How are you, Ангел?

Может быть, однажды ты в меня влюбишься. Так безумно и неистово, как влюбляются в песню с первых нот. Как впиваются в последнюю бутылку воды. Как влетают в чьё-то сердце без стука, широким шагом проходят и занимают всё свободное пространство. Однажды ты найдёшь какую-то такую чёрточку, за которую зацепишься и без которой не сможешь жить. Может, вообще забудешь, что и до, и без неё жизнь была, есть и будет. Однажды ты прибежишь с букетом, улыбнёшься. Захочешь прочитать что-нибудь из Есенина или из своего. И это будет звучать так нежно, так робко, что в уголках глаз сверкнут звёздочки слёз. Может быть, ты включишь музыку и захочешь остаться здесь, в моём сердце, навсегда. Здесь, у меня под крылом, скоротать со мной вечность, а потом ещё несколько таких же. Может быть, однажды ты будешь со мной. Но всегда, каждую секунду, каждый взгляд, каждый выдох, ты постоянно будешь делить меня с другой женщиной. Ты никогда не сможешь отвоевать вторую, бОльшую половину меня у неё. Никогда не сможешь перетянуть всё одеяло на свою сторону. Никогда не сделаешь так, чтобы свет клином сошёлся именно на тебе. Прости, это жестоко, я знаю. Но тебе просто надо её видеть. Тебе одного взгляда на неё будет достаточно, чтобы меня понять и простить навсегда. Только услышав её голос и увидев улыбку, ты простишь мне все семь смертных грехов и скажешь, что тут всё ясно, как дважды два. Как пять пальцев одной руки, пять пальцев другой. Как теории относительности, вероятности, Дарвина. Даже если ты совсем не разбираешься в науках. Ты всё поймёшь и решишь, что лечить бесполезно. От такого не лечат, да и вряд ли кто-то сможет. А потом ты заберёшь свой букет, мысли и будешь любить кого-то, кого оценят твои Боги и твои родители. А я буду любить её. Всегда и везде. В любой точке земного шара, куда я ни брошусь, она будет в моём сердце. И будет наводить там жуткий бардак, будет кричать, бросаться взглядами, словно ножами. Она будет ранить и будет исцелять. Будет любить и будет ненавидеть. Она будет делать всё, ведь я не смогу ей запретить. Таких, как она, больше нет. Я ночами, глядя в потолок, представляю её. Она — моя душа. Моя отрада. Она — самый большой осколок неба, который упал мне в руки. И я берегу её, словно нечто редкое и важное. Она важна. Она важнее всего в этом мире. Она больше, чем какой-то воздух. Больше, чем какая-то Вселенная. Она стоит над всем и вся, и я невероятно горда, что могу её знать. Могу иногда, закрывая глаза, представлять её поцелуй на своих губах. Могу чувствовать, как крепко и пьяняще она обнимает. Я ощущаю её ладонь в своей каждый раз, когда опускаются руки. Я смотрю на неё, вижу её глаза, и мне хочется жить. Мне хочется плакать от того, насколько сильно мне хочется жить. Для неё, ради неё, во имя неё. Я часто думаю, что, может быть, никогда не смогу полюбить кого-то сильнее. Никогда не смогу преодолеть себя, предать её и быть с кем-нибудь другим. Мне кажется, что мой мир так навсегда на ней и замкнётся. И я так и буду бегать за ней, идти её следами, говорить с ней, не слыша ничего, кроме бешеной гонки сердца. Я так навсегда и останусь в плену её глаз, рук, улыбок и её самой. Её — одной такой на всём свете. Мне без неё не дышать. Без неё не жить. Как тебе, может, не жить без меня. Но ты вылечишься, я знаю. Ты отпустишь меня обратно в её объятия и уйдёшь. Я буду рада. Я вернусь домой, буду продолжать тихонько боготворить её. А она будет рядом. Мысленно или физически — она всегда будет со мной, будет так близко, что невозможно представить. И, может быть, однажды станет ещё ближе. Тогда я уже буду читать ей Есенина или что-то своё, прозаическое и немного нескладное.