшему. Сонхва хочет видеть его в самую-самую последнюю очередь.       — Вот он мне нравится! — смеётся госпожа Пак. Она вся светится, а Сонхва не может вспомнить, когда видел её такой счастливой в последний раз.       У него всегда были доверительные и тёплые отношения с мамой. Все говорили, что его брат — папин сын, а он — мамин. Они похожи и внешностью, и характерами, и повадками. Всё детство Сонхва провёл с ней, не питая особой грусти, что отец постоянно занят. Он делился с ней всем: переживаниями, радостями, планами, мечтами. Она была единственной, кто поддержал его стремления в блогинге, купив камеру и став его первой подписчицей.       Сонхва принципиально отдалился от неё, чтобы она не видела его в том состоянии, в котором он погряз. Они перестали общаться, он сам отказывался от встреч, хоть и хотел вместо всего на свете просто посидеть рядом с любимой мамой и поделиться тем, что так сильно болит. Ему не хватало её.       Госпожа Пак приложила массу усилий, чтобы наказать его обидчиков, но, как это часто бывает в патриархальных семьях, осталась заглушённой мужем, который поставил карьеру и репутацию выше здоровья сына и его состояния. Ей не удалось его переубедить, отстоять своё мнение, но Сонхва благодарен за каждое сказанное ею слово.       В объятиях мамы, тёплых и родных, Сонхва позволяет себе побыть тем мальчиком с розовыми волосами, которому отчаянно не хватило поддержки, чтобы распуститься снова пышным нежным цветком. Она скучала и переживала, он знает и разделяет это. Мысленно обещает и себе, и ей, что всё позади.       В глазах отца он не находит привычного недовольства и леденящей душу скованности. Сейчас он приоткрывает Сонхва своё настоящее нутро, более чувственное, уязвимое. Он гордится им.       С Уёном он не прощается так, как с Хонджуном. Оставляет между ними некую недосказанность, как будто Сонхва не улетает за несколько тысяч километров, а уезжает отдохнуть на недельку.       Так Уёну проще. Опыт с Юнхо научил его многому, в том числе и постоянно расставаться, быть по разные стороны одной тропы. Он боится прощаться, говорить "пока", опасаясь, что это станет их последней встречей. Одна только вероятность того, что они больше никогда не увидятся, вгоняет его в тоску.       Сонхва уважает его решение, поэтому всеми силами старается сохранить непринуждённую атмосферу, чтобы не создавать никакого напряжения. Он не хочет, чтобы кто-то расстраивался и плакал. Для него лучшее завершение — с улыбками и радостью.       Раньше Сонхва часто летал на самолётах, и каждый раз рейсы переносили или отменяли. Поэтому он уверен, что и в этот раз произойдёт то же самое, что он успеет побыть с близкими ещё немного. Каждая минута, проведённая с ними, ощущается особенно ценно и непозволительно дорого. Он бережёт все, откладывает в памяти, чтобы потом возвращаться к ним, когда будет особенно тоскливо.       Он столько всего не успел, упустил, не прожил, но больше не жалеет себя. Он восполнит недосказанное, завоюет доверие родителей снова, проведёт с ними и друзьями столько времени, сколько сможет. Он обязательно увидит их счастливыми рано или поздно.       А пока он наблюдает с крошечной улыбкой за тем, как Хонджун протягивает Уёну упаковку с жевательными конфетами, как Уён с довольным видом начинает их уплетать, как мама тихо о чём-то говорит с господином Паком и как отец ненавязчиво держит её за руку.       Его рейс объявляют вовремя.

***

      Сонхва выходит из аэропорта и оглядывается по сторонам, не скрывая интереса и восторга первого впечатления от новой обстановки. Всё вокруг совсем другое, пока чужое, но такое долгожданное, что дух захватывает.       Люди не обращают на него внимания, бегут по своим делам. На дорожных указателях надписи не на привычном корейском, он не слышит родной речи от прохожих, даже воздух кажется другим. Он вдыхает его полной грудью и расслабленно опускает плечи.       Его вот-вот должен встретить брат, но пока у него есть немного времени, он достаёт телефон, укладывает волосы и включает камеру.       — Всем привет! Меня зовут Сонхва, и это моё первое видео!