How are you, Ангел?

Глаза — бешеный поток, который несёт меня со скоростью мимо скал и всей чёртовой жизни. Он тащит куда-то вперёд, и я даже не пытаюсь выплыть, спастись. Я готова нырнуть в него с головой, не боясь оказаться одним из погибших в нём кораблей. Она смотрит на меня вновь и вновь, чтобы я тонула в ней вновь и вновь. - Четыре-семь-шесть открыта? - Всегда открыта, ты же знаешь. Улыбка — луч солнца, разбивающий сосуд с серыми буднями. Молния, разделяющая грозовое небо на «до» и «после». Она сверкает так, что озаряет весь мир. Она слепит глаза, и я жмурюсь, надеясь ослепнуть. Ведь на солнце нельзя смотреть вблизи. Она улыбается своей сражающей наповал улыбкой, а я продолжаю игры с огнём. С солнцем. - Можем подняться? - Можем. Коридоры — прямые линие одного нерадивого математика. Вычерченные и выверенные по линейке, они не дают затеряться глубоко внутри. Они хмурые и будто бы безжизненные. Стены, пышущие холодом, напоминают о почти забытых днях. Днях, когда всё было иначе. Воспоминания накрывают, как купол, но я не бросаюсь на стены, нет. - Здесь ничего не меняется. - А зачем? Комната когда-то была аудиторией, залитой солнцем и английской речью. По крайней мере, так в моей голове. Столы, стулья, карты, слова великих и «We are our choices. - J.P. Sartre». Здесь в каждой щели прячется слишком многое из того, что не хочется забывать. Как неистово и прекрасно было, стены почти не помнят, а я — да. Каждую деталь. - Помните, что Вы сказали, когда впервые увидели меня здесь? - Мне рассказывали о тебе только хорошее. Голос — предел мечтаний. Он мягко обнимает и отводит от края пропасти, куда ещё секунду назад можно было лететь. Небыстрый, ровный, с лёгким акцентом. Пусть поднимет руку тот, кто ни разу не влюблялся в такой голос. Может, однажды на государственном уровне запретят говорить так... влюбляюще? Она знает, как заворожить меня, и я стою, вкопанная в землю её аккуратными тональностями. - До сих пор в кошмарах снится Ваш политический английский. - Как будто тебе не нравилось! - Нравилось... Она усмехается. На мгновение мне кажется, что мы вернулись в исходную точку. Мы снова спокойнее и сосредоточеннее. Снова плохо знаем друг друга. Снова я не чувствую к ней ничего. Снова — мир, где без неё можно дышать. Но надолго ли? - Ты сразу влюбилась? - Сразу. Если считать с конца. Она складывает руки на груди. Привычный жест, который вряд ли когда-то перестанет видеться везде. Я буду пытаться повторить его, буду прокручивать в голове. И не пойму, почему можно быть настолько зависимой от всего лишь одного человека. Она бесконечно далека. Она стоит передо мной, смотрит на меня пронзительным взглядом, но она — далеко. Она не здесь, не со мной. Никогда не была для меня и со мной. И в этом вся разница — я могу лечь на плаху за неё, а она... Она просто знает, что я существую. Женщина — оружие массового поражения или бомба замедленного действия. Она мало говорила со мной, улыбалась не только мне, но и многим — натура у неё такая. Я не бежала за ней след в след, не строила воздушных замков, чтобы навсегда в них с ней поселиться. Я не любила её. Потом — она всё так же продолжала быть в моей жизни, а я уже по уши была в ней.