How are you, Ангел?

And I promise that nobody's gonna love you like me. И я даю обещание, что никто не будет любить тебя так, как я.

Никто не будет любить тебя так, как я, потому то ни у кого не будет такой первой встречи. Такой, которая у нас почти что не случилась. Ведь всё просто началось с невинной улыбки и «Мне рассказывали о тебе только хорошее». Я не знаю, сколько хорошего тебе говорили обо мне. И не помню, чтобы мне вообще что-то рассказывали о тебе. Но я всегда буду помнить, как пристально ты смотрела на меня. А я смотрела на тебя. И видела в твоих глазах глубину. Там, на дне, до которого нужно постараться достать, есть всё. Есть чувства, эмоции. Есть настоящая ты, которая иногда не стесняется строить прекрасные глазки. Откровенно говоря, я влюбилась в них мгновенно. Молниеносно. Потом я поймала взмах твоей руки, ты зачем-то указала на меня. Просмаковала на своих чудесных губах моё имя, будто оно было особенным. Будто вообще имело для тебя значение. Щелчок — я отпечатала в своей голове твой приглушённый смешок и поняла, что никто не будет любить тебя так, как я.

And I promise that nobody's gonna love you like me. И я даю обещание, что никто не будет любить тебя так, как я.

Никто не будет любить тебя так, как я, когда ты злишься на весь мир. Я — честно — хотела однажды протянуть к тебе руки. Хотела прижать голову, хотела погладить по волосам. Хотела успокоить тебе дыхание, целуя висок. Хотела прошептать, как важна и нужна ты мне. Мне не позволили люди: их испытующие взгляды застегнулись на мне наручниками. Я отчётливо помню ночами, что ты кричала, и каждый раз внутри меня обрывалось всё, что могло оборваться. Меня бросало то в жар, то в холод. А мысленно я молилась, чтобы твоя речь не затормозила на середине слова. Чтобы твой голос не дрогнул. Для тебя не было страшнее осознания, что ты бываешь слабой. Что ты, бывает, показываешь это другим людям. Но ты показываешь, и я в такие моменты уверена, что никто не будет любить тебя так, как я.

And I promise that nobody's gonna love you like me. И я даю обещание, что никто не будет любить тебя так, как я.

Никто не будет любить тебя так, как я, если ты вдруг расплачешься от бессилия. Как-то я видела твои слёзы во сне. Ты прятала их в ладонях, но плечи, дрожавшие в лихорадке, сказали мне обо всём. Они сказали, что ты устала тащить на себе всю жизнь. Что ты устала быть собой, а по утрам хотела бы просто не просыпаться. Я стояла и созерцала. Потому что ты идеальна настолько, что даже с плача нужно рисовать картины. Я могла утешить. Могла помочь, но медлила. Знаешь, лучшее — дать волю эмоциям. Дать возможность оплакать разъехавшиеся в стороны части судьбы. Оплакать себя. Оплакать, что снова себя жалеешь. Хотя обычно этого не делаешь. Моя сильная. Моя волшебная. Я обняла тогда твои плечи, и ты сказала: «Не могу». Только вот я точно была уверена, что завтра опять сможешь. Что завтра на твоих щеках не останется ни единой влажной дорожки, и ты, гордо подняв подбородок, пойдёшь дальше. Ты всегда идёшь дальше, оставляя больное мне на руках. Оставляя свои слёзы на моих блузках. Но просто помни: твоя сила в том, что никто не будет любить тебя так, как я.

And I promise that nobody's gonna love you like me. И я даю обещание, что никто не будет любить тебя так, как я.

Никто не будет любить тебя так, как я, в момент твоего ухода. Кто-то крикнет в спину. Кто-то уже, кажется, бросился следом. Кто-то переспросит на твоё «Прости, я больше так не могу». Я не переспрошу. Я пойму, приму и, конечно, прощу. А потом пообещаю, что никто не будет любить тебя так, как я.